Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Ливия как часть евроазиатской «дуги нестабильности» и геополитические интересы Запада

Версия для печати

Специально для портала «Перспективы»

Петр Искендеров

Ливия как часть евроазиатской «дуги нестабильности» и геополитические интересы Запада


Искендеров Петр Ахмедович – старший научный сотрудник Института славяноведения РАН, кандидат исторических наук.


Ливия как часть евроазиатской «дуги нестабильности» и геополитические интересы Запада

Последние военные успехи ливийской оппозиции не снимают с повестки дня главного вопроса – о перспективах всеобъемлющего урегулирования в стране и во всем регионе, являющемся составной частью глобальной геополитической «дуги нестабильности». Важным показателем здесь выступают не громкие заявления и обещания, раздающиеся сегодня из штаб-квартиры ливийского Национального переходного совета, а сохраняющееся состояние раскола страны и сдержанная позиция соседей Ливии.

Последние военные успехи ливийской оппозиции (включая взятие столицы Триполи) не снимают с повестки дня главного вопроса – о перспективах всеобъемлющего урегулирования ситуации в стране и во всем регионе, являющемся составной частью глобальной геополитической «дуги нестабильности». Важным показателем в данном отношении выступают не громкие заявления и обещания, раздающиеся сегодня из штаб-квартиры ливийского Национального переходного совета, а сохраняющееся состояние раскола страны и сдержанная позиция соседей Ливии. В то время, как НАТО с самого начала присвоила себе военные функции борьбы с режимом Муаммара Каддафи, африканская дипломатия на всем протяжении конфликта проводила более взвешенный курс, делая упор на достижении компромиссов – причем в интересах не самого полковника Каддафи как такового, а всего неоднородного в этно-культурном смысле населения Ливии.

Подтверждением данной тенденции стали решения, принятые африканскими лидерами на всем протяжении ливийского конфликта. Предложенный в марте посреднический план предусматривал проведение равноправных и всеобъемлющих переговоров между Муаммаром Каддафи и мятежниками. Однако уже резолюция по ливийскому урегулированию, принятая участниками саммита Африканского союза 30 июня – 1 июля в столице Экваториальной Гвинеи Малабо носила более жесткий характер. Как охарактеризовал суть изменений руководитель миротворческого совета Африканского союза Рамтане Ламамра, в результате «долгого, но успешного процесса» согласований было решено, что «Каддафи не должен участвовать в переговорах». Помимо ухода Каддафи, новый план предусматривал прекращение огня, оказание населению Ливии гуманитарной помощи, объявление в стране переходного периода, осуществление внутренних реформ и проведение выборов [1].

Несомненно, что значительную роль в принятии подобного документа сыграло участие в саммите Африканского союза в Малабо делегации Национального переходного совета. Именно последний отверг предыдущую мартовскую мирную инициативу Африканского союза, подготовленную лидерами стран-посредников – Конго, Уганды, Мали, Мавритании и Южной Африки.

И вот в последние дни в позиции Африканского союза проявились новые тенденции. Несмотря на то, что Национальный переходный совет в качестве легитимных властей Ливии признали уже свыше двух десятков африканских государств, их главная региональная организация делать этого не спешит. В своем заявлении, обнародованном 26 августа, Африканский совет призвал к формированию в Ливии «всеобъемлющего переходного правительства» и подчеркнул, что он не может признать Национальный переходный совет в качестве «единственных легитимных представителей нации» до тех пор, пока в стране продолжаются боевые действия. [2]

Учитывая, что эти действия могут приобрести затяжной характер, следует признать, что африканские лидеры обеспечили себе довольно широкое пространство для маневров. К тому же в последние дни пришедшие к власти ливийские оппозиционеры серьезно ухудшили отношения с властями влиятельного регионального игрока - Алжира. Алжирское руководство с самого начала ливийского кризиса придерживалось «строгого нейтралитета». Министр иностранных дел Алжира Мурад Медельчи заявил, что «алжирская позиция по отношению к ливийской проблеме соотносится с позицией, выраженной Африканским союзом», и заключается «в следовании африканской «дорожной карте» по мирному урегулированию конфликта в Ливии». Одновременно он отверг требования разорвать отношения с Каддафи, подчеркнув, что «Алжир располагает полным суверенитетом для принятия подобных решений». [3]

Кроме того, Мурад Медельчи предупреждает, что вооруженный конфликт несет серьезную угрозу для стабильности во всем регионе. По его словам, события в Ливии «вдохновляют террористов по всему миру, в том числе, на нашей территории». Кровавый теракт, происшедший в Алжире 26 августа и направленный против военной академии, подтвердил крайне опасную тенденцию.

Однако не меньшую опасность представляют и провокационные заявления новых властей Триполи. Недовольные отказом Алжира поддержать их в войне с Муаммаром Каддафи, а тем более согласием пропустить на свою территорию семью полковника, Национальный переходный совет выступил с неприкрытыми угрозами в адрес соседей. Официальный представитель Совета Ахмед Омар Бани заявил, что его организация «проводит различия между великим алжирским народом и алжирским правительством», и пообещал, что «придет день, когда алжирскому руководству придется ответить за свое отношение к ливийским революционерам». Алжирские власти расценили данное заявление как вмешательство в свои внутренние дела, хотя и оставили открытой дверь для налаживания двусторонних отношений в том случае, если Национальный переходный совет «принесет свои извинения». [4]

Новые осложнения, возникшие вокруг Ливии на фоне продолжающихся в стране боевых действий, отнюдь не случайны. Они связаны с тем, что преследуемые разными сторонами ливийского конфликта интересы изначально являлись многоплановыми и во многом противоположными. Это предвещает его затяжной характер, наподобие ситуации вокруг Косово или в других аналогичных «горячих точках», а также угрожает дальнейшим обострением обстановки в Северной Африке и на Ближнем Востоке – составных частях евроазиатской «дуги нестабильности», протянувшейся от Марокко на западе через Северную Африку, Балканы, Черноморско-Каспийскую зону, Ближний Восток, Переднюю и Центральную Азию вплоть до Индонезии и Филиппин. Все военные операции, осуществлявшиеся силами США и НАТО в этом обширном стратегически важном регионе в последние два десятилетия, так или иначе оправдывались гуманитарными соображениями. В разгар войны в Боснии и Герцеговине бомбардировки натовцами боснийских сербов объяснялись необходимостью защитить население осажденного Сараево и других городов. В 1999 году в Косово речь шла о предотвращении гуманитарной катастрофы и защите населения от «режима Милошевича». В 2003 году в Ираке американо-британские силы искали оружие массового уничтожения. Оружия западные союзники не нашли, но зато повесили Саддама Хусейна и вплоть до настоящего времени сохраняют свое присутствие в богатой углеводородами стране. Аналогична ситуация в Афганистане, где США не скрывают намерения сохранить за собой целых пять военных баз, вне зависимости от позиции и состава центральных властей в Кабуле (опять-таки – для решения гуманитарных проблем, обеспечения интересов мирного населения и строительства демократии на многострадальной афганской земле)…

Между тем в основных международно-правовых документах отсутствует само понятие гуманитарной интервенции. Наоборот, в них имеется прямо противоположное «международное обязательство воздерживаться от использования или угрозы использования силы», зафиксированное, в частности, в ряде решений Международного Суда ООН. Подобная норма применялась, например, при рассмотрении в 1986 году иска Никарагуа к США, в котором власти Манагуа обвинили тогдашнюю американскую администрацию в «военной и полувоенной деятельности в Никарагуа и против нее» [5].

Как показывает практика, гуманитарные лозунги и первоначальный ограниченный военный сценарий неизбежно пересматриваются в ходе самой операции – уже без всяких ссылок на документы ООН. Операция НАТО против Югославии изначально планировалась не столько в целях разведения враждующих сторон в Косово, сколько для размещения там войск Североатлантического альянса, последующего обеспечения косовской независимости и смены правящего режима в Белграде. Об этом на страницах белградского издания «Данас» заявил бывший американский спецпредставитель по Косово Кристофер Хилл, назвавший происходящее вокруг Ливии косовским «дежавю». По его признанию, реальной целью бомбардировок 1999 года было заставить Милошевича «разрешить силам НАТО войти в Косово». «Это было классическое несоответствие стратегии и политики», – подчеркивает искушенный американский дипломат. Хилл свидетельствует, что «в Ливии также существует несоответствие между политикой и стратегией. Политика заключается в устранении Каддафи от власти. Стратегия заключается в защите мирного населения. Защита населения не обеспечит устранение Каддафи» [6].

Аналогичным образом развивалась ситуация на Балканах, в том числе в Боснии и Герцеговине. Именно там отрабатывалась геополитическая модель создания выгодного для США и НАТО «образа врага», с тем чтобы под ее прикрытием осуществить военно-политический передел целого региона.

Целью нынешней операции в Ливии изначально было заявлено если не прямое свержение лидера страны Муаммара Каддафи, то, по крайней мере, создание для этого всех необходимых военно-политических условий. Об этом откровенно сказал президент США Барак Обама, заявивший в стенах Университета национальной обороны в Вашингтоне о необходимости при помощи военной силы «защитить наш народ, наше отечество, наших союзников и наши сокровенные интересы» [7]. По словам Кеннета Поллака, эксперта по ближневосточным делам Брукинского Института, американский лидер тем самым послал соотечественникам и остальному миру недвусмысленный сигнал: «Я не намерен оставлять Каддафи у власти» [8].

Подобные исходные посылки не только в очередной раз дискредитировали идею «гуманитарных интервенций», но и создали угрозу еще большей дестабилизации региона. На это прямо указывают эксперты Международной кризисной группы, подчеркивающие, что характер ливийского кризиса определяется сложным (и пока не вполне определенным) воздействием одобренной ООН и в настоящее время возглавляемой НАТО военной интервенции на идущую в Ливии гражданскую войну. Хотя основанием для этой интервенции была объявлена защита гражданского населения, именно гражданские лица фигурируют в больших количествах среди жертв военных действий – в качестве погибших и беженцев. При этом ведущие западные правительства, поддерживающие натовскую кампанию, с самого начала не скрывали, что их целью является смена режима.

Авторы доклада считают, что политическое решение должно обеспечить всем ливийцам, в том числе тем, кто вплоть до настоящего времени служил режиму Каддафи, равных гражданских прав в пост-Джамахирийском государстве, включая право на политическое представительство, а также создать условия, при которых пост-Джамахирийское государство будет обладать реальными, надлежащим образом функционирующими институтами и управляться законом. По мнению Международной кризисной группы, чьи выводы по данному вопросу явно идут вразрез с позицией США и особенно НАТО, международное сообщество должно осознать свою огромную ответственность за дальнейшее развитие событий. Вместо того чтобы упорно продолжать нынешнюю политику, последствием которой может стать опасный хаос, оно должно обеспечить завершение гражданской войны путем переговоров и дать Ливии новую политическую жизнь [9].

Главная проблема заключается в том, что даже уход Каддафи с ливийской политической сцены не решает существующих проблем ни в самой стране, ни в регионе, являющемся важнейшим элементом глобальной «дуги нестабильности». Более того, силы НАТО рискуют быть втянутыми в противостояние с новыми, более радикальными противниками – в частности, действующими в регионе силами «Аль-Каиды». Не случайно участники саммита Африканского союза в Малабо предупредили Запад и конкретно Францию, что сбрасываемые оппозиционным отрядам «автоматы могут попасть в руки боевиков «Аль-Каиды», активно действующих на севере Африки» [10].

В этом случае в ситуации возникнет еще одно «дежавю» – противостояния сил США и НАТО с афганскими талибами, ими же подготовленными и вооруженными. Кроме того, как считают эксперты, затянувшаяся военная кампания и сопровождающая ее нестабильность представляют собой стратегические угрозы для соседей Ливии. Помимо подпитывания широкомасштабного кризиса с беженцами, растет риск проникновения в страны исламского Магриба «Аль-Каиды», чьи сети присутствуют в Алжире, Мали и Нигере. «Все это, вкупе с растущим озлоблением с обеих сторон, явится тяжелым наследием для любого правительства после Каддафи», – уверена Международная кризисная группа [11].

Что характерно: именно восточные районы Ливии в последние десятилетия являлись основной базой формирования в регионе различных исламистских группировок, в том числе военизированного джихадистского типа. К числу последних относится, в частности, «Ливийская исламская боевая группа», личный состав которой – в основном уроженцы восточных районов страны. Аналогичная ситуация и со считающейся более умеренной «Ливийской исламистской группой», представляющей собой местный филиал египетских «Братьев-мусульман» и также имеющей тыловые базы на востоке Ливии. Из восточных же районов и большинство исламских боевиков, отправлявшихся в последние годы на иракский фронт [12].

Первоначально «Ливийская исламская боевая группа» (Al-Jama’a al-Islamiyyah al-Muqatilah fi Libya) представляла собой небольшие группы джихадистов, впервые давших о себе знать в 1970-е годы. С тех пор ее деятельность протекала в основном в эмиграции. В октябре 1995 года «Группа» впервые вынужденно заявила о своем существовании после того, как ее сеть была раскрыта ливийскими спецслужбами. В середине 1996 года правительственные силы развернули широкомасштабное наземное и военно-воздушное наступление на позиции «Группы» на востоке страны, нанеся ей сокрушительное поражение [13].

Но еще за несколько лет до этого, в 1992 году, большинство лидеров и рядовых бойцов этой организации перебрались в Судан. Затем часть из них отправилась в Великобританию, где и осела, а другая часть переправилась в Афганистан, после того как в этой стране в 1996 году к власти пришли талибы. В результате «Ливийская исламская боевая группа» стала частью «Аль-Каиды», сохранив, однако, свои националистические цели и в определенной степени дистанцировавшись от Усамы бен Ладена и его «правой руки» Аймана аз-Завахири. По признанию самих активистов «Ливийской исламской боевой группы», они тесно взаимодействовали с «Аль-Каидой», но считали идеи бен Ладена (в частности, озвученное им и аз-Завахири заявление от имени «Всемирного исламского фронта против евреев и крестоносцев») нереалистичными и по своим взглядам были более близки к лидеру движения «Талибан» мулле Омару [14].

Однако в 2007 году ряд представителей «Ливийской исламской боевой группы» заявили о полном вхождении в движение Усамы бен Ладена. В частности, с таким заявлением выступил член Совета шуры этой организации Абу Лейт аль-Либи (хотя ряд базирующихся в Ливии лидеров «Группы» выразили сомнение в праве аль-Либи выступать от ее имени). Вскоре (в январе 2008 года) аль-Либи был убит в граничащей с Афганистаном пакистанской провинции Северный Вазиристан вместе с главным эмиссаром «Ливийской исламской боевой группы» в Иране в результате американской ракетной атаки.

Так или иначе, вскоре после начала нынешних беспорядков в Ливии активность «Ливийской исламской боевой группы» значительно возросла. Ее политическим крылом стало «Ливийское исламское движение за перемены» (Al-Haraka Al-Islamiya Al-Libîya Li Taghyir). Оно заявило о поддержке оппозиционных сил и о желании быть «частью любого нового политического процесса» [15].

Расширение контактов США и НАТО с действующими под вывеской оппозиционного Временного переходного совета Ливии радикальными исламистскими силами позволяет утверждать, что официальная политика США в регионе Северной Африки и Ближнего Востока в настоящее время претерпевает серьезные перемены.

С одной стороны, администрация Барака Обамы приступила к реализации ливийского сценария в целях отстранения от власти президента Сирии Башара Асада – аналогичным образом опираясь на столь сомнительных союзников, как радикальные исламисты, тесно связанные с «Аль-Каидой». Об этом свидетельствует и заявление, сделанное в начале июля заместителем официального представителя Госдепартамента США Марком Тонером. Отвечая на вопрос журналиста, есть ли в администрации какая-нибудь «дорожная карта» урегулирования ситуации в Сирии, предусматривающая сохранение у власти Асада, Тонер заявил, что сирийский лидер стоит перед выбором: «возглавить процесс реформ» либо «уйти с дороги» [16].

С другой стороны, в США вынуждены учитывать, что главным результатом череды потрясений, охвативших регион Северной Африки и Ближнего Востока, может стать резкий рост влияния радикальных исламистских движений, и спешат заранее войти с ними в контакт. Советник президента США по вопросам внутренней безопасности и борьбы с терроризмом Джон Бреннан, представивший в конце июня новую национальную антитеррористическую стратегию, подчеркнул, что речь идет об отказе от масштабных операций за рубежом и переходе к нанесению «точечных ударов» по террористическим группам. При этом Вашингтон намерен проводить операции против «Аль-Каиды» в Йемене, Сомали, Ираке, Пакистане и странах Северной Африки, причем в тесном контакте с властями этих государств. «По всему миру мы будем углублять наше сотрудничество с партнерами везде, где пытается укорениться «Аль-Каида» – будь то в Сомали, странах Сахеля или Юго-Восточной Азии», – заявил Бреннан. По его словам, особая роль в реализации данной стратегии отводится региону Ближнего Востока, где в фокусе внимания США и их партнеров в лице Саудовской Аравии и государств Персидского залива окажется перекрытие финансовых потоков «Аль-Каиды» [17]. Учитывая, что именно из этого региона по официальным и неофициальным каналам поступает значительная часть финансовых средств на нужды международного терроризма, в словах представителя администрации Барака Обамы можно почувствовать скрытую угрозу в адрес нынешних властей вышеуказанных государств.

Сразу после презентации данной стратегии ее основные моменты развила госсекретарь США Хиллари Клинтон. Она сообщила, что американские дипломаты уже установили контакты с египетским исламистским движением «Братья-мусульмане», рассчитывая с его помощью построить в Египте «истинную демократию». «Уважая «Братьев-мусульман», администрация Обамы продолжает реализовывать свой подход, заключающийся в ограниченных контактах с «Братьями-мусульманами», которые периодически имели место в последние пять или шесть лет. Учитывая меняющийся политический ландшафт в Египте, мы верим, что в интересах США поддерживать отношения со всеми партиями, которые являются мирными, привержены ненасильственным методам и намерены бороться за парламент и президентство. И мы, следовательно, приветствуем диалог с теми членами «Братьев-мусульман», которые желают разговаривать с нами», – заявила Клинтон. И еще: «В ходе любых из подобных контактов, прежних или будущих, мы продолжим подчеркивать важность и поддержку демократических принципов – и особенно приверженность ненасильственной политике, уважение прав меньшинств и полное включение женщин при любой демократической системе. Вы не можете оставлять половину населения за пределами подобной системы и при этом претендовать на то, что вы привержены демократии» [18].

Анонимный источник в администрации Барака Обамы подтвердил, что США, в отличие от многих других государств, включая Россию, не считают группировку «Братья-мусульмане» террористической. Между тем ранее американским дипломатам разрешалось иметь контакты только с теми представителями «Братьев-мусульман», которые получили депутатский мандат в парламенте Египта в качестве независимых кандидатов. Такая политика применялась с 2006 года. Теперь же разрешено контактировать непосредственно с представителями этой партии, основанной в 1928 году с целью строительства в Египте исламского государства. Примечательно, что еще в середине 1990-х годов, во времена президентства Билла Клинтона, правительство ныне свергнутого при активном участии США главы государства Хосни Мубарака ставило перед американцами вопрос о предании суду Усамы бен Ладена за «финансирование попытки покушения на президента Мубарака». Но тогда американская администрация «считала бен Ладена не более чем состоятельным занудой» [19]. По данным американского информационного агентства по вопросам разведки и международной безопасности «Стратфор», руководство «Братьев-мусульман», по горячим следам ободряющих сигналов, полученных от администрации США, приняло решение присоединиться к продолжающимся в Каире антиправительственным демонстрациям. Однако, как подчеркивают эксперты «Стратфора», оно сделало это «не из чувства солидарности с организаторами продемократической демонстрации», а в собственных интересах, рассчитывая на приход исламистов к власти [20]. Поскольку сегодня группировка «Братья-мусульмане», по данным американских же экспертов, – это «единственная политическая организация Египта, имеющая последователей среди простого народа», можно сделать вывод, что Вашингтон сделал свою ставку на обновившейся политической сцене страны [21].

Здесь уместно привести свидетельство одного из ведущих американских специалистов в области международного терроризма, бывшего высокопоставленного сотрудника ЦРУ Майкла Шойера, отмечающего, что цель «Братьев-мусульман» была и остается той же самой, как ее сформулировал в конце 1920-х годов основатель «Братьев» Хассан аль-Банна, а именно – «империя, созданная в седьмом столетии, протянувшаяся от Испании до Индонезии» [22].

Пересмотр собственного подхода к трактовке терроризма и террористических групп – отнюдь не новое явление в политике Запада и конкретно США в кризисных регионах евроазиатской «дуги нестабильности». В 1998–1999 годах аналогичный процесс происходил на Балканах, где Вашингтон также подбирал себе на перспективу новых союзников, в конце концов остановившись на албанской «Армии освобождения Косово».

Еще в начале 1998 года, когда конфликт в Косово не вышел из-под контроля международного сообщества, тогдашний спецпредставитель президента США на Балканах Роберт Гелбард заявлял, что «Армия освобождения Косово» «без всяких вопросов является террористической группой» [23]. Однако это не помешало Белому дому практически сразу же начать активно сотрудничать с ней в реализации общих балканских сценариев – в том числе по укреплению позиций США и НАТО в Косово. Эту трансформацию весьма точно охарактеризовали члены республиканского политического комитета сената США. В распространенном в марте 1999 года докладе под красноречивым заголовком «”Армия освобождения Косово”: Клинтон проводит политику поддержки группы, связанной с террором и наркотиками?» подчеркивалось, что АОК превратилась для Белого дома из «террористов» в «партнеров» [24].

Как справедливо писал об албанских сепаратистах в мае 1999 года Джерри Сепер, «они были террористами в 1998 году, но сейчас, в силу политических соображений, они являются борцами за свободу» (его статья в газете «Вашингтон таймс» носила говорящее название «АОК финансирует войну за счет продажи героина») [25]. Уже упоминавшийся Роберт Гелбард, выступая за несколько дней до начала бомбардировок Югославии перед членами комитета по международным делам палаты представителей Конгресса США, вынужден был отвечать на вопрос: считает ли он по-прежнему АОК террористической организацией? Ответ был таков: несмотря на то, что эта группа совершала террористические акты, она «в правовом отношении не была квалифицирована правительством США в качестве террористической организации» [26].

С некоторыми лидерами «Армии освобождения Косово» у США установились тесные персональные отношения – к примеру, с будущим премьер-министром Косово и фигурантом расследования в Международном уголовном трибунале для бывшей Югославии в Гааге Рамушем Харадинаем. Последний, как отмечается в докладе, подготовленном базирующимся в Лондоне Институтом по проблемам войны и мира, стал для Белого дома «ценным военным и разведывательным активом» [27].

Нынешняя политика США в регионе Северной Африки и Ближнего Востока является очередным этапом переформатирования стратегического пространства, для которого в 2003 году тогдашний американский президент Джордж Буш предложил новое название – «Большой Ближний Восток». Речь идет о военно-политическом дроблении территории, охватывающей «дугу нестабильности» от Ливана и Палестины до Сирии, Ирака, Персидского залива, Ирана, вплоть до границ Афганистана и далее до китайских районов Синьцзянь и Тибет. Составной частью данной стратегии, имеющей целью ослабление правительств стран региона и создание условий для собственного долговременного присутствия, выступает поддержка антиправительственных курдских движений в Турции и Сирии, а также обеспечение состояния «управляемого хаоса» в Ираке и Афганистане и проведение подрывных антиправительственных акций против властей Ирана с применением внутренних и внешних факторов.

В конце 2010 года усилия по реализации концепции «Большого Ближнего Востока» сосредоточились на содействии массовым беспорядкам в странах Магриба, а также в Сирии. По мнению профессора политологии университета Сент-Джонса в Нью-Йорке Аззедина Лайачи, следующими звеньями в этой цепи могут стать Алжир и Марокко. По его словам, «для определения дальнейшего направления в развитии Алжира ключевое значение будет иметь развитие событий в масштабах более широкого региона» – прежде всего, ситуация в Ливии. Кроме того, по мнению эксперта, определяющую роль играет скорость общественно-политических изменений в Тунисе и Египте. Если события в этих странах продолжат развиваться революционным путем, нынешним властям Алжира не поможет даже наличие «огромных нефтяных и газовых ресурсов». Еще одним фактором, влияющим на развитие ситуации, неизбежно станет активизация деятельности в регионе группировки «Аль-Каида» в странах исламского Магриба, базирующейся в Алжире и являющейся «наиболее известной среди подобных ей экстремистских групп в арабских странах» [28].

Эксперты британского Института по проблемам войны и мира уверены, что единственным сдерживающим обстоятельством, способным предотвратить распространение волны массовых антиправительственных выступлений на Алжир, является «не отсутствие в стране практики политических волнений, а как раз наоборот – то обстоятельство, что она была свидетельницей слишком многих беспорядков за прошлые годы» [29].

В русле реализации вышеуказанной концепции «Большого Ближнего Востока» находится и обращенный недавно президентом США Бараком Обамой к Израилю неожиданный призыв «вернуться к границам 1967 года». Природа данного пропагандистского призыва становится ясной в более широком контексте поддержки Вашингтоном самых разнообразных сил в арабском и исламском мире, с тем, чтобы после отстранения от власти нынешнего руководства Ливии, Сирии, Йемена и других государств, закрепить за собой преобладающее влияние в регионе и одновременно сделать новые власти заложниками тесных военно-политических отношений с США.

Развитие событий позволяет сделать вывод, что Запад в лице США и ведущих стран-членов Европейского союза во главе с Великобританией и Францией взял курс на реализацию стратегических установок, сформулированных в 2009 году американским Национальным разведывательным советом. В его докладе в качестве одной из главных угроз для «стабильных государств» определен высокий уровень цен на нефть, прогнозируемый «по меньшей мере до 2015 года». Причем в качестве потенциально опасного рассматривается даже уровень мировых цен на нефть ниже 100 долларов за баррель. С высокими ценами «более стабильные государства справляются лучше, но перспективы их экономического роста могут внезапно уменьшиться, и в результате возникнут политические бури», – делают вывод авторы документа [30]. Переформатирование пространства «Большого Ближнего Востока» с закреплением долговременной «дуги нестабильности» позволит Западу не только взять под контроль энергоресурсы, но и получить в свои руки рычаги влияния на мировую ценовую политику в нефтегазовой сфере.

Примечания:

[1] AFP 011719 GMT JUL 11.

[2] REUTERS 1547 300811 GMT

[3] http://www.echoroukonline.com/eng/mobile/mobile/mobile/algeria/13699-algeria-will-recognize-ntc-only-within-unanimous-al-and-au-position-medelci.html

[4] http://www.magharebia.com/cocoon/awi/xhtml1/fr/features/awi/features/2011/04/12/feature-01

[5] Military and Paramilitary Activities in and Against Nicaragua (Nicar. v. U.S.), 1986 I.C.J. 4, 100.

[6] Danas, 29.06.2011.

[7] http://www.whitehouse.gov/the-press-office/2011/03/28/remarks-president-address-nation-libya

[8] REUTERS 0058 290311 GMT.

[9] Popular Protest in North Africa and the Middle East (V): Making Sense of Libya. Cairo-Brussels, 6 June 2011. P.II-III.

[10] AFP 011719 GMT JUL 11.

[11] Popular Protest… P.I.

[12] Al-Qaeda’s Foreign Fighters in Iraq. A First Look at the Sinjar Records // Harmony Project: Combating Terrorism Centre, Westpoint, 2007.

[13] Al-Hayat, 16.09.2005.

[14] См.: Mujahid to Activist: An Interview with a Libyan Veteran of the Afghan Jihad Spotlight on Terror // The Jamestown Foundation. Vol. 3. № 2 May, 2005; Tawil C. Al-Qa’ida and Her Sisters. London, 2007.

[15] Popular Protest… P.21.

[16] http://www.state.gov/r/pa/prs/dpb/2011/07/167506.htm#LIBYA

[17] http://www.whitehouse.gov/the-press-office/2011/06/29/remarks-john-o-brennan-assistant-president-homeland-security-and-counter

[18] http://www.state.gov/secretary/rm/2011/06/167374.htm

[19] Райт Л. Аль-Каида. М., 2010. С.225.

[20] http://www.stratfor.com/memberships/198720/analysis/20110707-muslim-brotherhood-joins-egyptian-protests

[21] Egypt's Protesters Return in Force But Don't Speak with One Voice // The Time, 08.07.2011.

[22] Scheuer M. Through Our Enemies’ Eyes: Osama bin Laden, Radical Islam, and the Future of America. Washington, 2007. P.92.

[23] AFP 230298.

[24] http://rpc.senate.gov/releases/1999/fr033199.htm

[25] The Washington Times, 03.05.1999.

[26] The New York Times, 13.03.1998.

[27] [http://www.iwpr.net/?p=tri&s=f&o=235663&apc_state=henitri2005

[28] Долгов Б. Энергетические проекты Алжира, исламистский терроризм и Россия // Аналитические записки. 2007. Октябрь. С.60.

[29] http://iwpr.net/report-news/algeria-becalmed

[30] Мир после кризиса. Глобальные тенденции – 2025: меняющийся мир. Доклад Национального разведывательного совета США. М., 2009. С.98-99.

Читайте также на нашем портале:

«Развитие ситуации вокруг Ливии в свете глобальных стратегий Запада» Петр Искендеров

«Социально-экономические аспекты глобального лидерства» Нодари Симония

«Международное соперничество за освоение общих пространств» Алексей Фененко

««Гуманитарные интервенции» Запада: от Боснии до Ливии» Петр Искендеров

««Взрыв» в арабском мире: внутренний и внешний контекст» Борис Долгов


Опубликовано на портале 31/08/2011



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика