Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Мозаика самоидентификации европейцев: как выстраиваются приоритеты

Версия для печати

Специально для портала «Перспективы»

Сергей Хенкин

Мозаика самоидентификации европейцев: как выстраиваются приоритеты


Хенкин Сергей Маркович – профессор МГИМО (У) МИД России, ведущий научный сотрудник ИНИОН РАН, доктор исторических наук.


Мозаика самоидентификации европейцев: как выстраиваются приоритеты

В начале ХХI в. нация – государство в сознании европейцев остается высшей ступенью политической жизни. Вместе с тем заметно усиливается региональная самоидентификация, в том числе в ее сепаратистской разновидности. На пути же распространения наднациональной, общеевропейской самоидентификации возникает множество препятствий. Жителям континента ближе идея «Европы регионов», чем идея «единой европейской нации».

Для гражданской идентичности среднестатистического человека характерна, помимо всего прочего, разделенная лояльность – множественность форм самоидентификации. Сложилась целая иерархия народов, к которым люди себя причисляют: народ своего города или селения, своей провинции, страны в целом; нередко народ того межгосударственного объединения, в которое входит страна, где живет человек.

Обратимся к Европе. В ряду пространственных общностей самоидентификация европейцев может осуществляться на трех основных уровнях – национально-государственном, наднациональном и локальном. С какой территориальной общностью в наибольшей степени соотносят себя европейцы в условиях происходящей ныне передачи суверенных функций национального государства вверх – наднациональным структурам и вниз – локальным сообществам?

Отдельно следует выделить «новоселов» континента – иммигрантов, представляющих инокультурные сообщества, прежде всего мусульман, доля которых в общем составе населении непрерывно растет. Как обстоит дело с их самоидентификацией на европейской почве, меняется ли она? Какое влияние оказывает присутствие инокультурных сообществ на формирование общей европейской и национально-государственной самоидентификаций?

Тернистый путь формирования европейской самоидентификации

Для правительств и политических сил европейских стран, выступивших движущими силами интеграционных процессов, конструирование европейской идентичности становилось ключевой проблемой, важнейшим условием эффективного функционирования Европейского союза. Это условие было необходимо для того, чтобы избежать фрагментации и конфликтов, обеспечить согласие и сотрудничество. Чтобы надстроить европейскую идентичность над существовавшими национальными идентичностями, безусловно, имелись объективные предпосылки – прежде всего общность исторических судеб народов континента, их социокультурная близость. Греческая и римская античность, эпоха Просвещения – это понятия европейской культуры. Из Европы по всему миру распространялись принципы защиты прав человека и демократического государственного устройства, идеалы гражданского общества. При создании ЕС на европейскую идентичность повлияла общая цель: никто не хотел допустить повторения ужасов Второй мировой войны. В коллективном сознании Европы, состоящем из множества переплетающихся культурных и исторических аспектов, выделяются такие основополагающие элементы, как мир, свобода и благосостояние. Примечательно, что неевропейцы зачастую рассматривают европейцев как единое целое. «Вы, европейцы», – так называют жителей Европы за ее пределами.

Но при всем этом конструирование европейской идентичности было и остается крайне сложной задачей, учитывая, что исторически идея наднациональной общности на массовом уровне не сформировалась. В истории Европы соперничество и войны преобладали над формами коллективного поведения. Страны ЕС прилагают большие усилия для формирования европейской идентичности. Впервые это понятие было зафиксировано в копенгагенской «Декларации европейской идентичности», принятой в 1973 г. Основными ее элементами в Декларации были названы представительная демократия, верховенство закона, социальная справедливость, экономический прогресс и права человека. Акцентировались также общие интересы, обязательства и наследие европейцев [1]. В Маастрихтском договоре тезисы копенгагенской декларации были дополнены; в частности, там подчеркивалась важность проведения общей внешней политики. В договоре говорилось и об уважении союзом национальной самобытности стран-членов [2]. Вместе с тем порой самобытность отдельных стран игнорируется. Так, в 2013 г. председатель Европейского совета Херман Ван Ромпей заявил, что признаком новой Европы должна стать ликвидация национальной идентичности. Х. Ван Ромпей выступил с призывом переосмыслить настоящее и будущее Евросоюза как организации, объединяющей множество де-юре независимых государств. По его словам, «постоянное расширение смешивает политические и географические идентичности, а это в свою очередь превращает европейский континент в универсальный дом для всех» [3].

Устные заявления дополняются множеством практических шагов по выработке у граждан стран континента чувства принадлежности к общему дому. Появились символы единой Европы – флаг, гимн. Для стран, присоединившихся к Шенгену, был создан безвизовый режим. На обложках загранпаспортов граждан стран ЕС есть запись о принадлежности последних к Европейскому союзу. Была введена единая европейская валюта, учреждены единые водительские права. Введен общий праздник – «День Европы», который отмечается 9 мая (в этот исторический день 1945 г. завершилась война в Европе, а спустя пять лет, в 1950 г., министр иностранных дел Франции Р. Шуман выступил с заявлением, в котором выдвинул идею европейской интеграции). Именно в мае большие и малые города Европы становятся площадками для народных гуляний, парадов, фестивалей и конкурсов.

Жители континента в определенной степени ощущают себя европейцами. Наглядное представление об отношении к наднациональным институтам и степени развитости европейской самоидентификации дает репрезентативное социологическое обследование, проведенное по заказу Европарламента в июне 2013 г. во всех 28 странах ЕС. Были опрошены 27 624 человек старше 15 лет [4]. Относительное большинство респондентов относится к ЕС положительно. Отвечая на вопрос, что для вас лично означает Европейский союз, 42% опрошенных назвали возможность «свободно путешествовать, учиться и работать на любой территории ЕС», а еще 33% указали на наличие евро. В то же время 27% отождествляют ЕС с «ненужной тратой денег», а еще 24% – с бюрократией.

С приведенными выше данными коррелируется ответ на вопрос, «Выигрывает ли Ваша страна от участия в ЕС?». 50% полагают, что для страны его проживания членство в ЕС «хорошо», для 17% – «плохо», для 31% – «ни хорошо, ни плохо», еще 2% не ответили. Доля оценивающих участие страны в ЕС на «хорошо» оказалась самой высокой у жителей наиболее развитых континентальных государств региона. Так считали, например, 71% люксембуржцев, 68% немцев, 65% датчан, 64% шведов. Напротив, среди англичан, у которых развит островной национализм на фоне относительно высокого экономического развития страны, доля лиц, положительно оценивающих участие в ЕС, составляла лишь 33%. Ниже среднестатистического «хорошо» наблюдаются оценки участия в ЕС в странах, ставших в годы глобального финансово-экономического кризиса самыми проблемными в еврозоне. В Греции, например, только 34% одобряли членство в ЕС (не одобряли 36%), Португалии – 36% (не одобряли 38%), Италии – 41% (не одобряли 24%), Испании – 47% (не одобряли 24%).

В ряду стран-«новичков» Евросоюза наблюдалась заметная дифференциация. Вступление в ЕС положительно оценили только 31% чехов, по 39% венгров и латышей, 41% словенцев. В то же время 62% литовцев, 55% румын и столько же эстонцев, 53% поляков и 51% болгар позитивно отнеслись к участию своих стран в ЕС. Доля выступающих «против» в этих странах сравнительно невелика – соответственно, 8, 10, 9, 10 и 7%. Вместе с тем в каждой из стран-«новичков» было много респондентов, оценивших вступление в ЕС как «ни хорошо, ни плохо». Зачастую эта категория превосходила другие, составляя от трети до половины опрошенных.

В социодемографическом плане к европейской самоидентификации более расположены мужчины, молодежь, граждане с более высоким уровнем образования и доходов. Напротив, люди менее обеспеченные склонны считать, что участие в ЕС не улучшит их положение. Характерный пример: участие в ЕС позитивно оценивают 67% управленческих кадров и только 44% рабочих и 41% безработных.

Понимание того, что такое европейская идентичность, заметно различается у граждан стран, входящих и не входящих в еврозону. Для граждан первой группы государств основным слагаемым региональной идентичности является евро (51% ответов). Далее следуют «демократические ценности и свобода» (43%), культура (26%) и история (24%). Напротив, граждане стран, не входящих в зону евро, отдают приоритет демократическим ценностям и свободе (36% ответов), далее идут история (34%), культура (28%) и лишь затем евро (24%). Любопытно отметить, что в странах еврозоны, в наибольшей степени пораженных кризисом, «репутация евро» в июне 2013 г. по сравнению с июнем 2012 г. упала: в Испании и Греции на 9%, в Италии – на 7%, в Ирландии – на 6%.

Доля жителей ЕС, интересующихся его делами, относительно невелика – 43%. Это обстоятельство, однако, «не отменяет» тяги части граждан Евросоюза к развитию общеевропейской идентичности. Примерно 72% респондентов согласны со следующим утверждением: «То, что объединяет европейцев, сильнее того, что их разъединяет». В ряду факторов, которые могли бы усилить европейскую идентичность в повседневной жизни, опрошенные выделяют упорядоченную систему социальной защиты (41%); право поселиться в любой стране Европы и получать здесь пенсию (34%); повсеместное признание дипломов об окончании учебного заведения (31%); создание европейских служб экстренного вмешательства для борьбы с природными катастрофами (24%); единое удостоверение личности, дополняющее национальное (24%); право участвовать в выборах в стране – члене ЕС, где находишься, даже если не являешься ее гражданином (23%).

Часть опрошенных считают, что важным шагом в плане усиления европейской идентичности в ближайшем будущем могло бы стать избрание председателя Еврокомиссии прямым голосованием. По мнению 26%, эта мера «усилила бы самоощущение жителей союза как европейцев». Столько же респондентов полагают, что данное нововведение «усилит связи между Европейским союзом и его гражданами».

В последние десятилетия формированию общеевропейского сознания благоприятствуют отсутствие границ, возможность свободно перемещаться и лучше узнавать друг друга.

Отдельно следует сказать о том, что европейская идентичность формируется также через неприятие цивилизационных особенностей других регионов мира, в негативном взаимодействии с другими культурами. Исторически противопоставление себя «другим» играло определенную роль в развитии у европейцев чувства общности. В ряду «антиреферентных групп» есть и мусульманские страны, и государства коммунистического Востока, и США (в последнем случае европейская модель социальной справедливости противопоставляется модели, основывающейся на индивидуализме) [5]. Попутно заметим, что, по справедливому мнению ряда авторов, «выстраивание» европейской идентичности в рамках бинарной конструкции «мы» – «они» таит в себе разрушительный потенциал, поскольку может обернуться «возведением демаркационной линии, отгораживающей Европу от остального мира» [6].

По мнению 44% опрошенных, их соотечественники ощущают себя европейцами в большей степени, чем десять лет назад. Напротив, 27% полагают, что налицо обратная тенденция. В первой группе преобладают латыши, шведы (по 72%), эстонцы, поляки (68%), мальтийцы (67%) и словаки (65%). Во второй – греки (50% против 18%, придерживающихся положительной точки зрения), британцы (47 против 36%) и французы (40 против 36%).

Европейцы оценивают свои возможности влиять на положение дел в ЕС в целом невысоко. Лишь 39% респондентов согласились с тем, что их голос «принимается во внимание». При анализе ответов на соответствующий вопрос прослеживается уже отмеченная тенденция: уровень оценок выше среднего – у граждан наиболее развитых стран объединения: Швеции (64%), Дании (62%), Бельгии (60%), Германии (52%), Нидерландов (49%) и Финляндии (43%). В этой же группе оказались и оптимистично настроенные жители Хорватии (57%), ставшей членом ЕС недавно. Ниже среднего уровень самооценок в проблемных государствах еврозоны: Португалии (31%), Италии (30%), Испании (28%) и особенно Греции (18%), а также в странах, вступивших в ЕС недавно: Чехии и Латвии (по 25%), Эстонии (27%), Румынии (33%) и Словакии (34%). Вместе с тем в Польше, Болгарии и Словении настроения более оптимистичны (соответственно 46%, 41 и 40). К государствам с низким уровнем самооценки относится (по уже названной причине) Великобритания (28%).

Во всех случаях «голос, принимаемый во внимание ЕС», оценивается выше, чем национальный (средний показатель – 62% ответов). Но и в данном случае разница между развитыми и проблемными странами, с одной стороны, и государствами, недавно вступившими в ЕС, с другой, – налицо. Немногим менее половины жителей ЕС «полностью неудовлетворены» функционированием демократии в своих странах. Больше всего недовольных в Португалии (86% ответов), Греции (81), Испании (71), Италии (64), а также в Болгарии (75), Румынии (74), Словакии (65), Литве (64), Чехии (61) и Венгрии (60%). В развитых государствах доля полностью неудовлетворенных намного ниже: в Дании – 11%, Швеции – 12, Финляндии – 21, Бельгии и Германии – по 24%.

Материалы обследования, используемого нами, равно как и многие другие источники, свидетельствуют, что у многих жителей Европы преданность общеевропейской идее или недостаточно развита, или отсутствует вообще. К числу важнейших факторов, затрудняющих формирование наднациональной идентичности, следует отнести размытость понятия. В общественном мнении континента нет ясности относительно того, что такое Европа и что значит «быть европейцем». Так, многие несогласны с расширительной трактовкой континента как пространства «от Атлантики до Урала». Нет единства и относительно того, следует ли включать в сообщество европейских народов жителей Турции, только частично расположенной на европейском континенте. Для одних европейцы – это жители стран – членов Евросоюза, другие же причисляют к таковым жителей всех государств, расположенных на территории континента [7].

Серьезное препятствие на пути формирования европейской идентичности – падение влияния христианской религии, которая могла бы стать одной из фундаментальных «скреп» сообщества. Секуляризация массового сознания жителей континента подтверждается многочисленными опросами. Неслучайно в проекте так и не принятой Европейской конституции отсутствовало положение о «христианских корнях Европы». Играет роль также культурный фактор: уникальность исторического опыта разных государств и, что особенно важно, устойчивая память о конфликтах, порой кровопролитных и оборачивавшихся национальными трагедиями для европейских народов.

Культурной гомогенизации препятствует и еще одно обстоятельство – языковая разобщенность. Ведь язык – один из главных смыслообразующих элементов идентичности, через него формируется групповое сознание. «Проведем мысленный эксперимент: если посадить в одну лодку пять жителей стран ЕС – немца, латыша, француза, поляка и румына, которые не говорят ни на каком другом языке, кроме национального, между ними вряд ли возникнет социальная связь, а восприятие друг друга будет строиться на дихотомиии «я» и «чужие». В самом деле, языковая проблема является неразрешимой проблемой «европейской идентичности». Если элиты говорят между собой на английском языке, это не значит, что социальная интеграция произошла между народами и европейскими нациями», – отмечает российский ученый М.В. Берендеев [8]. Безусловно, для формирования чувства европейской идентичности английский может использоваться в качестве рабочего языка. Но в этом случае англосаксонская культурная традиция станет доминировать во всем ЕС, а это противоречит положению об уважении Евросоюзом самобытности государств-членов.

Отрицательно сказывается на формировании общеевропейской идентичности и вступление в ЕС новых членов, еще больше расширяющее европейское пространство и порождающее новые конфликты. Для стран Центральной и Восточной Европы создание континентальной идентичности вовсе не означает необходимость раствориться в ней, отказаться от идентичности национальной. Напротив, развитие обеих идентичностей рассматривается как параллельные процессы. Ситуацию усугубил глобальный финансово-экономический кризис, обнаживший глубокое неравенство между богатыми и бедными государствами. В новых условиях развитие европейской идентичности в едином ключе cтало невозможным [9].

Следует подчеркнуть, что политическая интеграция стран, входящих в Евросоюз, до сих пор не состоялась. Европейские государства не хотят поступаться многими суверенными правами в пользу наднациональных структур. Тормозит интеграцию и разнообразие форм политического устройства. Так, сосуществуют парламентские и президентские республики, конституционные монархии. Они различаются и по партийным системам, и по формам политико-территориального устройства.

Наднациональные структуры, за исключением Европарламента, в глазах европейцев не являются легитимными. Члены Европейской комиссии назначаются национальными правительствами, Совет Европы – межправительственное учреждение. Европарламент – единственный институт, избираемый гражданами Европы, однако круг его полномочий и влияние ограничены. Все эти институты далеки от простых граждан, которые зачастую рассматривают эти организации как технократическую бюрократию. Многие не воспринимают систему управления ЕС как часть повседневной жизни [10]. Соответственно, выборы в Европарламент рассматриваются как своего рода необязательное дополнение к выборам национальным.

Примечательно, что выборы в Европарламент, состоявшиеся в мае 2014 г., зафиксировали рост влияния евроскептиков – партий радикально-националистического, регионально-сепаратистского и популистского толка, рассеянных по разным фракциям и группам Европарламента, а то и не входящих ни в одно из зарегистрированных в нем объединений. Евроскептики требуют ограничения миграционных потоков, восстановления национальных границ и возвращения суверенитета, что должно, прежде всего, выразиться в отказе от евро и проведении самостоятельной национально ориентированной экономической политики. Они подняли тему укрепления национальной идентичности народов, входящих в ЕС. В совокупности евроскептики собрали 14,2% голосов, увеличив свое представительство по сравнению с выборами 2009 г. почти на 10% [11].

Прирост голосов, поданных за партии (май 2014 г.), выступающие против европейской идентификации, зафиксирован во многих странах. Крупного успеха добились радикал-националисты из Датской народной партии (26,6%), намного превзошедшие показатели 2009 г. (15,2%). Впечатляющий рывок совершил французский Национальный фронт (с 6,5% в 2009 г. до 24,9%). В Австрии заметно улучшила показатели Австрийская партия свободы (19,7% против 13,1%), вплотную приблизившись к правящим социал-демократической и консервативной партиям. В Финляндии третьими стала партия «Истинные финны». Электоральный рывок совершили не известные по прошлым выборам в Европейский парламент «Шведские демократы» (9,7%) и греческая «Золотая заря» (9,3%). Некоторые партии и движения добились успехов, сконцентрировав внимание электората на теме пересмотра отношений с ЕС. Так, в Италии «Движение пяти звезд» набрало 21,1% голосов, уступив лишь социалистам. Появившаяся в феврале 2013 г. в ФРГ «Альтернатива для Германии» получила поддержку 7% избирателей [12].

Национально-государственная самоидентификация как определяющий фактор

Выбирая между своей страной и Европой в целом, большинство европейцев ставит на первое место национальный компонент, то есть они считают себя прежде всего гражданами своего государства. В ходе рассматриваемого обследования респондентам было предложено ответить на вопрос, кем они видят себя в ближайшем будущем: гражданами своего государства; гражданами своего государства и европейцами; европейцами и гражданами своего государства; только европейцами. Лишь 3% ответили, что видят себя европейцами, в то время как 38% – только гражданами своего государства. Среди сторонников смешанных форм самоидентификации первые также оказались в явном меньшинстве: лишь 7% опрошенных видели себя в ближайшем будущем европейцами и гражданами своего государства. Напротив, 49% поставили на первое место принадлежность к своему государству [13].

Лидирующую позицию, причем с большим отрывом от других, среди народов, в которых распространена европейская самоидентификация, занимают люксембуржцы – 10%. Если добавить к этому 15% жителей этой страны, которые в смешанной форме самоидентификации ставят на первое место европейскую компоненту, то «европейцев» там четверть. Лидирующее положение Люксембурга объясняется тем, что в составе населения страны велик удельный вес иммигрантов. Второе место по распространенности европейской самоидентификации занимают румыны (7%). В последнее время многие граждане Румынии превратились в «кочующих иммигрантов», переезжающих из одной европейской страны в другую. По 4% граждан, ставящих на первое место европейскую компоненту, проживают в Италии и Испании. В большинстве же государств этот показатель составляет 2-3%.

Если взять совокупный показатель лиц, видящих себя в близком будущем только гражданами своего государства, а также гражданами своего государства и европейцами, то в этом отношении лидирует Великобритания. Порядка 60% граждан этой страны считают себя «только англичанами», а еще 33% - «англичанами и европейцами». Велик этот показатель также в Швеции (соответственно 42% и 52), Болгарии, Португалии (43% и 48 в обоих случаях), Чехии (по 45%), Болгарии (47% и 42), Эстонии (46% и 43), Польше (33% и 56), Латвии (46% и 41), Литве (45% и 42).

Размышляя о степени распространения и влияния национально-государственной самоидентификации европейцев, не следует забывать, что в условиях глобализации роль и функции государства сокращаются. Глобализация, равно как и происходящая ныне индивидуализация сознания, ведут к тому, что европейцы все меньше связывают свои интересы и потребности с развитием государства, в котором они живут. Тем не менее оно продолжает играть большую роль, в его распоряжении остаются основные механизмы социализации личности, прежде всего система образования. Неудивительно поэтому, что национальная самоидентификация, как и прежде, цементирует европейские страны. Преданность нации – государству определяется тремя основными моментами: ощущением того, что нынешнее поколение продолжает дело предыдущих поколений, общей памятью о коллективной истории страны, а также чувством общей судьбы. Исторический опыт показывает, что эти элементы объединяют нации и позволяют им выдерживать тяжелые испытания.

Региональная самоидентификация как конкурент национально-государственной

В рамках разделенной лояльности европейцев их национальная идентификация все больше конкурирует с идентификацией региональной, преданностью своей «малой родине». В Европе традиционно высок уровень развития регионального самосознания, особенно в полиэтничных странах с федеративным типом государственного устройства. В сознании многих европейцев общенациональная идентичность сосуществует с региональным патриотизмом. Так, для немцев самоидентификация с конкретной землей или городом значит больше, чем со всей немецкой нацией. В испанском государстве автономий, представляющем собой унитарное государство с элементами федерализма, в межгрупповых отношениях особенно значим уровень конкретного региона. Национальность здесь отождествляется именно с регионом.

В последние десятилетия региональное самосознание растет. Объяснений тому несколько. Взять хотя бы политику ЕС. Принцип субсидиарности, положенный в основу его деятельности, подразумевает, что управление осуществляется на возможно более низком уровне. Регион – это очень важный элемент в многослойной структуре ЕС, поскольку решения, на каком бы уровне власти они ни принимались, реализуются непосредственно в том или ином регионе. Позитивная сторона субсидиарности – укрепление автономии регионов, повышение качества регионального управления. Своеобразие ситуации, однако, состоит в том, что притязания части жителей регионов, и прежде всего местных элит, нередко выходит далеко за рамки той роли, которую отводят регионам на уровне ЕС и национальных правительств. Предоставленные сверху полномочия порой только разжигают аппетиты региональных элит, которые заигрывают с местным электоратом, используя популистские и демагогические лозунги. На руку им играют опасения части населения регионов утратить свой язык и традиции, раствориться в безликой мировой среде. Радикально-националистические партии «регионального разлива» играют важную роль в жизни ряда европейских стран. Региональный национализм перерастает в сепаратизм, а иногда и в терроризм. Можно сказать, что региональный сепаратизм обретает в эпоху глобализации второе дыхание.

Отдельно следует отметить то влияние, которое оказывает на развитие регионального национализма и сепаратизма предоставление независимости Косово. Это событие трактовалось многими странами Запада как беспрецедентное. Но что бы ни говорилось, для малых народов это, бесспорно, прецедент. Впервые после 1945 г. страны евроатлантического сообщества признали независимость края, заявившего не о национальной, а о региональной идентичности. Предоставление независимости Косово показало и условность понятия «суверенитет» в современном мире, и возможность трансформации существующей системы международных отношений между суверенными государствами в некую иную систему, где регионы могут играть определяющую роль. Неудивительно, что это событие было с энтузиазмом встречено региональными сепаратистами по всей Европе.

В иерархии предпочтений европейцев региональная самоидентификация уступает национальной совсем немного. Анализируемое нами обследование выявило, что 91% жителей ЕС привязаны к своей стране, а 88% – к своему городу или селению; столько же – к своей провинции (попутно заметим, что в этом ряду ответов привязанность к Евросоюзу выказали только 48% респондентов.) За среднестатистическими показателями скрываются серьезные различия. В наибольшей степени привязаны к своей стране нежели к городу, селению или провинции мальтийцы (95% против соответственно 78 и 77), французы (92% против 79 и 82), голландцы (83% против 70 в обоих случаях), датчане (98% против 87 и 71) и шведы (94% против 85 и 80). Почти поровну или поровну распределяются эти показатели среди австрийцев (94% против 93 в обоих случаях), поляков (96% против 95 в обоих случаях), хорватов (91% против 90 в обоих случаях) и греков (во всех случаях 94%).

Вместе с тем выделяется группа государств, граждане которых предпочитают региональную идентичность национальной. Так, доля испанцев, в наибольшей степени ощущающих общность со своей страной, составляет 85%, а с городом, селением или провинцией, соответственно, 91% и 87. Так же обстоит дело с итальянцами (86% против 90 и 87), румынами (90% против 93 и 92), чехами (85% против 86 в обоих случаях) [14].

Проблемы самоидентификации инокультурных сообществ

Обратимся к еще одному фактору, оказывающему большое влияние на формирование общей европейской идентичности, – массовым миграционным потокам из стран бывшего «третьего» мира. Усложнение ситуации на континенте в этническом, расовом и религиозном аспектах подтачивает культурно-цивилизационную гомогенность западных обществ и становится мощным препятствием на пути формирования европейской идентичности. Переселенцы, приверженные ценностям и жизненным нормам незападных цивилизаций, превращаются в проводников инокультурного влияния. При этом степень их адаптации на «новой родине» различна. Ряд этнических меньшинств весьма успешно «вписываются» в европейские общества, сохраняя собственные традиции и национальную идентичность. Они чаще всего бесконфликтно сосуществуют с коренным населением, оставаясь обособленнными в социально-культурном отношении (например, китайская и корейская общины). Vous pourriez rien pas ?tre dans mesure avec prendre Levitra en ligne , ou bien vous pourriez tenir exigence d'un ajustement en tenant cette posologie ou d'une vigilance sp?ciale instant cela traitement suppos? que vous pr?sentez l'une s?rs complaisance ?num?r?es celui-ci sur.

Cложнее обстоит дело с иммигрантами-мусульманами. Прежде всего следует отметить, что за понятием «мусульмане» скрывается отнюдь не монолитная община. Напротив, речь идет о множестве общин, различающихся по ряду параметров – географических, языковых, профессиональных, идеологических и имеющих нередко разные подходы к интеграции. В отличие от других переселенческих потоков основу идентификации мусульман составляет религия, утверждающая систему ценностей, которые нередко несовместимы с западными. Развитие в европейских обществах религиозного плюрализма, дающее исламу возможность для утверждения его самобытности, тем не менее вызывает у части мусульман чувство замешательства и разочарования. Секуляризованное общество кажется странным и непонятным приверженцам ислама, суть которого – в слиянии религии, государства и общества. Ислам –всеохватывающая нерасчлененная религия – включает не только заповеди, но и нормы поведения, регулирующие образ жизни мусульман во всех его проявлениях. Между тем в Европе исполнение большинства таких норм и заповедей вступает в противоречие с повседневной жизнью коренного населения. Необходимость постоянно находиться на рабочем месте мешает совершению пяти обязательных в течение дня молитв; ограничение в еде (запрет на свинину и спиртные напитки) препятствует участию в обычных для коренного населения формах досуга; трудовой график не позволяет соблюсти пост во время рамадана (религиозный мусульманский праздник). Мусульманам, основа бытия которых – патримониальная семья, где доминирует воля отца, непонятен мир, где существует равенство полов, где женщинам гарантировано место в публичной сфере, и они могут занимать руководящие посты. Мусульмане резко критикуют характерные для западных обществ гонку за материальными благами, «духовное падение» общества потребления, расшатывание структуры семьи, отсутствие уважение к старшим.

Критическое отношение к западным реалиям особенно распространено среди мужчин. Женщины же в большей степени удовлетворены новым местом жительства. Возможно, это объясняется тем, что у женщин меньше проблем с поисками работы. К тому же в силу большей толерантности, присущей женщинам вообще, они не воспринимают отношение к ним коренных жителей так болезненно, как мужчины.

Именно для женщин характерна, прежде всего, ломка привычных стереотипов мышления и поведения. В соответствии с исламской традицией женщина во всем подчинена мужчине: незамужняя – отцу и братьям, замужняя – мужу. Ее основными жизненными заповедями становятся покорность и послушание, вступление в брак (незамужние женщины осуждаются) и воспроизведение потомства. Удел мусульманки – ежедневные молитвы, забота о семье, воспитание детей, передача языка и культурных традиций. В ходе социальной модернизации мусульманских стран в последние десятилетия ХХ – начале ХХI вв. роль женщины как хранителя исламских традиций и идентичности стала подвергаться сомнению. Однако на практике их участие в публичной деятельности оставалось незначительным.

У мусульманок, перебравшихся на Запад, возможностей для достижения экономической независимости и свободы самовыражения становится значительно больше. Уже сам факт эмиграции в чуждую социокультурную среду рассматривается ортодоксальными исламистами как нарушение традиционных культурных норм (впрочем, то же распространяется и на мужчин). Для мусульманок нарушением становится и необходимость работать вне дома, выходить на улицу одной. В данном случае традиционные нормы поведения переселенок вступают в противоречие с европейским культурным контекстом, в котором роли мужчин и женщин дифференцированы в значительно меньшей степени, чем в мусульманских странах. Оправданием работы вне дома для окружающих соотечественников (и самооправданием для женщины) становится необходимость поддержать семью (отсутствие работы у мужа, долги и т.д.). Ломкой традиций становится и то, что часть мусульманок на Западе перестает носить хиджаб, начинает пользоваться косметикой и т.д.

Особенно восприимчивы к западным ценностям молодые, образованные и незамужние мусульманки. «Работа для них означает экономическую независимость, дает гарантию свободного развития личности, независимость от опеки мужчины». Их кредо – женское равноправие [15]. Влияние новой социокультурной среды не обошло стороной и перебравшихся в Европу мусульман. Так, для мужчины, привыкшего быть защитником и хранителем семейного очага, согласиться с тем, что его жена работает вне дома, – серьезная психологическая ломка, переосмысление традиционных представлений о распределении ролей в семье. Не следует забывать, что в ортодоксальной мусульманской среде мужчина, неспособный обеспечить семью, рассматривается как неудачник.

В Европе сформировался обширный слой умеренных мусульман, в разной степени интегрированных в западные общества. Они соблюдают законы страны, в которой живут, осуждают терроризм. Эксперты констатируют все большее сближение образов жизни выходцев из мусульманских стран и среднестатистических европейцев. Для многих мусульман, особенно второго и третьего поколения, основным языком общения становится язык страны проживания; их предпочтения в еде, одежде, музыке становятся похожими на предпочтения европейцев. Принципиальное значение имеет изменение характера религиозности верующих. Значительная их часть перестает посещать мечети и соблюдать религиозные обряды. Появились светские мусульмане, считающие возможным отказаться от своей веры. Возник евроислам, представители которого восприняли либерально-демократические ценности и ставят вопрос об адаптации отдельных норм шариата к европейским реалиям.

По существу происходит трансформация идентичности части мусульман. Они считают себя одновременно представителями той или иной европейской страны и мусульманами, не противопоставляя религиозную идентичность национально-государственной. Эти люди с двойной идентичностью готовы принять гражданскую модель политической нации [16]. Вместе с тем в неоднородной мусульманской диаспоре большим влиянием пользуются исламисты. Они «включены» в западные общества, поскольку обладают определенным социальным статусом и знают язык страны проживания, однако отвергают интеграцию, выступая за изоляцию от «безбожного общества» и жизнь по законам шариата [17].

Культурно-цивилизационный разлом в современных европейских политиях усугубляется разочарованием многих европейцев в идее мультикультурного общества, пропагандировавшейся в течение несколько десятилетий. Согласно этой идее, этнокультурные и религиозные различия благоприятствуют социальному прогрессу континента. Среди коренного населения растут изоляционистские настроения, зачастую перерастающие в ксенофобию и национализм, усиливаются позиции праворадикальных националистических партий. Отчетливо выраженное противостояние между приверженцами агрессивно-националистического подхода к «мусульманской проблеме» и сторонниками либерально-толерантного отношения к ней – еще один фактор, затрудняющий формирование общей европейской идентичности.

***

Резюмируя, подчеркнем, что в начале ХХI в. нация – государство в сознании европейцев, как и прежде, остается высшей ступенью политической жизни. Вместе с тем заметно усиливается региональная самоидентификация, в том числе в ее сепаратистской разновидности. На пути же распространения наднациональной, общеевропейской самоидентификации возникает множество препятствий. В конкуренции национальной, региональной и наднациональной самоидентификаций основным соперником национально-государственной самоидентификации является региональная. Жителям континента ближе идея «Европы регионов», чем идея «единой европейской нации».

Развивающийся кризис европейской идентичности вызван внутренними причинами, он не является следствием «мусульманского фактора». Умеренные мусульмане лояльны по отношению к принимающему обществу и в той или иной степени способны интегрироваться в него. Нередко они имеют двойную идентичность, превращаясь в неотъемлемую часть гражданской нации. Однако деятельность радикальных исламистов, составляющих меньшинство мусульман, но располагающих значительными возможностями, нацелена на срыв интеграции большинства верующих в принимающие общества. Серьезный удар по формированию европейской идентичности наносят и местные радикально-националистические силы. Действия радикалов накаляют обстановку, углубляя разлом культурно-цивилизационного характера и еще дальше отодвигая перспективу формирования общей европейской самоидентификации жителей континента.

Примечания:

[1] Declaration on European Identity. Mode of access: URL:http://www.cvce.eu/obj/declaration_on_european_identity_сopenhagen_14_december_1973-en-02798dc9-9c69-4b7d-b2c9-f03a8db7da32.html

[2] Treaty on European Union. Mode of access: URL:http://eur-lex.europa.eu/en/treaties/dat/11992M.html#000100001

[3] Президент ЕС призвал европейцев к отказу от национальной идентичности: Mode of access: islam-today.ru/islam_v_mire/zapad/president-es-prizval-evropejcev-k-otcazy-ot-nacionalnoj-identicnosti/). 20.11.2013.

[4] Здесь и далее по тексту опросные данные приводятся по: Eurobarometro del Parlamento Europeo. A un año de las elecciones europeas de 2014 – Mode of access: www.europa.eu/pdf/eurobarometre/2013/election/eb79_5_synthese_institutionelle_es.pdf

[5] Cемененко И.С. Метаморфозы европейской идентичности // Полис, 2008, № 3, с. 88; Вайнштейн Г.И. Европейская идентичность: желаемое и реальное // Полис, 2009, № 4, с.132-133.

[6] Вайнштейн Г.И. Идентичность инокультурных меньшинств и будущее европейской политики // Мировая экономика и международные отношения, 2011, № 4, с. 7.

[7] Вайнштейн Г.И. Европейская идентичность: желаемое и реальное. Указ. соч., с. 126-127.

[8] Берендеев М.В. Европейская идентичность сегодня: категория политической практики или дискурса? //Вестник Балтийского федерального университета им. И.Канта. 2012. Вып. 6, с. 73.

[9] Там же, с. 76-77.

[10] Там же, с. 75.

[11] Швейцер В.Я., Таршин А.С. Итоги выборов в Европейский парламент 2014 г.: общее и особенное // Режим доступа: www. ieras.ru/pub/analitika/5.pdf

[12] Там же.

[13] Eurobarometro del Parlamento Europeo. A un año de las elecciones europeas de 2014. Op. cit.

[14] Ibidem.

[15] Ramirez Goicoehea E. Inmigración en Espana: vidas y experiencias. Madrid, 1996, p. 49.

[16] Политическая идентичность и политика идентичности. Том 2. Идентичность и социально-политические изменения в ХХI веке. М.: РОССПЭН, 2012, с. 192-193.

[17] Там же.

Читайте также на нашем портале:

«Место России в мире: Европа или Евразия?» Андрей Андреев

«Религиозность россиян и европейцев» Елена Кофанова, Марина Мчедлова

«Теоретические проблемы изучения гражданской идентичности и социальная практика» Леокадия Дробижева

«Глобализация: «вестернизация» и альтернативные формы глобальных стратегий» Юрий Гранин

«Стратегии национально-гражданской консолидации: опыт Турции» Ирина Кудряшова

«Великобритания: демография против мигрантов и мультикультурализма» Григорий Карпов

«Гражданская идентичность в российском и украинском обществах» Евгений Реутов

«Европа: исламский радикализм vs. модернизация религии» Анна Цуркан

«Европа не есть Запад: интересы, ценности и идентичность в европейской традиции» Дарио Читати

«Национальные практики формирования гражданской идентичности: опыт сравнительного анализа» Ирина Семененко

«Религиозные основы национальной идентичности и иммиграция: австрийский казус» Елена Пинюгина

«Цивилизационное измерение модернизации: Россия в контексте мирового опыта» Ирина Кудряшова

«Актуальный дискурс о типах и тенденциях развития национального государства» Елена Пономарева

««Универсальная ценность» у «естественного предела»?» Владислав Иноземцев

«Исследование проблем политической идентичности России» Ольга Попова

«Динамика глобального мира: на пути к постчеловеческой цивилизации?» Андрей Андреев

«Дискурс национального в современном немецком обществе» Ольга Хауер-Тюкаркина

«Иммиграция в Европу и теоретические уроки экономического кризиса» Екатерина Нарочницкая

«Балканы как пространство проблемной наднациональной идентичности» Валентин Михайлов

«Мультикультурализм как философско-политическая концепция» Екатерина Нарочницкая

«Тайваньская идентичность: локальная, национальная, глобальная? » Чэнь Цзявэй

«Бельгийский парадокс: «национализация» ислама и участие мусульман в политическом процессе не препятствуют радикализации общества» Елена Пинюгина

«Испания: испытание Каталонией» Сергей Хенкин

«Великобритания в ловушке мультикультурализма» Тамара Кондратьева

«Десять тенденций, меняющих мир» Юхан Гальтунг

«Расстройство исторической идентичности» Пьер Нора


Опубликовано на портале 15/09/2014



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика