Когда в декабре 1991 года был упразднен СССР и на его обломках провозгласили Содружество Независимых Государств, лишь З.Бжезинский с присущей ему прямотой возликовал о том, что «произошло крушение исторической российской государственности». Пока Россия демонстрировала отречение от своей естественной геополитической миссии, развернулась борьба вокруг российского наследства и всего поствизантийского пространства. Тем не менее сегодня не только необходимо, но все еще возможно решить естественную геостратегическую задачу России: воспрепятствовать пересозданию окружающего ее геополитического пространства, не допустить полной переориентации новых государств на недружественных нам партнеров, пресечь попытки третьих стран превратить территорию бывшего СССР в свои сферы влияния и очаги конфликтов по периметру границ нынешней РФ, отрезаемой от Черного моря, Каспия, Дунайско-Балканского направления.
Задачу эту, пожалуй, Россия стала осознавать лишь после смены элит в начале нового столетия. Шанс реально подойти к ее решению появился только сейчас. Тому есть несколько причин.
Во-первых, Россия вырвалась из тисков борьбы за выживание и начала заново обретать национально-государственную волю.
Во-вторых, не состоялся однополярный мир. Имперский ресурс заокеанского претендента на глобальное управление оказался небезграничным. США слишком обременили себя грузом проблем в Афганистане, Ираке, Иране, они серьезно уязвлены расползанием ядерного оружия, к чему сами же толкнули других своей склонностью к глобальному диктату.
В-третьих, на постсоветском пространстве (а правильнее — на территории исторического ареала российской политики) безответственная и провокационная политика недружественных сил освободила Россию от необходимости бесконечно деликатничать, закрывая глаза (в ущерб своим интересам) на юридически небезупречный территориальный статус новообразованных государств и грубые нарушения в них прав человека и меньшинств.
В-четвертых, ряд центростремительных процессов на «постсоветском пространстве» доказали свою устойчивость и получили новый импульс в связи с состоявшимся референдумом в Приднестровье и предстоящим — в Южной Осетии. Несмотря на упадок во многих областях жизни, Россия постепенно высвобождается из ультимативного контекста и тесных объятий, предложенных ее «стратегическими партнерами» в середине 90-х годов. Петербургский саммит G8 зафиксировал новое соотношение сил, которое требуется закрепить.
США, определенные круги Европы продолжают давление на рубежи России, втягивая части бывшего СССР в новые конфигурации. Они спешат, ибо знают, что время работает не на них.
Прошедший референдум в Приднестровье и намеченный референдум в Южной Осетии на фоне расчленения Сербии и Черногории, планов отделения Косова от Сербии побуждают Россию к ответственному использованию шанса на восстановление справедливости. Для этого требуется дать исчерпывающую юридическую оценку процессам начала 90-х годов.
Со времени распада СССР не было выдвинуто ни одной доктрины, которая предложила бы решение проблемы разделенного русского народа и непризнанных территорий.
Сегодня единственным юридически безупречным и безопасным является признание факта НЕЗАВЕРШЕННОСТИ территориального и правового статуса тех бывших республик СССР, которые не предоставили своим народам право на свободное волеизъявление в вопросе об их государственном будущем. Только такой подход обеспечивает правовыми аргументами необходимые изменения на постсоветском пространстве и при этом исключит параллели с какими-либо иными государствами, в том числе РФ, не создавая никаких прецедентов.
Сегодня, когда Запад демонстрирует двойные стандарты, расчленяя одни государства и народы, в то же время категорически отказывая другим в праве на единство, восстановление законности и исторической справедливости, необходим принципиально новый взгляд на проблемы, порожденные переделом мира в начале 90-х годов XX века.
Судорожные попытки юридически закрепить и освятить именем «мирового сообщества» все, даже очевидно нелегитимные территориальные следствия расчленения СССР и Югославии, повлекшие грубое попрание прав человека и народа, навязать скорейшее «решение» косовской проблемы через отторжение после этнических чисток колыбели сербской государственности от Сербии выдают спешку. Россия явно поднимает голову и высвобождается из «объятий» своих «стратегических партнеров».
Предупреждение руководства России о том, что решение проблемы Косова будет иметь характер прецедента, возымело больший резонанс, чем могло показаться. Последовавшие комментарии отражали скорее инерцию отношения Запада к «жесткой» риторике ельцинского периода, которую все привыкли воспринимать как блеф, ибо за ней всегда следовали уступки по всем направлениям, как, например, в момент бомбардировок беззащитного Белграда. В то же время смена позиции по косовскому урегулированию давно назрела, ибо прежний акцент на неделимости Косова сегодня оборачивается и против сербов, и против России.
Появились симптомы того, что Запад на сей раз готовится отвечать на демарш России уже не пренебрежением, а серьезной экспертной работой. Это — шанс ввести в обсуждение новые критерии и концепции, уточнить заявленные позиции и, как минимум, отодвинуть, а то и предотвратить поспешное решение проблемы на невыгодных условиях, навязанных России в период ее максимального упадка. Было бы чрезвычайно близоруко и губительно для будущего не использовать этот шанс, не выступить с инициативами по широкому кругу проблем от Косова до Приднестровья, Осетии и Абхазии.
Из истории известно, как важно для решения того или иного острого вопроса выбрать момент, когда партнеры нуждаются в лояльном отношении к ним по иным вопросам, и предложить обменные карты. Именно так поступил князь Горчаков, выбирая время для своего знаменитого циркуляра 1871 года, объявившего Европе, что Россия больше не считает себя связанной условиями Парижского трактата по итогам Крымской войны. Настаивая на том, чтобы объявить об этом в течение нескольких дней, Горчаков говорил, что «даже готов был уйти в отставку, если только решительный шаг был бы отложен… Я охотно пожертвовал бы собою... Меня не могли бы обвинить ни в чем, кроме того, что я поставил превыше всего честь моего Отечества». Пруссия, искавшая тогда поддержки России в своем движении к объединению Германии, очень быстро забыла бы о своих обещаниях, а цену благодарности в политике Горчаков хорошо знал.
Достойно внимания, что сразу после впечатляющего результата референдума в Приднестровье в официальном вестнике правительства Молдовы было опубликовано постановление о широком использовании доклада «Размораживание замороженного конфликта: правовые аспекты сепаратистского кризиса в Молдове», подготовленного Ассоциацией адвокатов г. Нью-Йорка. Данным постановлением намечены конкретные мероприятия по продвижению доклада американских экспертов в ООН, Конгресс США, парламентские круги ЕС, аналитические центры и СМИ.
В докладе утверждается, что «поддержка Россией сепаратистского режима приднестровского района Молдовы дает серьезные основания считать, что Россия нарушает международное право и незаконно вмешивается во внутренние дела Молдовы». Однако сам факт развернутой экспертной оценки аргументов Тирасполя свидетельствует о том, что: а) приднестровская позиция содержит много трудно оспариваемых правооснований для признания непризнанных государств на территории бывшего СССР, б) в Вашингтоне осознали необходимость довооружиться контраргументами правового и политического свойства (значит, допускают, что позицию Приднестровья придется обсуждать всерьез, что еще лет пять назад невозможно было представить).
Даже беглое знакомство с докладом нью-йоркской Ассоциации адвокатов подтверждает, что по отношению ко всем непризнанным образованиям на постсоветском пространстве контрпродуктивно и даже опасно (могут быть параллели с Чечней и другими национально-территориальными субъектами Российской Федерации) апеллировать к праву наций на самоопределение. И прежде всего потому, что вопреки распространенному мнению международное право не признает права наций на самоопределение вплоть до отделения. Этот лозунг, выдвинутый почти одновременно президентом США Вудро Вильсоном и В. И. Лениным, был сконструирован как инструмент разрушения многонациональных европейских империй, затем быстро преобразован в лозунг культурной автономии и права народа и народности продолжать в любом государстве свою национальную жизнь (думать, говорить и получать образование на родном языке, для чего вовсе необязательно национально-территориальное государственное устройство).
Ни одно западное государство не позволило применить к себе пресловутое «право наций на самоопределение», которое «нарушает суверенитет каждого окончательно образовавшегося государства» (Etat defmitivement constitue) и «поэтому не принадлежит ни части, ни какому-либо другому государству». Заключения по этому вопросу, сделанные двумя комиссиями по заказу Лиги Наций, были разработаны А. Мандельштамом, русским дипломатом и теоретиком международного права, специалистом по правам меньшинств.
Двойные правоприменительные стандарты на Западе появились очень быстро. В отношении западных государств следовало считать, что «право на самоопределение» противоречит «самой идее государства как единицы территориальной и политической» и праву остального народа и государства на единство. Иное дело — «страны, охваченные революцией» (тут годятся и «бархатные» революции по инструкциям западных НПО, вроде возглавляемого М. Олбрайт Национального демократического института, поработавшего в Сербии, на Украине, в Киргизии и тренирующего сейчас молодежные подразделения М. Касьянова и Г. Каспарова).
После Второй мировой войны в Устав ООН право на самоопределение вошло как толкование деколонизации заморских владений европейских держав.
Наиболее логичной исходной точкой системной аргументации в пользу «непризнанных» было бы возвращение к оценке несоответствия реального расчленения СССР юридическим нормам закона о выходе из СССР от 3 апреля 1990 года. Этим демонстрируется изначально неправовой характер конституирования ряда бывших республик Союза ССР в независимые государства с вытекающими отсюда грубыми нарушениями прав человека и прав народа на ряде территорий, имеющих законные правооснования оспаривать навязываемую им участь.
Примечательно, что и в «докладе адвокатов Нью-Йорка» в качестве наиболее сложного для опровержения аргумента Приднестровья указан способ обретения независимости Молдовой. Американские юристы назвали «наиболее веским квазиправовым аргументом в пользу автономии» тезис Тирасполя о том, что «в результате денонсации со стороны СССР пакта Молотова — Риббентропа, который устанавливал современные границы Молдовы, Приднестровье должно вернуться к автономному государству».
Американские юристы, анализируя этот тезис с целью его опровергнуть, помогают разработать его еще лучше. События периода 1917–1940 годов «Доклад адвокатов» трактует очень тенденциозно и поверхностно. Однако тот факт, что западные юристы вынуждены обратиться к рассмотрению исторического контекста, очень важен, ибо в широком историческом плане Россия имеет гораздо больше возможностей защитить свою позицию.
Уже формулировка «Пакт Молотова — Риббентропа устанавливал современные границы Молдовы» поражает неточностью и вызывает сомнения в том, что «адвокаты» вообще читали текст упомянутого ими документа и секретного протокола к нему. Как бы ни относиться к данному пакту, он не «устанавливал современные границы Молдовы» — они были установлены гораздо позднее внутренними государственными актами СССР. Пакт лишь очерчивал те сферы влияния СССР, где Германия соглашалась в дела СССР не вмешиваться.
Далее, говоря о независимости Бессарабии от СССР после революции, «юристы» умалчивают о том, что южная часть Бессарабии была незаконно оккупирована Румынией в 1918 году в момент, когда в России бушевала Гражданская война, а часть российской территории была захвачена австро-германскими войсками. В отличие от Прибалтики, независимость которой в условиях оккупации ее германскими войсками Советская Россия признала в договорах 1920 года, оккупация Румынией Бессарабии не признавался Москвой на протяжении всего периода пребывания Бессарабии в составе Румынии. Бессарабия — это часть России по Берлинскому трактату 1878 года и никем, как таковая, не оспаривалась! Поэтому возвращение Бессарабии в состав СССР после денонсации пакта Молотова — Риббентропа есть правовосстановительный акт!
Можно дискутировать с нью-йоркскими юристами, означает ли «денонсация Пакта возвращение Приднестровья к автономному статусу», который у него был до возвращения Бессарабии и последующего формирования территории Молдавской ССР. Однако никто не в состоянии оспорить тот факт, что Приднестровье в судьбе Бессарабии вообще не участвовало. Следовательно, ссылка Кишинева на пакт Молотова — Риббентропа как повод для выхода из СССР в любом случае может создавать логику рассуждений о статусе только той территории, которая этим пактом затрагивалась, а это исключительно Бессарабия. Другими словами, Кишинев не имел ни малейшего права на основании денонсации пакта Молотова — Риббентропа насильно уводить за собой Приднестровье, присоединенное к Молдавии значительно позднее, в рамках СССР. (То же относится к территории Литвы!)
В дискуссии по лингвистической проблеме (молдавский или румынский язык, латинская или кириллическая графика) американские адвокаты принимают точку зрения Бухареста о том, что существует лишь румынский язык, поэтому Тирасполь якобы не может обосновывать самоопределение ссылкой на невозможность иначе реализовать право народа на свой язык. «Юристам» полезно было бы знать, что кириллическая графика молдавского языка — не наследие «совдепии», это изначальная исконная графика молдаван, язык и графика богослужебных книг и государственных актов Молдавского Господарства до его захвата Османской империей пять веков назад. Историки без труда докажут, что именно латинская графика была искусственно навязана Дунайским княжествам Молдавии и Валахии.
«Доклад адвокатов г. Нью-Йорка» подводит к выводу, что деятельность России в Приднестровье (включая «вмешательство 14-й армии на стороне сепаратистов, продолжающуюся военную помощь, экономическую поддержку ПМР, и содействие ПМР путем использования энергетических и других рычагов против Молдовы») вызывает «обоснованные претензии в плане ответственности России за продолжающийся сепаратистский кризис». Но и при всей тенденциозности этих выводов появление данного доклада, а также темы, в нем обсуждаемые, скорее выгодны Москве и Тирасполю, чем другой стороне.
В целом доклад содержит немало заслуживающих внимания замечаний. Во всяком случае, этот документ убеждает в возможности плодотворного переговорного процесса — особенно после приднестровского референдума, показавшего недопустимость пренебрежения правами человека и народа. С точки зрения социологии поддержавшие на референдуме курс Тирасполя — это даже не большинство, а интегральная характеристика воли всего населения.
Переговорные позиции России и Приднестровья очень бы выиграли при включении в них исторической и правовой оценки расчленения СССР. Что касается Южной Осетии и Абхазии, то здесь игнорирование Грузией международных и внутренних норм при выходе из СССР дает и вовсе неопровержимые аргументы в пользу «непризнанных».
Печально, что ни в одном официальном государственном документе России анализ юридических нарушений, имевших место при разрушении СССР, до сих пор не дан даже косвенно. Этому должен был послужить законопроект о создании механизма принятия в состав Российской Федерации новых территорий, но в 2005 году Государственная Дума его отвергла
[1].
Когда-то ликвидация СССР и создание СНГ объявлялись гарантией от конфликтов и хаоса, представлялись «соответствующим духу эпохи» инструментом сохранения «многовековых» связей между народами. Немногие осмеливались тогда открыто признать, что распад СССР означал создание конгломерата соперничающих и даже враждующих квазигосударств, ни одно из которых не имело ни бесспорных территории и границ, ни однородного и единодушного населения, ни стабильных государственных институтов. Ни одна бывшая республика Союза ССР, в одночасье сделавшаяся «новым независимым государством», не являлась продуктом самостоятельного исторического развития в основополагающих категориях территории, языка, нации, государства. Практически все новые «титульные» нации, выпестованные советской федерацией, вообще прекратили бы свое национальное существование, если бы не соединили свою судьбу с русскими.
В 1991 году главными инструментами признания внутренних границ между союзными республиками в качестве «международных и неприкосновенных» стал тезис о необходимости «бесконфликтного демонтажа» СССР и доктрина о праве самоопределяющихся наций на отделение. Однако многовековая традиция существования общего государства и столкновение политических амбиций разных этнических элит обнаружили бессилие этих инструментов. Никакого законного и бесконфликтного «демонтажа» не получилось. Свидетельства тому — война в Нагорном Карабахе, кровь в Бендерах и категорическое нежелание Приднестровья подчиниться диктату Кишинева, война между абхазами и грузинами, последовательная позиция Южной Осетии на фоне резко антироссийской политики Тбилиси, стойкое нежелание русского населения Крыма превращаться в украинцев. Все эти ситуации являются имманентно конфликтогенными.
В СССР каждая из союзных республик представляла уменьшенную копию Союза — многонациональное образование. В отличие от страны в целом, складывавшейся веками, советские республики были скроены без учета исторического расселения народов. Титульные нации, провозгласив свое право на самоопределение, проявили полную неготовность предоставить аналогичное право народам, попавшим в положение национальных меньшинств в составе никогда ранее не существовавших государств.
Очевидно, что сформулированная в законе о выходе из СССР 1991 года процедура не устраивала ни западных спонсоров распада, ни их советских учеников. Эта процедура объективно отвечала интересам русских и тяготеющих к ним народов; она не затрагивала тогдашнюю РСФСР, которая о выходе из СССР не заявляла, и даже если бы все остальные об этом заявили, РСФСР осталась бы юридическим продолжателем Советского Союза, а ее автономии не имели по Конституции права выхода (проблема выбора встала бы лишь перед народами отделявшихся республик).
Сегодня потенциал центростремительных устремлений ряда территорий и народов бывшего СССР налицо. Даже после нескольких лет топтания на месте в вопросе о Союзном государстве устойчивое притяжение к России характеризует политику Белоруссии. Приднестровье, Абхазия и Южная Осетия не только не смирились с навязанной им участью, но все больше утверждаются в своем желании воссоединиться с Россией.
В начале 90-х архитекторы распада стремились навязать такой модус «преобразования», который юридически парализовал бы возможную реинтеграцию частей распавшегося СССР в будущем. Все народы и автономии, тяготеющие к России, были лишены правосубъектности; все они, кроме белорусов, стали «нетитульными» нациями — в Грузии, Украине, Молдове.
Не забудем, что глубокой и уже неустранимой причиной трагедии наших народов явилась двойная (в 1917 и 1991 гг. ) перекройка исторической российской государственности по шаблону «права наций на самоопределение», осуществленная в первом случае под лозунгами большевизма, во втором — либерализма. Обе эти доктрины описывают порочный круг — начинают с громких требований «права на самоопределение», а заканчивают проповедью безнационального и безрелигиозного глобального сверхгосударства.
Принцип организации советского государства путем назначения на произвольно нарезанной территории «титульной» нации и наделения ее особыми правами (язык, приоритет в развитии культуры, органов управления, распоряжения ресурсами, налогами) возник из соединения марксистского и либерального доктринерства. В СССР под лозунгом «равных условий» для больших и малых народов проводилось планомерное понижение статуса русского государствообразующего народа. На пользу другим народам это не шло. Выделение титульных наций лишь обостряло проблему.
«Социалистические нации и народы» моделировались на основе иногда реальных, иногда придуманных признаков и «прикреплялись» к определенной территории. В результате представители этноса, который давал название республике, объявлялись титульным населением на «своей» территории, но оказывались национальным меньшинством, если постоянно жили где-либо еще в пределах Союза ССР.
По существу, в СССР этнических русских стремились сделать транснациональным советским этносом. Категория нетитульного населения в Советском Союзе состояла, прежде всего, из русских. Во второй сорт попадали и другие народы. Нередко русские составляли в советских республиканских новообразованиях большинство, а в некоторых случаях титульная нация была лишь третьей по численности (в Башкирии, например, башкир меньше, чем русских и татар). Создание федерации по произвольно проведенным границам в сочетании с лозунгом «права наций на самоопределение вплоть до отделения» заложило заряд огромной разрушительной силы в фундамент российской государственности.
США, проявляющие заботу о «порабощенных нациях», нимало не смутились тем, что эксперимент над российской государственностью в духе «права наций на самоопределение», затеянный во втором-третьем десятилетиях XX века, к концу века обернулся утратой данного права одним из крупнейших народов мира — русским.
То, что произошло с русскими в XX столетии, не имеет прецедентов ни в истории права, ни в истории человечества. Ведь произошло не рассеяние по чужим странам, не вхождение в состав давно сложившихся государств на условиях, признаваемых юридическими нормами своей эпохи, а принудительное разделение русского народа на территории его собственной исторической государственности.
Количество народов и народностей Российской империи было гораздо больше числа искусственно созданных автономий и «социалистических республик». При многократных переделах республиканских границ не только русские, но и некоторые другие народы полностью либо частями включались в состав создаваемых субъектов федерации помимо их воли, а иногда — в нарушение договоров, самостоятельно заключенных ими ранее с Россией. Таковы случаи Абхазии и Осетии, которые самостоятельно вошли в Российскую империю, а затем были сделаны частью социалистической Грузии, расчленение лезгин, искусственное выделение Нахичеванской и Нагорно-Карабахской автономных областей, положение Крыма и Приднестровья. Этот политико-географический волюнтаризм, возможно, не имел определяющего значения для жизни в СССР, но с падением режима власти КПСС он обернулся драмой расчленения народа и отрыва от России. Для приднестровцев и осетин эту драму не излечили и прошедшие полтора десятка лет, что убедительно показал приднестровский референдум.
Почему приднестровцы, осетины, абхазы, а также русские в некоторых новых независимых государствах имеют правооснования оспаривать свой нынешний искусственно и насильно навязанный им статус?
По юридическим нормам 1991 года союзные республики можно было считать конституированными в новые государства только при отдельно выраженном согласии всех входящих в них народов и по процедурам, обеспечивавшим каждой автономии на территории союзной республики, заявившей о желании независимости, возможность выбирать свою государственную принадлежность. Этого не сделала Грузия, которая была обязана провести отдельные референдумы во всех своих автономиях и только при их согласии реализовывать далее в соответствии с законом о выходе из СССР процедуры выхода. Ярчайший пример таких нарушений явила Молдавия, когда она объявила, что восстанавливает свою независимость, прерванную пактом Молотова — Риббентропа. Но при чем здесь Приднестровье? Оно, как мы уже сказали, в судьбе Бессарабии XX века вообще не участвовало. Так почему Кишинев принуждает Приднестровье уходить вместе с ним?
Несмотря на эти нарушения, все новообразования на территории бывшего СССР были немедленно признаны, а конфликты по вопросу выхода из Союза ССР и провозглашения новых независимых государств (конфликты, возникшие еще до факта признания и оформления независимости!), были объявлены «сепаратистскими», как если бы они возникли на территории государств, давно сформировавшихся и законно признанных. И именно этот факт — отказ народам Приднестровья, Абхазии и Южной Осетии в конституционной процедуре выхода из Союза ССР — дает сегодня основание считать нынешний территориальный статус Грузии и Молдовы незавершенным, а их юридический статус — небезупречным.
Планируя беззаконное отторжение от Сербии Косова — этой колыбели сербской государственности, — Запад в то же время цинично отказывает в юридическом признании давно и фактически самостоятельным Приднестровью и Осетии.
Задачи Запада применительно к России лучше всего обнажает параллель между отношением США к распаду СССР и к революции 1917 года. Сразу с победой большевистской революции Вашингтон поспешил заверить Россию «в симпатии к ее попыткам установить прочную демократию». Всецело в духе такой политики откликнулись США и на события 1991 года — они приветствовали разрушение державы коммунистической буквально теми же словами, как некогда крах державы Российской.
Когда Дж. Буш-старший, пообещав признание Украине, благословил Беловежские соглашения, когда США признали Грузию, не дожидаясь легитимизации тбилисского режима, это имело в точности такой же смысл, как и данная Вудро Вильсоном расшифровка его «четырнадцати пунктов»: «Россия слишком велика и однородна. Ее надо свести к Среднерусской возвышенности. Мы начертаем судьбу народов, некогда населявших Российскую империю». Чтобы не дать осуществить эти планы в ХХI веке, Россия должна вернуться к своей естественной геополитической миссии и тем самым обеспечить условия дальнейшего развития русского народа, а также других народов, добровольно связавших свою судьбу с русскими и сохранивших верность этому выбору в годы упадка и безвременья.
Примечания:
[1] Н. А. Нарочницкая была соавтором этого проекта и отстаивала его при обсуждении на Комитете ГД по международным делам.
Аналитические записки, 2006, ноябрь. № 19.
