Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Стратегические альтернативы развития российской экономики

Версия для печати

Специально для портала «Перспективы»

Петр Яковлев

Стратегические альтернативы развития российской экономики


Яковлев Петр Павлович – руководитель Центра иберийских исследований Института Латинской Америки (ИЛА) РАН, профессор Российского экономического университета имени Г.В. Плеханов, доктор экономических наук.


Стратегические альтернативы развития российской экономики

Проблемы российской экономики носят застарелый, хронический характер, а потому не поддаются «простым» макроэкономическим и бюджетно-финансовым решениям. Задача состоит в выработке новой стратегии социально-экономического развития. Существует несколько альтернативных вариантов реформирования нынешней модели роста экономики России, отражающих весьма существенные различия в концептуальных взглядах отдельных влиятельных групп российского истеблишмента на будущее страны.

Рубеж 2013‒2014 гг. стал началом регресса российской экономики. Она утратила устойчивость, осуществила разворот от сравнительно динамичного и стабильного роста в период 2000‒2007 гг. к снижению темпов прироста ВВП и ухудшению всех ключевых макроэкономических показателей. Перед страной встала стратегическая задача выработки нового курса социально-экономического развития.

Существует несколько альтернативных вариантов реформирования нынешней модели роста экономики России, отражающих весьма существенные различия в концептуальных взглядах отдельных влиятельных групп российского истеблишмента на будущее страны.

Национальная проекция глобальной нестабильности

Мировой финансово-экономический кризис 2008‒2009 гг. и последующий период медленного и болезненного восстановления хозяйственного потенциала России в условиях глобальной нестабильности вновь продемонстрировали повышенную степень уязвимости отечественной экономики к внешним шокам, ее укоренившиеся структурные перекосы и институциональные слабости. «Российская экономика вследствие высокой зависимости от энергосырьевого сектора, накопленных дисбалансов и диспропорций в большей степени, чем экономики других стран, оказалась подвержена воздействию кризисных факторов», – подчеркивалось в основополагающих документах правительства РФ [Основные…].

Турбулентные события, имевшие место на глобальных рынках в середине 2010-х годов, включая резкое снижение цен на главные товары российского экспорта, а также усиление геополитической напряженности и введение санкционных ограничений со стороны США и Евросоюза привели к дестабилизации финансовой системы и общей разбалансировке макроэкономической ситуации в РФ. Были ограничены возможности внешнего кредитования, практически перекрыт доступ к новейшим зарубежным технологиям, сокращен импорт многих видов промышленного оборудования. Произошел беспрецедентный для страны отток капиталов. В частности, в 2014 г. из России было выведено порядка 153 млрд долл., а в 2015 г. – еще 57 млрд долларов [Чистый…]. Все это негативным образом отразилось на динамике основных макроэкономических показателей (табл. 1).

Таблица 1

Макроэкономические показатели РФ (в % к соответствующему периоду предыдущего года)

Показатели

2012

2013

2014

2015

ВВП

103,4

101,3

100,6

96,3

Индекс потребительских цен

106,6

106,5

111,4

112,9

Индекс промышленного производства

102,6

100,3

101,7

96,6

Индекс обрабатывающих производств

104,1

100,1

102,1

94,6

Индекс производства продукции сельского хозяйства

95,3

106,2

103,7

103,0

Инвестиции в основной капитал

106,7

99,7

97,5

91,6

Объемы работ по виду деятельности «Строительство»

102,4

98,5

95,5

93,0

Ввод в действие жилых домов

104,7

105,6

114,9

99,5

Реальные располагаемые денежные доходы населения

104,2

103,3

99,0

96,0

Реальная заработная плата

107,8

105,2

101,3

90,5

Среднемесячная начисленная номинальная заработная плата, руб.

26690

29940

32600

33925

Оборот розничной торговли

105,9

103,9

102,5

90,0

Объем платных услуг населению

103,5

102,1

101,3

97,9

Уровень безработицы (в % к экономически активному населению)

5,7

5,5

5,2

5,6

Экспорт товаров, млрд долл. США

524,7

521,6

493,6

339,6

Импорт товаров, млрд долл. США

335,4

344,3

308,0

194,0

Средняя цена нефти Urals, долл./баррель

110,5

107,9

97,6

51,2

Источник: Федеральная служба государственной статистики. – Mode of access: gks.ru/(date of access: 24.03.2017)

В 2013‒2014 гг. российская экономика резко снизила темпы роста, а в 2015 г. произошло абсолютное падение объема ВВП на 3,7% (по уточненным данным Росстата – на 2,8%) [ФСГС…]. Обрушение мировых цен на углеводороды и другие сырьевые товары российского экспорта повлекло за собой обесценение рубля, обменный курс которого по отношению к доллару США упал с 34,4 в июле 2014 г. до 65,3 в январе 2015 г. и 77,1 в феврале 2016 г. В стране подскочила инфляция (в 2015 г. – почти 13% в годовом исчислении), снизились объемы промышленного производства, строительства и внешней торговли, сократились инвестиции в основной капитал, уменьшились реальные располагаемые денежные доходы населения и оборот розничной торговли.

В 2016 г. Российская Федерация вступила после двух лет фактической рецессии и обвального падения ВВП, рассчитанного в долларах США по официальному обменному курсу. Если в 2013 г. этот показатель достигал 2,15 трлн долл., то в 2015 г. снизился до 1,2 трлн долл. В 2016 г., по данным Министерства финансов и Центрального банка РФ, произошло дальнейшее сокращение экономики. В итоге Россия по объему ВВП пропустила вперед Мексику и заняла лишь 15-е место в мировой табели о рангах (76-е ‒ по размеру душевого ВВП). Такова суровая макроэкономическая реальность – результат сопряжения неблагоприятных внешних и внутренних обстоятельств.

Россия если и выдержала «нефтяной удар», то лишь благодаря расходованию ранее накопленных валютных резервов и резкому обесценению рубля. Но ее экономическая модель продемонстрировала неспособность эффективно приспособиться к кардинально изменившимся глобальным условиям. Экономические факторы вошли в резонанс с резкими внешнеполитическими решениями, которые затронули связи с рядом стратегически важных партнеров (например, с государствами Евросоюза и Турцией), ускорили «бегство капиталов» и, по существу, перекрыли потенциальные каналы привлечения на российский рынок иностранных инвесторов, способных содействовать диверсификации и модернизации отечественных производственных структур. На грани разорения оказалась туристическая отрасль, ощутимые потери понес сектор чартерных авиаперевозок. Сильный удар был нанесен по сфере капитального строительства ‒ в частности, приостановлен гигантский (стоимостью порядка 20 млрд долл.) проект возведения «Росатомом» турецкой атомной станции «Аккую». Последнее особенно досадно, поскольку речь шла о высоких технологиях. Невыполнение контракта вредит международной репутации российской корпорации – одной из немногих национальных компаний, продвигающих на мировом рынке конкурентоспособные технологии [Яковлев].

Разумеется, нет правил без исключений. Так, по данным некоммерческого партнерства «Руссофт», в 2015 г. объем экспорта российского программного обеспечения (софта) вырос на 16% и достиг 7 млрд долл., что в 2,5 раза превысило уровень 2009 г. (2,8 млрд долларов) [Грамматчиков]. Однако отдельные положительные примеры организации новых несырьевых и высокотехнологичных бизнесов в сложившихся неблагоприятных геоэкономических и геополитических условиях не меняют коренным образом общей тревожной картины.

Большие надежды российская власть связала с политикой импортозамещения, ставшей альфой и омегой        экономической стратегии на обозримую перспективу. Слов нет, умело используемые механизмы импортозамещения могут (на какое-то время) придать стимулы хозяйственному росту. Но весь мировой опыт учит, что замещение импортной продукции товарами местного производства – весьма рискованная стратегия, чреватая утратой международной конкурентоспособности. К тому же, как признало и правительство, «импортозамещение в современных условиях требует серьезной работы по улучшению инвестиционного климата. Помимо общих правил, здесь нужен набор очень конкретных действий, точечных мер по поддержке эффективных, конкурентоспособных производств» [Медведев, с. 11].

Рассматривая особенности внешнего воздействия на социально-экономическое положение России, можно выделить три главных фактора, оказавших максимальное влияние на торможение роста отечественной экономики. Во-первых, снижение глобального спроса на основные товары российского экспорта, что вызвало цепную реакцию негативных макроэкономических эффектов. Во-вторых, геополитическое обострение, которое привело к фактическому закрытию для большинства российских предприятий доступа к более выгодному (по сравнению с условиями внутреннего кредитного рынка) заемному финансированию на зарубежных рынках, а также многочисленным ограничениям на получение иностранных технологий. В-третьих, усилившаяся нестабильность, неопределенность и непредсказуемость на глобальных товарных рынках, ярким примером чего явились турбулентные процессы в нефтяной сфере.

Эти факторы, на наш взгляд, приобрели системный характер и поставили перед страной и ее руководством принципиально новые стратегические задачи.

Узел структурных проблем

Негативное воздействие внешних факторов обострило существующие внутренние проблемы, прежде всего структурные перекосы. Кризисные потрясения 2008‒2009 гг., а затем рецессия середины 2010-х отчетливо зафиксировали моральный и материальный износ той модели экономического роста, которая сформировалась в России в условиях «расцвета» глобализации и под воздействием стремительного подъема мировых цен на сырьевые товары. Эта модель, которую отдельные эксперты именуют «моделью импортированного роста» [Кудрин,Гурвич], во многом основывалась на массированном притоке в страну ресурсов извне (нефтяные сверхдоходы, иностранные кредиты и займы, прямые и портфельные инвестиции).

Таким образом, было бы неверным гипертрофировать роль внешних эффектов и шоков. При всем их сильнейшем влиянии, в фундаменте тех социально-экономических трудностей, с которыми сталкивается Россия на современном этапе, лежат внутренние механизмы торможения, имманентно присущие самой российской модели роста. Об этом, в частности, говорит тот факт, что замедление отечественной экономики началось еще в 2012‒2013 гг. (см. табл. 1), то есть задолго до падения цен на нефть и введения западными странами антироссийских санкций.

Какие структурные дисбалансы и проблемные макроэкономические узлы стали главным препятствием на пути развития российской экономики и социальной сферы? новые приват записи

Во-первых, преимущественно сырьевой характер хозяйства, так называемое «ресурсное проклятие». Несмотря на многолетние настойчивые заклинания на всех уровнях на тему критически важного преодоления слишком сильной зависимости от нефтегазового сектора, Россия по-прежнему присутствует на мировом рынке главным образом как поставщик энергоресурсов и других видов сырья. Это положение не изменилось даже с обвалом цен на сырьевые товары, хотя пропорции несколько изменились (табл. 2).

Таблица 2

Российский экспорт важнейших товаров

Товар

2012

2016

млрд долл.

доля

в %

млрд долл.

доля

в %

Всего

524,7

100

287,6

100

В том числе:

Пшеница и меслин

4,5

0,9

4,2

1,5

Уголь каменный

13,0

2,5

8,9

3,1

Нефть сырая

180,9

34,5

73,7

25,6

Нефтепродукты

103,4

19,7

46,0

16,0

Бензин автомобильный

2,5

0,5

2,0

0,7

Дизельное топливо, не содержащее биодизель

36,7

7,0

17,6

6,1

Топлива жидкие, не содержащие биодизель

49,0

9,3

15,5

5,4

Газ природный, сжиженный

4,7

0,9

2,9

1,0

Газ природный

63,0

12,0

31,3

10,9

Удобрения минеральные или химические

11,2

2,1

6,6

2,3

Черные металлы

41,0

7,8

14,1

4,9

Медь рафинированная

1,9

0,4

2,4

0,8

Никель необработанный

3,7

0,7

1,7

0,6

Алюминий необработанный

6,5

1,2

5,0

1,7

Машины и оборудование

26,5

5,1

24,3

8,5

Автомобили легковые

1,0

0,2

1,1

0,4

Источник: Федеральная таможенная служба. – Mode of access: customs.ru/(date of access: 24.03.2017)

В 2016 г. на долю нефти, нефтепродуктов, природного и сжиженного газа пришлось 54,5% всего экспорта в стоимостном выражении, что существенно ниже показателя 2012 г. (68%). В то же время удельный вес машин и оборудования в экспортных продажах вырос с 5,1 до 8,5%. Эти данные указывают на определенные (хотя еще и очень слабые) подвижки в структуре российского экспорта в направлении снижения доли углеводородов.

К сожалению, отмеченное увеличение удельного веса несырьевых товаров во многих случаях не сопровождается значимым ростом выручки от их экспорта. Например, стоимостный объем вывоза легковых автомобилей в 2012‒2016 гг. «подрос» на 10%, а доля этого вида товаров в совокупном российском экспорте выросла практически вдвое: с 0,2 до 0,4%. Разумеется, и последний показатель остается крайне низким, поэтому задача наращивания поставок на внешние рынки отечественной продукции обрабатывающих отраслей (прежде всего высокотехнологичной) далека от выполнения и полностью сохраняет свою актуальность.

Минимальные изменения просматриваются в плане расширения круга государств – внешнеторговых партнеров России (табл. 3). В 2012‒2016 гг. страновой состав 12 ведущих контрагентов РФ полностью сохранился, но их доля в общем товарообороте несколько снизилась (с 64,8 до 61,1%), что свидетельствует о некоторой географической диверсификации российских внешнеэкономических связей.

Таблица 3

Топ-12 торговых партнеров России (млрд долл.)

2012

2016

Страна

Товарооборот

Страна

Товарооборот

1

Китай

87,6

1

Китай

66,1

2

Нидерланды

82,7

2

Германия

40,3

3

Германия

73,9

3

Нидерланды

32,3

4

Италия

45,8

4

Беларусь

25,3

5

Украина

45,2

5

США

20,3

6

Беларусь

35,7

6

Италия

19,8

7

Турция

34,2

7

Япония

16,1

8

Япония

32,2

8

Турция

15,8

9

США

28,3

9

Республика Корея

15,1

10

Польша

27,4

10

Франция

13,3

11

Республика Корея

24,9

11

Польша

13,1

12

Франция

24,3

12

Украина

10,2

13

Топ-12

542,1

13

Топ-12

287,7

14

Весь товарооборот

837,2

14

Весь товарооборот

471,2

15

Доля топ-12

64,8%

15

Доля топ-12

61,1%

Источник: Федеральная таможенная служба. – Mode of access: customs.ru/(date of access: 22.03.2017)

 В основе происходящих сдвигов в географическом распределении внешней торговли России лежат как факторы геоэкономического порядка (например, рост глобального влияния азиатско-тихоокеанских государств), так и геополитические причины ‒ прежде всего «война санкций» между РФ и коллективным Западом. В результате в 2012‒2016 гг. доля стран Европейского союза в российском внешнеторговом обороте снизилась с 49 до 42,8%, а для членов АТЭС данный показатель вырос с 24 до 30% [ФТС].

Во-вторых (возвращаемся к основным факторам, тормозящим развитие экономики), несмотря на ввод в действие новых промышленных предприятий ‒ в том числе построенных иностранными корпорациями, ‒ индустриальный рост происходит во многом на старой воспроизводственной базе, за счет активов, созданных еще в советские времена, и с использованием оборудования, выпущенного в прошлом веке. Как было показано в аналитическом докладе, подготовленном в январе 2017 г. Центром стратегических разработок (ЦСР), 42% производственных мощностей отечественной химической промышленности были введены в строй более 15 лет назад, а в металлургии подобных устаревших мощностей – 53% [Анализ…]. Комплексная технико-технологическая модернизация таких заводов и фабрик в последние десятилетия либо не проводилась, либо ее конечные результаты не соответствуют высоким требованиям сегодняшнего дня. Не удивительно, что большинство российских обрабатывающих предприятий плохо восприимчивы к инновациям и далеко отстают от зарубежных конкурентов по уровню производительности труда и конкурентоспособности на международных рынках.

Так, производительность труда на российских авиастроительных предприятиях (а это приоритетное высокотехнологичное производство, нацеленное на конкурентные международные рынки) одна из самых низких в мире. По этому ключевому показателю лидер отрасли ‒ Российская самолетостроительная корпорация (РСК) «МиГ» ‒ почти в 5,5 раза уступает своему французскому конкуренту, компании «Dassault Aviation» (табл. 4).

Таблица 4

Производительность труда на предприятиях ведущих мировых авиастроительных компаний

Компания

Страна

Выручка на одного работника

(тыс. долл.)

1

Boeing

США

595,5

2

Airbus Group

Страны ЕС

523,8

3

Bombardier

Канада

406,5

4

Dassault Aviation

Франция

394,6

5

Lockheed Martin

США

366,1

6

Embraer

Бразилия

309,0

7

Finmeccanica

Италия

305,8

8

Israel Aerospace Industries

Израиль

231,2

9

Корпорация «Иркут»

Россия

97,0

10

РСК «МиГ»

Россия

72,1

11

ПАО «Компания «Сухой»

Россия

69,4

12

НАЗ «Сокол» (филиал РСК «МиГ»)

Россия

29,8

13

Hindustan Aeronautics Limited

Индия

23,0

Источник: Эксперт. 2017. № 9. С. 15.

В-третьих, мейнстримом экономического развития стало непропорционально большое государственное участие, а основным рычагом управления – распределение федеральным центром финансовых ресурсов. Согласно экспертным оценкам, в 2005‒2015 гг. вклад госкомпаний и государства как субъекта бюджетных расходов в ВВП России вырос с 35 до 70% [Государственное…]. Анализируя тенденции последних лет, Федеральная антимонопольная служба (ФАС) осенью 2016 г. представила доклад о состоянии конкуренции, в котором констатировала, что государство стремительно наращивает присутствие в российской экономике и на деле препятствует формированию конкурентной среды. Другими словами, обеспечение хозяйственного роста в современной России преимущественно зависит от крупнейших государственных и квазигосударственных корпораций, в том числе так называемых естественных монополий. Некоторые из них на практике перестают быть поставщиками государственных услуг для экономики и населения, а превращаются (если уже не превратились) в частные корпорации с монопольными возможностями. Обеспокоенная таким положением дел, ФАС по поручению президента В.В. Путина приступила к подготовке национального плана развития конкуренции [Мереминская].

Мировая практика свидетельствует, что государственные компании часто менее эффективны, недостаточно гибки и слабо мотивированы по сравнению с частными предприятиями. Но есть и примеры конкурентоспособных и успешных госкомпаний (в Малайзии, Норвегии, Чили). Это говорит о том, что все дело в качестве государства, в его способности с максимальной отдачей распоряжаться своей собственностью. Нельзя забывать, что нередко госкомпании выполняют жизненно важные социальные функции, не представляющие значительного коммерческого интереса для частного бизнеса. Проблема степени участия государства в экономике имеет много граней, а ее решение сопряжено с немалыми сложностями.

В-четвертых, настораживает и вызывает законное беспокойство сравнительно вялая системная реакция российской экономики на вызовы четвертой технологической революции и индустрии 4.0. Здесь сложилась весьма противоречивая (можно сказать, гибридная) ситуация, чреватая серьезными проблемами в самом ближайшем будущем. С одной стороны, отечественная промышленность, несмотря на все потери, сохраняет значимый научный и технико-технологический потенциал в некоторых ключевых секторах: атомная энергетика, производство вооружений, освоение космоса, программное обеспечение, нанотехнологии и др. (Правда, и здесь далеко не все обстоит благополучно. Например, в компонентах российских космических спутников приборы и модули отечественного производства составляют около 30%, но из-за них случается 95% всех поломок и отказов.) С другой стороны, Россия очевидно проигрывает зарубежным конкурентам в подавляющем большинстве высокотехнологичных товаров, где ее доля составляет всего лишь 0,3% (тогда как аналогичный показатель Германии – 16%, Японии – 30, США – 39%). Согласно оценкам Федеральной службы Роспатент, российский импорт интеллектуальной собственности в 11 раз превышает экспорт [Загашвили, с. 52, 53]. Между тем, как подчеркивалось в конце октября 2016 г. на XX научно-практической конференции Роспатента и Федерального института промышленной собственности (ФИПС), увеличение числа патентных заявок напрямую влияет на динамику экономического развития и рост ВВП [Итоги].

Иллюстрацией заметного отставания России в освоении индустрии 4.0 может служить уровень (или плотность) роботизации отечественной экономики, или, как формулируют специалисты, степень участия отечественных предприятий в происходящей глобальной роболюции (robolution) [Álvarez]. По данным International Federation of Robotics (IFR) и Национальной ассоциации участников рынка робототехники (НАУРР), в 2015 г. в России количество промышленных роботов на 10 тыс. работников обрабатывающих отраслей было почти в 70 раз меньше, чем в среднем по миру. При этом разрыв с наиболее технологически продвинутыми странами достигал 300‒500 раз (табл. 5).

Таблица 5

Количество промышленных роботов на 10 тыс. работников (2015 г.)

Страна

Число роботов

Страна

Число роботов

1

Южная Корея

531

14

Франция

127

2

Сингапур

398

15

Финляндия

126

3

Япония

305

16

Нидерланды

120

4

Германия

301

17

Швейцария

119

5

Швеция

212

18

Словения

110

6

Тайвань

190

19

Чехия

93

7

Дания

188

20

Австралия

86

8

США

170

21

Словакия

79

9

Бельгия

169

22

Великобритания

71

10

Италия

160

23

В среднем в мире

69

11

Испания

150

24

Китай

49

12

Канада

136

25

Россия

1

13

Австрия

128


Источник: IRF. – Mode of access: ifr.org/downloads/press/02_2-16/Pr (date of access: 24.03.2017); НАУРР. – Mode of access: robotunion.ru/ru(date of access: 24.03.2017)

Как отмечалось на страницах газеты «Ведомости», низкий спрос на индустриальную робототехнику в России «объясняется слабой информированностью технического менеджмента предприятий о возможностях роботов», а также инерцией мышления руководства компаний. Кроме того, считают эксперты, на российском рынке современный промышленный робот стоит намного дороже рабочих рук, что снижает мотивацию предпринимателей к широкому использованию робототехники [Кантышев]. Несколько лет назад Агентство стратегических инициатив (АСИ) заявило, что будет разрабатывать программу роботизации отечественной экономики, однако до настоящего времени (апрель 2017 г.) такого документа нет ни у АСИ, ни у профильных министерств.

Наконец, в-пятых, в Российской Федерации сохраняется (а в условиях рецессии даже усугубляется) социально неприемлемый разрыв в доходах между сравнительно немногочисленной привилегированной прослойкой общества и значительной частью населения, практически выключенной из системы современных рыночных отношений. Речь, прежде всего, идет о десятках миллионов россиян с денежными доходами ниже прожиточного минимума (табл. 6).

Таблица 6

Динамика численности населения РФ с доходами ниже прожиточного минимума

Год

Миллионы человек

% населения

2000

42,3

29,0

2001

40,0

27,5

2002

35,6

24,6

2003

29,3

20,3

2004

25,2

17,6

2005

25,4

17,8

2006

21,6

15,2

2007

18,8

13,3

2008

19,0

13,4

2009

18,4

13,0

2010

17,7

12,5

2011

17,9

12,7

2012

15,4

10,7

2013

15,5

10,8

2014

16,1

11,2

2015

22,9

15,9

Источник: Федеральная служба государственной статистики. – Mode of access: gks.ru/ (date of access: 24.03.2017)

Официальные статистические данные показывают, что за последние полтора десятилетия произошла смена трендов: если в 2000‒2007 гг. число россиян с доходами ниже прожиточного минимума последовательно снижалось, то с 2008 г. картина стала неустойчивой, а в 2014‒2015 гг. имело место заметное увеличение этой категории граждан. Разумеется, установленный правительством прожиточный минимум для взрослого работающего человека, составивший в 2017 г. 10678 руб., сам по себе крайне низок, но и он существенно превышает минимальный размер заработной платы (с 1 июля 2017 г. – 7800 руб.).

Согласно имеющимся экспертным оценкам, в настоящее время за чертой бедности (по весьма сомнительным российским, а не по принятым во всех развитых и многих развивающихся странах международным критериям) находится каждый четвертый работник в России [Кувшинова]. Комментируя сложившуюся ситуацию в социальной области, премьер-министр правительства РФ О.Ю. Голодец подчеркнула: «Та бедность, которая фиксируется в стране – это бедность работающего населения, это уникальное явление: работающие бедные» [Голодец].

Неприлично низкие заработные платы и пенсии большинства россиян выглядят особенно недопустимо на фоне многочисленных фактов коррупции практически во всех эшелонах власти и громадных (даже по меркам очень богатых государств) вполне официальных вознаграждений менеджерам госкомпаний и высокопоставленным федеральным и местным чиновникам. Данное обстоятельство не только нарушает все общепринятые нормы морали цивилизованного общества и создает атмосферу социальной несправедливости, но и продуцирует крайне негативные макроэкономические эффекты. Главный из них – сжатие внутреннего потребительского рынка, что в последнее время со всей очевидностью тормозило хозяйственный рост, лишало предпринимателей стимулов к наращиванию инвестиций и расширению производства. Между тем спрос – важнейший драйвер экономического развития, и его недооценка чревата отрицательными последствиями.

Стратегические развилки роста

Острейший вопрос – по какому пути пойдет дальше Россия и чем завершится процесс ее общественно-политической эволюции. К сожалению, есть признаки того, что страну (уже далеко не в первый раз за последние сто лет) ожидают серьезные социально-экономические и политические потрясения. Похоже, узкие места ее экономики и социальной сферы, многочисленные проблемы в области образования, науки и техники властные структуры просто не желают замечать. Действуя в ручном режиме, своими не всегда продуманными и наспех принятыми решениями (как, например, в случае с «реформой» Академии наук) они только усугубляют сложившуюся неблагоприятную ситуацию. Своего рода выжидательная тактика правительства Российской Федерации не вселяет особых надежд. Так, исполнение бюджета на 2016 г. не предусматривало проведения неотложных структурных реформ и формирования значимых и альтернативных минеральным ресурсам драйверов экономического роста.

Остановить рецессию был призван одобренный правительством РФ антикризисный план. Но знакомство с его содержанием наводит на мысль о стремлении «менять, ничего не меняя» (документ не содержит предложений по структурным реформам, а ориентирован на продление уже осуществляемых мероприятий: продолжение финансирования госпрограмм, поддержка госмонополий, субсидирование процентов по кредитам промышленных предприятий, а также создание дополнительных мест в общеобразовательных школах). Не менее сомнительно выглядела и вброшенная в информационное пространство бывшим главой Минэкономразвития РФ А.В. Улюкаевым идея приватизировать крупные государственные активы с целью пополнения федерального бюджета. Очевидно, что переход в частные руки предприятий, в которые были вложены колоссальные государственные средства, не принесет существенных финансовых ресурсов в период, когда практически все производственные активы обесцениваются. В текущей нестабильной ситуации приватизация только повысит профиль финансово-экономических рисков.

В фундамент экономической политики российского правительства положены концептуальные подходы «Основных направлений деятельности Правительства Российской Федерации на период до 2018 года», утвержденных его председателем Д.А. Медведевым 14 мая 2015 г. [Основные].

В этом документе были определены цели и приоритеты политики в области социального и экономического развития в среднесрочной перспективе, ставилась задача «к 2018 г. сформировать условия для реализации основных элементов новой модели экономического развития». При этом подчеркивалось, что, базируясь на ускоренном наращивании частных инвестиций с использованием современных технологических решений, «отечественная экономика должна выйти на уровень темпов роста не ниже среднемировых». По мнению правительства, способствовать этому будут увеличение объемов и диверсификация экспорта, а также (в результате политики импортозамещения) снижение доли потребительских товаров и услуг в общем объеме импорта.

Формирование новой модели роста предполагает существенное повышение конкурентоспособности российских предприятий на основе более высокой производительности труда и эффективного освоения других ресурсов, «расшивку узких мест» в транспортной и энергетической инфраструктурах, усиление инновационной составляющей продукции предприятий ведущих промышленных секторов, расширение использования преимуществ международной интеграции. В практическом плане в России должны быть реализованы «дорожные карты» развития приоритетных межотраслевых технологий: композиционных материалов, нанофотоники, биотехнологий и т.д. Оценивая усилия правительства и бизнес-сообщества по реализации намеченных планов в 2015‒2016 гг., Д.А. Медведев с большой долей оптимизма подчеркнул, что «фактически начал формироваться прообраз новой российской экономики, которая в полной мере должна проявить себя после завершения глобального кризиса» [Медведев, с. 14].

А как оценивает макроэкономическое положение России экспертное сообщество? И главное: какие сценарии дальнейшего развития отечественной экономики предлагают различные (наиболее авторитетные и влиятельные) группы бизнесменов, политиков и ученых?

Работу над стратегией социально-экономического развития страны на 2018‒2024 гг. и далее до 2035 г. ведет ЦСР. В середине марта 2017 г. глава Центра А.Л. Кудрин выступил с программой речью, в которой обозначил несколько блоков в жизни России, требующих решительных изменений [ЦСР, ответы…].

Первый блок связан с основными драйверами роста экономики – трудовыми ресурсами, инвестициями в основной капитал и производительностью труда. Докладчик напомнил, что перед страной поставлена задача выйти на темпы прироста ВВП выше 4%, тем самым опередив среднемировую динамику. По мнению экспертов ЦСР, добиться этого можно уже в ближайшие годы, нарастив инвестиции в основной капитал до 21% ВВП (с нынешних 17‒18%). Еще один блок относится к уровню технологического развития. Необходимо создать среду, в которой появятся быстрорастущие компании с новой продукцией и новыми технологиями, сообщил А.Л. Кудрин. Третий блок проблем – перестройка институтов власти и управления с целью повышения их эффективности. Речь идет обо всей государственной системе: от судов до надзорно-контрольной деятельности министерств и ведомств.

Вопросам совершенствования институтов в документах ЦСР уделяется специальное внимание. Подчеркивается, что «институциональная структура общества – важнейший элемент и драйвер проведения любых реформ» [ЦСР, институты…]. Вместе с тем признается, что реформа институтов – медленный и болезненный процесс, поскольку связана с изменениями того, с чем постоянно сталкивается каждый человек. Отсюда напрашивается вывод о постепенном эволюционном развитии, возможном лишь при условии сохранения и поддержания макроэкономической стабильности.

С альтернативной стратегической программой экономического развития России под названием «Экономика роста» в начале марта 2017 г. выступили эксперты Столыпинского клуба [Экономика…]. Концептуальные положения и рекомендации стратегии «столыпинцев», ставшей результатом совместного труда бизнесменов-практиков из предпринимательского объединения «Деловая Россия» и специалистов ряда престижных научных центров (Института мировой экономики и международных отношений имени Е.М. Примакова РАН, Института народнохозяйственного прогнозирования РАН и др.), частных консалтинговых компаний и университетов, можно свести к следующим пунктам:

– масштабное финансово-кредитное стимулирование экономического роста в отраслях реального сектора;

– докапитализация уже существующих институтов развития (Фонд развития промышленности, Корпорация по поддержке малого и среднего бизнеса, Российский экспортный центр) и создание новых;

– рефинансирование Центробанком коммерческих кредитных учреждений под конкретные хозяйственные проекты;

– государственное содействие как минимум 100 «якорным» мегапроектам, способным вызвать мультипликационный эффект для развития наиболее перспективных отраслей российской экономики;

– создание в российских регионах конкурентоспособных промышленных и сельскохозяйственных кластеров.

Центральное место в «Экономике роста» заняли меры по смягчению денежно-кредитной и бюджетной политики и наращиванию государственных инвестиций с целью создания новых источников дохода. По мнению «столыпинцев», на этапе ускорения экономического роста Россия вполне может себе позволить дефицит бюджета в размере 3% ВВП и суверенный долг порядка 35% ВВП, а также снижение ключевой ставки ЦБ до уровня «инфляция + 2%». Кроме того, в документе предлагалось поддерживать умеренно низкий курс рубля, ввести налоговые каникулы для новых производств, установить предел в 35% налога на коммерческую прибыль, производить вычеты из суммы налогов при приобретении предприятиями нового оборудования. «Нельзя сидеть и дожидаться, когда все окончательно остановится, нужно включать форсаж и вырываться из затягивающей воронки. У нас сейчас именно такой момент – критический и для государства, и для бизнеса. Если не будем расти, мы отстанем, провалимся, и надолго, может быть, даже навсегда», – так прокомментировал пафос доклада сопредседатель «Деловой России» и лидер Столыпинского клуба Б.Ю. Титов [На кого…].

Особое внимание авторы «Экономики роста» уделили обменному курсу российской национальной валюты. По их мнению, в данном случае следует решить две приоритетные задачи: поддерживать «умеренно низкий» курс рубля, что необходимо для стимулирования промышленного производства и экспорта, и обеспечивать стабильность обменного курса, поскольку повышенная волатильность рубля, его резкие обвалы или подъемы – тяжелейшие удары по отечественному бизнесу.

Собственный взгляд на приоритеты макроэкономической стратегии активно продвигает в средствах информации советник президента РФ академик С.Ю. Глазьев, критически оценивающий политику правительства, Центрального банка и считающий, что предложения ЦСР и Столыпинского клуба не годятся на роль эффективного инструмента развития российской экономики. По мнению С.Ю. Глазьева, при сохранении нынешнего курса «Россия рискует скатиться на обочину технологического прогресса и стать набором разрозненных анклавов на периферии американской или европейской экономик» [Срулить…].

Каким же образом, по его мнению, можно избежать негативного сценария и выйти на траекторию опережающего развития?

Ученый предлагает механизм стратегического прорыва, предусматривающий ряд крупных изменений в деятельности органов власти. В частности, выдвигается идея перевести функционирование правительства на технологию стратегического и индикативного планирования. Первое должно указывать наиболее перспективные направления развития экономики с опорой на долгосрочные прогнозы научно-технического прогресса и четкое понимание места и роли России в контексте глобализации. Второе призвано дать ориентиры создания благоприятных условий для наращивания инвестиционной активности и предоставления предпринимателям возможностей воспользоваться этими условиями.

Ключевой тезис «программы Глазьева» – стимулирование производственных капиталовложений за счет «целевой кредитной эмиссии под приоритетные инвестиционные проекты». Автор исходит из того, что основные проблемы в российской экономике вызваны не избытком денежного предложения и связанных с ним финансовых пузырей (как это имело место в США и других западных странах в кризисные годы), а хронической недомонетизацией, острым недостатком кредитов и инвестиций. В связи с этим выход на экономический рост в 4‒5% может быть достигнут только при повышении доли капиталовложений в ВВП с нынешних 19‒20 до 27%. Причем в целях устранения угрозы инфляционного эффекта кредитная эмиссия должна предназначаться исключительно для наращивания объемов и модернизации производства продукции, пользующейся потребительским спросом, или реализации востребованных инфраструктурных проектов [Срулить…].

Таким образом, принципиальное различие между программами ЦСР, Столыпинского клуба и С.Ю. Глазьева заключается в том, что в первой стратегии делается упор на институциональных реформах и фактически заложен приоритет поддержания макроэкономической стабильности, а во второй и третьей проводится идея радикального ускорения хозяйственного роста. Мировой опыт подсказывает, что такой макроэкономический маневр в условиях глобального перехода к индустрии 4.0 возможен лишь при очень значительном наращивании человеческого капитала.

*      *      *

Проблемы российской экономики носят застарелый, хронический характер, а потому не поддаются «простым» макроэкономическим и бюджетно-финансовым решениям. В самом начале 2000-х в России сформировалась «модель импортированного экономического роста», в рамках которой не было места достаточно сильным стимулам для системной модернизации и инноватизации. Рост обеспечивался в основном за счет нефтегазовых сверхдоходов, поскольку их значительная часть трансформировалась во внутренний спрос, позволяя наращивать предложение и потребление и поддерживать макроэкономическую стабильность.

Глобальный кризис 2008‒2009 гг. и последующая рецессия на фоне обвала мировых цен на углеводороды и другие товары российского экспорта вынесли приговор «модели импортированного роста» и поставили задачу проведения структурных преобразований и формирования новой парадигмы экономического развития. Ее главным содержанием должны стать опережающая динамика отраслей, связанных с индустрией 4.0, и мотивация к постоянному повышению эффективности всего народнохозяйственного комплекса, а не отдельных его секторов. Только таким путем можно выйти на темпы прироста российского ВВП, превышающие среднемировой уровень. Разумеется, новая «модель опережающего роста» (назовем ее так), способная максимально полно раскрыть колоссальный потенциал отечественной экономики, не может не опираться на радикально модернизированную институциональную базу. Институты должны заработать в полную силу и заменить собой ручное управление народнохозяйственным комплексом. И это – ключевая задача текущего момента.

Литература

Анализ важнейших структурных характеристик производственных мощностей обрабатывающей промышленности России. М. 2017.

Голодец попросила Путина повысить МРОТ // Интерфакс. 21 марта 2017. – URL: interfax.ru/russia/554608 (date of access: 24.03.2017)

Государственное участие в российской экономике: госкомпании, закупки, приватизация. – Mode of access:ac.gov.ru/files/publication/a/8449.pdf (date of access: 21.03.2017)

Грамматчиков А. Касперский на смену Калашникову // Эксперт. 2016. № 5. C. 18.

Загашвили В.С. Диверсификация российской экономики в условиях санкций // Мировая экономика и международные отношения. 2016. № 6. C. 52, 53.

Итоги XX научно-практической конференции Роспатента и ФИПС: рост числа патентных заявок напрямую влияет на рост ВВП. – Mode of access: rupto.ru/press/news_archive/inform2016/itogiconlastplen (date of access: 24.03.2017)

Кантышев П. Россия без роботов // Ведомости.14.11.2016.

Кувшинова О. Бедность работающего населения // Ведомости. 15.03.2017.

Кудрин А.Л., Гурвич Е.Т. Новая модель роста для российской экономики // Вопросы экономики. 2014. № 12. C. 12.

Медведев Д.А. Социально-экономическое развитие России: обретение новой динамики // Вопросы экономики. 2016. № 10. C. 11.

Мереминская Е. Государева доля // Ведомости. 29.09.2016.

На кого работают стратегии // Эксперт. 2017. № 10. C. 8.

Основные направления деятельности Правительства Российской Федерации на период до 2018 года (новая редакция). – Mode of access:government.ru/media/files/(date of access: 22.03.2017)

Срулить с обочины. 27.03.2017. – Mode of access: gazeta.ru/business/2017/03/27/10595417.shtml (date of access: 28.03.2017)

ФСГС – Федеральная служба государственной статистики. – Mode of access: gks.ru/ (date of access: 26.02.2017)

ФТС – Федеральная таможенная служба. Экспорт-импорт важнейших товаров за январь-декабрь 2016 года. 08.02.2017. – Mode of access: customs.ru/ (date of access: 20.03.2017)

ЦСР – Центр стратегических разработок. Институты и общество. – Mode of access: csr.ru/instituty-i-obshhestvo/ (date of access: 24.03.2017)

ЦСР – Центр стратегических разработок. Ответы на вызовы. 17 марта 2017. – Mode of access: csr.ru/news/otvety-na-vyzovy/ (date of access: 24.03.2017)

Чистый отток капитала из России в 2015 году снизился в 2,7 раза // Интерфакс. 18 января 2016. – URL: interfax.ru/business/490180 (date of access: 12.02.2017)

«Экономика роста». Среднесрочная программа развития экономики России (концепция). – Mode of access: stolypinsky.club/economica-rosta/(date of access: 21.03.2017)

Яковлев П.П. Глобальная экономика: прыжок в неизвестность // Перспективы. Электронный журнал. 2016. № 3. C. 99-116. – URL: journal. Perspectivy.info/ (date of access: 19.02.2017)

Álvarez P. La ‘robolución’ ya es imparable // Cinco Días. Mdrid. 24.03.2017.

Читайте также на нашем портале:

«Россия в мировой экономике: о различиях в производительности труда и их причинах » Владимир Кондратьев

«Мировая экономика в условиях дешевой нефти» Владимир Кондратьев

«БРИКС: цивилизационные параллели» Яков Шемякин

«БРИКС: конъюнктурное объединение или стратегический альянс?» Яков Шемякин

«Кризис 2014 года в России как итог пороков экономической политики» Владимир Кондратьев

«Российская Федерация как новый международный донор: дилеммы идентичности » Денис Дегтерев


Опубликовано на портале 14/04/2017



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика