Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Ориентация на Россию в общественно-политической жизни Украины

Версия для печати

Специально для портала «Перспективы»

Олег Неменский

Ориентация на Россию в общественно-политической жизни Украины


Неменский Олег Борисович – старший научный сотрудник Института славяноведения и балканистики РАН, сотрудник Центра украинистики и белорусистики МГУ, старший научный сотрудник Российского института стратегических исследований.


Ориентация на Россию в общественно-политической жизни Украины

«Основной парадокс политической жизни постсоветской Украины состоит в следующем: большая часть граждан страны – за партнерство с Россией и участие в постсоветской реинтеграции, но ни одной крупной политической силы, всерьез выступающей выразителем этих взглядов, на высоком политическом уровне до сих пор нет. Влияние партий и движений, стоящих на пророссийских позициях, не идет ни в какое сравнение с масштабом социального запроса на такую политику. Политические деятели пророссийской ориентации разобщены, потому что нет самостоятельной и достаточно влиятельной политической силы, которая могла бы их объединить и представлять их интересы во власти».

Украина по-прежнему остается ключевым государством постсоветского пространства. И это не зависит от того, сильна она или слаба. Таково ее объективное положение. Без Украины любые интеграционные проекты вокруг России будут неполноценными. В мировой политике устоялось мнение, что Россия с Украиной является мировой державой, а без Украины – максимум региональной. Эти идеологемы сформулированы нашими противниками, но в этом с ними трудно не согласиться. Огромная роль Украины для России и ее внешнеполитического позиционирования не может быть поставлена под сомнение.

Тем не менее в неформальном соперничестве за влияние на украинские властные элиты Россия уступает Западу. Трудно не заметить, что это связано не только со значительно большим экономическим и военным потенциалом государств евроатлантического блока, но и с более сильной работой западных стран с украинским обществом и его политическим классом. Россия, как это ни парадоксально, не имеет подлинно пророссийской политической силы на Украине, нет и ярких пророссийских политиков, на которых Москва могла бы рассчитывать. Это тем более странно, что, судя по всем соцопросам, большая часть населения Украины симпатизирует России и хотела бы видеть наши государства в максимально тесном союзе. Представляется важным проанализировать проблемы, которые возникают в связи с проявлениями пророссийских настроений, а также свойства самого «пророссийского дискурса» на Украине.

События февраля и последующих месяцев 2014 г. сильнейшим образом изменили условия политической жизни в стране. Поэтому сначала целесообразно рассмотреть состояние общественных настроений до этих событий, то есть в предшествующие годы (по крайней мере, начиная с «Оранжевой революции»), а потом обратиться к тому положению, которое стало складываться в этой сфере благодаря «Русской весне».

Пророссийский дискурс на Украине может быть условно разделен на два главных направления. Первое – собственно русское, православное, более всего представленное околоцерковными, монархическими, некоторыми казачьими организациями. Представителям этого направления свойственны крайне консервативные взгляды, однако в целом оно немногочисленно. К сожалению, сама по себе приверженность к каноническому православию не определяет пророссийские взгляды: последнее время среди прихожан Украинской православной церкви (Московского патриархата) все больше сторонников обособленности (в том числе и церковной) и проевропейского курса, чему во многом способствует информационная политика украинской митрополии. Идеология Русского мира, активно проповедуемая патриархом Кириллом, смогла объединить небольшое количество верующих. А значительная часть наоборот считает ее антиукраинской, что лишь побуждает их настаивать на скорейшем отделении от Московского патриархата.

Второе направление состоит из граждан, ностальгирующих по советскому прошлому и ориентированных на понятия о «едином советском народе» и «братских славянских народах». Его представители гораздо более многочисленны, это – основной тренд в обществе Юго-Восточной Украины. В этой среде последнее время становится все более популярным культ Сталина, что подчеркивает настрой на принципиальное оппонирование «западенцам» по вопросам трактовки недавнего прошлого. Это направление даже не столько пророссийское, сколько просоветское, но соединение с Россией многим видится залогом восстановления старых политических систем, возобновления квази-СССР. Большинству сторонников этих взглядов свойственна не русская, а украинская идентичность, однако в основном они русскоязычны, и на деле никакой культурно-этнической границы между ними и русскими нет. Идеология «братских русского и украинского народов» позволяет превозмочь иноэтническую маркированность, в основном сохраняющуюся как память о записи в графе «национальность» в паспортах старого образца. Тем не менее она побуждает гораздо более трепетно относиться к тем символам украинской национальности, которые культивировались в советское время.

Характерен такой случай: 9 мая 2010 г. в Запорожье был установлен памятник Сталину, что активно обсуждалось в СМИ и обществе. Интересно, что этот акт был воспринят как в Восточной, так и в Западной Украине именно как «пророссийский». И если для западной части страны, обыкновенно не делающей различия между СССР и нынешней Россией, это вполне естественная реакция, то убежденность многих жителей восточных регионов в пророссийском характере такого жеста весьма показательна. Вот, например, что сказал про реакцию на Западной Украине один из активнейших деятелей-сталинистов: «Националисты против – поскольку они против всего, что связывает Украину с Россией, с СССР» [1]. То, что современная Россия, по крайней мере официальная, смотрит на ту эпоху общей истории несколько иначе, здесь мало кого волнует. В «оптике» Восточной Украины это лишь временное недоразумение. Этому помогает и пропаганда украинских СМИ, часто рисующих современную Россию «на западный манер» – как страну, которая в имперской ностальгии пытается возродить Советский Союз.

Можно выделить и еще один тип пророссийской аргументации, также весьма распространенный, – прагматический. Ему свойственна безыдейность, зато он ориентирован на конкретные потребности – личные или общественные, связанные, например, с интересами предприятия. Часто речь идет о необходимости открыть границы для свободного передвижения, работы в России. Однако такие настроения не могут быть выражены в программных заявлениях политических движений и партий, хотя, конечно, они способны оказывать на них определенное влияние.

Слабость пророссийского сектора в политике

Основной парадокс политической жизни постсоветской Украины состоит в следующем: большая часть граждан страны – за партнерство с Россией и участие в постсоветской реинтеграции, но ни одной крупной политической силы, всерьез выступающей выразителем этих взглядов, на высоком политическом уровне до сих пор нет. Влияние партий и движений, стоящих на пророссийских позициях, не идет ни в какое сравнение с масштабом социального запроса на такую политику. Политические деятели пророссийской ориентации разобщены, потому что нет самостоятельной и достаточно влиятельной политической силы, которая могла бы их объединить и представлять их интересы во власти. Нет и ярких лидеров пророссийского общественного мнения, политиков русской Украины.

Очень мало таковых и в экспертной среде. Как пишет Павел Казарин: «Чем дольше наблюдаешь за украинским экспертным сообществом, тем чаще замечаешь один простой факт: почти все яркие, интеллектуальные и глубокие аналитики принадлежат к тому лагерю, которых на российских форумах принято называть "оранжоидами" и "русофобами". Сторонников "промосковского" курса тоже легко отличить – за редким исключением – по интеллектуальной тусклости или по откровенной маргинальности» [2]. Отсутствие ярких политиков и публичных интеллектуалов на пророссийском поле украинской политики объясняется крайней узостью этого поля – отсутствием влиятельных русских партий и СМИ. В результате по сей день «тренд остается неизменен: на Украине почти не осталось искренних и ярких людей, способных задавать промосковский дискурс» [3]. Есть некоторые исключения, но, будучи яркими личностями, они не имеют возможности получить широкую общественную известность. До последнего времени русская политика отсутствовала, а любой украинский по идентичности политик вынужден был так или иначе следовать общему фарватеру украинского государственного проекта, то есть соглашаться на притеснение русского ради проевропейского.

Украинское политическое поле после 2004 г. стало жестко делиться на «пророссийское» и «проевропейское»: если политики или общественные движения не позиционируют себя как проевропейские, то они рассматриваются как пророссийские. При этом проевропейская ориентация считается национальной и патриотической, а пророссийская скорее «антиукраинской», причем такое представление свойственно не только Западной, но и Восточной Украине. Этот принцип несколько изменился только в 2013 г., когда Партия регионов, которая однозначно не воспринимается как национальная, все же на какое-то время, казалось, смогла убедить «проевропейскую» часть общества в том, что она также занимает проевропейские позиции. До ноября 2013 г. это составляло «новый имидж» Партии регионов, и одними рассматривалось как возможность объединения нации, а другими – как предательство своего избирателя.

Еще один очень значимый для украинского общества стереотип: левые позиции воспринимаются как пророссийские, а правые – как проевропейские. Фактически на Украине нет места для левой проевропейской партии, как нет места и для правой пророссийской партии. Есть попытки сломать эти стереотипы, но пока что это лишь скромные инициативы.

Последние годы правящие силы (Партия регионов) стали раскручивать тему «украинского фашизма». Обществу навязывалось разделение на «фашистов» («свидомых украинцев», представителей Западной Украины) и «антифашистов» (в основном жителей Юго-Восточной Украины). Партия регионов, таким образом, создавала себе не столько пророссийский (эта характеристика ей стала мешать), сколько антифашистский имидж. По расчетам, которые делали ее политтехнологи, в случае противостояния на выборах 2015 г. кандидата-«фашиста» с Януковичем последний мог бы победить с заметным перевесом голосов, в том числе и за счет Центральной Украины. Кроме того, нагнетание страха перед «украинским фашизмом» придавало новую легитимацию власти Януковича, что очень важно ввиду разрушения его прежнего «пророссийского» имиджа. Как мы знаем, эти расчеты не оправдались. Однако последствия этой кампании заключались в том, что украинская идентичность постепенно стала увязываться с «фашизмом», а русская – с антифашизмом (и с актуализацией старого советского самосознания «народа, победившего фашизм»).

Надо отметить, что антифашистский настрой действительно весь 2013 г. становился актуален в свете страхов перед все более вероятным приходом к власти радикальных националистов из «Свободы». Например, участники октябрьского конгресса 2013 г. Русских общин Крыма уделили основное внимание теме «возрождения украинского неонацизма» и необходимости вести борьбу со всеми неонацистскими, фашистскими и русофобскими явлениями на современной Украине [4]. Летом 2013 г. было объявлено о формировании Антифашистского народного фронта, обещавшего, в числе прочего, направить свою деятельность на преодоление абсолютного преобладания евроинтеграционной и русофобской информации в СМИ. Один из организаторов этого объединения Ростислав Ищенко писал: «Сейчас практически в каждом городе страны есть группы, общественные объединения и даже партийные организации, имеющие среди своих целей борьбу с угрозой украинского фашизма» [5].

Несомненно, большое влияние на информационную среду на Украине оказывают российские СМИ, отдельные публицисты и политические комментаторы. В целом можно отметить, что это влияние далеко не во всем конструктивно, и образ России, представленный в них, также далеко не так привлекателен, как хотелось бы.

Еще одна форма влияния российского общества на украинское – деятельность российских политических и общественных организаций, распространяемая и на Украину. Часть пророссийских организаций на Украине – это либо клоны, либо филиалы соответствующих российских структур. Наиболее яркие примеры связаны с деятельностью местных сторонников идеологии евразийства (особенно Евразийский союз молодежи). Все более активно проявляют себя «Суть времени» С.Кургиняна и гражданское движение, инициированное Н.Стариковым. Однако говорить о действительно заметном влиянии подобных организаций на политическую жизнь страны все же не приходится. То же можно сказать и об организациях «российских соотечественников», которые имеют неполитический характер.

Русская и русскоязычная идентичность на Украине

В последние годы наблюдался очевидный рост русского самосознания в восточной части Украины. 4 ноября каждый год в ряде городов проходили «русские марши», устроителями которых являются местные русские организации. И количество участников маршей все время росло. Важно заметить, что у этих мероприятий нет ни малейшего налета экстремизма. Наоборот, мы наблюдаем очень спокойную демонстрацию пророссийских взглядов. Представители активизировавшегося русского движения все активнее вступали в полемику (впрочем, чаще заочную) с украинскими националистами по вопросам трактовки тех или иных знаковых событий истории или о плюсах и минусах европейской и евразийской интеграции.

Новое дыхание русской идентичности придал раскол украинского гражданского общества на две политических протонации, наиболее ярко проявившийся во время «Оранжевой революции». Обществу стала агрессивно навязываться украинская идентичность, откровенно чуждая Юго-Востоку Украины. Как написал в своей нашумевшей статье «Я русский!» Ростислав Ищенко, «Если украинец – тот, кто чтит коллаборантов и предателей, поскольку они были против Москвы, если украинец – тот, для кого в 1945 году случилась не Победа, а «смена оккупантов», то я русский» [6]. В другой статье с похожим названием он пишет: «Отсюда вытекает наша задача – вернуть русскость максимальному числу галицизированных русских. ... Поэтому, если хотим победить, нам надо не выяснять проблемы прошлого, а форматировать будущее. Будущее, в котором не только русские граждане Украины останутся русскими, но и украинизировавшиеся в русскость вернутся. Тогда массой своих голосов мы сможем любые проблемы решить. В том числе и с галичанами, которые вынуждены будут или подчиниться и ассимилироваться, или отделиться, тем самым признав, что именно они – инородное тело на южнорусских землях, иной, не русский народ, пытавшийся создать нацию на основе названия провинции и стать в этой новой нации господствующим классом» [7]. Последние годы на Украине стало все больше появляться именно русских, а не пророссийских общественных организаций. У этого явления есть и обратная сторона: носители сильного украинского самосознания все меньше настроены в пользу России. Однако развитие русской идентичности постепенно может привлечь к себе и тех, кто сейчас еще по привычке считает себя украинцем.

Отторжение прежде почти для всех привлекательной современной европейской идентичности – явление довольно новое, но оно вполне может способствовать восстановлению русского самосознания на Украине. Характерно описание этого психологического процесса известным публицистом Сергеем Лунёвым: «Что ж, если из всего 45 млн. населения Украины не находится человека, способного честно сказать, что не надо из него делать европейца, то я буду первым. Мне не надо входить в состав цивилизованных народов, я уже цивилизованный человек, и такими же людьми были мои предки. Мне не нужны западные миссионеры и просветители. У меня есть своя великая тысячелетняя история, культура и вера моих предков. Я не нуждаюсь в новых храмах, где будут венчаться гомосексуалисты и лесбиянки. Пусть те украинцы, которые согласились, что они неполноценные существа, нуждающиеся в просвещении, устраивают пляски вокруг трипольского костра, пусть радуются такой демократии, когда бесстыжие девки с оголённой грудью бегают по улицам, а для меня подобная демократия неприемлема. Это бесправным холопам нужен господин, воспитатель, наставник, кнут за нарушение европейских инструкций и пряник за следование им, но я не холоп. Мне не нужны европейские побрякушки, стеклянные бусы и признание за мной права считаться человеком, если я буду хорошо себя вести. Я не европеец, я – русский украинец, и у меня есть своя национальная гордость» [8].

Есть на Украине публицисты русского направления, резко отвергающие украинскую государственность. Например, Андрей Ваджра пишет, что Украина после «Оранжевой революции» пребывает в агонии, и что уже вскоре, после ее падения, нужно будет отстраивать новую Русь. Делу возрождения русскости на Украине посвящает свою деятельность созданный по его инициативе политический клуб «Альтернативы», объединяющий в основном публицистов, политологов и историков прорусских взглядов. «Именно в Украине, как части исторической Руси, в Украине “Русского мира” мы видим альтернативу “украинской” и “европейской” Украинам. … Мы уверены, что единение с другими странами „Русского мира” наиболее полно соответствует интересам Украины», – написано в манифесте клуба.

Последние годы на Украине постепенно рождается новая идентичность – «русскоязычные». Большая часть жителей Южной и Восточной Украины осознают себя украинцами, однако по языку и культуре являются русскими. Однако после «Оранжевой революции» украинская идентичность стала больше ассоциироваться с Галичиной, с Шухевичем, униатством, радикальным национализмом, с фашизмом. А.Литвиненко из Центра им. В.Разумкова пишет: «Характерно, что в программных документах и публицистической литературе некоторых пророссийских партий и общественных организаций реальное наполнение украинской государственной независимости практически отождествляется с распространением “галицкого национал-экстремизма”» [9]. На фоне этого происходит отстранение от украинского самосознания значительной части жителей Украины, особенно ее Юго-Восточной части. Не имея идейных оснований называть себя русскими, эти люди приходит к особому «русскоязычному» самосознанию. Это позволяет одновременно не отказываться от привычного именования себя украинцами, но зато дает возможность отделяться от украиноязычной части населения Украины в пользу общности с теми, кто считает себя русскими (а это, судя по результатам переписи, примерно каждый пятый житель страны, причем живущие в основном в Юго-Восточной части). Этому способствует и то обстоятельство, что для этой части населения Украины национальность не является особо значимой характеристикой, здесь не распространены националистические настроения, и к старой записи в паспортах люди относятся скорее как к формальности. В предвыборной программе избирательного блока политических партий «Русский блок» еще 2002 г. было написано: «Попыткам распространения галицкого национал-экстремизма должно быть противопоставлено единство украинцев и русских».

Проблемы с идентичностью, а именно бессодержательность украинского самосознания русскоязычных граждан Украины (мало связанного с их языком и культурой) и неопределенное положение русского населения страны (от поддержки которого фактически отказалась Россия, строящая особую – российскую – нацию), определили возрождение славянской идентичности. Под «славянским» в данном случае понимаются отнюдь не любые славянские народы, а лишь восточнославянские. На деле это своего рода паллиатив: старое понятие о «русских» позволяет превозмочь как деление жителей Восточной Украины на русских и украинцев, так и мнимую этническую границу с Россией. К примеру, лидер «Славянского единства» Дмитрий Одинов заявил: «Мы хотим построить единую славянскую державу на единой русской земле» [10]. Общерусская идеология лежит в основе и такой известной организации, как «Славянская гвардия». Кстати, схожее использование слова «славянский» очень характерно и для современной белорусской внешней политики, что отражает общее неудобство, связанное с последствиями советских экспериментов в области национального строительства.

На фоне неудач русских политических проектов возникает разочарование в том, что русскоязычное население может влиять на власть. Например, в широко обсуждавшейся статье «Почему в Украине нет перспектив у партий “Русского мира”» Максим Михайленко пишет: «В Украине же лично я вижу все меньше перспектив для “совето-московско-русского” лагеря. Это связано не столько с пропагандой или отсутствием крупных капиталов, или хороших мозгов, а с тем, что какой-то вывих не дает ему, этому лагерю, овладеть механизмами реальной демократии, он не верит в ее существование. И на выходе получает ровно столько, сколько “Русский блок” и прочие» [11].

Электоральные условия в Юго-Восточной части Украины таковы, что по идее на значительную поддержку могли рассчитывать партии с русской (русскоязычной) идентичностью и с умеренно левой социально-экономической программой. Однако на деле местные общественные движения и партии разделены на левые с украинской идентичностью (Партия регионов, Коммунистическая партия Украины и др.) и русские с гораздо более правыми социально-экономическими взглядами. Трудно сомневаться в том, что большего успеха могло бы добиться политическое движение, которое сможет соединить общерусский патриотизм с умеренно левой социальной программой. Об этом не раз говорили эксперты. Например, вот мнение крымского политолога Николая Кузьмина: «Левый подход вполне соответствует русской ментальности, и если она (русская партия) начнет использовать левую риторику, поднимать лозунги социальной справедливости, то у нее шансов будет больше» [12]. Однако серьезные попытки реализовать такой подход еще не предпринимались.

Большое значение в сфере гуманитарной политики России в отношении Украины имеет концепция «страны Русского мира», озвученная в 2009 г. патриархом Кириллом. Она представляется наиболее опасной для идеологии украинского национализма, так как серьезно исторически и культурно обоснована и дает, по крайней мере русскоязычной части Украины, идейные основания для внутренней консолидации и противостояния «западенскому» национализму. Один из известных украинских политологов пророссийской направленности Владимир Корнилов по этом поводу писал: «Критики патриарха, являясь меньшинством народа, потому и боятся концепции, озвученной главой РПЦ, что она выбивает фундамент, на котором последние годы пытаются построить украинскую государственность. По их мнению, фундаментом должно быть доказательство украинцам своей «самости», своих принципиальных отличий от русских, противопоставление и русским, и русскому языку, и русской культуре, и русской церкви. ... И наоборот, если взять на вооружение тезисы патриарха об общем прошлом, общем настоящем и общем будущем, то в концепции Русского мира, единого цивилизационного пространства есть объяснение, почему и как нам всем — и ростовчанам, и дончанам, и галичанам — выжить в этом мире, не потеряв своего лица» [13]. Концепция «исторической Руси», «Русской земли» [14], «стран Русского мира» сильна тем, что в ней дано историко-культурное обоснование и для внутренней консолидации общества русскоязычной Украины, и для интеграции Украины с Россией.

Эти понятия актуальны в первую очередь для пророссийских организаций консервативной направленности. Таковых очень много, однако, к сожалению, среди них нет явных лидеров. Важнейшей темой, выгодно высвечивающей современную Россию на фоне Европы, стала приверженность консервативным ценностям. В этой сфере у индустриального общества Восточной Украины немало серьезных проблем, но именно поэтому на эти ценности и необходимо обратить особое внимание. Многочисленные небольшие пророссийские организации как раз и занимаются защитой религии и традиций. Как говорит глава «Народного собора Украины» Игорь Друзь, «Евросоюз навязывает Украине экуменизм, навязывает ювенальную юстицию, гендерное равенство, то есть равенство прав извращенцев с нормальными людьми. Все эти условия прописаны в условиях вступления в ассоциативную связь с Украиной. ... Мы полностью поддерживаем те шаги на оздоровление семьи, которые делаются здесь, в России. Например, запрет пропаганды гомосексуализма детям» [15]. Его организация в числе прочего устроила крестные ходы против интеграции с Евросоюзом, то есть направленные «на молитву за Единство Святой Руси, на защиту земель Украины от наступления “ценностей” Евросодома» [16].

Такие словечки, как «Евросодом» вместо «Евросоюз», или «евроколонизация» вместо «евроинтеграция» оказываются очень эффективными и быстро входят в язык, так как отражают преобладающее восприятие жителями Украины «современных европейских ценностей». Руководитель «Православного выбора» Юрий Егоров говорит о «евроинтеграции, которая грозит затопить нашу землю содомскими грехами». А 30 сентября 2013 г. 49 политических и общественных объединений объявили об учреждении Фронта народного сопротивления евроколонизации [17]. Форсирование утверждения образа России как оплота традиционных ценностей представляется крайне важным, особенно на фоне прежнего преобладания пророссийской составляющей в обществе, преимущественно ностальгирующем по советскому прошлому и характеризующемся левыми политическими взглядами.

Пророссийские организации Украины традиционно имеют довольно схожий набор целей: борьба за придание русскому языку статуса второго государственного, присоединение к евразийским интеграционным проектам, защита канонического православия, федерализация Украины. Последнее связано также с развитием местного и регионального самосознания, которое в Юго-Восточной Украине строится на основании русской идентичности.

Украинский национальный проект все хуже справляется с задачей выражения местного исторического, культурного и социального своеобразия регионов Юго-Восточной Украины. Проблема в том, что и русская национальная идентичность это своеобразие также не вполне выражает. Представляется несомненным, что русское движение на Украине может иметь успех, если будет основываться на формировании местных патриотических традиций – русскоязычных, но выражающих региональное своеобразие. Об этом очень точно написал Леонид Грач: «Без осознания юго-восточными регионами своей культурной, исторической и экономической уникальности, а соответственно и необходимости эту уникальность защищать, невозможно сохранение в украинском общественном сознании пророссийской ориентации в долгосрочной перспективе» [18]. Пророссийским партиям и общественным движениям следовало бы сосредоточиться на региональных проектах – на приведении к власти в отдельных регионах пророссийских политиков и на создании их «истории успеха» за счет активизации отношений региона с Россией.

Характерный пример развития регионального самосознания с одновременным встраиванием его в интеграционные проекты – резолюция конференции «Донбасс в евразийском проекте», проходившей в ноябре 2012 г. В ней в числе прочего говорится: «Донбасс может и должен стать стартовой площадкой и опорным регионом для запуска подлинного евразийского проекта. Будучи геополитическим и историческим продуктом и наследием русской линии развития, наш край представляет собой оптимальную межрегиональную модель будущей интеграции. Наш регион — органическая часть Русского мира, эпицентр Новороссии — последнего оплота и залога единства Украины и России. В нынешних условиях актуальной становится проблема превращения Донбасса из сугубо социально-экономической реальности в политический фактор» [19]. Политолог Владимир Корнилов свидетельствует: «Лично для меня и для немалого количества знакомых мне земляков региональная идентичность превалирует над общегосударственной украинской идентичностью» [20]. И так можно сказать об очень многих гражданах Украины, причем в Западной Украине таковых никак не меньше, чем в Восточной.

На уровне интеллектуального слоя общества – не только Юго-Восточной, но и Центральной Украины – постепенно пробивает себе дорогу и «малороссийская» идентичность. Благодаря большой традиции употребления этого понятия в литературе XIX в. (как, кстати, и боле ранней) он оказывается привлекателен для тех, кто отвергает украинство, вместе с тем сохраняя идентитарную приверженность местной культурной традиции. Этому несколько мешает сложившееся в украинском национализме пейоративное использование этого этнонима, однако в условиях все более жесткого идейного противостояния с «украинствующими» это обстоятельство оказывается менее значимым. Идеи формирования особой малороссийской идентичности высказывались уже давно. Мне приходилось писать об этом еще в период «Оранжевой революции» [21], однако надо признать, что за прошедшие годы в этой сфере сделано совсем немного.

Постепенно формируется и «новороссийская» идентичность. Если малороссийская больше привязана центральным регионам Украины, то новороссийская ориентирована на выражение своеобразия южных областей. Фактическое появление на этих территориях особой политической протонации (заявлявшей себя до сих пор в основном как особое электоральное поле) актуализирует старые имперские наименования региона и предоставляет достаточный арсенал символов для формирования особого местного патриотизма, отличного от государственного украинства.

Тем не менее говорить о сильном региональном самосознании жителей Восточной Украины все же нельзя. Скорее мы можем констатировать немалый общественный запрос на него, однако оно еще слабо сформулировано, нет сложившихся традиций региональных идеологий и самонаименований.

В качестве исключений можно назвать такие два региона, как Крым и Донбасс. Наличие республиканских институтов и географическое положение полуострова подогревало особое крымское самосознание. В Донбассе немалую роль сыграли социально-экономическая составляющая, память о Донежско-Криворожской республике, а также выдвижение местных чиновничьих элит на общеукраинский уровень. Однако в целом до событий 2014 г. эти региональные идентичности все же были второстепенны. Слабость регионального самосознания в Юго-Восточной Украине проявлялась и в том, что до последнего времени почти нигде и никак не была заявлена идеология восточно-украинского сепаратизма, то есть отделения от Украины и вхождения в состав России. Понятно, что организациям с такими идеями трудно было существовать в легальном политическом поле Украины, однако речь идет и просто об общественных настроениях. Ведь такие радикально-пророссийские взгляды нередко высказывались (и у них немало сторонников), но до 2014 г. они не становились частью регионального самосознания, не превращались в стройную идеологию.

Экономический провал постсоветской Украины и изменение соотношение уровня жизни между Украиной и Россией также подстегивают пророссийские настроения в украинском обществе. Если в советское время на Украине жили значительно лучше, чем в РСФСР, то сейчас все наоборот. Дм.Славский пишет: «Таким образом, приходится признать, что экономических оснований становиться “украинцем” ни у меня, ни у десятков миллионов простых наших сограждан — абсолютно никаких! Однозначно выиграли от независимости лишь наши дорогие политики и их многочисленная и многопрофильная “обслуга”, да, пожалуй, таможенники с контрабандистами на вновь возникших границах» [22]. В наше время сложилась уникальная ситуация, какой не было в ХХ в.: уровень жизни в России существенно выше, чем на Украине. И российская пропаганда стала использовать это обстоятельство для привлечения Украины к интеграционным проектам.

Интересно, что если прежде, до кризиса 2008 г., риторика сторонников европейского курса Украины основывалась главным образом на аргументах экономического плана, то позже аргументация почти полностью сменилась на заявления о цивилизационном выборе Украины. И прямо противоположным образом изменилась риторика сторонников сближения с Россией: если прежде господствовали заявления об общей культуре, истории и братстве народов, то сейчас в пользу «восточного вектора» приводятся в основном прагматические соображения развития экономики и сохранения гуманитарного потенциала страны [23].

В проевропейской пропаганде Европейский союз обыкновенно подается как выбор «инновационного пути развития», тогда как Таможенный союз как «прозябание в состоянии сырьевой экономики». Такое сопоставление действительно выглядит убедительно, если сравнивать экономики России и Украины с экономиками стран Западной Европы. Однако на деле все выглядит иначе: государства старой Европы не предоставляют новым членам ЕС (и уж тем более странам, с которыми просто заключено Соглашение об ассоциации) возможностей догоняющего развития до своего уровня. Наоборот, в них утверждается отсталая экономическая модель, они становятся преимущественно рынком сбыта западноевропейских товаров и поставщиками сырья и дешевой рабочей силы. Наиболее ярко действие той модели мы можем наблюдать на примере близких к Украине Болгарии, Румынии, Венгрии. Тогда как интеграционные процессы на постсоветском пространстве создают условия для развития сохранившегося с советских времен высокотехнологического сектора экономики и формирования более здоровой структуры общества. В общественной презентации российского интеграционного проекта в сравнении с европейским произошла «смена полюсов»: теперь именно европейская интеграция обещает Украине «прозябание в положении сырьевого придатка», тогда как инновационный путь развития связан как раз с Россией. Все больше количество жителей Украины стали осознавать негативный опыт стран Восточной Европы, вступивших в ЕС.

В деле развития связей с Украиной Россия очень долго придерживалась той направленности, которую в Киеве называют «экономизацией отношений». Ограничение сферы взаимодействия сугубо экономическими вопросами при молчаливом потакании процессам притеснения русского языка и переписывания истории в антироссийском духе не могло не привести к крайне плачевным результатам. Глубинные причины того, что Россия все постсоветские годы «теряет» Украину, лежат именно в гуманитарной области.

Факторы, определяющие слабость русских и пророссийских движений

Важнейший фактор слабости русского движения на Украине – его ориентированность на поддержку Россией. Не получая ожидаемой поддержки, его активисты быстро разочаровываются в самой возможности что-либо сделать и отходят от дел. Были и редкие проявления отчаяния от бесперспективности надежд на российскую помощь. Например, политолог и публицист Андрей Ваджра в связи с этим писал: «Проблема в том, что интересы российского государства сейчас слабо совпадают с интересами русских на Украине. Для России мы – иностранцы, жители не совсем дружественного государства. Возможно, это будет трудно кому-то принять, но Москва нас, русских Украины, бросила вместе с антирусскими галицийцами. Увы. Теперь мы с точки зрения российской власти – инородцы, со всеми вытекающими из этого экономическими и социальными последствиями» [24]. Идеология построения в России особой «российской нации» больно бьет по русским и русскоязычным гражданам Украины, радикально отдаляя их от России и оставляя как бы брошенными на произвол украинских властей. Более того, за все постсоветские годы Россия так и не смогла (да и не попыталась) создать на Украине инфраструктуру, с помощью которой она могла бы выражать и защищать свои интересы.

Не имея материальной поддержки из России, русское движение может рассчитывать только на помощь местного капитала. Однако здесь перед ним встает другая проблема: структура экономических и деловых связей украинского бизнеса сложилась так, что крупных бизнесменов, в личном и деловом плане ориентированных на Россию и заинтересованных в развитии интеграции с ней, на Украине очень мало. Фактически получается, что, как выразился телеведующий Евгений Киселёв, «у пророссийской партии на Украине не может быть серьезных спонсоров» [25]. В результате пророссийские политические силы обречены на маргинальное существование уже только по материальным причинам.

Формированию пророссийского политического поля долгое время мешало отсутствие явной презентации российских государственных интересов в отношении Украины. Пророссийскость была просто формой предвыборной риторики, ни к чему на деле не обязывающей и потому содержательно пустой. Лишь с 2010 г., когда Россия стала настойчиво проводить политику реинтеграции части постсоветского пространства, пророссийскость приобрела какие-то реальные очертания: теперь она подразумевает участие в конкретных геополитических и экономических проектах, а также определенную идеологическую ориентацию (православие, евразийство, «Русский мир» и т.д.). Однако эта новая ситуация пока еще не выразилась в переструктурировании украинского политического поля.

Идеология добрососедства и стратегического партнерства, которую прежде Россия применяла в отношении Украины, себя не оправдала. Украинские политики нередко использовали ее для обоснования своего проевропейского курса: интеграция с ЕС якобы никак добрососедству не мешает. Только в 2013 г. Россия предприняла серьезные шаги по утверждению идеологии единства России и Украины, их нераздельности. «Для реализации государственных интересов России в Украине необходимо, чтобы большая часть украинского общества видела в России не доброго соседа или хорошего партнера, а страну, неотделимую от Украины ни с культурной, ни с исторической, ни с языковой точек зрения» [26]. Проблема, конечно, шире: в кризисе самой русской идентичности – и в России, и на Украине. Это лишает русские и пророссийские организации внятной позиции, устоявшегося политического языка.

России долгое время было не до Украины, и, соответственно, у нее не было разработанной стратегии информационной политики на Украине. Как пишет Максим Михайленко, «увы, российская пропаганда касается тем, совершенно не актуальных для тех поколений украинцев, которые ныне начинают доминировать в общественно-политической жизни: конфликтов прошлого, религии, культа Путина и Сталина, огромных богатств олигархов, неосоветизма. Даже в Крыму и Донецке (кстати, тем более в Донецке!) все это вызывает, в лучшем случае, недоумение» [27]. России пока что не удается быть действительно привлекательной для большинства жителей Украины. Да это и невозможно в условиях отсутствия там у России своих средств массовой информации. А антироссийская пропаганда в украинских СМИ гораздо успешнее: Россия представляется как страна, в которой есть небольшое число сверхбогатых людей и нищее большинство населения, как страна, где царят коррупция, бесправие и авторитаризм, происходят межэтнические конфликты.

Несомненно, что политическая маргинальность русского движения определятся также слабостью традиций самоорганизации и политического представительства русского по культуре населения. Как говорит главный редактор интернет-издания «Русский мир. Украина» Алексей Александров, «в том, что происходит со всеми нами, виноваты мы сами. Мы, народ, так и не научившийся формулировать и отстаивать свои интересы. Мы, общественно-политические активисты, так и не сформировавшие широкий фронт давления на власть» [28]. И далее: «Административные высоты заняты врагом. Наше прошлое объявляют недоисторией. … Запад проделал огромную работу, вложил колоссальное количество сил и средств, особенно в молодежь, и сегодня пожинает плоды. ... Русская Украина сжимается, как шагреневая кожа».

Сама государственность Украины изначально создавалась на основе антироссийской (и антирусской) идеологии. Идея особой украинской нации подразумевает необходимость дерусификации этой когда-то древнерусской земли, а достичь этого можно только максимально оторвавшись от России и противопоставляя себя ей. Поэтому любая стратегически пророссийская политика на Украине неизбежно носит антисистемный характер [29]. Как верно пишет тот же А.Александров, «любой высокопоставленный чиновник украинской системы является антироссийским элементом в силу встроенности в изначально антироссийскую систему, залог выживания которой в ее антирусскости» [30]. В этом смысле неизменно прозападный курс украинских властей, который проводится независимо от их предвыборных лозунгов, является неизбежным следствием идеологии самой государственности.

Это объясняет явление современного украинского «мазепинства», когда прежде вроде бы пророссийский политик, придя к власти, через какое-то время оказывается «предателем» своих же предвыборных обещаний. Политолог Николай Орлов выразился о Януковиче так: «За подобные действия нынешнего украинского президента давно пора наградить учрежденным его предшественником орденом Мазепы. Потому что, благодаря таким, как он, “мазепинство” постепенно становится национальной идеей на Украине» [31]. Украина как государственный и национальный проект – это «Не Россия», «Анти-Россия», и любой украинский политик должен с этим считаться. И действительно, Украина могла проводить украинизацию тогда, когда Россия выступала в облике СССР с интернациональной властью. Но возвращение России к политике национальных интересов означает, что рядом с Россией Украина не сможет сохранить и укрепить свою украинскость. Наоборот, скорее всего она ее утеряет.

Неудивительно, что в пророссийских организациях власти видят лишь антиукраинские. Об этом в 2009 г. даже открыто заявил председатель Службы безопасности Украины Валентин Наливайченко, говоря об «организациях, которые, именуясь пророссийскими, на самом деле являются только антиукраинскими» [32].

«Русская весна»

События весны 2014 г. кардинально изменили суть русской и пророссийской политики на Украине. Изменился сам формат политической жизни: вслед за государственным переворотом к власти пришли политики, руководствующиеся соображениями революционной целесообразности, а в стране фактически узаконен использующий методы террора режим и самой хунты, и военизированных структур, благодаря которым она пришла к власти.

Первое событие в качестве реакции Юго-Востока на новые условия – самоопределение Крыма, активно поддержанное Россией. Если до тех пор почти вся власть в Крыму принадлежала представителям Партии регионов, и в последние годы конкретно макеевскому клану, то теперь политический ландшафт серьезно изменился. Политики, отстаивающие русскую идентичность полуострова, которых прежде поддерживал небольшой процент населения, оказались во власти, а сам полуостров вышел из состава Украины и стал частью России. Примечательно, что все это прошло без каких либо гражданских столкновений и боевых действий, а широкая общественная поддержка обеспечила быстроту свершившихся перемен. Крым выпал из политического пространства Украины.

Важно подчеркнуть, что Крым был единственным регионом, в котором формальное большинство населения (по переписям) составляли русские. Возможно, этот факт сыграл важную роль для Киева, который не стал оказывать сопротивления выходу полуострова из состава государства. Впрочем, конечно, отсутствие достаточных средств для оказания такого сопротивления также было для Киева очень важным аргументом.

Для русскоязычной части Украины (главным образом для ее Юго-Востока) отсоединение Крыма – чрезвычайно важное событие. Крым мог стать тем плацдармом русского движения, который выполнял бы для него на общегосударственном уровне примерно ту же функцию, что Галичина для украинского. Однако надо заметить, что такую роль за все годы независимости Украины Крым играть так и не стал. И все же несомненно, что без Крыма русскоязычная Украина политически (да и просто по электоральному весу) становится значительно слабее.

Юго-Восточная Украина теперь испытывает сильнейшее влияние «крымского прецедента». Во-первых, оказалось, что отсутствие в политической среде ярко выраженных сепаратистских настроений не гарантирует от их взрывообразного появления в качестве реакции на политику Киева. Во-вторых, выяснилось, что судьба Крыма весьма привлекательна для значительного числа регионов Украины. Фактически стало понятно, что, если Россия предложит организовать общественное сопротивление против киевских властей с перспективой перехода в ее состав, то социальная база для такого движения образуется в считанные дни. Более того, возможно, что «крымский сценарий» вполне подойдет и большинству населения юго-восточных областей страны. Впервые за постсоветскую историю Украины сепаратистские настроения оказались значимы для ее политики.

Во многом именно этим фактором объясняется мятеж в трех восточных областях страны – Харьковской, Донецкой и Луганской. Провозглашение в двух последних Донецкой народной республики является частью федералистского движения, подспудно направленного на реализацию крымского сценария для региона, что подчеркивается активным использованием российской символики.

Донбасс – регион с иным официально признанным составом населения, чем Крым. Здесь большинство составляют украинцы. Даже в самом активном в плане выражения сепаратистских настроений городе Славянске по переписи 73% жителей – украинцы и лишь 23% – русские, русскоязычных же – чуть больше половины. Однако в условиях открытого противостояния с Киевом вскрылась фиктивность прежних статистических данных. Дело здесь не только в их фальсификации, но более всего в том дискурсе идентичности, который был навязан и местному населению, и административно-политической сфере жизни общества еще в советское время. Понятие «национальность», оторванное от реальных критериев родного языка и культуры, вынуждало людей, на самом деле далеких от украинской культуры и идеологии, называть себя «украинцами». В ситуации внутреннего противостояния и общественной самоорганизации своеобразный налет номинационного украинства был легко сброшен.

Этому способствовало также изменение восприятия украинской идентичности, характерное не только для Юго-Востока, но и для большей части страны. Она все чаще стала ассоциироваться со спецификой современной Галичины: с «бандеровцами», фашизмом, бытовым насилием, радикальной нетерпимостью, русофобией, антисемитизмом и политикой прямых силовых действий. Прежняя идеология «братства народов», примирявшая большую часть русскоязычного населения со своей украинской идентичностью, уходит в прошлое, заменяясь представлением о принципиальной враждебности всего русского и всего украинского. В этих условиях привычное самосознание подвергается стрессу и трансформациям. Вероятно, можно говорить о том, что на Юго-Востоке страны начинается процесс ре-русификации, и пока что трудно предположить, как далеко он может зайти.

Однако не стоит утверждать, что все русскоязычные граждане Украины стали осознавать себя русскими. Это явление, характерное для ряда других постсоветских государств (например, для Латвии и Эстонии, или же республик Средней Азии), здесь только в зачаточном состоянии. Скорее, произошедшие события подвергли встряске процесс формирования русскоязычной идентичности, о котором говорилось выше. Ныне она расколота по политическому принципу.

Важнейшим для общества критерием на настоящем этапе оказалось социальное разделение – не языковое, а политическое. Внутреннее противостояние образуется по принципу лояльности или нелояльности к новым киевским властям. При этом сильнейшей актуализации подверглось представление о фашистском характере украинства и, следовательно, альтернативе между фашистским и антифашистским выбором. «Постсоветская» идентичность стала избавляться от ностальгических черт и приобретать характер возрождения прежней войны с фашизмом. «Как наши деды воевали, так и мы теперь должны дать отпор фашистским агрессорам», – теперь за этим утверждением стоит осознание гражданского противостояния и раскола Украины на две части. Примечательно также, что «европейский выбор» в сознании большинства населения Юго-Востока теперь оказался связан не столько с «либерализмом», сколько с «фашизмом».

Гражданское противостояние на Украине может оказаться затяжным и привести к полному коллапсу всей государственности. Украине не удалось создать общегражданскую модель идентичности, которая была бы в равной степени приемлема и для жителей Галичины, и для жителей Юго-Востока.

Если же окажется возможным провести федерализацию Украины, то она будет основой для быстрого становления и развития региональных идеологий, причем теперь это будут, скорее всего, уже принципиально неукраинские идентичности. Кстати, при таком сценарии успехом увенчается русинский проект в Запарпатье, который имеет свои причины для его пророссийской ориентации [33].

Все последние годы (по крайней мере, начиная с «Оранжевой революции») единство Украины было основано на действии политического маятника Восток–Запад. Жители двух частей страны могли надеяться на приход к власти своих представителей, поэтому Киев сохранялся как общепризнанный политический центр. Однако характер произошедших в феврале 2014 г. событий, характер политических действий и идеологий пришедших к власти сил не оставляет шансов для возвращения во власть юго-восточной партии. Кроме того, политика лидеров Партии регионов привела их избирателей к глубокому разочарованию в реальных возможностях политической демократии на общеукраинском уровне. Уход же Крыма из состава Украины заметно сократил юго-восточную электоральную массу. Прежний политический маятник работать уже не будет, и осознание этого приобрело массовый характер не только в народе, но и в среде чиновничьего слоя. Крушение политических механизмов поддержания общегосударственного единства неизбежно актуализирует и жесткие федералистские требования, обозначающие стремление сохранить свой «общественный договор» по крайней мере на уровне областей и регионов, заручиться гарантиями ограничения вмешательства центральной власти в жизнь на местах.

Однако все это происходит на фоне тяжелейшего кризиса самой украинской государственности, кризиса многостороннего и очень глубокого: он касается не только публичной политики и управления, но и экономики, социальной сферы и национальной идеологии. Более того, увидеть дно этого кризиса пока что трудно: скорее всего, в нынешнем государственно-политическом формате он просто неразрешим. В результате федералистские лозунги на деле оборачиваются открытым сепаратизмом, стремлением к отказу от всей государственности Украины. Это – новое явление, до 2014 г. говорить о наличии таких настроений не приходилось.

Примечательно, что сепаратистский настрой совмещен не просто с желанием выйти из состава Украины, но и с отказом от украинской идентичности – в том числе национальной – в пользу российской. Массовое использование российской символики на демонстрациях и в акциях гражданского неповиновения (как, например, при захватах административных зданий) совмещается с низложением символов украинской государственности, которые теперь воспринимаются как чужие. Фактически, политически активная часть населения Юго-Востока, отказываясь признавать новые киевские власти, вместе с тем признала их право выражать украинскую идентичность, а в связи с этим стала предпочитать иную государственную лояльность. За российским выбором стоят уже не представление о «дружбе народов», и никак не идеи «возрождения Советского Союза» или строительства «единого евразийского пространства», а формулировки о «Русском мире» и «едином народе». Именно на этом основана привлекательность крымского прецедента.

* * *

События начала 2014 г. радикально перестроили все политическое поле Украины, не только раздробив его, но и изменив его содержательно. Можно сказать, что прежняя публичная политика касалась лишь небольшого слоя людей, принимавших те правила поведения, которые задавал официальный Киев. Теперь же мы видим выход на политическое поле ранее молчавшего большинства. Почти ежедневно можно слышать о появлении новых русских/пророссийских организаций, новых общественных лидеров. Начался процесс формирования и нового информационного пространства с новыми лидерами общественного мнения. Открытое гражданское противостояние (возможно, уже можно говорить и о гражданской войне) вынуждает стать политически активным почти всех, независимо от прежних позиций.

Однако в настоящий момент русское движение Украины понесло значительные потери в связи с тем, что почти все основные деятели пророссийского поля были вынуждены бежать из страны. Они в основном оказались в России, у них большие проблемы с обустройством на новом месте (типичные для любой эмиграции), и они не имеют возможности вернуться на Украину при ныне действующей власти. С одной стороны, это вынуждает их более активно участвовать (информационно) в гражданском противостоянии, а с другой – дает возможность отказаться от прежних условностей и ограничений в выражении своих взглядов. Прежде казалось бы системные украинские политики и общественные деятели предстают в несопоставимо более радикальном облике. Однако реальных возможностей оказывать информационное и организационное влияние на общественные и политические процессы на Украине у них теперь гораздо меньше. Возможно, это ситуация временная, однако трудно себе представить, что в контексте нынешнего формата украинской государственности она может измениться.

Несомненно, что позиция России – это принципиально важный фактор, который и определит будущее развитие пророссийского политического поля Украины.

Политика на Украине – это всегда работа с идентичностью. Важнейшей ошибкой российской политики была ставка на «пророссийское украинство» [34] (Партия регионов, КПУ, ПСПУ и др., потом и «Украинский выбор»). Опыт многократно показал, что такая стратегия себя не оправдывает. Единственная сила на Украине, которая может быть действительно пророссийской, – это условная «русская партия», то есть организация русских граждан Украины, а также всех тех, кому не чужд русский язык и кто симпатизирует идеям воссоединения с Россией, по крайней мере участия в общих интеграционных проектах. Если Россия сделает ставку на такие организации, она сможет оказывать реальное влияние на события в Украине.

Для становления новой сильной украинской политики России необходимо планомерно формировать на Украине инфраструктуру, с помощью которой можно было бы выражать и защищать интересы пророссийской части населения, а также группы влияния, располагающие финансовой и политической поддержкой Москвы. Нужно создавать сеть общественных инициатив, НПО, которые смогли бы играть роль генераторов объединительной идеологии и ее основных пропагандистов.

Надо понимать, что без существенной материальной и организационной помощи России сильного русского движения создать не получится. Необходимо поддерживать победу русского движения хотя бы в одном из регионов страны (сейчас это Донбасс) и в дальнейшем создавать «историю успеха» такой власти за счет активного развития отношений региона с Россией. Это сформировало бы политический плацдарм для русского движения, существенно его усилив. Возможное отделение Донбасса от Украины по крымскому сценарию повлекло бы за собой радикальное ослабление пророссийского политического поля Украины, которое уже вряд ли смогло бы организовать сопротивление националистическому Киеву.

Особое внимание Россия также должна уделить приграничным областям, программам приграничного сотрудничества. Необходимо создавать украинский «пояс добрососедства», позитивно настроенный по отношению к евразийской интеграции, в составе которого будут не только северо-восточные области Украины, но также и вся Новороссия.

События весны 2014 г. означают начало процесса реального русско-украинского размежевания на Украине, который будет идти не только в политической и территориально-административной области, но и в сфере самосознания, культуры, социальных структур, экономики. Крах проекта общеукраинской гражданской и соответствующей ей этнонациональной идентичности, всесторонний кризис украинской национальной государственности становятся поводом для пересмотра всей системы этнической номинации и идеологической комплиментарности населения на территории всей бывшей УССР.

Совершенно очевидно, что формирование поля русской политики на Украине окажет сильнейшее влияние и на общественно-политическую ситуацию в России. В культурном плане, на уровне нашего сознания, мы по-прежнему одна страна.

Примечания:

[1] Сталин заслужил памятник ко Дню Победы. Свидетельствуют очевидцы. URL: http://2000.net.ua/2000/svoboda-slova/chelovek/66192

[2] Казарин П. Кремль теряет украинских адвокатов. URL: http://www.rosbalt.ru/blogs/2011/11/23/916124.html

[3] Там же (Казарин).

[4] Русские организации Крыма боятся «украинских неонацистов». URL: http://qha.com.ua/russkie-organizatsii-krima-boyatsya-quot-ukrainskih-neonatsistov-quot-131090.html

[5] Ищенко Р. На грани. URL: http://alternatio.org/articles/item/6744-%D0%BD%D0%B0-%D0%B3%D1%80%D0%B0%D0%BD%D0%B8

[6] Ищенко Р. Я русский! URL: http://alternatio.org/articles/articles/item/904-я-русский

[7] Ищенко Р. Мы – русские! URL: http://novoross.info/people/10653-rostislav-ischenko-my-russkie.html

[8] Ленёв С. Я не европеец, я – русский! URL: http://www.odnako.org/blogs/show_20466/

[9] Литвиненко А. Национальный вопрос как политический инструмент: некоторые примеры из украинской жизни. URL: http://razumkov.org.ua/ukr/journal.php/files/category_journal/article.php?news_id=347

[10] СБУ больше не занимается пророссийскими организациями в Украине. URL: http://www.goodvin.info/politika/sbu_bolshe_ne_zanimaetsya_prorossiyskimi_organizaciyami_v_ukraine.html

[11] Михайленко М. Почему в Украине нет перспектив у партий «Русского мира». URL: http://hvylya.org/analytics/politics/pochemu-v-ukraine-net-perspektiv-u-partiy-russkogo-mira.html

[12] Крымский политолог: если русская партия на Украине воспользуется левой риторикой, ее шансы на успех возрастут. URL: http://www.novoross.info/politiks/15026-krymskiy-politolog-esli-russkaya-partiya-na-ukraine-vospolzuetsya-levoy-ritorikoy-ee-shansy-na-uspeh-vozrastut.html

[13] Корнилов В. Концепция Русского мира как шанс для Украины. URL: http://2000.net.ua/2000/forum/aktualno/48214

[14] Неменский О.Б. Русская земля как базовое понятие геополитики России. URL: http://www.regnum.ru/news/1364284.html

[15] Друзь И. Накануне украинской катастрофы. URL: http://narodsobor.com.ua/news/view/105/

[16] «Мы против ассоциации с Евро-Содомом». URL: http://ruskline.ru/news_rl/2013/10/16/my_protiv_associacii_s_evrosodomom/

[17] См. URL: http://front-fnse.org/o-nas/komitet.html

[18] Грач Л. Политические действия России на Украине должны стать рациональными. URL: http://www.kreml.org/opinions/81648400

[19] Донбасс – Становление Евразийского Союза. URL: http://rusmir.in.ua/pol/3350-donbass-stanovlenie-evrazijskogo-soyuza.html

[20] Корнилов В. За Родину! За Сталино! URL: http://2000.net.ua/2000/forum/puls/49042

[21] Неменский О.Б. "Недоукраинцы" или новый народ? Альтернативы самоопределения Юго-Востока Украины. URL: http://old.russ.ru/culture/20041229_nem.html

[22] Славский Дм. Почему я не патриот Украины? URL: http://2000.net.ua/authors/5565-dmitrij-slavskij/

[23] Эту перемену подметил Владимир Корнилов в своей статье «Факты в пользу Таможенного союза? Тем хуже для этих фактов!», URL: http://2000.net.ua/2000/forum/sosedi/92004

[24] Андрей Ваджра: «Достучаться до каждого русского сердца!». URL: http://www.segodnia.ru/content/15499

[25] На юго-востоке Украины есть запрос на радикальную пророссийскую партию – социолог. URL: http://polemika.com.ua/news-98606.html

[26] Грач Л. Политические действия России на Украине должны стать рациональными. URL: http://www.kreml.org/opinions/81648400

[27] Михайленко М. В чем слабость российской пропаганды в Украине. URL: http://glavcom.ua/articles/11829.html

[28] Александров А. Идеологическое доминирование – залог успеха интеграционных усилий. URL: http://rusmir.in.ua/pol/3384-russkij-mir-ideologicheskoe-dominirovanie-zalog.html

[29] См.: Неменский О.Б. Оранжевая реальность Украины. URL: http://www.apn.ru/publications/article22475.htm

[30] Александров А. Идеологическое доминирование – залог успеха интеграционных усилий. URL: http://rusmir.in.ua/pol/3384-russkij-mir-ideologicheskoe-dominirovanie-zalog.html

[31] Орлов Н. Мазепинство. URL: http://www.kr-eho.info/index.php?name=News&op=article&sid=10802

[32] Заявления пророссийских организаций, ставящие под сомнение территориальную целостность Украины вредят и России и Украине – глава СБУ. URL: http://interfax.com.ua/news/political/15550.html

[33] См. подробнее: Неменский О.Б. Восточнославянский этнический сепаратизм: Русины и казаки // Актуальные проблемы Европы. Сб. науч. трудов ИНИОН РАН. М., 2009. № 3. Сепаратизм в современной Европе.

[34] См.: Неменский О.Б. «Русская Украина» как альтернатива «пророссийской». URL: http://www.apn.ru/publications/article1906.htm

Читайте также на нашем портале:

«Феномен майданной демократии: выступления на круглом столе ЦИА ФИП «Демократизация: проект и реальность»» Кирилл Коктыш. Алексей Токарев

«Украина: мир, вывернутый наизнанку!» Эрик Денесе

«Проблематика «мягкой силы» во внешней политике России» Павел Паршин

«Внешняя политика новейшей Украины (2005-2007): закат и ренессанс стратегии многовекторности. Часть 2» Эдуард Попов

«Украина: историческая ретроспектива и геополитическая перспектива» Наталия Нарочницкая

«Россия и Украина: стратегия сотрудничества» Круглый стол Фонда исторической перспективы

«Состояние и перспективы инновационно-технологического взаимодействия России и Украины: потенциал Украины» Любовь Федулова

«Украинские дискуссии об истории: между политикой, памятью и самоидентификацией» Андрей Тихомиров

««Чтобы быть Руси без Руси». Украинство как национальный проект» Олег Неменский

«Российско-украинские отношения между политикой и экономикой» Валерий Цветков

«Посторанжевая Украина: некоторые экономические и внешнеполитические итоги» Эдуард Попов


Опубликовано на портале 24/04/2014



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика