В 2002 г. в США была опубликована книга с интригующим названием “Смерть Запада”, сразу же вызвавшая противоречивые отклики и вместе с тем получившая признание в связи с очевидной злободневностью затронутых в ней проблем. Книга написана известным американским политическим деятелем консервативного толка республиканцем Патриком Бьюкененом, бывшим главным советником президентов США Р.Никсона и Р.Рейгана, и посвящена анализу опасностей глобального характера, представляющих, по мнению автора, смертельную угрозу самому существованию западной цивилизации. Свои рассуждения автор строит не на пустом месте – на страницах книги можно насчитать порядка 600 ссылок на научные исследования, статистические издания ООН, религиозную и художественную литературу и другие первоисточники.
П.Бьюкенен выделяет четыре вида опасностей для западной цивилизации, все они так или иначе связаны с переживаемым развитыми странами острым демографическим кризисом:
1. Низкая рождаемость в сочетании со старением населения и обусловленное этими причинами вымирание коренного населения западных стран, принявшее форму “демографического пике”. Поиск выхода из этой ситуации автор считает главной задачей для западного сообщества.
2. Массовая иммиграция, обусловленная потребностью развитых стран в трудовых ресурсах. Поскольку подавляющая часть иммигрантов, прибывающих в последние годы в эти страны, являются представителями других рас, религий и культур, это обстоятельство, как утверждает П.Бьюкенен, способно изменить не только этнический состав населения, но и в целом исторически сложившийся облик Запада, его характер и устои.
3. Все явственнее проявляющаяся тенденция к подрыву суверенитетов независимых государств. Отказ от национальных границ, по мнению П.Бьюкенена, станет причиной смерти западных наций, поскольку они окажутся беззащитными перед напором массовой, особенно нелегальной иммиграции.
4. Охватившая Запад в последней трети ХХ в. культурная революция, подготовленная, как считает П.Бьюкенен, и во многом реализованная теоретиками “критического (культурного) марксизма”, группирующимися вокруг известной Франкфуртской школы
[1].
Прежде чем приступить к изложению приводимых автором доказательств правоты выдвинутых им положений и предлагаемых рекомендаций относительно возможных защитных мер от разрушительных последствий демографического кризиса и иммиграции, следует отметить две особенности предлагаемого вниманию читателей реферата. Во-первых, с учетом тематики данного сборника в нем излагается содержание в основном тех глав и разделов книги, которые непосредственно относятся к демографическим и миграционным проблемам Европы, а опыт США привлекается в той мере, в какой он способствует пониманию возможного развития событий в Европе. Во-вторых, применяемое автором понятие “Запад” отличается от общепринятого и включает страны Центральной и Восточной Европы, в том числе Россию, на том основании, что народы этих стран принадлежат к одной и той же религии – христианству.
Какими же видятся автору книги перспективы Старого Света, если к ним подходить с точки зрения тех реалий, которые, по утверждению П.Бьюкенена, уже сейчас приводят европейцев в состояние замешательства и даже паники (с. 12). Что ожидает Европу в 2050 и 2100 годах?
Приняв за точку отсчета 1960 г., когда численность белого населения европейского происхождения (собственно европейцы, американцы, канадцы и австралийцы) достигла в западных странах своего максимума – 750 млн. человек, или 1/4 от общей численности населения Земли, насчитывавшего 3 млрд. человек, а также наиболее высокого в ХХ в. уровня рождаемости, автор констатирует, что спустя всего лишь 40 лет ситуация изменилась коренным образом. На протяжении активной жизни одного поколения население Земли фактически удвоилось и достигло 6 млрд. человек, тогда как численность народов европейского происхождения сначала стала стагнировать, а затем сокращаться в абсолютном и относительном выражении. Удельный вес белого населения во всем населении мира упал к 2000 г. до 1/6 его общей численности. Ожидается, что к 2050 г. оно сократится до 1/10, а это, по словам П.Бьюкенена, “статистика исчезающей расы” (с. 12).
Наиболее слабым звеном Запада оказалась Европа, хотя сокращение численности белого населения отмечалось также в Австралии. Из 47 стран Европы лишь в мусульманской Албании в 2000 г. сохранялся уровень рождаемости, позволяющий не беспокоиться о будущем. Прочая Европа, утверждает П.Бьюкенен, начала вымирать. В 17 странах Старого Света, включая Бельгию, Болгарию, Венгрию, Германию, Данию, Испанию, Италию, Латвию, Литву, Португалию, Россию, Румынию, Словакию, Словению, Хорватию, Чехию и Эстонию, этот процесс в настоящее время выражается в том, что в них “наблюдается больше похорон, чем рождений, больше гробов, чем колыбелей” (с. 9). В Европе расположены 18 из 20 стран мира с наиболее низкими показателями рождаемости (с. 13).
Уже несколько десятилетий средний показатель фертильности европейских женщин держится на отметке 1,4 вместо 2,1, необходимых для простого воспроизводства населения. Сохранение данной тенденции грозит тем, что белое население Европы к 2050 г. может уменьшиться до 600 млн., а по некоторым оценкам, даже до 556 млн. человек (с. 12). Подобный громадный обвал будет равнозначен полному исчезновению населения Бельгии, Голландии, Дании, Швеции, Норвегии и Германии, вместе взятых (с. 13). Если нынешние тенденции сохранятся на протяжении всего XXI в., а никаких признаков изменения к лучшему нет, население континента к концу XXI в. вообще сократится до 207 млн. человек и составит менее 30% от его численности в настоящее время. В результате “колыбель западной цивилизации станет ее могилой”, заключает П.Бьюкенен (с. 13).
Особенно неблагополучна демографическая ситуация в тех странах, где низкая рождаемость сочетается с увеличением доли старших возрастных групп (как это происходит в Германии, Италии, Испании и ряде других стран) или же сопровождается высоким уровнем смертности среди населения трудоспособного возраста (как в России). В Германии, например (коэффициент рождаемости здесь равен 1,3), к 2050 г. треть населения окажется старше 65 лет, а соотношение стариков и детей составит более чем 2:1. О том, насколько неблагоприятна для будущего германской немецкой нации подобная ситуация, свидетельствуют выполненные в ООН по просьбе П.Бьюкенена дополнительные расчеты до 2100 г.: численность немцев сократится до 38,5 млн. человек против 82 млн. человек в 1960 г. и 59 млн. человек в 2000 г. (с. 14–15). В Италии (где коэффициент рождаемости остается на уровне 1,2 уже более четверти века) к 2050 г. число детей в возрасте до 5 лет не будет превышать 2%, тогда как более 40% населения будут составлять люди в возрасте 65 и более лет, а средний возраст итальянцев достигнет 54 лет. В период с 2000 по 2050 г. население этой страны сократится с 53 до 41 млн. человек (с. 16–17). В Испании (коэффициент рождаемости 1,07) население к 2050 г. уменьшится на 25%, а его средний возраст достигнет 55 лет (с. 17).
Чрезвычайно тяжелая демографическая ситуация складывается в России. Уже в ходе подготовки прогнозов ООН по народонаселению мира, опубликованных в 1998–2000 гг., пришлось сначала снижать показатель общей численности россиян с 147 млн. до 145 млн. человек, а затем корректировать коэффициент рождаемости, снизив его с 1,35 до 1,17. Расчеты показывают, что уже к 2015 г. население России должно сократиться на 22 млн. человек (или почти на 15%). Это, как отмечает П.Бьюкенен, больше, чем потери СССР во Второй мировой войне. При этом рассчитывать на лучшее не приходится, поскольку в России каждые две беременности из трех прерываются абортами, а мужчины в среднем живут лишь 59 лет. Речь практически уже сейчас идет “об угрозе выживанию нации” – цитирует автор слова президента РФ В.Путина. В случае нулевой иммиграции население России в 2100 г. составит всего 80 млн. человек (с. 18).
Низкая, не обеспечивающая воспроизводства населения рождаемость продолжает сохраняться в Европе. При этом здесь происходит неуклонное старение населения. Без повышения рождаемости численность детей в Европе в возрасте до 15 лет (т.е. начала отсчета трудоспособного возраста) к 2050 г. сократится на 40% и составит лишь 87 млн. человек, тогда как численность лиц старших возрастов увеличится на 50% и будет насчитывать 169 млн. человек. В итоге средний возраст европейцев достигнет 50 лет (что на 9 лет больше аналогичного показателя, наблюдаемого в настоящее время в самой возрастной стране мира – Японии) (с. 22–23). Однако главная опасность для Европы состоит в сокращении численности трудоспособного населения в возрасте 15–64 лет. В абсолютных цифрах оно сократится с 494 млн. до 365 млн. человек, а соотношение между этой возрастной категорией и лицами пожилого и преклонного возрастов снизится с 5:1 до критического 2:1 (с. 97). Но уже сейчас, утверждает автор, бюджеты европейских государств благосостояния “прогибаются” под тяжестью социальных программ. “Кто будет платить за здоровье, социальное и пенсионное обеспечение пожилых? Кто будет заботиться о пожилых людях в центрах для престарелых и приютах милосердия? Если численность детей будет сокращаться быстрее, чем численность лиц трудоспособного возраста, то кто будет косить лужайки, убирать помещения, мыть посуду, готовить и подавать пищу в ресторанах Европы? Откуда возьмутся няни? Если работающее население сократится на 25%, а население старших возрастов увеличится на 90%, откуда возьмутся медицинские сестры и врачи, чтобы обслуживать этих лиц старших возрастов?” (с. 98).
К 2050 г. уже треть населения Европы будут составлять люди старше 60 лет, а в таких странах, как Великобритания, Германия, Италия и Испания, каждый десятый житель окажется старше 80 лет (с. 98, 112).
Если нынешние тенденции с рождаемостью, полагает П.Бьюкенен, не претерпят никаких изменений к лучшему, причем в самое ближайшее время, со всей остротой проявят себя несколько очевидных последствий происходящей ныне депопуляции Европы.
Согласно приводимым в книге расчетам бывшего министра торговли США П.Петерсона, большинству западных стран в ближайшие 30 лет предстоит изыскивать ежегодно от 9 до 16% ВВП дополнительно на то, чтобы покрывать расходы на содержание лиц пенсионного возраста. Если необходимые для этого средства собирать с помощью налогов, тогда суммарное налогообложение заработной платы повысится не менее чем на 25–40%, и это в странах, где общая сумма личных подоходных налогов и без того уже нередко превышает 40%. Вполне возможно, что западноевропейским странам придется обратиться к дефицитному финансированию, которое съест все сбережения (с. 98).
Поэтому, если Европа хочет сохранить в неприкосновенности свою систему социальной безопасности, она должна выбрать один из трех возможных вариантов.
1) Изыскать триллионы долларов в виде новых налоговых поступлений, что, как следует из приведенных выше расчетов, крайне маловероятно, причем не только по фискальным, но и по чисто социальным причинам;
2) Женщины европейских стран должны рожать в два-три раза больше детей, чем в настоящее время;
3) Европа должна импортировать ежегодно миллионы рабочих. “Таковы жесткие условия выбора, стоящие перед Старым Светом”, – подчеркивает П.Бьюкенен (с. 98).
Ссылаясь на авторитет Дж.Шами (директор Отдела народонаселения ООН), который, как и другие демографы, не верит в возможность того, что женщину “можно убедить иметь четверых детей” и тем самым добиться повышения рождаемости, П.Бьюкенен констатирует, что если во всех без исключения европейских странах, не считая мусульманской Албании, женщины хотят иметь не более одного-двух детей, то это следует рассматривать не как “заговор”, а как проявление свободного выбора. И для того, чтобы регулировать рождаемость, у женщин есть набор необходимых средств. Для них их собственные желания “намного более убедительны, чем исследования демографов, показывающие, как будет выглядеть Европа, когда этим женщинам будет 70 или 80 лет или когда их уже не станет” (с. 99).
Поэтому из трех вариантов наиболее вероятен и практически неизбежен – последний, а именно импорт рабочей силы. В свою очередь, масштабы иммиграции зависят от того, какие цели при этом преследуются. Так, если Европа будет стремиться сохранить на нынешнем уровне количество трудоспособного населения в возрасте 15–64 лет, то ей придется до 2050 г. допустить въезд 169 млн. иммигрантов. Но если при этом желательно сохранить еще и уровень социального обеспечения лиц старших возрастов, в настоящее время поддерживаемый тем, что на каждого пенсионера приходится 4,8 работающих в возрасте 15–64 лет, тогда Европе придется принять уже 1,4 млрд. иммигрантов (с. 22).
Наконец, если Европа будет пытаться сохранить достигнутый уровень жизни для всего населения, тогда, по оценкам английской газеты “Гардиан”, только странам Европейского союза пришлось бы пойти на шестидесятикратное увеличение иммиграции. “Таково взвешенное мнение специалистов по вопросам демографии, изучающих реальное положение дел со стареющим населением Европы”, – отмечает П.Бьюкенен (с. 99).
В том, что европейцам не удастся избежать массовой иммиграции, убеждает опыт США. “Поскольку народы западных стран стали вымирать, – пишет Бьюкенен, – пустующие комнаты в “Доме Запада“ не будут долго пустовать. В Америке места, подготовленные для 40 млн. потерянных нерожденными после “Роу и Уэйд“
[2], были заняты благодарными бедняками из Азии, Африки и Латинской Америки. Поскольку европейцы воздерживаются заводить детей, места, предназначенные для неродившихся европейцев, будут также заняты чужестранцами” (с. 97).
По сути дела, массовая иммиграция уже стала насущной потребностью для многих стран, и она фактически началась. В 2000 г. Англия приняла рекордное число иммигрантов – 185 тыс. человек, в 1999 г. в ЕС нелегально въехало более полумиллиона иммигрантов, что в 10 раз превысило показатели 1993 г. (с. 99).
По мнению автора, Европа совершенно не в состоянии противостоять этому наплыву желающих занять рабочие места, высвобождающиеся по мере того, как сходят на нет поколения европейцев первых послевоенных лет. И дело не только и не столько в том, что существует объективная потребность ввозить рабочую силу ради социального обеспечения пенсионеров или поддержания достигнутого уровня жизни. Дело в том, что на правительства европейских стран все возрастающее давление будут оказывать предприниматели, нуждающиеся в притоке новых рабочих рук ради сохранения конкурентоспособных позиций этих стран на мировых рынках (с. 100). В Италии, например, отчетливо понимают, что в условиях все большей глобализации рынка труда этой стране с ее стареющим населением и малочисленной молодежью будет трудно соперничать с основными конкурентами – Францией, США и Индией (с. 16). Однако П.Бьюкенен серьезно сомневается в том, что итальянцам удастся, как бы им этого ни хотелось, поправить положение за счет внутриевропейской иммиграции (из стран Восточной Европы), так как эти страны сами испытывают аналогичные трудности. А поскольку в демографии существуют строгие арифметические зависимости, “Италия в 2020 г. не сможет иметь больше половозрелой, способной иметь детей молодежи, чем она имеет сейчас подростков, детей, малышей и грудных младенцев. Ни одна из существующих возрастных когорт не может быть пополнена иначе, как с помощью иммиграции” (с. 23). По логике вещей эта иммиграция, скорее всего, будет исходить из стран “третьего мира”.
С другой стороны, несостоятельными и экономически опасными могут оказаться попытки как можно более долго оставаться на нулевой отметке иммиграции. В этом отношении показателен пример Японии, которую автор включает в число западных стран по признаку ее экономической и политической роли в современном мире. По его мнению, Япония, вошедшая в последние годы в число 22 стран мира с наиболее низкими показателями рождаемости и близкая к тому, чтобы начать испытывать те же процессы депопуляции, что и остальные западные страны, уже в 90-е годы ХХ столетия столкнулась с определенными экономическими трудностями именно вследствие старения населения. В 2000 г. среди 190 стран мира Япония имела самое “старое” население, его средний возраст составлял 41 год. При этом возраст первых послевоенных поколений приблизился к 55 годам, а это тот возраст, когда семьи уже свертывают расходы и ограничивают потребление. В результате в эти годы Япония как бы “уперлась в стену” и испытала кризис на рынке недвижимости, а также фондовом рынке (с. 21, 22, 231).
Итак, массовая иммиграция в Европу стала экономически необходимой, но она влечет за собой множество политических, экономических, социальных, культурных и иных проблем. Едва ли не самой сложной и болезненной среди них, по мнению П.Бьюкенена, станет проблема интеграции иммигрантов.
В отличие от США, особенностью Европы является гомогенность, однородность народов, населяющих страны континента. У них нет исторического опыта приема иностранцев или ассимиляции иммигрантов. Небольшие по численности, живущие в густонаселенных странах, европейские народы не имеют опыта “плавильного котла”, которым располагают, например, США. Из-за сепаратистских настроений, существующих в разных уголках Европы, может произойти дальнейшее дробление ряда стран. В этих условиях нельзя исключать ни использования вопроса об иммигрантах в сугубо политических целях, ни роста антииммигрантских настроений. В ряде стран на авансцену политической жизни уже вышли партии с откровенно националистическими лозунгами, что делает вопрос об иммиграции все более взрывоопасным (с. 101). Все чаще происходят столкновения между белым населением и иммигрантами. Расовые волнения в фабричном городке Олдхэм в Ланкашире, в Лидсе, Бернли и Брэдфорде (Англия), схватки между испанцами и марокканцами в Эль-Эджидо, кровавые побоища между французской и алжирской молодежью в Париже, нападения скинхедов на турок в Германии – все это предвестники трудных времен, которые придется пережить Европе и которые неизбежно приведут к социальной напряженности (с. 100, 101, 232).
С другой стороны, прибывающие в Европу миллионы иммигрантов из Северной Африки и стран Ближнего и Среднего Востока “принесут с собой арабскую и исламскую культуру, традиции, преданность своим национальным корням и свою веру и воспроизведут подобия своих родин в самом сердце Запада. Ассимилируются ли они или же станут существовать в качестве неперевариваемых частиц Африки и Азии в том месте, которое когда-то служило оплотом христианства?” – задается вопросом автор книги и в принципе дает на него неутешительный ответ (с. 100). Он обращает внимание на опыт США, который свидетельствует, что афроазиаты в этой стране так и не стали “полноценными участниками американского общества”. Вообще, как утверждает П.Бьюкенен, по сравнению с белой расой “другие расы ассимилировать во много раз труднее” (с. 125).
Показательны в этом отношении серьезные проблемы, возникшие в США в связи с ассимиляцией иммигрантов “новой волны” из Мексики. Известный политолог С.Хантингтон, автор нашумевшей книги “Столкновение цивилизаций”, для которого миграция в принципе является “центральным вопросом нашего времени”, определяет иммиграцию из Мексики как “особый случай”. Иммигранты как таковые обычно делятся на “новообращенных”, т.е. тех, кто согласен на ассимиляцию, и на “временных жителей”, т.е. тех, кто приезжает на заработки и несколько лет спустя возвращается домой. Согласно С.Хантингтону, мексиканцы не относятся ни к тем, ни к другим. “Они снуют туда и обратно между Калифорнией и Мексикой, имея при себе двойные удостоверения личности и подбивая членов семей присоединяться к ним” (с. 126). Как отмечает П.Бьюкенен, подобных мексиканцев миллионы, и они не желают изучать английский язык, не хотят становиться гражданами США. Ассимиляции они предпочитают временное пребывание в анклавах, напоминающих им родные места, которые создаются мексиканцами-эмигрантами. Они имеют собственные средства массовой информации, предпочитают свою – испанскую – культуру и испанский язык американской культуре и английскому языку и все больше превращаются “в нацию внутри нации” (с. 125–126).
В последние годы, в нарушение заветов “отцов-основателей”, стремившихся к равномерному распределению новых поселенцев среди коренного населения, “чтобы обеспечить ассимиляцию”, мексиканцы селятся компактными общинами, образуя этнические анклавы (с. 125). За 90-е годы ХХ столетия численность жителей США с испано-мексиканскими корнями увеличилась на 50% и к 2000 г. достигла 21 млн. человек. Ежегодно их численность возрастает почти на 1 млн. человек, причем значительная часть переселенцев из Мексики оседает в анклавах на Юго-Западе США, в штатах Техас и Калифорния. Подобные компактные поселения представляются автору книги крайне опасными, во-первых, из-за заложенного в них потенциала “балканизации”, т.е. возможного вытеснения пришлым этносом коренного населения с занимаемой территории, и, во-вторых, из-за возможного возникновения на территории США этнического Ольстера или Квебека, население которого в дальнейшем может потребовать формального признания “своей отдельной и уникальной испанской культуры и своей принадлежности к ней” и права на особые отношения с Мексикой (с. 140).
Эти опасения далеко не беспочвенны: в Техасе, например, население евро-американского происхождения сократилось после 1990 г. с 60% до 53% и уже в 2005 г. может превратиться в меньшинство. В Калифорнии, где латиноамериканцы в возрасте моложе 18 лет составляют 43% населения, а численность выходцев из Азии за десятилетие увеличилась на 42%, социологами зарегистрирован устойчивый (до 100 тыс. человек в год) отток белого населения, в основном англосаксонского происхождения, а также негритянского населения. Неудивительно, что этот крупнейший американский штат может превратиться, как выражается автор книги, “в штат третьего мира” (с. 140).
Переселение мексиканцев в США, принявшее, как утверждает П.Бьюкенен, характер форменного вторжения, опасно еще и потому, что в Мексике не забывают о войне 1848 г. и последующих событиях, в результате которых США захватили половину территории Мексики. Эта историческая память живет в мексиканцах, и наиболее радикально настроенные из них мечтают вернуть утраченное. Поэтому, если ассимиляция этой массы вновь прибывших закончится провалом, США рискуют (согласно С.Хантингтону) превратиться “в расколотую страну со всеми предпосылками к внутренним раздорам и разобщению”, которые это обстоятельство повлечет за собой” (с. 127). Но даже если не дойдет до крайностей, все равно, по мнению П.Бьюкенена, дело закончится “испанизацией Юго-Запада США” (с. 132).
Еще более сложную проблему представляет собой нелегальная иммиграция. По оценкам экспертов, в США незаконно проживают 11 млн. иностранцев, из которых ежегодно удается депортировать едва ли один процент (с. 142). Каждый год на границе с Мексикой задерживают более 1,5 млн. тех, кто хотел бы проникнуть на территорию США (с. 125–126). Дело осложняется тем, что нелегальную иммиграцию активно поддерживают власти Мексики, стремящиеся с ее помощью решать проблемы бедности. Будущих нарушителей границы снабжают необходимым запасом продовольствия, воды и медикаментов, им даются адреса социальных служб в США, где принимают иммигрантов, не задавая лишних вопросов (с. 142).
И в самих США имеются влиятельные круги, заинтересованные в притоке в страну дешевой рабочей силы, в том числе нелегальным путем. Корпоративный бизнес активно добивается иммиграционных послаблений, вплоть до полного открытия границ. Но “когда дело доходит до открытых границ, интересы корпораций и национальные интересы не совпадают – они сталкиваются”, – считает П.Бьюкенен (с. 143). “Откройте границу, и миллионы людей могли бы хлынуть через нее в США в течение месяца. Но разве наша страна не есть нечто большее, чем просто экономика?” (с. 128). В целях решения данной проблемы П.Бьюкенен предлагает преследовать в судебном порядке тех предпринимателей, кто был замечен в неоднократном найме на работу иностранных нелегальных рабочих, получавших вместо заработной платы социальные пособия и другие льготы, по закону полагающиеся только американским рабочим (с. 236).
Безотносительно к сложностям ассимиляции и хорошо известным из мировой практики опасностям, связанным с нелегальной иммиграцией, нужно учитывать, что трудовую иммиграцию из стран “третьего мира” и без того сопровождает шлейф неблагоприятных для принимающей стороны последствий. Помимо языкового барьера, наблюдается также значительно более низкий уровень образования основной массы иммигрантов; более высокий уровень криминализации в их среде; низкая, практически нулевая, и не только на первых порах, отдача в плане налоговых поступлений в бюджет вследствие того, что получаемые иммигрантами доходы оказываются слишком низкими, чтобы облагаться налогами. “Приезжая нищими, – пишет П.Бьюкенен, – многие из них не скоро сколачивают капитал, приобретают недвижимость или же получают доходы, которые могут облагаться федеральными налогами” (с. 138). Иммиграция ведет к увеличению налогового бремени на коренное население, поскольку бюджету приходится нести дополнительные расходы на социальное обеспечение иммигрантов, обучение их детей, на социальную безопасность, содержание новых тюрем и т.д. При этом иммигранты из той же Мексики приезжают “хорошо подготовленными” с точки зрения знания ими прав национальных меньшинств, и в этом отношении стараются выжать из социальной системы США все возможное. В результате иммиграция обходится государству во внушительные суммы. Так, по данным Национального бюро экономических исследований, в 1995 г. иммиграция обошлась бюджету США в 80,4 млрд. долл. (с. 139). По расчетам американского экономиста Д.Хаддла, чистые издержки от иммиграции в США в 2006 г. составят не менее 108 млрд. долл. (с. 139).
Исходящая от мексиканской иммиграции угроза дает автору книги основание ставить вопрос о том, в каких объемах следует принимать иммигрантов. Если в 1960 г. в США проживало 16 млн. граждан, предки которых не были европейцами, то к 2000 г. их численность достигла 80 млн. человек. Согласно расчетам, к 2050 г. американцы европейского происхождения вообще могут стать меньшинством. Десятилетиями принимая население главным образом из Европы, США успешно справлялись с ролью “плавильного котла”, через который только лиц германского происхождения прошло свыше 60 млн. человек. Теперь же, когда направление миграционных потоков принципиально изменилось, США стали скорее напоминать не “плавильный котел”, а “салатницу”, коль скоро Америка оказывается неспособной ассимилировать 21 млн. мексиканцев. Поэтому позиция П.Бьюкенена однозначна: темпы и объемы иммиграции следует строго контролировать.
Примеров того, насколько быстрым будет аналогичное этническое замещение в Европе, в книге нет, за исключением Великобритании. Ожидается, что именно в этой стране появится первый европейский город, коренное население которого в 2010 г. станет меньшинством, поскольку уже сейчас 40% населения Лондона составляют выходцы из бывших британских колоний. В целом же белое население Великобритании превратится в меньшинство к 2100 г. (с. 19).
По мнению автора, массовая иммиграция в Европу, повторяя в общих чертах или деталях то, что в настоящее время происходит в США, будет отличаться важными военно-политическими последствиями. Как полагает П.Бьюкенен, произойдет столь сильное изменение этнического состава населения, что европейцы будут “слишком парализованы угрозой терроризма, чтобы позволить себе вмешательство в Северной Африке, на Ближнем и Среднем Востоке или в районе Персидского залива... По мере того как население европейских стран будет становиться все более арабским и исламским, паралич станет явью”. Европа не захочет больше рисковать своей молодежью где-либо вне собственных пределов и пойдет на это лишь в случае непосредственного нападения (с. 109).
Помимо угрозы терроризма, европейцев может делать более осторожными и память о том, что мавры вплоть до 1492 г. владели Пиренейским полуостровом, что турки были изгнаны из Юго-Восточной Европы лишь в начале ХХ в., что китайцы, подобно мексиканцам по отношению к США, не забыли о том, что на Дальнем Востоке Приморье было захвачено русскими в XIX в. в период крайней слабости Китая (с. 103–104, 117).
Однако главный сдерживающий фактор для Европы заключается не в исторической памяти, а в громадном численном превосходстве, которым располагают ныне страны “третьего мира”. К 2050 г. от Марокко до Персидского залива будет простираться “арабо-тюрко-исламское море” с численностью 500 млн. человек. В Южной Азии к тому времени будут проживать 700 млн. иранцев, афганцев, пакистанцев, бангладешцев и 1,5 млн. индийцев. Дальше по этой афро-азиатской дуге следуют Китай с населением 1,5 млрд. человек, Индонезия с населением 300 млн. человек и т.д. (с. 22, 100, 105).
П.Бьюкенен неоднократно возвращается в книге к мысли о том, что дело не только в данном громадном численном превосходстве населения стран “третьего мира” и опасности масштабных вторжений иммигрантов. Он подчеркивает, что если бы воспроизводство населения Европы оставалось на нормальном уровне, проблема иммиграции вряд ли приобрела подобную остроту (с. 23, 24, 34, 49).
П.Бьюкенен считает, что, утратив в себе что-то очень важное (“животные инстинкты”, по выражению Дж.М.Кейнса), предпочтя настоящей жажде жизни “сладкую жизнь” в условиях изобилия, отказавшись иметь детей, “Европа, очевидно, выбрала свою судьбу не сознательно, как народ, а коллективно, как человеческая масса” (с. 109). Европейцы, утверждает он, уже смирились с мыслью, что XXII век станет концом их цивилизации (с. 110). Поэтому и самому автору Европа представляется “живым трупом” (с. 108–109). По словам П.Бьюкенена, “день Европы уже позади” (с. 109). История, напоминает он, не знает случаев, когда бы у дряхлеющих и все более малочисленных семей, племен, народов, наций или цивилизаций “не отбирали то, что они когда-то сами отобрали у других” (с. 231). “В XIX веке Европа вторглась и колонизировала Африку. В XXI веке Африка вторгается и колонизирует Европу” (с. 100). С этой точки зрения кризисная ситуация с населением представляет угрозу и для правящих местных элит. Хотя прямой корреляции между размерами населения и обеспечиваемой с его помощью властью не существует, население всегда есть компонент власти над определенной территорией (с. 231). По мнению автора, в Европе эту зависимость осознают яснее, чем в США. Но само это осознание опасности, исходящей от вымирания населения, наступило, как считает П.Бьюкенен, слишком поздно, чтобы что-то можно было радикальным образом изменить (с. 102).
Однако сделать так, чтобы массовая иммиграция была менее болезненной и взрывоопасной, все же возможно. Для этого, по мнению Бьюкенена, необходимо в первую очередь сделать все, чтобы укрепить границы и суверенитет национальных государств и решительно противостоять ликвидации национальных границ в рамках Европейского союза. Столь же решительно надо противостоять попыткам “мирового правительства” в лице ООН ликвидировать в угоду поборникам глобализации национальные государства. Наконец, следует категорически отвергнуть требование идеологов культурной революции пустить в Европу неограниченное количество иммигрантов во искупление ранее совершенных европейцами преступлений в отношении колонизированных ими народов. Какие-либо уступки в этом вопросе, утверждает автор, “означали бы демографическое, национальное и культурное самоубийство этих стран” (с. 239).
П.Бьюкенен не теряет надежды на то, что нравственно здоровые силы западного общества, а это – истинно верующие христиане и патриотически настроенные люди, сумеют найти возможность поддержать и поощрить женщин, готовых рожать детей ради сохранения нации и государства. “Свободное общество, – пишет он, – не может заставить женщин иметь детей, но разумное общество может вознаградить тех из них, кто сохраняет это общество, поступая подобным образом” (с. 235).
П.Бьюкенен не ограничивается только общими призывами. Он предлагает, ориентируясь, правда, на США, конкретные программы действий, ряд пунктов которых может представлять и более широкий интерес.
Первая из этих программ носит чисто религиозный характер и рассчитана на возрождение христианской веры, морали и семьи, на возрождение этики самопожертвования во имя семьи, одной из самих коренных идей человеческих обществ. Необходимо предпринять все возможное – вплоть до объявления “религиозной войны” идеологам культурной революции, их последователям и приверженцам, чтобы восстановить позиции христианства – основы общественной и политической жизни Запада. В противном случае Запад, по убеждению Бьюкенена, не сможет пережить смерть христианства (с. 265).
Вторая программа более конкретна и включает предложения по жесткому квотированию иммиграции; обязательной ассимиляции иммигрантов в качестве жесткого условия натурализации; утверждения английского языка в качестве единственного официального языка США; недопущения обучения детей иммигрантов на родных языках: преподавание в школах может вестись только на английском языке и с момента поступления в школу. Не может быть никаких амнистий нелегальным иммигрантам – или полная ассимиляция, или депортация. Система социальной защиты должна распространяться только на граждан США. Надо ликвидировать так называемую “цепную иммиграцию”, т.е. практику, согласно которой новые иммигранты на законных основаниях могут привозить с собой “расширенные семьи”. Следует приостановить действие программы, согласно которой для нужд Силиконовой долины разрешается ежегодный допуск 200 тыс. иностранных специалистов. По мнению автора, эти рабочие места должны принадлежать американцам (с. 234–235). Необходимо усилить охрану американо-мексиканской границы, увеличив численность пограничных войск.
Но основное, на что следует обратить самое пристальное внимание, сделать частью национальной политики, – это возрождение многодетной семьи. Автор предлагает вернуться к системе “семейной заработной платы”, конституционно закрепить преимущества лиц, имеющих семью и детей, в плане более высокой оплаты труда по сравнению с одинокими лицами; дать семьям, лицам, занятым в сельском хозяйстве и в мелком бизнесе, существенные налоговые послабления; освободить от налогов большие и бедные семьи.
Примечания
[1] Имеются в виду события конца 60-х годов XX в., в наиболее яркой форме проявившиеся в студенческих волнениях в США, западноевропейских и других странах. Их участники требовали отказа от устаревших норм и традиций западного общества в области культуры и образования, расширения гражданских и социальных прав женщин, признания равных прав за национальными и сексуальными меньшинствами, снятия церковных ограничений на взаимоотношения полов и допущения абсолютной свободы выбора в области интимных отношений. Одним из пунктов требований стал пересмотр школьных и университетских программ по истории, из которых должна была быть исключена любая “героизация” колониального прошлого и утверждено признание исторической вины Запада. Равными друг другу провозглашались все культуры и цивилизации, в качестве основы равенства народов провозглашалась мультикультурность и т.д. В основе этих требований лежали идеи “новых левых”, в особенности Франкфуртской школы, полностью отрицавшей христианство, христианскую мораль и культуру в качестве носителя и источника истинной культуры. По мнению П.Бьюкенена, именно идеи этой школы и в особенности провозглашавшийся ею в качестве альтернативы христианства гедонизм нанесли сильнейший удар по христианству, институтам брака и семьи, способствовав становлению альтернативной, доминирующей ныне на Западе культуры, которую он считает крайне опасной, в том числе и для демографических перспектив Запада.
Подробное описание событий тех лет и их внутреннего содержания можно найти в книге: A.Marwick. Yne Sixties. Culture revolution in Britain, France, Italy and the United States, 1868–1974. Oxford Univ. Press. Oxford–New York, 1998.
[2] Одно из двух знаменитых судебных разбирательств 1973 г. в Верховном суде США, после которых, со ссылкой на 9 и 14-ю поправки к Конституции США, аборты были разрешены практически по всей территории страны, кроме случаев, когда по медицинским показаниям операция могла нанести урон здоровью женщины или стать причиной ее смерти. (Прим. реф.)