Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Перспективы отношений между Россией и Европейским союзом

Версия для печати

Специально для сайта «Перспективы»

Николай Кавешников

Перспективы отношений между Россией и Европейским союзом


Кавешников Николай Юрьевич – кандидат политических наук, заведующий Центром политической интеграции Института Европы РАН.


Перспективы отношений между Россией и Европейским союзом

На фоне нарастающих разногласий России с Западом в странах ЕС есть влиятельные политические силы, заинтересованные в конструктивном взаимодействии с Москвой. Но им становится все сложнее отстаивать свою позицию. Похоже, что в этой ситуации от России требуется не только политическая воля и твердость, но и гибкость. Сейчас крайне важно сохранить интенсивные контакты, вести открытый диалог по широкому кругу вопросов, прежде всего дискуссионных, и всячески наращивать практические деловые связей на рабочем уровне...

В основе внешней политики России, при всех попытках ее многовекторности, традиционно лежат отношения с Западом – Соединенными Штатами и Европой. В последнее десятилетие эти отношения прошли два этапа. Проводившаяся в 2001-2004 гг. стратегия сближения с попыткой построить союзнические отношения с США окончилась неудачей. Постепенно нараставшее раздражение односторонними действиями администрации Джорджа Буша достигло критической точки в период «цветных» революций. С 2004 г. Россия все чаще выступала с вербальной критикой действий Запада, демонстрируя свою независимую позицию, но позиционируя себя как системного игрока, часть «цивилизованного мира». Эта независимость основывалась на стабилизации внутриполитической ситуации и уверенном росте российской экономики.
Мюнхенская речь Владимира Путина окончательно прояснила внешнеполитическую стратегию России – строительство «реального» партнерства с Западом, если последний будет готов выполнить ряд условий. Основные из этих условий: невмешательство во внутренние дела и признание национальных особенностей политического развития; учет интересов России по стратегически важным вопросам международных отношений; признание постсоветского пространства зоной особых интересов России. Иначе – заявил в начале 2007 г., цитируя Ф.И.Тютчева, Сергей Лавров - «нам ничего не останется, как… занять позицию решительного безучастия».
Услышали ли на Западе Мюнхенскую речь Путина? Безусловно! Но назвать основные положения этой речи «провокационными» оказалось проще, чем всерьез задуматься. Тем более что по привычке западные коллеги рассчитывали, что это очередное «сто первое последнее предупреждение» Кремля, за которым не последует серьезных действий. Перечень стратегических разногласий продолжал расти: Косово, недееспособность ДОВСЕ, планы по развитию американской ПРО, иранская проблема, попытки ускорить процесс расширения НАТО и т.д. Новой конфронтации в Кремле не желали, но продолжать отступление тоже не хотели, да и не могли.
На фоне нарастающих разногласий с Западом отношения с Европейским союзом выглядели как приятное исключение. ЕС практически прекратил публичную критику внутренней политики России, минимизировал идеологическую компоненту и все заметнее пытался строить отношения с РФ на основе прагматизма. Регулярные проходящие консультации по правам человека сместились на периферию повестки дня и, более того, из площадки взаимной критики трансформировались в относительно эффективный механизм обсуждения конкретных нарушений, имевших место в России и странах ЕС.
Позиции стран ЕС, настроенных на сдерживание России, не получили поддержки. Характерное свидетельство тому – провал попыток Польши сделать отношения между Россией и ЕС заложником двусторонней повестки дня и пресловутого «мясного вопроса». Пусть и после длительной задержки, но весной 2008 г. был дан старт переговорам о новом базовом соглашении между Россией и ЕС.
По итогам саммита в Ханты-Мансийске представители Евросоюза однозначно заявили, что отношения между Россией и ЕС будут строиться на основе равенства, и в новом соглашении не будет никаких односторонних обязательств РФ вроде гармонизации её законодательства с правом ЕС. Из риторики лидеров ЕС исчезли и упоминания о принципе политической обусловленности.
Стабильно росли товарооборот и взаимные инвестиционные потоки. Все интенсивнее становилась сеть контактов между людьми, начиная от туризма и заканчивая студенческими обменами и совместными культурными проектами. Эффективно, хотя и без широкой огласки, шла работа в рамках многочисленных диалогов, созданных на основе дорожных карт по четырем общим пространствам.
Все чаще в ЕС стали звучать заявления о стратегической важности сотрудничества с Россией. Редактор Bulletin Quotidien Europe – официального информационного издания Еврокомиссии – Ф.Рикарди, который зачастую озвучивает настроения, доминирующие в руководстве Еврокомиссии, в октябре 2008 г. писал: «Вес обеих сторон таков, что новое [энергетическое] партнерство… будет иметь глобальные политические, экономические и культурные последствия… [Оно имеет] политический аспект [как средство обеспечения] автономии ЕС от Соединенных Штатов… [Европа] должна быть менее склонной прислушиваться к капризам американской администрации» [1].
Разумеется, далеко не все в отношениях было гладко. В своей политике Евросоюз вынужден был учитывать и позицию тех стран, отношения которых с Россией были, мягко скажем, проблемными – пресловутый принцип евросолидарности никуда не делся. Также Евросоюз сознательно уклонялся от обсуждения ряда принципиально важных вопросов обеспечения безопасности в Европе, в частности, проблемы третьего позиционного района американской ПРО. За формальными словами о том, что это является предметом двусторонних американо-чешских/польских отношений, крылась неспособность ЕС выработать единую позицию и нежелание создать дополнительный фактор раздражения в отношениях с США. Существовал ряд разногласий по вопросам экономического сотрудничества, шли довольно острые дискуссии о принципах регулирования в энергетической сфере. Общественное мнение и в ЕС, и в России становилось всё более критическим.
Но в целом умеренно позитивный тренд, сложившийся к лету 2008 г. в отношениях между Россией и ЕС, был очевиден. И в этот момент произошли два кризиса, коренным образом трансформировавшие всю систему безопасности в Европе: военный конфликт в Южной Осетии и приостановка транзита газа через территорию Украины.
Об авантюризме режима Саакашвили сказано достаточно. Плоды такой политики горьки – Грузия навсегда потеряла возможность реинтегрировать Южную Осетию и Абхазию. Что касается России, то в краткосрочном плане она выиграла: в считанные дни успешно провела военную операцию «по принуждению к миру», а по сути – по отражению агрессии; прочно закрепилась в Абхазии и Южной Осетии, признав их независимость и легитимизировав пребывание своих войск на их территории. Как минимум, на долгие годы отложено вступление Грузии в НАТО, воспринимаемое в Кремле как угроза безопасности России.
Но главный итог югоосетинских событий в том, что Москва впервые выразила свое несогласие с действиями Запада не только протестами, но и ответными действиями. Тем самым она подтвердила свою заявку на самостоятельную и активную роль в мировой политике. Как позднее отметил Дмитрий Медведев, «мы действительно доказали… что мы в состоянии на деле отстаивать и наши национальные интересы…»[2]. Это было воспринято как вызов.
Последствия для региональной и международной системы безопасности представляются крайне противоречивыми. Невозможно четко просчитать даже последствия в рамках СНГ. С одной стороны, силовые действия России против Грузии вызвали в столицах ряда постсоветских государств открытую или скрытую тревогу. С другой стороны, все убедились, что провокационная антироссийская политика не дает гарантий защиты со стороны Запада. Ведь в августе США не смогли оказать поддержки своему верному клиенту. И никакие символические жесты вроде отправки военных кораблей в Черное море не в состоянии скрыть этого факта. Однако и Россия убедилась, что у неё нет надежных союзников, готовых поддержать решение о признании независимости Южной Осетии и Абхазии.
В начале августа США и ЕС почти одинаково осудили Россию за непропорциональное использование силы, оккупацию пограничной части грузинской территории и, чуть позднее, за одностороннее признание независимости Абхазии и Южной Осетии. Но дальше их стратегии разошлись. Вашингтон прибег к жесткой риторике в стиле «Россия за это поплатится», а ЕС взял на себя роль медиатора.
По своей реакции страны ЕС можно разделить на три группы.
1. Россия показала свое «истинное лицо», настало время сплотиться и дать отпор «агрессору».
2. Грузия, конечно, не права, но интересы трансатлантической солидарности требуют поддержать её. Конфликт стал возможен, поскольку Грузия не совсем «своя», поэтому надо принять её в НАТО и тем самым обеспечить её безопасность.
3. Налицо конфликт мифов и реальности – союзник США развязал агрессию, чего в рамках западной картины мира не может быть по определению. Действия России, конечно, были непропорциональными, но у неё были основания для вмешательства.
Третья позиция возобладала. Реагируя на югоосетинский кризис, Евросоюз преследовал две задачи. Тактическую – предотвратить разрастание конфликта и принять меры для его консервации. Стратегическую – оставить открытой дверь для сотрудничества с Россией как одним из важнейших партнеров ЕС. Этот курс одобрило значительное большинство стран ЕС, в том числе четыре из пяти его крупнейших государств-членов (Франция, Германия, Италия и Испания). Безусловно, ключевой оказалась роль председательствующей в ЕС Франции, президент которой дважды, в августе и сентябре, приезжал в Москву.
В итоге Евросоюз нехотя признал, что имела место агрессия со стороны Грузии, и молчаливо согласился с новым status quo. Из лексикона ЕС незаметно исчезла формулировка о территориальной целостности Грузии; вопрос был перенесен с политического уровня в формат технических переговоров в Женеве; а ПАСЕ отвели роль площадки, с которой будет звучать принципиальная, но не имеющая каких-либо реальных последствий критика в адрес России. И еще возник новый прецедент – впервые на пространстве СНГ появился наблюдательный контингент ЕС. Причем он появился с согласия России и на выгодных для России условиях: осуществляя мониторинг ситуации на грузинской территории, Евросоюз по сути взял на себя ответственность за поведение Грузии.
Не успели умолкнуть пушки – заговорили трубы. Уже вошедшее в привычку январское обострение отношений по поводу условий поставок газа на Украину вылилось в кризис общеевропейского масштаба. Впервые за 35 лет были прекращены поставки российского газа в Европу. Это само по себе экстраординарное событие. К тому же оно произошло зимой. Три недели ключевыми новостями в странах ЕС (и не только) были сообщения об остановках промышленных предприятий, закрытых школах и остывающих батареях. В итоге проиграли все. Увлекшись газовым шантажом, украинские политики продемонстрировали всему миру свою способность «сотрудничать» друг с другом, умение «соблюдать» договоренности и отсутствие какого-то ни было стратегического мышления.
Россия добилась заключения контрактов с Украиной на приемлемых условиях. Подчеркнем, не на особо выгодных, а на нормальных: долгосрочные контракты с плавающей ценой на газ, привязанной к среднеевропейской, и со среднеевропейскими тарифами на транзит. Но российские потери от конфликта выходят далеко за пределы тех 1,4 млрд. долларов прямых убытков, которые накопились за период остановки поставок. Репутационные потери России огромны. И тот факт, что надежность Украины как транзитера в глазах европейских партнеров упала вообще до нуля, не может служить поводом для удовлетворения.
Часть политиков из стран ЕС более или менее явно возложила ответственность за срыв поставок на Украину, в их числе лидеры Италии, Румынии, Чехии. Этой точки зрения придерживаются и представители большинства газовых компаний. Лех Качински и Валдас Адамкус обвинили Россию в стремлении оказать политическое давление на Украину, но иного и ожидать было нельзя. Гораздо большую тревогу вызывает позиция большинства стран ЕС, в том числе и традиционных российских партнеров Германии и Франции: в срыве поставок в Европу виноваты-де и Россия, и Украина. В конце концов, европейские компании не имеют никаких договоров с Нафтогазом Украины, у них есть контракты с Газпромом, по которым они регулярно платят и рассчитывают так же регулярно получать газ. И если Газпром не сумел договориться с украинским транзитером, то в этом есть и вина Газпрома.
Именно в такой логике кроется ключ к пониманию позиции Евросоюза. ЕС никоим образом не был намерен вмешиваться в «спор славян между собой». Даже в условиях январского форс-мажора всё, что сделал ЕС – это попытки предоставить площадку для российско-украинских переговоров, дипломатическое давление на обе стороны конфликта и организация миссии наблюдателей, в задачу которой входила только констатация фактов, но не их оценка. Характерно, что на организованном в Москве газовом саммите страны ЕС были представлены на уровне министров. Более того, европейские партнеры изначально заявили, что переговоры между Россией и Украиной должны проходить не на саммите, а параллельно с ним, в двустороннем формате.
Оба кризиса имели некоторые общие черты. Кризисы начались не по инициативе России. Будучи вовлечена в кризис, Россия не имела свободы маневра и была вынуждена реагировать жестко. Несмотря на отдельные тактические ошибки, действия России в целом были рациональными и адекватными.
Но общие последствия для отношений между Россией и Евросоюзом скорее негативные. Да, Россия продемонстрировала политическую волю и способность к активным действиям по защите своих интересов. Но при этом в глазах коллег из ЕС она стала выглядеть менее предсказуемой, склонной к силовым способам решения спорных проблем с соседями из-за недостатка «мягкой силы» (не доводить дело до кризиса гораздо важнее, чем выиграть кризис), неспособной гарантировать выполнение своих обязательств в жизненно важной для Евросоюза сфере (поставки энергоносителей). Взаимное доверие сторон, и без того снизившееся в последние три года, упало до самого низкого уровня за всю историю отношений между постсоветской Россией и ЕС.
В обзоре отношений с РФ, опубликованном Еврокомиссией 5 ноября 2008 г., Россия впервые названа «ключевым геополитическим актором, конструктивное участие которого является необходимой предпосылкой эффективного международного сообщества». Однако в том же документе впервые говорится не о стратегическом, а о некоем «зрелом партнерстве» между Россией и ЕС. В таких условиях оптимальный вариант – это прагматизация отношений. Каким содержанием можно наполнить формулу «прагматического партнерства» и что для этого необходимо сделать?
Прежде всего необходимо всеми силами препятствовать сползанию отношений между Россией и Западом в конфронтационное русло. Не секрет, что и в США, и в Европе есть силы, которые стремится начать новую, «облегченную» версию холодной войны с Россией. Экономический баланс сил в последнее время все более смещается в пользу государств «молодого капитализма», прежде всего, в пользу стран Азии. Наметилась тенденция утраты странами Запада внешнеполитических позиций по причинам либо невозможности сформулировать стратегические цели (Евросоюз), либо перенапряжения в результате стратегии одностороннего доминирования (США). Эксцессы последних десятилетий серьезно подорвали моральное лидерство Запада и сократили имеющийся у него потенциал «мягкой силы».
В этих обстоятельствах на Западе все чаще звучат призывы сплотиться и остановить назревающий «передел мира». Найдена и идеологическая основа нового противостояния – борьба со странами авторитарного капитализма. В этой связи характерна та ожесточенная политическая дискуссия, которая развернулась в 2006-07 гг. вокруг необходимости ограничить деятельность суверенных фондов развивающихся стран (Китай, арабские страны, Россия). Эти фонды, накопив колоссальные финансовые ресурсы, стремятся инвестировать их в реальные активы в США и Европе, что, по мнению многих на Западе, несет угрозу экономической безопасности. Появился даже чрезвычайно забавный с точки зрения политэкономии термин – «авторитарные инвестиции».
Как это не печально, но в рамках такой логики для стран Евросоюза наиболее «удобным» врагом могла бы стать Россия, прежде всего, из-за сложного исторического прошлого и территориальной близости. К тому же Россия достаточно сильна, чтобы сыграть роль врага, но конфронтация с ней не создаст для стран ЕС стратегической угрозы (а вот Китай, например, назначить на роль врага страшно).
Уклониться от такой конфронтации – вот важнейшая задача внешней политики России. Одной из важнейших её целей является «создание благоприятных внешних условий для модернизации России… и, как следствие, обеспечение конкурентоспособности страны в глобализирующемся мире» [3]. В случае нарастания конфронтации и изоляции станет невозможным реализация провозглашенного Дмитрием Медведевым курса на продолжение политической и экономической модернизации; развитие экономики на основе концепции четырёх «И» (институты, инвестиции, инфраструктура, инновации), и осуществление стратегии развития российской государственности.
В этих условиях с российской стороны следовало бы минимизировать жесткую антизападную, преимущественно антиамериканскую, риторику. В странах ЕС многочисленные политические силы заинтересованы в конструктивном взаимодействии с Россией. Но им все сложнее отстаивать свою позицию. Чем больше жестких заявлений звучит из Кремля, тем больше угроза, что российских сторонников в ЕС обвинят в капитуляции перед «авторитарным режимом, размахивающим энергетической дубинкой». Раньше жесткие заявления были попыткой компенсировать отсутствие у России ресурсов, достаточных для эффективного отстаивания национальных интересов. События 2008 г. убедительно показали, что Россия располагает и необходимыми ресурсами, и политической волей для их применения. В этих условиях резкие заявления воспринимаются на Западе уже не как свидетельство силы, а как признак «недобрых» намерений и возвращение к имперской политике. К тому же наращивая антизападную информационную компанию, российское политическое руководство рискует стать заложником собственной пропаганды.
Отношения между Россией и Евросоюзом в обозримом будущем останутся заложниками отношений между Россией и США. При всех существующих между Соединенными Штатами и Европой разногласиях трансатлантическое партнерство было и будет основой внешнеполитической и военной стратегии Европы. Приход к власти в Вашингтоне нового президента открывает окно возможностей для возврата российско-американских отношений в русло пусть не партнерства, но интенсивного сотрудничества. Уже поступают сигналы о возможном изменении позиции США по вопросам ядерного разоружения и строительства ПРО. Быть может, стоит заново осмыслить отношение РФ к ядерной программе Ирана (какой бы отдаленной не была вероятность создания Ираном ядерного оружия, сам факт возможного появления непосредственно у границ России новой ядерной державы имел бы для нашей страны однозначно негативные последствия).
Российской внешней политике необходимо тщательно соблюдать баланс между отношениями с Евросоюзом и двусторонними связями с государствами-членами ЕС. Развивая контакты с традиционными российскими партнерами в Европе (Германия, Франция, Италия, Греция и др.) следует избегать любых действий, которые можно интерпретировать как попытку противопоставить страны ЕС друг другу. Существующий в ЕС принцип солидарности – это объективная реальность. К сожалению, пока этот принцип понимается как солидарность с «самым медленным верблюдом каравана», с теми странами ЕС, которые не готовы к конструктивным отношениям с Россией, а иногда даже целенаправленно призывают к изоляции России, надеясь извлечь из этого геополитические или экономические выгоды. В такой ситуации российские инициативы должны быть очевидно направлены на достижение интересов, значимых для всех стран ЕС. И лишь если эти инициативы будут торпедироваться некоторыми из стран ЕС, их реализацию следует переводить в двусторонний формат. При всем этом следует четко понимать, что стабильные и доверительные отношения между Россией и Евросоюзом невозможны, пока не произойдет нормализации отношений с теми членами ЕС, которые сегодня критически относятся к российской политике.
Необходимо расширять позитивную повестку дня, смещая внимание с существующих противоречий на перспективные взаимовыгодные проекты. Даже если российские инициативы не будут воплощены в жизнь, само их обсуждение дает прекрасную возможность продемонстрировать конструктивный настрой Москвы.
В этой связи следует особо упомянуть предложение разработать юридически обязывающий Договор о европейской безопасности (ДЕБ). Еще год назад в европейских столицах полагали, что основной проблемой сложившейся на основе НАТО/ЕС/ОБСЕ системы безопасности является нежелание России «вписываться» в эту систему. После военных действий в Южной Осетии ширится понимание, что эта система не является эффективной. Есть только два варианта: или все страны региона вместе строят единую безопасную Европы, или происходит возврат к философии взаимного сдерживания. Нужен «принципиально новый свод правил, равных для всех государств, без изоляции кого-либо и с отказом от практики двойных стандартов» [4]. Первоначально европейские столицы восприняли в штыки инициативу Дмитрия Медведева, увидев в ней попытку «устранить» Соединенные Штаты из Европы. Но уже саммит в Эвиане продемонстрировал позитивные изменения. Разумеется, ОБСЕ – это не лучший формат для дискуссии по проблемам безопасности. Но следует положительно оценить решение отойти от взгляда на безопасность в Европе исключительно сквозь призму отношений Россия-НАТО. Теперь дело за тем, чтобы наполнить идею конкретным содержанием. Попытка возродить блоковую структуру отношений в формате НАТО/ЕС – ОДКБ вряд ли возможна; да такая структура и не будет эффективной. Скорее речь может идти о «разделении труда» между уже существующими организациями и о налаживании механизмов их взаимодействия. И, безусловно, новая система европейской безопасности, обеспечивая равный уровень безопасности для всех стран региона, должна иметь конфигурацию, которая учитывала бы вклад, который те или иные страны способны внести в общее дело.
Важным залогом успешной реализации идеи ДЕБ является наращивание практического взаимодействия в вопросах регулирования кризисов. В этой связи можно только приветствовать ответственное решение Кремля сохранить транзит грузов в Афганистан в период замораживания отношений между Россией и НАТО. Еще более символичным выглядит направление в начале сентября российского военного контингента в Чад для оказания содействия миротворческой миссии Евросоюза. Да и в целом наметился прогресс в переговорах о базовой схеме взаимодействия военных сил России и ЕС при проведении миротворческих операций.
Энергетическое сотрудничество надолго останется одним из важнейших элементов отношений между Россией и ЕС. Создание транспарентных, надежных, свободных от взаимных опасений условий сотрудничества в этой сфере может иметь далеко идущие политические последствия. В этой связи первостепенной задачей является минимизация репутационного ущерба, который Россия понесла от приостановки транзита газа через территорию Украины.
Было бы очень полезно расставить точки над «i». Необходимо в суде выяснить, воровала ли Украина российский газ, и кто именно прекратил его поставки европейским потребителям. Газпром уже подал иск в Стокгольмский арбитраж. Европейские компании, понесшие большие потери, предъявляют Газпрому требования о компенсации. Эти иски следует воспринимать как возможность юридически зафиксировать вину Украины. Помимо всего прочего, решение международного арбитража даст Евросоюзу возможность в случае новых осложнений оказать гораздо более эффективное политическое давление на Украину.
Январский газовый кризис – еще один повод интенсифицировать работу по созданию альтернативных маршрутов поставки углеводородов. В этом вопросе намерения России и ЕС во многом совпадают. Правда, Кремль предпочитает говорить о Северном и Южном потоке, а европейские партнеры все чаще упоминают о Набукко. Но одно не мешает другому. Почему бы не рассмотреть возможность участия России в проекте Набукко, тем более, что эту идею уже озвучивали некоторые авторитетные европейские эксперты [5]. Для ЕС эта идея может представлять интерес, поскольку без российского газа заполнить Набукко невозможно. А Россия таким образом продемонстрирует свой конструктивный подход к обеспечению энергобезопасности Евросоюза.
В долгосрочной перспективе имеет смысл инициировать разработку новой международно-правовой базы в области энергобезопасности. Очевидно, что Договор к Энергетической хартии не может обеспечить стабильность в этой сфере. Наконец-то это признали наши европейские партнеры: страны ЕС не предъявили Украине претензии в связи с явным нарушением положений ДЭХ об обеспечении транзита. Почему? Наверное, потому, что сами не верили в эффективность этого механизма. Новый режим регулирования энергетики должен основываться на принципиальной договоренности, достигнутой на саммите Большой восьмерки в Санкт-Петербурге – на учете обоснованных интересов поставщиков, транзитеров и потребителей. Он должен заложить основу стабильного и предсказуемого развития инфраструктуры, которая возможна только на основе справедливого распределения рисков и выгод.
Развитие политического сотрудничества между Россией и ЕС в значительной степени будет зависеть от взаимодействия на постсоветском пространстве. Сегодня оно превратилось в пространство конкуренции. Россия, справедливо считая этот регион зоной своих особых интересов, зачастую стремится к исключительному доминированию на этом пространстве и недопущению сюда других игроков. ЕС, произнося дежурные фразы о необходимости согласованных действий, понимает под этим собственную односторонне сформулированную политику и наивно удивляется, когда Россия отказывается присоединяться к ней (например, Европейская политика соседства в целом и Черноморская синергия в частности). По сути, ситуация на пространстве СНГ напоминает цугцванг. Ни Россия, ни ЕС не в состоянии самостоятельно реализовать свои стратегии, но успешно блокируют политику друг друга.
В последнее время появляются некоторые обнадеживающие признаки. Чем больше Евросоюз знакомится с ситуацией на пространстве СНГ, тем очевиднее становится разрыв между реальностью и наивной картинкой «молодых демократий, рвущихся в Европу из объятий имперской России». Как ни парадоксально, но присутствие миссии наблюдателей ЕС в Грузии может стать толчком к интенсификации совместных усилий по урегулированию других региональных конфликтов. Неизбежность продолжения транзита российского газа в Европу через Украину (даже когда все запланированные альтернативные трубопроводы будут построены, на долю украинского транзита придется около 50% поставок) создает объективную заинтересованность в разработке совместной (России и Евросоюза) стратегии по стабилизации политической системы Украины. Ведь одной из ключевых причин газового конфликта была, мягко выражаясь, специфика политической системы Украины [6]. Переход от стратегии конкуренции к стратегии сотрудничества – чрезвычайно сложная задача, которая потребует серьезных уступок от обоих партнеров, но без этого Большая Европа не станет ни стабильной, ни единой.
Важнейшее влияние на отношения между России и ЕС окажет разворачивающийся мировой экономический кризис. Пожалуй, это тот случай, когда фон даже важнее происходящего на первом плане. Драматические события в экономике уже заставляют переосмысливать некоторые догмы и по-новому расставлять приоритеты. Многообещающим для совершенствования глобального управления представляется созданная для борьбы с кризисом «Большая двадцатка». Пока что её деятельность ограничивается разговорами и благими пожеланиями. Это неудивительно; в каждой стране кризис имеет свои особенности и борьба с ним будет вестись прежде всего в рамках национальных программ. Однако когда разрушатся те институты мировой экономики, которые уже давно прогнили, когда «осядет пыль», наступит время строить новые правила международной торговли и регулирования потоков капиталов, новые глобальные финансовые институты, механизмы расчетов и оценки рисков. Однако уже сейчас целесообразно формировать повестку дня будущей дискуссии. В условиях, когда никто не знает правильных рецептов, к голосу России будут прислушиваться больше, чем обычно.
Сегодня, когда партнерские отношения между Россией и ЕС целесообразно рассматривать как перспективную цель, задачей внешней политики России является сохранение интенсивности контактов, возможностей вести открытый диалог по широкому кругу вопросов, прежде всего тех, по которым имеются разногласия, наращивание практических связей на рабочем уровне, улучшение возможностей для делового сотрудничества. Неизбежный в нынешней ситуации «худой мир» позволит пережить период неопределенности. Хочется надеяться, что России удастся выйти из глобального экономического кризиса страной с более конкурентоспособной экономикой и более эффективной государственно-политической системой. Такая Россия станет для ЕС гораздо более привлекательным партнером, а потенциальные выгоды партнерства дадут Евросоюзу силы и мужество отказаться от фобий и предрассудков.
 
 
Примечания:
 
[1] Bulletin Quotidien Europe ## 9766, 9767.
 
[2] Послание Президента РФ Федеральному Собранию Российской Федерации, 5 ноября 2008 г.
 
[3] Концепция внешней политики Российской Федерации. Утверждена Указом Президента РФ от 12 июля 2008 г.
 
[4] Помощник Президента РФ Сергей Приходько. Цит. по Ведомости, 13 ноября 2009 г.
 
[5] Например, об этом писал  в августе 2008 г. в преддверии французского председательства в ЕС бывший директор МЭА Клод Мандиль в докладе, представленном правительству Франции.
 
[6] Подписанные 19 января 2009 г. коммерческие контракты между Газпромом и Нафтогазом уже 22 января (в нарушение всех писанных и неписаных правил) были опубликованы в украинской прессе. Это лишний раз свидетельствует о полном развале государственной власти.

 

Читайте также на нашем портале:

«Интересы и ценности в отношениях между Россией и Европейским союзом» Петр Яковлев

«Политика Европейского союза на постсоветском пространстве: вызовы и шансы для России?» Александр Стрелков

«Роль Балтийского региона в сотрудничестве Россия-Евросоюз» Тамара Кочегарова

«Россия глазами Европы» Дитер Гро

«Россия и Европа сквозь призму институциональных различий» Татьяна Логинова

«Свобода торговли между Россией и ЕС: за и против» Владимир Паньков

«Россия и Европейский союз: тенденции экономических отношений» Николай Кавешников

«Россия и Евросоюз: неоднозначные итоги уходящего года » Петр Яковлев

«Россия и концепции Северной Европы» Наталья Маркушина

«Французская школа геополитики в 2000-х годах: отношения ЕС с Россией» Павел Цыганков

«Какая Европа нужна России? Возможно ли обрести Святой Грааль и не получить в нагрузку McDonalds?» Андрей Окара


Опубликовано на портале 13/02/2009



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика