Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Русские на Кавказе - лакмусовая бумажка российского присутствия в регионе

Версия для печати

Специально для сайта "Перспективы"

Эдуард Попов

Русские на Кавказе - лакмусовая бумажка российского присутствия в регионе


Попов Эдуард Анатольевич - доктор философских наук, доцент Южного федерального университета (г. Ростов-на-Дону).


Русские на Кавказе - лакмусовая бумажка российского присутствия в регионе

В статье предпринята попытка обозначить некоторые критически важные аспекты, связанные с русским вопросом, применительно ко всему Большому Кавказу. Учитывая масштаб темы, которая может послужить предметом для целого ряда докторских диссертаций, внимание сконцентрировано на анализе национального состава миграционных потоков из северокавказских республик РФ и государств Южного Кавказа.

7 мая 2007 г. в г. Ростов-на-Дону на базе Южного федерального университета состоялось выездное заседание, проведенное Центром «Новая Политика" и интернет-журналом "Народы России", на тему "Межнациональное согласие и социальная справедливость на Юге России: направления поиска" [1]. По итогам заседания, в котором приняли участие депутаты Государственной Думы от фракции «Родина - Справедливая Россия», политики, известные южнороссийские ученые, в том числе из университетского города Ставрополь, была принята резолюция «Не допустить повторения «кондопоги» на Юге России!». Не прошло и месяца, как конфликт, потенциально способный далеко затмить собой кондопожский, вспыхнул на Ставрополье, в самом проблемном «русском» регионе Юга России.
События конца мая-начала июня 2007 года в Ставрополе, вызвавшие заметный резонанс в российском обществе, вновь актуализировали вопрос о положении русских в южных регионах России. Вопрос этот является важнейшей составной частью целого ряда более широких проблем – правового статуса русской нации в Российской Федерации, межнациональных отношений в постсоветской России, выработки новой концепции национальной политики и др. Как показали ставропольские события, не оправдались умеренно-оптимистичные прогнозы тех экспертов, которые утверждали, что на юге России пройдена критическая точка в межнациональных отношениях, - напротив, конфликтогенный потенциал имеет устойчивую тенденцию к росту. Переломить эту тенденцию можно, но лишь при соблюдении некоторых условий. Главным образом, при условии повышенного внимания государственной власти к проблемам русского народа. Этот очевидный для большинства южнороссийских представителей научной общественности и экспертного сообщества вывод нашел, в частности, отражение в резолюции, принятой на упомянутом выше «круглом столе» в Ростове-на-Дону. Однако реакция властей на «кондопогу» и «ставрополь» (ставшие нарицательными понятиями названия городов на севере и юге России) продолжает оставаться в рамках взятого на вооружение в начале 90-х годов дискурса - игнорирования русского вопроса и жесткого пресечения любых форм активности, в том числе (и даже по большей части) находящихся в границах правового поля. Абсолютизируя действенность сугубо полицейских мер и опасаясь сказать даже минимум правды в канун парламентско-президентской избирательной кампании, власть выбрала далеко не самый эффективный и адекватный метод решения накопившихся проблем в области национальной политики и межнациональных отношений на юге России. Между тем в этом конфликте нашли отражение некоторые глубинные явления, вызвавшие кризис в положении русских на Северном Кавказе и ставящие под вопрос дальнейшее российское присутствие в этом регионе.
В настоящей статье предпринята попытка обозначить некоторые критически важные аспекты, связанные с русским вопросом, применительно ко всему Большому Кавказу. Учитывая масштаб темы, которая может послужить предметом для целого ряда докторских диссертаций, сконцентрируем внимание на анализе национального состава миграционных потоков из северокавказских республик РФ и государств Южного Кавказа.
 
* * *
Уже не раз отмечалось наличие тенденции к возрастанию этнической гомогенности большинства «титульных» национально-административных образований Северного Кавказа еще в советский период [2]. В 50-е – 80-е годы ХХ века в большинстве северокавказских республик произошло сокращение русского населения в абсолютном и пропорциональном исчислении. Уже с конца 70-х годов в ряде регионов Северного Кавказа и советского Закавказья численность русских пошла на убыль: русский этнос достиг пика своего присутствия в регионе, за чем последовал обратный процесс [3]. «По официальным данным, в период с 1979 по 1989 гг. численность русского населения Закавказья уменьшилась на 187 тыс. чел., главным образом, за счет миграции. Это соответствует примерно одной пятой части исходной численности русского этноса в регионе» [4]. Причем «среди факторов, определяющих характер миграционного поведения русских, явственно обозначились межэтнические проблемы. Уже тогда просматривались контуры проблем 1990-х гг., когда укорененность русских, по крайней мере, в национальных республиках, была поставлена под сомнение и их начали медленно вытеснять из обжитых мест, как бы формируя мощный будущий миграционный потенциал русских» [5].
Однако по-настоящему переломным стало начало 1990-х годов. Развал СССР и парад суверенитетов в самой Российской Федерации дали мощный толчок этносепаратизму в национальных республиках и, как следствие, резкому росту миграции оттуда русских жителей.
Наиболее катастрофичный характер приобрел исход русского и, вообще, нечеченского населения с территории бывшей Чечено-Ингушской АССР, в том числе из преимущественно русских (казачьих) Наурского, Каргалинского и Шелковского районов Чечни и Сунженского района Ингушетии [6]. В итоге двух «чеченских» кампаний обе республики превратились фактически в этнически гомогенные регионы. Практические все русское население ЧИ АССР, насчитывавшее в 1989 г. 293,8 тыс. человек, а также 12,6 тысяч украинцев [7] в 1990-е годы покинули территорию бывшей Чечено-Ингушетии. Уехали все, кроме жертв чеченского сепаратизма и немногих русских стариков, которым просто некуда ехать …Отток русского населения происходил и в других республиках Северного Кавказа.
Как уже отмечалось, одной из причин дерусификации северокавказского региона в постсоветский период стала своеобразная модель российского федерализма. В нашей предыдущей публикации обращалось внимание на отсутствие у русских правосубъектности на территории Российской Федерации в отличие от многих малых народов, обладающих собственными (квази)государственными образованиями. В среде отечественных государствоведов с начала 1990-х годов не прекращается дискуссия о носителе суверенитета. Причем многие юристы из числа представителей национальных элит Поволжья и Северного Кавказа полагают, что Российская Федерация является конфедеративным образованием, а национальные республики в ее составе обладают всей полнотой государственного суверенитета [8]. В этой связи особенно поражает то обстоятельство, что «…русский народ, проживая на всей территории страны и не имея своего национально-государственного образования внутри Российской Федерации, как бы выпадает из системы федеративных отношений» [9]. Как подчеркивает автор приведенной цитаты Н.Ф. Бугай, «миграция русского населения из республик Северного Кавказа имеет в своей основе не экономический, а этнический характер и вызвана дискриминацией, правовой и социальной незащищенностью, а порой и угрозой … безопасности (людей и их родных. – ред.)» [10]
В своей прошлой статье, опубликованной на сайте «Перспективы»,  мы приводили цифры, относящиеся к изменению численности русских в наиболее русифицированной республике Северного Кавказа – Адыгее. Более динамичные формы приняла миграция русских и из других северокавказских субъектов РФ. Особенно массовой она являлась в 1990-е годы, вплоть до начала второй чеченской кампании осенью 1999 г. По данным Госкомстата, Карачаево-Черкесскую республику во второй половине 90-х годов покинуло, по самым скромным оценкам, не менее 20 тыс. человек (10,7% от общего числа русских в КЧР). Более 22 тыс. человек (около 9% от общего числа русских, проживающих в республике) выехали за последние два года из относительно стабильной и спокойной Кабардино-Балкарской республики. Из Республики Северная Осетия-Алания в конце 90-х годов уехало 12,5 тыс. человек (около 8 % от общего числа русских в РСО-А). В Республике Дагестан в 2000 г. отток русских по сравнению с 1998 и 1999 годами несколько уменьшился: выехало 4,2 тыс. человек (приблизительно 3% от общего числа русских в РД) [11]. Однако, по оценкам экспертов, реальные показатели миграции намного выше, поскольку поток выезжающих частично компенсируется прибывшими в республику военнослужащими и членами их семей, а также вынужденными переселенцами.
В 90-е годы интенсивными темпами происходила миграция русского населения из ставших независимыми бывших республик советского Закавказья. Более чем на 60% сократилась почти 400-тысячная русская диаспора в Азербайджане, уже в конце 80-х - первой половине 90-х годов половина местных русских покинула Армению. К 1997 году миграция в Армении исчерпала себя, и выезд русских практически прекратился. Катастрофически сократилась численность русских в Грузии – к концу 1995 года более чем на 60% [12]. Наряду с традиционными социально-экономическими причинами, вызывающими миграцию, исследователи называют дискомфорт, которые ощущают русские, оказавшиеся в чуждых для себя государствах, где к власти (в отличие от Российской Федерации) в начале 90-х годов пришли радикалы-националисты.
 
* * *
Политико-правовой дисбаланс в положении русских и «титульных» регионов, фактически неравноправное положение русского населения национальных республик Северного Кавказа (см. нашу статью «Российский федерализм сквозь призму русского вопроса») усугубляется проводимой федеральным центром экономической политикой, которая носит акцентированно «окраинный» характер. Главными получателями суммарных субсидий из федерального бюджета являются республики Северного Кавказа – Чечня и Дагестан. Следует обратить внимание, что получение полной информации о размерах отчислений из федерального бюджета в бюджеты республик крайне затруднительно. Часто даже высокопоставленные представители государственной власти федерального и регионального уровней оперируют разными цифрами, что вызвано несовершенством статистики и запутанностью методологии подсчетов социально-экономических и финансовых показателей. Однако в целом можно полагаться на утверждение, что уровень субсидирования национальных республик Северного Кавказа выше, чем в русских регионах. По неофициальным данным, в процентном отношении лидерами являются Республика Ингушетия (до 90% республиканского бюджета) и Карачаево-Черкесская республика (около 65% республиканского бюджета) [13].
Отдельного рассмотрения заслуживает финансовая политика федерального центра в отношении Чеченской республики. Данный вопрос заслуживает специальной статьи. Здесь же отметим, что хотя новым президентом ЧР Р. Кадыровым снят (временно?) больной для Москвы вопрос о разграничении полномочий между федеральным центром и ЧР, республика продолжает оставаться главным получателем финансовых отчислений из федерального бюджета. В качестве контрдовода представители правящей элиты ЧР приводят тот аргумент, что доходы от продажи чеченской нефти поступают в федеральный бюджет.
Начиная с 1994 г. субъекты РФ на Северном Кавказе получают специальные финансовые отчисления (трансферты) из Федерального фонда финансовой поддержки регионам (ФФПР). Цель этого Фонда — выравнивание уровней среднедушевых бюджетных доходов субъектов РФ для наиболее полного финансирования усредненных расходов, а также смягчение дефицитов территориальных бюджетов. Все субъекты СКЭР, в том числе и Чечня, относятся к дотационным, то есть получают трансферты из ФФПР, при этом на Северный Кавказ в целом приходится более 21% средств Фонда (в 1995 г. — 14,76%). Наиболее высокий удельный вес в общем объеме федеральной помощи из ФФПР имеет Дагестан (более 5%), по 3% получают Кабардино-Балкария и Ростовская область, более 2% — Краснодарский и Ставропольский края [14].
Тем не менее, несмотря на значительно более высокие, чем у русских регионов, финансовые отчисления в республиканские бюджеты, уровень эффективности этих вливаний вызывает большое сомнение. Это позволило, в частности, полпреду президента в ЮФО Д.Н. Козаку в конце прошлого года выдвинуть идею введения «внешнего управления» в дотационных регионах юга России. К таковым относятся все республики Северного Кавказа.
Действительно, социально-экономические показатели этого экономического региона - самые низкие по стране. Северокавказские республики отстают по объемам промышленного и сельскохозяйственного производства. Приведем пример Дагестана, который наряду с Чечней и Ингушетией является наиболее проблемным регионом российского Северного Кавказа и который (вместе с Чечней) лидирует по объемам финансовых отчислений из федерального центра. Одновременно республика является печальным рекордсменом по низкому уровню жизни. Так в РД самый низкий размер начисленной среднемесячной заработной платы - 3127,1 руб. (данные на первый квартал 2005 года), что во многом обусловлено значительной долей сельского хозяйства в структуре экономики республики. В Дагестане самая низкая заработная плата в сельском хозяйстве: ее минимальный размер составляет 703,8 руб. (для сравнения: в Краснодарском крае - 3347,7 руб.), в социальной сфере (образование, здравоохранение и предоставление социальных услуг, предоставление прочих коммунальных, социальных и персональных услуг) - 2521,1; 2387,3; 2613,9 руб. соответственно.
Лидирует Северный Кавказ и по уровню безработицы. Известный специалист по Кавказу А.Б.Крылов приводит следующие данные (по состоянию на конец 2004 г.): «В середине 2004 г. уровень только официально регистрируемой безработицы в Чеченской Республике составлял 51 %, Ингушетии – 16,5 %, Кабардино-Балкарии – 7,2 %, и Дагестане – 6,5 %. На выплату поддержки безработным гражданам в первом полугодии 2004 г. из федерального бюджета направлено более 1,5 миллиардов рублей» [15].
Приведем также более «свежие» (до начала 2007 г.) статистические данные. По данным обследований населения по проблемам занятости в 1-м полугодии 2006 г. количество безработных составило:
- в Республике Адыгея - 32 тыс. чел. ; зарегистрировано безработных в органах государственной службы занятости Адыгеи на 01.07.2006 г. – 9,5 тыс. чел.
- в Республике Дагестан - 267 тыс. чел.; зарегистрировано безработных на 01.07.2006 г. – 55,9 тыс. чел. (на 01.07.2005 г. – 55,8 тыс. чел.).
- в Республике Ингушетия - 111 тыс. чел.; зарегистрировано безработных на 01.07.2006 г. – 38,6 тыс. чел. (на 01.07.2005 г. – 48,8 тыс. чел.).
- в Кабардино-Балкарской Республике - 86 тыс. чел.; зарегистрировано безработных на 01.07.2006 г. – 41,4 тыс. чел. (на 01.07.2005 г. – 35,7 тыс. чел.).
- в Карачаево-Черкесской Республике - 43 тыс. чел.; зарегистрировано безработных на 01.07.2006 г. – 7,1 тыс. чел. (на 01.07.2005 г. – 7,7 тыс. чел.).
- в Республике Северная Осетия - Алания - 26 тыс. чел.; зарегистрировано безработных на 01.07.2006 г. – 15,4 тыс. чел. (на 01.07.2005 г. – 14,4 тыс. чел.).
- В Чеченской Республике - 317 тыс. чел.; зарегистрировано безработных на 01.07.2006 г. – 322,3 тыс. чел. (на 01.07.2005 г. – 323,4 тыс. чел.) [16].
Несколько иные, более оптимистичные показатели имеются на начало текущего 2007 года. Так, денежные доходы на душу населения в месяц в республиках Северного Кавказа, хотя и ниже аналогичных показателей в «русских» регионах СКЭР, все же имеют тенденцию к выравниванию:
Республика Адыгея - 4036,2 руб.
Республика Дагестан - 5629,9 руб.
Республика Ингушетия - 2197,6 руб.
Кабардино-Балкарская Республика - 4075,7 руб.
Республика Калмыкия - 3134,9 руб.
Карачаево-Черкесская Республика - 4997,2 руб.
Республика Северная Осетия–Алания - 5439,4 руб.
Чеченская Республика – нет данных
Краснодарский край - 6204,7 руб.
Ставропольский край - 6013,9 руб.
Астраханская область - 6295,1 руб.
Волгоградская область - 7858,4 руб.
Ростовская область - 6290,7 руб.[17]
Приведенные цифры достаточно красноречиво объясняют причины массовой миграции «титульного» населения северокавказских республик в русские регионы РФ. Этот процесс мы считаем правомочным назвать внутренней колонизацией России Северным Кавказом по аналогии с предшествующей русской колонизацией Большого Кавказа. Параллельно продолжается экономическое, а подчас и политическое выдавливание русского населения из «титульных» республик, вопреки специально принятым в ряде регионов (Республика Ингушетия, Республика Дагестан) государственным программам. Внутренняя колонизация России является логичным продолжением процесса, вызванного оттоком русских с Северного Кавказа.
Ввиду высокой важности затронутой здесь проблемы мы предполагаем посветить отдельную публикацию вариантам решения проблемы массовой безработицы в республиках Северного Кавказа,  представленных в различных партийных проектах, вроде нашумевшего «Русского проекта» «Единой России», сотрудничающей с Российским конгрессом народов Кавказа.
 
***
Постепенное и неуклонное выдавливание русского населения из северокавказских регионов ведет к архаизации социально-экономической и политической жизни в национальных республиках. Массовый исход русского населения угрожает существованию самой Российской Федерации. Русский народ является государствообразующим народом Российской Федерации, одной из главных скреп, на которых держится российская государственность. К сожалению, этот факт все еще не нашел должного понимания у российского руководства и "элиты".
Современное российское руководство в целом продолжает советскую национальную политику, отличительной особенностью которой являлось перераспределение ресурсов в пользу национальных образований за счет "коренных" русских территорий. Национальный фактор стал одним из основных в развале советской государственности. Прописанное в конституции СССР и конституциях союзных республик право на самоопределение республик вплоть до отделения являлось миной замедленного действия. Именно союзная система советской государственности, наличие национальных республик в составе СССР в итоге взорвали Советский Союз изнутри.
Как мы видим, отток русского населения из этих регионов идет параллельно с процессом внутренней и внешней колонизации традиционно русских регионов представителями северо- и южнокавказских этносов соответственно. Причем лишь отчасти эти процессы можно охарактеризовать как следствие имперской политики России на Кавказе, приведшей к перенапряжению мобилизационных возможностей русского народа (точка зрения, хорошо известная по произведениям А.И.Солженицына). В значительной мере эти процессы, как мы считаем, носят искусственный характер и вызваны некомпетентным и безответственным вмешательством властей в межэтнический диалог. Увы, вмешательство продолжается, что позволяет прогнозировать дальнейшее развитие негативных тенденций. Однако, несмотря на то, что разрушительные процессы уже запущены, все же имеется возможность их остановить. Но для этого понадобится время и целая система комплексных мер идеологического, политического, социально-экономического характера, направленная на выравнивание демографической ситуации и исправление перекосов и несправедливостей в национальной политике. Полноправным субъектом последней должен стать русский народ, иначе мы рискуем потерять даже такое несовершенное государство, как РФ.
 
Примечания
 
[1] Подробнее см.: Круглый стол "Новой политики" и "Народов России" в Ростове-на-Дону // www.novopol.ru
 
[2] Цуциев А.А. Атлас этнополитической истории Кавказа (1774-2004). М: «Европа», 2006. С. 100.
 
[3] Национальный состав населения СССР. По данным Всесоюзной переписи населения 1989 г. М., 1991. Цит. по: Кабузан В.М. Население Северного Кавказа в XIX-XX веках. Этностатистическое исследование. СПб.: Изд-во «Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ», 1996. С. 212.
 
[4] Белозеров В.С. Русские на Кавказе: эволюция расселения // Русские на Северном Кавказе: вызовы XXI века. Сборник научных статей. Издание 2-е дополненное. Южнороссийское обозрение. №10.2002. С. 61.
 
[5] Там же.
 
[6] Национальный состав населения СССР. С. 212.
 
[7] Национальный состав населения СССР. По данным Всесоюзной переписи населения 1989 г. М., 1991. Цит. по: Кабузан В.М. Население Северного Кавказа в XIX-XX веках. Этностатистическое исследование. СПб.: Изд-во «Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ», 1996. С. 212
 
[8] См., напр.: Кашироков З.К. Северный Кавказ в контексте Российского федерализма: политико-правовой аспект // Северо-Кавказский юридический вестник. 1998. № 1; Лозбинев В. Новый Закон «О чрезвычайном положении» требует изменения ряда норм федерального законодательства // Российская юстиция. 2002. №7.
 
[9] Бугай Н.Ф. Положение русских в Российской Федерации // Русские на Северном Кавказе: вызовы XXI века. Сборник научных статей. Издание 2-е дополненное. Южнороссийское обозрение. №10.2002. С. 16.
 
[10] Там же.
 
[11] Цит. по: Воронцов С.А. О некоторых причинах оттока русскоязычного населения из национальных республик Северного Кавказа // Русские на Северном Кавказе: вызовы XXI века. Сборник научных статей. Издание 2-е дополненное. Южнороссийское обозрение. №10.2002. С. 46-47.
 
[12] Белозеров В.С. Цит. соч. С. 62.
 
[13] Цифры приведены по состоянию на первую половину 2000-х гг.
 
[14] Финансовое положение регионов Северного Кавказа // http://kavkaz.w-m.ru/reginfotext/reginfo/id/406722.html
 
[15] Крылов А.Б. Северный Кавказ – трагедия России // www.novopol.ru
 
[16] Н. Седых. Безработица и нищета - угроза безопасности России // www.fondsk.ru
 
[17] Денежные доходы и потребительские расходы в январе-феврале 2007 года // Сравнительные данные социально-экономического положения регионов Южного федерального округа (предварительные данные). С. 25.


Читайте также на нашем сайте:
 
 
 


Опубликовано на портале 20/07/2007



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика