Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Реальность и мифы современной отечественной политической культуры

Версия для печати

Избранное в Рунете

Оксана Гаман-Голутвина

Реальность и мифы современной отечественной политической культуры


Гаман-Голутвина Оксана Викторовна – профессор, зав. кафедрой сравнительной политологии МГИМО МИД России, президент Российской Ассоциации политической науки; доктор политических наук.


Реальность и мифы современной отечественной политической культуры

Критическое восприятие установившихся оценок и смелость оспорить общепринятые заблуждения – эти качества отличают книгу Александра и Павла Лукиных «Умом Россию понимать». Среди прочего, авторы подвергают непредвзятому анализу популярные мифы и стереотипы о российской истории – об «извечном российском авторитаризме» и «слабости самоуправления», о принципиальном отличии «европейско-ориентированного» домонгольского общества от «авторитарной» Московской Руси, о том, что монголы принесли на Русь авторитаризм и централизацию власти, об отсутствии феодализма и городского самоуправления, об уникальной роли в России сельской общины, о том, что Россия всегда принадлежала «Востоку», а не «Западу» или была их непродуктивным синтезом…

О книге: Лукин А.В., Лукин П.В. 2015. Умом Россию понимать. М.: Издательство «Весь Мир». 384 с.

Одной из существенных проблем современного социального знания представляется стереотипность, инерционность, слабая способность к критическому осмыслению сложившихся ранее подходов, привычка переносить релевантные в одних сферах модели исследования в инокачественные области. И это представляет серьезный вызов, стоящий перед отечественной политической наукой [Гаман-Голутвина 2016а; Гаман-Голутвина 2016b]. Соответственно, вернейший признак жизненности науки — способность к критическому восприятию установившихся оценок, нетривиальный взгляд и смелость оспорить общепринятые заблуждения. Именно эти качества отличают книгу Александра и Павла Лукиных «Умом Россию понимать. Постсоветская политическая культура и отечественная история» [Лукин, Лукин 2015]. Авторы проявили двойную смелость — и взявшись за тему, которой уже посвящены фолианты (автор этих строк также неоднократно обращалась к теме, см. напр. [Гаман-Голутвина 2004; Гаман-Голутвина 2005; Гаман-Голутвина 2015]), и выразив оригинальный взгляд на нее, существенно отличный от мейнстрима. Жанр книги — не монография и тем более не учебный трактат, а скорее серия очерков — возможно, именно этот жанр позволяет в импрессионистской манере выразить авторский взгляд на проблему, при этом внутренняя архитектоника книги отражает выбор авторов в пользу рассмотрения наиболее существенных аспектов темы.

Открывает книгу очерк, посвященный изучению политической жизни и системы управления средневекового Новгорода. Образ Новгорода как колыбели российской демократии, растоптанной «московским тоталитаризмом», и сегодня кочует из книги в книгу. Поэтому столь важен объективный, опирающийся на широкий круг новых для российской науки источников на различных европейских языках, анализ реального положения дел в этом действительно уникальном городе, система самоуправления которого имела много общих черт с близлежащими славянскими и германскими городами, вошедшими в состав других государств. В контексте имеющей длительную предысторию дискуссии и на базе тщательного изучения как классических школ (и той, что трактовала вече как собрание «основных феодальных групп», и той, что вслед за В.О. Ключевским представляла вече в качестве собрания главных торговых домов), так и тех, что сложились уже в ХХ в. («феодальная», «полисная» и ревизионистская концепции) важен авторский вывод о том, что, хотя новгородское самоуправление и представляло собой важное начало, однако все же было только прообразом демократического института и не имело ничего общего с современной демократией, поскольку такие ее непременные атрибуты, как свобода личности, права меньшинств, политическая конкуренция отсутствовали.

Если первый очерк — своего рода позитивный пример того, как можно серьезно изучать политическую культуру даже в условиях дефицита надежных источников, то во втором говорится о том, как этого точно делать не следует. Авторы подвергают непредвзятому анализу популярные мифы и стереотипы о российской истории — об «извечном российском авторитаризме» и «слабости самоуправления», о принципиальном отличии «европейско-ориентированного» домонгольского общества от «авторитарной» Московской Руси, о том, что монголы принесли на Русь авторитаризм и централизацию власти, об отсутствии феодализма и городского самоуправления, об уникальной роли в России сельской общины, о том, что Россия всегда принадлежала «Востоку», а не «Западу» или была их непродуктивным синтезом. Безусловным достоинством этого анализа является опора на надежные источники данных и авторское предложение оптимальных подходов к изучению сложных исторических феноменов, позволяющее избежать мифологем и стереотипов. Авторы убедительно показали, что доминирующий сегодня эклектично-обобщающий подход к изучению отечественной политической культуры, для которого характерны крайне широкие и малообоснованные выводы, неприемлем и даже курьезен в свете достижений исторической науки. В частности, авторы подвергают критическому разбору две наиболее распространенные в рамках этого подхода трактовки отечественной политической культуры: концепцию уникальной авторитарности России и идею о постоянной борьбе демократической и авторитарной тенденций как стержне российской истории.

Важным методологическим основанием работы Лукины полагают сопоставление российских исторических реалий с соответствующими европейскими институтами аналогичного периода. Исходя из данного принципа и опираясь на обширный исторический материал, авторы показали, что многие черты социального строя, которые обычно считаются уникально русскими, в действительности являются общими для всего региона Восточной и Центральной Европы (Древняя Русь, позже — русские земли; Польша; Чехия; Венгрия). Речь идет, прежде всего, о значительной роли государства. Сопоставление «городских республик» Западного Поморья в Щецине, Волине и др. городах с Новгородом и Псковом показывает наличие многих общих элементов (ведущая роль «народных собраний», ограничение власти князей, широкие торговые и политические связи). Причем если структура этих западнопоморских образований была довольно примитивной и они прекратили свое существование уже к середине XII в., то на русском Северо-Западе сформировались государства с развитой республиканской формой управления.

Если же обратиться к рассмотрению другого периода отечественной истории, то Российская империя начала ХХ в. вряд ли была менее демократической, чем, например, империя Габсбургов [Лукин, Лукин 2015: 94]. Особый сюжет книги — анализ генезиса и социального смысла русской общины. Анализ Лукиных показывает, что русская община XVIII-XIX вв. действительно уникальна для Европы, однако она развилась не из древней общины, а возникла в связи с усилением крепостничества. Касаясь остродискуссионной темы наличия в общине демократических начал, авторы полагают, что русская поземельная община содержала в себе элементы демократии (поскольку многие вопросы — распределение податей, перераспределение земли, направление рекрутов и др. — решались на общинном сходе), впрочем, распространявшиеся только на глав семей [там же: гл. 2].

Однако перед нами — не чисто историческое исследование, а попытка представить объективный анализ феноменологии постсоветского развития в исторической ретроспективе, что позволяет нетривиально взглянуть на политическую систему России рубежа ХХ-XXI вв. Авторы правомерно отмечают неадекватность упрощенных подходов к ее изучению и подвергают критике три сложившихся подхода: описание событий в хронологическом ключе; использование российского материала для иллюстрации той или иной известной теории; сведение анализа к общим рассуждениям о судьбах России и ее геополитическом положении без конкретных привязок к пространственно-временным координатам и использования.

Эти реалии анализируются не в шаблонной системе координат «Восток — Запад» или «демократия» — «авторитаризм», но как общество, непосредственно выросшее из политической культуры и политической системы позднесоветского времени, развившееся в систему кланов и клик, но уже без централизованной власти компартии и государственной идеологии. По существу, именно соотношение политического идеала и политического режима (и его экономических измерений) в постсоветской России стало фокусом всей книги. На основе анализа данных многочисленных интервью и опросов общественного мнения Лукины приходят к неожиданному выводу о преемственности политического идеала россиян начала ХХI в. и позднесоветского периода, а также о том, что вряд ли стоит связывать политический идеал сограждан с древней историей, и что характер нынешнего российского политического режима во многом этому идеалу соответствует. Впрочем, это отнюдь не означает, что авторы видят эти феномены в розовом свете — их вердикты порой неожиданно резки. Так, Лукины отмечают, что не может быть независимого суда, системы разделения властей и верховенства закона в стране, где большинство населения не считает их важнейшими и необходимыми элементами жизни [там же: 345]. И потому, как отмечает А. Лукин в другой публикации [Лукин 2013], нельзя переоценить востребованность современной науки (и в связи с этим авторы критикуют реформу РАН, которая «свелась к изъятию у нее собственности и лишению реальной независимости») и современное качественное образование [Лукин, Лукин 2015: 343]. Столь же критичны авторы в оценке эффективности ряда институтов представительной демократии, и в этом они солидарны с рядом высказанных ранее суждений [см. напр. Gaman-Golutvina 2014].

В связи с ограниченностью объема позволю себе затронуть лишь несколько сюжетов, заслуживающих поддержки. Как известно, одной из наиболее острых тем экспертной и общественной дискуссии в стране была и остается роль государства, а наиболее распространенным заблуждением — тезис о том, что отечественное государство не только было в прошлом, но также остается в настоящем подобием многоголового Лефиафана, подмявшего под себя общество. В реальности же, как отмечалось и ранее в профильной литературе [Административные реформы... 2008], узурпация характеризует не государство, а конгломерат групп интересов, претендующий на замещение институтов и функций государства и отождествляющий свои интересы (а порой и карманы, увы) с государственными. «Государство же сегодня в России крайне слабо — не в смысле невозможности покарать непослушных, а в смысле практически полной неспособности провести в жизнь собственные решения против интересов мощных лоббистских групп» [Лукин, Лукин 2015: 376]. Одним из значимых факторов успеха, например, китайских реформ стала способность руководства страны заинтересовать существующий государственный аппарат в развитии, в экономическом росте, создании наилучшего инвестиционного климата и повышении подушевого ВВП. Один из Лукиных, близко знакомый с китайским опытом, правомерно замечает, что именно благодаря этому государство в Китае способно к стратегическому планированию и эффективно реализует стратегическое управление, стоя «над схваткой» групп интересов [Лукин 2014]. Именно добившиеся успеха по этим показателям региональные руководители КНР продвигаются по карьерной лестнице, вплоть до высших постов в политической иерархии [Лукин, Лукин 2015: 376; см. также Гаман-Голутвина 2016b]. Кстати, заметим, что аналогичная ситуация имела место и в большинстве государств и территорий, использовавших схему авторитарного рывка: Южной Корее, Сингапуре, Тайване, Гонконге — именно эффективный государственный аппарат стал драйвером и важнейшим субъектом реформ. Лукины настаивают, что давно назрела и в России смена ориентиров с личной преданности в пользу эффективности. Невозможно эффективное развитие без борьбы с коррупцией, вплоть до ликвидации или коренной перестройки работы целых ведомств, — как невозможно оно без создания системы реального разделения властей и независимого суда, без которых вообще немыслимо развитие рыночной экономики.

В результате слабости этих и иных ключевых регуляторов социальных отношений, способных нейтрализовать чрезмерное влияние партикулярных интересов на государственные институты, сложившийся в первое постсоветское десятилетие политический порядок предстал в формате «электоральной клановой системы». Под этим понятием авторы подразумевают политический режим, в котором выборы — не средство для формирования органов власти в соответствии с законом и в рамках системы сдержек и противовесов (либеральная демократия) и не средство избрания сильного харизматического лидера, стремящегося занять позицию над фракционной борьбой и руководить от имени большинства, порой пренебрегая формальностями закона («делегативная» или «электоральная» демократии), но представляют собой инструмент разрешения конфликтов интересов между различными посттоталитарными кланами, как правило, действующими вне правовых рамок или в ситуации законодательного хаоса [Лукин, Лукин 2015: 266].

Попытки преобразования этой системы в начале нового века могли пойти различными путями. Реализованным оказался тот, при котором ограничение влияния кланов не привело к ликвидации самой клановой системы. В полной мере это проявилось в экономической сфере. Рассмотрению экономической политики постсоветского периода через призму истории российской экономики посвящена специальная глава книги, в которой авторы последовательно проводят мысль о том, что радикальные рыночные реформы в России конца ХХ в. в действительности представляли весьма традиционную для России политику. Ее результаты, а именно — господство в экономике «олигархических» структур, возглавляемых людьми, приближенными к власти, не являются неожиданными для тех, кто знаком с экономической историей России. При этом сложившийся в начале века политический режим авторы, как и ранее некоторые другие авторы [см. напр. Гаман-Голутвина 2006], определяют как неидеологический. Причем отсутствие альтернативной идеологии характеризует также и отечественную оппозицию. Любопытно отметить, сколь неожиданно современная Российская Федерация в качестве преемницы СССР и современный Запад поменялись местами: если отечественный истеблишмент характеризуется как неидеологический, то «расширившийся Запад воспринял крах СССР как победу собственной идеологии, которая лишь укрепила идеологические основы внешней политики. И во внутренней, и во внешней политике Запад все более стал превращаться в международную идеократическую систему, в которой идеология практически полностью подмяла под себя реализм и способность оценивать проблемы с прагматической точки зрения», — пишет А. Лукин [Лукин 2016].

К сожалению, объемы журнальной публикации не позволяют осветить большее число суждений авторов. Основной их вывод сформулирован в самом названии книги, взятом из ироничного двустишия И.М. Губермана, написанного как бы в ответ на знаменитое стихотворение Ф.И. Тютчева. Не преуменьшая эстетического значения строк великого поэта, Лукины убеждены, что его метафора ни в коем случае не должна превращаться в девиз российской политологии. Анализ обширного массива характеристик отечественного политического опыта приводит Лукиных к выводу в том, что, хотя некоторые древние традиции и могут косвенно и опосредованно, значительно изменяясь, сохраняться в течение длительного времени, они вряд ли способны предопределять характер современной политической культуры. Нельзя сказать, что данный вывод революционен, однако его ценность в данном случае состоит в том, что он является результатом тщательного анализа конкретного исторического материала, что в полной мере подтверждает: повторение устаревших теорий и данных, глобальные обобщения на их основе представляют собой «не современную политическую или историческую науку, но являются свидетельством удручающего невежества и научной лени» [Лукин, Лукин 2015: 151].

Успеху авторского замысла в значительной степени способствовало то, что Лукины, хотя они братья и носят одну фамилию, профессионально специализируются в различных областях: один из них — историк-медиевист, специализируется на изучении «Запада» и владеет европейскими языками, много работал в Германии и Восточной Европе; другой — политолог и международник, привержен исследованию «Востока», имеет обширный опыт работы в Великобритании, США и Китае. Знание различных языков, возможность работы с различными источниками и литературой, знакомство с совершенно несхожими историческими и культурными традициями помогало авторам дополнять друг друга в желании взглянуть на Россию как можно более объективно, что, конечно, нисколько не устранило личностного, заинтересованного взгляда. В результате книга представляет собой не просто взгляд с позиций различных политико-культурных стратегий, но нетривиальный и вполне органический синтез различных подходов.

Литература:

Административные реформы в контексте властных отношений: опыт постсоциалистических трансформаций в сравнительной перспективе. Отв. ред. О.В. Гаман- Голутвина, А.В. Олейник. 2008. М.: РОССПЭН. 370 с.

Гаман-Голутвина О.В. 2004. Политическая культура и политическое сознание. — Политология. Под ред В.С. Комаровского. М.: Издательство РАГС. С. 452.

Гаман-Голутвина О.В. 2005. Политическая культура и политическое сознание как предмет теоретического анализа. — Энциклопедия «Теоретическая культурология». М.: Деловая книга. С. 754.

Гаман-Голутвина О.В. 2006. Политические элиты России: вехи исторической эволюции. М.: РОССПЭН. 448 с.

Гаман-Голутвина О.В. 2015. Политическая культура и политическая система России. — Сравнительная политология. Под ред. О.В. Гаман-Голутвиной. М.: Аспект Пресс. С. 386-432.

Гаман-Голутвина О.В. 2016a. Политическая наука перед вызовами современной политики. К 60-летию САПН / РАПН. — Полис. Политические исследования. № 1. С. 8-28. DOI: dx.doi.org/10.17976/jpps/2016.01.02

Гаман-Голутвина О.В. 2016b. Феномен БРИКС как попытка ответа на вызовы глобальной конкуренции. — Политическая наука перед вызовами глобального и регионального развития. Под ред. О.В. Гаман-Голутвиной. М.: Издательство «Аспект Пресс». 672 с.

Лукин А.В. 2013. Знание – вчера, сегодня, завтра. Кризис российского образования и права интеллектуального меньшинства. – Независимая газета. 11.09.2013.

Лукин А.В. 2014. Поворот к Азии. Российская внешняя политика на рубеже веков и ее активизация на восточном направлении. М.: Издательство «Весь Мир». 640 с.

Лукин А.В. 2015. Возвышающийся Китай и будущее России: сборник статей. М.: Международные отношения. 792 с.

Лукин А.В. 2016. Новая международная идеократия и России. — Сравнительная политика. № 1 (22). С. 41-57. DOI: dx.doi.org/10.18611/2221-3279-2016-7-1(22)-41-57.

Лукин А.В., Лукин П.В. 2015. Умом Россию понимать. М.: Издательство «Весь Мир». 384 с.

Gaman-Golutvina O. 2014. Parliamentary Representation and MPs in Russia: Historical Retrospective and Comparative Perspective. - Parliamentary Elites in Central and Eastern Europe. Ed. by E.Semenova, M. Edinger, H. Best. L.: Routledge. P. 241-260.

Полис. Политические исследования. 2016. № 3.


Читайте также на нашем портале:

«Откуда и куда идет Россия?» Жан-Пьер Арриньон

«Цивилизационное измерение модернизации: Россия в контексте мирового опыта» Ирина Кудряшова

«Революция в диалогах эмигрантов о прошлом и будущем России» Наталия Алеврас

«Историческая память и образ прошлого в культуре пореформенной России» Ольга Леонтьева

«Образ современной России: западные стереотипы и российские реальности» Сергей Бирюков

«Генеалогия русофобии: исследование итальянского историка Роберто Валле» Валерий Любин

«Культурный синтез в истории: евразийские ценности российской культуры» Николай Хренов

«Культурная морфология О. Шпенглера о «ликах России»» Игорь Голосенко, Константин Султанов


Опубликовано на портале 08/02/2017



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика