Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Глобализация: что это такое?

Версия для печати

Избранное в Рунете

Михаил Мунтян

Глобализация: что это такое?


Мунтян Михаил Алексеевич - доктор исторических наук, заместитель руководителя Центра стратегических исследований РАГС при Президенте РФ, действительный член действительный член Академии информатизации при ООН и Международной академии экологии и устойчивого развития


В европейской мыслительной и научной традиции, начиная с древнегреческих стоиков, идея о мире как космополисе разумных существ, основанном на принципе справедливости, становится неизбывной. Она постепенно превращается в центральную для возникающих в Европе культуры и обществоведения, в первую очередь благодаря победившему здесь христианству с его универсалистскими и надэтническими установками. Мировоззренческий глобализм и всемирный размах деяний предстают как «визитная карточка» европейца по крайней мере со времен крестовых походов и великих географических открытий. Мир превращается в «европоцентричный» не только потому, что «первая волна» колониализма подчинила Старому Свету почти все народы и страны, а скорее в связи с тем, что гуманизм и рационализм эпохи Просвещения начинают рассматривать мировое развитие сквозь призму единой судьбы человечества, абрисы которой закладываются европейским прогрессом и доминированием европейского миропонимания. Человечество по существу только в XV веке открыло для себя земной шар, ликвидировав тем самым ситуацию изолированности друг от друга местных и региональных цивилизаций, но и спровоцировав длительный период европейского проникновения в неевропейские культурные миры. С развитием всемирных экономических, культурных и политических связей происходит «уплотнение» ойкумены, в мире появляются новые мощные и оригинальные центры развития (США, Япония, Китай, Индия, Бразилия), в связи с чем история перестает быть, если говорить точно, только историей Европы, а превращается в действительно всемирную историю. Мир преодолевает прежнюю «европоцентричность» лишь во второй половине ХХ столетия, естественно преобразившись в охватывающую всю планету многополярную мировую систему. Но и в наши дни, если воспользоваться словами известного английского историка Р. Конквеста, «вряд ли кто-либо всерьез сомневается в том, что именно Запад в общем смысле является основой и центром того, что сегодня представляют собой международное сообщество или мировая политическая культура» [1].

XX век, в целом прошедший под девизом прогресса, займет, по всей видимости, особое место в истории человечества. Если его начало было ознаменовано завершением в ведущих странах мира индустриальной революции, то уже его середина пришлась на научно-техническую революцию, которая в последней трети столетия превратилась в информационно-телекоммуникационную, призвавшую к жизни новый, постиндустриальный цивилизационный мир. Головокружительный темп планетарных перемен различного рода, обрушившихся на современных людей, родили не только ощущение «сжатия», уменьшения в размерах земного шара, но и убеждение в реальной взаимозависимости стран и народов. Последняя характеризовалась не только возникновением глобальных проблем и глобализацией определенных сфер жизни людей, все большим вовлечением их в мировые дела, но и растущей коллективной ответственностью человечества за судьбы оказавшейся в плену острейшего экологического кризиса планеты. Универсалистские, мондиалистские взгляды на земные дела, в основе которых лежали, как правило, априорные идеи, схемы мирового государства и соответствующего мирового правительства, сменяются мировосприятием космонавтов, для которых Земля и живущее на ней человечество представляют собой нераздельное единство, глобальную целостность, объективно требующих сбалансированного развития, коэволюции системы «человек - общество - природа». Вместе с тем и Земля предстает перед ними в широком разнообразии природно-климатических зон и географических регионов, и «вторая природа» демонстрирует многоцветие социально-политической и культурной жизни, то есть и в первом, и во втором случае речь может и должна идти о единстве в многообразии, служащем мощным источником всеобщего развития.

Смешение и противоборство этих двух оптик мировидения в последние три десятилетия ХХ века, усиленное противоречивыми тенденциями начавшегося перехода человечества в демонстрирующую свои универсальные интенции постиндустриальной цивилизационной эпохи, способствовало появлению новой научной парадигмы мирового развития, сконцентрированной в понятии глобализации. В считанные годы сам термин и отражаемая им концепция приобрели большую популярность, но вскоре было обнаружено, что глобализация как реальный процесс стала стагнировать, «кризисовать», в связи с чем появились «постглобализационные» научные труды, занявшие промежуточную позицию между сторонниками и противниками этой концепции. Множество недоразумений и критических инвектив вызывал сам термин «глобализация». Не только в русском, но и во многих других языках глобализация требует уточнения объекта этого действия или процесса. Ведь если речь идет о глобализации всех или основных сфер и сторон жизни современного человечества, то сам термин представляется в лучшем случае некорректным, упрощающим многообразие существующего мира и тенденций его развития. К тому же в жизни человечества есть много того, что не может быть унифицировано (глобализировано) без угрозы самому бессмертию рода людского. С другой стороны, из-за неопределенности самого термина глобализация как теоретическое отражение реальных процессов мало чем отличалась от прежних концепций мондиализации, модернизации, универсализации, вестернизации, интернационализации тех или иных сторон жизни всех или большинства народов мира. Во всяком случае, любые попытки размежевания этих понятий, что весьма существенно с научной точки зрения, обесцениваются утверждениями многих ученых, согласно которым:

- процессы глобализации начались в период великих географических открытий;

- они ведут свою родословную от идеи Канта, согласно которой возможность обретения вечного мира обусловливалась формированием мирового правительства;

- глобализация «выросла» из реальной интернационализации экономического и политического развития стран мира;

- она является современной формой модернизации (вестернизации) современного мира и т.п.

Более полную научную четкость и содержательность концепция глобализации приобретает в трудах тех ученых, которые связывают реальные глобализационные процессы с информационным этапом современной научно-технической революции и ее реальным влиянием на развитие мировой экономики, финансов, телекоммуникационных и транспортных систем, науки, с нарастающей скоростью преобразующих бытие человечества. Они наделяют понятие глобализации статусом одного из главных направлений мирового развития на этапе становления информационного общества, считают Интернет символом глобализационных процессов, подчеркивают все возрастающий вес в жизни человечества охватывающих весь мир разного рода транснациональных организаций, корпораций, движений, отмечают глобализацию финансово-кредитной сферы и возникновение геоэкономики. Среди ученых этого направления сложились две фракции, из одних и тех же фактов и явлений делавшие различные, часто прямо противоположные выводы. Первая из них, представленная учеными неолиберальных взглядов, формировала свои взгляды начиная с конца 70-х годов ХХ века и сумела не только создать собственную теорию глобализации, но и оказать существенное влияние на многих политических деятелей Запада. «Неолиберальная глобализация - писал В.М. Коллонтай, - это специфический вариант интернационализации хозяйственной, политической и культурной жизни человечества, ориентированный на форсированную экономическую интеграцию в глобальных масштабах с максимальным использованием научно-технических достижений и свободно-рыночных механизмов и игнорированием сложившихся национальных образований, многих социальных, культурно-цивилизационных и природно-экологических императивов» [2].

Глобалисты-неолибералы постоянно подчеркивали неминуемость глобализации и именно в представляемой ими модели. Противостояние неолиберальной глобализации объявлялось бессмысленным. Для более или менее безболезненного вхождения в глобализационные процессы странам и их народам предлагалось следовать следующим рецептам:

- проводить всевозможную либерализацию торговли и цен;

- осуществлять строгую фискальную политику;

- дерегулировать предпринимательскую деятельность;

- всемерно сокращать хозяйственную деятельность государства;

- приватизировать государственную собственность;

- стабилизировать финансовую систему, в первую очередь за счет расширения экспорта;

- сбалансировать государственные бюджеты, до предела сократив их расходные статьи, и т.д. Этот набор требований получил широкую известность под названием Вашингтонского консенсуса и сыграл значительную роль в развитии мировой экономики в последней четверти XX столетия. За короткий срок в товарно-денежные отношения были втянуты новые огромные районы и сферы человеческой деятельности, изменены пропорции и расстановка сил между странами, корпорациями, корпорациями и странами-субъектами хозяйствования, изменились соотношения между политикой и экономикой, финансами и производством, конкуренцией и научно-техническим прогрессом. Резко возросли масштабы деятельности и хозяйственная мощь транснациональных корпораций и банков, мировых деловых центров. Около половины всей капитализации фондовых рынков мира приходится на долю 25 крупных городов в разных странах. Более половины всех операций валютных рынков сосредоточено в Лондоне, Нью-Йорке и Токио. Три американских финансовых конгломерата - «Морган Стенли», «Мерил Линч» и «Голдман Сакс» так или иначе участвуют в 4/5 всех мировых финансовых операций по слиянию и поглощению [3]. Оказавшись весьма благоприятной в целом для всех высокоразвитых стран, неолиберальная глобализация оказалась катастрофичной для многих периферийных стран.

Именно поэтому многочисленные группы ученых на протяжении всех последних десятилетий ХХ века подвергали критике теорию и практику неолиберальной глобализации, оставаясь при этом на позициях признания объективности этого феномена. Они не считают неизбежными и оправданными такие процессы реализуемой в современном мире неолиберальной модели глобализации, как: а) закрепление неравномерности в развитии стран и народов; б) продолжающееся обогащение богатых и обнищание бедных; в) дальнейшая концентрация власти и могущества на одном полюсе; г) возникающая угроза социально-политической и культурной унификации мира и т. д. Констатируя гегемонию Запада на планете, эти ученые вместе с тем предупреждают, что постиндустриальная эпоха и информационная революция несут в себе серьезные проблемы не только для отсталых, периферийных стран, но и для государств так называемого «золотого миллиарда». В интерпретации Е.Б. Рашковского и В.Г. Хороса эти угрозы выглядят следующим образом:

- растущее социальное расслоение, в том числе в развитых странах, поскольку в постиндустриальном производстве все определяет достаточно узкий круг высокопрофессиональных специалистов, интеллектуалов, которым требуются лишь постоянные исполнители;

- отсюда - элитарность как организующий принцип экономической жизни, политической сферы, системы образования;

соответственно

- ослабление демократических структур и институтов гражданского общества;

- феномен «компьютерного отчуждения», погружения индивида в виртуальную реальность, вытесняющую из его сознания живой мир;

- как следствие - распространение «пиара», уверенность управленцев, менеджеров, средств массовой информации и других, что все проблемы можно решить «промывкой мозгов»;

- торжество прагматизма, деидеологизированной рациональности, «эффективности», «профессионализма» как высших добродетелей (за которым скрыта в общем-то немудрящая погоня за материальными благами), что ведет к заметному понижению нравственного уровня в обществе, особенно в его верхних эшелонах;

- на этом фоне наблюдается, казалось бы, странный в нынешнее «цивилизованное» время, но вполне объяснимый рост преступности, поразивший не только «серые зоны» современного мира, но и вполне
благополучные общества;

- переизбыточность информации, 80% которой практически оказывается невостребованной в силу своей ненужности и которую уже вполне можно уподоблять загрязнению окружающей среды. Эта информация остается «неубранной», необработанной, в том числе в силу гипертрофированной специализации научного знания, в результате чего
теряется связь целого [4].

В целом в мире накапливается все больше данных, свидетельствующих о серьезном кризисе неолиберального глобализма. Известный обозреватель из «International Herald Tribune» Уильям Пфафф писал на страницах своей газеты в 2000 г., что «настало время писать некролог глобализму как экономической доктрине», так как она «потерпела провал» [5]. Финансовый кризис 1997-1999 гг. в Юго-Восточной Азии вообще поставил под знак вопроса саму легитимность неолиберальной глобализации. Отражая преобладавшие в этой связи умонастроения, журнал «Business Week» писал: «Головокружительные дни глобализации прошли. Если некогда считалось, что простое распространение рынка уничтожит бедность, уничтожит диктатуры и объединит разные культуры, то сегодня одно упоминание глобализации вызывает озлобление, разногласия и упреки... Отчаяние вытесняет эйфорию; оборона сменяет триумф. Волны протеста свидетельствуют о растущих сомнениях в способности глобализации творить добро» [6]. В этой связи можно отметить, что наиболее последовательными критиками неолиберальной теории и практики глобализации выступает большинство экономистов и обществоведов из развивающихся стран. Они видят возможность преодоления отсталости в дирижируемых государством программах самостоятельного развития при благоприятном для слаборазвитых государств изменении правил международных экономических отношений. Марксистская и социалистическая мысль в основном трактует процессы глобализации как новый этап интернационализации хозяйственной, политической и культурной жизни, критикуя ее в контексте общего неприятия капиталистического пути развития. Социал-демократы раскололись по вопросу об отношении к глобализации, в большинстве из стран современного мира их партии выступают за ускоренную адаптацию общества к новым условиям мирового развития. Парижский конгресс Социалистического интернационала, к примеру, выступил в 1999 г. с декларацией «Вызовы глобализации», где развивалась идея «глобального прогресса» как ответ на эти вызовы. Особую позицию по отношению к практике неолиберальной глобализации занимают современные экологи. Подчеркивая ограниченность природных ресурсов и восстановительной способности природы, они настаивают на кардинальном пересмотре экономических подходов, на необходимости более полного учета взаимодействия окружающей среды (социальной и природной) и развития хозяйственной сферы.

Учитывая деятельность уже проявившихся и вновь складывающихся протестных организаций и движений, направляющих свои акции не против глобализации как объективного феномена вообще, а против конкретного неолиберального варианта ее реализации, вряд ли можно говорить о безоговорочной «победе» Запада во всем, что касается глобализационных процессов в современном мире. Рассуждая об истоках и перспективах межцивилизационных противоречий в ХХI веке, В.Л. Иноземцев и Е.С. Кузнецова писали: «Настало время переосмыслить сложившуюся ситуацию и, не занимаясь самообманом, констатировать несколько очевидных обстоятельств. Во-первых, экстраполяция тенденций развития либерального строя, исторически сложившихся в европейских странах, на иные во времени и пространственном отношении общества полностью безосновательны. Во-вторых, признание современным государством за своими гражданами права на свободу и равенство отнюдь не означает распространения этих прав на тех, кто находится вне его юрисдикции или не подчиняется ей. В-третьих, попытки восстановить или укрепить универсальные нормы с целью воссоздать единство общества не есть проявление политической нетерпимости. В-четвертых, в основе современных государств лежат не гибкие и восприимчивые к развитым культурным формам молодые этносы, а закрепленные традицией социальные структуры, и потому построение новой культуры по европейскому образцу в странах периферии не может произойти без полного разрушения старой. И, наконец, в-пятых, представление о том, что нынешнее хозяйственное и технологическое могущество постиндустриальных стран делает их неуязвимыми для экспансии чуждых им социальных систем, является опасной иллюзией» [7]. Опыт сопротивления «западноокрашенной» глобализации свидетельствует о том, что как непродуктивно просто отгораживаться от глобализации, отвергать ее лишь на том основании, что она основывается на западных «правилах игры», столь же нерационально ударяться в автаркию, которая незамедлительно обернется неминуемым отставанием и застоем. «Сегодня требуется другое, - пишут Е.Б. Рашковский и В.Г. Хорос, - активно включиться в процесс глобализации, мобилизовать цивилизационные ресурсы различных сообществ для решения возникших общемировых проблем, на которые первым «вынесло» Запад, но с которыми можно справиться только сообща» [8].

Глобализация как приоритетное направление мирового развития может и должна трансформироваться в конструктивное взаимодействие стран и народов ради обеспечения их общего и равноприемлемого для всех будущего. Создание необходимого для этого благоприятного всемирного творческого поля зависит от многих факторов и обстоятельств объективного и субъективного порядка. И отказ государств «золотого миллиарда» от эгоистического преследования своих интересов в проблемах, представляющих общечеловеческие приоритеты, может быть расценен как весьма важный, даже крайне необходимый, но всего лишь один из шагов на, по всей видимости, еще очень длинном пути человечества к такому социальному устройству, которое у П. Дракера получило название «нового общества», у Ж.-Ф. Лиотара - «постсовременного», у Д. Габора - «зрелого», у Д. Макклелланда - «завершенного», у Дж. Мартина - «телепатического», у многих других авторов - «информационного» и т.д. Действительно, ни о каких общечеловеческих интересах не может быть и речи, если правящие круги наиболее экономически развитых стран мира будут рассуждать подобно одному из высокопоставленных чиновников США, поделившегося с представителями прессы следующими своими соображениями: «Если Америка хочет, чтобы функционировал глобализм, она не должна стесняться вести себя на мировой арене в качестве всесильной державы, каковой она на самом деле и является. Невидимая рука рынка никогда не действует без невидимого кулака. «Макдоналдс» не может расцветать без «Макдоналдс-Дуглас», производителя F-15. И невидимый кулак, который поддерживает безопасность технологий Силиконовой долины, называется армия, флот, ВВС США» [9]. Здесь уместнее звучали бы слова А. Тойнби, жившего в канун эпохи глобализации, но сумевшего предвосхитить возможную историческую перспективу. «Будущий мир, - писал он, не будет ни западным, ни незападным, но унаследует все культуры, которые мы заварили все в одном тигле». По его мнению, Западу «было предназначено... совершить что-то не просто для себя, но для всего человечества» - возвести «строительные леса, внутри которых все ранее разбросанные общества построили бы одно общее здание» [10] человеческой цивилизации. Под «строительными лесами» английский историк подразумевал науку и технологии, к которым можно было бы добавить правовую культуру и принципы демократии.

Строительство общего для всего человечества цивилизационного дома началось глобализацией определенных сфер жизни людей, прежде всего финансовой, в известной степени - экономической, транспортной, телекоммуникационной и др. Глобализационные процессы развиваются, наталкиваясь на глубинные препятствия в виде несовпадающих морально-этических и культурных ценностей и традиций разных народов. Они рождают мощные энергии этно-цивилизационного сопротивления унификации как составной части универсализации условий и образа жизни современных людей. Отнюдь не благоприятствуют общеприемлемой и действительно планетарной глобализации различные уровни развитости отдельных стран и целых регионов, включая экономический, политический и духовный. Современный этап глобализации, если быть точным в определении содержания этого самопроявившегося феномена, может быть по аналогии с интернационализацией назван транснационализацией, но надстраивающейся над нею, более новой и высокой сферой человеческого исторического бытия. С точки зрения всемирно-исторического процесса, глобализация многих сторон жизни человечества только начинается, оставляя еще нетронутыми не менее многочисленные другие. Ясно, что в процессе своего развития она будет неоднократно менять направление, формы и механизмы самореализации, испытывая сильное и все более эффективное воздействие со стороны человечества, подчиняющего стихийный ход мирового развития нуждам и интересам собственной жизни. Как представляется, магистральное направление продвижения на этом пути наукой уже обозначено - борьба за перевод на принципы устойчивого развития всех сторон жизнедеятельности людей, восстановление коэволюции в системе «человек - общество - природа». Иногда эта задача в научной литературе формулируется как цель общественного развития на земном шаре. Как представляется, такой целью может быть созидание ноосферного общества, идея которого была сформулирована еще в первой половине ХХ века, но развернутая и логичная концепция которого только начинает складываться в трудах современных обществоведов-футурологов.

Обвальный характер перемен, обрушившихся в последние десятилетия на человечество, растерянность и страх, проявляемые людьми перед множащимися инновациями, все меньшая их способность адаптироваться ко все более ускоряющейся жизни позволяют констатировать, что современный Человек создал, по всей видимости, слишком сложный для собственного восприятия и интеллектуального освоения мир. Сдавшись в конце ХIХ века на милость «слепого технического прогресса», он через столетие проявил и готовность, и способность подчиниться слепому общественному прогрессу, ибо, выдвинув множество объясняющих современный мир разнонаправленных и взаимоисключающих научных доктрин и теорий, он оказался неспособным сколько-нибудь убедительно обосновать и обрисовать хотя бы основные направления своего предстоящего развития и продвижения в будущее. «Создав всемирные коммуникационные сети, человек окончательно превратил себя в часть чего-то большего, чем он сам, - пишет в книге «Практика глобализации: игры и правила новой эпохи» М.Г. Делягин.

Человеческое общество получило новое - информационное - измерение, потенциал которого далеко не реализован. Это измерение пока еще существует в основном в зародыше, в предположении. Хочется верить, что именно его незавершенность, и только она, не позволяет современному человеку понять последствия происшедшего; сегодня он может только предчувствовать и бояться их, как и любых других далеких от окончательного проявления и тем более завершения принципиальных изменений» [11]. Чтобы еще больше подчеркнуть интеллектуальную беспомощность человека перед разверзающимся новым миром, этот профессиональный аналитик резюмирует: «Еще совсем недавно он (человек авт.) называл все непонятное, влияющее на него, «богом»; сегодня едва ли не самым популярным термином в мире стало употребляемое примерно в этих же целях понятие «глобализация» [12].

И все же этот исследователь не прав, столь уничижительно определяя состояние современного обществоведения во всем том, что связано с постижением природы глобализации, ее причин, содержания и следствий. Но его можно понять, если учитывать, что характерная для теоретической литературы дискуссия относительно определения понятия, отражающего этот мировой феномен, недостаточная обоснованность концептуального аппарата, в которых она проходит, вносят много недоразумений и рождают известную путаницу в прикладных исследованиях, которыми занято большинство современных ученых. Причем истоками множественности и противоречивости подходов к определению глобализации, к характеристике ее содержания следует признать не столько субъективные пристрастия, разнящиеся степени прозорливости или научной квалификации специалистов и исследователей, сколько многогранность самого феномена, несущего человечеству новые благодеяния и беды, раскрывающего перед ним одновременно и путь к невообразимым достижениям, и перспективу апокалипсиса. В этом смысле глобализация, выступая определенным продуктом соединения стихийных процессов мирового развития и сознательной целеустремленной деятельности людей, ведет:

- к трансформации многообразных национальных частностей в единую общечеловеческую цивилизацию, превращая мировое сообщество народов в мировой общество;

- к выделению неких общепринятых правил поведения на планете, признаваемых добровольно или под давлением;

- к формированию целостной системы экономического и политического миропорядка и т.д.

В случае с феноменом глобализации речь конкретно идет о нескольких действительно важных процессах: глобализации и транснационализации, возникающей на базе информатизации «новой экономики», превращении ее в единый глобальный организм; развитии единой системы мировых коммуникаций, возникновении символа и синонима глобализации - Интернета; изменении функций национального государства, которое перестает быть единоличным субъектом и критерием общественного прогресса; активизации деятельности негосударственных образований, в том числе транснациональных корпораций (ТНК) и банков (ТНБ), 53 тысячи которых и 450 тысяч их дочерних филиалов превращают мировую экономику в органично функционирующую систему; глобализации роли этнических диаспор, религиозных движений, формировании мировых сетей международной организованной преступности и т.п. Противоречивые мнения, высказываемые учеными при обозначении этих объективных явлений термином «глобализация», подчеркивают необходимость разобраться в самом содержании этого понятия. Прежде всего необходимо ответить на обсуждаемый до сих пор в мировой и отечественной научной литературе вопрос: глобализация - это исторически обусловленный процесс, активно влияющий в последние десятилетия на мировое развитие или же результат воздействия на жизнь человечества совокупности глобальных проблем, выявление которых было начато «Римским клубом», то есть она -некое количество ситуационных проблем в виде «вызовов истории», требующих от людей адекватного ответа? Признание глобализации всемирным процессом выводит ее из рамок уже сложившейся науки глобалистики, ограничивавшейся изучением возможности оптимальных реакций человечества на прагматические глобальные проблемы, возникающие перед ним в процессе втягивания в новый цикл цивилизационного развития. Обсуждая возможности научного рассмотрения глобализации через призму глобалистики, М.А. Чешков отмечает следующие важные обстоятельства: во-первых, глобалистика так и не определила за два десятилетия существования контуры своего предмета и разрывается между двумя противоположными тенденциями - фрагментацией знаний (выработкой дисциплинарно-различных образов глобализации) и безбрежным расширением (отождествлением с историей человечества); во-вторых, глобалистика, находясь в подобном состоянии, не позволяет дать адекватные ответы на проблемы, возникающие в ходе глобализации и выражаемые в полярно-различных оценках этого процесса общественным осознанием мира. «Например, - пишет этот ученый, - остается открытым вопрос о том, что есть глобализация - процесс, содержащий альтернативы и варианты или же процесс однозначный, однонаправленный, императивный; ведет ли этот процесс к созданию однородной мироцелостности или же содержит в себе возможности разных идентичностей и разных компонент человечества; является ли, наконец, данный процесс порождением новейших сдвигов в производстве, информатике, культуре или же он имеет свои исторические корни и исторические прецеденты? Нерешенность данных вопросов обусловлена теоретической незрелостью глобалистики, в том числе и продвинутых ее отраслей, например, экономических, где понятия мировой и глобальной экономики далеки от расчленения» [13].

В настоящее время глобализация является объектом исследования почти всех наук обществоведческого цикла. Сразу же необходимо подчеркнуть, что, используя при изучении глобализации как всеобъемлющего явления свой понятийный язык, свои специальные категории, эти научные дисциплины пока что не смогли выработать сколько-нибудь общепринятой или принимаемой всеми позиции в отношении указанного феномена, за которым стоит многогранное глобальное общественно-историческое явление. В научной литературе принято считать, что впервые о глобализации заговорили американские ученые. Сам термин приписывается Т. Левитту, опубликовавшему в «Гарвард бизнес ревью» в 1983 г. статью, в которой глобализация обозначалась как феномен слияния рынков отдельных продуктов, производимых крупными многонациональными корпорациями [14]. Более широкое содержание этому термину придал консультант Гарвардской школы бизнеса японец Кеничи Омае, опубликовавший в 1990 г. книгу «Мир без границ». Полагая, что люди, фирмы, рынки увеличивают свое значение, а прерогативы государств ослабевают, этот ученый постулировал, что в новой эре глобализации все народы и все основные процессы оказываются подчиненными глобальному рыночному пространству, а «традиционные государства-нации теряют свою естественность, становятся непригодными в качестве партнера в бизнесе», в роли основных действующих субъектов на мировой экономической сцене начинают выступать «глобальные фирмы» [15].С такой категоричной позицией согласились немногие из коллег Омае, тем не менее его определение явилось отправным пунктом триумфального шествия концепции глобализации по страницам научной литературы и публицистики, началом завоевания ею статуса одной из самых молодых и важных социологических доктрин конца ХХ столетия. Но в мире осталось и немало ученых, которые не пошли дальше подчеркивания, обоснования реальности глобализации только в экономической сфере, равно как и тех, кто оспаривает ее существование даже в экономике.

Характерно, что вплоть до 1987 г. картотека библиотеки Конгресса США не содержала книг, в названиях которых использовалось бы слово «глобализации». Зато с начала 90-х гг. число статей и книг, посвященных глобализационной проблематике, стало увеличиваться лавинообразно. Вплоть до 1997 г. теоретики глобализации получали наиболее убедительные подтверждения правоты выделения ими глобализации как приоритетной тенденции в мировом развитии. Действительно, в это время постиндустриальное общество, характерное для жизни наиболее развитых стран мира, достигло определенной внутренней зрелости. Западный мир продемонстрировал способность развиваться на собственной основе, а это означало, что он обрел возможность решающим образом влиять на основные общемировые тенденции. Информационная революция к тому же скрепила воедино отдельные регионы планеты, в связи с чем восстановивший свою роль мировой экономической доминанты Запад получил возможность активизировать сознательную стратегию вестернизации современного мира. В его исполнении указанная стратегия удивительным образом была скоординирована с объективными устремлениями глобализации как ведущей тенденции мирового развития, что особенно явственно предстает из характеризуемых А. Неклессой следующих основных компонентов глобальной политики возглавляемого США Запада:

- «во-первых, достижение определенной формы унификации мира, объединяя West и Rest (состоявший на тот момент из самостоятельных структурных частей: государств третьего мира и социалистической системы) в рамках новой глобальной конструкции;

- во-вторых, установление глобального контроля над движением мировых ресурсов и мировым доходом, его перераспределение при активном участии «всемирного экономического Интернета» - сообщества ТНК и ТНБ;

- в-третьих, постепенная «капитализация ресурсов цивилизации» (с предварительным их обесцениванием в рамках того или иного региона), ведущая в конечном итоге к установлению глобального контроля над правом
собственности;

- в-четвертых, переход к системе рыночного управления социальными объектами различных пропорций» [16].

В русле научных дискуссий по различным аспектам глобализации находили, казалось бы, логичное объяснение и крах реального социализма, создавший, как потом стало ясно, иллюзию победы либеральных ценностей в мировом масштабе; и ускоряющаяся региональная интеграция, представлявшаяся уверенными шагами в продвижении к информационному обществу; и растущий культурный обмен между некоторыми странами периферии мировой системы и ее центром - государствами «золотого миллиарда»; и ряд других глобальных социо-экономических проблем. Экономическая наука, к примеру, сосредоточила свои усилия на разработке пяти направлений: финансовой глобализации, становлении и укреплении глобальных ТНК, регионализации экономики, интенсификации мировой торговли и тенденциях к конвергенции. В экономических дисциплинах «образы» глобализации представали достаточно различающимися, хотя и строились на общих идеях постиндустриализма и информационного общества. В. Михеев в этой связи подчеркивал: «Я делаю ударение на экономической составляющей глобализации (или экономической глобализации), так как сегодня именно в экономике связи между странами становятся теснее, взаимная зависимость - жестче, а потребность в многосторонней координации - насущнее» [17].

Географы стали выделять в этой связи два феномена: а) «глокализацию» (от glock - колокол, ограниченное пространство, в котором слышны удары колокола) процессов транснационализации, что представлялось как возникновение способных совместить глобальную централизацию с локальными экономическими интересами систем контроля и управления; б) образование «экономических архипелагов», в частности, ассоциаций крупнейших городов-мегаполисов. Французский географ Оливье Дольфюс писал о глобализации как процессе создания метапространства, вовлекающего в себя все человечество и всю планету. Подчеркивая «несовершенство» сил унификации мира, он указывал на постоянно и на разных уровнях складывающиеся в глобальном пространстве маргинальные области, изолированные от позитивного воздействия глобализации. Напомнив метафору Г. Макклюэна о «планетарной деревне», Дольфюс иронизировал: «Любопытная же однако эта деревня: с кварталами, которые не сообщаются между собой, изрезанная трещинами, границами и барьерами, затрудняющими передвижения людей, особенно если они бедны. В мозаике территорий пятна отторжения и маргинализации обнаруживаются везде - и в центре Вашингтона, и в странах, расположенных к югу от Сахары. Если мир и унифицируется, то только через дифференциацию. Из-за отсутствия политических институтов, обладающих общемировой легитимностью, локальные экономические, политические или культурные различия сглаживаются под влиянием соотношения сил отдельных субъектов, не порождая единого механизма регулирования. Именно в этом смысле верно утверждение, что мир еще находится на стадии «несовершенной» или «незавершенной» глобализации» [18].

Историки начали настаивать на представлении глобализации в качестве одного из многих этапов многовекового развития капитализма или даже в целом человеческой цивилизации. В их представлении все развитие мировой цивилизации изначально было ориентировано на становление единого человечества как эманации единства рода людского. Социологи сосредоточили внимание на отслеживании фактов, свидетельствующих о сближении под влиянием универсализации культуры образа жизни людей разных стран и регионов, ее гибридизации (метисизации, креолизации). В их трактовке глобализация выступала многосторонним процессом взаимосвязывания, взаимопроникновения, взаимообусловливания структур, культур и субъектов в мировом масштабе, феноменом интенсификации мировых социальных отношений, сжатия мира в одно целое с одновременным осознанием этой цельности локальными частями.

Культурологи использовали и объясняли понятие глобализации по-разному, подразумевая под ней и тенденцию к созданию некой единой мировой культуры (цивилизации), и растущую взаимосоотнесенность различных культур, не порождающую новую культуру, но построенную либо на господстве одной из них, либо на их «концерте». Представители технологических наук обсуждали слияние появляющихся в отдельных странах ноу-хау и новых технологий в единый комплекс «технологических макросистем», в первую очередь в сфере связи, транспорта, производства, которые сближают народы в прямом и переносном смыслах. Ученые-международники стали обращать особое внимание на усиление взаимозависимости стран и народов, на становление нового миропорядка, в котором ведущую роль начинают играть транснациональные субъекты. Они все чаще стали анализировать не только «транс»- и «кросс»- феномены, но и мировой социум, в котором международные дела выступают как его внутренние отношения. Они начинают трактовать международные отношения как постмеждународные или транснациональные отношения, решающим образом воздействующие на создание нового мирового порядка. Наконец, не остались равнодушными к явлениям глобализации и философы. Они активно включились в обсуждение проблемы универсализации человеческих ценностей, вопросов возникновения и развития мировой цивилизации, создание новой научной картины мира, возвратились к анализу кантовской идеи вечного мира, связанной с образованием мирового правительства и т.д.

В научной литературе США, которая продолжает лидировать в мире и по количеству публикаций на глобализационную тематику, и по числу выдвигаемых в этой связи точек зрения, оценок и концепций, проблемы глобализации в первую очередь рассматриваются в связи с феноменом вестернизации как основного вектора модернизации современного мира. По этому вопросу здесь сформировались два подхода. Первый исходит из того, что глобализация - процесс более широкий, чем вестернизация, и во всех практических смыслах равна процессу модернизации. А. Гидденс, Р. Робертсон, У. Конноли и другие американские авторы полагают, что восточноазиатские страны достаточно убедительно доказали реальность модернизации даже тех обществ, где вестернизация не коснулась их культурно-цивилизационной самобытности. Второй подход заключается в трактовке глобализации как расширенной вестернизации, глобальной диффузии культуры евроатлантической цивилизации, распространение западного капитализма и западных институтов. По мнению Н. Глейзера, к примеру, глобализация - это «распространение во всемирном масштабе регулируемой Западом информации и средств развлечения, которые оказывают соответствующий эффект на ценности тех мест, куда эта информация проникает. Чешский президент Вацлав Гавел предложил образ бедуина, сидящего на верблюде и носящего под традиционной одеждой джинсы, с транзистором в руке и с банками кока-колы, притороченными к верблюду. Возможно, джинсы и кока-кола малозначительны, но транзисторное радио, телевизор и Голливуд подрывают первоначальные ценности бедуина, какими бы они ни были... Когда мы говорим о «глобализации культуры», мы имеем в виду влияние культуры западной цивилизации, в особенности Америки, на все прочие цивилизации мира» [19].Ожесточенная полемика между сторонниками этих двух подходов концентрируется на основном вопросе: может ли и следует ли ожидать, что незападный мир вступит в фазу глобализации, не подвергнувшись предварительному «облучению» вестернизацией, не отказавшись от своих культурных корней ради эффективных цивилизационных основ Запада?

Среди тех американских ученых, которые разделяют точку зрения относительно объективности и неизбежности глобализации, выделились также два течения, по-разному трактующие вопрос о том, насколько радикальным, рвущим с опытом прежнего развития, является нынешнее переустройство мира. «Революционеры»-гиперглобалисты представляют глобализацию как фундаментальную реконструкцию «всей системы человеческих отношений», что приведет уже в ближайшем будущем к всеобщему процветанию, умиротворению, возникновению и утверждению единых правил жизни для всех народов, гарантированному выживанию человечества в результате разрешения экологического кризиса и т.д. Для этого должны быть ликвидированы все преграды на пути неолиберальной экономики с ее транснациональными сетями производства, торговли и финансов. В подобной экономике «без границ» национальные правительства превращаются всего лишь в передаточный механизм тех «подлинно важных» решений, которые «будут приниматься транснациональными компаниями» [20].

Сторонники эволюционного подхода считают современную форму глобализации исторически беспрецедентной. Дж. Розенау, А. Гидденс и многие другие видят в глобализации долговременный процесс, пронизанный противоречиями, подверженный всевозможным конъюнктурным изменениям, поэтому подходят к определению траекторий мирового развития, предсказаниям параметров эвентуального мира весьма осторожно, не поддерживают идей возникновения единого мирового сообщества и тем более формирования некоего единого мирового государства. Глобализация ассоциируется у них с формированием новой мировой стратификации, когда одни страны постепенно, но прочно войдут в «око тайфуна» - в центр мирового развития, в то время как другие страны безнадежно маргинализируются. Это вовсе не будет означать, что мир разделится на «богатый Север» и «бедный Юг», так как почти в каждой стране и в каждом большом городе проявятся «три окружности», в которых будут проживать богатые, согласные с существующим порядком и те, кто оказался выброшенным на обочину цивилизованной жизни и потому не принимающие ее. «Эволюционисты» исходят из того, что глобализационный процесс приведет к изменению самого понятия мощи и могущества, его содержания. Они предвидят, что государства сохранят власть над собственной территорией, но параллельно национальному суверенитету будет расширяться зона влияния международных организаций. Мировой порядок уже не вращается вокруг оси национальных государств, как это было со времен вестфальской системы, что принуждает правительства суверенных государств вырабатывать новую стратегию поведения в сверхвзаимозависимом мире. Как считает Р. Кеохайн, суверенность сегодня - «нечто меньшее, чем территориально обозначенный барьер, это скорее источник и ресурс отстаивания прав и привилегий в пределах общей политической системы, характеризуемой комплексными транснациональными сетями» [21].

Этот краткий обзор формулируемых подходов и высказываемых суждений относительно глобализационных процессов заставляет согласиться с тем, что собрать воедино весь набор проблем и процессов, изучаемых в рамках глобалистики, и тем более дать им единообразное толкование и единое определение - задача далеко не из легких, если вообще решаемая на современном уровне развития науки. Однако как бы ни были многообразными представления о глобализации, сложившиеся в разных странах и в различных отраслях научного знания, они содержат в себе нечто общее, позволяющее искать пути для выработки более или менее обобщенного представления об этом процессе или процессах, формах его (или их) проявления и месте, занимаемом в истории развития человечества. Академик Е.М. Примаков в выступлении на сессии Совета по внешней и оборонной политике РФ в марте 2001 г. особо остановился на бытующей в мировой науке неопределенности в отношении самого понятия «глобализация»: «Я сначала постарался познать, что такое глобализация, для себя. Прочел много материалов, написанных на эту тему. В общем, оценки совершенно различные. Некоторые считают, что процессы глобализации начались практически до первой мировой войны и были ею прерваны. Другие полагают, что от глобализации отошли только после второй мировой войны, когда началась политика протекционизма. Третьи считают, что глобализация охватывает все и вся, а первым глобалистом стал Кант, который заявил о том, что мир един и нужно мировое правительство. В общем, оценки чрезвычайно разнообразные и они в принципе не дают возможности сразу же остановиться на каком-то одном варианте, который совершенно точно попытался бы всесторонне охватить это явление, столь часто употребляемое во всех научных работах, столь модное и в 90-е годы, и сейчас» [22].

А. Подберезкин, пытаясь периодизировать возникновение и развитие проблематики глобализационных процессов, не соглашается ни с теми, кто связывает ее с великими географическими открытиями или началом книгопечатания, ни с теми, кто привязывает глобализацию к возникновению и развитию капитализма, ни с Примаковым, отдавшим в конечном счете предпочтение выдвинутой Кантом идее мирового правительства как исходного момента научных представлений о глобальном объединении народов. Он предпочитает рассуждать о трех периодах утверждения глобализации как реального процесса: первые предпосылки глобализации относит к 1945-1975 гг.; в качестве второго периода выделяет 1970-1990 гг., когда человечество столкнулось с целым комплексом глобальных проблем и сделало первые робкие попытки их решения; с начала 90-х гг. берет старт третий период, когда «достижения НТР в области информатики и связи, развитие международных контактов и в особенности бурное развитие Интернета привело к созданию мирового сообщества» [23].

Если суммировать и обобщить источники тех процессов, которые в совокупности и образуют феномен глобализации, как это отражено в научной литературе, то их реестр может выглядеть следующим образом:

- долговременные устойчиво отрицательные экологические и иные результаты хозяйствования человека на Земле. Они достигли во второй половине ХХ века масштабов, грозящих не только скорым исчерпанием невозобновляемых природных ресурсов, но и непрогнозируемой по последствиям мутацией всей биосферы, включая человека. Исторически сложившийся экологический баланс между человеческим обществом и природой был нарушен настолько необратимо, что смысл и содержание стихийно идущих ему на смену перемен еще предстоит постигнуть;

- расширение всевозможных коммуникаций, инфраструктур и отношений, ведущее к столь тесной взаимосвязанности и взаимозависимости мира, что многочисленные признаки социально-исторической дикости, варварства личности, конкретных обществ и современного человека как рода, перестали быть уделом изолированных «медвежьих углов», они превратились в общую проблему всего человечества, угрожающую его безопасности, перспективам восходящего развития и самому сохранению жизни на планете;

- появление первых субъектов мировой экономики и политики (транснациональные корпорации и банки, международные союзы, объединения и отдельные государства, межправительственные и неправительственные организации) с таким сочетанием интересов, способностей и возможностей, которое требует от них и позволяет им действовать глобально в одной или нескольких сферах жизнедеятельности на постоянной основе [24].

Заместитель директора Института США и Канады РАН профессор А.Д. Богатуров, отмечая расплывчатость и неточность термина «глобализация» применительно к тем «материальным и виртуальным новациям», которые обобщались «в обыденном политологическом дискурсе» этим словом, считает, что восемь основных тенденций и явлений в различных сочетаниях формировали его содержание:

- объективное усиление проницаемости межгосударственных перегородок (феномены «преодоления границ» и «экономического гражданства»);

- резкое возрастание объемов, скорости и интенсивности трансгосударственных, транснациональных перетоков капиталов, информации, услуг и человеческих ресурсов;

- массированное распространение западных стандартов потребления, быта, самопонимания и мировосприятия на все другие части планеты;

- усиление роли вне-, над-, транс- и просто негосударственных регуляторов мировой экономики и международных отношений;

- форсированный экспорт и вживление в политическую ткань разных стран мира тех или других вариаций модели демократического государственного устройства;

- формирование виртуального пространства электронно-коммуникационного общения, резко увеличивающего возможности для социализации личности, то есть для непосредственного приобщения индивида, где бы он ни находился, к общемировым информационным процессам;

- возникновение и культивирование в сфере глобальных информационных сетей образа ответственности всех и каждого индивида за чужие судьбы, проблемы, конфликты, состояние окружающей среды, политические и иные события в любых, возможно, даже неизвестных человеку уголках мира;

- возникновение «идеологии глобализации» как совокупности взаимосвязанных постулатов, призванных обосновать одновременно благо и неизбежность тенденций, «работающих» на объединение мира под руководством его цивилизованного центра, под которым так или иначе подразумеваются США и «группа семи» [25].

Обзор проявлений глобализации позволяет А. Богатурову подразделить их на материальные и виртуальные, относя к первым все то, что касается реального движения финансовых потоков, трансферта технологий, товаров и услуг, массовых миграций, создания глобальных информационных сетей, ко вторым - содержательное наполнение этих сетей, распространение определенных ценностей и оценочных стандартов, формирование и продвижение предназначенных международному общественному мнению политико-психологических установок, в связи с чем этот автор формулирует важный вывод: «глобализация - это не только то, что существует на самом деле, но и то, что людям предлагают думать и что они думают о происходящем и его перспективах» [26]. На этом основании Богатуров утверждает, что ряд выводов практически во всех известных теориях глобализации, формально апеллирующих к материальной стороне этого процесса, тем не менее не кажутся ни безупречными, ни единственно возможными интерпретациями действительности [27].

В.И. Максименко, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН, начиная с того, что тема «глобализации», широко обсуждаемая в науке, политике, средствах массовой информации «стала, с одной стороны, всепроникающей, а с другой, - столь расплывчато трактуемой, что это не может не компрометировать cам предмет», что термин «глобализация», «когда его употребляют, как это часто бывает, абстрактно, без указания на объект глобализации, теряет смысл», констатирует, что «глобальный мир глобален прежде всего и главным образом в трех отношениях»:

- во-первых, благодаря стремительному развитию информационной (телекоммуникационной) революции, в том числе сетевых технологий, мир сжался, стал коммуникационно тесным, доступным, проницаемым в невиданной прежде мере. Тем самым в последней трети ХХ века был достигнут принципиально новый уровень коммуникационного охвата планеты;

- во-вторых, за последние три десятилетия ХХ столетия мир покрылся планетарной, но непрочной, нестойкой к потрясениям «пленкой» международных финансовых рынков. Непрерывное движение частного капитала и всевозможных финансовых инструментов (производные ценные бумаги и пр.), деятельность возникших в недавнее время хедж-фондов, которые практикуют займы под залог ценных бумаг и игру на валютных курсах, - все это носит теперь, в отличие от еще недавнего прошлого, действительно глобальный характер. Многомиллиардные долларовые суммы благодаря телекоммуникационным технологиям в считанные секунды и все 24 часа, которые есть в сутках, перебрасываются из одной части света в другую, циркулируя в едином планетарном контуре. Так, по оценкам, только в 1997 г. сумма покупок и продаж валюты в рамках игры на разнице курсов и процентных ставок достигла 400 триллионов долларов [28]. Если в 1990-1998 гг. валовый мировой продукт вырос на несколько процентов, а объем торговли в мире чуть больше, то стоимость сделок с деривативами (производные ценные бумаги - авт.) увеличилась, по данным МВФ, почти на два порядка [29];

- в-третьих, на базе высоких технологий продолжается революция в военном деле и, прежде всего, в сфере информационного обеспечения боевых действий. США продемонстрировали это в войне сначала против Ирака (1991 г.), затем, в более полной мере, против Югославии (1999 г.). Активно осваиваются новые интеллектуальные технологии, а также космос, который становится приоритетной областью военных действий. «Глобальность» мира задается, таким образом, еще и тем, что практически любая точка земного шара может быть эффективно поражена тем или иным видом новейшего оружия массового уничтожения [30].

Рассматривая указанные аспекты глобализации не по отдельности, а в едином проблемном поле, образуемом планетарным потоком перемен, В. Максименко приходит к выводу, что они могут быть связаны с «третьим машинным переворотом» - появлением машин, преобразующих и передающих информацию. Они, эти машины, преобразили, революционизировали все общественные отношения, открыли новую эпоху в истории человечества, преобразовали пространство и время его жизни. Возникла возможность одновременного, в режиме реального времени, взаимодействия и воздействия пространственно удаленных машинных операторов на другие объекты. Теперь время, потребное на преодоление земного пространства, начало стремиться к ничтожно малым величинам, что необычайно динамизировало все социальные и экономические процессы и осложнило удел каждого человека, лишив его традиционных ориентиров в организации собственной жизни и судьбы [31].

М.А. Чешков, главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН, охарактеризовал
глобализацию как объект и область науки, связав их с «великим сдвигом в мире, который дал о себе знать на рубеже 60-70-х годов». Именно с этого времени проблемы мироцелостности стали рассматриваться сквозь призму взаимозависимости (interdependence) и взаимосвязанности (interconnectedness), что дало толчок мировым (world) и глобальным (global) исследованиям, которые вкупе с цивилизационными и экологическими разработками, а также проблематикой развития послужили основой для идей «Римского клуба». Так появился предмет глобализации как научной проблемы - человечество в процессе эволюции Вселенной. Чешков сформулировал свое отношение к теоретико-познавательным и политико-практическим вопросам, которые встают в связи с темой глобализации, в следующем порядке:

- придерживаясь представлений о глобализации как растущей взаимосоотнесенности всех компонентов человечества и необходимой составной части самоорганизующейся его эволюции, можно заключить, что данный процесс не может себя исчерпать на современном этапе, ибо он императивен;

- обратима ли глобализация? По ее отдельным параметрам - да, но не как совокупный многомерный процесс, хотя ему и присущ, по выражению В. Коллонтая, пульсирующий характер;

- стихиен данный процесс или управляем? Его стихийный характер поддается не столько управлению, сколько направлению через мировые институты с определенными государственными функциями и через множественность взаимодополняющих способов управления [32];

- что несет с собой глобализация - усиление однородности или разнородности человечества? И то, и другое, причем тенденция к нарастанию разнородности не ведет автоматически к распаду целого, поскольку вырабатываются механизмы и принципы соотнесения разнородных частей глобального целого;

- глобализация - это растущая интеграция или новый рост неравенства? Усиление интегрированности при сохранении различий сопровождается возникновением новых неравенств, равно как и новых возможностей их регулирования;

- устраняет ли глобализация национальное государство и национальную экономику? Скорее, этот процесс приводит к реконструкции суверенного «территориального» государства, что означает сохранение «больших» государственных образований, их реорганизацию на федеративной и конфедеративной основе, развитие межгосударственных региональных институтов. Национальная экономика сохраняет силу в крупных государственных образованиях и теряет ее в более мелких, в которых ее место занимает национальная стратегия адаптации к глобальному целому;

- сохраняется ли гегемония отдельных государств в процессе глобализации? Сохраняется, но становится более гибкой и неустойчивой. Гегемонизм ограничен возможностью образования мирового гражданского общества и его субъектов (неправительственных организаций, общественных движений);

- есть ли у глобализации альтернатива? В определении М.А.Чешкова он безальтернативен, ибо императивен, но вариабелен - вероятны два основных варианта: нивелирующая глобализация и глобализация, построенная на принципах равноразличий всех ее участников;

- означает ли глобализация демодернизацию и архаизацию истории? Оба этих процесса имеют место как составляющие реконструкции, которую претерпевает универсальная эволюция человечества, и, соответственно, как необходимые условия обретения историей полной универсальности и полноты [33].

Ученые придерживаются более или менее совпадающих точек зрения о времени, когда возникают научные взгляды на процессы глобализации различных сторон жизни современного человечества, формулируются первые касающиеся этого феномена концепции, теории, гипотезы. Как правило, их относят к последней трети ХХ века. В предисловии к книге «Первая глобальная революция», изданной под эгидой «Римского клуба» в 1991 г., президент клуба Рикардо Диес-Хохляйтнер определил в качестве начала глобальной революции 1968 г., то есть дату, когда только что образованный клуб выдающихся интеллектуалов мира констатировал вступление человеческой цивилизации в острый структурный кризис. И хотя можно согласиться с мнением профессора политэкономии Массачусетского университета Р. Рича, который полагает, что «термин глобализация сегодня имеет совершенно иной смысл, чем 30-40 лет назад, он даже существенно отличается от того, которым пользовались всего лишь десять лет назад» [34], тем не менее представляется целесообразным выделить несколько постоянных, непреходящих компонентов, образующих стержень, каркас этого изменяющегося и усложняющегося понятия:

- профессор Гарвардского университета С. Хоффман считает, что глобализация - это «воспроизведение в мировом масштабе того, что в ХIХ столетии национальный капитализм создал в отдельных странах» [35].Израильтянин Ж. Адда из университета Бар-Илан в своей статье «Новое изобретение капитализма» развивает тезис о «распространении механизмов рынка на всю планету», считая это явление «самым удивительным феноменом глобализации». «Международную экспансию капитализма нельзя понять, - пишет этот ученый, - без учета способностей национальных сообществ воспринять ее, усвоить и создать свою собственную модель. Туда, где силы интернационализации слабы, капиталы также приходят, но капитализм остается за дверью» [36]. Профессор Калифорнийского университета М. Кастельс определяет глобализацию как «новую капиталистическую экономику», реализующуюся через «сетевые структуры» менеджмента, производства и распределения [37]. Журнал «Монд дипломатик» утверждал в этой связи: «Речь идет о второй капиталистической революции. Глобализация захватывает самые удаленные уголки нашей планеты, не обращая внимания ни на независимость, ни на различие политических режимов. Мир переживает новую эпоху завоеваний, которая пришла на смену колониальной эре. Но если прежде в качестве главных завоевателей выступали государства, то теперь ими стали предприятия, конгломераты, частные промышленные и финансовые группы, которые претендуют на роль вершителей судеб мира. Никогда их круг не был столь малочисленным и столь могущественным». Директор Института мировой экономики и международных отношений РАН В. Мартынов, связывая глобализацию с «экспансией мирового капитализма», отмечал вместе с тем явно обозначившуюся американоцентричность глобальных процессов [38]. В. Миронов, рассматривая глобализацию как противоречивый процесс перехода человечества к новейшей информационной цивилизации, писал о цивилизационной «утюжке» мира под эгидой США [39];

- многие западные и отечественные исследователи глобализации связывают ее теоретизирование с концепциями постиндустриализма, информационного общества, а сам глобализационный процесс трактуют как форму перехода к новому этапу цивилизационного развития человечества. Авторы изданного четырехтомного труда «Постиндустриальный мир: Центр, Периферия, Россия» (Москва, 1999) «вписали» процессы глобализации в постиндустриальную эпоху. Рецензируя это издание, В. Пантин отмечал: помещенные в нем статьи «убеждают в том, что современная глобализация постиндустриального мира представляет собой спектр процессов, затрагивающих все стороны жизни человека и общества и порождающих множество сложных проблем» [40]. Главный научный сотрудник ИМЭМО РАН, академик Н. Симония по существу ставит знак равенства между процессами глобализации и постиндустриализации современного мира. Исследователь В. Хорос из того же института выстраивает в этой связи следующую цепочку: постиндустриализация - вестернизация - глобализация [41]. Л. Клепацкий из МИД РФ видит в «основе глобализации» «прогресс науки и техники, революционизирующий факторы функционирования и развития материального производства» в эпоху информатики [42];

- в последние годы российские ученые все чаще связывают глобализацию с продвижением к предсказанной В.И. Вернадским эпохе ноосферы. По их мнению, ноосфера, о которой великий провидец писал более полувека назад скорее как о символе собственной веры, философской категории, чем как об эвентуальной реальности, в середине 90-х годов ХХ столетия «сгустилась» во вполне зримые интеллектуализированные технологические констелляции, способные соединять совокупную инновационную мощь современной науки с жизнью каждого человека. Академик Н.Н. Моисеев и его последователи утверждают, что с появлением Интернета, а также необходимости формулирования адекватных ответов человечества на глобальные «вызовы истории», возникает и развивается «мировой разум», способный познавать и влиять на направленность хаотических в своей основе процессов мирового развития. Они признают существование коллективного разума, отнюдь не сводящегося к сумме индивидуальных разумов, к тому же в своей эволюции устремленного к глобализации в связи с универсализацией самого знания [43];

- и на Западе, и в России многие авторы раскрывают понятие глобалистики через процессы интернационализации многих сфер жизни отдельных стран и народов. Ю. Шишков, ведущий специалист Института мировой экономики и международных отношений РАН, полагает, что в научной литературе термин глобализация нередко используется как синоним интернационализации хозяйственной жизни и врастания национальных экономик в мирохозяйственную систему геоэкономики. Разница заключается лишь в том, что некоторые авторы считают глобализацию прямым продолжением интернационализации капитала, начало которой отнесено французским историком Ф. Броделем к ХVI-XVII столетиям (он назвал интернационализацию началом создания «мировой экономики» вокруг нескольких центров становления европейского капитализма - Генуи, Голландии, Англии), другие же считают современную интернационализацию принципиально новым явлением, последовавшим за очередным информационным витком научно-технической революции. Заместитель директора Института Дальнего Востока РАН В.В. Михеев, к примеру, определяя глобализацию как «развитие экономической и политической взаимозависимости стран и регионов мира до такого уровня, на котором становится возможной и необходимой постановка вопроса о создании единого мирового правового поля и мировых органов экономического и политического управления», связывал возникновение такой «возможности» и «необходимости» c «новым направлением в развитии мирового сообщества, сменившим конфронтацию и соревнование между капитализмом и социализмом после окончания холодной войны» [44]. По мнению Ю. Шишкова, глобализация - это пространственная характеристика интернационализации хозяйственной жизни человечества на современном этапе, в то время как интеграция - наивысшая на сегодняшний день ступень все той же интернационализации. Нарастающая в этом случае взаимосвязь и взаимозависимость стран переходит в сращивание национальных рынков товаров, услуг, капиталов и рабочей силы и формирование целостного полигосударственного социально-экономического организма с единой валютной системой, единой в основном правовой системой и теснейшей координацией внутренней и внешней экономической политики государств [45]. В.Л. Иноземцев называет Европейский союз единственным примером «позитивной» глобализации, когда было создано «открытое общество за закрытыми границами» [46].

В свою очередь, Р. Буайе указывает на регионализацию и глобализацию как на основные формы самопроявления процесса интернационализации экономики на современном этапе. Классический пример того, что означает глобализация в экономической области, был приведен американским журналом «Уолл-Стрит Джорнэл» в начале 90-х гг.: «Из 10250 долларов, вырученных компанией «Дженерал Моторз» от продажи своего автомобиля «Понтиак», на счету самой компании остается только 4000 долларов. Остальное «растекается»: в Южную Корею - 3000 долларов, в Японию - 1850, в Германию - 700, в Сингапур и на Тайвань - 400, в Англию - 259 и 50 - в Ирландию» [47]. Г.Х. Шахназаров, практически ставя знак равенства между глобализацией и интернационализацией, видел в первой из них всего лишь «заключительную фазу» второй [48]. Подобные позиции занимают и многие другие отечественные и зарубежные исследователи [49]. Разделяя их мнения, генеральный секретарь ООН Кофи Аннан в своем докладе «Мы, народы» писал: «Глобализация создает благоприятные условия для экономических субъектов и видов деятельности по всему миру и новые каналы связей между ними. Она стала возможной благодаря постепенной ликвидации барьеров, препятствующих движению капитала, а также благодаря основополагающим техническим достижениям и неуклонному снижению стоимости транспорта, связи и компьютеров. Ее объединительная логика кажется неумолимой, а ее движущая сила - непреодолимой. Выводы из глобализации ясно видны: более быстрый экономический рост, более высокий уровень жизни, ускоренное внедрение и распространение технических новшеств и навыков управления, новые экономические возможности как для отдельных лиц, так и для стран» [50].

Упор в определении глобализации то ли как ступени, то ли как степени интернационализации позволяет адептам такого подхода быть более свободными в определении и временных параметров возникновения теоретических обобщений глобализационных процессов. В частности, тот же Г.Х. Шахназаров полагал неправильным отдавать пальму первенства в изучении глобальных проблем и процессов «Римскому клубу». Не следует забывать, подчеркивал он, что уже в ХIХ веке систематизация практически всех отраслей естествознания и обществоведения подвела к появлению мондиализма как предмета научных изысканий и популярного общественного движения, что провидческие суждения практически обо всех глобальных проблемах можно найти у немецких философов, французских историков и русских естествоиспытателей. Он также напоминал, что глобализация (хотя и под другим названием) была одной из ключевых идей исторического материализма [51]. Н. Косолапов высказался о том же в духе, что «мировые войны были исторически самым первым проявлением взаимозависимости и целостности мира», первоначальным опытом глобализации, а вторым подобным опытом - «пришедшееся на ХХ век становление техносферы - искусственной среды жизнедеятельности человека» [52]. В уже упоминавшемся докладе Е.М. Примаков отмечал, что «глобализация - не нечто новое, проявившееся лишь в последние годы. Это динамично, с определенным ускорением развивающийся процесс. Поэтому глобализацию нельзя рассматривать в статике. Она на каждом новом этапе развития имеет свои особенности... Глобализация связана с научно-техническими прорывами, которые изменяют характер, качество производительных сил».

Профессор Парижского института политических исследований Б. Бади выделяет три измерения понятия глобализация: гомогенизацию мира (жизнь по единым принципам, приверженность единым ценностям, следование единым обычаям и нормам поведения, стремление все универсализировать); растущую взаимозависимость (появление новых актеров общепланетарной сцены - глобальных фирм и корпораций, религиозных группировок, транснациональных управленческих и банковских структур, которые взаимодействуют на равных основаниях не только между собой, но и с государствами, еще недавно монополизировавшими всю сферу международных отношений); особо выделяет глобализацию как исторический процесс, развивающийся на протяжении многих столетий [53]. О. Дольфюс полагает, что глобализация в мире развивалась волнообразно и прошла этапы от великих географических открытий и создания испанской и португальской колониальных империй до капиталистической колонизации мира, от эпохи империализма - до постсоциалистического преодоления последствий холодной войны [54].

Некоторые отечественные и зарубежные авторы, занимающиеся проблематикой глобализации, относят истоки этого процесса к седой древности. Можно утверждать, уточнял Г.Х. Шахназаров, что едва люди в разных концах света начали осваивать мир, как одним из самых побудительных мотивов их деятельности стала потребность во взаимопонимании, общении и объединении - в род, племя, государство, нацию, мировое сообщество. Аристотель проницательно назвал человека общественным существом. За ним длинный ряд мыслителей постулировал неизбежное завершение этого пути общения объединением человечества. Идея единства человечества, поначалу довольно туманная, извлеченная не столько из опыта общественного бытия, сколько из логических умозаключений, постепенно обрастала неоспоримыми доказательствами. За много веков до появления ООН, транснациональных корпораций и Интернета целостность, глобальность мира воплощалась в повсеместном распространении знаний, технических и технологических новшеств, основанных на единобожии мировых религий, вершин философской мысли, художественных шедевров. В этом смысле, полагал этот ученый, провозвестниками глобализации были Христос, Магомед, Будда, свой бесценный вклад в нее внесли У. Шекспир, Мигель де Сервантес, Лев Толстой, другие гении, творчество которых перешагнуло пределы национальной культуры и стало неотъемлемой частью целостной культуры мира. [55].

Такого рода рассуждения, относящие рождение идеи глобализации к самому факту появления человеческого общества, по существу идентифицируют глобализацию с мировым историческим процессом, превращая ее в цель, конечный пункт истории, понимаемой как многотрудный и многообразный поиск территориально, расово, этнически, культурно разделенными людьми оптимальных для индивида и его социальных организаций форм жизнедеятельности и жизнеустройства. Не трудно заметить, что такого рода историческая ретроспектива рождает мысль о глобализации как об очередном «светлом будущем» человечества, возвращает к идее линейного исторического прогресса, от которого современное обществоведение, казалось, избавилось навсегда. Владимир Кувалдин, например, свою работу озаглавливает (на всякий случай со знаком вопроса) «Глобализация - светлое будущее человечества?», расшифровывая глобализационный процесс как продвижение по пути к созданию «мегаобщества», которое на пороге ХХI века «приобретает реальные очертания». «Ключ к пониманию природы глобализации, - пишет этот известный публицист, - нужно искать в трансформации того общественного устройства, в рамках которого мы развивались в течение тысячелетий. Национально-государственные формы человеческого бытия постепенно утрачивают свою самодостаточность. На смену идет новый взаимосвязанный, взаимозависимый, взаимопроникнутый мир, в котором глобальные системы скрепляют прежде разрозненные фрагменты целого. Фактически речь идет о создании глобального сообщества, в рамках которого существующие национальные образования выступают в качестве более или менее самостоятельных структурных единиц. Мы его называем мегаобществом» [56].

Представитель Фонда Ф. Эберта в Москве П. Шульц, выступая на одном из «круглых столов», заявил о том, что не усматривает разницы между глобализацией и прогрессом [57]. Из содержания его выступления было ясно, что немецкий профессор отнюдь не имел в виду прогресс в понимании классиков социально-политической мысли, концепцию которого можно представить как идею постепенного освобождения человечества от невежества и страха по пути ко все более высоким уровням цивилизации [58]. Не имел он в виду и два основных направления, в которых идут интеллектуальные поиски возможностей возвращения идеи прогресса в объяснение движущих сил истории, но уже через деятельность людей. Ученый из Германии выступал с позиций «приватизированного прогресса», считая его образцом либеральной демократии, обеспечившей гегемонию евроатлантической цивилизации в мировом развитии. По существу, это была такая же интерпретация современного прогресса, которая позволила в 1989 г. Фрэнсису Фукуяме обосновать свой вывод о «конце истории» в связи с якобы глобальной победой либерально-демократической модели социальной организации человечества. Ректор Высшей школы социальных и экономических наук Теодор Шанин также утверждал, что «глобализация представляет собой завершающую стадию прогресса и знаменует переход к альтернативным вариантам развития, не включавшимся ранее в понятие прогресса» [59]. Но и в первом, и во втором случаях речь шла не о научных концептах, а об определенной идеологии, возникшей как следствие приспособления жизни государственно организованных общностей людей к глобализации - объективной тенденции общественно-исторического развития.

Как правило, в современных теоретических представлениях о глобализации не выделяются идеологические версии обоснования этого реального феномена, что в известной мере объясняет многие противоречия и даже путаницу, которая наблюдается на этот счет в научной литературе. Более того, нерасчлененность теории глобализации и связываемых с реальным глобализационным процессом идеологических построений нередко рождает настороженно-отрицательное отношение и к глобалистике как науке, и к любым проявлениям этого процесса. В российской научной литературе первыми начали разрабатывать превращенную форму глобализации - идеологию глобализма В.И. Максименко и А.С. Панарин: первый посвятил этой проблеме специальную статью, другой - целую монографию. «Реально идущие процессы планетарного охвата необходимо отличать от глобализма как идеологии, - пишет В.И. Максименко, - последняя - тоже реальность, но идеального плана. Как и всякая идеология, глобализм - это фальсифицированное мировоззрение. Он имеет свои метафизические корни и выступает ныне главным претендентом на всемирную победу в идеологической борьбе с ослабевшими конкурентами... На сегодняшний день это самый влиятельный «изм» из всех существующих... Сегодня отчетливо видно, что глобализм в его разных личинах («глобальное мировое сообщество», «наднациональный континуум», «новый мировой порядок»), требовательно указуя на конец эпохи новоевропейской цивилизации Нового времени либо даже на конец 2000-летнего христианства, ставит в центр утверждаемого глобалистской утопией грядущего порядка оккультный знак «нового мира» или «нового века» [60]. Этот ученый утверждает, что одной из наиболее активно продвигаемых и внедряемых вариаций идеологии глобализма на современном этапе выступает концепция «открытого общества» Джорджа Сороса, основная идеологическая функция которой - обеспечивать глобальный контроль и мировое управление ведущих стран «золотого миллиарда» [61].

Г.Х. Шахназаров не согласился с точкой зрения В.И. Максименко, согласно которой «глобалистский проект... предстает унифицированной... заменой двух сошедших со сцены либо существенно потесненных идеологий Нового времени - либерализма и коммунизма» [62]. Он успокаивал адептов этих доктрин, заявляя, что их полярные воззрения и символы веры наверняка сохранятся, пока жив род людской, так как в подобном расщеплении политического сознания - главная гарантия от скатывания человечества к тоталитаризму. Главную неувязку в позиции Максименко член-корреспондент РАН видел в том, что она - «как раз тот самый случай, когда к глобализации сводят все богатство тенденций, дающих о себе знать в современном мире». «Ошибочно полагать, - совершенно справедливо подчеркивал он в этой связи, - будто последняя «лепит будущее» в гордом одиночестве. В мире идет немало других серьезных процессов. Нельзя исключать, что при определении его судеб последнее слово окажется за разрушительной информатизацией («шок от встречи с будущим» Элвина Тоффлера), за прогрессом военной техники, с которой, как с джинном, в какой-то момент не удастся совладать, за наркотизацией и криминализацией, за экологическим взрывом или духовной деградацией» [63].

В свою очередь А.С. Панарин обнаруживает, что «в лице современного глобализма мы имеем дело с новейшей формой нигилизма, ищущего себе алиби в так называемых объективных тенденциях». Он считает, что основные смыслы идеологии глобализма заключаются:

- в позиции последовательного отстранения от всех местных интересов, норм и традиций, в третировании государства как носителя местничества;

- в открытом или скрытом отказе или откате от большинства из завоеваний великой эпохи модерна. В экономике это проявляется в переходе от опоры на конкурентно-производительный принцип к преобладающим спекулятивно-ростовщическим экономическим отношениям; в политике – в переориентации с демократии на властные системы, зависящие от глобальных экономических и политических центров силы и влияния. В международных отношениях также происходит подмена плюралистической системы международного равновесия, базирующегося на принципе национального суверенитета, апологией диктата ревнителей «однополярности»;

- в том, что идеология глобализма из всего мыслимого содержания глобализации выделяет одну сторону этого процесса - доступность планетарных ресурсов для призеров мирового экономического первенства, имея в виду их беспрепятственное движение от «неприспособленных» к мировому рынку - к приспособленным, от «неумелых» - к «умелым»;

- в специфической составляющей, которая определяет «человеческое» измерение идеологии глобализма - она подчинена намеренному разрушению «грандиозного социокультурного проекта Просвещения, связанного с созданием единого Большого пространства и единого в своей направленности Большого исторического времени».

Историческое проектирование как предвидение будущего объявляется в принципе устаревшим, размываются понятия добра и зла применительно к общественному прогрессу, человеческие ценности перестают играть роль регуляторов в социальной жизни. Новая идеология зарождается и развивается в условиях жесточайшего духовного кризиса, основные черты которого были зафиксированы Гюнтером Рормозером в 1994 г. в следующих словах: «Рушится прежняя картина мира, теряет смысл вся система старых понятий. Не функционирует и язык, посредством которого мы могли бы интерпретировать нашу историческую ситуацию. У нас нет более ответа на вопрос о цели общественного развития. Тем самым, по существу, теряют почву под ногами все идеологии...» [64]. Глобализм в таком случае выступает как противопоставление достигшего высшей мобильности меньшинства людей инертному большинству, связанному «чертой оседлости» в зоне слаборазвитости; как привилегия интернационализировавшейся за спиной народов элиты, которая, освобождаясь от национальной привязки и связанных с нею обязательств, пытается обрести весь мир; как прогресс в его «глобальном выражении», навечно разделяющий мир на процветающий центр и деградирующую периферию, дифференцирующий народы на баловней и париев истории [65].

Идеология глобализма может выступать в виде идей мондиализма - течения политической мысли и разновидности геополитической практики, которые родились ранее, нежели современная теория глобализации, но тесно связанные с нею хотя бы потому, что в романских языках мондиализм выступает как синоним глобализации, не говоря уже о родственности многих исходных положений, на которых они основываются. Смысл идеологии мондиализма, возникшего в ХIХ веке в Европе, сводился к постулированию неизбежности полной планетарной интеграции, перехода от множественности государств, наций и культур к униформизированному миру - то есть к миру, который может рассматриваться как «One World». Основная линия всех мондиалистских концепций и проектов - формирование единой мировой системы под стратегическим доминированием Запада, руководствующегося в его осуществлении гуманистическими ценностями. В отличие от атлантистов, рассматривавших мир с точки зрения жителей Запада, окруженных незападными и потому враждебными цивилизациями, мондиалисты смотрели на планету глазами астронавтов, воспринимавших Землю как единое целое с выделением Запада как самой развитой и ценной его части, наделенной миссией мирового господства.

По мере сосредоточения всей концептуальной и стратегической власти над Западом в США именно сюда переместился центр разработки мондиалистских идей, здесь стали возникать организации, целью которых считалось создание мирового правительства. Первая из них - Совет по международным отношениям (Council on Foreing Relations - C.F.R.) -возникла еще в 1921 г. и должна была приобщать своих членов к мондиалистским взглядам на будущее планеты. В 1954 г. создается еще одна мондиалистская структура - Бильдербергский клуб (Бильдербергская группа), объединившая в своих рядах не только американских аналитиков, политиков, финансистов, но и их западноевропейских коллег. Эта организация рассматривалась как международный филиал С.F.R. В 1973 г. активистами Бильдербергской группы была образована третья важнейшая мондиалистская структура - «Трехсторонняя комиссия» (Trilateral), располагавшая тремя штаб-квартирами - в Европе, Японии и США [66]. Наиболее известными мондиалистскими теориями, разработанными после окончания «холодной войны», стали концепции Фрэнсиса Фукуямы и Жака Аттали. Первый из них, американский аналитик, объявил о «конце истории», которая длилась исключительно долго из-за доминировавших в мире «законов силы», «мракобесия» и «нерационального менеджирования социальной реальности» и пришла к своему завершению в результате универсализации западной либеральной системы как воплощения «законов разума» [67]. Второй бывший советник президента Франции Ф. Миттерана предложил свою версию будущего, которое, по его мнению, «уже наступило». Аттали считает, что доминация на планете единой либерально-демократической идеологии и господство рыночной системы вместе с развитием информационных технологий приводит к тому, что мир становится единым и однородным, он реструктурируется в соответствии с требованиями геоэкономики, которая подходит к политической реальности так, как если бы мировое правительство уже существовало. Этот автор выделяет в едином мире три важнейших региона - американский, европейский и тихоокеанский, к которым будут «притягиваться» менее развитые и расположенные поблизости пространства [68].

И все же, несмотря на всю увлеченность мирового обществоведения идеями глобализации, их активное использование в формировании мировоззренческих устоев современных людей, прямое воздействие глобализаторских постулатов на разработку политических технологий и стратегий, они никогда не были безальтернативными ни в науке, ни в реальной жизни. И та, и другая демонстрировали гораздо более широкий круг проблем и процессов, в совокупности своей создававших феномен, определяемый как мировое развитие. Оппонирование взглядов сторонников глобализации с самого начала велось в рамках различных по своей радикальности альтернативных подходах, суждениях, точках зрения, начиная с непризнания самого феномена глобализации и кончая утверждениями о том, что как таковая глобализация не является чем-то новым по сравнению с прежними тенденциями развития человечества. А.И. Уткин выделяет семь критических направлений в американской научной литературе, посвященной глобализационной проблематике.

Представители первого из них полагают, что нежелание мощных современных государств (США, Германии, Японии, Китая, Индии и других) растворяться в некоем аморфном глобальном конгломерате, сохранение ими известной независимости от действительно глобализирующегося рынка, импортируя и экспортируя незначительную часть своего ВНП, является свидетельством того, что и в предвидимом будущем национально-государственная политика, а не «невидимая рука рынка» будет определять экономическое развитие мира. Современная действительность, по их мнению, демонстрирует, что потенциал независимых национальных стратегий и действий никоим образом не погашен, в то время как наднациональность ТНК явно преувеличивается, ибо, при всей их космополитичности, практически о каждой транснациональной корпорации можно твердо сказать, где находится ее подлинная штаб-квартира, кому она платит налоги, чей флаг приветствует, какое правительство считает своим. Критики глобалистских теорий указывают, что среди ста самых крупных транснациональных компаний ни одна не может быть названа просто глобальной, так как по всем параметрам - размещение инвестиций, месторасположение исследовательских центров, национальность владельцев, держателей акций, менеджеров и дистрибьюторов - их четкая национальная ориентация прорисовывается немедленно. Они ведут атаку на глобализацию не только на макроуровне, но и на микроуровне, считая ее антитезой небольшим комьюнити, соседским общинам, которые являются основой подлинной демократии и охраны прав граждан. Выступающий с подобными идеями американский политолог Б. Барбер называет мир глобализации виртуальным миром «Мак-Уорлд», который пытается заменить реальный мир фикциями потребительской культуры [69].

Второе критическое направление в американской научной литературе считает, что скоропостижное, непродуманное занижение и даже уничтожение национальной идентичности в ходе реальной глобализации чревато колоссальной дестабилизацией не только отдельных стран, но и мировой системы в целом. Его последователи убеждены, что в целом идея автоматически достигаемой свободной рыночной экономикой самостабилизации «архаична как курьезное наследие рационализма эпохи Просвещения, который уцелел только в Соединенных Штатах» [70], что «стилизованный по-американски глобализм означает однополярный Pax Americana, а не диверсифицированный плюралистический мир, где властью нужно делиться. Разрыв между фиксированным однополярным воображением и растущими плюралистическими тенденциями в реальном мире представляет собой постоянно углубляющуюся опасность. Эта опасность проявляет себя в политической линии, которая противопоставляет Америку одновременно интересам России, Китая и даже Европы». Они подчеркивают, что подобный «фундаментализм свободного рынка» полностью соответствует интересам только одной страны и одного общества - американского, и проявляется в жестком навязывании рыночных реформ незрелым обществам, неподготовленным к этому государствам. Этим глобалистским фундаменталистам все особенности исторического развития кажутся просто препятствиями на пути реализации принципа свободной торговли, которые нужно преодолеть во имя будущего процветания.

Скептики третьего направления в американском осмыслении глобализационных тенденций выделяют несколько важных с их точки зрения положений: а) глобализация - это прежде всего миф, направленный на сокрытие конфронтационной реальности развития международной экономики, все более представляющий собой жестко сдерживаемый баланс сил региональных блоков Северной Америки, Западной Европы и Восточной Азии; б) глобализация не выравнивает, не нивелирует, а усиливает мировое неравенство, не размывает, а укрепляет мировую иерархию богатства и бедности. Более того, происходит очевидная маргинализация развивающихся стран, в результате чего богатый Север исключает из прогресса подавляющее большинство человечества; в) глобализация «является ошибочным и вредным политическим проектом, оказывающим непомерное влияние на глобальные экономические и финансовые институты» [71] и ведущим к тому, что слабые государства попадают под пресс глобализационных мероприятий и становятся их жертвами, отдавая пальму первенства и господства индустриально развитому Северу. В работах представителей этого критического направления все чаще звучит мысль, что «будущее глобальной экономики, в которой только США и небольшая группа богатых государств получают преимущества, является внутренне нестабильным и с экономической, и с политической точек зрения» [72].

Четвертое направление критики глобализации в американской научной литературе обращает особое внимание на негативные последствия глобализационных тенденций и проектов, проявляющиеся в странах-лидерах, где во все большей степени начинают осознавать, что игра по правилам глобализации окупаема не для всех производителей товаров, не для всех членов общества. В развитых странах уже ощущают социальные результаты перемещения «дымных» отраслей промышленности в зоны, где защита окружающей среды еще уступает инстинкту выживания. Лишенные работы люди моментально становятся париями, обреченными на социальную маргинализацию со всеми проистекающими из этого «прелестями». Сторонники подобного взгляда на глобализацию прогнозируют все более отчаянное сопротивление все более широких масс людей, объединенных в самые различные типы организаций - религиозного, профессионального, культурного, политического и иного характера.

Представители пятого направления считают, что свободный рынок в рамках земного шара должен быть обеспечен для товаров, но не для капиталов. Некоторые из них выступают за закрытие МВФ, который, как они считают, своими импровизациями в финансовой сфере и незнанием местных условий способен потворствовать возникновению кризисных ситуаций. Показательной в этой связи считают позицию президента Мирового банка Дж. Вулфенсона, который в ряде своих публичных выступлений дистанцировался от «ортодоксальной» политики МВФ во время азиатского кризиса 1997-1998 гг.

Шестое направление в американской критике глобализации представляют собой изоляционисты, лидером которых условно можно считать недавнего кандидата в президенты США П. Бьюкенена. Он назвал глобализацию «заменой коммунизма» в качестве главного противника Америки, считая, что она лишает страну капиталов, рабочих мест, разрушает американскую экономику тем, что открывает внутренний американский рынок для демпинговых товаров «из стран с почти рабским трудом». Изоляционисты как враги глобализации правого толка боятся ослабления в конечном счете американского государства, подрыва религиозных и семейных ценностей, лежащих в основе американского образа жизни. Их не устраивает даже сама мысль о каком-то мировом правительстве, способном отнять у заокеанской республики хотя бы частичку ее суверенитета. Правых в США беспокоит возможность обесценения военного потенциала страны, который в глобализационном космополитизме может потерять смысл своего существования. «В чем миссия вооруженных сил, - спрашивает американский исследователь Уильям Грейдер, - в защите суверенной нации или в охране безликой глобальной экономической системы? Американские войска размещаются за рубежом от лица базирующихся в США многонациональных компаний или американских граждан? Является ли их главной целью защита американских ценностей или аморальности рынка?» [73].

Седьмое направление представлено в США левыми противниками глобализации. Для них глобализация представляет собой проявление корпоративной силы мирового капитализма. Они выступают против гигантов мирового бизнеса, сделавших весь мир ареной эксплуатации труда капиталом, требуют ограничить деятельность таких международных институтов, как Всемирная торговая организация, МВФ и Мировой банк. Один из ведущих деятелей крупнейшего в США профсоюзного объединения АФТ - КПП Дж. Мазур указывает на то, что «глобализация создает опасную нестабильность и усугубляет неравенство. Она приносит несчастье слишком многим и помогает слишком немногим... Глобализация объединяет против себя сторонников охраны окружающей среды, адвокатов движения потребителей, активистов движения за гражданские права... Глобализация стала сочетанием все более очевидного неравенства, медленного роста, уменьшающейся заработной платы, которые увеличивают эксцессы в одной отрасли за другой по всему миру. Работающие получают недостаточно для того, чтобы купить продукты своего труда... Эти проблемы исходят с самого верха. Представитель Мирового банка Штиглиц заметил, что консенсус в Вашингтоне по поводу глобализации базируется на полном игнорировании неравенства и «побочных явлений» - таких, как ущерб окружающей среде, применение детского труда и опасные виды производства. На раундах переговоров по мировой торговле, проводимых преимущественно в интересах многонациональных корпораций, к странам предъявляют требования изменить торговое законодательство, отказаться от традиционных способов ведения сельского хозяйства и защитить лицензионные права. Но эта система не берет на себя ответственности за человеческие страдания в проведении этой политики» [74].

Следует подчеркнуть, что уже имея в виду всю мировую научную продукцию по тематике глобализации, что даже в экономической области, где реальные процессы давали достаточно аргументов для обоснования позиций глобалистов и делали их выводы трудноуязвимыми, ибо возникновение единой глобальной экономики считается фактом почти общепризнанным, появились мнения о том, что «глобализация не так уж и глобальна». Лишь очень немногие экономисты, подобно французу Р. Буайе, считают концепцию глобализации ошибочной, так как, по их мнению, действительно новые оригинальные феномены в мировой экономике 80-90-х гг. не укладывались в строгое понятие единопланетарности. Р. Буайе предлагал сам процесс глобализации называть становлением «запутанного порядка», в котором конкуренция, когда она имеет место, функционирует в рамках институциональных образований и форм, таких, как международные организации (ВТО), региональные договорные союзы (ЕС, АСЕАН, НАФТА и др.)», то есть такого порядка, где логика рынка присутствует в глобальных процессах наряду или вслед за логикой экономических институтов [75]. В.Л. Иноземцев, один из самых известных российских исследователей постиндустриализма, также считает, что «процесс, который можно было бы назвать глобализацией, представляется нонсенсом по меньшей мере по трем причинам. Во-первых, любые «глобальные» изменения (включая создание национальных государств и интернационализацию) порождаются наиболее развитыми хозяйственными системами той или иной эпохи. Во-вторых, как раньше, так и сегодня эти изменения не устраняют барьеров, разделяющих мировое экономическое и политическое пространство, а упрочивают их, заменяя условные политические рубежи все более труднопреодолимыми экономическими преградами. В-третьих, все эти процессы объективны и подчиняются сугубо хозяйственным закономерностям, в то время как политическому фактору отводится роль фиксации достигнутых результатов» [76].

Гораздо более внушительное число экономистов в целом признают аргументированность концепции глобализации, но фиксируют те или иные несовпадения, противоречия, отличия некоторых важных современных экономических явлений с логикой или зафиксированным опытом развития глобализационных процессов. К их числу принадлежит и обнаруженное В.Л. Иноземцевым противоречие между экономической глобализацией, которая должна требовать от отдельных национальных экономик как можно более широкого и глубокого взаимодействия друг с другом, и технологическим прогрессом, который обусловливает все возрастающую самодостаточность развитых западных стран, их замыкание друг на друге в рамках «золотого миллиарда», что может быть квалифицировано и как «консолидация развитых стран в их противостоянии остальному миру» [77].

Дело в том, что к середине 90-х гг. 500 крупнейших западных корпораций производили более четверти общемировых объемов товаров и услуг, а 300 из них обладали 25% всего используемого в мировой экономике капитала и обеспечивали 70% прямых зарубежных инвестиций. Не менее важным представляется и тот факт, что с распространением высоких технологий постиндустриальные страны в значительной мере преодолели зависимость от поставок сырья и энергоносителей. С 1980 по 1997 гг. потребление нефти и газа в расчете на 1 доллар ВНП снизилось в США на 29%, потребности же экономик США и стран ЕС в природных ресурсах должны уменьшиться в ближайшие годы в 10 раз - с 300 кг на 100 долларов производимого ВНП в 1996 г. до 31 кг на ту же долю ВНП в 2015 г. Еще более красноречиво о самозамыкании развитых государств друг на друге свидетельствуют перемены в структуре мировых торговых потоков. Так, в 1953 г. индустриально развитые государства направляли в страны, достигшие такого же уровня развития, 38% общего объема своего экспорта, в 1963 г. эта цифра составила 49%, в 1973 г. - 54%, в 1987 г. - 54,6%, в 1996 г. - уже 76%. К концу ХХ века постиндустриальные государства импортировали из слаборазвитых стран товаров и услуг на сумму, равнявшуюся 1,2% их общего ВНП. Показательно, что такой экономический гигант, как Китай, поставлял в 1998 г. на мировой рынок меньшую по стоимости товарную массу, чем Бельгия. Между 1970-1990 гг. компании Великобритании, Японии, Канады, Франции, Германии, Швейцарии и Нидерландов обеспечивали 85% всех инвестиций в США и поглощали более 60% всех американских капиталовложений за рубежом. На основании такого рода объективных аргументов В.Л. Иноземцев делает вывод о том, что «в современных условиях формирование постиндустриального общества скорее содержит некоторые предпосылки глобализации, нежели реализует их в действительности. Те тенденции, которые еще 10 лет назад казались способствующими глобализации, могут, как становится очевидным, выступать в качестве ее естественных ограничителей» [78].

Противоречивые явления в процессах глобализации, сбои в этом реальном процессе мирового развития, свидетельствовавшие о его нелинейном, неравномерном, флюктуационном характере, стали причиной появившихся мнений о наступлении постглобализационной эпохи, постановки вопросов типа «А была ли глобализация?» и т.д. Эти суждения профессор Д. Коэн из французской «Ecole normale» суммировал следующим образом: «Прошло немного лет, а к понятию глобализации уже стали относиться с подозрением: одни считают, что оно предполагает фаталистическое отношение к происходящим в мире изменениям, в то время как другие призывают к защите нынешнего дорогой ценой завоеванного общественного порядка от тенденции столь сомнительного качества» [79]. В этой связи обращает на себя внимание изданная в 2001 г. в Лондоне книга с красноречивым названием «Конец глобализации», написанная известным британским экономистом, профессором Темплтон-колледжа Оксфордского университета Эланом Рагманом. Его мнение явно перекликается с выводами, которые сформулировал В.Л. Иноземцев. Когда Рагман утверждает, что «мы достигли конечной точки глобализации», то предваряет это заключение двумя констатациями. Во-первых, он подчеркивает, что «сама идея глобализации почти всегда трактуется неверно, ибо свободной торговли на едином мировом рынке не существует и не существовало»; во-вторых, «реальностью прошлого, настоящего и будущего являются производство и распределение, развивающиеся в рамках триады (ЕС, НАФТА, АСЕАН)», а не всего мира. Квинтэссенция же книги Рагмана заключена во мнении о том, что «глобализация есть явление региональное, а вовсе не глобальное». Как он считает, сегодня «невозможно найти подтверждение позиции, предполагающей существование глобальной капиталистической системы... Напротив, данные о деятельности транснациональных корпораций и ее результатах говорят о том, что международный бизнес сосредоточен в странах «триады» и ориентируется в своем дальнейшем развитии на эти страны. При этом фактически ни одна транснациональная корпорация не имеет подлинно глобальной стратегии своего развития и не нуждается в таковой». Этот вывод только на первый взгляд может выглядеть парадоксальным, ибо по сути своей соответствует реальному положению дел в сложившейся международной системе, где на страны «триады» приходится 73% прямых иностранных инвестиций, 76% международной торговли, около 88% регистрируемых новых патентов и более 90% пользователей Интернета [80]. В ближайшие десятилетия на международной арене вряд ли появятся новые «игроки», которые были бы способны придать процессу глобализации подлинно «глобальный» характер и оспорить роль хотя бы одного из этих центров постиндустриального мира.

Решая вопрос о том, есть ли глобализация или нет, и если да, то насколько она приоритетна в развитии современного мира, многие авторы подчеркивают, что этому процессу противостоят тенденции регионализации и фрагментации. По их мнению, эти процессы обладают настолько мощной энергетикой, что мир вот-вот двинется вспять от уже достигнутых ступеней целостности и единства. Таков, в конечном счете, смысл нашумевшей книги С. Хантингтона «Столкновение цивилизаций», в которой этот известный американский ученый констатировал раскол мира на 7-8 цивилизаций, границы-разломы между которыми станут «линиями фронтов» ХХI Столетия [81]. А. Неклесса, постулируя, что «феномен глобализации не одномерен, он не сводим к механической унификации», что «на Земле не возникает однородное гражданское общество, не формируется каркас единого планетарного государства», что «происходит постмодернизация мира - создание единства культур», заключает: «Планету прочерчивают контуры нескольких «больших пространств», каждое из которых обладает оригинальным информационно-культурным кодом, экономической спецификой и собственным стратегическим целеполаганием» [82]. Марк Рац, также отстаивая идею регионализации мира, видит ее следствием прямо противоположных культурных процессов. Он рассматривает процесс глобализации как превращенную форму другого процесса - субъективизации человечества, или, говоря словами Н. Бердяева, «становления человечества из человеческого рода». Он подчеркивает в этой связи, что глобализации, нацеленной на создание «единой мировой культуры», противостоит регионализация, что на фоне глобализации экономической, информационной, транспортной инфраструктур особенности местных культур отнюдь не сглаживаются, именно они становятся одной из движущих сил «становления человечества из человеческого рода». Этот исследователь считает, что исчезновение местных культур превратило бы человечество в гигантскую толпу, поэтому возникновение «единой культуры» представляет самую большую опасность для всего мира [83].

В. Максименко считает «мировое сообщество» фантомом, мнимостью потому, что в течение всех тех лет, когда мир поет осанну глобализации, расширяется, а не сокращается разрыв между условиями экономического воспроизводства в разных странах мира. Согласно международной статистике, доля 20% беднейшего населения планеты в общемировом доходе уменьшилась с 2,3% в 1960 г. до 1,4% в 1990 г. и 1,1% в 1994 г. Соотношение между доходами 20% самых богатых и 20% самых бедных жителей планеты в 1960 г. выглядело как 30:1, в 1990 г. - как 61:1, а в 1994 г. - как 78:1. По линии этого разрыва, полагает В. Максименко, происходит не «глобализация», а нечто ей противоположное - регионализация и фрагментация общественных отношений, усугубляемая демографическим давлением, а также бурно прогрессирующей тенденцией этнизации сознания в ответ на разрушительные для национальных суверенитетов влияния глобалистской стратегии. «Парадокс и противоречие современного мира, - пишет он, - скрываемые фантомом «мирового сообщества», состоят в том, что мир, становясь в ходе информационных, технологических и финансовых процессов последней трети ХХ века все более доступным, компактным, поддающимся охвату, вместе с тем давно (и чем дальше, тем больше) трагически не един» [84]. Для иллюстрации нетерпимого раскола мира по критерию благосостояния Стефан Джил приводит следующие цифры: между 1969 и 1989 гг. доля 20% богатых стран в мировом валовом продукте выросла с 70% до 83% , тогда как у 20% бедных - упала с 2,3% до 1,4%. По его данным, в мире 1,3 миллиарда человек не имеют доступа к чистой питьевой воде, 880 миллионов взрослых людей не умеют ни читать, ни писать, 770 миллионов - не могут заработать на достаточное количество еды, 800 миллионов - живут в условиях «абсолютной нищеты» [85]. По данным директора Управления социальной политики и развития Секретариата ООН Дж. Лэнгмара, в 1996 г. состояние 447 миллиардеров мира равнялось, по разным оценкам, совокупному доходу всей беднейшей половины человечества. Активы 3 богатейших миллиардеров в совокупности превосходили ВНП 48 наименее развитых стран мира [86].

Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан в докладе, подготовленном по случаю «саммита тысячелетия», который был проведен в сентябре 2000 г. в Нью-Йорке, подчеркнул, что «глобализация раскрывает широкие возможности, но в настоящее время ее блага распределяются очень неравномерно, а за ее издержки расплачиваются все». Указанные «издержки» образовали впечатляющую «цифровую пропасть»: 1 миллиард человек, живущих в развитых странах, получают 60% всех доходов мира, а 3,25 миллиарда жителей стран с низким уровнем доходов - менее 20%; в США насчитывается больше компьютеров, чем во всех странах мира, взятых вместе; в Токио столько же телефонов, сколько их во всей Африке; почти половина населения мира вынуждена жить меньше чем на 2 доллара в сутки, примерно 1,2 миллиарда человек существуют меньше чем на 1 доллар в день; из общей численности мировой рабочей силы примерно в 3 миллиарда человек 140 миллионов вообще не имеют работы, а от одной четверти до одной трети заняты неполный рабочий день. Выход из сложившейся ситуации он видит в объединении усилий всех стран мира в борьбе с нищетой, предлагая к 2015 г. уменьшить численность бедняков в мире в два раза [87].

Показательно в этой связи, что в 1995 г. в Копенгагене под эгидой ООН прошла Всемирная встреча на высшем уровне, посвященная проблемам социального развития. Его ускорение представлялось посланцам 186 стран, в том числе главам 117 государств и правительств, как результат требуемой «гуманизации» мирового экономического роста, то есть обеспечения «пропорционального соответствия вопросов равенства, трудоустройства, прав человека и окружающей среды торговым балансам и прибыли в «бухгалтерском расчете» экономической глобализации» [88]. Проблема бедности огромной части человечества и возникающие в этой связи опасности были рассмотрены на 29-м и 30-м совещаниях «группы 8» на Окинаве в 2000 г. и в Генуе в 2001 г. В коммюнике саммита на Окинаве руководители 8 ведущих стран мира выразили обеспокоенность трудными проблемами, «с которыми сталкиваются наименее развитые страны, особенно в Африке, и которые не имеют доступа к позитивным результатам глобализации из-за комбинации таких факторов, как конфликты, бедность и плохое управление, ведущих к упадку и усугубляющих друг друга». Они договорились активизировать предоставление помощи слаборазвитым странам по следующим направлениям:

- продвигать вперед инициативу по облегчению бремени задолженности беднейших стран;

- значительно облегчить доступ слаборазвитых стран на рынки «восьмерки»;

- укреплять эффективность выделяемой официальной помощи развитию;

- принимать во внимание и противодействовать проблеме расширяющегося «цифрового разрыва»;

- осуществлять энергичные меры по предотвращению конфликтов и т.д. [89]. В Генуе были определены конкретные суммы, которые страны «восьмерки» выделяли на борьбу с бедностью, ВИЧ-инфекцией, неграмотностью и т.п.

«Для многих людей глобализация стала означать большую уязвимость к воздействию незнакомых и непредсказуемых сил, - отмечал Кофи Аннан в упомянутом докладе, - которые могут вызвать экономическую нестабильность и социальные неурядицы, иногда с молниеносной скоростью. Азиатский финансовый кризис 1997-1998 годов явился такой силой. Растет тревога по поводу того, что под угрозу может быть поставлена целостность культур и суверенитет государств» [90]. Официально выступая с позиций приверженности образованному глобализацией «глобальному миру», противопоставляя его «международному миру», в котором была образована ООН, Кофи Аннан приводимыми фактами рисовал, тем не менее, мир социально расколотый, расчлененный, разъединенный не только в том, что касалось идеалов, но и конкретными жизненными целями и ориентировками. Между тем мировой опыт демонстрирует, что для некоторых стран, даже если не принимать в расчет высокоразвитые, глобализация - действительно дорога к процветанию. Сингапур, Тайвань, Южная Корея, Чили и несколько других стран за последние 25 лет стали гораздо богаче, смогли решить многие проблемы за счет вхождения в мировую экономику. Для других глобализация - это проклятие, ибо обрекает беднейшие страны на все большее и большее отставание от всего мира. Как свидетельствует профессор экономики Калифорнийского университета Майкл Интрилигейтор, одна из основных проблем глобализации связана с вопросом, кто оказывается в выигрыше от нее. Он считает, что «фактически основную часть преимуществ получают богатые страны или богатые индивиды» [91]. По утверждению представителя Канады при Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), приблизительный статистический итог глобализации за 1997 г. показал, что она обогатила 30% мирового населения, остальные 70% «не были приглашены на банкет». По его словам, глобализация, будучи превосходным двигателем роста, оказалась довольно скверным инструментом распределения его результатов [92]. В июне 1996 г. американский журнал «Нэйшн» посвятил специальный выпуск проблеме глобализации, в частности, ее теневым сторонам. «Глобализация - это главное экономическое явление наших дней, - отмечалось в передовой статье этого издания, - которое ведет к возникновению новых фундаментальных неравенств, снижению зарплаты, ухудшению природной среды, подрыву стандартов в области прав человека по мере того, как регионы и государства соревнуются между собой за инвестиции со стороны корпораций». Известный резкостью своих суждений премьер-министр Малайзии Мохатхир Мохаммад даже заявлял, что глобализация - это форма реколонизации тех стран, которые после второй мировой войны стали независимыми. По его словам, у бедных народов нет иных средств борьбы против этого зла, кроме зубов и ногтей. Но когда эти народы поймут, что для них значит глобализация, они начнут против нее своего рода «партизанскую войну» [93]. Президент Туркменистана Сапармурад Ниязов накануне «саммита тысячелетия» подчеркнул несоответствие и интересам людей, объединенных в национальные государства, и опыту мультикультурализма истории наметившихся тенденций к политической унификации мира. Называя глобализацию неизбежным и объективным процессом, имеющим позитивный потенциал, туркменский руководитель призвал не «закрывать глаза на некоторые его аспекты, вызывающие оправданную озабоченность тех, кто не страдает фатальной убежденностью в безальтернативности одной политической философии в силу ее якобы превосходства над другими». «Модель политической глобализации на основе одной, в данном случае неолиберальной философии, - отмечал Туркмен-баши, - постепенно приводит к усилению логики конфронтационного мышления на мировой арене, к выкручиванию рук тем, кто не признает новой международной вертикали власти на основе «гуманитарных интервенций», «защиты прав человека», а не прав народов. Туркменистан, как и большинство государств планеты, против такого подхода. Мы убеждены: общий прогресс человечества определяется не диктатом одной модели, не унификацией норм и принципов жизни, а сочетаемостью идей и философий» [94]. Дебаты по вопросу о том, является ли глобализация панацеей от всех бед или проклятьем для бедняков уже вылились на улицы Сиэтла, Вашингтона, Праги, Генуи, Давоса и других городов, демонстрируя все возрастающую активность и силу антиглобалистских движений и организаций. Найдется ли истина в этих столкновениях сторонников глобализации и антиглобалистов или жизнь, которая гораздо сложнее этих двух экстремальных позиций, продиктует иной свой вердикт? Ясно только то, что в данном случае истина явно лежит не посередине.

Что мир движется к состоянию все большей своей целостности, в этом нет сомнений ни у сторонников, ни у противников глобализации. Но будет ли целостный мир, как и до сих пор, разделен на богатых и бедных, выясняющих между собой отношения, или сначала произойдет «выравнивание», а затем уже единение? Этот вопрос только начинает занимать центральное место в схватках тех, кто выигрывает или теряет от развития современных глобализационных процессов. Сегодня уже очевидно, что регионализация, в том числе по показателям экономического развития и благосостояния, не противоположна глобализации, а представляет собой одну из естественных и необходимых форм этого процесса, составляет органическую часть глобализации. Если не исходить из того, что глобальный мир должен быть добрым для всех, то есть не наделять его свойствами идеала, то приходится констатировать, что факт его социальной дифференциации вовсе не противоречит тезису о становлении целостного мира. В таком случае следует признать, что глобализация в том значении, в котором ее понимает большинство исследователей, отнюдь не гарантирует построения Царства Божия на Земле, что глобализированный мир будет по-своему противоречивым и конфликтным, что он будет только одним историческим шагом человечества вперед, а не «концом истории» или исчерпывающим ее процессом. Глобализация должна восприниматься, по мнению Э. Гидденса, как «процесс неравномерного развития, одновременно расчленяющий и координирующий», или, иначе, распыляющий и консолидирующий, но, добавим, не как бесконечный, вечный, а имеющий собственное историческое пространство, свои исторические координаты [95].

В принципе, как это явствует из литературы, практически все ученые убеждены, что и решение конструктивных задач, и преодоление негативных последствий глобализации, в том числе и социальных, угрожающих стать основным источником мощных потрясений в ХХIвеке, требует установления глобального управления. Но одни из них полагают, что естественным следствием объективных процессов глобализации должно стать возникновение мирового правительства, которое будет призвано регулировать положение дел в различных сферах жизнедеятельности человечества [96]. «Функции глобального управления в международном масштабе те же, что и правительств отдельных государств у себя дома, - утверждает, к примеру, Л. Финкельстайн, - поэтому оформление глобализации требует последовательных шагов по созданию мирового правительства» [97]. Другие исследователи высказываются за создание международных органов и организаций, которые занимались бы координацией общечеловеческих усилий по решению глобальных проблем и направлению процессов в соответствии с интересами людей и опытом человеческой истории [98]. Немецкий профессор М. Цорн пишет о том, что процессы глобализации и интеграции увеличивают «потребность в международном управлении, которое должно контролироваться мировой общественностью», что «когда плотность транснациональных и международных организаций на территории, проблемы которой решаются, реально возрастает, заметно сгущается и политическая интеграция стран вокруг решения общей проблемы, и наоборот» [99]. В публикациях можно найти утверждения, что мировое правительство на деле уже существует («группа 7» или Совет Безопасности ООН). Равным образом множатся и аргументы в пользу той точки зрения, что мировое правительство невозможно создать, а если его создание и станет в какой-то момент возможным, то этот орган не избавится от своего принципиально реакционного характера. И все авторы, которые исследуют эту проблематику, соглашаются с тем, что противоречивость глобализационных процессов продолжает подпитывать существующие на этот счет разноречивые позиции.

Глобализация в этом смысле обременена многими внутренними несообразностями, противоречиями, конфликтами и испытывает ряд внешних воздействий, которые деформируют ее изначальные интенции и потенции. К первым относятся:

- превращение человеческого интеллекта в условиях информационного общества во «всеобщие производительные силы», основной источник экономического роста, что выдвигает в центр социального развития личность, самобытность, творческий потенциал, профессиональное мастерство каждого человека, наталкивается на унификаторскую тенденцию глобализации, стремящейся стандартизировать, усреднить все и вся;

- обнаруживаемый в мире объективный и динамичный процесс униформизации культуры противоречит историческому опыту, который обобщен в следующем признании глав «восьмерки» на саммите на Окинаве: «культурное многообразие, являющееся источником социального и экономического динамизма, способно обогатить человеческую жизнь в ХХI веке, поскольку оно способствует творчеству и стимулирует новаторский подход» ко всем проблемам человечества [100];

- глобализация, превращающая людей в «граждан мира», нацеленная на создание из них мирового «гражданского общества», одновременно вызывает возрождение национального сознания людей, которое «является защитной реакцией обществ против разрушительного влияния центробежных сил, связанных с глобализацией» [101];

- интеллектуализация труда, информатизация и автоматизация производства открывают путь к возникновению экономики практически без рабочих, плодят безработицу в таких масштабах, в которых она может означать смертный приговор цивилизации в той форме, в какой она сложилась в последние несколько тысячелетий. По расчетам американских экономистов, в нынешних условиях только незначительное меньшинство (около 20%) населения страны в той или иной мере может выиграть либо сохранить социальный статус в процессе реализации информационно-технологической революции, а подавляющее большинство рискует оказаться за пределами такого «прогресса», причем около трети уже ощутило на себе подобный негативный эффект. В этом смысле почти апокалиптически звучат слова американского ученого Дж. Рифкина: «Мы вступаем в новую эпоху глобальных рынков и автоматизированных производств. Путь к экономике без рабочих четко виден. Приведет ли этот путь в надежную гавань или к ужасной пропасти, будет зависеть от того, насколько хорошо цивилизация сумеет подготовиться к пострыночной эре, которая последует за третьей промышленной революцией» [102];

- наряду с признанием глобального распространения капитализма как системы организации экономики многие ученые полагают, что сам капитализм находится в системном кризисе, что он не способен решить усложнившиеся задачи выживания, вставшие перед всем человечеством. В частности, известный финансист и биржевой игрок Дж. Сорос, в 1996 г. написавший книгу «Алхимия финансов», в которой выступил в «роли мага, выводящего формулы благоденствия для цветущего капиталистического общества» [103], после азиатского кризиса 1997-1998 гг. издает книгу «Кризис мирового капитализма», где подвергает разбору все его основные структурные недостатки. Пророчества Сороса в этой связи неоднозначны, но практически все малоутешительны. Степень их пессимистичности варьируется от «я предвижу в будущем нестабильность» до предсказаний «неминуемого распада системы мирового капитализма». Наиболее опасным пороком, грозящим всей капиталистической системе крахом, как считает американский финансист, является то обстоятельство, что экономическая функция современного капитализма не просто начинает доминировать над остальными сферами общественной жизни, но и делает главной и чуть ли не абсолютной ценностью мотив получения прибыли. «В условиях быстрых перемен, когда традиции утратили былую власть, - пишет Сорос, - а людей со всех сторон осаждают предложения, разменные меновые ценности вполне способны заменить подлинные». Смысл всех критических высказываний автора книги в адрес капитализма вполне конкретен - конец уже виден, но его пока что еще можно предотвратить, в связи с чем и предлагается целый букет рецептов по преодолению слабостей, недостатков и пороков капитализма [104];

- ТНК и ТНБ, которые являются действительными «локомотивами» и глобальной экономики, и глобализации как процесса в целом, образуют некий новый мир транснациональных корпораций. В нем классический «рынок Рикардо», сохраняя свою сущность, трансформируется в направлении замены конкурентной борьбы за прибыль картельными соглашениями о разделе мирового дохода. «Мультинациональные ТНК, диверсифицирующие процесс производства и сбыта на обширных просторах планеты, используя при этом удобные условия в том или ином регионе: состояние социальной и промышленной инфраструктуры, производственные стандарты и местное законодательство, квалификацию рабочей силы, уровень ее социальной защиты и оплаты, устойчивую и солидную разницу между паритетом покупательной способности мягких валют и их обменным курсом по отношению к валютам твердым, близость к источникам сырьевых ресурсов, - отмечал А. Неклесса. - И даже такой фактор, позволяющий снижать в определенных ситуациях издержки производства, как благоприятный климат. Или действенно управляя широким спектром средне- и долгосрочных тенденций, например, путем планомерной организации спроса и предложения, либо приводя в действие другие рычаги воздействия, доступные сильным игрокам в умело организуемой мировой среде» [105]. Суть возникшего в этой связи в мире противоречия заключается в том, что высшее руководство ТНК в своей постоянной устремленности к получению сверхприбылей утрачивает чувство гражданской ответственности, приобретая черты «новых космополитов», безразличных к судьбам не только конкретных народов, но и человечества в целом;

- в метаэкономике, как иногда экономисты называют современную глобальную экономику, обостряется опасная особенность мировой капиталистической системы, которая была замечена еще в начале ХХ века В. Паретто и названа им экономикой «финансовых пузырей». В ней количество финансовых сделок растет неизмеримо быстрее числа реальных товарных соглашений, финансовые спекуляции становятся более привлекательными, чем любая производственная деятельность. Современная финансовая глобализация - «одновременно и жизненная субстанция, и интегральный символ нового мироустройства» [106], - оказалась необычайно эффективной и жизнеспособной в условиях технологизации, компьютеризации и либерализации валютно-финансовых операций, раскрепощенных как в национальных границах, так и на обозначившихся просторах транснационального мира. По существу она создала тупиковую финансовую неоэкономику. «Некогда Новое время, освобождаясь от заскорузлой психологии «собирания богатств», формировало энергичную экономику, преображавшую, перестраивавшую мир, превращая золото, сокровища в деятельный капитал, - отмечал в одной из своих работ А. Неклесса. - И вот теперь капитал постепенно умаляет свою производственную составляющую, вновь трансформируясь в квазизолото финансово-информационных потоков. В подобной механике мира цели социального развития оказываются в какой-то момент подчинены корыстным и в общем-то конъюнктурным интересам финансовой олигархии» [107];

- различные уровни производительности труда в разных странах порождают в глобальной экономике явления, напоминающие действие гидравлического насоса, когда за счет «перепада давления» происходит перекачка природной ренты (в том числе и интеллекта) и капиталов в развитые страны, а экологически грязные производства и отходы текут в обратном направлении. «Такая ситуация... разводит народы все дальше друг от друга по шкале национального благополучия, - отмечали в своей статье академики Н.Н. Моисеев и Д.С. Львов. - И не только связывает, но и разрушает стабильность планетарного сообщества. Эту систему, которая возвышает возвысившихся и содействует дальнейшей деградации деградирующих, часто называют разделением труда и глобализацией»[108];

- экономическая транснационализация мира и финансовая глобализация предъявили новые требования к роли государства в свершающихся переменах. В теории глобализации сосуществуют две основные точки зрения по этому вопросу. Большинство экономистов и немалое число ученых из других областей науки считают, что глобализация открывает эпоху отмирания национальных государств, которые не вписываются, противоречат логике развертывания планетарных процессов. Другие же убеждены, что государство останется одним из основополагающих элементов глобализирующегося мира, лишь приспособив свои возможности и функции к новым «вызовам истории». Как писал по этому поводу А. Неклесса, «раньше экономика была полем, на котором действовали национальные государства, сейчас же экономика превратилась в самостоятельный субъект, действующий на поле национальных государств» [109]. По мнению Л. Клепацкого, «глобализация должна иметь национальное и человеческое лицо и не быть безликим «чудовищем», которым пугают и с помощью которого протаскивают под ее прикрытием свои собственные интересы» [110]. Ради справедливости нужно отметить, что важнейший постулат глобализации - «одоление» государства надгосударственностью, вызывает сегодня и в США, и в других ведущих государствах мира больше сомнений, чем понимания;

- повышение роли глобальной экономики в определении путей развития и отдельных стран, и человечества в целом поднимает в очередной раз проблему соотношения в общественном развитии экономических и политических средств и механизмов регулирования. В научной литературе зафиксировано немало позиций авторов из различных стран мира, согласно которым глобализация отказывает в праве на существование геополитике и высказывается в пользу геоэкономики, которая будто бы приходит ей на смену. Но доминирование в процессах глобализации на современном ее этапе экономических явлений отнюдь не свидетельствует об отсутствии или маргинализации политических факторов. Пол Херст и Грэм Томпсон в предисловии к своей книге «Глобализация под вопросом» предупреждают: «В этой книге - изрядная доля скептицизма по отношению к самостоятельному развитию глобальных экономических процессов и оптимизма по поводу возможности контролировать развитие международной экономики и действенности национальной экономической стратегии. Когда мы обращаемся к экономическим переменам, существенно более сложным и противоречивым, чем это утверждают ультраглобалисты, то видим, что сохраняется возможность проведения политической стратегии и осуществления контрольных действий со стороны национальных и международных органов в отношении рыночных хозяйств с тем, чтобы реализовать социальные цели» [111]. Отзываясь о нигилистических оценках роли политики в глобализирующемся мире, экс-президент ФРГ Р. Херцог писал: «Нельзя допустить, чтобы политика превратилась в остаточную величину глобальных экономических процессов, в мастерскую по корректировке отрицательных явлений экономического развития» [112];

- глобализация, которая с экономической точки зрения представляет собой универсализацию принципов рыночного хозяйствования, а с общественно-политической - распространение в мире демократии либерального толка, способна сыграть с западной демократией злую шутку.

Она претерпевает серьезную деформацию, преподнося рынок и либеральную демократию в качестве непреложных и конечных для человечества истин и ценностей, ибо становится антидемократическим отрицанием всемирности как всеобщности. «И все же турбокапитализм (так американский экономист Эдвард Луттвак в 1995 г. назвал ускоривший темпы своего развития современный капитализм - авт.), который в мировом масштабе ныне представляется непреодолимым, разрушает свой собственный фундамент, поскольку подрывает демократическую стабильность и способность государства функционировать. Изменения и перераспределение власти и богатства столь интенсивны, что разъедают старые общественные институты быстрее, чем может быть установлен новый порядок. Страны, до сих пор наслаждавшиеся процветанием, сейчас пожирают социальную составляющую своей структуры даже быстрее, чем они уничтожают окружающую среду... Идет ли речь о социальной справедливости или охране окружающей среды, ограничении всевластия средств массовой информации или борьбе с международной преступностью, отдельное государство-нация всегда оказывается бессильным, а попытки скоординировать международные усилия столь же регулярно проваливаются. Но если ни по одной из жгучих проблем будущего правительства не могут предпринять ничего, кроме как ссылаться на непреодолимые ограничения международной экономики, то политика в целом становится спектаклем бессилия, а демократическое государство утрачивает свою легитимность. Глобализация оказывается западней для самой демократии, - так полагают Ганс-Петер Мартин и Геральд Шуман, авторы книги «Западня глобализации. Атака на процветание и демократию» [113];

- можно считать, что, несмотря на все противоречия глобализационных процессов, в 90-е гг. в основном утвердился новый международный порядок. Во-первых, вместо принципа разрешительности (laisez-faire), который со времен Вестфальского мирного договора 1648 г. считался системообразующим и предусматривал неограниченную свободу суверенных государств во внутренней политике, появился принцип «избирательной легитимности», которым международное сообщество начинает руководствоваться de facto. В соответствии с этим принципом США и их союзники по НАТО присвоили себе право не только определять, насколько легитимны внутриполитические действия независимых стран, но и определять пределы их государственного суверенитета. ООН и другие международные организации все чаще обсуждают вопросы «законности» правительственной политики в тех или иных странах. Во-вторых, сложилось ясное соотношение сил и возможностей, определяющих четкую иерархию государств в мировой политике. В-третьих, большинство стран мира, не соглашаясь или соглашаясь с фактическим положением дел, принимают его в расчет при определении своей внешней политики. В-четвертых, в мире существует, хотя и слабый, и несовершенный, но все же согласительный механизм, благодаря которому ведущие страны при желании могут улаживать, пользуясь услугами ООН, возникающие противоречия и конфликты. В-пятых, институты реального регулирования международных отношений (G 7) отчасти остаются полуоткрытыми. Формально в них может участвовать Россия, идут разговоры о привлечении к саммитам «семерки» Китая и возможно Индии.

Подобный международный порядок, как признает А. Богатуров, «не кажется надежным. Слишком много стран отчуждены от участия в регулировании, и слишком откровенно его поборники полагаются на силу. В этом смысле концепция «избирательной легитимности» не внушает оптимизма, ибо изменение правил в ходе игры редко кончается всеобщим удовлетворением. Стремление Запада устанавливать эти правила, полагаясь на свой интерес, в современной ситуации рискованно. Оно терпимо лишь постольку, поскольку у ведомых мировым обществом остальных членов мирового сообщества нет ресурсов сопротивляться или они полагают, что неудобная роль младшего партнера все же лучше других мыслимых альтернатив. Но такая ситуация противоречит структуре мира-конгломерата, она искусственна, уязвима и неизбежно противопоставляет международное сообщество мировому обществу» [114]. Итальянский профессор из университета Венеции Витторио Страда не разделяет точек зрения тех специалистов, которые рассматривают саму глобализацию как определенный международный порядок. Он склоняется ко мнению, что «фаза глобализационно-постмодерного осовременивания» является лишь частью становления «нового комплексного универсализма» и на этой стадии мирового развития «все в мире становится взаимозависимым благодаря сети взаимосвязей, соединивших многочисленные параллели развития, но с сохранением глубокого неравенства в их уровнях при западной, главным образом американской, гегемонии. С другой стороны, присущие миру модерности (автор трактует понятие модерности как все то, что дала Европа миру в Новое время, имея в виду прежде всего распространившийся по всей планете капитализм - авт.) дробление и деиерархизация ценностей достигли крайней степени нигилизма, граничащего с хаосом» [115].

Внутренние противоречия, о которых до сих пор шла речь, не просто деформируют и обесценивают для многих людей и целых народов процессы глобализации на начальном этапе их развертывания, но и, создавая поле планетарного напряжения, питают современное мировое развитие потребной для него энергией. Между тем наряду с ними существуют и внешние факторы, создающие для глобализационных процессов определенные рамки и выдвигающие перед ними собственные требования. Большинство из них проявляются в остром экологическом кризисе, которым природа предупреждает о том, что человечество в производственной для себя и разрушительной для окружающей среды деятельности перешагнуло ту грань, за которой открывается перспектива если не гибели, то, по крайней мере, «болезненного угнетения всего органического мира на Земле» [116]. Глобальный эффект целого ряда угроз, вставших перед людьми в связи с хищническим разбазариванием ресурсов, лишивших природу возможности самовосстановления, заставил человеческий род задуматься о восстановлении коэволюции системной целостности человек - общество - природа, разрабатывать стратегии развития, не только учитывающие и защищающие интересы природы, но и предусматривающие жертвование некоторыми потребительскими интересами человека.

Выдвинутая в этой связи концепция устойчивого развития человечества за полтора десятилетия своего существования обрела популярность, стала основополагающей для мироориентирования большинства государств планеты, способствовала рождению национальных стратегий природно-охранных действий, постоянно поддерживаемого, регулируемого экономического развития, создания социоприродной системы, способной решать такие сложные противоречия, которые возникли между природой и обществом, экологией и экономикой, развитыми и развивающимися странами, настоящими и будущими поколениями людей, между богатыми и бедными народами и странами, между глобальными требованиями перехода к устойчивому развитию и национальными интересами и т.д. Российские ученые, разрабатывая собственные концепции устойчивого развития, связывают их с идеей В.И. Вернадского о сфере разума (ноосферы), полагая, что эпоха становления ноосферы и переход мирового сообщества к устойчивому развитию взаимосвязаны между собой, по существу представляя собой процессы одного и того же плана и порядка. Н.Н. Моисеев, рассуждая о роли «Коллективного Разума» в преодолении глобального экологического кризиса путем обеспечения коэволюции биосферы и общества, писал: «Если человечество сможет однажды перешагнуть порог эпохи ноосферы, то общество должно приобрести черты общества информационного. Верно и обратное: естественное движение к информационному обществу - это одна из основных опор для надежды на то, что Человек преодолеет препятствия на пути к такой цели. Вот почему уместен вопрос: сумеет ли Человек преодолеть свой эгоизм, свою агрессивность, все то, что ему досталось в наследство от охотников на мамонтов, для того, чтобы создать информационное общество и обеспечить свое существование в течение будущих тысячелетий?» [117].

Недавно ушедший из жизни академик признавался, что он не знает ответа на этот вопрос. Он не рисковал выдвигать бездумно оптимистические суждения на этот счет, ибо сознавал всю сложность и радикальность перемен и свершений, которые должен реализовать человек, утверждая устойчивое развитие в качестве средства восстановления бессмертия своего рода. Действительно, если глобализация представляет собой форму универсализации постиндустриально-информационного общества, для которого устойчивое развитие станет стратегией продвижения в век ноосферы, то человечеству предстоит осуществить, по крайней мере, несколько крупных перемен в своей жизни:

- во-первых, добиться того, чтобы потенциалы всех - каждой отдельной личности, всех видов и ступеней социальных объединений людей, цивилизационных идентичностей и мирового сообщества - были сконцентрированы на решении проблем выживания и дальнейшей самореализации человечества в условиях все возрастающей дефицитности возобновляемых и невозобновляемых природных ресурсов. Немалое число обществоведов полагает, что осуществить это в рамках доминирующей и в настоящее время конфликтно-конфронтационной модели мирового развития е представляется возможным;

- во-вторых, по мере углубления процессов глобализации появляется все больше свидетельств того, что на базе рыночной экономики вряд ли можно обеспечить коэволюцию человека, общества и природы, гармонизировать все виды общественных отношений, гарантировать дальнейший прогресс человечества. Неоэкономика, о неизбежности прихода которой все чаще задумываются и пишут как зарубежные, так и в особенности отечественные ученые, должна стать экономикой человеческих способностей, когда совокупность научных знаний, профессионально-квалификационных навыков, таланта всех людей становится двигателем все более разнообразного и все менее энергоемкого и материалоемкого общественного производства. Она будет содействовать тому, что, по словам А. Лефевра, «не дух, как у Гегеля, не класс, как у Маркса, не нация, а человек в единстве с окружающей средой должен рассматриваться в качестве главного действующего лица Истории» [118]. Парадоксальность же ситуации состоит в том, что подобная постэкономика должна одновременно решать две прямо противоположные задачи: с одной стороны, предоставлять людям новые экономические возможности для их саморазвития и самовыражения, и, с другой, - максимально снижать давление общества на окружающую среду;

- в-третьих, переход к новым принципам в экономической деятельности станет возможным, если человек сумеет отказаться от жизни в «цивилизации желудка», обуздать разбуженные «обществом потребления» инстинкты стяжательства и приобретательства, избавиться от желания господствовать над природой ради удовлетворения своих ничем не лимитируемых потребностей. Глобализация лишь тогда сможет избавиться от негативных социальных последствий своего развертывания в современном мире, когда люди изменят свои жизненные ценностные ориентации с «иметь» на «быть» [119]. Создатель и первый президент «Римского клуба» Аурелио Печчеи писал в этой связи: «Именно в человеке заключены источники всех наших проблем, на нем сосредоточены все наши стремления и чаяния, в нем все начала и все концы, и в нем же основы всех наших надежд. И если мы хотим ощутить глобальность всего сущего на свете, то в центре этого должна стать целостная человеческая личность и ее возможности. Именно в их развитии заключено не только возможное разрешение всех его проблем, но и основа общего самоусовершенствования и самовыражения всего рода человеческого» [120];

- в-четвертых, творимый глобализацией мир, если он ориентирован на устойчивое развитие, неизбежно будет определяться на основе двух его основных признаков - антропоцентричности и биосфероцентричности. Но существует и третий центр, вокруг которого сгущаются человеческие интересы и заботы и который, так или иначе, вступает в противоречие с первыми двумя. Это - созданная им техносфера, искусственная среда жизнедеятельности, без которой и вне которой человек уже не представляет своего существования, ибо за счет использования высокоразвитых техники и технологии он может обеспечивать себе комфортный и достаточно высокий уровень жизни. «Обуздание» техносферы, вызываемое потребностями установления более гуманного баланса отношений человека с природой, наталкивается, по крайней мере, на три препятствия:

- в промышленно развитых странах для людей закрыта возможность вернуться - в случае какой-либо серьезной социальной или экологической катастрофы, - к доиндустриальному способу жизни, ибо это повлекло за собой физическое вымирание колоссальных масс людей;

- основные центры техносферы (США, Япония, Европейский союз) способны поддерживать свое существование, лишь опираясь на освоение пространственно-ресурсного потенциала всей планеты, подстраивая под свои потребности и подчиняя своим интересам отношения с другими странами и народами;

- техносфера конца ХХ века и все с ней связанное в корне изменили природную среду обитания человека. Возврат к доиндустриальной глобальной экологии в принципе стал уже невозможным (некоторые авторы пишут не просто о техносфере, а о техноценозе, теснящем биоценоз -сообщество биологических форм жизни на нашей планете).

Н.А. Косолапов представляет техносферу в мировом контексте в виде системы концентрических кругов. Такие круги образуют: 1) собственно техносфера как совокупность наиболее развитых, вступивших в постиндустриальную стадия развития государств, находящихся друг с другом в определенных структурных отношениях; 2) страны, реально претендующие на скорое вхождение в техносферу благодаря достигнутому уровню развития или исполняемым для техносферы жизненно важным функциям; 3) страны, необходимые техносфере как незаменимые источники энергоресурсов и сырья или как емкие рынки; 4) замещаемые страны, функции которых по отношению к техносфере могут выполнять (вместе или по отдельности) другие страны и территории на тех же экономических и других условиях и с теми же практическими результатами; 5) страны, пока еще (или вообще) не имеющие значения для жизнедеятельности техносферы; 6) страны, ныне или в перспективе враждебные к техносфере либо ее ведущим центрам и подкрепляющие эту враждебность действиями или потенциально способные на это [121].

Б.Н. Бессонов полагает, что современная глобализация, по-прежнему ориентирующаяся на создание мирового порядка, в основу которого заложено прежде всего удовлетворение материальных интересов людей, не может быть длительным процессом, так как ценностные составляющие потребительства изжили себя, поставив род людской на край пропасти небытия. Решение проблем, стоящих сегодня перед человечеством, по его мнению, - «на пути синтеза глобализации и индивидуализации, взаимодействия разнообразных и в то же время связанных между собой, дополняющих друг друга социально-экономических, политических, этнонациональных, культурных и тому подобных общностей» [122], то есть при сохранении многовариантности общественного прогресса. Еще в 50-е годы XX века У.Р. Эшби обосновал закон, согласно которому динамическая устойчивость и эволюционный потенциал систем любой природы пропорциональны их внутреннему разнообразию. Поэтому глобализация, представляемая как каток, выравнивающий мир в соответствии с кальками и параметрами евроатлантической цивилизации, и не только противоестественная, но и не имеет будущего.

Краткий обзор научных трудов отечественных и зарубежных авторов по проблемам глобализации позволяет констатировать: в мировой научной литературе сформировано достаточно широкое представление о разных аспектах глобализации как явления многоуровневого, многогранного, многоликого и исторически многообещающего. Опираясь на целый ряд блестящих открытий отечественных и зарубежных ученых, вместе с тем не соглашаясь со многими высказанными точками зрения, но не оспаривая их, так как на данном этапе разработки глобализационной проблематики все они имеют право на существование, автор данного материала обосновал собственное концептуальное видение современного мира, из которого следует, что:

а) глобализация - это характерная черта и ведущая тенденция этапа универсализации постиндустриально-информационного общества, вовлекающего человечество в новый цивилизационный этап его развития;

б) глобализация - это нелинейный, прерывистый, пульсирующий, необратимый в принципе и в целом и обратимый в отдельных своих проявлениях диалектический процесс возрастания мироцелостности на этапе транснационализации жизни всего человечества;

в) глобализация - это коммуникационное «сжатие» планеты, информационная взаимопроникаемость и взаимосвязанность, интернетизация многих сторон жизни современного мира как следствия бурного научно-технического прогресса;

г) глобализация - это процесс становления глобальной экономики, опорными консолями которой выступают сектор транснациональных экономических агентов и фактически самодовлеющая финансово-кредитная сфера;

д) глобализация - это формирование миропорядка взаимозависимости, постмеждународных и транснациональных отношений, во все большей степени превращающихся в механизмы решения внутренних проблем срастающегося в единый организм человечества;

е) глобализация - это и стратегический проект, реализуемый человечеством в его попытках сознательного и целенаправленного воздействия на стихийные процессы мирового развития для созидания желательного и благоприятного для людей будущего, перевода их жизни на рельсы устойчивого развития;

ж) глобализация - это, наконец, камуфляжная форма идеологии глобализма, использующая объективные тенденции мирового развития для обоснования приоритетов эгоистических национальных интересов «грандов» современных международных отношений, оправдания политики гегемонизма в мировых делах.

Сформулировав таким образом отправные моменты наших последующих размышлений над проблемами глобализации, мы должны подчеркнуть еще три момента:

- во-первых, высказать замечание методологического плана. Мы разделяем мнение, что объем накопленных различными обществоведческими дисциплинами наблюдений, относящихся к глобализализационным процессам, весьма неравнозначен, в связи с чем еще не пришло, как справедливо считает Ю. Шишков, «время приводить представления разных наук о глобализации к общему знаменателю: в «числителе» окажутся несопоставимые величины» [123]. Поэтому некоторые высказываемые суждения обобщающего плана даже в их совокупности не должны рассматриваться как попытка формирования некой наддисциплинарной глобалистики, а только лишь как попытки приблизить тот момент, когда взаимодействие и взаимообогащение различных дисциплин гуманитарного цикла позволят комплексно осмыслить феномен глобализации;

- во-вторых, в России, научное сообщество которой приобщилось к изучению глобализации с опозданием на несколько лет, тем не менее успело создать впечатляющую и своими количественными, и, главное, качественными характеристиками научную библиографию проблемы. В ней можно выделить переводные статьи и книги иностранных авторов, работы русских по происхождению, но живущих на Западе, ученых и публикации собственно российских исследователей и публицистов. Мы полагаем, что некоторые из отечественных публикаций по осмыслению глобализационных тенденций и реалий, по анализу негативных последствий глобализации, по обобщению данных о возрастании мироцелостности и регионализации современного мира и некоторых другим вопросам превосходят уровень работ западных авторов. Это непривычное для нас явление в обществоведении можно объяснить, по всей видимости, несколькими обстоятельствами: а) с самого начала глобализационной проблематикой в России занялись ведущие ученые, что сразу подняло исследовательскую планку на заметную высоту; б) большинство российских работ по глобализации выгодно отличалось от многих западных публикаций своей аналитичностью, так как последние нередко скорее напоминали идеологические упражнения по обоснованию глобальной роли США и неизбежной вестернизации мира, нежели представляли собой объективное исследование нового общественно-исторического феномена; в) свою роль в этом сыграл и тот факт, что не совсем удачный ход реформирования Российской Федерации в первое десятилетие ее существования превратил страну в объект воздействия всех или почти всех негативных сторон глобализации. И это не только наблюдали, но и анализировали, отразив в своих работах, российские ученые;

- в-третьих, обращаясь к проблематике мирового развития и такой его тенденции, как глобализация, мы прежде всего думаем о месте, которое занимает, может занимать и должна занимать Россия в современных глобализационных потоках, в том глобализирующемся мире, в котором предстоит жить всему человечеству. Происходящее в планетарном сообществе является современным этапом его самоорганизации и нельзя не учитывать долговременных тенденций его эволюции. В возникающий транснациональный мир, как бы противоречив или опасен он ни был, Россия должна войти на правах партнера, а не сырьевого придатка высокоразвитых стран. Минеральные ресурсы - это важнейший источник благополучия россиян. Но они находятся в труднодоступных местах и потому самые дорогие или почти самые дорогие в мире. К тому же они скорее раньше, чем позже, все-таки будут исчерпаны, и связывать только с ними будущее страны было бы трагической ошибкой.

В нынешних условиях претендовать на место под солнцем могут лишь государства, население которых обладает достаточно высоким уровнем образованности, владеет знаниями и готово их воспринимать. Россия - страна, создавшая мирового класса культуру, обладающая серьезным научным потенциалом, что позволяет надеяться на будущее, связанное с использованием и развитием высоких технологий. Есть еще одна не менее важная задача - создать транспортную инфраструктуру, способную обслужить товарные потоки, связывающие два самых быстроразвивающихся региона - Западную Европу и страны Тихоокеанского региона. Прежде всего, это Транссибирская железнодорожная магистраль. Но еще более важное значение может иметь Великий полярный морской путь. Это самый короткий путь, соединяющий Тихий и Атлантический океаны, это самый ближний выход в Европу для западных провинций Канады и западных штатов США, не говоря уже о том, что морские перевозки во много раз дешевле сухопутных. Если удастся запустить подобную транспортную систему, то Россия окажется одним из центральных звеньев глобальной экономики. Этого будет вполне достаточно для того, чтобы получить мощный импульс и необходимые средства для модернизации и развития других отраслей российской экономики. «Вступая в новое тысячелетие, - отмечал Президент Российской Федерации В.В. Путин, - человечество переживает период форсированной глобализации мировой экономики, и основная задача состоит в том, чтобы обеспечить управляемость этого процесса и его направленность на реализацию универсальных целей прогресса... Это обеспечит доступ к позитивным результатам глобализации максимально широким слоям населения и облегчит неизбежные социальные и экономические издержки, которые возникают при переходе мирового сообщества в новое качество». Действительно, только рассмотрение основных тенденций современного мирового развития сквозь призму глобализации может позволить рационально формировать стратегию поведения и действий России в меняющемся мире, нацеленных на реализацию перспектив устойчивого развития страны в тесном сотрудничестве со всеми народами мира.


Примечания

[1] Conquest R. Reflections on a Ravaged Century. - N.Y.- London, 2000. - Р. 240

[2] Коллонтай В.М. Эволюция западных концепций глобализации // МЭиМО. — 2002. — № 1. — С. 24.

[3] Коллонтай В.М. Указ. соч. — С. 25.

[4] Рашковский Е., Хорос В. Мировые цивилизации и современность // МЭиМО. — 2002. — № 1. — C. 18.

[5] International Herald Tribune. 04.07.2000.

[6] Business Week. 06.11.2000.

[7] Иноземцев В.Л., Кузнецова Е.С. Глобальный конфликт ХХI в. Размышления об истоках и перспективах межцивилизационных противоречий// Полис. - 2001. - № 6. - С. 137.

[8] Рашковский Е, Хорос В. Указ. соч. - С. 18.

[9] New York Times Magazine. 28.03.1999

[10] Тойнби А.Дж. Цивилизация перед судом истории. — М., 1995. — С. 66.

[11] Братимов О.В., Горский Ю.М., Делягин М.Г., Коваленко А.А. Практика глобализации: игры и правила новой эпохи. - М., 2000. - С. 15.

[12] Там же.

[13] Чешков М.А. Взгляд на глобализацию через призму глобалистики // МЭиМО. - 2001. - № 2. - С.52.

[14] См.: Кузнецов В. Что такое глобализация? // МэиМО. -1998. - № 2. - С.13.

[15] Ohmae K. The Bordless World - Power and the Strategy in the Interlinked Economy. - Fontana, 1990.

[16] Неклесса А.И. Проект «глобализация»: глобальные стратегии в преддверии новой эры // НАВИГУТ. -1999. - № 1. -С. 113

[17] Неклесса А.И. Указ. соч. - С. 113.

[18] Dolffus O. La mondialisation. - Paris, 1997. - Р. 13.

[19] Цит по: Уткин А.И. Мировой порядок ХХI века. - М., 2001. - С. 45

[20] Там же. - С. 47-48.

[21] Цит по: Уткин А.И. Указ. соч. - С.49.

[22] Примаков Е.М. Выступление на IХ Ассамблее Совета по внешней и оборонной политике РФ в марте 2001 г.

[23] Подберезкин А. Понятия «глобальные проблемы» и «глобальные процесс». Их различия. Методология. Периодизация // Библиотека Института современного социализма. - Вып. 1. - М., 2001. - С. 117-118.

[24] См. подр.: Косолапов Н. Россия, США и мировое развитие // Pro et Contra. – Весна 2000. - Том 5. - № 2. - С. 130-132.

[25] Богатуров А. Синдром поглощения в международной политике // Pro et Contra. - Осень 1999. - Том 4. - № 4. - С.32.

[26] Богатуров А. Указ. соч. - С. 33.

[27] Там же. - С. 33.

[28] Богомолов О.Т. Вызов мировому порядку // Независимая газета. 27.01.2000.

[29] См.: Максименко В. Происходит ли «глобализация»? // Pro et Contra. - Осень 1999. - Том 4. - № 4.- С. 94.

[30] Там же. - С. 92-93.

[31] Там же. - С. 95.

[32] Назаретян А.П. Интеллект во Вселенной. — М., 1991. — С. 166.

[33] Чешков М. Глобализация: сущность, нынешняя фаза, перспективы // Pro et Contra - Осень 1999. - Том 4.- № 4. - С. 125-126.

[34] Цит. по: Кузнецов В. Указ. соч. - С. 15.

[35] Там же.

[36] Там же. - С. 16-17.

[37] МЭиМО. - 2000. - № 3. - С. 91.

[38] МЭиМО. - 2000. - № 3. - С. 90.

[39] Миронов В. Что сулит России глобальный расклад сил в ХХI веке? // Независимая газета. 15.04.1997.

[40] Pro et Contra. - Осень 1999. - Том 4. - № 4. - С. 232-233.

[41] МЭиМО. - 2000. - № 3. - С. 95, 96.

[42] Клепацкий Л. Глобализация и национальные интересы // Международная жизнь. - 2000. - № 1.

[43] Моисеев Н.Н. Быть или не быть. . человечеству? - М., 1999. - С. 267.

[44] Михеев В. Логика глобализации и интересы России // Pro et Contra. - Осень 1999. - Том 4. - № 4. - С. 49.

[45] Шишков Ю. О гетерогенности глобалистики и стадиях ее развития // МЭиМО. - 2001. - № 2.

[46] Иноземцев В.Л. Открытое общество за закрытыми границами // НГ-сценарии. 10.06.2000.

[47] Покровский Н. Глобализация: есть ли альтернатива? // Кворум. 10.04.2001.

[48] Шахназаров Г.Х. Глобализация и глобалистика – феномен и теория // Pro et Contra – осень 2000. – Том 5. - №4. – С. 185.

[49] Бессонов Б.Н. Глобализация и Россия // Глобализация и Россия. Материалы круглого стола. – М., 2001. – С. 4-14.

[50] Аннан К. Мы, народы: роль ООН в XXI веке // Коммерсантъ. 04.04.2000.

[51] Шахназаров Г.Х. Указ. соч. - С. 184.

[52] Косолапов Н. Указ. соч. - С. 129.

[53] Badie B. La fin des territoires. - Paris, 1995.

[54] Dollfus O. Ор. Сit.

[55] Шахназаров Г.Х. Указ. соч. - С. 186.

[56] Кувалдин В. Глобализация - светлое будущее человечества? На пороге XXI века мегаобщество приобретает реальные очертания // НГ-сценарии. 11.10.2000. - № 9.

[57] МЭиМО. - 2000. - № 3.

[58] Naisbitt R. History of the Idea of Progress. - N.Y., 1980. - P. 4.

[59] МЭиМО. - 2000. - № 3. - С. 91.

[60] Максименко В. Указ. соч. - С. 85, 95, 96-97.

[61] См.: Сорос Дж. Сорос о Соросе. Опережая перемены. - М., 1996. - С. 36, 133.

[62] Максименко В. Указ. соч. - С. 95.

[63] Шахназаров Г.Х. Указ.соч. - С. 188-189.

[64] Рормозер Г. Кризис либерализма. - М., 1996. - С. 15, 28.

[65] Панарин А.С. Искушение глобализмом. - М., 2000. - С. 5-26.

[66] См. подр.: Дугин А. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. - М., 1997. - С. 121-130.

[67] Фукуяма Ф. Конец истории? // США: экономика, политика, идеология. - 1990. - № 5.

[68] См.: Dollfus O. Op. сit.

[69] Barber B. Jihad vs McWorld: How the Planet is both Falling Apart and Coming together and What this Means for Democracy. - N. Y., 1995. - Р. 299-301.

[70] Gray J. False Dawn: The Delusions of Global Capitalism. – N.Y., 1998. – P. 16.

[71] Gray J. Op. Cit. - Р. 4.

[72] Krugman P. Pop Internationalism. - Boston, 1996.

[73] Цит. по: Уткин А.И. Указ. соч. - С. 59.

[74] Цит. по : Уткин А.И. Указ. соч. - С. 60.

[75] См. : Кузнецов В. Указ. соч. - C. 18.

[76] Иноземцев В. Л. Открытое общество за закрытыми границами // НГ-сценарии. 10.06.2001.

[77] Там же.

[78] Иноземцев В.Л. Указ.соч.

[79] Cohen D. La troisieme revolution industriele au-dela de la mondialisation. Note de la Fondation. - Saint-Simon, 1997.

[80] Иноземцев В. Л. Указ. соч.

[81] См.: Хантингтон С. Столкновение цивилизаций и изменение мирового порядка (отрывки из книги) // Pro et Contra. - Весна 1997. - Том 2. - № 2. - С. 114-154.

[82] Неклесса А. Русский проект // МЭиМО. - 1998. - № 6. - С. 30.

[83] Рац М. Что сулит Россия глобальному раскладу сил в ХХI веке? // Независимая газета. 05.05.1997.

[84] Максименко В. Указ. соч. - С.88.

[85] Gill S. Globalization, Democratization and the Politics of Indifference // Dlobalization: Critical Reflectins. - Boulder, 1997. - Р. 215, 220.

[86] Лэнгмар Дж. Как победить опасности нового века // Дипкурьер НГ. 04.05.2000.

[87] Аннан К. Указ. Соч

[88] Лэнгмар Дж. Указ.соч.

[89] Коммюнике совещания на Окинаве // Независимая газета. 26.07.2000.

[90]Там же.

[91] Кворум. 10.04.2001.

[92] Valaskis K. Mondialisation et governance // Futuribles. - 1998. - № 230. - Р. 10.

[93] Цит. по: Шишков Ю. Эволюция мирового сообщества: поляризация или возростание гомогенности? // МЭиМО. - 1998. - № 9. - С. 5.

[94] Цит. по: Переплеснин М., Яшин Е. Подходы к проблемам современности // Независимая газета. 24.08.2000.

[95] Giddens A. Globalization: a keynot address // UNRISD News. - 1996. - Р. 15.

[96] Из отечественных авторов наиболее последовательным сторонником мирового правительства выступал Г.Х. Шахназаров. Он опубликовал на эту тему несколько трудов: книгу «Грядущий миропорядок». - М., 1981; статьи «Мировое общество управляемо» (Правда. 15.01.1988) и «Управляемость миром» (Международная жизнь. - 1988. - № 3.).

[97] Finkelstein L. S. What is Global Governance? // Global Governance. - 1995. - Vol. 1. - № 3. - Р. 369.

[98] Вебер А. Быть или не быть. . Глобальное управление как мировая проблема // МЭиМО. - 1993. - № 4.

[99] Zurn M. The Challenge of Globalization and Individualization: A View from Europe. In: Whose World Order? Ed. by Hans-Henric Holm and Georg Sorensen. - Oxford, 1995. - Р. 153, 141-165.

[100] Независимая газета. 27.07.2000.

[101] Touraine А. Le bouleversement du monde. - Paris, 1995. - Р. 16.

[102] Рифкин Дж. Конец работы // Обозреватель. - 1997. № 3-4. - С. 78-79.

[103] Романова Л. Сеанс разоблачения. «Дитя рынка» о закате капитализма. // Ex libris НГ. 06.05.1999.

[104] Сорос Дж. Кризис мирового каптализма. Открытое общество в опасности. - М., 1999. - С. 262.

[105] Неклесса А. Проект «глобализация»... - С. 108.

[106] Неклесса А. Проект «глобализация»... - С. 124

[107] Там же. - C. 131.

[108] Львов Д., Моисеев Н. Россия в поисках третьего пути // Политико-правовой журнал. - 1999. - № 3.

[109] Неклесса А. Русский проект. - С. 30.

[110] Клепацкий Л. Указ. соч. - С. 89.

[111] Hirst P., Thompson G. Globalization in Question. - Cambridge, 1996. - Р. 1-2.

[112] Независимая газета. 20.05.1999.

[113] Мартин Г.-П., Шуман Х. Западня глобализации. Атака на процветание и демократию. - М., 2001. - С. 27-28.

[114] Богатуров А. Указ. соч. - С.32-33.

[115] Страда В. Четвертая модернизация // Независимая газета. 27.07.2000.

[116] Кузнецов В. «Золотой миллиард» и остальное человечество // Pro et Contra. - Осень 1999. - Т. 4. - № 4. - C. 106.

[117] Моисеев Н.Н. Быть или не быть.. - С. 267.

[118] Февр Л. Бои за историю. - М., 1997. - С. 37.

[119] Фромм Э. Иметь или быть. - М., 1990.

[120] Печчеи А. Человеческие качества. - М., 1980. - С. 183-184.

[121] Косолапов Н. Указ. соч. - С. 130.

[122] Бессонов Б.Н. Указ. соч. - С. 2.

[123] Шишков Ю. О гетерогенности глобалистики и стадиях ее развития // МЭиМО. - 2000. № 2. - С. 59.


ИСПИ РАН


Читайте также на нашем сайте:

«Национальный фактор в эпоху глобализации. Часть 4. Политические функции национальных делений и глобализирующийся «миропорядок» Екатерина Нарочницкая.

«Первый кризис «антиглобализма» Алексей Богуславский

«Национальный фактор в эпоху глобализации. Часть 2. Государство и глобализация» Екатерина Нарочницкая.

«Национальный фактор в эпоху глобализации. Часть 1. Дискуссии о будущем наций и глобализации: некоторые методологические вопросы» Екатерина Нарочницкая

«Глобализация и историческая макросоциология» Джованни Арриги

«Новый амбициозный план. Проекции и чертежи новой сборки мира» Александр Неклесса

«Диалог или столкновение культур: состояние и надежда» Сухейль Фарах

«Заблуждения глобализма» Ульрих Бек

«Незападные концепции глобализации» Владимир Култыгин

«Метафизика глобализации. От утопии к антиутопии» Вера Самохвалова

«Глобализация как явление постмодерна» Людмила Евстигнеева, Рубен Евстигнеев


Опубликовано на портале 01/01/2007



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика