Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Социальная солидарность как основа нового «миростроительного» проекта

Версия для печати

Избранное в Рунете

Андрей Окара

Социальная солидарность как основа нового «миростроительного» проекта


Окара Андрей Николаевич - кандидат юридических наук, доцент Российской академии государственной службы.


Социальная солидарность как основа нового «миростроительного» проекта

Кризис проекта «Модерн» провоцирует философскую рефлексию и широкую общественную дискуссию относительно поиска новых моделей развития наций и государств. Концептуальные параметры постмодерна свидетельствуют, что у этого явления нет своего «миростроительного» проекта и его главный тренд —отказ от развития. Последствиями такого «неразвития» могут стать «новое варварство», архаизация и деградация подавляющей части человечества.

Онтологические, концептуальные и политтехнологические ресурсы идеологии и политической философии солидаризма в контексте модернизации России

Кризис проекта «Модерн», сопровождаемый общемировым финансово-экономическим и управленческим кризисом, провоцирует философскую рефлексию и широкую общественную дискуссию относительно поиска новых моделей выживания, самосохранения и развития наций и государств, относительно конструирования новых «миростроительных» проектов, шире — относительно новых структурных и этических основ общечеловеческой и локальной социальности.

Концептуальные параметры постмодерна свидетельствуют о том, что у этого явления нет своего «миростроительного» проекта, что его главный тренд — «не-развитие», отказ от развития. Перспективой такого «не-развития» уже в обозримом будущем могут стать «новое варварство», архаизация и деградация подавляющей части человечества, включая Россию и постсоветское пространство. Перед подобными вызовами проблема проектирования «Неомодерна» или «Сверхмодерна» становится едва ли не центральной для социогуманитарных наук.

Можно предположить, что лидерами развития имеют больше шансов стать те субъекты (народы, государства, международные союзы, корпорации), которые первыми осознают парадигмы новой эпохи и сумеют к ней приспособиться или даже принять участие в ее формировании.

В условиях глобального транзита на первый план выходит вопрос о согласовании и солидаризации интересов, ценностей и потенциалов всех участников общественных отношений, поэтому социальная теория солидаризма, для которой этот вопрос является ключевым, обретает новое звучание и вполне реальные перспективы востребованности.

Попытаемся рассмотреть ресурсы и возможности солидаризма в качестве интерпретационной модели и программы построения новой социальности.

Социальная солидарность как ответ на главный вызов современности

Распад модернистских ценностей и институтов в современном мире стал не просто ощутим — он стал «мейнстримом», доминирующей тенденцией существования, усиливающей хаотизацию и усложняющей динамику бытия.

К примеру, «Модерн» продуцировал уверенность в существовании незыблемых источников абсолютной истины и абсолютной легитимности прогресса как общего вектора социального развития. Теперь же все выглядит значительно сложнее и неопределеннее. Главными тенденциями существования человечества можно считать деонтологизацию, разрушение иерархичности мироустройства, разрушение прежней модернистской картины бытия и институтов, которые ее задавали. Распад пирамиды ценностей и системы общепризнанных авторитетов — лишь видимые симптомы этих процессов.

Трансформацию переживают и старые формы социаль­ной легитимности — речь о недостаточности прежних форм и методов поддержания лояльности внеэлитных слоев и кри­зисе выборной демократии как форме легитимации полити­ческой элиты. В качестве новой формы легитимности, допол­нительной по отношению к существующим, к элитам теперь предъявляется требование проектной субъектности — не­обходимости наличия внятного стратегического мировоз­зрения и проекта эффективного развития государства.

В новых условиях социальную субъектность обретают прежде бессубъектные сущности — увеличиваются формаль­ная независимость индивида и диапазон личностного пла­нирования, возникают феномены «нового кочевничества» и транснациональных «людей воздуха», радикально возраста­ет значение сетевых структур и сетевого управления, при по­мощи которого малые группы, обладающие минимальными ресурсами, обретают возможность «несимметрично» влиять на глобальные процессы.

Так выглядит «точка бифуркации», точка неравновесия, точка выбора дальнейшего пути развития. Один из них связан с архаизацией, «не-развитием» и глобализацией на основе то­тальной унификации, другой — с «перепрыгиванием» на но­вую орбиту развития, которое, судя по всему, будет проходить на качественно иных основаниях, чем в эпоху «Модерна».

Очевидно, что мировое сообщество нуждается в новой онтологии, в новой этике, в новой социальности, в новом ап­парате видения и моделирования будущего, в новых механиз­мах согласования интересов и ценностей. Иначе говоря, в но­вых механизмах выживания и самоорганизации. В условиях глобальной трансформации на первый план выходят новые этические основания бытия — этика ненасилия, проблемы доверия и свободной лояльности, а также связанные с ними механизмы самоорганизации и синергетического взаимодей­ствия, технологии «мягкой власти» (soft power) и рефлексивного управления. Возникают локальные социальные ниши, в которых есть запрос на новую социальность, выстроенную на основе этики «запрета зла» [1].

Социальная солидарность, основанная на представлении о всеобщей социальной субъектности, которое, в свою оче­редь, основано на христианском представлении о креативной предназначенности человека и человеческой сотворенности по образу и подобию Божиему, становится потенциальной идеологией самоорганизации и саморазвития амбициозного общества. Поэтому вопрос о согласовании и солидаризации интересов и ценностей всех участников общественных от­ношений выступает в качестве одного из ключевых для про­граммирования будущего.

Солидаризм как концептуализация солидарности

В современной России солидаризм пока сравнительно мало рассматривается в качестве системы идей, взглядов и технологий, актуальных при моделировании стратегий соци­ального развития. Тем не менее, интерес к нему возрастает во всем мире — особенно на фоне глобального финансово-экономического и структурного кризисов; нередко он рас­сматривается чуть ли не как «философский камень» новой эпохи. Можно сказать, что идеология, политическая фило­софия, философия права и политэкономия солидаризма обретают новую жизнь.

Солидаризм нередко путают с солидарностью, однако это явления разного порядка. Солидарность — социальное состояние, присущее человечеству на протяжении всей его истории; солидаризм — политическая идеология, фило­софское учение, социальная технология и соответствующая управленческая практика, основанная на идее общего блага, солидарности и согласовании интересов и ценностей.

Солидарность (франц. solidarite) — общность интересов, единомыслие, единодушие, взаимозависимость, взаимосвя­занность, круговая порука, совместная ответственность. Солидарность можно определить как принцип социального существования, предполагающий объединение ресурсов и возможностей субъектов отношений для достижения общих целей, при этом интересы каждого из субъектов находятся в равновесии с интересами общности.

Солидарность следует рассматривать как механизм со­циальной саморегуляции, самосохранения и саморазвития коллективного организма, который позволяет максимально использовать возможности всех членов общества для инди­видуального и всеобщего блага.

Солидаризм (неосолидаризм) — принцип построения соци­альной системы, в которой ее члены (граждане, семьи, этносы, религиозные конфессии, социальные группы, политические партии, бизнес-корпорации и др.) обладают реальной право­вой и социально-политической субъектностью, на основе чего их права, возможности и интересы могут быть консолидиро­ваны и солидаризированы ради достижения консенсусных це­лей (общего блага) в социальных рамках различного масштаба (локального, общенационального, глобального). Отвергая как либеральный индивидуализм, так и тоталитарный эгалита­ризм, солидаризм пытается породить собственную «симфо­ническую» антропологию и онтологию, основанную на балан­се индивидуальных и всеобщих интересов.

Российский идеолог солидаризма Г.К. Гинс понимал его как «учение о государстве и обществе, этической основой которых является идея солидарности, находящая свое выра­жение в добровольных объединениях лиц с общими интере­сами и координации расходящихся интересов государством, действующим в строгом соответствии с демократическими принципами» [2].

Солидаризм в Западной Европе

Солидаризм в своем развитии пережил несколько эта­пов, причем на каждом из них он выступал в различном ка­честве: во Франции на первый план выходили социально-экономические аспекты, в Англии — правовые, в Италии и Германии — политические, в России и Украине — организа­ционные, философские и метафизические.

Концептуально солидаризм восходит к философии не­мецкого романтизма — он появился как реакция на разоча­рование в либерализме и ценностях Французской революции 1789 г. В качестве альтернативы буржуазному строю была выдвинута идея корпоративно-сословного братства, апел­лировавшая к средневековому сословному обществу. Адам-Генрих Мюллер сравнивал государство с «семьей семей», в которой сословия соответствуют элементам семейной струк­туры (именно в этом контексте рождается и образ «нации-семьи»). Государство должно иметь право вмешиваться в общественную и экономическую жизнь для защиты граждан и сословий, при этом буфером между государством и граж­данином должны стать корпорации — органы сословно-профессионального самоуправления (ничего общего с со­временными финансово-промышленными корпорациями!). Особая роль отводилась церкви как высшей нравственной инстанции. Именно из этого источника берет свое начало христианский социализм и христианско-демократические идеологии. Карл Маркс в «Манифесте Коммунистической партии» подобный тип корпоративизма назвал «феодаль­ным социализмом».

Но в полный голос солидаризм заявил о себе во Фран­ции, где в начале XX в. он некоторое время даже считался официальной идеологией Третьей республики (1870-1940) и был призван нейтрализовать социальный антагонизм и угрожавшую существованию государства разгоравшуюся классовую борьбу. Там его понимали прежде всего как политэкономическое либо сугубо экономическое учение (Шарль Жид, Шарль Альфред Бугле «Солидаризм» (1907), Эмиль Дюркгейм «О разделении общественного труда» (1893), Леон Буржуа «Очерк философии солидарности» (1902), Эйхталь «Социальная солидарность и ее новые формулы» (1903), Флеран «Солидарность» (1907)), а также как специфическую правовую теорию позитивистской направленности (Леон Дюги, Морис Ориу).

Примечательно, что само слово «солидаризм» ввел в ши­рокий оборот в 1840-х гг. французский философ-утопист, автор доктрины христианского социализма и последователь Сен-Симона Пьер Леру (1797-1871) (ему же принадлежит и термин «социализм»). Однако во Франции солидаризм остал­ся преимущественно утилитарно-экономической доктриной, не получившей ни политической платформы, ни философ­ского обоснования, к тому же большинство его идеологов были «прогрессистами» — атеистами, борцами с религией, масонами нерелигиозной направленности.

После поражения в Первой мировой войне солидаристские идеи начали активно развиваться в Германии, в католи­ческой среде, в контексте философии неотомизма. Наиболее яркие представители течения — Генрих Пеш и Густав Гундлах — даже были иезуитами. Они отвергли популярные тогда идеи «глобального организма» или «всемирного онтологиче­ского единства» как проявление пантеизма, ведущего к тоталитаризму и не имеющего ничего общего с солидаризмом. Настоящий солидаризм, солидарное существование воз­можно лишь в контексте органического понимания общества. Генрих Пеш называл солидаризм социальной системой, «которая придает подлинное значение солидарному объеди­нению людей, таких как члены природного сообщества, на­чиная семьей и заканчивая государством».

С определенными допущениями говорить о солидаристских мотивах можно применительно к идеологии итальян­ского, испанского и немецкого корпоративизма (фашизма и национал-социализма) 1920-1930-х гг. Идеи корпоративного государства и концепт механической солидарности исполь­зовались там для легитимации гитлеровского, франкистско­го и муссолиниевского режимов и соответствующего тота­литарного дискурса растворения индивида в «общем деле». Работа Бенито Муссолини «La Dottrina del fascismo» («Док­трина фашизма») (1932), часто приписываемая итальянско­му философу-неогегельянцу и теоретику корпоративизма Джованни Джентиле, считается наиболее аутентичным из­ложением подобного мировоззрения и системы ценностей: «Для фашизма человек — это индивид, единый с нацией, От­ечеством, подчиняющийся моральному закону, связующему индивидов через традицию, историческую миссию, и парализующему жизненный инстинкт, ограниченный кругом мимолетного наслаждения, чтобы в сознании долга создать высшую жизнь, свободную от границ времени и простран­ства. В этой жизни индивид путем самоотрицания, жертвы частными интересами, даже подвигом смерти осуществляет чисто духовное бытие, в чем и заключается его человеческая ценность» [3]. Принципиальное отличие подобной тоталитарной антропологии от солидаристской заключается в от­рицании за индивидом частных интересов и неповторимой индивидуальности («вне государства нет индивида»), хотя формально говорилось о снятии противоречий между част­ными и общественными интересами. Корпорации и профсо­юзы в условиях тоталитарного строя в Италии, Испании и Германии превратились в бюрократический придаток тота­литарного государства и перестали влиять на политический процесс. Лояльность государству, Отечеству и национальной истории при тоталитаризме должна осуществляться не на основе свободной лояльности, как в солидаризме, а на осно­ве жесткого принуждения «сверху». Поэтому любой «несо­лидарный» в тоталитарном обществе однозначно рассматри­вался как враг, с которым надлежит расправиться.

В послевоенной Западной Германии в ходе реализации так называемого плана Джорджа Маршалла именно солидаризм («третий путь», «ордолиберализм») стал идеологией экономического возрождения страны [4]. Солидаристкие кон­цепты и идеология рассматривались как мотор для возрож­дения общества и экономики: рыночная свобода соединялась с устанавливаемым государством жестким государственным регулированием, при этом экономическая модель непремен­но должна была опираться на нравственные основания.

В современной Западной Европе присутствие солидаристских идей заметно в идеологии шведского социализма, лейбористских (трудовых) и христианско-демократических партий.

Солидаризм в России

Весь спектр солидаристских учений невозможно пред­ставить без «славянских альтернатив» — без специфического воплощения этого учения в контексте русской интеллекту­альной и политической культуры и культур некоторых иных близких народов. В этом случае солидаризм рассматривается в контексте присущих восточному христианству и славянству духовных, культурных и социальных реалий, среди которых необходимо выделить: учения о соборности, всеединстве и преображении, социальные феномены централизованного авторитарного патерналистского государства, а также опыт казацкой вольницы и безгосударственности, социальную этику «смирения» и «послушания», славянский коллективизм и славянский индивидуализм, социальный опыт самооргани­зации, представления о «широте славянской души» и т. д.

В отечественной интеллектуальной традиции — в со­циальной философии, философии права и общественно-политической мысли — идея солидарности имеет глубокие корни. Можно сказать, что солидаризм — это «мейнстрим» русской философской мысли, но принципиально чужеродное явление для российской власти.

Еще в древнерусской культуре и православном богосло­вии были распространены неоднозначные, с догматической точки зрения, представления о коллективном спасении и апокатастасисе (конечности адских мук и всеобщем спасении) [5]. Образ Святой Руси воспринимался как формат «абсолют­ной родины» — как место всеобщего спасения и преображе­ния человечества в Богочеловечество. Крайне интересно, с точки зрения онтологии солидарности, православное учение исихазма: в этой сугубо индивидуальной духовной практи­ке акцент делался на стяжание Божественных энергий, на обожение человека, на синергию (сотворчество) человека и Бога. В православной социальной этике еще в византийский период было разработано учение о симфонии церкви и госу­дарства как об оптимальной форме их обоюдного сотрудни­чества, взаимной поддержки и взаимной ответственности — при невторжении одной стороны в сферу исключительной компетенции другой [6].

В светской общественно-политической мысли и фило­софии более позднего времени представления о солидар­ности развивались в двух направлениях — социально-экзистенциальном, в котором солидаризм воспринимался прежде всего как онтология и сотериология (учение о спа­сении), и социально-утилитарном, в котором он воспринимался прежде всего как социальная технология. Иначе гово­ря, во-первых, солидарность-как-соборность и, во-вторых, солидарность-как-взаимопомощь.

В первом направлении речь идет о поиске параметров «жизни вечной» — об эсхатологии и спасении. Эта линия прослеживается в представлениях о «сродном труде» у Григо­рия Сковороды, в концепции соборности Алексея Хомякова, согласно которой «Церковь есть не множество лиц в их лич­ной отдельности, но единство Божьей благодати, живущей во множестве разумных творений, покоряющихся благодати» [7], далее развивается в метафизике всеединства Владимира Со­ловьева, в культуре русского религиозно-философского ренес­санса и Серебряного века, в идеал-реализме Семена Франка, в философии «космизма», в философии «общего дела» Нико­лая Федорова и учении Владимира Вернадского о ноосфере.

Для второго, социально-утилитарного понимания соли­дарности, характерен интерес к механизмам человеческого взаимодействия, направленным на консолидацию всеобщих усилий по достижению экономического, политического или социального эффекта. Учения о солидарности социально-утилитарного типа становятся популярными вместе с рас­пространением в Российской империи социалистических идей — сначала у Герцена и петрашевцев, потом у «народ­ников» и анархо-синдикалистов — П.Л. Лаврова, М.А. Баку­нина, П.А. Кропоткина, Л.И. Мечникова, Н.К. Михайловско­го. Характерным для этого круга мыслителей является идея Кропоткина о солидарности (взаимопомощи) как факторе развития человечества. У известного на рубеже веков социо­лога М.М. Ковалевского разрабатывается понятие «замирен­ной среды»: в обществе вместо борьбы должна воцариться солидарность, понимаемая как «сознание общности интере­сов и взаимной зависимости друг от друга» [8]. Л.И. Мечников описывает солидарность как фактор выживания в критиче­ских геоклиматических условиях России: «Смерть или солидарность, других путей у русского народа не было, чтобы не погибнуть, — он должен был прибегнуть к солидарности и общему коллективному труду для борьбы с окружающи­ми неблагоприятными условиями физико-географической среды» [9].

В конце XIX в. российский правовед-солидарист Н.М. Коркунов разработал теорию права как разграничения инте­ресов, в начале XX в. речь о социальной солидарности идет в исследованиях о кооперации М.И. Туган-Барановского, Н.Д. Кондратьева, А.В. Чаянова. Особое место в этом ряду занимает попытка практической реализации солидаристских и анархо-синдикалистских идеалов, предпринятая Не­стором Махно в ходе Гражданской войны в южноукраинских степях.

Для авторов сборника «Вехи» (1909), а потом и для идео­логов Русского Зарубежья (Николая Бердяева, Ивана Ильина, Сергея Левицкого и круга Народно-Трудового Союза) харак­терно синтетическое отношение к солидарности, в котором ее экзистенциальное понимание как соборности и утилитарное понимание как технологии взаимопомощи соединяются — это проявляется не только в теоретических построениях, но и в политических программах. Следует отметить, что в запад­ноевропейской интеллектуальной традиции солидарность по­нимается прежде всего — а то и исключительно — как соци­альное явление, как взаимопомощь, как результат разделения труда. В русской традиции, напротив, она тяготеет к этическо­му, метафизическому и экзистенциальному истолкованию — как проявление соборности, всеединства, целостности и ор­ганичности бытия. В основе западноевропейского понимания солидарности лежит идея равенства, в основе российского — братства. Западноевропейское государство, согласно Б.А. Кистяковскому, озабочено «охранением права», российское (в идеале) — «созиданием фундамента для высшего расцвета личности» [10]. В целом, подобное деление соответствует двум противоположным подходам к анализу государства — инсти­туциональному на Западе и этическому — в России [11].

Одним из наиболее интересных и последовательных иде­ологов солидаризма Русского Зарубежья может считаться С.А. Левицкий (1908-1983). Формально он принадлежал к НТС, однако его философские построения, близкие к персо­нализму и продолжающие линию Н.А. Бердяева и Н.О. Лосского, достаточно далеки от авторитарно-радикального духа манифестов этой организации.

В его концепции «органического мировоззрения» соли­дарность понимается как двигатель социального развития, возвращающая общество к онтологической целостности. При этом борьба и конкуренция не исключаются — они рас­сматриваются как важные, но не определяющие факторы: «Связующая и объединяющая сила солидарности первичнее разъединяющей и отчуждающей силы борьбы. Сама борь­ба может существовать лишь там, где имеется налицо соли­дарность внутри борющихся групп... Борьба предполагает включенность борющихся между собой целостностей в не­кое объемлющее их единство» [12].

С.А. Левицкий отмечает, что солидаризм основывается на персоналистской философии, проникнут духом христианско­го учения и стремится быть социальной проекцией христиан­ства: «Солидаризм — против социализации христианства, но он за христианизацию социальности. Солидаризм одушевлен и движим духом христианского учения» [13]. Среди заметных идеологов солидаризма из круга НТС и журнала «Посев», по­мимо С.А. Левицкого, следует назвать Г.К. Гинса (именно он ввел в русскую общественную и научную мысль термин «солидаризм», ему же принадлежит концепция «координацион­ного права»), Р.Н. Редлиха, В.Д. Поремского, И.В. Вощинина, Б.С. Пушкарева. В их программных работах солидаризм по­нимался как корпоративизм, предполагавший координацию социальных объединений (корпораций) на основе укорененных в российском обществе еще со времен Древней Руси принципов добровольности и самоуправления.

Идеи солидаризма развивались также в среде украинской эмиграции. В частности, солидаризм был официальной иде­ологией ОУН (м) (мельниковского крыла Организации укра­инских националистов) на протяжении четверти века — в 1947-1972 гг. Среди заметных идеологов солидаристской или близкой консервативно-солидаристской направлен­ности можно назвать В. Липинского, Д. Донцова, Ю. Липу, О. Бодуйника, В.-Ю. Данилива, а также активистов «Союзу гетьманщв-державник1в» — соратников гетмана Павла Скоропадского. В этой среде существовало мнение, что солидаризм особенно близок украинскому обществу ввиду длитель­ной безгосударственности Украины и отсутствия сильной моноцентричной власти, что проявилось и в давнем опыте запорожского казачества, и в более близком во времени опы­те махновского движения.

В наиболее яркой из солидаристских концепций — кон­цепции «класократии» («класократической трудовой мо­нархии») В. Липинского — общество солидаризируется на основах «сродности» и согласования классовых интересов. «Класократия» — это фактически «динамический элитизм», когда в национальную аристократию вливаются лучшие пред­ставители всех общественных классов (при доминировании класса крупных земельных собственников). «Класократия» Липинского отвергает и либерально-демократические, и на­ционалистические, и тоталитаристские социальные проекты.

В книге В.-Ю. Данилива «Солiдарнiсть i солiдаризм» солидаризм и коммунизм рассматриваются как две продуктив­ные и теоретически разработанные глобальные альтернати­вы капитализму, однако между ними невозможен никакой союз [14]. В современной Украине среди ведущих политиков последовательницей солидаризма открыто провозглаша­ет себя Юлия Тимошенко. Как представляется, украинский исторический опыт социальной солидарности и некоторые разработки украинских солидаристов имеют универсальное теоретическое значение и применимы в иных обществах.

Солидаризм на «карте» политических идеологий

На «карте» современных идеологий место солидаризма обозначено размыто, тогда как идеологии, чья история со­знательного развития исчисляется двумя-тремя столетия­ми и чья системность не вызывает сомнений (либерализм, консерватизм, социализм, социал-демократия), «прорисова­ны» достаточно четко и рельефно. По этой причине солидаризм нередко трактуют как «фрагментарную», «гибридную», «эклектичную» идеологию, не имеющую ни собственной политической философии, ни фиксированной системы он­тологических представлений, ни собственного социально-политического проекта, ни даже устоявшейся риторики и понятийного аппарата.

Все это верно лишь в том отношении, что уровень теоре­тической проработки солидаризма ниже, чем иных классиче­ских идеологий, и что каждое из направлений солидаризма на различных этапах его развития пыталось абсолютизиро­вать себя как единственно верное, размывая общие идеоло­гические контуры. Именно с этим связано распространенное предубеждение, что солидаризм — это либо сугубо француз­ская экономическая доктрина, либо итальянская философия тоталитарной направленности, либо российские разговоры о «соборности», «всеединстве» и «Святой Руси».

Актуальной задачей изучения, развития и позициониро­вания солидаризма является разграничение его концептуаль­ного содержания и содержания иных политических идеоло­гий — путем выявления общего, особенного и уникального в каждой из них.

Эта задача усложняется вариативностью современных идеологий (наличием множества разновидностей, течений, национальных вариантов), их диффузией и попыткой совре­менных идеологов создать универсальную гибридную идео­логическую модель, в которой сочетались бы лучшие и наи­более конкурентоспособные идеологемы.

Поэтому в нашем сравнении солидаризма с классически­ми политическими идеологиями речь идет о наиболее типич­ных, глубинных и принципиальных чертах каждой из них.

Солидаризм и либерализм

Их объединяет установка на субъектность, самодостаточ­ность и активность индивидов. С точки зрения обеих идео­логий, частная инициатива является главным мотором са­моорганизации и общественного развития. Однако частная инициатива и частный интерес в солидаризме корреспонди­руется с общественным интересом, тогда как в либерализме он самодостаточен и разграничивается лишь с интересом иного субъекта. Либеральная онтология исходит из дискрет­ности и атомарности мира, тогда как солидаристская — из его органичности и взаимозависимости.

Венцом творения либералы считают индивидуальность в ее эгоистическо-абсолютистском виде — человека как дан­ность, человека в имманентном (но не трансцендентном) измерении. Такой человек зол и порочен, но изменить его нельзя и не надо — следует принимать его таким, каков он есть. Индивид — все, остальное — ничто. Государство — не организм и не субъект, обладающий проектной логикой, а «ночной сторож» — инструмент в руках элитных классов.

С точки зрения солидаризма, государство должно быть не «ночным сторожем», но и не тотально-патерналистским молохом, как в консервативных идеологиях либо в тотали­тарных разновидностях социализма. То есть солидаристское государство сильнее либерального, но слабее социалистиче­ского и консервативного. В идеале оно должно стать сорат­ником и партнером для амбициозных классов, соучастником в проекте развития. Идеологи НТС считали, что идеальное государство — это «не ночной сторож, как при либерализме, не командир, как при диктатуре, а светофор на перекрест­ке, который не дает машинам столкнуться, но в остальном предоставляет водителям ехать, куда им надо» [15].

Либерализм с его индивидуализмом испытывает наи­меньшее из всех идеологий сочувствие к незащищенным слоям общества — бедным, больным и слабым. Их не жаль: в том, что они не способны себя защитить и стать богатыми, здоровыми и сильными — виноваты сами. Это их частные проблемы, и нет никаких оснований тратить на них средства, которые можно перераспределить среди успешных тружени­ков (например, путем снижения налогов).

Солидаризм и консерватизм

И консерватизм, и солидаризм исходят из органической, холистской модели бытия как такового. Поэтому государ­ство — это не бездушная машина, а организм, в котором каждый орган исполняет свою функцию, и отсечение какого-либо органа не может пройти безболезненно для всего орга­низма.

Государство — в понимании консерваторов — разумно, наделено проектной субъектностью и призвано быть нравственным авторитетом и регулятором. По отношению к гражданам оно как строгий отец: «лишнего» не позволяет, заставляет работать, частную инициативу особенно не одо­бряет, зато в критической ситуации всегда спасет, поможет и накормит.

В контексте солидаристской идеологии государства не должно быть избыточно «много», ведь в условиях патерна­лизма внеэлитные слои исключаются из процесса принятия решений — пропадает частная инициатива и субъектность, а общество теряет способность к внутренней динамике, са­моразвитию и саморегулированию. Корпоративная теория предлагает наличие корпорации — посредника между госу­дарством и гражданином.

Одна из важных интенций консерватизма — культ элиты, апологетика аристократии крови, обоснование социального неравенства. Для солидаризма, в отличие от консерватизма и либерализма, не характерен какой-либо специфический культ «сильных» или «альфа-особей». Элита в солидаризме — это открытое сообщество людей, готовых быть «мото­рами» социального развития. В целом солидаризм, с рядом оговорок, можно назвать идеологией «бета-особей».

Важным «общим местом» солидаризма и консерватизма является ориентация на приоритет духовно-нравственных ценностей, которые в обеих идеологиях рассматриваются в качестве принципиально значимых мировоззренческих основ. И там, и там большое внимание уделяется религии и церкви как институтам социальной регуляции.

Солидаризм и социал-демократия (социализм)

С солидаризмом социал-демократические и социали­стические идеологии объединяет а-элитизм — отсутствие жесткого и непроницаемого деления общества на элиту и внеэлитные слои. Разумеется, классовое, сословное и иму­щественное неравенство в представлении солидаризма остается, и государство не стремится учинить экспроприацию и отобрать все у богатых. Но подобное неравенство не абсолю­тизируется и не считается априорным благом — в отличие от идеологий консерватизма и либерализма. Социальное и имущественное неравенство, с точки зрения солидаризма, является благом лишь в той степени, в которой оно создает стимулы для развития, т. е. до того уровня, пока бедные, бла­годаря неравенству, хотят больше и лучше работать, чтобы стать богатыми.

Социал-демократы исторически выступают за разжигание и обострение классовой борьбы, солидаристы — за компро­мисс, за взаимные уступки и примирение работников и ра­ботодателей. Социал-демократия в идеале — за социальную революцию, солидаризм — за эволюционный путь развития. Социал-демократы (а также большинство консерваторов) — за коллективизм и альтруизм (либералы — за индивидуализм и эгоизм), солидаристы — за гармонию частного и обще­ственного. Социал-демократия в большинстве случаев индифферентна либо враждебна по отношению к религии, солидаризм — за торжество христианских ценностей.

Солидаристские и социал-демократические идеи закре­пились в концепциях современного социального государ­ства. Общая установка обеих идеологий заключается в том, что бедных, больных и слабых надо поддерживать, но далее мнения расходятся: то ли им необходимо гарантировать со­циальный минимум — чтобы они не умерли от голода и бо­лезней, то ли их надо сделать богатыми, здоровыми и силь­ными — за счет изначально богатых, здоровых и сильных, однако тогда у последних исчезнет интерес к развитию и обогащению. Фигурально выражаясь, социал-демократы предлагают дать нуждающимся и социально слабым «рыбу», тогда как солидаристы предлагают дать им «удочку». Солидаристы, либералы и консерваторы — за частную собствен­ность на средства производства, социал-демократы — как правило, против. Солидаристы нередко подчеркивают, что они за социально ориентированную рыночную экономику и что право собственности должно отягощаться некоторыми социальными обязательствами. Либералы же такой подход трактуют как покушение на самое святое — как ограничение права собственности и недопустимое вмешательство госу­дарства в экономику.

Солидаристы, социал-демократы и большинство консер­ваторов считают, что образование и здравоохранение — это общественная проблема, что ее основное бремя должно ле­жать на государстве. Либералы, напротив, считают, что это частная проблема, которую каждый гражданин должен ре­шать сам и за свои деньги.

Солидаристы, либералы и социал-демократы считают, что в обществе должны доминировать горизонтальные свя­зи, консерваторы с почтением относятся к иерархиям и вер­тикальным связям.

В солидаризме много внимания, по сравнению с иными идеологиями, уделяется развитию, саморазвитию и творче­ской эволюции общества.

Образно говоря, с точки зрения социализма и социал-демократии, богатый должен поделиться с бедным. С точки зрения консерватизма, бедный должен полюбить богатого. С точки зрения фашизма, бедный и богатый должны объеди­ниться перед лицом общего врага. С точки зрения либера­лизма, каждый бедный может стать богатым. А вот с точки зрения солидаризма, богатый должен помочь бедному. Но не в смысле поделиться: богатый должен помочь бедному стать богатым.

Таким образом, в солидаризме много общих моментов с иными политическими учениями, но он несводим ни к одно­му из них. При этом солидаризм не имеет непреодолимых концептуальных или ценностных преград ни перед одной из классических идеологий, что может позволить его сторонни­кам найти общий язык и взаимопонимание с конструктивно настроенными идеологами и политиками практически любой ориентации. С либералами основой сотрудничества мо­жет стать отношение к амбициозным субъектам (индивидам, классам, корпорациям) как к «моторам» развития общества, с консерваторами — органическое понимание государства и социальной реальности, а также отношение к политике сквозь призму нравственных и религиозных ценностей, с социал-демократами и социалистами — борьба за социаль­ную справедливость, защита интересов людей труда.

Солидаризм как «антицентр» между «правыми» и «левыми»

Достаточно любопытен и совершенно не прояснен вопрос о месте солидаризма в координатах правых/левых идеологий. Большинство попыток определить такое месторасположение оказываются неудачными — вроде бы, что-то в солидаризме есть левого, общего с социал-демократией, а что-то — правого, общего с консерваторами и националистами. Сами идеологи солидаризма из круга НТС также затруднялись с ответом на этот вопрос — наиболее распространенным был взгляд, согласно которому солидаризм находится по ту сто­рону «правого» и «левого» [16].

Традиция определения идеологической правизны/левизны начинается со времен Французской революции 1789 г., ког­да в Учредительном собрании справа заседали консерваторы-роялисты, слева — якобицы, радикал-демократы и руссои­сты, в центре — представители промежуточных позиций.

Для определения идеологической «географии» солидаризма, как нам представляется, допустимо воспользоваться методологией, предложенной А.Г. Дугиным. В ней, помимо «левого», «правого» и «центра», вводится четвертое самосто­ятельное понятие — «антицентр». Поэтому идеологические координаты в этой методологии предлагается рассматривать не как отрезок, а как окружность, так что «правые» и «левые» соотносятся друг с другом не только через «центр», ко­торый служит посредником в их непримиримой вражде, но и через «антицентр», в котором «крайне левые» смыкаются с «крайне правыми», крайне революционные идеи с крайне консервативными [17]. В солидаризме соединяется крайне ле­вое отношение к труду и социальному неравенству, одновре­менно — крайне правое отношение к сословному делению общества и к приоритету духовно-нравственных ценностей. Подобное сочетание встречается и у русских народников, и у эсеров (социалисты-революционеры, кстати, считали себя наследниками одновременно левых революционных де­мократов герценовского типа и правых славянофилов), и у французского анархо-синдикалиста Жоржа Сореля, и у раннего Муссолини, а также в большинстве концепций, именуе­мых «консервативной революцией». Определение солидаризма как идеологии «антицентра», в котором смыкаются концептуальные противоположности, представляется наи­более адекватным и точным.

Вопрос о родственности и взаимопроникновении — вплоть до тождественности — солидаризма и иных политиче­ских идеологий остается дискуссионным. К разновидностям солидаризма либо к его близким «родственникам» можно от­нести такие политические и идеологические феномены, как анархизм, анархо-капитализм, анархо-синдикализм, коммунитаризм, «консервативную революцию», корпоративизм, неокорпоративизм, лейборизм (идеологию трудовых пар­тий), христианскую демократию.

Нередко солидаризм безосновательно смешивают с социал-демократическими течениями и с авторитарным корпоративизмом (фашизмом). Примечательно, кстати, что сами участники НТС вспоминают о том, как накануне и во время Второй мировой войны берлинская группа этого со­юза была самой антинацистски настроенной [18]. Либеральный теоретик, один из основателей австрийской экономической школы Л. фон Мизес еще в начале 1920-х гг. выступал с жест­кой критикой солидаризма как «псевдосоциалистической системы» [19].

Дальнейшее развитие солидаризма как самодостаточной идеологии, обладающей своим собственным философским багажом и своей собственной проектной задачей, позволит увеличить его индивидуализированность и узнаваемость.

Механическая и органическая солидарности

Один из первых идеологов солидаризма французский со­циолог Эмиль Дюркгейм различал механическую и органиче­скую социальную солидарность — по принципу наличия или отсутствия индивидуализации субъектов [20].

Так, в архаических обществах социальная солидарность основана на полном растворении индивидуальных сознаний во всеобщем «коллективном сознании» — это механическая солидарность, в ее основе лежит подобие солидаризируемых элементов, их однокачественность. В соответствии с такой моделью устроены, к примеру, религия и тоталитарные идео­логии. Тогда как в современных развитых обществах солидар­ность основывается на автономии и независимости индиви­дов, на разделении их функций, а также на функциональной взаимозависимости и взаимообмене — это органическая солидарность. При этом стоит отметить, что в развитом обще­стве коллективное сознание не исчезает, но его роль в жизни индивида уменьшается. А разделение труда, которое являет­ся не только экономическим, связанным с промышленным и интеллектуальным производствами, но всеохватным соци­альным явлением, предопределяет переход от механической солидарности к органической и от традиционного обще­ства — к современному. То есть органическая солидарность строится на основе разделения труда и порожденных им коо­перации, взаимодополнении, взаимоусилении.

Элементы, между которыми возникают солидарные от­ношения, не теряют своей индивидуализированности, раз­нородности и разнокачественности. Напротив, их неповторимость как раз и является основой для объединения усилий и возникновения синергетического мультиплицирующего эффекта.

Солидаризм основывается на принципе согласования индивидуальных и общих интересов, поэтому он отвергает и либеральный индивидуалистический эгоизм, и тоталита­ристский коллективистский альтруизм. Его нередко ошибоч­но отождествляют с идеологией и практикой европейских тоталитарных режимов первой половины XX в. — фашиз­мом Муссолини, национал-социализмом Гитлера, фалангизмом Франко и т. п., в которых была задействована концепту­альная основа корпоративизма. Однако квазисолидарность в 1920-1930-х гг. в коммунистическом Советском Союзе, а также в национал-социалистической Германии, фашистских Италии, Португалии, Австрии, Румынии и других европей­ских странах с похожими режимами строилась на тотальном подчинении, принуждении, а часто — унижении человека. Го­ворить об использовании солидаристских идей и установок коллективного сознания идеологами и практиками фашиз­ма, национал-социализма и советского коммунизма можно лишь, имея в виду феномен механической солидарности. Да и то механическая солидарность религиозного типа предпо­лагает добровольную лояльность индивида, тогда как в тота­литарном обществе речь идет о вынужденной и навязанной «сверху» форме солидарности. С точки зрения тоталитарных идеологий граждане являются деиндивидуализированными объектами управления, лишенными какой бы то ни было субъектности и самодостаточности, а навязываемая им властью механическая солидарность является формой лояльно­сти правящему политическому режиму. купить дешево ржд билеты без накруток и скрытых комиссий ржд официальный сайт стоимость и наличие мест на поезда дальнего следования онлайн

Для органической солидарности принципиально важ­на категория свободной лояльности — это когда гражданин готов добровольно придерживаться определенной модели поведения, связанной с частичным ограничением собствен­ного произвола, но крайне актуальной для общего интереса и общего блага. Русский философ Иван Ильин определяет свободную лояльность как основополагающее качество со­циальной идентичности: «Настоящее государство держится не принуждением и не страхом, а свободной лояльностью своих граждан — их верностью долгу; их отвращением к преступности; неподкупностью чиновников; честностью судей; патриотизмом избирателей; государственным смыслом пар­ламентариев; гражданским мужеством писателей и ученых; инициативной храбростью и дисциплиной солдат. Все это не может быть заменено ничем. Человек есть самодеятельный волевой центр, субъект права, а не объект террора и эксплуа­тации. Он должен строить себя сам, владеть собою, управ­лять собою и отвечать за себя» [21].

По отношению к современному развитому обществу мож­но говорить исключительно об органической солидарности, которая основана на субъектности, разнокачественности участников социальных отношений и разделении труда. Од­нако во многих вполне успешных с экономической точки зрения азиатских странах (Китай, Южная Корея, Япония) власть пытается навязывать формы механической деиндивидуализирующей солидарности. В менее развитых странах (Северная Корея, Туркменистан, Казахстан) авторитарный либо тоталитарный режимы строятся на еще более жесткой форме «солидаризации сверху», при которой идея солидар­ности нередко оказывается полностью извращенной.

Идеологи солидаризма на всех этапах его становления подчеркивали, что актуальной задачей является не строи­тельство рая, а недопущение ада, не столько борьба со злом, сколько созидание добра. Поэтому солидаризм — это не идеократия [22], это теория не «идеального», а «хорошего» обще­ства, «общества блага», в котором разработаны механизмы и институты согласования интересов и ценностей всех участников социальных отношений [23]. Подобные интенции солидаризма являются определенной гарантией от перерождения этой идеологии в тоталитарную идеократическую утопию, коих в постсоветской России возникло немало, причем возникло из самых благих побуждений и на самых «духовно-религиозно-патриотических» основах.

Типы и уровни социальной солидарности

Одна из важных проблем солидаризма связана с опреде­лением сфер, в которых устанавливаются солидарные отно­шения. Любой аспект идентичности человека, коллективного субъекта либо государства может стать основой для солида­ризации — с носителями такой же или близкой идентично­сти против носителей иной. Представляется оправданным говорить о солидаризации на основе интересов, ценностей и институтов.

Солидаризация может быть гражданской, социально-политической, экономической, профессиональной, сословно-кастовой, имущественной, образовательной, культурной, языковой, этнической, цивилизационной, расовой, гендерной, региональной, а также экзистенциальной.

Среди уровней солидарности можно назвать следующие:

1. Общегражданская (общенациональная) солидарность (солидарность политической нации): развивается при помо­щи символического и культурного ряда (гимна, герба и иных символов государственности), национальной идентичности, национальной культуры, национального информационно-коммуникативного поля. Сюда же относится общегосудар­ственная солидарность различных регионов страны.

2. Этническая, этнокультурная, языковая, расовая, кон­фессиональная солидарность: развивается по аналогии с об­щенациональной солидарностью, однако границы солидаризируемых сообществ могут не совпадать с государственными (например, общенациональная солидарность объединяет всех россиян как граждан России, тогда как этнокультур­ная — всех великорусов, живущих как в России, так и за ее пределами, конфессиональная — всех православных во всем мире и т. д.).

3. Локальная, региональная, субэтническая солидарность: проявляется в культурных и в политических аспектах — в се­паратизме, в требованиях автономизации региона либо фе­дерализации страны.

4. Гражданская солидарность граждан и общественных ор­ганизаций как членов гражданского общества: реализуется в создании системы негосударственных структур, обладающих социальной субъектностью и возможностью влиять на госу­дарство и государственную политику. Гражданское общество выстраивается именно как самоорганизующийся механизм солидаризации и согласования частных интересов.

5. Повседневная солидарность граждан: проявляется, в том числе, против государства, его органов и представителей.

6. Трудовая солидарность работников и работодателей: ре­ализуется в улучшении работодателем условий труда, в увели­чении зарплаты, в распределении среди них части прибыли.

7. Профессиональная (внутриотраслевая) солидарность: реализуется в создании профсоюза, готового отстаивать, защищать и лоббировать профессиональные и трудовые инте­ресы перед государством. При этом работодатели и работни­ки солидаризируются против государства.

8. Классовая солидарность: реализуется путем создания политического субъекта (партии, движения), готового выра­жать и отстаивать классовые интересы — вплоть до вхожде­ния во власть или даже захвата власти.

9. Кастово-сословная солидарность: проявляется в иерархичном построении общества, в параллельном существова­нии нескольких «этажей» культуры, в разнообразии этиче­ских норм, характерных для разных сословий.

10. Историческая солидарность: проявляется в культивировании связи народа с будущими и прошлыми поколениями, в так называемой политике памяти, основанной на идеологически мотивированной интерпретации исторического процесса и системе представлений об «общем прошлом».

11. Цивилизационная солидарность страны с иными странами, принадлежащими к одному цивилизационному ареалу: реализуется в создании экономических и политических блоков и союзов, в объединении усилий на между­народной арене — включая взаимную поддержку в между­народных организациях, в отказе воевать друг с другом, в отказе интриговать друг против друга, в предоставлении друг другу экономической и военной помощи на льготных условиях.

12. Экзистенциальная солидарность — «сотворчество» (синергия) человека и Творца, а также соборность как един­ство членов церкви во Христе: реализуется в духовных прак­тиках и культурной сфере.

Одна из актуальных проблем современного солидаризма заключается в построении адекватной иерархии, в которой преодолевались бы противоречия между различными типа­ми солидарности — скажем, разрешался бы классический для Нового времени конфликт между социальной и нацио­нальной (этнокультурной) солидарностями.

С проблемой иерархии солидарностей связан самый сложный вопрос в солидаризме — о гражданском обществе как механизме солидаризации и согласования интересов.

Представляется, что на современном этапе развития солидаризм имеет большой арсенал интеграционных и когни­тивных механизмов: во-первых, социально-экономического характера (налоговая политика, профсоюзы как посредники между работниками и работодателем, социальные гарантии государства, точечное вмешательство государства в эконо­мику, государственное финансирование целевых проектов); во-вторых, политического характера (технологии «мягкой власти» и рефлексивного управления, технологии самоор­ганизации, широкий инструментарий разрешения социальных конфликтов — например, технология нарративной ме­диации); в-третьих, ценностного характера (этика ненасилия и «запрета зла», социальное доверие, свободная лояльность). Если в эпоху Модерна предполагалась интеграция и соли­даризация интересов на основе институтов, то в нынешних условиях речь может идти об интеграции на основе и инсти­тутов, и ценностей одновременно.

Проблемы солидаризма в России

При всей любви русской культуры к солидаризму, при детальной разработанности темы «солидарности в Духе» в русской философии, для российской политической культуры эта тема остается маргинальной. Российская власть всегда настороженно относилась к попыткам общественной самоорганизации; о возможности солидарности между госу­дарством и обществом, между властью и народом речь во­обще никогда не шла — ни в царской России, ни в России советской, ни в России постсоветской. Жестко централизо­ванное авторитарное государство исторически выступало субъектом мобилизации населения, но не ядром его солида­ризации. Более того, нередко оно выступало объектом, против которого население консолидировалось. Представление о том, что государство — враг, что от него ничего хорошего ждать не стоит, — одна из констант российского сознания и российской политической культуры. Солидарность против государства — это был главный механизм колонизации и за­селения азиатской части России: социально активные люди убегали от государственного произвола в Сибирь, на Урал, на Дальний Восток, а также на Дон и на Северный Кавказ, а государство их догоняло и брало под свою опеку, раздвигая таким образом имперские границы.

Особенность устройства российского общества и поли­тической системы заключается в специфической природе власти, которая является единственным субъектом и моно­полистом управления. Это ставит под сомнение перспективы солидаризма и как идеологии, и как политической филосо­фии. В России возможна солидарность на уровне локальных групп, но не в отношениях с участием государства. Солидаристская риторика и идеологемы могут использоваться государством (властной корпорацией) в утилитарных про­пагандистских целях (уменьшение протестных настроений, мобилизация вокруг власти и главы государства персональ­но), однако на практике солидарность подменяется автори­тарным патернализмом.

Солидаризм предполагает взаимодействие на основе раз­деления труда, т. е. на основе разделения субъектных функ­ций. Однако первым делом он предполагает наличие субъектности у всех участников отношений.

В нынешней России солидаризм едва ли может стать по­литической программой провластных политических сил либо либеральной оппозиции. Хотя первыми он может быть воспринят как технология по дополнительной легитимиза­ции политического режима — что-то вроде «народности» из знаменитой уваровской триады, вторыми — как технология антикремлевских выступлений. Но, как нам представляется, у солидаризма есть возможность продуктивной востребованности: он может стать мировоззрением и мегаидеологией амбициозных контрэлит — в частности, т. н. креативного класса. К нему можно отнести активных, субъектных людей, занятых преимущественно в нематериальном производстве, науке и бизнесе, создающих «очаги развития» и инновации, от которых на сегодняшний день зависит внутренняя и меж­дународная конкурентоспособность России.

Но креативный класс в силу своей природы стремится к самоуправлению, самоорганизации и саморазвитию. Вопрос заключается в том, готова ли власть ради высоких целей — ради модернизации страны и повышения ее конкуренто­способности в мировом контексте — признать за предста­вителями креативного класса субъектность, не нарушать ее и создавать условия для синергетического эффекта от взаи­модействия этого амбициозного сообщества и государства? Либо власть, как это неоднократно бывало в российской истории, боясь потенциальных конкурентов и опасаясь за свое будущее, «сольет» субъектность амбициозных классов, превращая их представителей в «лишних людей»?

SWOT-анализ концептуальных ресурсов солидаризма

Концептуальные и технологические перспективы солидаризма было бы уместно рассмотреть с точки зрения соотношения факторов силы, слабости, возможностей и угроз — при помощи матрицы «качественного стратегиче­ского анализа» (SWOT-анализа). Этот метод перспективен для построения стратегии эффективного развития, ориенти­рованной на генерирование смыслов и активных действий, а не на изначально проигрышный тип реактивного ответа на внешние вызовы.

Сила (Strength) — преимущества субъекта

Идеология солидаризма способна дать ответы на слож­ные вызовы нынешней эпохи, касающиеся социальной организации, — в условиях возросшей социальной мобильности индивида, гибели модернистских ценностей и институтов, становления постиндустриального общества и т. д.

Идеология солидаризма исходит из предпосылки субъектности всех участников социальных отношений, поэтому позволяет создать модель социальной самоорганизации — синергетического сосуществования и взаимодействия инди­видов, классов, корпораций.

Идеология солидаризма свободна от принуждения, она исходит из приоритета технологий «мягкой власти» (soft power) над традиционными технологиями «жесткой власти» (hard power). Солидаристский дискурс, идеи социаль­ной солидарности и «солидарности в Духе» можно рассма­тривать как «мейнстрим» отечественной философской и культурной традиции («сродный труд», «соборность», «все­единство», преображение, взаимопомощь, кооперация, раз­деление труда).

Солидаризм по своей природе не является жесткой идеократией, но при этом имеет духовно-нравственный миро­воззренческий фундамент.

Солидаризм дистанцирован от новейших российских идеократических тоталитарных утопий (неоевразийства, «византизма», «политического православия», «атомного православия», «новой опричнины» и др.).

Исторически сложившиеся традиции и механизмы со­циальной солидарности «против государства». Опыт «убега­ния» общества от государства.

Солидаризм существует и в экзистенциальном, и в социально-технологическом измерениях: солидаризм-как-соборность и солидаризм-как-взаимопомощь.

Слабость (Weakness) — недостатки субъекта

Недостаточная индивидуализированность и узнавае­мость солидаризма как самодостаточного социального уче­ния (нередко его смешивают с социал-демократией, итальянским фашизмом или немецким национал-социализмом, считают «гибридной» идеологией).

Отсутствие у солидаризма четко определенного собствен­ного места на «карте» политических идеологий — среди консер­ватизма, либерализма, социализма, социал-демократии и др.

Длительные временные перерывы в активном развитии солидаристских учений.

Распространенные ошибочные представления о солидаризме как идеологии тоталитарного либо авторитарного типа.

Плохая совместимость российской политической культу­ры, основанной на моноцентризме власти, и идей солидар­ности, предполагающих субъектность всех участников соци­альных отношений.

Недостаток межличностного доверия, атомизированность современного российского общества.

Недостаточная разработанность концептуальных кате­горий солидаризма в целом, недостаточная разработанность критериев разграничения свободы индивида и общественных интересов в частности.

Недостаточный интерес к солидаризму со стороны по­литического и интеллектуального сообществ в современной России (интерес к солидаризму и неокорпоративизму в Укра­ине, Беларуси и Казахстане заметно выше).

Возможности (Opportunities) — благоприятные факто­ры внешней среды

Востребованность солидаристских этических ценностей в современной России и мире.

Солидаризм способен стать эффективной идеологией ин­новационной модернизации в современной России.

Высокий мобилизационный потенциал — солидаризм может стать мировоззрением креативного класса — основ­ного субъекта инновационной модернизации.

Концептуальные предпосылки и основы солидаризма способны на теоретическом уровне подойти к решению вопросов — о социальной справедливости, справедливом распределении государственной ренты, государственной идеологии нового типа, полиархии, креатократии как поли­тическом режиме.

Солидаризм позволяет снизить уровень классовой борь­бы и классовых противоречий путем конвергенции инте­ресов. Становится возможным преодолеть непреодолимые для социал-демократии и либерализма противоречия между трудом и капиталом — между интересами работников и ра­ботодателей.

Создает концептуальный и социальный потенциал для развития «хорошего» общества.

Угрозы (Threats) — противодействие внешней среды

Под видом солидаризма и теории самоуправления в ин­формационном пространстве могут продвигаться антигосу­дарственные идеи, идеи дезинтеграции Российской Федера­ции.

Современное Российское государство и российские эли­ты, участвующие в распределении нефтегазовой экспортной ренты, не заинтересованы в развитии субъектности внеэлитных слоев и в солидаризации общества вокруг общенацио­нальных интересов.

В современной России риторика и концептуальный ап­парат солидаризма могут быть использованы государством в корыстных целях — для повышения собственной легитим­ности и углубления односторонней лояльности внеэлитных слоев (народа).

Дезинтеграция креативного класса как наиболее склон­ного к солидаризму социального слоя, недостаточность усло­вий и предпосылок для его консолидации.

* * *

Таким образом, классический солидаризм и его современ­ные модификации, определяемые нами как новый солидаризм (неосолидаризм), могут рассматриваться как перспективные концепции, созвучные вызовам новой постиндустриальной эпохи, эффективно вписывающиеся в социо-культурные па­раметры восточнохристианской цивилизации и способные стать мировоззрением и стратегией амбициозных классов — «моторов» российского развития.

Солидаризм, ориентированный на субъектность всех без исключения членов общества, — это идеология совместно­го прорыва, совместной творческой эволюции. Это угроза сложившемуся в обществе порядку вещей и отношений, но одновременно это шанс на развитие, это билет в будущее. Время покажет, способна ли эта возможность превратить­ся в актуальную реальность, и достаточно ли у солидаризма творческой энергии, чтобы модернизировать и преобразить Россию.

Доклад на научном семинаре «Россия в историческом и мировом пространстве», прошедшем в Институте экономики и финансов «Синергия».

Примечания:

[1] Речь о так называемой первой этической системе В.А. Лефевра, в кото­рой предполагается, что при помощи зла невозможно достичь добра. См.: Лефевр В.А. Алгебра совести. М., 2003.

[2] Гинс Г.К. Современный капитализм и предстоящая эпоха (философия солидаризма) // Портрет солидаризма. Идеи и люди. М., 2007. С. 118.

[3] См.: www.nationalism.org/vvv/library/mussolini-doctrina.

[4] См.: Ламперт Х. Социальная рыночная экономика. Германский путь. М., 1994.

[5] В Откровении Иоанна Богослова речь идет исключительно об индиви­дуальном спасении: «Я есмь испытующий сердца и внутренности; и воз­дам каждому из вас по делам вашим» (Откр. 2, 23) и «дела их идут вслед за ними» (Откр. 14, 13).

[6] Основы социальной концепции Русской Православной Церкви (Глава III. Церковь и государство). См.: www.patriarchia.ru/db/text/141422.

[7] Хомяков А.С. Церковь одна // Хомяков А.С. Соч. в 2 т. Т. 2. М., 1994. С. 5.

[8] Ковалевский М.М. Сочинения в 2-х томах. Т. 1. Социология. СПб, 1997. С. 83-84.

[9] Мечников Л. И. Цивилизация и великие исторические реки. М., 1995. С. 443.

[10] Кистяковский Б.А. Государство правовое и социалистическое // Вопросы философии. 1990. № 6. С. 142-143.

[11] Спиридонова В.И. Эволюция идеи государства в западной и российской социально-философской мысли. М., 2008. С. 165.

[12] Левицкий С.А. Основы органического мировоззрения // С.А. Левицкий. Свобода и ответственность: «Основы органического мировоззрения» и статьи о солидаризме. М., 2003. С. 156.

[13] Левицкий С.А. Социализм и солидаризм // С.А. Левицкий. Указ. изд. С. 280.

[14] См.: Данилов В.-Ю. Солiдарнiсть i солiдаризм. К., 2000.

[15] Пушкарев Б. Российский солидаризм: вчера и сегодня // Посев. 2003. № 4.

[16] Там же.

[17] Дугин А.Г. Философия политики. М., 2004. С. 461-465.

[18] Пушкарев Б. Указ. соч.

[19] См.: Мизес фон Л. Социализм. Экономический и социологический анализ. М., 1994. (Глава XVI. Псевдосоциалистические системы. См.: www.libertarium.ru/l_lib_socialism2).

[20] См.: Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. М., 1996.

[21] Ильин И.А. О свободной лояльности // Ильин И.А. Собрание сочине­ний: В 10 т. Т. 2. Кн. 1. М., 1993. С. 229.

[22] О чуждости солидаризма идеократии говорит и С.А. Левицкий. См.: Левицкий С.А. Солидаризм и демократия // Левицкий С.А. Указ. изд. С. 286.

[23] Содержательные попытки философского обоснования «хорошего» общества представлены в одноименных книгах Джона Гэлбрейта и В.Г. Федотовой. См.: Galbraith J.K. The Good Society: The humane agenda. Boston-N.Y., 1996; Федотова В.Г. Хорошее общество. М., 2005.

Журнал «Синергия», №9, 2010

Читайте также на нашем сайте:

«Социальная эмпатия: у истоков солидарного сознания» Анатолий Самарин

«Глобализация как явление постмодерна» Людмила Евстигнеева, Рубен Евстигнеев

«Смутное время и мутации идеологии» Виталий Аверьянов

«Основы идеологии модернизма» Дмитрий Ольшанский

«Альтернатива социологической теории? Дискуссии вокруг рационального выбора» Владимир Култыгин


Опубликовано на портале 01/04/2010



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика