Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

О формировании образа России в Германии накануне Великой Отечественной войны

Версия для печати

Избранное в Рунете

С.Медведев

О формировании образа России в Германии накануне Великой Отечественной войны


Медведев С.А. - аспирант кафедры новой и новейшей истории Воронежского государственного университета.


О формировании образа России в Германии накануне Великой Отечественной войны

Одной из актуальных тем современной исторической науки является проблема понимания «Другого» — иных народов, социальных групп, государств. В статье предпринимается попытка проанализировать истоки образа России и русских в нацистской Германии накануне Великой Отечественной войны.

Одной из актуальных тем современной исто­рической науки является проблема понимания «Другого» — иных народов, социальных групп, государств. В статье предпринимается попыт­ка проанализировать истоки образа России и русских в нацистской Германии накануне Великой Отечественной войны. При исследо­вании этой непростой проблемы необходимо в первую очередь рассматривать представления немцев, сложившиеся в результате сложного взаимодействия трех основных составляющих. Во-первых, это традиционный образ Россий­ского государства и общества, сложившийся в Германии еще в XVII—XIX вв. Во-вторых, это возникновение мифа о «рабоче-крестьян­ском рае» в Советской России, сформирова­вшегося в Веймарской республике в среде гер­манского пролетариата после Октябрьской ре­волюции под влиянием коммунистической пропаганды. В-третьих, это чисто негативный образ СССР и русского народа как вечного непримиримого врага немцев, как постоянной угрозы европейской культуре, активно куль­тивируемый в официальной нацистской про­паганде 1930-х гг. В это время к традицион­ному для немцев представлению о России как о бескрайней стране с богатыми природными ресурсами гебельсовская пропаганда добавила миф о «еврейско-большевистском правитель­стве» и русских как о «людях низшего сорта» (Untermenschen).

Образ России и русских в обыденных представлениях немцев

Первые устойчивые представления о Рос­сии и русских возникают в германском обще­стве еще в XVI—XVII вв. в связи с публика­циями иностранцев об их путешествиях в Московию, в первую очередь Сигизмунда Гербертштейна, но в особенности «Описания мос­ковского и персидского странствий» Адама Олеария. Они создали образ России как «се­верной державы», сохранявшийся в своих основных чертах вплоть до начала XIX в. [1, S. 27]. В то время повествования дипломатов и путешественников фактически являлись основными источниками, формировавшими общественное мнение. Уже тогда в нем яв­ственно обозначились определенные стереоти­пы и предубеждения о других странах и на­циях, в первую очередь в отношении России. Германские путешественники отмечали пре­восходство «своей» европейской культуры и образованности над «дикостью москвитян», отличительными чертами которой считались насилие, варварство, закрытость. Появились первые сочинения, где прямо говорилось о «русской угрозе» для Европы [2, S. 323]. Впоследствии стереотипный образ русского человека в Германии еще долгие годы ассоци­ировался с Иваном Грозным, а также с жес­токостью, наивностью и лестью, приписыва­емым русским как народу [3, S. 6]. Среди наиболее ходовых атрибутов образа России, распространившихся в германском обществе в XVII—XVIII вв., можно выделить «дикость», «варварство», «холод», «образ медведя», кото­рые в представлениях многих немцев дожили до наших дней.

Эпоха так называемой европеизации России в XVIII в. едва ли смогла кардинально изме­нить ее образ в немецком обществе. Петр I изображается германскими историками и пи­сателями эпохи Просвещения великим рефор­матором, «европейским организатором и ци­вилизатором», но в то же время он прослыл как «ужасный варвар», «повелитель кнута» и «палач». Немцы признавали огромные рефор­маторские заслуги первого российского импе­ратора, однако считали, что в целом «восточ­ный сосед лишь незначительно отдалился от азиатской сущности» [4, S. 9—41]. Все же необходимо подчеркнуть, что после петров­ских реформ в германском политическом лек­сиконе названия «Московия» и «москвитя­нин» постепенно вытесняются «Россией» и «русскими».

В XVIII—XIX вв. набирающие популяр­ность многочисленные германские газеты и журналы, которые все больше внимания уде­ляли «русскому вопросу», становятся важ­нейшим средством влияния на консервацию и трансформацию образов России в Герма­нии. Наряду с ними публикации трудов фи­лософов, поэтов и писателей оказывают зна­чительное воздействие на укрепление старых стереотипов и появление новых образов Рос­сии в германском обществе. Надо признать, что в первой половине XIX в. представления немцев о славянских народах в целом и о русских в частности остаются практически без изменений, хотя начинают появляться отдельные положительные отзывы. Благодаря Ф. Руссо и его современникам в Европе воз­никает новый образ «миролюбивых и госте­приимных славян» [5, S. 23]. В то же время эпоха правления русских императриц изобра­жается «ужасами азиатского варварства сме­шанными с рафинированной наглостью евро­пейской кабинетной политики».

До начала XIX в. существовало отношение к России как к «северной державе», которое укрепилось с момента основания Санкт-Пе­тербурга и придания ему статуса столичного европейского города. Продвижение русской армии во время заграничных походов 1813— 1814 гг. иногда стереотипно комментирова­лось как «нашествие варваров с севера», хотя для немцев оно имело освободительный характер [6, S. 122]. И. В. Гёте описывает поведение русских в 1813 г. во время «бит­вы народов» под Лейпцигом, характеризуя солдат Российской империи далеко не всегда с положительной стороны не без влияния тех национальных стереотипов, которые бытова­ли среди немцев [2, S. 326]. Хорошо извест­но, что классики материалистического пони­мания истории, К. Маркс и Ф. Энгельс, так­же весьма негативно относились не только к России, но и русскому народу. В силу своих политических взглядов они часто писали о «русской угрозе», «жадных русских» и т.п. [7, S. 327].

По нашим наблюдениям, число русофобов в немецком обществе XIX в. постепенно уве­личивалось. Поначалу они являлись предста­вителями либеральных кругов, а затем все больше сторонников левых взглядов перени­мали антирусские идеи. После Венского кон­гресса Россия постепенно теряет облик «се­верной державы», на смену которому прихо­дит новое понятие «Восточная Европа». В последующие десятилетия Россия все чаще стала изображаться в образе «восточного» или «азиатского» государства, часто сопостав­лялась с Османской империей со всеми ха­рактерными для «восточной деспотии» при­знаками. Появился новый штамп «азиатская Россия», который окончательно закрепился во второй половине XIX в. [8, S. 197]. Это­му, безусловно, способствовали ее среднеази­атские завоевания и присоединение земель за Каспием.

Восприятие Российской империи в Герма­нии накануне и после ее объединения было во многом опосредовано «польским вопросом». Кроме того, на распространение антагонистического образа России оказали непосредствен­ное влияние откровенно националистические представления так называемых «балтийских немцев» из Эстонии, Литвы и Курляндии. Россия стала изображаться в облике «угнета­теля национальных меньшинств» [9, S. 36— 38]. Следует обратить внимание на то, что именно в их сочинениях впервые возникает выражение «варварский недочеловек» — barbarischer Untermensch [10, S. 206—224], которое позже нашло широкое применение в нацистской пропаганде. Известно, что даже германские социалисты видели в лице России «угрозу с Востока», «оплот реакции», а рус­ских задолго до А. Блока образно называли «современными гуннами» [11, S. 29].

В начале XX в. среди немцев все чаще можно было слышать весьма расхожие идеи националистического толка, распространявшие­ся прежде всего из научно-популярной лите­ратуры. Окончательно утвердился стереотип: «Русские — это славяне, они принадлежат, как и германцы, к великой индогерманской семье народов. Но в процессе колонизации России они сильно перемешались с финнами и татарами, поэтому русская раса не смогла достигнуть такого успеха, как германская или английская» [2, S. 325].

Трансформация образа России шла под прямым воздействием политических интересов Германии. Начал целенаправленно формиро­ваться внешнеполитический образ «восточно­го соседа» как врага. Он постепенно проникал в общественное сознание немцев. Накануне Первой мировой войны в Германии сформиро­вались две основные политические линии в отношении России и русских, имевшие своих приверженцев как среди консерваторов, так и либералов. В консервативных кругах Герма­нии было достаточно русофилов, которые на­ходили положительные черты в российском монархическом строе, а также ценили рус­скую культуру, искусство и литературу. Русо­фобия была больше отличительной чертой сторонников либеральных, социалистических сил. Следует подчеркнуть, что образ России к этому времени был неразрывно связан с обра­зом Восточной Европы, а под словом «рус­ский» часто подразумевали также поляков и евреев.

В годы Первой мировой войны резко обо­стряются национальные противоречия и ук­репляется образ врага. Настроения в немец­ком обществе ярко характеризует популярное в народе выражение, которое можно было часто услышать на улицах Берлина и Вены: «Jeder SchuB — ein RuB, jeder Tritt — ein Brit, jeder StoB — ein Fronzos», т.е. «каждый выстрел — один русский, каждый шаг — один британец, каждый удар — один фран­цуз» [2, S. 125].

Отношение к новой России в Веймарской республике

Октябрьская революция 1917 г., курс большевиков на установление социалисти­ческого строя в Советской России, пропаган­да атеизма в советском обществе сильно ук­репили опасения многих немцев по поводу «восточного соседа». После Первой мировой войны образ России в Германии начинает приобретать более четкие политические очер­тания. С одной стороны, она традиционно изображалась могущественной державой, с мнением которой необходимо было считать­ся, с другой — победа Красной армии в Гражданской войне означала «мировую боль­шевистскую угрозу». В 1920-е гг. Россия все чаще отождествляется с Советским Со­юзом и процессами, происходившими в нем, а именно с отрицанием религии, «свободо­мыслием и безбожием». В Германии как свое­образный противовес большевизму культиви­ровался образ немца, ориентированного на христианство и отечество.

Между тем в послевоенном немецком об­ществе активно идет процесс формирования нового образа России. Современный немец­кий историк Георг фон Раух передает впе­чатления многих немцев времен Веймарской республики о Советской России при помощи двух понятий: «угроза» и «воодушевление» [7, S. 322—325]. Образ «новой России» на­чинает наполняться новым социалистичес­ким содержанием. Его распространению в немалой степени способствовали не только усилия большевистской пропаганды, особен­но после создания III Интернационала, но и вернувшиеся из русского плена германские военнослужащие. Так, необычайной попу­лярностью пользовались мемуары бывшего немецкого офицера Е. Двинглерса о пребы­вании в России в статусе военнопленного, его участии в Гражданской войне на сторо­не белой армии [12, 13].

В Веймарской республике новый образ Со­ветского государства распространяется, преж­де всего, благодаря рабочему и социалистичес­кому движению в Германии. Большинство его представителей с восторгом воспринимали стре­мительное продвижение России по новому социалистическому пути. Пропаганду таких представлений вело «Общество друзей новой России», образованное в Берлине в 1923 г. [13, S. 183—201]. Следует отметить, что его основными представителями была левая ин­теллигенция, а не коммунисты. В 1928 г. был организован «Союз друзей Советского Союза», который по замыслу его создателей должен был выступить в роли своеобразного посред­ника между ВКП(б) и немецкой обществен­ностью.

Новое отношение к России наблюдается в это время не только в среде левых. Среди широких кругов германской интеллигенции, глубоко травмированной Версальским мир­ным договором, распространяется идея о бли­зости судеб немцев и русских как «молодых народах», противостоящих старой англо-фран­цузской Европе [15, S. 23—26]. Такие пред­ставления широко распространились в гер­манском обществе не в последнюю очередь благодаря журналу «Дело» (die Tat). В Вей­марской республике, а затем и в Третьем рейхе до (1939 г.) он оставался едва ли не главным изданием, формирующим широкое общественное мнение.

На трансформацию образа России в поли­тических кругах Германии немалое влияние оказало подписание в 1922 г. Раппальского договора. Германия стала первым государ­ством, официально признавшим Советский Союз и установившим с ним дипломатические отношения. Однако следует признать, что об­раз новой Советской России в эпоху Веймар­ской республики не отодвинул в тень, а лишь несколько изменил традиционные стереотипы. Новые политические клише «красный царь», «большевизм как замещение православия», «принудительная система Троцкого, Ленина и Сталина в роли замены "царскому кнуту"», «сталинский поворот к советскому патриотиз­му» являлись для многих немцев символичес­кими образами возрождения все той же ста­рой России. Изменение отношения консерва­тивных кругов к новой России, в рядах кото­рых до 1917 г. насчитывалось немало русофи­лов, было связано, прежде всего, с неприня­тием большевизма и социалистических идей. В то же время в германском обществе актив­но распространился миф о «рабоче-крестьян­ском рае», который получил свою популяр­ность благодаря воодушевленным участни­кам рабочего движения и сторонникам левых идей.

Советское государство в нацистской пропаганде в годы Третьего рейха

В 20-е гг. в партийных кругах НСДАП образ России еще не олицетворялся с «миро­вой угрозой», а среди национал-социалистов достаточно популярным было отождествление русского большевизма с национальным соци­ализмом. К числу «симпатизирующих» отно­сились Г. Штрассер и Й. Геббельс, которые заявляли об отсутствии опасности для Герма­нии с восточной стороны, и что Россия, как никакое другое государство, может стать со­юзником Германии в общем деле построения социализма. Надо сказать, что позиции Гит­лера в этом вопросе кардинально отличались от подхода своих товарищей из левого кры­ла партии. Уже на заседании НСДАП во вре­мя так называемого «краха левых» в начале 1926 г. он заявил, что «немецко-русский союз приведет Германию к самоубийству», а вместо политики совместных действий Герма­нии и России необходимо разрабатывать по­литику порабощения Восточной Европы [16,

S. 265].

С приходом Гитлера к власти в нацист­ской идеологии и политике происходит окон­чательное отдаление политики Германии от России и большевизма. Уже в «Майн Кампф» Гитлера было сформулировано основное на­правление политики в отношении славянских народов и русских [17, S. 10]. Гитлер четко озвучил эти планы в торжественной речи под названием «Жизненное пространство на Вос­токе и беспощадная германизация», которую он произнес во время вступления в долж­ность рейхсканцлера Германии 3 февраля 1933 г. На развитие антирусских, антисла­вянских и антибольшевистских идей Гитлера оказали мощное влияние взгляды А. Розен-берга, который являлся одним из основных идеологов НСДАП, главным редактором ру­пора нацистов «Volkischer Beobachter». В его публикациях прослеживался причудливый сплав из идей старой прибалтийской русофо­бии, с одной стороны, и оголтелого антисе­митизма — с другой, основанный на матери­алах сфальсифицированного «Протокола сио­нистских мудрецов» [18, S. 51—74]. Такая смесь антибольшевизма с антисемитизмом являлась своеобразной теоретической базой для воплощения далеко идущих планов Гит­лера по расширению «жизненного простран­ства» и установлению мирового лидерства Германии. Страх перед «азиатскими полчи­щами», Россией, с одной стороны, и чувство расового превосходства — с другой, скоро по­родили крайне негативный образ России не только в политических кругах Германии, но и в ее обществе. В нацистских представлениях о России и русских отчетливо просматривается надменный и заносчивый образ самих себя, т.е. немцев, а также их ограниченные расист­ские и шовинистские представления об окру­жающем мире. Поэтому неудивительно, что после прихода нацистов к власти в германском обществе на­ряду с антисемитской позицией формируются радикальные антирусские, антиславянские и антибольшевистские убеждения. Надо напом­нить, что образ русских в Третьем рейхе был тесно связан с таким понятием, как «еврей-ско-большевистский враг», который сопровож­дался эпитетами «неполноценный», «дикий» или просто «недочеловек». Основная задача нацистской пропаганды, направленной против Советского Союза, преследовала цель создания устойчивого образа врага в сознании немец­ких граждан. Такая политика имела за собой далеко идущие планы по радикальному сокра­щению славянского и полного уничтожения еврейского населения. Следует признать, что образы Советской России ближе к концу 30-х гг. усугублялись сообщениями о реаль­ных преследованиях граждан в СССР по по­литическим и религиозным мотивам, прину­дительной коллективизации крестьян, массо­вым репрессиям [19, S. 24—25].

В сентябре 1935 г. на съезде НСДАП Геб­бельс впервые публично заявил о «мировой миссии Германии против большевизма». Спу­стя два года министерство юстиции в пропа­гандистских целях опубликовало так называ­емое «главное руководство», в котором дава­лась краткая характеристика нацистской по­литике в отношении СССР и содержались ос­новные представления немецкого руководства о советской России:

«I. Борьба против мирового большевизма является генеральной линией немецкой поли­тики. Ее разъяснение — это основная задача национал-социалистической пропаганды. Пос­ле краха Германии в 1918 г. и до прихода к власти национал-социалистов коммунизм, уп­равляемый евреями, стал самым ожесточен­ным противником национал-социалистическо­го движения и возрождения немецкого наро­да... Задача пропаганды показать немецкому народу, что большевизм является его закля­тым врагом, и разъяснить всему миру, что он враг всех народов и наций и в связи с этим является врагом всего мира.

II. Сущность большевизма.

Большевизм придуман и управляется евре­ями. Это операция еврейской расы. Мировое еврейство пытается через дезорганизацию и пропаганду объединить отторгнутые и непол­ноценные элементы всех народов для того, чтобы при помощи них вести борьбу на унич­тожение всего положительного, против народ­ного духа, нации, религии, культуры, поряд­ка и цивилизации. Целью большевизма явля­ется достижение хаоса через мировую револю­цию и создание мирового государства под ев­рейским руководством по примеру Советского Союза» [20, S. 118—121].

Данное «руководство» и другие пропаган­дистские материалы массово распространялись через прессу, радио, кино и документальную кинохронику. Все это создавало густую ин­формационную сеть, которая должна была убедить германское общество в непримиримом отношении к большевизму, Советскому Союзу, русским.

Беседы о «большевистской угрозе» явля­лись основным средством для мобилизации антисоветского отношения в германском обще­стве. Так называемые «сообщения на основе фактов» (Tatsachenberichte) о гибели право­славной церкви, нищете, голоде были посто­янными темами радиопередач и газет, кото­рые к концу 30-х гг. либо принадлежали НСДАП, либо выпускались под строгим кон­тролем партии. Если до нападения на СССР пропагандистская война в прессе велась отно­сительно скрытно, то с 22 июня 1941 г. и на всем протяжении войны такие образы в отно­шении советского солдата как «чудовища» или «зверя» стали обыденными терминами в немецких публикациях. Нацистская агрессия изображалась как превентивная война или крестовый поход «объединенной молодой Ев­ропы» [21, S. 134—137].

Для формирования образа врага и распро­странения его в германском обществе исполь­зовались различные средства передачи ин­формации, в том числе радио и кино, кото­рое с 1933 г. находилось под контролем «Рейхскинокамер» (Reichskinokammer) — го­сударственного органа по управлению кино­производством. Одним из наиболее популяр­ных антибольшевистских фильмов являлся выход в свет «Фризеннот» (Friesennot), сня­тый в 1935 г., в котором главный герой, по­волжский немец, противопоставлялся де-монизированному советскому комиссару [22, S. 242—244]. Одновременно те же цели пре­следовала нацистская документальная кинохроника. Путем тенденциозного монтажа от­дельных, иногда правдивых, кадров о жизни в Советском Союзе немецкому зрителю пре­подносили визуальное изображение большеви­стского врага и доблестного немецкого героя, ведущего борьбу с ним. При этом для прини­жения образа русского человека на киноплен­ке часто были запечатлены люди с физичес­кими недостатками.

Формирование антагонистического образа России и русских имело далеко идущие пла­ны по оккупации нашей страны и использо­ванию ее ресурсов для развития Германии. Следует отметить, что образ русского «недоче­ловека» не означал, что Гитлер недооценивал Советское государство. Он даже не исключал нападения СССР на Германию. В его созна­нии причудливо сочетались опасения «еврей-ско-большевистской мировой угрозы», с одной стороны, и «русского колосса на глиняных ногах» — с другой. Эти два образа прослежи­ваются во всей нацистской политике и пропа­ганде по отношению к Советскому государ­ству. Застарелые предрассудки и явно скуд­ные знания о реальной России, идеологичес­кая ограниченность и политический прагма­тизм являлись основными характеристиками нацистского образа России и русских. Основ­ными средствами воздействия на формирова­ние таких представлений в обществе являлись убеждения немецких граждан в необходимос­ти использования богатых русских ресурсов для преодоления экономического кризиса, развития Германии и обогащения всех нем­цев. Так, во время своего выступления в Мюнхене в 1936 г. Гитлер сделал следующее заявление: «Когда Урал с его нескончаемыми полезными ископаемыми, Сибирь с ее богаты­ми лесами и Украина с бескрайними плодо­родными землями будут лежать под Германи­ей, то ни один немец не будет больше нуж­даться ни в чем» [23, S. 54].

Нацистская пропаганда, затронувшая прак­тически все сферы общественной жизни Гер­мании, не обошла стороной и немецкие шко­лы. Одними из важнейших направлений в образовании были изучение расовой теории, воспитание у немецкой молодежи жесткого «нордического» характера и стойкого «арий­ского» духа. В этом нацистскому государст­ву активно помогала организация «Гитлер-югенд», подчас игравшая ключевую роль в расовом воспитании нового поколения немцев [24, S. 31]. Ее основной целью являлось вос­питание подрастающего поколения, способного на агрессивное и бескомпромиссное решение «еврейского вопроса», а также проблемы «жизненного пространства» для германской нации. Для достижения поставленных задач негативный образ большевистской России иг­рал важнейшую роль. В немецких школах книги Гитлера и Розенберга являлись обяза­тельной литературой для чтения. На уроках в школе постоянно разоблачался «рабоче-крестьянский рай» через изображение совет­ских лагерей и нищего, закабаленного боль­шевистским руководством русского народа. Однако обращает на себя внимание то, что образ советского вождя Сталина и диктату­ра коммунистической партии в СССР упоми­нались в нацистской пропаганде значитель­но реже, чтобы избежать неумышленных аналогий с Гитлером и нацистским режи­мом в Германии.

Как было отмечено выше, образ России в Третьем рейхе был непосредственно связан с далеко идущими экономическими планами, которые сводились, прежде всего, к использо­ванию ее территории в роли сырьевого при­датка. Согласно гитлеровской «восточной по­литике» предполагались так называемые «де­индустриализация» и «переаграризация» Со­ветского Союза, одной из целей которых было создание в стране огромного рынка сбыта [17, S. 357—385]. На деле такой проект будущего Советского государства предполагал простое разграбление территории страны, вывоза по­лезных ископаемых, древесины и других при­родных ресурсов.

Весьма примечательно, что немецкой про­пагандой широко использовались ассоциатив­ные образы, с помощью которых изобража­лась Советская Россия. В целях формирова­ния образа врага в лице русского народа и для борьбы с идеями большевизма в Герма­нии активно муссировались такие понятия, как «большевизм — это русское, а следова­тельно, и азиатское изобретение. Его рас­пространению следует препятствовать кроме всего прочего еще и потому, что он являет­ся в большей степени механизмом и оружи­ем евреев» [6, c. 26] или «русские — это смесь северного характера и монгольско-ази­атских инстинктов. Такой гибрид является инструментом в руках еврейской диктатуры» [25, S. 12—30].

Следует отметить, что реальное восприятие процессов и событий в СССР было ограниче­но в 30-х гг., с одной стороны, нацистским режимом, а с другой — закрытостью Совет­ского государства, в котором после военной интервенции европейских государств во время Гражданской войны усилились опасения по поводу внешней угрозы [26]. В Третьем рей­хе основным источником получения сведе­ний о Советском Союзе оставались лишь так называемые «восточные исследования» (Ostforschungen), проводимые в учреждениях СС [27]. Их главной целью являлись «науч­ное» обоснование и идеологическая подготов­ка будущей экспансии Германии в Восточную Европу.

После острой пропагандистской конфронта­ции между национал-социализмом и больше­визмом в годы Гражданской войны в Испании и открытой милитаризации в Германии насту­пает период относительной стабилизации и сдержанности в отношениях между двумя странами. Она достигла апогея после подписа­ния пакта о ненападении 23 августа 1939 г. В период так называемой «дружбы» между

СССР и Германией в 1939—1941 гг. в гер­манском обществе была несколько приглуше­на антисоветская и антирусская пропаганда, что в конечном итоге преследовало основную цель — усыпить главного врага накануне под­готовки военной кампании против Советско­го Союза.

Итак, образ России в официальной пропа­ганде Третьего рейха накануне Великой Оте­чественной войны имел две основные состав­ляющие: страна и народ. Советская Россия изображалась как богатая природными ресур­сами страна, где проживали «люди низшего сорта», к тому же управляемые «еврейско-большевистским правительством». Все эти образы в немалой степени способствовали ужесточению до крайних пределов фашист­ского оккупационного режима на территории СССР, который едва ли можно было сравнить с порядками, установленными гитлеровцами в других захваченных ими странах в годы Вто­рой мировой войны.

Примечания:

[1] Groh D. Russland im Blick Europas, 300 Jahre historische Perspektiven/ D. Groh. — Frankfurt a/M, 1988.

[2] Moser A. Land der unbegrenzten Unmoglichkeiten. Das Schweizer Russland- und
Russenbild vor der Oktoberrevolution / A. Moser. — Zurich : Chronos, 2006.

[3] Kunczik M. Die manipulierte Meinung. Nationale Image-Politik und internationale Public Relations / M. Kunczik. — Koln : Bohlau, 1990.

[4] Stanzel F. K. Zur Literarischen Imagologie. Eine Erfindung / F. K. Stanzel // Europaischer Volkerspiegel : imalogisch-ethnographische Studien zu den Volkertafeln des fruhen 18. Jahrhundert. — Heidelberg : Winter, 1999.

[5] Kopelew L. Fremdenbilder in Geschichte und Gegenwart / L. Kopеlew// Russen und Russland aus deutscher Sicht.— Munchen : Fink, 1985. — Bd 1.

[6] Lemberg H. «Der Russe ist genugsam». Zur deutschen Wahrnehmung Russlands vom Ersten zum Zweiten Weltkrieg / H. Lemberg // Das Bild „des Anderen": politische Wahrnehmung im 19. und 20. Jahrhundert. — Stuttgart : Steiner, 2000.

[7] Rauch G. Wandlungen des deutschen Russlandbildes / G. Rauch // Zarenreich und
Sowjetstaat im Spiegel der Geschichte. Aufsatze und Vortrage. — Gottingenn : Muster-Schmidt, 1980.

[8] Stokl G. Johannes Scherr und die Geschichte Russlands. Zur popularisierung eines Feindbildes/ G. Stokl// Russland und Deutschland. — Stuttgart, 1974.

[9] Laqueur W. Z. Deutschland und Ruflland / W. Z. Laqueur. — Berlin : Propylan, 1965.

[10] Garleff M. Zum Russlandbild Julius von Eckhardts / M. Garleff // Russland und
Deutschland. Kieler Historische Studien. — Stuttgart, 1974. — Bd 22.

[11] Naarden B. Socialist Europe and Revolutionary Russia : Perception und Prejudice 1848—1923 / B. Naarden. — Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1992.

[12] Dwinger E. E. Das Grofle Grab : Sibirischer Roman / E. E. Dwinger. — Berlin ; Schoneberg : F. Schneider, 1920.

[13] Dwinger E. E. Die Armee hinter Staheldraht : das sibirische Tagebuch / E. E. Dwinger. — Jena : Diederichs, 1929.

[14] Rothe H. Fremd- und Eigenbilder von und uber Slaven, vornehmlich bei Polen und Russen / H. Rothe // Europa und das nationale Selbstverstandnis. Imatologiesche Probleme in Literatur, Kunst und Kultur des 19. und 20. Jahrhunderts. — Bonn, 1988.

[15] O'Sullivan D. Furcht und Faszination. Deutsche und britische Rufllandbilder 1921—1933 / D. O'Sullivan. — Koln ; Weimar ; Wien, 1996.

[16] Hecker H. Die Tat und ihr Osteuropa-Bild 1909—1939 / H. Hecker. — Koln, 1974.

[17] Hitler, Reden, Schriften, Anordnungen. — Munchen ; New York ; London ; Paris : Institut fur Zeitgeschichte, 1992. — Bd 1.

[18] Weifibecker M. «Wenn hier Deutshe wohnten...». Beharrung und Vera nderung im Rullandbild Hitlers und der NSDAP / M. Weilbecker// Das Russlandbild im Drittenreich. — Koln ; Weimar ; Wien, 1994.

[19] Cohn N. Die Protokolle der Weisen von Zion. Der Myphos von der judischen Weltverschworung / N. Cohn. — Koln ; Berlin, 1969.

[20] Schumann W. Dokumente zur deutschen Geschichte 1933—1935 / W. Schumann. — Berlin (Ost), 1977.

[21] Pietrow-Ennker B. Die Sowjetunion in NS-Anschauen 1935—1941 / B. Pietrow-Ennker. — Gottingen, 1995.

[22] Hagemann J. Die Presselenkung im Drittenreich / J. Hagemann. — Bonn, 1970.

[23] Welch D. Propaganda and the German Cinema 1933—1945 / D. Welch. — Oxford, 1983.

[24] Reden des Fiihrers auf dem Parteitag der Ehre 1936. — Miinchen, 1936.

[25] Fricke-Filkenburg R. Nationalsozialismus und Schule. Amtliche Erlasse und Richtlinien 1933—1945 / R. Fricke-Filkenburg. — Opladen, 1989.

[26] Muller R.-D. Das RuBlandbild der Wirtschaftseliten im «Dritten Reich» / R.-D. Muller // Das Russlandbild im Drittenreich. — Koln ; Weimar ; Wien, 1994.

[27] Oberlander E. Historische Osteuropaforschung im Dritten Reich. Ein Bericht zum Forschungsstand/ E. Oberlander// Geschichte Osteuropas. Zur entwicklung einer historischen Disziplin in Deutschland, Osterreich und Schweiz 1945—1990. — Stuttgart, 1992.

Вестник ВГУ. Серия: история, политология, социология. 2009. №1

 

Читайте также на нашем сайте:

«Особая тема: Великая Победа - 65 лет»

«22 июня 1941 г. в современной историографии ФРГ» Юбешер Герд

«Советская разведка и проблема внезапного нападения» Михаил Мельтюхов

«Концерт великих держав» накануне решающих событий» Наталия Нарочницкая

«Советско-германский Договор о ненападении 1939 г. в контексте политики и военной стратегии противостоящих сторон во Второй мировой войне» Леннор Ольштынский

«Особая тема: Великая Победа»


Опубликовано на портале 15/05/2010



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика