Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Россия и кризисные ситуации вокруг Ирака: история и современность

Версия для печати

Избранное в Рунете

Алексей Подцероб

Россия и кризисные ситуации вокруг Ирака: история и современность


Подцероб Алексей Борисович — кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Центра арабских и исламских исследований ИВ РАН, Чрезвычайный и Полномочный Посол


Россия и кризисные ситуации вокруг Ирака: история и современность

За последние полвека Ирак не раз оказывался эпицентром, а часто и инициатором международных кризисов в зоне Персидского залива. Они использовались Западом для наращивания своего военного присутствия, осложняли отношения Москвы как с Западом, так и с государствами Ближнего и Среднего Востока. Во всех случаях ситуация вокруг Ирака непосредственно затрагивала интересы России.

Интересы России непосредственно затраги­вает ситуация вокруг Ирака. Периодически возникавшие, в большинстве случаев по вине Багдада, региональные и международные кризисы оказывали негативное воздействие на обстановку на Ближнем и Среднем Востоке. Они использовались Западом для наращивания своего военного присутс­твия в зоне Персидского залива, нередко осложня­ли отношения нашей страны как с Соединёнными Штатами и Западной Европой, так и с государствами этого субрегиона, а также и с самим Ираком.

Отношения между Москвой и Багдадом нача­ли становиться тесными после свержения в Ираке в июле 1958 г. королевского режима и прихода к влас­ти правительства Абд аль-Керима Касема. А уже в 1961 года Багдад выдвинул притязания на только что получивший независимость Кувейт и стянул войска к границам этого гмударства. Советский Союз в то время по существу солидаризировался с иракской позицией. В своём выступлении на созванном по требованию Эль-Кувейта заседании Совета Безопас­ности постоянный представитель СССР при ООН В.А.Зорин сделал акцент на том, что рассмотрение данного вопроса бессмысленно, поскольку на кувейт­ской территории нет иракских вооружённых сил, а, следовательно, нельзя говорить об агрессии Ирака [1]. Советский Союз, используя право «вето», дважды блокировал приём Кувейта в ООН. Проводя подоб­ную линию, Москва исходила из того, что террито­риальные притязания Багдада ведут к обострению его отношений с поддерживавшей Кувейт Великоб­ританией и тем самым толкают Ирак к дальнейшему сближению с СССР. В то же время, солидарность с Багдадом не выходила за рамки дипломатических демаршей, так как Москва стремилась избежать пе­рерастания кризиса в чреватый непредсказуемыми последствиями вооружённый конфликт.

После свержения в феврале 1963 г. А.К. Касема и сформирования нового иракского руководства во главе с президентом Абд ас-Салямом Арефом Багдад установил дипломатические отношения с Эль-Ку­вейтом, что привело к изменению позиции Москвы, в свою очередь признавшей Кувейт. Когда в марте 1973 г. вследствие захвата иракцами кувейтского пог­раничного поста ирако-кувейтские отношения вновь обострились, СССР воздержался от вмешательства в происходившие события, заняв де-факто нейтраль­ную позицию. За нею скрывалось недовольство дейс­твиями Багдада, вносившего раскол в арабский мир в условиях, когда дело шло к новой войне с Израилем и было необходимо обеспечивать максимально воз­можное единство действий арабских государств.

С тревогой было воспринято в Москве и нападе­ние Ирака на Иран 22 сентября 1980 г., так как оно не только привело к возникновению в непосредствен­ной близости от границ СССР крупного военного конфликта, но и в ещё большей степени обострило обстановку на Ближнем и Среднем Востоке. К тому же эти события давали Соединённым Штатам повод для существенного наращивание своего военного присутствия в районе Персидского залива. В нару­шение положений иракско-советского Договора о дружбе и сотрудничестве 1972 г., Багдад также не провёл предварительных консультаций с Москвой, которые предусматривались им для случаев, когда могли возникнуть угрозы безопасности одной из договаривающихся сторон. Учитывая, что война была развязана Ираком, Советский Союз прекратил поставки ему вооружения. Но когда иранцы пере­шли в контрнаступление и вторглись на иракскую территорию, продажа оружия была возобновлена. Москва не могла бросить иракцев на произвол судь­бы, поскольку победа ИРИ, проводившей тогда по­литику экспорта «исламской революции», укрепила бы позиции фундаменталистов во всём регионе, что могло бы негативно сказаться на ситуации в Средней Азии, Азербайджане и на Северном Кавказе. Объ­ём советских военных поставок Ираку составил в 1978-1982 гг. 1,8 млрд долл. [2]

Поддержали Багдад и США, которые были за­интересованы в разгроме исламистского Ирана, про­водившего антиамериканскую политику. Продажа американского вооружения иракцам даже превыси­ла советский экспорт военной техники, достигнув в 1978-1982 гг. 6,5 млрд. долл. Продолжали поставки вооружения Франция и другие западноевропейские страны (4,3 млрд. долл. в 1978-82 гг.) [3]. В поддержку Ирака выступили, наконец, арабские страны (за ис­ключением Сирии и Ливии). Хотя война закончилась «вничью», Ирак, по оценке турецкого политолога И. Гиритли, спасла от поражения помощь, предо­ставленная Западом, СССР и арабскими странами Персидского залива, прежде всего Кувейтом [4].

Естественно, что в сложившихся тогда условиях не могло быть и речи об осуждении Советом Безо­пасности развязавшего войну Ирака, а тем более о введении антииракских санкций. Дело ограничилось принятием в конце сентября 1980 г. «беззубой» резо­люции, в которой СБ призвал стороны решить спор мирными средствами и поддержал предложение ге­нерального секретаря ООН Х.Переса де Куэльяра об его добрых услугах, но при этом не потребовал отвода войск и обошёл вопрос о том, кто именно несёт от­ветственность за вооружённый конфликт.

Обстановку в зоне Залива ещё больше осложни­ла начавшаяся в 1984 г. «танкерная война», которая к весне 1987 г. приняла широкий размах. Сложившаяся ситуация вынудила Эль-Кувейт, чьи танкеры подвер­гались систематическим ударам иранцев, обратиться к Москве и Вашингтону с просьбой обеспечить их эскортирование. Советский Союз сдал тогда в арен­ду кувейтцам три своих танкера, проводку которых осуществляли советские корабли, а США приняли под свой флаг 11 кувейтских танкеров, которые кон­воировались американцами. Всего же к концу 1987 г. в Персидском заливе оказалось сосредоточено около 50 кораблей государств, не принадлежавших к реги­ону Персидского залива [5]. Следует отметить, что если американские конвои периодически подвергались на­падениям со стороны иранцев, то проводка советских судов проходила без вооруженных столкновений. По всей видимости, в Тегеране отдавали себе отчёт, что в создавшихся условиях для Ирана было бы безумием провоцировать могущественного северного соседа.

Советский Союз был с самого начала заинтере­сован в прекращении ирако-иранской войны. Однако условия для эффективного дипломатического вме­шательства созрели лишь в конце 80-х годов, когда в Багдаде и в Тегеране начало пробивать себе доро­гу понимание невозможности одержать победу при существовавшем соотношении сил. 9 января 1987 г. было обнародовано заявление Правительства СССР, в котором акцентировалась необходимость ликвиди­ровать опасный очаг ирано-иракской конфронтации и выражалась готовность Москвы оказывать подде­ржку усилиям, в том числе в рамках Организации Объединённых Наций, в целях перевода конфликта в русло мирных решений [6].

В июне 1987 г. была предпринята попытка раз­рядить обстановку в Персидском заливе. В ходе переговоров в Москве с Х. Пересом де Куэльяром Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачёв предложил, чтобы ООН инициировала переговоры об обеспечении безопасности в Персидском и Ор­музском проливах. Советской стороной также была выдвинута идея о направлении в этот регион военно-морских сил ООН. Против этого выступил, однако, Вашингтон, усмотревший в советском предложении попытку ослабить влияние США на ближневосточ­ный регион. Государственный секретарь Дж. Шульц откровенно заявил в этой связи: «Для Соединённых Штатов важно сохранить позиции в Персидском за­ливе, ибо мы не можем допустить, чтобы Советский Союз имел возможность перерезать поставки нефти в свободный мир» [7].

Однако это не помешало общей ситуации скла­дываться в пользу прекращения иракско-иранской войны. 20 июля 1987 г. Совет Безопасности ООН единогласно принял резолюцию 598, в которой пот­ребовал от Ирака и Ирана прекратить военные дейс­твия и отвести войска к международно-признанным границам. После этого советская дипломатия, дейс­твуя на двусторонней основе, сыграла важную, если не решающую, роль в том, чтобы побудить Багдад и Тегеран выполнить требования СБ. 20 августа до­говоренность о прекращении огня вступила в силу. Остановка боевых действий между Ираком и Ираном стала значительным успехом ООН, продемонстри­ровав, насколько успешно может действовать Совет Безопасности, когда обе супердержавы выступают в нем единым фронтом.

Иная ситуация сложилась в августе 1990 г., когда Ирак оккупировал Кувейт. К этому времени режим Саддама Хусейна продолжал накапливать боевые от­равляющие вещества, пытался наладить производство ядерного оружия, модифицировать, повысив дальность их действия, советские ракеты «Скад», создал собс­твенную оперативно-тактическую ракету повышен­ной дальности «Бадр-2000» и даже создал гаубицу, способную обстреливать Израиль. Действия Багдада не могли не вызвать в Вашингтоне опасения, что если не будут приняты решительные меры по пресечению агрессии, то следующий удар Ирак может нанести по Израилю, обеспечение безопасности которого всегда было основным приоритетом ближневосточной по­литики Соединённых Штатов.

С другой стороны, аннексировав Кувейт, Ирак стал контролировать 25% добываемой на Ближнем Востоке нефти, а её цена после иракской агрессии воз­росла вдвое — до 40 долл. за баррель [8]. Существовала к тому же угроза, что С.Хусейн пойдёт и на оккупацию Эль-Хасы, где находились основные месторождения нефти Саудовской Аравии [9]. С учётом всего этого в Вашингтоне приняли решение добиться вывода иракских войск из Кувейта, применив для этого, если потребуется, военную силу. За восстановление суве­ренитета Кувейта выступили и западноевропейские державы, направившие в Саудовскую Аравию, наряду с США, также и свои воинские контингенты. Что ка­сается стран Ближнего Востока и Северной Африки, то их позиция не была однозначной: 9 государств и Организация Освобождения Палестины настаивали на урегулировании проблемы в арабских рамках, в то время как 12 стран осудили иракскую агрессию. Более того, в КСА были переброшены войска не толь­ко стран-членов Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива, но и Египта, Сирии, Марокко.

Советский Союз оказался тогда в сложном поло­жении. С одной стороны, для него был крайне неже­лателен разгром Ирака, с которым Москва продолжа­ла поддерживать тесные связи. С другой — на карту были поставлены отношения с США и Западной Европой, налаживание взаимодействия с которыми стало в это время магистральным направлением со­ветской внешней политики. Возврат к конфронтации с Западом был для СССР невозможен и в связи с ла­винообразным нарастанием внутренних трудностей. Нельзя было также не считаться с неоднозначной позицией арабских стран, равно как и не учитывать, что режим С. Хусейна грубо нарушил международное право, впервые со времён второй мировой войны оккупировав и аннексировав суверенное государство. Следовало, наконец, принимать во внимание и то, что неизбежное поражение оснащённой советским ору­жием иракской армии посеяло бы в арабских странах серьёзные сомнения в его эффективности и негативно сказалось бы на перспективах военно-технического сотрудничества с ними.

В этой ситуации была избрана единственно воз­можная линия: подключившись к политическому давлению на Ирак и не противодействуя введению санкций в отношении этой страны, тем не менее дать С. Хусейну шанс самому уйти из Кувейта. В случае если бы Ирак отказался использовать такую воз­можность, Москва была готова не возражать про­тив военного решения проблемы [10]. Дело в том, что любая другая политика противопоставила бы СССР мировому сообществу и к тому же существенно ог­раничила его возможности оказывать влияние на ход событий не только в ходе самого кризиса, но и после него. У проводившегося Москвою курса была и ещё одна цель — создавать условия для того, чтобы после преодоления кувейтского кризиса перейти к урегулированию других конфликтов, в первую оче­редь арабо-израильского.

Избранный Москвою подход отвечал и инте­ресам США и Запада в целом. Он открывал для них возможность не ввязываться в чреватую серьёзными потерями войну на Ближнем Востоке. Равным обра­зом курс СССР в отношении событий в этом регионе не противоречил интересам стран Ближнего Востока и Северной Африки, отнюдь не заинтересованных в разгроме «братского арабского государства».

2 августа 1990 г., то есть в день вторжения иракцев в Кувейт, Советское правительство резко осудило действия Багдада, потребовало незамедли­тельно вывести войска с захваченной территории [11]. З августа было обнародовано совместное заявление министра иностранных дел СССР Э. А. Шеварнадзе и государственного секретаря США Дж. Бейкера, в котором подчёркивалось, что «мировое сообщество должно не только осудить эту акцию, но в ответ на неё предпринять практические шаги» [12]. В этот же день было объявлено о прекращении Советским Со­юзом поставок вооружения Ираку [13]. Вместе с тем советская сторона не теряла надежду на возможность выхода на политическое решение. 10 августа 1990 г. было опубликовано Заявление МИД СССР, в котором подчёркивалось: «Мы твёрдо и ясно выступаем за то, чтобы как можно скорее погасить разгорающийся пожар, восстановить положение, существовавшее до 2 августа, вывести стороны на политический диалог с целью мирного улаживания спорных вопросов» [14].

В принятом по итогам встречи президентов на встрече 9 сентября 1990 г. в Хельсинки (Финляндия) М.С. Горбачёва и Дж. Буша при обсуждении необхо­димости добиться отвода иракской армии из Кувейта все еще доминирует поиск политического решения проблемы, но уже используется и формула «всеми возможными способами» [15]. Советская дипломатия не оставляла попыток нащупать приемлемые для Багда­да варианты разрешения международного кризиса. Выступая на пресс-конференции в Финляндии 9 сен­тября, М.С. Горбачёв высказался в пользу замены в регионе Персидского залива «на каком-то этапе» американских войск межарабскими силами [16]. Но и это не вызвало никакой эволюции в позиции Ирака.

В этой ситуации у Советского Союза не осталось иного выхода, кроме как ужесточить свою позицию. В конце сентября 1990 г. министр иностранных дел СССР Э.А. Шеварнадзе вполне определенно заявил в Генассамблее ООН: Москва может поддержать, при определенных обстоятельствах, вариант силово­го восстановления кувейтской государственности. 15 ноября уже М. С. Горбачёв предупреждает ру­ководство Ирака о том, что только немедленный и безоговорочный уход из Кувейта позволит Багдаду избежать войны [17].

Такая линия не была, однако, последовательной. 29 октября 1990 г. М. С. Горбачёв, выступая в Париже, неожиданно заявил, что военный метод решения не является приемлемым и призвал арабские страны вы­ступить с инициативой политического урегулирова­ния. Хотя это предложение было отклонено президен­тами Хосни Мубараком (Египет) и Хафезом Асадом (Сирия), Э. А. Шеварнадзе вновь заявил 8 ноября о недопустимости использования силы [18]. Чем объяс­нялся подобный политический «зигзаг» осталось не совсем ясным и по сей день. Сам М. С. Горбачёв позже утверждал, что пошёл, де, на такой шаг под влиянием доклада вернувшегося из Багдада члена Президент­ского совета СССР Е. М. Примакова, сообщившего о наметившихся подвижках в позициях С. Хусейна.

В свою очередь Е. М. Примаков в мемуарах от­мечает, что это заявление стало платой за согласие С. Хусейна на эвакуацию из Ирака 5 тыс. советских специалистов [19], и в таком случае оно представляется полностью обоснованным. По оценке же И. Гиритли, советский руководитель, получивший Нобелев­скую премию мира, стал мечтать также и о «лаврах миротворца в Заливе» [20]. Египетский политолог Иб­рагим Нафиа полагает, что, как считали в Москве, следует пойти на некоторые уступки Багдаду, чтобы открыть ему путь к выходу из кризиса. И советский «зигзаг» реализовывался несмотря на то, что никаких гарантий изменения в таком случае позиции Ирака не существовало [21]. Не исключено, наконец, что соот­ветствующее решение было принято советским пре­зидентом под воздействием всех этих соображений, вместе взятых. Как бы там ни было, но выступления М. С. Горбачёва и Э. А. Шеварнадзе породили у ирак­ского руководства иллюзию возможности изменения позиции самой Москвы [22].

Пытаясь добиться политического урегулирова­ния кризиса, СССР тесно взаимодействовал на дан­ном направлении с арабскими странами, и, прежде всего, с ведущей страной региона — Египтом. В ходе переговоров в Каире Е. М. Примаков поддержал предложенную египтянами схему, в соответствии с которой предполагалось заменить иракские вой­ска в Кувейте межарабскими силами, восстановить международную законность и начать под арабской эгидой кувейтско-иракские переговоры для реше­ния существующих проблем политических путём. Советская сторона обещала довести эту схему до сведения С. Хусейна и постараться содействовать её реализации [23].

В конечном счёте, советской дипломатии уда­лось выиграть время, чтобы дать шанс С. Хусейну изыскать возможность уйти из Кувейта «без потери лица» (большего сделать было невозможно, да и не следовало). Действительно, лишь 29 ноября 1990 г. была принята резолюция Совета Безопасности № 678, разрешавшая использовать для освобождения Кувейта «все необходимые средства». Но и в ней, по настоянию советской стороны, была установлена «пауза доброй воли» до 15 января 1991 г., когда ре­золюция вступала в силу [24]. В ноябре Москвой была предпринята последняя попытка переломить разви­тие ситуации. В ноябре 1990 г. заместители министра иностранных дел СССР выехали А. М. Белоногов — в Северный Йемен, Египет, Саудовскую Аравию и Си­рию, а В. Ф. Петровский — в страны Магриба с тем, чтобы прозондировать возможность активизации «арабского фактора» [25].

В середине декабря в Амман вылетел член Кол­легии МИД, главный редактор журнала «Междуна­родная жизнь» Б. Д. Пядышев с задачей попытаться воздействовать на иракское руководство через иор­данцев [26]. Не принесли результатов состоявшаяся на­кануне саммита в Хельсинки беседа М. С. Горбачёва с министром иностранных дел Ирака Тариком Азизом, в ходе которой советский руководитель настаивал на поиске путей политического выхода из кризиса, а так­же беседы с неоднократно посещавшим Москву замес­тителем премьер-министра Саадуном Хаммади [27]. Не увенчалась успехом и миссии Е. М. Примакова, триж­ды побывавшего в Багдаде: хотя он смог получить в октябре и ноябре от С. Хусейна заверения в готовности вывести войска, никаких практических шагов иракца­ми предпринято не было [28]. При этом в ходе контактов с советскими представителями иракские руководители выдвигали контрпредложения, ставили свои условия. В конечном итоге Багдад предоставленной ему послед­ней отсрочкой так и не воспользовался.

Линия Ирака во многом объяснялась серьёзны­ми минусами, которые характерны для процесса при­нятия решений диктаторскими режимами, когда гла­ва государства основывает свои выводы на докладах, содержащих информацию не о том, что происходит в действительности, а о том, что ему было бы приятно услышать. В результате у С. Хусейна сложилось убеж­дение, что время работает на него. Он считал, что Дж. Буш не отважится на войну, поскольку против этого якобы выступают и Конгресс, и американская общественность, а дислоцированные в Саудовской Аравии войска требуют, де, их возвращения в США. Если же Вашингтон всё же решится начать боевые действия, они быстро закончатся, так как американ­ский народ не способен мириться с потерями своих военнослужащих, а возглавляемая Соединёнными Штатами коалиция тут же развалится из-за разногла­сий между её участниками. Не исключено также, что, по мнению С. Хусейна, для него было в самом крайнем случае не так рискованно проиграть войну, как пойти на уступки, которые могли бы быть восприняты внутри страны как признак слабости.

Немалую роль сыграло и непонимание С. Ху­сейном новой ситуации в мире, ставшей следстви­ем разрядки в отношениях между супердержавами. «Иракский президент, — отмечает И. Нафиа, — по­лагал, что он сможет, прибегая к «тактике последова­тельных шагов», внести раскол в сформировавшийся против него международный фронт». По мнению этого автора, взгляды Саддама Хусейна на природу международного порядка были схожи с представле­ниями 60-х годов ХХ века. Нафиа пишет, что иногда казалось, что иракский лидер не сознавал характера тех изменений, которые неожиданно произошли в советско-американских отношениях, что изменило соотношение сил в мире [29].

Как отмечал египетский обозреватель, все это порождало в Багдаде ещё одну иллюзию, что США согласятся с аннексией Кувейта, если Ирак полно­стью перейдёт на их сторону и станет защитником американских интересов, то есть если Багдад пов­торит трюк, сделанный в 70-е гг. Каиром. По оценке И. Нафиа, данный просчёт представлял собою са­мую серьёзную из всех совершённых С. Хусейном ошибок [30]. В результате пять с половиной месяцев беспрецедентной дипломатической активности и политических усилий завершились безрезультатно. В ночь с 16 на 17 января 1991 г. началась операция «Буря в пустыне» с целью освобождения Кувейта. Через три дня после её перехода в наземную фазу иракские войска, находившиеся в Кувейте и поблизости от его границ, были разгромлены. 27 февраля после того как Багдад заявил о своей готовности вывести вой­ска и выполнить все остальные требования Совета Безопасности, огонь был прекращён [31].

Во время воздушной фазы боевых действий СССР продолжил попытки убедить С. Хусейна в том, что его положение безнадёжно и у него нет иного выхода, кроме как согласиться с резолюци­ями СБ ООН [32]. Эта работа велась через Советское посольство в Багдаде, которое не прекратило своей деятельности, несмотря на бомбёжки авиации ан­тииракской коалиции. Как отметил министр инос­транных дел А. А. Бессмертных в выступлении на заседании Верховного Совета СССР, «наши товарищи во главе с послом В. В. Посувалюком проявляют самое высокое чувство долга, силу духа, личное мужест­во. Без их вклада наша политико-дипломатическая активность в связи с нынешним конфликтом в Пер­сидском заливе была бы сопряжена с определёнными трудностями» [33].

В феврале 1991 г. усилия советской дипломатии были сосредоточены на том, чтобы предотвратить наземную фазу операции. Неудача попыток Моск­вы была обусловлена, с одной стороны, негибкостью позиции Багдада, а затем его запоздалой реакцией на развитие обстановки, а с другой — стремлением американцев довершить разгром иракской армии и тем самым показать всем, кто теперь «в мире хозяин». Характерна в данном контексте судьба выдвинутого советской стороной 22 февраля плана прекращения огня, который, среди прочего, предусматривал пол­ный и безоговорочный вывоз иракских войск из Ку­вейта и снятие экономических санкций с Ирака [34].

Находившийся в Москве заместитель премьер-министра Ирака Т. Азиз заявил 23 февраля 1991 г. о готовности армии его страны уйти из Кувейта и согласии с другими требованиями советского плана. Однако в Вашингтоне это заявление посчитали недо­статочным, и 24 февраля сухопутные войска коали­ции перешли в наступление [35]. Советская дипломатия в этих условиях сосредоточилась на контроле соблю­дения коалиционными силами резолюций СБ ООН. В частности, во время переговоров с Дж. Бейкером 26 января 1991 г. А. А. Бессмертных привлёк его внимание к тому, что «вооружённые силы коалиции зашли дальше, чем было предусмотрено резолюци­ей 678» [36]. Позиция Москвы стала одним из факторов, побудивших Вашингтон не развёртывать наступление на Багдад после того, как Ирак согласился 27 февраля 1991 г. выполнить резолюции СБ [37].

2 марта Совет Безопасности принял резолю­цию 686, в которой американцы согласились зафик­сировать намерение «как можно скорее прекратить своё военное присутствие в Ираке», хотя и с оговор­кой, что это будет сделано по мере осуществления Багдадом требований резолюции 678. 3 апреля СБ одобрил резолюцию 687, которая была призвана стать основополагающим документом для посткризисного урегулирования. В соответствии с ее установления­ми, Ирак должен был взять на себя обязательство не разрабатывать, не создавать и не приобретать оружие массового уничтожения и оперативно-тактические ракеты, согласиться на уничтожение, изъятие или обезвреживание таких средств под контролем Спе­циальной комиссии ООН. Вместе с тем в проект ре­золюции не удалось включить чёткие положения об условиях и механизмах снятия санкций, что в даль­нейшем создало дополнительные сложности для урегулирования ситуации вокруг Ирака.

«Как до войны, так и после неё, — делает вывод И. Нафиа, — ответы Ирака на советские усилия не были позитивными, он не реагировал на эти усилия до войны, а после войны его ответы были неудовлет­ворительными. Бесспорно, что в своих мирных уси­лиях Советский Союз, как и все остальные стороны, исходил из своих интересов, но, несомненно и то, что Советский Союз прилагал усилия, чтобы не допус­тить кровопролития и сохранить мир в регионе» [38].

У кувейтского кризиса было ещё одно изме­рение: его разрешение продемонстрировало, что начала складываться новая система международ­ных отношений, основанная на взаимодействии двух супердержав, и что эта система выдержала испытание на прочность. Возникла возможность создания более справедливого и более стабильного мирового порядка, опирающегося на кооперацион­ную биполярность. К сожалению, последовавший в конце 1991 г. распад СССР не позволил этой воз­можности реализоваться.

Что касается линии России, делавшей вплоть до середины 90-х годов ставку почти исключительно на партнёрство с Западом, то в отношении Ирака она стала во многом следовать в фарватере американской политики. Москва, в частности, солидаризировалась с Вашингтоном, когда американцы нанесли ракетный удар по этой стране под тем предлогом, что иракс­кие спецслужбы якобы организовали покушение на экс-президента Дж. Буша — старшего во время его визита в Эль-Кувейт. Министр иностранных дел РФ А. В. Козырев тогда поддержал их акцию, заявив, что США действовали в соответствии со ст. 51 Устава ООН, предусматривающей право на самооборону [39]. Тем не менее, Россия всё же пыталась содействовать нормализации обстановки. В немалой степени бла­годаря её усилиям Багдад пошёл на официальное признание суверенитета и независимости Кувейта в границах, определённых ирако-кувейтским согла­шением от 4 октября 1963 г.

Во второй половине 90-х годов Россия начала дистанцироваться от линии США, а в начале ны­нешнего столетия, с выходом РФ из экономическо­го кризиса и стабилизацией внутриполитической обстановки, у неё появилась возможность играть в зоне Персидского залива самостоятельную роль. В октябре 1997 г. Россия вместе с Францией воз­держалась при голосовании в СБ резолюции 1134, угрожавшей Багдаду введением дополнительных санкций в случае, если он будет препятствовать ра­боте Спецкомиссии. Более того, российской стороне удалось тогда урегулировать кризис. В начале 1998 г., а затем в октябре-ноябре того же года РФ вместе с Францией и Китаем вновь предотвратила примене­ние Соединёнными Штатами силы против Ирака. В каждом из этих случаев Москвой был задействован весь арсенал дипломатических средств [40].

Несмотря на то что кризис был урегулирован, в декабре 1998 г. американская и английская авиация без видимых причин подвергли бомбардировке ирак­скую территорию. Попытки Москвы не допустить проведения операции, а затем добиться её свёртыва­ния, на этот раз успехом не увенчались. Не помогли, в том числе, и телефонные разговоры Е. М. Примакова с вице-президентом США А. Гором и И. С. Иванова с М. Олбрайт. Россия жёстко отреагировала на про­исшедшее:

· послы РФ в Вашингтоне и Лондоне были отоз­ваны в Москву для консультаций;

· российские представители не поехали на за­седание Совета постоянного сотрудничества Россия - НАТО;

· Государственная дума отложила запланирован­ную на 25 декабря ратификацию Договора между СССР и США об ограничении стратегических наступательных вооружений — ОСВ-2.

Относительно причин принятия Вашингтоном решения об ударе по Ираку в российской мемуарной и научной литературе высказываются различные точ­ки зрения. По мнению автора, такой шаг был, в пер­вую очередь, обусловлен стремлением Б. Клинтона укрепить внутри страны свой авторитет, пошатнув­шийся в связи с «делом М. Левински». В дипломати­ческом корпусе в Москве американскую операцию, носившую кодовое название «Лисица в пустыне», именовали не иначе как «Моника в пустыне».

В целом же, таким образом, российская диплома­тия, действуя в крайне непростых условиях, смогла на шесть лет оттянуть вторжение американцев в Ирак. Усилия Москвы в немалой степени способствовали и тому, что СБ, несмотря на давление американцев, ре­гулярно продлевал гуманитарную программу «Нефть в обмен на продовольствие». С другой стороны, про­водилась целенаправленная работа с иракской сто­роной, которую побуждали к занятию реалистичной позиции и поиску взаимоприемлемых компромиссов с США. Однако С. Хусейн и в данном случае не сумел воспользоваться предоставленной ему отсрочкой и найти выход из создавшейся ситуации [41].

В 2003 г. Россия совместно с Францией и Германи­ей пыталась убедить США не вторгаться в Ирак. Они обращали внимание американцев на то, что иракские оружие массового поражения и ракеты уничтожены под контролем Спецкомиссии и что Соединённые Штаты не вправе развязывать войну без санкции СБ. Предупреждали американцев и о том, что они завязнут в Ираке на годы. Однако США, ставшие единственной супердержавой и упоённые собственным могущест­вом, этим советам не вняли. В результате ОМУ в Ира­ке так и не было обнаружено, а американской армии пришлось вести длительную войну против иракского сопротивления и боевиков «Аль-Каиды».

«Ирак, — констатировали тогда официальные российские представители, — превращается в очаг международного терроризма, в то время как до войны на территории Ирака не было террористов, и ирак­цы не поддерживали контактов с международными террористическими организациями; главная причи­на нынешнего кризиса — односторонние действия Соединённых Штатов, Британии и некоторых других государств, которые вторглись в Ирак без санкции Совета Безопасности, а, возможно, и без правильной оценки ситуации в Ираке» [42]. И все же, несмотря на все возникшие осложнения, американцам удалось:

· привести к власти ориентирующийся на Вашин­гтон режим;

· снять потенциальную угрозу со стороны Ирака Израилю;

· обеспечить себе привилегированные позиции в иракской нефтедобыче и нефтяной отрасли в целом.

Оккупация Ирака существенно ограничила воз­можности России оказывать воздействие на развитие ситуации в этой стране. Это не означало, однако, что Москва самоустранилась от происходившего и не пыталась содействовать поиску путей урегулирова­ния проблемы. В основу российского подхода были положены два основных принципа:

· достижение в Ираке национального согласия и налаживание в этих целях внутрииракского диалога с участием всех сил, отвергающих тер­роризм как метод решения политических про­блем;

· определение чётких временных рамок присутс­твия в Ираке многонациональных сил [43]. «Вы­работка графика вывода многонациональных сил из Ирака, — подчеркнул в своём выступле­нии на заседании Совета Безопасности в июне 2008 г. постоянный представитель Российской Федерации при ООН В. И. Чуркин, — не только позволила бы снизить напряжённость в стране. Она стала бы важным стимулом к активизации усилий по достижению национального прими­рения и согласия» [44].

Одновременно российская сторона выступала за подключение к поискам путей решения иракских проблем международного сообщества. Вскоре пос­ле оккупации Ирака она выдвинула предложение о проведении встречи представителей региональных и внерегиональных стран, включая соседей Ирака и государства - члены Совета Безопасности, с предста­вителями основных иракских политических группировок [45]. Вашингтон, стремившийся единолично вершить иракские дела, отнёсся к этому предложению весьма настороженно. В мае 2007 г. международная встреча была всё же созвана в Шарм аш-Шейхе, од­нако в центре её внимания оказались вопросы не политического урегулирования, а международных усилий по восстановлению Ирака. Россия продолжа­ла, тем не менее, настаивать на вовлечении в иракские дела соседних с этой страной государств, без чего, как отметил, выступая 19 июня 2009 г. в СБ В. И. Чуркин, «добиться возрождения и стабильности Ирака будет необычайно сложно». Целесообразность продвиже­ния данного тезиса в условиях, когда ситуация изме­нилась и в Ираке начал набирать обороты процесс политической стабилизации, представляется небес­спорной. В последующем, впрочем, Москва перестала акцентировать эту идею.

Российская сторона оказала дипломатическую поддержку Багдаду в связи с проходившими в 2008 г. иракско-американскими переговорами о статусе американских войск. Министр иностранных дел РФ С. В. Лавров резко осудил тогда попытки Вашингтона «выкручивать иракскому руководству руки, чтобы заставить его подписать такое соглашение, которое, по сути, игнорировало бы законные требования Ирака обеспечить юрисдикцию над иностранными войсками, находящимися в стране» [46].

Иракцам, в конце концов, удалось добиться такого соглашения, которое отвечало, пусть и не в полной мере, их интересам. В Москве на это отреаги­ровали позитивно. Президент России Д. А. Медведев и председатель Правительства Российской Федера­ции В. В. Путин отметили в ходе переговоров с пре­мьер-министром Ирака Нури аль-Малики в Москве в апреле 2009 г. важность заключения указанного соглашения. Российские руководители отметили, что указанное соглашение предусматривало вывод в перспективе иностранных войск и одновременно создавало возможность перехода к Багдаду контроля над собственной безопасностью [47].

В Москве сначала довольно сдержанно реаги­ровали на усилия американцев создать в Ираке но­вую политическую систему, выжидая прояснения обстановки. Вместе с тем, по мере формирования жизнеспособных органов государственной власти и снижения уровня насилия позиция России ста­новилась более определённой. Российская сторона должным образом оценила:

· наращивание потенциала иракских силовых структур;

· проведение парламентских выборов;

· формирование победившими политическими силами нового правительства страны;

· заключение Ираком соглашения с США об ос­новах взаимоотношений [48].

В Москве позитивно отреагировали на проведе­ние в Ираке в марте 2010 г. парламентских выборов. Официальный представитель МИД РФ А. А. Несте-ренко с удовлетворением констатировал, что в них «впервые после американского вторжения в Ирак приняли участие представители всех политических сил и этноконфессиональных общин страны. Это даёт возможность, считает российский дипломат, — про­должить реальный политический процесс, столь не­обходимый для достижения национального согласия в Ираке, укрепления его независимости, реализации права иракцев самостоятельно распоряжаться собс­твенной судьбой и природными ресурсами»[49].

Относительная стабилизация внутриполити­ческой обстановки и усиление контроля иракского руководства над ситуацией в стране порождали в Баг­даде желание обрести свободу действий и дистанци­роваться от США. В этой связи там начало набирать силу стремление несколько сблизиться с Россией с тем, чтобы придать внешней политике Ирака более сбалансированный характер. В данном контексте зна­ковым событием стал визит в Москву в апреле 2009 г. Н. аль-Малики. В принятом по его итогам совместном коммюнике подчёркивалась, в частности, привер­женность обеих стран новому мировому порядку, основанному на строгом соблюдении Устава ООН и принятых ею резолюций и общепризнанных принци­пах международной законности. Стороны условились наращивать сотрудничество в целях установления такого порядка. Россия подтвердила поддержку ею независимости, суверенитета и территориальной целостности Ирака [50].

Что касается торгово-экономических связей, то в 1997 г. «ЛУКОЙЛ» заключила с Министерством нефти и газа Ирака соглашение о разработке месторожде­ния нефти Западная Курна-2, доказанные запасы ко­торого составляют 2 млрд. баррелей. Его реализация была, однако, отложена в связи с действовавшим тогда в отношении Ирака режимом международных санкций, а после вторжения в эту страну коалици­онных войск соглашение было расторгнуто. Тем не менее, компания не отказалась от попыток вернуться в Ирак. Для этого она избрала тактику создания в отношениях с иракцами атмосферы, благоприятству­ющей возобновлению экономических связей. В 2004 г. «ЛУКОЙЛ» подписала с иракским Министерством нефти Меморандум о взаимопонимании и сотруд­ничестве, в соответствии с которым она поставила в Ирак строительную технику и автомобили скорой помощи. В учебных центрах и на предприятиях ком­пании прошло стажировку несколько сотен иракских нефтяников. Её специалисты осуществляли обра­ботку сейсмических данных и оценку нефтегазовых пластов, разрабатывали технологические схемы и конструировали геологические модели нескольких иракских месторождений.

В феврале 2008 г. министр финансов РФ А. Кудрин объявил о списании Россией 65% государственного долга (т.е. 12 млрд. долл.) в обмен на предоставление возможности осуществлять инвестиции в иракскую экономику. Активное участие в этих усилиях приняло Министерство иностранных дел РФ. «Мы, — под­черкивал С. В. Лавров, — работаем с иракским руко­водством, чтобы достигнутые ранее договорённости, тем более подписанные контракты, уважались»[51]. В 2008 г. Багдад посетили заместитель мининдел РФ A. В. Салтанов и президент «ЛУКОЙЛ» В. Аликперов. А. В. Салтанов передал Н. аль-Малики послание B. В. Путина, в котором подтверждалась готовность к развитию взаимовыгодных отношений с Ираком [52]. В результате была достигнута договорённость о создании иракцами совместной с «ЛУКОЙЛ» рабочей группы по актуализации контракта на Западную Курну и об участии «ЛУКОЙЛ Оверсиз» в будущих тендерах по новым проектам. В сентябре 2009 г. Багдад посетил министр энергетики России Н. Шматько, который вел переговоры с Н. аль-Малики о строительстве российскими компаниями двух газопроводов и о модернизации электростанций Юсефийя и Дибис [53].

Созданию климата, благоприятствующего восстановлению экономического сотрудничества с Ираком, способствовала и эволюция подходов Москвы к происходящему в этой стране. Избран­ная тактика принесла свои результаты. 12 декабря 2009 г. министр нефти Ирака Хусейн аш-Шахристани объявил, что «ЛУКОЙЛ» выиграла контракт на разработку месторождения Западная Курна-2, которое будет осваиваться этой компанией совместно с её партнёром «Статойл». Компании предложили за каждый добытый баррель 1,15 долл. Предполагаемые объемы добычи составят 1,8 млн. баррелей в сутки. «ЛУКОЙЛ» и «Статойл» победили в тендере консорциум «Петронас», в который входят британс­кая «Бритиш Петролеум», «Китайская национальная нефтяная корпорация» и французская «Тоталь».

Отдельной темой являются связи России с иракским Курдистаном. Москва подходит к данной проблеме осторожно, ограничившись на данный мо­мент открытием Генерального консульства в Эрбиле, созданием при Торгово-промышленной палате Рос­сийско-курдского делового совета и началом передач на курдском языке на радиоканале «Голос России». В данном случае речь идет о мерах, не выходящими за рамки обычной практики отношений с теми или иными автономными образованиями в составе зару­бежных государств. Подобная позиция представля­ется совершенно обоснованной, поскольку подъём уровня российско-курдских контактов мог бы быть крайне негативно воспринят иракцами, а также и турками, которые, скорее всего, усмотрели бы в этом поощрение у курдов сепаратистских настроений.

В целом, в непростой для Москвы ситуации, сложившейся после ввода МНС в Ирак, российская дипломатия действовала достаточно умело, тщатель­но просчитывая свои шаги, в том числе и по времени их осуществления. В результате удалось избежать как забегания вперёд, так и отставания от развития ситуации.

В дальнейшем события в Ираке могут, как пред­ставляется, развиваться по одному из трёх сценариев, каждый из которых не является для нас полностью благоприятным.

Первый из них — вывод американских войск, победа «Аль-Каиды» и превращение страны в новый «Исламский эмират Афганистан», то есть в государс­тво, находящееся под контролем экстремистов и яв­ляющееся рассадником международного терроризма. Такой исход конфликта почти неизбежно повлёк бы за собою вспышки джихада в целом ряде регионов, в том числе на Северном Кавказе. Подобный сценарий представляется, впрочем, маловероятным в условиях, когда перевес на поле боя всё более склоняется на сторону МНС и иракской армии.

Не исключён полностью и такой вариант, как попытка составляющих большинство населения страны шиитов навязать своё господство и устано­вить в Ираке после ухода американцев республику хомейнистского образца. Подобная попытка почти неизбежно приведёт к серьёзной дестабилизации об­становки, возникновению угрозы раскола страны на три анклава и вмешательству в её дела соседних государств. Всё это негативно скажется на ситуации в регионе в целом и сыграет на руку действующим там террористическим группировкам.

В соответствии с третьим, и, видимо, наибо­лее реальным, сценарием американцам и иракс­кому правительству удастся в течение нескольких лет подавить сопротивление и добиться — пусть относительной, — нормализации обстановки. В стране укоренится «фасадная демократия», в рамках которой будет произведён раздел власти и сфер вли­яния в экономике между различными этноконфессиональными группами. Это позволило бы Вашингтону объявить о победе. Не исключено, что почти неиз­бежное в таких случаях головокружение от успехов подтолкнёт американцев к выводу об эффективнос­ти политики превентивных войн, оправдываемых борьбой за освобождение народов от диктаторских режимов и установление демократии. Насколько далеко они могут в таком случае зайти, предугадать невозможно, но поневоле приходит на ум вопрос, было ли просто очередной нелепостью президента Дж. Буша его высказывание на саммите «Большой восьмёрки» в Санкт-Петербурге, что в России следует «внедрять такую же демократию, как в Ираке» [54]? Так или иначе, следование американцами подобной ли­нии приведёт к воцарению в мире закона джунглей.

С другой стороны, надо быть готовым к тому, что поражение террористов в Ираке повлечёт за собою их перебазирование в другие регионы, в том числе на Северный Кавказ.

Примечания:

[1] Мелкумян Е. С. ССАГПЗ в глобальных и региональных процессах. М., 1999,с. 109.

[2] The Middle East and North Africa. L., 1986, p. 155.

[3] Ibidem.

[4] Giritli I. Dimensions of the Gulf Crisis. Istanbul, 1992, p.2.

[5] Белоногов А.М. На дипломатической авансцене. Записки Постоянного представителя СССР при ООН. М., 2009, с. 204–205.

[6] Приводится по: Там же, с. 196–197.

[7] Там же, с. 201.

[8] Егорин А.З. Кризис в Персидском заливе и его влияние на ближневосточную обстановку (стенограмма лекции). М., 1990, с.22.

[9] См.: Маю, 14.09.1990.

[10] Подобная позиция была выработана при активном участии Министерства иностранных дел СССР. Встречающиеся в зарубежной и российской литературе утверждения, будто специалисты-ближневосточники выдвигали возражения против такого подхода и Э.А.Шеварнадзе пришлось даже «месяцами сражаться с арабистами своего Министерства» (Baker J. Politics of Diplomacy. N.Y., 1995, p. 15, 285, 310; Очерки истории Министерства иностранных дел Росси, т. II. М., 2002, с. 498–499), не соответствуют действительности. В своих мемуарах А.М.Белоногов, характеризуя подобные утверждения как «чушь несусветную», отмечает, что «между Шеварнадзе, мною как его заместителем, отвечающим за арабское направление, и сотрудниками Управления стран Ближнего Востока и Северной Африки МИДа, где трудились арабисты, не было расхождений в том, какая у Советская Союза должна быть политика по отношению к кувейтскому кризису и Багдаду как его виновнику» (Белоногов А.М. МИД. Кремль. Кувейтский кризис. М., 2001, с. 117–118). В свою очередь у автора, работавшего в то время в Постпредстве СССР при ООН и занимавшегося СБ, никогда не складывалось из контактов с УБВСА впечатления, будто там не одобряют проводившуюся на ирако-кувейтском направлении линию.

[11] Правда, 03.08.1990.

[12] Вестник МИД СССР, № 16, 1990, с. 16.

[13] См.: Белоногов А.М. МИД. Кремль. Кувейтский кризис. М., 2001, с.36.

[14] Вестник МИД СССР, № 16, 1990, с. 18.

[15] Подробнее см.: Мелкумян Е.С. ССАГПЗ в глобальных и региональных процессах, с.111.

[16] Вестник МИД СССР, № 19, 1990, с. 7.

[17] Мелкумян Е.С. ССАГПЗ в глобальных и региональных процессах, с. 112.

[18] Там же.

[19] Примаков Е.М. Годы в большой политике. М., 1999, с. 308.

[20] Giritli I. Dimensions of the Gulf Crisis, p.8–9.

[21] Нафиа Ибрагим. Аль-Фитна аль-кубра. Асыфа Аль-Халидж. Аль-Кахира, 1992, с. 260.

[22] Примечательно, что позже и сам Э. А. Шеварнадзе пришёл к выводу, что «поездки специальных эмиссаров в Багдад для уго- воров С.Хусейна объективно приносили вред, ибо они укрепляли в иракском руководстве иллюзию относительно каких-то вариантов, при которых Ирак мог, так или иначе, получить выгоду от своей агрессии» (Шеварнадзе Э. А. Мой выбор. В защиту демократии и свободы. М., 1991, с. 182).

[23] Нафс аль-масдар, с. 261.

[24] В воспоминаниях советских дипломатов резолюция 678 оценивается неоднозначно. Так, по оценке Г. М. Корниенко, потребовалось всё дипломатическое искусство, чтоб «сделать резолюцию такой, которая, с одной стороны, служила бы серьёзным дополнительным средством давления на Ирак, а с другой — не канализировала бы все усилия в военную плоскость, не делала бы применение вооружённых сил неизбежным» (КорниенкоГ. М. Холодная война. Свидетельство её участника. М., 1995, с. 271). В то же время А. Л. Адамишин считает, что «знаменитая резолюция № 678 фактически давала полный простор действий американцам… Это была, я думаю, очень серьёзная ошибка нашей дипломатии» (Очерки истории Министерства иностранных дел России, т. II, с. 500). С точки зрения автора, резолюция открывала путь как для применению силы, так и для выхода на политическое решение в случае, если бы Багдад изменил свою позицию. Её формулировки представляли максимум, которого возможно было добиться в сложившихся условиях. Нельзя не учитывать, что «ветирование» проекта не предотвратило бы удара американцев и их союзников по Ираку и при этом негативно сказалось бы на наших отношениях с США, Западной Европой и поддерживавшими Вашингтон ведущими арабскими странами и к тому же подорвало только-только наладившееся взаимодействие в рамках СБ и ООН в целом. К аналогичному результату привело бы. и если бы мы воздержались при голосовании.

[25] Белоногов А. М. МИД. Кремль. Кувейтский кризис, с. 204.

[26] Сафрончук В. С. Дипломатическая история «Бури в пустыне». // Международная жизнь, № 11–12, 1996, с. 127.

[27] Горбачёв М. С. Жизнь и реформы, кн. 2. М., 1995, с. 244.

[28] Примаков Е. М. Годы в большой политике, с. 308–309.

[29] Нафиа И. Аль-Фитна аль-кубра…, с. 255.

[30] Нафс ал-масдар, с. 266.

[31] Подробнее см.: Белоногов А.М. МИД. Кремль. Кувейтский кризис, с. 343–344.

[32] В результате непрерывнх ударов с воздуха иракская армия лишились 40% боевой мощи, оказалась уничтоженной система управления войсками, был подорван моральный дух солдат и офицеров. (См.: Нафиа И. Аль-Фитна аль-кубра. Асыфа Аль-Халидж. Аль-Кахира, 1992, с. 284).

[33] Вестник МИД СССР, № 5, 1991, с. 15.

[34] Очерки истории Министерства иностранных дел России, т. II, с. 501.

[35] Там же.

[36] Там же.

[37] Там же.

[38] Нафиа И. Аль-Фитна аль-кубра…, с. 258.

[39] Мелкумян Е. С. ССАГПЗ в глобальных и региональных процессах, с. 114.

[40] Примаков Е. М. Годы в большой политике, с. 330.

[41] По свидетельству арабских дипломатов, встречавшихся с С. Хусейном незадолго до американского вторжения, в его настрое преобладал фатализм, он заявлял в беседах с ними, что всё в руках бога, всё предопределено и сделать ничего невозможно.

[42] Интервью посла РФ в Тунисе А. Б. Подцероба журналу «Аль-Хакаик». // Аль-Хакаик, 26–30.06.2004, с.11.

[43] См.: www.mid.ru, 15.01.2007.

[44] Там же, 17.06.2008.

[45] Аль-Хакаик, 26–30.06.2004, с. 11.

[46] Российская газета, 24.10.2008.

[47] http//news.xinhuanet.com/english/2009–04/11/content_11166598.htm

[48] Интервью А. В. Салтанова радиостанции «Голос России», 19.11.2009…

[49] Вести, 08.03.2010. — на: http://www.rosbalt.ru/2010/03/08/718485.html

[50] http//news.xinhuanet.com/english/2009–04/11/content_11166598.htm

[51] Возвращение. Западная Курна-2: Дубль «два». // Евразия, май 2008, с. 66.

[52] Там же.

[53] http://fr.rian.ru/business/20090909/123038026.html

[54] Там же, с.306–307.

«Вестник МГИМО», №5(14), 2010

Читайте также на нашем сайте:

«Внешнеполитические приоритеты новой России» Леонтий Бызов

«Что за красной линией? Россия, опираясь на свою культуру, должна нанести на внешнеполитическом поле собственную разметку» Светлана Лурье

«Россия и исламский мир – тенденции изменения демографического и политического веса» Вячеслав Белокреницкий

«Внешняя политика России: от частных интересов к общенациональной платформе» Михаил Демурин

«Исламский мир: геополитическое и цивилизационное соперничество» Наталия Нарочницкая


Опубликовано на портале 11/02/2011



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика