Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Россия и Восток. Становление отечественного китаеведения. Часть первая

Версия для печати

Специально для портала «Перспективы»

Владимир Мясников

Россия и Восток. Становление отечественного китаеведения. Часть первая


Мясников Владимир Степанович — академик РАН, заместитель академика-секретаря Бюро Отделения истории РАН, член дирекции Института востоковедения РАН, заместитель председателя Общества российско-китайской дружбы, профессор, доктор исторических наук.


Россия и Восток. Становление отечественного китаеведения. Часть первая

В исторических связях России с Азией, в познании русскими Востока особая роль принадлежит Китаю. Пройдя в XVII – первой четверти XVIII вв. стадию накопления сведений о Китае, создания его географических и политических описаний, русское китаеведение начало оформляться как научная дисциплина. При русском дворе и в обществе существовал острый интерес к китайской цивилизации, к искусству самосохранения, которое она демонстрировала на протяжении нескольких тысячелетий, невзирая на вторжения завоевателей. Свидетельством тому являются 120 книг и статей по китайской проблематике, опубликованные в России в течение XVIII века.

Проблема «Восток и Россия» как важный фактор развития человеческой цивилизации существует более тысячи лет, с момента зарождения русской государственности. В качестве объекта научного изучения она требует синтеза результатов, получаемых такими дисциплинами как: история, филология, философия, психология, экономика, международные отношения, культуроведение, демография, антропология и генетика. Многогранность проблемы определяется не только ее мультидисциплинарностью, но и тем, что Восток не единообразен. В этнокультурном отношении страны Востока не менее разнятся друг от друга, чем от Запада. (Среди западных стран такого рода полифония менее выражена благодаря относительной ценностной унификации, произведенной христианством.)

Особая роль в исторических связях России с восточными народами и в познании русскими Востока принадлежит Китаю. Из всех стран Азии именно Китай в наибольшей мере повлиял на различные стороны жизни нашей страны (или оказался в определенном смысле близок России). Этому способствовали несколько факторов.

Как отмечалось в нашем китаеведении, «Китай и Россию, с точки зрения взаимодействия народов и обществ, можно рассматривать как части гигантского геополитического целого на материке Евразии. Эти части – два наиболее крупных очага земледелия, которые, подобно двум чашам весов, непосредственно примыкают к длинному коромыслу – бескрайнему поясу евразийских степей и пустынь, протянувшихся от Карпат до Великой Китайской стены. Именно вхождение в этот гигантский геополитический комплекс и сформировало в обеих странах на протяжении многих веков основные структуры их внутри- и внешнеполитического бытия – борьбу поля со степью» [Мартынов, с. 168.].

Можно добавить, что конфуцианская модель политической и духовной жизни Китая по многим показателям была близка к православным воззрениям.

Во времена монгольских завоеваний Русь и Китай испытали одинаковые удары и примерно в одно и то же историческое время сбросили монгольское иго. Н.А. Самойлов пришел к правильному выводу, что, «пережив монгольское нашествие, оба государства были вынуждены изменить характер внутренней организации общества, в них усилилось самодержавное начало. Во многом в силу этих причин государства в России и Китае сопоставимы по многим параметрам: активное воздействие государства на экономическую жизнь, характер и роль государственной идеологии, примат государства над обществом» [Самойлов, 2002, с.503].

На рубеже XVII – XVIII столетий Русское государство превращается в Российскую империю. В ее внешнеполитических интересах в Азии, на Дальнем Востоке, в ее экономических связях с внешним миром особое место приобретает Китай, ставший в этот период могущественной Цинской империей, властители которой считали, что не имеют себе равных в Поднебесной (Тянься [1]).

Поднебесная в это время, в период установления дипломатических связей с Россией, вновь оказалась под властью завоевателей, на сей раз маньчжуров. Насколько эти новые азиатские устроители своей империи представляли угрозу для России? Этот вопрос не был риторическим. Именно маньчжуры отторгли от нее Приамурье по Нерчинскому договору 1689 г. И именно с Цинским Китаем Россия в конечном итоге выстроила самую протяженную в мире границу. При этом оба государства использовали только мирные дипломатические методы.

В различных кругах российского общества существовал живой интерес к истории китайской цивилизации, к искусству самосохранения, которое она демонстрировала на протяжении нескольких тысячелетий, невзирая на неоднократные вторжения завоевателей. Освещавшая эту проблему китайская историческая наука появилась, когда великим историком Сыма Цянем (145 или 135 до н.э. – ок. 86 до н.э.) был подготовлен труд «Ши цзи» – «Исторические записки». Он охватывал огромный период становления государственности в Древнем Китае [Сыма Цянь]. Затем, уже в императорском Китае, специальная комиссия занималась составлением истории каждой предыдущей династии. Так было создано документированное изложение китайской истории на протяжении правления 24 династий. Задолго до нашей эры в Китае были заложены основы мощных философских и этических школ [См.: Духовная…]. Но особенно были развиты наука о военном деле и политическом руководстве государством. На 1700 лет раньше «Государя» Н. Макиавелли в Китае появились «Трактат о военном искусстве» Сунь Цзы и «Книга правителя области Шан» (Шанцзюнь шу) Шан Яна. Императорская Академия наук – «Хань линь» («Лес перьев») ‒ на протяжении многих веков (с 738 по 1911 г.) развивала науки о человеке – гуманитарные дисциплины.

Молодой русской цивилизации было что черпать из «колодца дракона». Правящие слои российского общества стремились познакомиться поближе с произведениями китайской духовной и материальной культуры. В этой связи стоит особо стоит отметить те возможности для познания Китая, которые получила Россия, учредив в 1727 г. в Пекине Русскую духовную миссию.

* * *

Знакомство русских и китайцев состоялось в период господства монголов на огромных территориях Азии. Русские княжества находились в вассальной зависимости от Золотой Орды, связи с которой имела Юаньская империя. Три не зависящих друг от друга источника донесли до нас сведения о русско-китайских контактах того времени. Наиболее подробную информацию содержит хроника Юаньской династии «Юань ши», сообщающая о службе русских пленников в ханской гвардии в Пекине [Чжан, 1930, с. 26-27; Кафаров, 1894, с. 65-67; его же, 1872, с. 47-49; Бретшнейдер, с. 67-73; Иванов, с. 22]. Вряд ли можно было вернуться из этого плена обратно на Русь, но какие-то сведения о Китае все же доходили и сюда, и упоминания о нем попали в русские летописи XIV в. [Софийская.., с. 125; Книга.., с. 431] наконец, о фактах пребывания русских на Востоке и их общении с китайцами повествуют западноевропейские путешественники, побывавшие в монгольских владениях [Карпини, с. 78, 161; Конрад, с.77-102].

Первыми источниками более-менее развернутых сведений о Китае в Русском государстве стали отчеты посольств и миссий, направлявшихся царским правительством в Пекин для установления дипломатических и торговых отношений с Китаем. Среди них наибольший научный интерес представляли «Роспись» Ивана Петлина (1618‒1619), статейные списки Ф.И. Байкова (1654‒1657) и Н.Г.Спафария (1675‒1677), дневники Избранта Идеса и Адама Бранда (1692‒1695) [См.: Демидова; Идес]. Эти документы содержали разнообразную информацию о Китае и сопредельных странах, о политическом положении Цинской империи. Мировая географическая наука обогатилась открытиями первостепенной важности – были проложены пути из Европы в Китай через Сибирь, Монголию и Маньчжурию. Интерес к этим наиболее ранним русским описаниям Китая и ведущих в него маршрутов был исключительно велик. Уже в XVII в. они неоднократно издавались и переиздавались в большинстве европейских столиц на английском, немецком, французском, латинском языках.

В этот период для русского правительства выявилась необходимость привлечь на службу сведущих в восточных делах людей, в первую очередь знатоков китайского и маньчжурского языков. Из-за отсутствия переводчиков содержание привозившихся из Пекина «листов» оставалось порой неизвестным в течение десятков лет, а русские послы при переговорах с цинскими дипломатами испытывали неимоверные трудности и вынуждены были для преодоления языкового барьера прибегать к услугам посредников ‒ монгольских толмачей и миссионеров-иезуитов. Н.Г. Спафарий писал царю, что хотя он выбрал в Тобольске, Селенгинске и Нерчинске лучших толмачей, «однако же де насилу мо­жем вразумети с китайским боярином, что говорим междо себя», по­тому что толмачи «люди безграмотные и неискусные, да и в твоих, великого государя, делах не бывали ж... И так меж себя больши до­гадом разумеем, нежели толмачеством их» [Русско-китайские … в XVII, с. 511]. Во время Нерчинской конференции официальным языком на переговорах был избран латинский. «Этот ловкий ход, ‒ замечает французский историк Г.Каэн, ‒ дал иезуитам положение незаменимых переводчиков и сделал их хранителями важ­нейших государственных секретов» [Some…, p. 8].

Характерный для XVII в. подход к «китайским делам» в известной мере сохранялся и в первые десятилетия XVIII в. Тем не менее реформы Петра I, охватившие буквально все стороны русской жизни, коснулись и востоковедения. В 1714 г. в Петербурге был создан музей антропологии и этнографии, названный Кунсткамерой, где находилось много экспонатов, рукописей и книг из стран Азии. Он положил начало системному изучению Востока в России. В 1719 г. Петр I учредил Коллегию иностранных дел, поднявшую русскую дипломатическую службу на новый уровень. Строящийся Петербург украсил себя многими фрагментами китайской архитектуры и изобразительного искусства [См.:   Самойлов, 2002, с.526-528; Его же, 2003; Кисляков, с. 36 – 42; Меньшикова, с.49 – 67]. В 1727 г. Россия учредила Русскую духовную миссию в Пекине.  

В это же время предпринимаются первые шаги к созданию научного востоковедения. Петр поручил подготовить положение об Императорской Академии наук ‒ центре научного и духовного обновления страны. Огромную роль в этом сыграл именной указ Петра I от 28 января 1724 г. «Об учреждении Академии...». В последовавшем затем сенатском указе говорилось, что «Петр Великий… указал учинить Академию, в которой бы учились языкам, также прочим наукам и знатным художествам и переводили б книги» [2]. Эти правительственные постановления подвели под русское востоковедение прочную научно-организационную основу [См. Бертельс, с. 6-7; Ефимов] [3].

В 1725 г., уже при императрице Екатерине I, Российская Академия наук стала фактом интеллектуальной жизни империи. Первым академиком-китаеведом был приглашенный в 1725 г. из Германии филолог Теофиль Зигфрид Байер (1694–1738). Т.З.Байер был автором первой в Европе грамматики китайского языка, в Петербурге им был выполнен ряд компилятивных работ по Китаю, однако он «не сделал даже попыток, живя среди русских, изучить русский язык и подготовить себе преемника, хотя Устав Академии наук к этому обязывал всех академиков» [Скачков,1966, с. 163].

В то же время практика дипломатических отношений давала правительству России значительный объем сведений о Цинском Китае. Так, один из сподвижников Петра I, выдающийся дипломат Савва Лукич Владиславич-Рагузинский [О нем см: Русско-китайские … в XVIII, т. 2, т. 3; Дучич] в качестве итоговых документов о своем посольстве в Китай представил русскому правительству не только Статейный список. через три года после возвращения в Москву, приведя в порядок свои записи, он преподнес в 1731 г. императрице Анне Иоанновне рукопись, озаглавленную «Секретная информация о силе и состоянии Китайского государства, и о протчем, сочиненная тайным советником и ордена Св. Александра кавалером, Ильлирийским графом Савою Владиславичем, бывшим в характере чрезвычайного посланника и полномочного министра при Дворе Китайском» [Русский вестник, с. 180 – 337].

В начале своего сочинения С.Л. Владиславич кратко изложил историю династий Китая. Особое внимание он уделил тому, как маньчжуры смогли овладеть пекинским троном. А затем весьма точно, очевидно, опираясь на имевшиеся в его распоряжении документы, описал перипетии отношений Русского государства с Цинской империей во второй половине XVII – начале XVIII столетий. Его с полным основанием можно считать первым историком, изложившим историю русско-китайских отношений более чем за полвека, начиная от посольства Н.Г. Спафария и до заключения Кяхтинского договора. При этом автор уделил большое внимание ситуации в Монголии, где шла война ойратов с Цинской империей.

Интересно замечание С.Л. Владиславича о Тулишене, возглавлявшем цинское посольство к волжским калмыкам. Владиславич был хорошо знаком с ним («сей был третий определенный министр для заключения трактата и разграничения границ со мною в 1726, 1727 и 1728 годах»). «Вышепомянутый Тулешин, по возвращении своем в Пекин, не токмо своему государю обстоятельное известие подал о слабом тогдашнем состоянии Сибири, о слабости городов и крепостей ея и о малолюдных гарнизонах оных, но и книгу в печать выдал, в которой именно изъяснены все места и крепости Сибирские, не без урона чести Российскаго империя» [Там же, с.211.].

«Секретность» сочинения С.Л. Владиславича заключалась в тех оценках, которые он давал обороноспособности Цинской империи. Русский посол отметил, что в 15 провинциях Китая имеется 155 столичных городов и еще имеется 1312 городов 2-го и 3-го ранга, обнесенных кирпичными стенами. И как человек, имевший европейский военный опыт, подчеркнул, что «ни един из тех городов может формальную восьмидневную, по нынешнему европейскому обыкновению учиненную осаду вытерпеть. И хотя в оных многочисленный гарнизон имеется, наипаче же в тех, которые называются воинские крепости, которых великое число считается, кроме вышеупомянутых городов, однако ж китайское воинство за весьма слабое почтено и уничтожено быть имеет» [Там же, с. 219.].

Не менее критически С.Л. Владиславич высказался и о китайской крепостной артиллерии, и о сухопутной армии, которая насчитывала более миллиона войск «таких, которые получают императорское жалование». В целом же труд С.Л. Владиславича впервые давал целостное, комплексное представление о Цинском Китае. Трудно сказать, как он изучался в правительственных кругах, но опубликован для широкой публики был лишь через 111 лет после представления его императрице.

Петр I обсуждал особенности китайской цивилизации с Г.-В. Лейбницем, Екатерина II – с Вольтером. Однако при русском императорском дворе не было достаточно четкого понимания специфики китайской дипломатии, которая заключалась в двух базовых элементах: китаецентристском взгляде на мир и преломлении его на практике в данническую систему. Лейбниц посоветовал Петру I создать в России Академию наук. Вольтер, который был на службе у Екатерины II, опубликовал свои довольно пространные размышления о Китае [Саркисова, с.100]. В 1756 – 1757 гг. русский дипломат Василий Федорович Братищев, хорошо знакомый с китайским циклом сочинений Вольтера, был направлен в качестве дипломатического курьера в Пекин, где провел переговоры с императором Цянь Луном (Хун Ли). Возвратившись из Китая, В.Ф. Братищев подготовил для петербургской публики, увлекавшейся, по примеру государыни, Вольтером и его сочинениями о Китае, собственный критический анализ “Осведомление или некоторое поверение Вольтеровых о Китае примечаний” [Мясников, 2011, с.17]. Даже кратковременное пребывание в Пекине позволило В.Ф. Братищеву оценить высказывания Вольтера о Китае и дать, в отличие от французского философа [4], реальную картину политической жизни Цинской империи.

Огромное влияние на формирование русской школы китаеведов оказала уже упоминавшаяся Русская духовная миссия в Пекине. Деятельность миссии была официально обусловлена 5-й статьей Кяхтинского трактата 1727 г. России предоставлялась возможность, помимо лиц духовного звания, для изучения языков направлять в Пекин «четыре мальчика учеников, и два побольшего возраста, которые по-русски и по-латыни знают» [Русско-китайские.., 2004, с.44].

Около 120 лет, вплоть до 1860 г., Русская духовная миссия в Пекине являлась одновременно и дипломатическим представительством России, и своеобразным учебным центром практического изучения китайского, маньчжурского и других языков Китая и соседних с ним стран. За это время в ней побывало более 60 студентов, врачей, художников и около 100 священнослужителей [Скачков, 1966, с. 163].

Одной из обязанностей миссионеров было преподавание русского языка в открытой цинским правительством в 1725 г. Школе русского языка при Государственной канцелярии («Нэйгэ олосы вэньгуань»).

Несмотря на различного рода трудности, именно из стен духовной миссии вышли первые русские ученые-китаеведы. Именно они начали знакомить правительство и общественность России с китайскими реалиями. Крупнейшими среди них в XVIII в. по праву должны быть названы И.К. Россохин и А.Л. Леонтьев. Вернувшийся в 1740 г. из Пекина, Россохин по указанию Коллегии иностранных дел был направлен в распоряжение Академии наукдля перевода и обучения китайскому и маньчжурскому языкам.

С именем Россохина связано образование китайского фонда библиотеки Академии наук, которая приобрела из его личной библиотеки свыше ста книг [Меньшиков Л.Н., с. 81-82]. Россохин начал переводить «Цзы-чжи тун-цзянь ган-му» («Основное содержание “Всеобъемлющего зерцала, управлению помогающего”»). Ему также принадлежит описание маньчжурского двора – первый труд, представленный российскому императорскому двору, который хотел знать партнера.

К середине XVIII в. относится и начало преподавания китайского и маньчжурского языков в России. Первая школа маньчжурского языка открылась в Москве в 1739 г., набор в нее был произведен из слушателей Славяно-Греко-Латинской академии, а преподавателем стал китаец Чжоу Гэ [Скачков, 1960, с. 198-201]. Эта школа просуществовала всего два года; получив начальную подготовку в маньчжурском языке, ее четыре ученика отправились в Пекин в качестве студентов миссии. среди них был и Алексей Леонтьев, перу которого принадлежат первые переводы на русский язык двух книг «Сышу» («Четверокнижия») – «Дасюэ» и «Чжунъюн» [5], а также ряда трудов по истории.

В 1757 г. А.Л. Леонтьев присоединился к И.К. Россохину в Академии наук. Одновременно с этим в Петербурге при Академии наук открылась просуществовавшая десять лет (1741 ‒ 1751) школа китайского и маньчжурского языков, которую возглавил И.К. Россохин. В 1762 г. была сделана новая попытка наладить преподавание китайского и маньчжурского языков: на этот раз руководство школой было поручено А.Л. Леонтьеву.

Основной работой И.К. Россохина и А.Л. Леонтьева был переведенный ими совместно и опубликованный в 1784 г. «иждивением» Российской Академии наук капитальный труд – 16-томное «Обстоятельное описание происхождения и состояния маньчжурского народа и войска, в осьми знаменах состоящего» («Баци тунчжи»). Этот труд давал ответ на вопрос, кто такие маньчжуры и как им удалось завоевать Китай.

Работая в Коллегии иностранных дел и в Академии наук, Леонтьев в 1781 г. подготовил и опубликовал перевод с маньчжурского языка такого источника сведений о Цинском Китае, как «Тайцин гурунь и ухери коли» [Леонтьев]. Приближалось 20-летие царствования Екатерины II, и Леонтьев предпослал своему труду Посвящение императрице.

Это подношение всемилостивейшей и всепресветлейшей государыне было весьма своевременным, так как именно тогда император Цяньлун писал Екатерине II столь надменные письма, что русская императрица не стала отвечать на них. Одновременно цинской стороной была остановлена торговля в Кяхте. Неизвестно, прочитала ли Екатерина весь труд А.Л. Леонтьева, но ее должно было заинтересовать открывавшее его Предисловие императора Канси, деда Цяньлуна, который состоял в дружественной переписке с Петром I. В Предисловии Канси раскрывал свои методы управления Поднебесной.

Свидетельством огромного интереса, который проявлялся в русском обществе к Китаю, являются 120 книг и статей по китайской проблематике, опубликованные в России в течение XVIII в. [Скачков, 1966, с. 173].

Таким образом, русское китаеведение, пройдя в XVII – первой четверти XVIII в. стадию накопления сведений о Китае и создания его географических и политических описаний, после создания Академии наук и заключения Кяхтинского трактата начало оформляться как научная дисциплина. На базе интенсивной работы по переводу китайских и маньчжурских источников были предприняты попытки исследовать историю, языки и духовную культуру китайцев, маньчжуров и других народов, вошедших в состав Цинской империи.

Строящийся Петербург украсил себя многими фрагментами китайской архитектуры и изобразительного искусства [См.: Самойлов, 2002, с.526-528; Его же, 2003; Кисляков, с.36 – 42; Меньшикова, с. 49 – 67]. В Петербурге интерес к Китаю перешел в стремление наладить у себя производство тех китайских изделий, которые привозились из зарубежных стран. Фарфоровый завод действовал в столице России с 1744 г. А в 1798 г. известный путешественник и натуралист Иван Иванович Лепехин (1740 ‒ 1802), изучив образцы китайской чесучи (плотного шелка), издал «Краткое руководство к разведению шелков в России».

Новый этап в развитии русского востоковедения начинается в первые десятилетия XIX в. В числе событий, повлиявших в дальнейшем на активизацию востоковедных исследований, следует упомянуть принятие в 1803 г. нового «Регламента» Академии наук [История Академии, с. 663-686] и первого устава российских университетов (1804 г.), включавшего востоковедение в разряд учебных дисциплин.

Была предпринята и попытка существенно расширить русское присутствие на Востоке. В Японию была направлена миссия Н.П. Резанова [Климова, с. 176 – 189], которая являлась частью обширного плана укрепления позиций России в Восточной Азии путем установления торгово-экономических связей от Аляски через Японию и Китай до столицы Дурранийской державы – Кабула. Этот план был предложен министром коммерции Н.П. Румянцевым в 1803 г. [Русско-китайские … в XIX веке, с. 43 – 45] императору Александру I. Его главной составляющей была миссия в Китай, которую возглавил граф Ю.А Головкин в ранге чрезвычайного и полномочного посла [Там же, док. № 64, с. 103 – 104]. Одним из пунктов переговоров русского посла в китайской столице был вопрос об открытии плавания русских судов по Амуру. Но это посольство не смогло преодолеть препятствия, чинившиеся цинскими властями, и проехать далее Урги. Миссия окончилась полным провалом. Одновременно корабли первой кругосветной экспедиции должны были зайти в Гуанчжоу (Кантон), чтобы попытаться получить право на торговлю в этом портовом городе. Этот визит состоялся, но цинское правительство ответило отказом на попытку России установить с Китаем морскую торговлю и даже попыталось арестовать русские корабли [История внешней..., с. 257 – 258].

Несмотря на такой афронт, Александр I высоко оценил деятельность Ю.А. Головкина. В эти годы в Царскосельском парке был реализован давний план – построена Китайская деревня. В ее домах жили высокопоставленные лица. Например, два домика занимал Н.М. Карамзин с семьей, работавший тогда над «Историей государства Российского».

Отказав Ю.А. Головкину, пекинские власти разрешили произвести смену Русской духовной миссии. Ее глава архимандрит о. Иакинф (Н.Я. Бичурин) свое 14-летнее пребывание в Пекине целиком посвятил изучению Китая, его языка, истории, географии, нравов и обычаев. За это время им были написаны или подготовлены все основные труды, впоследствии изданные в России. Основной целью научной деятельности Н.Я.Бичурин считал создание максимально точной и полной картины современного ему Китая и сопредельных стран Дальнего Востока и Центральной Азии. «Я привык писать одно дельное, высказываться откровенно, и притом в коротких словах», – говорил Н.Я. Бичурин о методе своей работы [«Московитянин», с. 4.].

Труды Н.Я. Бичурина рассеяли укоренившееся к началу XIX в. в Европе и в России мнение, которое предельно четко сформулировал в описании своего плавания в китайских водах знаменитый мореплаватель Крузенштерн: «О Китае написано столь много, что весьма трудно уже сказать о нем что-либо новое» [Крузенштерн, с. 338.]. Высоко оценила труды Н.Я.Бичурина Академия наук: в год выхода в свет «Записок о Монголии» автор был избран ее членом-корреспондентом.

На протяжении последующих 25 лет Н.Я.Бичурин познакомил русскую и европейскую общественность сначала с историей народов и стран, сопредельных с Китаем, выпустив в свет такие работы, как «История первых четырех ханов из дома Чингисова» (1829), «Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV столетия до настоящего времени» (1834), «История Тибета и Хухунора с 2282 г. до н.э. по 1227 г. н.э.» (1833), «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии с древнейших времен» (1851). А затем перешел к освещению истории и современного ему состояния собственно Китая, опубликовав книги «Китай, его нравы, обычаи» (1840), «Статическое описание Китайской империи» (1842) (результат многолетней работы Н.Я.Бичурина над китайскими источниками), «Земледелие в Китае» (1844), «Китай в гражданском и нравственном состоянии» (1848). Труды Н.Я.Бичурина четырежды отмечались одной из высших наград Академии наук – Демидовской премией [Бернштам, с.IX].

Расширяя круг тех, кого он хотел бы ознакомить с Китаем, Н.Я. Бичурин часто выступал в журналах. Конечно, такая его статья, как «Ежедневные упражнения китайского государя», не могла остаться незамеченной читающей публикой [«Московский телеграф», 101–107].

Имя Н.Я. Бичурина является символом целой эпохи в истории русского китаеведения. Но оно не закрывает от нас плеяды выдающихся китаеведов, его современников и учеников. П. Каменский (чл.-корр. Академии наук с 1819 г.), С.В. Липовцев, З.Ф. Леонтьевский, Г.М. Розов [См. Мясников, 2006, с.129 – 137] внесли существенный вклад в исследования по китайской и маньчжурской филологии, истории Китая и сопредельных стран. Все они были глубокими знатоками Китая, получившими подготовку в Пекинской духовной миссии.

В середине XIX столетия в миссии обучались те, кому было суждено приумножить славу отечественного китаеведения, развить в нем все лучшее, что было заложено трудами Н.Я. Бичурина: А. Честной, В.В. Горский, К.А. Скачков, Э.В. Бретшнейдер, П. Кафаров, И.И. Захаров, В.П. Васильев. Столь блестящего созвездия ученых, одновременно работавших в различных областях китаеведения [см.: Воробьева-Десятовская], не знала ни одна из национальных синологических школ в мире.

Примечания:

[1] Для русского языка перевод tianxia как «Поднебесная», – находящийся под небом, небесами, Земля, весь мир, Вселенная, – был органичен. «Поднебесье» означало: простор, пространство, ширь под небесами. С давних лет существовала пословица: «Птичьего молока во всей поднебесной не найдешь» [Даль, с. 189]. В китайском языке tianxia – означает 1) мир, свет; поднебесная, вселенная. Tianxia weigung – Поднебесная есть общественное достояние (Конфуций, Сунь Ятсен); 2) уст. Китай, китайская империя; juan tianxia – отказаться от престола. [Большой.., с.669].
Первым русским китаеведом, кто начал переводить с китайского (а не с маньчжурского) языка был Н.Я. Бичурин. Думаю, что он и был первым применившим термин «Поднебесная» в качестве синонима понятию Китайская империя.

[2] Цит. по: Академия наук СССР. Т. I. М. 1977. С. 29.

[3] Первым по времени рас­поряжением русского правительства об обучении русских людей   языкам народов Дальнего Востока был указ Петра I от 18 июня 1700 г. Согласно этому указу предписывалось отправить в Тобольск «добрых и ученых не престарелых иноков двух иди трех человек, которые бы могли ки­тайскому и мунгальскому языку и грамоте научитись». Цит. по: Бартольд В. В. История изучения Востока в Европе и России. Л. 1925. С. 196-197; текст указа опубликован в «Полном собрании законов Российской им­перии», т. IV, N 800.

[4] Как говорил в своих лекциях В.О. Ключевский: «Вольтер – человек не гениальный, но живой, способный писать много и обо всем, талант, но не первой величины <…> В научном отношении исторические сочинения Вольтера – легкость, отсутствие критики, вздор; но они поднимали самые живые вопросы и читались с жадностью» [Ключевский, с. 56.]

[5] «Сышу цзеи», то есть четыре книги с толкованиями. Книга первая философа Конфуциуса. Перевел с китайского и маньчжурского на русский язык надворный советник Алексей Леонтьев. СПб, 1780; «Джун-юн», то есть закон непреложный. Из преданий китайского фи­лософа Кун Дзы. Перевел с китайского и маньчжурского на российс­кий язык Коллегии иностранных дел канцелярии советник Алексей Ле­онтьев. СПб. 1784.


Литература:

Бартольд В. В. История изучения Востока в Европе и России. Л. 1925.

Бернштам А.Н. Н.Я.Бичурин (Иакинф) и его труд "Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена" // Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, оби­тавших в Средней Азии в древние времена. М.-Л. 1950. Т. I.

Бертельс Д.Е. Введение // Азиатский музей – Ленинградское отделение Институтf востоковедения АН СССР. Коллективной монография. М. 1972.

Большой китайско-русский словарь / Cост. под руков. проф. И.М. Ошанина. Т.3. М. 1984.

Бретшнейдер Э.В. Русь и Асы на военной службе в Китае // Живая старина. 1894. N 1. С. 67-73.

Воробь­ева-Десятовская М.И., Савицкий Л.С. Тибетоведение // Азиатский музей – Ленин­град­ское отделение Института востоковедения АН СССР.   М. 1972.

Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 3. М. 2006.

Данзан Л. Алтан Тобчи («Золотое сказание»). М. 1973.

Демидова Н.Ф., Мясников В.С. Первые русские дипломаты в Китае. М. 1966.

Духовная культура Китая. Т. 1. Философия. М., 2006; Т.2. Религии, верования мифы. М. 2007.

Дучич Й. Граф Савва Владиславич.   Серб-дипломат при дворе Петра Великого и Екатерины I. СПб. 2009.  

Ефимов Г.В. У истоков русского востоковедения // Вестник ЛГУ. 1973. № 20.

Иванов А.И. Походы монголов на Россию по официальной китайской истории Юань-ши // Записки разряда военной археологии и археографии. Имп. русского военно-исторического общества. 1914. Т.3.

Идес Избрант, Бранд Адам Вступи­тельная статья // Записки о русском посольстве в Китай (1692-1695) / перевод и комментарии М. И. Каза­нина. М. 1967.

История Академии наук СССР. М.-Л. 1964. Т. 2.

История внешней политики России. Первая половина XIX века. (От войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.). М. 1995.

Карпини Джиованни дель Плано История монголов; Гильом де Рубрук. Путешествие в Восточные страны. М. 1957.

Кафаров П. Русское поселение в Китае в первой половине XIV века // Живая старина. 1894. N 1. С. 65-67.

Кафаров П. Старинные следы христианства в Китае // Восточный сборник. Т. 1. Вып. 1. СПб. 1872. С. 47-49.

Кисляков В.Н. Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН – одно из крупнейших хранилищ китайских этнографических коллекций. // Санкт-Петербург – Китай. Три века контактов. СПб. 2006.

Климова О.В. Первая экспедиция Н.А. Хвостова на Сахалин в 1806 г. (по российским и японским источникам) // Страны и народы Востока… Вып. XXXIII.   М. 2010. С. 176 – 189.

Ключевский В.О. Лекции по истории Западной Европы   в связи с историей России / Под ред. Р.А. Киреевой. М. 2012.

Книга степенная царского родословия. Ч. 2. СПб. 1913.

Конрад Н.И. Запад и Восток. М. 1972.

Крузенштерн И.Ф. Путешествие вокруг света в 1803, 1804, 1805 и 1806 годах на кораблях «Надежда» и «Нева». Ч. II. СПб. 1810.

Леонтьев А. Тайцин гурунь и ухери коли, или все законы и установления Китайского (а ныне Манжурского) правительства. Т. 1. Перевел с манжурского на российский язык Коллегии Иностранных дел надворный советник Алексей Леонтиев. СПб.1781.

Мартынов А.С. Россия   и Китай: сходство наследия – общность судьбы. // «Звезда». 1995. № 10.

Меньшиков Л.Н., Чугуевский Л.И. Китаеведение // Азиатс­кий музей – Ленинградское отделение Института востоковедения АН СССР. М. 1972.

Меньшикова М.Л. Китайские коллекции при дворе в Петербурге и в императорском Эрмитаже в XVIII веке. Санкт-Петербург – Китай….

Московитянин. 1848. № 9.

Московский телеграф. 1828. № 7.

Мясников В.С.   Реализация русской дипломатией Кяхтинского договора с Китаем (середина XVIII века). // Русско-китайские отношения в XVIII веке. Т. VI. 1752 * 1765. М. 2011.

Мясников В.С. Русский маньчжуровед Г.М. Розов // Мясников В. С. Квадратура китайского круга. Избранные статьи. Кн. 1. М. 2006.

Русский вестник. Т. 5. СПб. 1842.

Русско-китайские договорно-правовые акты.1689-1916 / Под общ. ред. ак. В.С. Мясникова. М. 2004.

Русско-китайские отношения в XIX веке. Материалы и документы. Т. 1. 1803 – 1807. М. 1995. Док. № 3, № 64.

Русско-китайские отношения в XVII в. Материалы и документы. 1608-1683. М. Т. I. 1969.

Русско-китайские отношения в XVIII. Документы и материалы. Т. 2. 1725*1727. М. 1990.

Русско-китайские отношения в XVIII. Документы и материалы. Т. 3. 1727*1729. М. 2006.

Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские   княжества   XII-XIII   вв.   М. 1982.

Самойлов Н.А. Китайский маршрут. Путеводитель с картами. СПб. 2003.

Самойлов Н.А. Россия и Китай. // Россия и Восток. СПб. 2002.

Саркисова Г.И. Вольтер о Китае и становление русского китаеведения // И не распалась связь времен… К 100-летию со дня рождения П.Е. Скачкова. М. 1993.

Скачков П.Е. История изучения Китая в России в XVII и XVIII вв. (краткий очерк) // Международные связи России в XVII и XVIII вв. М. 1966. С. 163.

Скачков П.Е. Первый преподаватель китайского и мань­чжурского языков в России // Проблемы востоковеде­ния. 1960. № 3.

Софийская вторая летопись 6903 г. // Полное собрание русских летописей. Т. IV. СПб. 1853.

Сыма Цянь. Исторические записки. Перевод Р.В. Вяткина. ТТ . 1 – 10. М. 1972 – 2001.

Чжан Син-лань История отношений Китая с Западом. Т. 2. Пекин. 1930.

Some early Russo-Chinese re­lations by Gaston Cahen, Shanghay. 1939.

Продолжение следует

Читайте также на нашем портале:

«Россия и Восток. Становление отечественного китаеведения. Часть вторая» Владимир Мясников

«Китай: роль энергетики в модернизации и инфраструктурном развитии» Александр Салицкий, Нелли Семенова

« Апокалипсис по-китайски: состояние стратегических ядерных сил КНР» Андрей Губин

«Внешняя политика Китайской Народной Республики в 1949 – 1976 гг.» Андрей Виноградов

«Евразийские интеграционные проекты России и Китая: контекст появления и концептуальное оформление» Елена Пинюгина

«Китай: новая фаза развития» Чжао Синь, Максим Потапов, Александр Салицкий

«Шелковое наступление Китая» Александр Салицкий, Нелли Семенова

«Диалог России со странами Востока: коммуникационные модели и социокультурные барьеры» Ирина Василенко

«Китай: мощный старт экологической революции» Александр Салицкий, Светлана Чеснокова, Алексей Шахматов

««Мирное развитие Китая» и некоторые проблемы современной теории международных отношений» Анатолий Кузнецов

«Наука и техника Китая на мировом рынке» Александр Салицкий, Елена Салицкая

«Сценарии развития Китая до 2050 г. » Андрей Виноградов, Валентин Головачев, Артем Кобзев, Александр Ломанов, Юрий Чудодеев

«Российско-китайские отношения на современном этапе и перспективы их развития» Олег Тимофеев


Опубликовано на портале 20/03/2017



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика