Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Российское общество в условиях кризисной реальности (по результатам социологического мониторинга 2014-2016 гг.)

Версия для печати

Избранное в Рунете

Российское общество в условиях кризисной реальности (по результатам социологического мониторинга 2014-2016 гг.)


Российское общество в условиях кризисной реальности (по результатам социологического мониторинга 2014-2016 гг.)

В докладе Института социологии РАН представлена динамика социальных умонастроений и позиций российских граждан по таким вопросам, как ситуация в экономике, социальной сфере и других областях жизни, психологический климат в стране, уровень доверия к властям, отношение к основным политическим и общественным институтам, оценка парламентских выборов и мотивы голосования, положение России в мире и ее стратегические цели в ХХI веке, взаимоотношения с Западом, перспективы будущего развития.

1. Динамика социальных умонастроений россиян

[…]

Прошло два года с момента начала кризиса 2014 г. В течение этих двух лет в обществе сохранялась неопределенность: вплоть до последнего времени едва ли не с равной силой звучат прогнозы, что социально-экономическая ситуация в наступившем году начнет улучшаться, или что, наоборот, страну накрывает вторая волна кризиса. Сейчас […] мы можем констатировать довольно существенные позитивные изменения в умонастроениях россиян.

Впервые за последние два года оценка населением России ситуации в стране приблизилась к исходным показателям начала кризиса (см. рис. 1.1). Доля тех, кто воспринимает ситуацию в стране как напряженную, кризисную, все еще превышает половину населения России (56%), но этот показатель почти совпадает с аналогичным показателем в октябре 2014 г. (53%) и лучше, чем, например, в 2011 г. (59%). Одновременно вновь стала расти доля позитивно настроенных россиян. Сегодня почти треть опрошенных считают ситуацию в стране нормальной, спокойной. Таким образом, россияне, похоже, адаптировались к новым экономическим реалиям и, по крайней мере в общественном сознании, кризис начинает терять свою остроту и значимость.

Рис. 1.1. Динамика оценок населением ситуации в России, 2007–2016 гг., %*

*В анкете присутствовал также ответ «затрудняюсь ответить», не представленный на рисунке, поэтому общая сумма ответов менее 100%. Обозначение «2008_н» – опрос в ноябре 2008 г., «2009_м» – опрос в марте 2009 г., «2014_о» – опрос в октябре 2014 г., «2015_м» – опрос в марте 2015 г., «2015_о» – опрос в октябре 2015 г., «2016_м» – опрос в марте 2016 г. и «2016_о» – опрос в октябре 2016 г.

Отметим, что количество так называемых «катастрофистов» (оценивающих ситуацию в стране как катастрофическую) остается практически неизменным на протяжении всего последнего десятилетия. Самый высокий показатель (14%) наблюдался в период кризиса 2008-2009 гг.

С оценкой нынешней ситуации в стране согласуется оценка перемен, произошедших в стране за последний год (см. рис. 1.2). В марте 2016 г. очередное негативное изменение в курсе валют и последовавший за ним рост цен привели к негативу в оценках населением достижений страны. Хоть какие-то перемены к лучшему отметило тогда менее пятой доли населения России, в то время как 69% заметили перемены к худшему. Однако по прошествии полугода – в октябре 2016 г. – наметились существенные позитивные сдвиги: треть населения страны (30%) отметила улучшение ситуации, а ухудшение ситуации констатировали лишь немногим больше половины россиян (51%, в то время как весной 2016 г. их число достигало почти 70%). Тем не менее, если сравнивать с данными за 2013 г., то становится очевидным, что нынешняя (прежде всего социально-экономическая) ситуация в стране оценивается обществом гораздо более критично, чем три года назад.

Рис. 1.2. Динамика оценок населением перемен произошедших в России за период 2013–2016 гг., %

Опрос показал, что со знаком минус воспринимаются не только состояние экономики страны, но и моральный климат в обществе. Как видно из данных, представленных в таблице 1.1, россияне не видят заметных позитивных сдвигов и в характере межнациональных отношений, в развитии демократии, в социальной сфере. Единственное исключение – борьба с терроризмом. Здесь позитивные изменения, по мнению опрошенных, за последние три года явно превалируют над негативными. Интересно распределись оценки респондентов в отношении борьбы с коррупцией: в октябре 2016 г. по сравнению с весной нынешнего года одновременно выросла, хотя и незначительно, доля и тех, кто эту борьбу оценил положительно, и тех, кто оценил ее отрицательно. И это понятно, учитывая остроту данной проблемы для нашего общества. Однако если сравнить с ситуацией пятилетней давности, то позитивные сдвиги налицо.

Таблица 1.1

Оценка респондентами изменений в различных областях жизни российского общества за последние годы, %

Что же касается отношения к тому, что ждет Россию в следующем году, то, как показал опрос, россияне не теряют присущий многим из них оптимизм (см. рис. 1.3). Так, ровно год назад – в октябре 2015 г. – большинство опрошенных (51%) не ждало от будущего года ничего хорошего, а осенью 2016 г. доля пессимистов сократилась до 40%. Правда, уменьшение негативных оценок произошло не за счет роста позитивно настроенных, а за счет увеличения числа тех, кто полагает, что в следующем году в стране принципиальным образом ничего не изменится ни в лучшую, ни в худшую сторону (доля россиян, придерживающихся этой позиции, за год выросла с 27 до 38%). Сравнение с благополучным (докризисным) 2011 годом дает возможность лучше понять, какой качественный сдвиг в ожиданиях и надеждах населения России мы наблюдаем осенью 2016 г.: в 2011 г. негативных изменений в стране ожидало 39% россиян, а в октябре 2016 г. – 40%, т. е. разницы практически нет.

Рис. 1.3. Динамика оценок населением перспектив развития России в ближайший год за период 2011–2016 гг., %

Исследование показало также, что в обществе сохраняется относительное равновесие между позитивным и негативным социально-психологическим состоянием (см. таблицу 1.2).

Таблица 1.2

Динамика оценок россиянами личного социально-психологического состояния, 2014-2016 гг., %

Ненадолго – в начале 2016 г. – чаша весов сдвинулась с точки равновесия: у населения возобладало (хотя и незначительно) негативное социально-психологическое состояние. Тем не менее, к осени 2016 г. баланс восстановился, в повседневной жизни россиян вновь преобладают позитивные настроения. Практически каждый второй респондент заявляет, что в своей повседневной жизни он ощущает спокойствие, уравновешенность. Опрос также зафиксировал заметное (за столь короткий срок с марта по октябрь 2016 г.), снижение тревожных ожиданий (с 29 до 23%) и отсутствие роста крайних проявлений социального недовольства (раздраженность, озлобленность и агрессия).

Одной из существенных особенностей массового сознания является разница между восприятием человеком собственной жизни и того, что он видит вокруг себя в своем городе, поселке, деревне лично, или через медиа, если речь идет о ситуации в стране в целом. На протяжении уже многих лет непосредственная среда обитания человека воспринимается им в существенно более благоприятном свете, чем все то, что находится за ее пределами. Так, если свое собственное социально-психологическое состояние со знаком плюс оценили 52% опрошенных, то самочувствие своего окружения – лишь 34%. Но и здесь наметился позитивный тренд: если еще полгода назад более чем половина россиян в своем окружении наблюдала сильные негативные чувства (тревогу – 31%, раздраженность, озлобленность и агрессию – 26%, т. е. всего 57%), то сейчас подобного рода состояния в своем окружении отмечает уже менее половины населения (тревогу – 24%; раздраженность, озлобленность, агрессию – 24%; т. е. в совокупности 48%) (см. таблицу 1.3).

Таблица 1.3

Динамика оценок россиянами социально-психологического состояния окружающих их людей, 2014 – 2016 гг., % от ответивших (допускалось до 3-х ответов)*

Как и следовало ожидать, в наибольшей степени раздражены как в отношении себя, так и окружающих, те россияне, у кого хуже материальное положение, меньше возможности самостоятельно бороться с трудностями, больше причин озлобляться из-за разного рода жизненных неудач.

Эксперты уже не раз отмечали, что при всех различиях ближайший аналог нынешнего кризиса – это кризис 2008–2009 гг. Это лучше всего заметно при анализе самооценок россиянами своего материального положения (см. рис. 1.4 и 1.5).

Позитивные оценки восприятия россиянами изменений в личном материальном положении в период кризиса 2008 г. резко сократились в течении года: в марте 2009 г. в сравнении с мартом 2008 г. об улучшении своего положения заявляло только около 1% россиян. Аналогичная ситуация, хотя и в менее остром варианте, наблюдалась и в вопросе перспектив материального положения (позитивные оценки сократились более чем в 2 раза). Что касается нынешнего кризиса, то понадобилось два года, чтобы ситуация стала напоминать ту, что была в 2009 г. 

Только к марту 2016 г. наметилось существенное (сопоставимое с кризисом 2008 г.) сокращение оптимизма как по поводу личного материального положения населения России, так и по поводу его перспектив.

К осени 2016 г., по сравнению с ситуацией полугодовой давности, наблюдается некоторое улучшение как в оценках перемен, уже произошедших в материальном положении (8% населения сообщило, что их материальное положение улучшилось), так и в оценках его перспектив на ближайший год (улучшения материального положения в будущем ожидает 24% россиян). Судя по тем изменениям, которые отмечают россияне в своем материальном положении и в его перспективах, «дно» кризиса пройдено и люди настроены более оптимистично относительно своего будущего – уже менее трети населения (29%) полагает, что в будущем их ждет дальнейшее ухудшение материального положения. Для сравнения – совсем недавно таких насчитывалось 42%. Тем не менее, очевидно, что пошатнувшееся материальное положение населения страны будет восстанавливаться постепенно, приближаясь к показателям удовлетворенности материальным положением, которые были зафиксированы в 2008 г. (весной, до начала кризиса) и в 2012 г.

Показателем тенденции к улучшению ситуации в России являются также изменения оценок респондентами степени напряжения в обществе (см. рис. 1.6). Вполне закономерно, что любой кризис в стране снижает общее ощущение комфортности жизни и ведет к усилению напряжения: именно такая картина наблюдалась в ходе кризиса 2008–2009 гг. (ощущение напряжения в обществе всего за полгода увеличилось с 59 до 83%). В период с марта 2015 г. по март 2016 г. усиление напряжения в обществе отмечало порядка 61–64% населения. Это существенно меньше, чем в 2009 г., но все же почти 2/3 населения.

Однако и в этом вопросе к октябрю 2016 г. наметились позитивные сдвиги: доля тех, кто отметил, что напряжение немного или существенно возрастает, снизилась до 52% (это самый низкий показатель на фоне двух последних кризисов). Особое значение имеет тот факт, что при этом почти в два раза увеличилась доля тех, кто отметил, что напряжение в обществе немного или даже существенно снижается (с 12% в марте 2016 г. до 21% в октябре 2016 г.). Также постоянно растет число «нейтральных» ответов – ситуация в стране не меняется ни в лучшую, ни в худшую сторону.

Рис. 1.6. Динамика оценок россиянами напряжения в обществе, 2008–2016 гг., %

На фоне позитивных сдвигов в восприятии россиянами окружающей реальности (где-то более заметно выраженных, где-то менее), несколько неожиданными выглядят показатели, характеризующие чувства, которые испытывают россияне к своей стране (см. таблицу 1.4).

Чувства, которые выражают личное отношение граждан к сегодняшней России, 2014 – 2016 гг., %

Таблица 1.4

В течение 2014–2015 гг. изменений в отношении к своей стране почти не было: позитивные чувства многократно преобладали над негативными, подтверждая преодоление синдрома самоуничижения, особенно характерного для 1990-х годов. Однако при сравнении данных за 2015 и 2016 гг. заметно, что доля россиян, испытывающих к своей стране позитивные чувства (любовь, гордость, уважение), снизилась (с 67 до 57%), в то время как доля испытывающих негативные чувства (обиду, стыд, возмущение) существенно выросла (с 13 до 24%). Правда, эта тенденция не выглядит критической – все же доля испытывающих положительные чувства более чем в 2 раза превосходит долю испытывающих отрицательные чувства. Не следует также забывать, что крымская эйфория постепенно проходит и на передний план выходят будни кризисной реальности, что, безусловно, сказывается и на отношении к стране, особенно той части населения, которая в наибольшей степени испытывает тяготы кризиса.

2. Массовые оценки ситуации в мире: Россия contra Запад

Для граждан любой страны первостепенно важны внутренние проблемы национального развития, а вопросы мировой политики находятся на заднем плане. Однако для так называемых великих наций (многочисленных, с высокими историческими заслугами) вопрос о месте страны на международной арене становится достаточно важным, существенно влияющим на национальное самосознание.

На протяжении последних трех столетий самым важным вопросом самоопределения России на мировой арене являлся вопрос о том, кем она является, – одной из цивилизаций Запада (наряду с США, Германией, Великобританией...), одной из цивилизаций Востока (как Китай или Индия) или чем-то промежуточным, евразийским. За последнее десятилетие в этой самоидентификации россиян произошли качественные изменения (см. таблицу 2.1).

Мнения россиян о взаимоотношениях России и Запада (Европы), 2007 – 2016 гг., %

Таблица 2.1

Если в начале 2000-х гг. россияне чаще всего считали свою страну скорее частью Европы, то к концу прошлого десятилетия мнения о месте России разделились ровно пополам: одна половина населения продолжала считать свою страну частью Европы, в то время как другая ее половина воспринимала Россию как особую евразийскую цивилизацию. Кризис 2014 г., начавшийся с событий на Украине и последующих антироссийских санкций со стороны стран Запада, привел к дальнейшей эскалации «смены вех». По состоянию на конец 2014 г., уже почти 2/3 россиян стали считать Россию особой евразийской цивилизацией – хотя и не Востоком, но в то же время и не Западом.

Такая цивилизационная самоидентификация сохраняется и в настоящее время: 40% придерживается мнения, что Россия – часть Европы (Запада), 60% считают ее особой евразийской цивилизацией. В то же время подавляющее большинство россиян (более 70%) убеждено, что Западная Европа имеет к России чисто потребительский интерес и заинтересована не в равноправном сотрудничестве, а в природных ресурсах России. С этой точкой зрения соглашаются даже многие (примерно 1/3) из сторонников прозападной ориентации России.

Таким образом, можно говорить о стабильном доминировании ощущения отчужденности России от Запада: большинство (почти 3/4) россиян уверено, что в Европе нас «не любят». Правда, за 2014–2016 гг. это ощущение отчужденности чуть-чуть ослабло: немного (на 4 процентных пункта) выросла доля сторонников определения России как части Европы и совсем немного (на 2 процентных пункта) увеличилась доля тех, кто видит в европейцах партнеров России. Но эти подвижки пока слишком слабы, чтобы говорить о восстановлении хотя бы тех общественных представлений о соотношении России и Запада, которые были до кризиса.

Не-западный (или даже антизападный, контрзападный) характер нормативных представлений о месте России в современном мире ярко продемонстрирован также тем, что россияне думают о формах взаимодействия со странами Запада. Лишь 23% согласились с мнением, что Россия должна стремиться к интеграции с мировым сообществом, искать компромиссы с Европой и США. Более чем в 3 раза чаще (77%) выбирали противоположный вариант – что Россия не должна поддаваться внешнему влиянию. Интересно отметить, что между сторонниками и противниками интеграции с Европой не обнаружено никаких социальных различий (по материальному положению, местожительству, возрасту и т. д.). Это значит, что «анти-западники» примерно в равной степени доминируют в разных социальных группах; в России нет такой группы, которая была бы настроена на интеграцию с Западом (хотя есть немало прозападных нонконформистов).

В общественном сознании россиян на нерешенность/неопределенность цивилизационной принадлежности России накладывается неясность ее статуса в международной политической иерархии. Эта неясность двояка: среди россиян есть разногласия как в том, чем Россия реально является, так и в том, чем она должна быть.

В оценке реального современного положения России на мировой арене (см. таблицу 2.2) мнения россиян хотя и не единодушны в деталях, но вполне определенны в общем видении своей страны как страны-лидера. Подавляющее большинство (порядка 60%) согласно, что Россия сегодня – если и не великая держава (как считает 1/3 россиян), то, по крайней мере, одна из ведущих стран мира (таково мнение более 1/4 жителей страны). Только 1/5 россиян (среди них – повышенная доля малообеспеченных) полагают, что Россия сегодня вообще не входит в число наиболее влиятельных стран мира, и еще 17% вообще затрудняются в оценке статуса России.

Оценки россиянами положения России в современном мире, 2014 – 2016 гг., %

Таблица 2.2

1.jpg

Такое абсолютное превалирование позитивных мнений о «сильной России» в условиях экономического кризиса (пусть завершающегося) может показаться возрождением советской мечты о глобальном лидерстве вопреки экономической отсталости. Однако нормативные представления россиян о том, к каким геополитическим целям должна стремиться наша страна, показывают, что с течением времени россияне, напротив, склоняются к более умеренной версии российского лидерства (см. таблицу 2.3).

Мнения россиян о том, к каким целям должна стремиться Россия в XXI веке, 2007 – 2016 гг., %

Таблица 2.3

Если в 2007 г. более 1/3 хотели бы вернуть России советский статус супер-державы, то сейчас таких лишь чуть более 1/4. Наиболее часто высказываемое еще в 2000-е гг. мнение, что Россия должна быть одной из наиболее экономически развитых и политически влиятельных стран, но все же не супердержавой (45% россиян придерживалось этой точки зрения в 2007 г.), стало в 2014–2016 гг. абсолютно преобладающим (51–52%). Таким образом, успехи России в конфликтах с Грузией (в 2008 г.) и с Украиной (в 2014–2015 гг.), в авиа-операциях, проводимых в рамках борьбы с ИГИЛ в Сирии, не привели к усилению «имперского комплекса». Высоко оценивая повышение роли России в международных делах, россияне, видимо, хотели бы, чтобы эта позиция подтверждалась не только высоким политическим статусом (как это было у советской «супердержавы»), но и экономическими успехами (как у «экономически развитых стран»).

В целом между желаемым и реальным международным статусом России сильных противоречий в сознании наших сограждан не наблюдается: большинство россиян (60–65%) считает современную Россию одной из ведущих стран мира или даже великой державой, и в этом около 80% российских граждан видят цели, к которым должна стремиться страна в XXI веке. Резкое противоречие внутри массового сознания наблюдается в другом – между международным статусом России, который достаточно высок, и ее международным положением, которое в последнее десятилетие ухудшается.

Оценки россиянами изменений в международном положении своей страны на протяжении 2000–2010-х гг. менялись однонаправленно (см. рис. 2.1): неуклонно падала доля тех, кто считал это положение улучшающимся (с 62% в 2002 г. до 20% в октябре 2016 г.), одновременно росла доля тех, кто считал данное положение ухудшающимся (с 10 до 49%). Это может показаться странным, поскольку именно за последние 15 лет Россия заметно повысила свой международный статус, преодолев комплекс неполноценности 1990-х гг. Но в массовом сознании отражено объективное противоречие: Россия в 2000–2010-е гг. повысила свой международный статус (о ней стали чаще говорить за рубежом), однако, произошло это за счет ухудшения ее международного положения (говорить о ней за рубежом стали зачастую в критическом ключе).

Рис. 2.1. Динамика оценок населением изменений в международном положении России, 2002-2016 гг., %

Динамику оценок россиянами изменений в международном положении своей страны можно объяснить тем, как они воспринимают угрозы развитию своей страны (см. рис. 2.2).

Рис. 2.2. Динамика оценок населением источника основных угроз для России, 1999-2016 гг., % (без учета затруднившихся ответить)

В 2000-е гг. чаще всего высказывалось мнение, что основные угрозы для России – это внутренние угрозы. Во время конфликта с Грузией в 2008 г. на короткое время значимость внутренних и внешних угроз сравнялась, однако затем восстановилось преобладание точки зрения о первичности внутренних угроз. После событий 2014 г. произошло новое скачкообразное изменение общественного мнения о соотношении внутренних и внешних угроз для России, причем эта «смена знаков» оказалась стабильной. Если сравнивать начало 2015 г. с предкризисным 2013 г., то за это время почти в 2 раза (с 42 до 79% имеющих мнение по данному вопросу) выросла доля считающих основными угрозами те, которые исходят из-за рубежа. Одновременно почти в 3 раза (с 58 до 21%) сократилась доля тех, кто считал основные угрозы России внутренними. Поскольку большинство россиян считало и продолжает считать основными внешние угрозы (прежде всего, от стран Запада), происходит сплочение нации вокруг власти и, прежде всего, президента страны.

В то же время можно заметить, что пик доминирования мнения о первичности внешних угроз, который пришелся на начало 2015 г., уже остался в прошлом. За последние полтора года, наоборот, заметно сократилась доля приверженцев мнения о первичности внешних угроз (с 79 до 66%), более чем в полтора раза выросла доля сторонников точки зрения о примате внутренних проблем (с 21 до 34%).

Вряд ли можно сомневаться, что при прочих равных (т. е. если не будет нового витка политической конфронтации) россияне будут постепенно возвращаться к мнению о первостепенной важности внутренних факторов развития своей страны. Однако в настоящее время главным лейтмотивом массового сознания в осмыслении мировой ситуации остается конфронтация «сильной» России с Западом – конфронтации, в которой, как считает большинство россиян, наша страна, страдая от внешних угроз, должна не поддаваться западному влиянию.

По итогам предыдущих опросов уже отмечалось, что поскольку угрозы национальному развитию, по мнению россиян, переместились «вовне», это снизило социальное напряжение и объективно помогло адаптироваться к экономическому кризису. В условиях такой «патриотической мобилизации» российское общество мирилось с трудностями и продолжает с ними мириться, тем более на фоне наметившихся явных симптомов завершения кризиса. Однако в политическом плане, вряд ли, и в дальнейшем будет возможность долго использовать эффект «сплоченности перед внешним врагом», который уже начал ослабевать.

3. Адаптация населения к новой кризисной реальности

Данные проведенного исследования показывают, что общественные настроения в отношении влияния кризиса на повседневную жизнь за последние полгода, как уже отмечалось, продемонстрировали положительную динамику. Говоря об ущербе, нанесенном им кризисом, россияне, как и полгода, и год назад, чаще всего оценивали его как «существенный, но не катастрофический» – такой ответ дали осенью 2016 г. 47%. При этом доля максимально негативных оценок влияния кризиса за последние полгода упала в два раза – с 14 до 7%, а доля не пострадавших от кризиса, наоборот, в два раза возросла – с 7 до 14%. Сегодня оценки, которые россияне дают влиянию кризиса на их повседневную жизнь, практически повторяют картину, наблюдавшуюся в обществе год назад (см. рис. 3.1). Возможно, «волнообразный» характер экономического кризиса позволял постепенно привыкнуть к новым условиям и снизить «катастрофические» умонастроения, хотя кризис продолжает в разной степени затрагивать подавляющее большинство населения.

Рис. 3.1. Оценка россиянами ущерба, нанесенного им кризисом, 2015–2016 гг., %

Оценка влияния кризиса тесно связана с материальным положением, и даже в большей степени – с его субъективной оценкой: так, доля оценивающих личный ущерб от кризиса как очень значительный наиболее велика среди имеющих доходы ниже половины региональной медианы (12%), а также среди тех, кто считает свое материальное положение плохим (15%). Заметна яркая зависимость между оценкой ущерба от кризиса и общим социально-психологическим состоянием россиян: среди оценивающих ущерб от кризиса как катастрофический 39% испытывают страх и опасения по отношению к будущему страны, в то время как среди тех, кому кризис не причинил ущерба, таковых только 5%. По отношению к своему собственному будущему испытывают неуверенность 82% из считающих влияние кризиса катастрофическим и только четверть из тех, на кого кризис практически не повлиял.

Рост цен и падение реальных доходов россиян привели к тому, что экономия стала широко распространенной стратегией адаптации к новым экономическим условиям. И хотя чуть более четверти россиян (27%) отмечает, что они не были вынуждены начать экономить в результате кризиса, для остальных изменение экономических условий все-таки повлекло за собой смену привычных моделей потребления в одной или нескольких сферах.

Наиболее частыми направлениями экономии для россиян оказались покупка одежды и обуви (53% среди всего населения и 72% среди сокративших расходы), продукты питания (43 и 59%) и отдых (43 и 59%). Россияне стали также массово экономить на досуге и на дорогостоящих товарах длительного пользования. «Рейтинг» направлений экономии за последние полгода не изменился – весной 2016 г. в этом списке также лидировали именно базовые потребности, связанные с одеждой, обувью и питанием, далее следовали позиции, связанные с отдыхом, досугом и покупками товаров длительного пользования (см. рис. 3.2). 

Рис. 3.2. На чем стали экономить россияне под влиянием кризиса, осень 2016 г., % (допускалось любое количество ответов)

Как и полгода назад, россияне продолжают, хотя и в меньшей степени по сравнению с другими статьями расходов, экономить на инвестициях в свой человеческий капитал – 22% всех россиян (и 30% среди начавших экономить хотя бы на чем-то) отмечают, что в результате кризиса вынуждены были начать экономить на лекарствах, лечении и медицинском обследовании. На образовательных услугах начали экономить 12% всех россиян (и 16% из начавших экономить в принципе). Однако это является следствием не только важности образования для россиян, но и невысокой распространенности практики использования платных образовательных услуг среди населения: так, осенью 2015 г. утверждали, что за последние три года использовали за счет собственных средств образовательные услуги для взрослых, – 14% россиян, для детей – 31% (среди имеющих несовершеннолетних детей).

Практики экономии затронули большинство представителей во всех доходных группах (от двух третей до почти 90%). Однако интенсивность экономии в зависимости от материального положения все же различалась (см. таблицу 3.1). Абсолютно все направления экономии чаще использовались наименее благополучными в материальном положении группами. В среднем, представители наименее благополучной по доходам группы использовали 3,7 из 9 возможных направлений экономии, а наиболее благополучной – 2,1.

Таким образом, экономия остается наиболее массовой стратегий адаптации к новой кризисной реальности. Какие же действия готовы предпринимать россияне в случае продолжения кризиса и еще большего ухудшения их положения? 

Практики экономии россиян с разным уровнем доходов, октябрь 2016 г., %

Таблица 3.1

Как и полгода назад, данные исследования свидетельствуют, что вариантов в этой ситуации у населения практически нет. Основной предполагаемой стратегией адаптации в случае дальнейшего ухудшения положения является экономия – половина россиян утверждает, что при необходимости будут придерживаться именно этой стратегии. К половине близка и доля тех, кто собирается искать дополнительные заработки. Все остальные возможные действия для адаптации к нестабильной экономической ситуации набрали менее половины голосов среди населения (см. рис. 3.3).

Однако стоит учитывать, что экономия уже затронула подавляющее большинство россиян, причем прежде всего – наименее обеспеченных. Вопрос о том, насколько возможно дальнейшее сокращение потребления, особенно без заметного ущерба для человеческого капитала населения, остается открытым. Показательно, что о такой потенциальной стратегии адаптации чаще говорят те, кто уже начал на чем-то экономить (56% из них готовы при необходимости продолжать сокращать свои расходы) по сравнению с теми, кого кризис пока не заставил прибегнуть к экономии (36%). 

Рис. 3.3. Что готовы предпринять россияне в случае, если кризис затянется, весна – осень 2016 г., %

Что же касается второй наиболее распространенной стратегии адаптации – поиска дополнительных источников заработка – то к этому гипотетически готовы прибегнуть 46%. Однако нужно учитывать, что на настоящий момент совместительство является одним из основных источников дохода только для 4% россиян, а разовые приработки – для 14%, и эти доли не изменились за последние полгода (см. таблицу 3.2). Таким образом, несмотря на то, что значительная доля россиян заявляет о своей готовности адаптироваться к кризису через поиск дополнительных источников заработков, данные о реальной ситуации говорят о малой распространенности подобной стратегии адаптации на практике.

Доходы от собственности, сдачи имущества и процентов по вкладам получают сегодня только 3% населения, что ставит под сомнение возможность применения на практике и декларируемых населением стратегий по сдаче своего имущества в аренду или жизни за счет сделанных сбережений. 

Источники основных доходов россиян (без учета заработной платы и пенсий), 2014 – 2016 гг., %

Таблица 3.2

Общий рейтинг предполагаемых стратегий адаптации к кризису, как и доли населения, выбирающего конкретные варианты этих стратегий, практически не изменились за последние полгода. Наиболее заметные изменения (не повлиявшие, однако, на общую картину) коснулись стратегии обращения за помощью к родственникам: доля предполагающих для себя такой вариант действий снизилась с 20 до 16%. Это неудивительно, учитывая, что 15% населения уже были вынуждены начать экономить на той материальной помощи, которую они оказывали ранее.

Одновременно с этим возросла доля тех, кто планирует полагаться на стратегию самообеспечения себя продуктами питания с приусадебного участка. Данные об основных источниках доходов россиян демонстрируют, что использование подсобного хозяйства, действительно, возросло в результате кризиса: сегодня в числе основных источников его называют уже 20% населения, и эта доля увеличилась в два раза по сравнению с 2014 г. Обе этих стратегии в случае дальнейшего ухудшения материального положения чаще предполагают для себя представители наименее обеспеченных групп.

Таким образом, ключевым как декларируемым, так и реально используемым механизмом кризисной адаптации для россиян продолжает выступать экономия на расходах. Эта стратегия уже используется большинством населения, причем наиболее интенсивно – наименее благополучными в материальном плане группами. Часть населения гипотетически готова искать дополнительные источники заработка, но пока не прибегает к таким практикам (и вопрос о наличии таких возможностей на рынке труда остается открытым). Еще часть россиян уже прибегает или готова прибегнуть при необходимости к простейшим, но малоэффективным стратегиям адаптации – к получению помощи от родственников и к самообеспечению продуктами питания. При этом распространенность практики использования приусадебного участка действительно возрастает (сегодня это является одним из основных источников дохода для пятой части населения), в то время как материальная помощь от социального окружения, как одно из направлений экономии, может в ближайшее время продемонстрировать тенденцию к снижению.

4. Парламентские выборы и перспективы общественно-политического развития страны

Эффективность институтов и институциональной системы в целом является одной из актуальных проблем современного российского общества. Согласно оптимистичному взгляду, институты успешно адаптируются к вызовам времени, консолидируют граждан для решения встающих перед ними задач. Согласно другому взгляду, напротив, общество находится в тупике, выход из которого невозможен без проведения глубоких институциональных и структурных реформ. При этом обе точки зрения исходят из того, что растущее недовольство состоянием основных сфер жизнедеятельности общества, снижение уровня доверия граждан большинству институтам, тем не менее, не влекут за собой формирования сколько-нибудь значимого запроса на перемены. В рамках институциональной теории такая ситуация рассматривается в категориях равновесия, при котором выгоды от сохранения status-quo оцениваются выше, чем от проведения даже крайне необходимых реформ. К тому же россияне за последние десятилетия приобрели своеобразный иммунитет по отношению к любым преобразованиям и с недоверием относятся к тем, кто призывает к очередным реформам.

С точки зрения социальных отношений, равновесие отражает наличие в обществе разнонаправленных и разнородных сил, совокупное влияние которых обеспечивает необходимый уровень поддержки существующего порядка в течение длительного периода времени. Небольшие и кратковременные колебания свидетельствуют скорее о локальных, чем массовых проявлениях недовольства. Протестный настрой одних, как правило, уравновешивается лояльностью других, отсутствие возможностей в одной сфере – перспективами в другой, текущее недовольство – ожиданием лучшего будущего. Однако равновесие может быть понято только в динамической рамке, образуемой влиянием ключевых событий и процессов, которыми на момент проведения очередной – пятой – волны мониторинга стали выборы депутатов Государственной Думы 7-го созыва.

Как показали результаты опроса, несмотря на некоторое оживление ситуации накануне выборов, восприятие россиянами основных политических и общественных институтов практически не изменилось. Наибольшее доверие россияне по-прежнему демонстрируют в отношении т. н. «державной триады» – президенту России (67%), российской армии (65%) и православной церкви (46%). В свою очередь, представительным институтам наши сограждане доверяют в наименьшей степени: Совету Федерации – 23%, Государственной Думе – 22%, органам местного самоуправления – 20%, политическим партиям – 15%. При этом на протяжении последних лет институты занимают достаточно стабильные позиции в «рейтинге доверия», что говорит о сложившемся устойчивом восприятии институтов и их роли в жизни общества (см. таблицу 4.1).

Мониторинг также показал более тесную корреляцию уровня доверия президенту и властной вертикали в целом. Это говорит о том, что с институтом президента отождествляется не весь институциональный порядок, как иногда принято думать, а преимущественно исполнительная ветвь власти. Даже «державные» институты, доверие к которым на фоне патриотических настроений по поводу воссоединения Крыма с Россией и противостояния с Западом, казалось, должно было бы как минимум остаться на прежнем уровне, сегодня демонстрируют разные тренды. В результате уровень доверия российской армии практически сравнялся с уровнем доверия президенту, а доверие церкви, как и большинству других институтов, вернулось на «до-крымский» уровень.

Динамика доверия политическим и общественным институтам, %

Таблица 4.1

За время мониторинга также отчетливо видно снижение доли тех, кто полностью поддерживает деятельность В. Путина на посту президента России (42%) и увеличение доли тех, кто поддерживает его частично (43%) или не поддерживает вовсе (11%) (см. таблицу 4.2).

Динамика отношения россиян к деятельности В. Путина на посту президента России, 2014-2016 гг., %

Таблица 4.2

Снижение доли сторонников действующего президента, безусловно, связано с негативными проявлениями текущего экономического кризиса. Однако, несмотря на отрицательную динамику, его деятельность сегодня по-прежнему поддерживает подавляющая доля россиян. В значительной степени это объясняется отсутствием в политическом пространстве России лидеров, чья деятельность соизмерима с масштабом деятельности В. Путина.

Немаловажное значение имеют также сдвиги в идейно-политических умонастроениях россиян. Современная Россия, как показывают исследования, – отнюдь не идейный монолит. Но фактом является то, что и сама власть, и декларируемые ею ценностные установки, касающиеся настоящего и будущего России, поддерживаются значительным числом россиян. Примерно одинаковое их число (от 60 до 66%) соглашаются с реализуемым вектором развития страны, с тем, что державная мощь важнее благосостояния граждан, что благодаря этой мощи Россия возвращает себе утраченный статус одного из мировых лидеров, что порядок важнее политических прав и свобод. И хотя доля считающих иначе, а также критически настроенных в отношении власти за последние два года несколько выросла, тем не менее, 77% (а в 2014 г. и вовсе 84%) наших сограждан считают, что нынешняя власть, при всех ее недостатках, заслуживают поддержки (см. таблицу 4.3).

Таблица 4.3

Мнения россиян о настоящем и будущем России, 2014/2016 гг. %

Данное обстоятельство самым непосредственным образом проявилось в ходе последних парламентских выборов. Как показывают результаты опроса, голоса респондентов на выборах распределились следующим образом (см. рис. 4.1): В том, что касается распределения голосов между 14 партийными списками, результаты опроса практически совпали с официальными данными по итогам голосования. Лишь в отношении «Единой России» выявились некоторые расхождения: 

48% респондентов отметили, что они проголосовали за «Единую Россию», а по официальным данным – более 54% избирателей. Несмотря на продолжающийся в стране экономический кризис, «партия парламентского большинства» (термин Б. Грызлова) смогла улучшить свои позиции по сравнению с выборами 2011 г., в то время как за КПРФ и «Справедливую Россию» проголосовало почти в два раза меньше избирателей. Все это еще раз подчеркивает, что большинство россиян выбирает курс на стабильность, и в нынешних условиях не готовы поддерживать альтернативные лозунги, предлагаемые оппозиционными (в первую очередь, либеральными) партиями и движениями. В то же время тот факт, что 40% россиян ориентируются на европейский вектор развития страны, более трети считают, что политические права и свободы являются безусловной ценностью, свидетельствует о том, что либеральные ценности отнюдь не чужды весьма значительной части российского общества. Другой вопрос, что пока они носят характер «отложенного спроса».

Рис. 4.1. Ответы респондентов на вопрос о том, за список от какой политической партии они проголосовали, %

Стремление россиян к стабильности находит свое косвенное подтверждение в мотивах, которыми они руководствовались при выборе той или иной партии. Результаты опроса показывают, что выбор избирателей был мотивирован, в первую очередь, близостью партийной идеологии и программы (34%), поддержкой действующего президента В. Путина (26%) и тем, что деятельность самой партии отвечает чаяниям большинства граждан России (25%) (см. рис. 4.2).

Преобладание позитивных мотивов над голосованием «от противного» опровергает мнение о том, что уверенная победа «Единой России» – это результат исключительно политических технологий и избирательных манипуляций. Во всяком случае, такие компоненты избирательной кампании как политическая реклама и административное давление оказали минимальное влияние на политический выбор опрошенных (4 и 3% соответственно). Неожиданно высоким оказался процент респондентов заявивших, что голосовали за ту или иную партию по привычке, поскольку «всегда голосуют за эту партию» (22%). Это говорит о том, что сформировавшаяся в России партийно-политическая система, несмотря на критическое отношение к ней большинства россиян, достаточно прочно вошла в ткань общественной жизни. И новым «игрокам» с каждым новым избирательным циклом действительно становится все сложнее пробиться в «высшую политическую лигу». 

Рис. 4.2. Мотивация выбора избирателей в пользу той или иной партии, % (любое количество ответов)

Обращает на себя внимание и то что, что структура электорального выбора существенно дифференцирована применительно к каждой конкретной партии, имеющей более или менее значимое число сторонников. Так, электорат «Единой России» чаще всего привлекала ее поддержка Президентом В. Путиным, электорат «Яблока», КПРФ и «Справедливой России» – идеология и программа, а электорат ЛДПР – фигура ее лидера. Интересно и то, что, за исключением «Яблока», оппонирование В. Путину не стало значимым мотивирующим фактором в ходе голосования за КПРФ, ЛДПР и «Справедливую Россию». Их реальный или мнимый оппозиционный статус привлек голоса лишь от 1 до 5% их сторонников. Впрочем, самому «Яблоку» ее оппозиционность, так же как и самый высокий процент (среди отмеченных партий) верного, всегда голосующего за нее электората, не слишком помог в данном избирательном цикле (см. таблицу 4.4).

Таблица 4.4

Причина выбора россиянами партии на выборах, %

Что же касается самих выборов, то особого внимания россиян они не привлекли и надежды на перемены к лучшему с ними не связываются. Для большей части наших сограждан голосование на выборах является формальным проявлением политической активности, не связанной с дальнейшим контролем над исполнением предвыборных лозунгов и с участием в процессе принятия решений, не говоря уже об определении дальнейшего пути развития страны. Не случайно, что всего 25% респондентов оценивают результаты прошедших выборов с чувством оптимизма, с надеждой, что страна будет успешно развиваться, а жизнь улучшится. При этом 49% респондентов уверены, что после выборов ничего принципиально не изменится, и еще 11% считают, что страну ждут более трудные времена.

В отношении изменений в общественно-политической жизни страны наиболее вероятным последствием состоявшихся выборов респонденты считают смену поколений политиков, появление новых молодых политических лидеров – на это указали 38% респондентов. Наименее вероятной видится перспектива демократизации общества, расширения гражданских прав и свобод (27%) (см. рис. 4.3).

Рис. 4.3. Оценка респондентами вероятности изменений в общественно-политической сфере, %

Таким образом, наблюдаемое в последнее время снижение уровня доверия россиян большинству государственных и общественных институтов, равно как и снижение уровня поддержки действующего президента, было уравновешено по большей части успехом «Единой России» на парламентских выборах. В целом, институциональное равновесие пока позволяет управлять сложившейся в стране кризисной ситуацией, однако выход из нее потребует куда более эффективных шагов. В каком направлении они будут сделаны, покажет ближайшее время и, безусловно, предстоящие в 2018 г. выборы президента России. 

5. Россияне о перспективах будущего развития России: новые надежды, старые тревоги

Одним из главных достоинств социалистического строя считалась «уверенность в светлом будущем», которую получали советские люди. Однако в последние десятилетия существования СССР «светлое будущее» стало восприниматься как пустой пропагандистский штамп, за которым скрывались обреченность на застой и отставание от развитых стран. Понадобились тяжелые 1990-е гг., чтобы сформировать в российском обществе мощный запрос на новую «уверенность в будущем», и в 2000-е гг. новое политическое руководство страны смогло этот запрос в значительной степени удовлетворить. Теперь образ будущего связывался уже не с абстрактным «коммунизмом», а с удовлетворением повседневных нужд обычных людей (работа, зарплата, личная безопасность).

Вместе с тем, с конца 2000-х гг. (точкой перелома стал конец 2008 г., когда по России ударил общемировой экономический кризис) образ будущего в умах россиян становился все более неоднозначным. С одной стороны, активно конструировался образ «светлого будущего» для России в целом как сильной мировой державы. С другой стороны, под влиянием череды экономических и политических кризисов личное будущее воспринималось россиянами все более проблематично (реальные доходы не растут, шансы найти хорошую работу падают, политическая стабильность «раскачивается»). Во время начавшегося в 2014 г. кризиса политическое руководство России смогло частично купировать экономические трудности внешнеполитическими успехами. Сейчас, когда кризисный период, по некоторым оценкам, преодолевается, можно оценить, насколько «светлым» представляется россиянам будущее их страны и свое личное будущее.

Что касается чувств в отношении будущего России, то массовое сознание в основном вернулось к ситуации конца 2000-х, до начала полосы кризисов (см. таблицу 5.1). Как и в августе 2008 г. (т. е. накануне кризиса 2008–2009 гг.), россияне чаще всего испытывают, думая о будущем страны, «скорее надежду и уверенность» (более 2/5 населения). Еще почти 1/3 колеблется между уверенностью и страхом. Чувства страха и опасения испытывает лишь примерно 1/7 населения страны. Назвать это высоким оптимизмом нельзя (все-таки 57% не очень уверены в будущем страны, или даже очень не уверены), однако для страны с большими внутренними проблемами такой сдержанный оптимизм в отношении национального развития вполне уместен.

Таблица 5.1

Чувства, которые испытывают россияне, думая о будущем страны, 2008/2016 гг., %

Примерно таковы же представления современных россиян о своем личном будущем: 44% полностью или частично уверены в нем, 29% «скорее не уверены», лишь 13% «совершенно не уверены». Во время развертывания кризиса 2014–2016 гг., по аналогии с кризисом 2008–2009 гг., доля не уверенных в своем будущем, по логике, должна была расти, а доля уверенных падать, но к осени 2016 г. оценки россиянами своих перспектив мало отличались от оценок летом 2008 г. (см. таблицу 5.2).

Таблица 5.2

Степень уверенности россиян в своем будущем, 2008/2016 гг., %

Следует обратить внимание на существенную зависимость между представлениями россиян о своем личном будущем и о будущем своей страны (см. таблицу 5.3). Среди тех, кто не уверен в своем личном будущем, почти треть (30%) не уверена и в будущем страны, в то время как среди уверенных в своих перспективах очень мало (лишь 4%) не уверенных в перспективах национального развития. В то же время среди уверенных в своем личном будущем подавляющее большинство (73%) с оптимизмом оценивает будущее России, в то время как среди не уверенных в своем будущем таких гораздо меньше (15%). Как и следовало ожидать, среди тех пессимистов, кто совершенно не уверен ни в своем будущем, ни в будущем своей страны, абсолютно преобладают плохо обеспеченные (60%).

Таблица 5.3

Зависимость между уверенностью россиян в личном будущем и их уверенностью в будущем своей страны, 2016 гг., %

Что касается общего уровня тревожности в отношении будущего, то за период череды кризисов 2008–2016 гг. он, конечно, не мог не возрасти (см. таблицу 5.4). Впрочем, «истощение» бодрого импульса начала 2000-х гг. было заметно и раньше, поэтому даже летом 2008 г. доля тех, кто считал себя ставшим за последние 10 лет более уверенным, не превышала 1/4 населения страны. Осенью 2016 г., доля таких россиян составляет 15%, что может вызвать удивление: как можно после двух экономических кризисов (2008–2009 гг. и 2014–2016 гг.) и одного политического (2011–2012 гг.) стать более уверенным, изжить страхи и тревоги? Это объясняется тем (см. рис. 5.3), что среди этих 15% высока доля людей в наиболее трудоспособном возрасте (25–40 лет) с хорошим материальным положением, т. е. обладающие наибольшим «запасом прочности».

Таблица 5.4

Сравнение россиянами сегодняшних ощущений с тем, что они ощущали примерно 10 лет назад (2008/2016 гг.), %

Одновременно с падением почти в 2 раза (с 25 до 15%) доли тех, кто смог изжить страхи, более чем в 1,5 раза (с 11 до 19%) выросла доля тех, чьи страхи усилились. В этой группе (см. рис. 5.1) закономерно высока доля более пожилых (старше 40 лет) и более бедных (с плохим материальным положением) – тех групп, на которых невзгоды кризисов отражаются сильнее всего.

Рис. 5.1. Сравнение своих сегодняшних ощущений и того, что они ощущали примерно 10 лет назад, россиянами разного возраста и материального положения в октябре 2016 г., %

Как раньше, так и теперь, среди россиян абсолютно преобладают (58% летом 2008 г., 54% осенью 2016 г.) те, у кого страх перед будущим качественно не изменился, – по их мнению, либо «ничего не изменилось», либо «одни страхи и тревоги ушли, другие пришли».

Таким образом, общий уровень страхов и тревог в российском обществе хотя и вырос, но на удивление (для периода сильных кризисов) незначительно. Видимо, здесь действует «анестезирующее» влияние политики правительства, которая смогла, несмотря на нарастание экономических проблем, внушить россиянам веру в скорое преодоление трудностей. Сами россияне объясняют изменения в восприятии окружающего чаще всего тем (см. таблицу 5.5), что в жизни общества/страны произошли перемены (32%) и что «просто изменилось время» (31%). Что касается изменений в личной жизни, то этот фактор они называли значительно реже (лишь 10%). Таким образом, самое сильное отрицательное влияние на восприятие реалий россиянами оказывают перемены в жизни общества – именно они чаще всего называются в качестве причин их страхов и опасений.

Таблица 5.5

Оценки россиянами причин перемен, произошедших в их восприятии окружающего, 2016 г., %

Самый важный аспект в восприятии россиянами будущего своей страны – это их готовность к переменам. Поскольку подавляющее большинство экспертов и социальных групп недовольно многими «правилами игры» и их результатами (коррупция, недоразвитость демократии, сырьевая ориентация экономики, низкие доходы и т. д.), то следовало, казалось бы, ожидать преобладания установки на реформы. Однако на самом деле с конца 1990-х гг. фиксируется неуклонное падение доли россиян, требующих существенных перемен (с 69% в 1999 г. до 28% в 2012 г.) и одновременный рост требующих стабильности (с 31 до 72%). Этот «крест» (см. рис. 5.2) отражает в первую очередь преобладание негативных оценок политикой 1990-х гг. и относительную удовлетворенность действиями правительства в 2000-е гг.

Рис. 5.2. Динамика оценок населением необходимости перемен в жизни России, 1999-2016 гг., % 

Начало с 2008 г. череды кризисов затормозило рост сторонников стабильности: в 2012–2014 гг. соотношение сторонников и противников перемен почти не менялось. Однако опрос осенью 2016 г. фиксирует начало обратной тенденции: в сравнении с весной 2014 г. доля сторонников перемен почти на 1/3 выросла (с 30 до 39%), одновременно пошла вниз доля сторонников стабильности (с 70 до 61%). Пока трудно сказать, станет ли это лишь временным «откатом» или началом новой «волны». Ведь после радикальных реформ первой половины 1990-х гг., которые привели к затяжному кризису, прошло более 15 лет, в жизнь вступает новое поколение людей, которые не успели лично «обжечься» на желании «существенных перемен».

Анализ отношения к переменам в стране позволяет выявить и другую важную тенденцию (см. таблицу 5.6). В конце 2000-х гг. большинство (54%) тех, кто не желал перемен, обосновывало это удовлетворенностью политикой властей, прежде всего президента В. Путина. Сейчас же такая мотивация нежелания перемен приводится заметно реже (лишь 32%). Преобладает (67%) позиция «просто опасаюсь перемен». Такая мотивация в стране, пережившей за четверть века три кризиса и две «чеченские войны», понятна и объяснима.

Таблица 5.6

Мотивация тех, кто против существенных перемен в стране, % от нежелающих перемен, 2008/2016 г.

Общий «расклад» отношения россиян к перспективе существенных перемен в жизни своей страны сейчас выглядит следующим образом (см. рис. 5.3).

Рис. 5.3. Причины предпочтения населением стабильности в развитии страны в противовес существенным переменам, 2008/2016 гг., %

– 39% желают перемен (после 2008 г. эта группа сократилась на 6 процентных пунктов);

– 61% не желают перемен, среди них:

– 19% (т. е. 32 от 61% нежелающих перемен) перемен не хотят, поскольку их устраивает нынешний политический и экономический курс президента В. Путина (эта группа после 2008 г. сильно – более чем на 1/3 – сократилась);

– 42% (т. е. 67 от 61% нежелающих перемен) не хотят перемен, поскольку боятся поменять «плохое на худшее», как уже было в начале 1990-х гг. (после 2008 г. эта группа резко - более чем в 1,5 раза - возросла).

Такая структура симпатий / антипатий делает в общественном мнении россиян ближайшее будущее страны очень неопределенным. Массовое восприятие пути России – перспективы «светлого будущего» – в ближайшие годы будет зависеть от того, как изменится позиция тех россиян, кто не удовлетворен ни существующим правительством, ни перспективой реформ, а также от того, как политическая элита России будет реагировать на сдвиги в перспективных ожиданиях граждан.

* * *

Исследование осуществлено научной группой ИС РАН в составе: М. К. Горшков – академик РАН, руководитель группы, В. В. Петухов – заместитель руководителя группы, И. М. Кузнецов, Ю. В. Латов, Н. В. Латова, Ю. П. Лежнина, С. В. Мареева, Р. В. Петухов, Н. Н. Седова, Н. Е. Тихонова, И. Н. Трофимова, Е.С. Фокина.

Исследование проведено при финансовой поддержке Российского научного фонда (проект 14-28-00218)

Российское общество в условиях кризисной реальности (по результатам социологического мониторинга 2014-2016 гг.). Информационно-аналитическое резюме по итогам общероссийского социологического исследования.

 


Опубликовано на портале 21/02/2017



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика