Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Государственный капитализм на марше

Версия для печати

Специально для портала «Перспективы»

Владимир Кондратьев

Государственный капитализм на марше


Кондратьев Владимир Борисович – доктор экономических наук, руководитель Центра промышленных и инвестиционных исследований Института мировой экономики и международных отношений РАН.


Государственный капитализм на марше

Финансовый кризис 2008–2009 гг. заставил многие развитые страны мира увеличить долю государства в частных корпорациях. Волна частичной национализации совпала с широкомасштабной экспроприацией частной собственности в развивающихся странах — Венесуэле, Боливии, Эквадоре и Аргентине. Является ли это сигналом к возвращению государственного капитализма? И означает ли такое возвращение поворот к практике крупных неэффективных предприятий, как это утверждают критики госкапитализма?

Новая «старая» тенденция

Начавшие возникать новые государственные предприятия (state-owned enterprises – SOE) и предприятия с государственной поддержкой (state-supported enterprises – SSE), или национальные чемпионы, превратились в серьезных глобальных конкурентов. На это, в частности, обратила внимание секретарь международной организации APCAC [1] Дебора Маккарти на последней американо-азиатской конференции, состоявшейся в Вашингтоне в марте 2012 г. Она заявила, что государственный капитализм становится новым вызовом современной экономике, используя преимущества открытых свободных рынков и в то же время закрывая ключевые сектора национальной промышленности. «Он мобилизует ресурсы государства, стимулирует создание совместных предприятий между иностранными и национальными компаниями для трансферта знаний и технологий. Он осуществляет контроль над ключевыми предприятиями и субсидирует их развитие и экспансию за рубежом» [2].

В последнем докладе ЮНКТАД также отмечена эта тенденция и подчеркивается, что инвестиции из развивающихся стран составляют 29% прямых глобальных инвестиционных потоков [3]. Это подтверждается и другими источниками информации. Так, в списке 50 крупнейших глобальных компаний газеты «Times» еще в 2004 г. государственных предприятий не было вовсе, а в 2011 г. их насчитывалось уже 11. При этом они занимали по показателю капитализации 2-е (Petro China), 4-е (Industrial & Commercial Bank of China), 5-е (Petrobras, Бразилия) и 7-е (China Construction Bank) места [4]. Мексиканская Cemex, третья в мире цементная компания, имеет больше зарубежных активов, чем Dow Chemical или Alcoa. Стоимость активов бразильской горнодобывающей компании Vale больше, чем у лидеров отрасли – таких как Roche, Anglo-American и BHP Billiton.

Рост государственных корпораций и усиление их позиций в мировых рейтингах фиксируют и другие источники, такие как «Forbes» и «Fortune». В 2005 г. число государственных компаний среди 500 крупнейших корпораций мира в списке журнала «Forbes» составляло 67; к 2011 г. оно увеличилось до 106. В 2012 г. в списке ведущих двадцати глобальных компаний этого журнала было 6 государственных корпораций, в то время как в 2008 г. – ни одной. Только за период с 2004 по 2008 г. среди 2000 глобальных компаний появилось 117 государственных предприятий из Бразилии, России, Индии и Китая. Одновременно 239 корпораций из США, Японии, Великобритании и Германии покинули этот список. Доля этих компаний в рыночной капитализации развитых стран снизилась за тот же период с 79 до 50% [5].

Д. Маккарти отмечает, что 13 крупнейших мировых нефтяных компаний, на которые приходится три четверти мировых запасов нефти, также являются государственными.

Однако успешные государственные корпорации можно найти практически в любой отрасли экономики. Например, China Mobile является гигантом в области мобильной связи с числом абонентов на уровне 600 млн чел. Саудовская Saudi Basic Industries Corporation – одна из наиболее прибыльных химических компаний мира. Российский Сбербанк является третьим в Европе банком по размерам рыночной капитализации. Dubai Ports – третий в мире портовый оператор. Авиакомпания Emirates обладает наиболее молодым парком авиалайнеров и растет на 20% в год. По оценке экспертов, несмотря на интенсивную приватизацию, в странах ОЭСР и после 2000 г. сохранялся государственный контроль над 62% приватизированных компаний [6].

Государственный капитализм может с полным основанием зачислить в свой актив наиболее успешную крупную экономику мира. В последние 30 лет ВНП Китая ежегодно возрастал на 9,5%, а объемы международной торговли – на 18%. За последнее десятилетие ВНП страны более чем утроился, достигнув 11 трлн долл. Китай опередил Японию в качестве второй экономики мира и США по объему рынка потребительских товаров. Китайское государство – крупнейший акционер 150 ведущих корпораций страны, оно руководит еще тысячами компаний. Курсом своей валюты Китай оказывает влияние на мировые финансовые рынки.

Помимо Китая и ближневосточных нефтедобывающих стран, одним из наиболее интересных приверженцев государственного капитализма является Бразилия – демократическая страна, обладающая многими чертами англо-саксонского капитализма. Она стала, можно сказать, родиной новых инструментов госкапитализма.

Большая часть современной истории Бразилии – это история государственной индустриализации. Исследование, проведенное в начале 1980-х годов, зафиксировало существование 500 государственных компаний в стране. В 1990-е годы в Бразилии была запущена программа приватизации с целью борьбы с гиперинфляцией, сокращением дефицита бюджета и повышением эффективности. Однако позднее начался обратный процесс. Государство стало закачивать финансовые средства в компании – национальные чемпионы, главным образом в сфере природных ресурсов и телекоммуникаций.

Бразилия предложила, по сути, новую модель промышленной политики: замену прямого контроля и мажоритарного владения собственностью на миноритарное владение и контроль через бразильский Банк национального развития и его инвестиционный филиал BNDESPAR.

Миноритарное владение имеет несколько преимуществ. Прежде всего, оно ограничивает возможности государства использовать компании в качестве инструмента социальной политики, поскольку частные акционеры могут заблокировать такие решения. В то же время эта модель позволяет оказывать влияние на большее число компаний. В 2009 г. стоимость всех пакетов акций предприятий, находившихся во владении BNDESPAR, составляла 53 млрд долл., или 4% стоимости фондового рынка страны. Из-за неразвитости рынков капитала бразильские компании, как правило, не горят желанием инвестировать средства в новое производительное оборудование. В этих условиях государственные холдинги обеспечивают их необходимыми средствами [7].

Государство старается заставить компании (в частности, Petrobras) использовать оборудование, поставляемое местными производителями. Оно также стимулирует процесс создания национальных чемпионов с помощью слияний и поглощений. Так были образованы компания BRF в пищевой промышленности (путем слияния Sadia и Perdigao), Oi в телекоммуникациях, Fibria в целлюлозно-бумажной промышленности (слиянием VCP и Arucruz).

Еще одной страной с давней практикой государственного капитализма является Южная Африка (пятый член известной группы BRICS). Огромная часть ключевых отраслей инфраструктуры этой страны (железные дороги, порты, аэропорты, выработка и передача электроэнергии, коммунальное хозяйство, радио) находится в руках государства или государственных компаний. Более того, государство – крупнейший акционер национального телекоммуникационного гиганта Telcom.

В 2002 г. здесь была создана национальная нефтяная компания Petroleum, Oil and Gas Corporation of South Africa (PetroSA), которая добывает углеводороды в стране и за рубежом, а также владеет и управляет крупнейшим в мире заводом по сжижению газа в Mossel Bay. В 2007 г. правительство Южной Африки учредило African Exploration, Mining & Finance Corporation (AEMFC) в качестве первого шага по созданию национальной горнодобывающей компании. Планируется, что компания станет ведущим производителем угля, хрома, алмазов, золота, железной руды, марганца, никеля, платины, титана и урана.

Новый тип государственного капитализма появился в Сингапуре. Ли Куан Ю, более 30 лет бывший премьер-министром и неутомимым защитником «азиатских ценностей», привлек в страну ведущие транснациональные корпорации мира и одновременно отбросил идеи свободного рынка. В результате Сингапур стал высокоразвитой страной государственного капитализма со смешанной экономикой. Государству принадлежат пакеты акций компаний, совокупный объем производства которых составляет 60% ВНП страны. Сингапур имеет одни из наиболее высоких показателей уровня жизни и ВНП на душу населения. Темпы прироста экономики за 1960–2000 гг. составили 8%, уровень безработицы – 2,2%. В 2010 г. темпы роста (около 18% в год) были здесь самыми высокими в мире. В 2011 г. Сингапур занимал второе место в мире по уровню глобальной конкурентоспособности [8]. Подобная инновационная устойчивая форма экономики, сочетающая экономическое планирование со свободным рынком, получила название Сингапурской модели [9].

Даже в такой чисто рыночной стране, как Чили, крупнейший производитель меди – компания Codelco все еще принадлежит государству. В США национальный железнодорожный перевозчик Amtrak также является государственным, как и различные локальные и пригородные перевозчики. Здесь есть также государственные компании –производители электроэнергии, из которых наиболее известна Tennessee Valley Authority [10].

Государственный капитализм находится на марше, переполненный денежной наличностью и поощряемый кризисом на Западе. На государственные компании приходится 80% стоимости фондового рынка в Китае, 60% в России и 40% в Бразилии. Они осуществляют более трети прямых иностранных инвестиций развивающихся стран и почти 50% крупнейших сделок по слияниям и поглощениям. Четыре государственные компании – три китайские и одна японская – входят в десятку крупнейших корпораций мира по объемам оборота, в то время как европейских компаний в этом списке всего две (табл. 1).

Таблица 1. Крупнейшие компании мира в 2010 г. по объемам оборота, млрд долл.

Компания

Объем оборота

1

Wal-Mart (США)

422

2

Royal Dutch Shell (Голландия)

378

3

Exxon Mobil (США)

355

4

BP (Великобритания)

309

5

SinopecGroup (Китай)

273

6

China National Petroleum Corporation (Китай)

240

7

State Grid (Китай)

226

8

Toyota (Япония)

222

9

Japan Post Holdings (Япония)

204

10

Chevron (США)

196

Источник: Fortune 500.

Если добавить к этому суверенные инвестиционные фонды, то выявляется картина своеобразного отступления либерального капитализма. Государственный капитализм выглядит как усиливающаяся тенденция. Даже молодые экономисты в Мировом банке и других международных институтах начали дискуссию о новой промышленной политике [11]. Ян Бремер, президент влиятельной консультационной компании Euroasia Group, утверждает, что все это – «конец свободного рынка» [12]. Это, конечно, преувеличение. Однако невидимая рука рынка все больше уступает видимой и часто авторитарной руке государственного капитализма.

Немного истории

По публикациям популярных СМИ может возникнуть впечатление, что вмешательство государства в экономическую деятельность полностью отсутствовало на протяжении значительного периода времени. Более того, многие эксперты, наблюдающие последнюю волну национализации и государственной поддержки банков, опасаются неизбежного возвращения неэффективных государственных предприятий прошлого.

Один из наиболее распространенных мифов заключается в том, что государственное вмешательство в корпоративный сектор было следствием Великой депрессии 1930-х годов. Этот миф предполагает, что до 1929 г. и особенно до 1914 г. мир корпоративных финансов был свободен от государственного вмешательства. Но так ли это?

Еще в сентябре 1789 г. тогдашний президент США Джордж Вашингтон назначил Александра Гамильтона первым американским министром финансов. Два года спустя Гамильтон представил Конгрессу «Доклад об обрабатывающей промышленности» – свой план развития экономики страны. У Гамильтона не было времени на изучение идей Адама Смита о «невидимой руке рынка». Америке была необходима защита молодых отраслей, если она хотела увидеть их рост и развитие, с помощью тарифов.

Государственный капитализм был везде и так же давно, как сам капитализм. Англосаксы любят представлять себя вечными ортодоксальными защитниками свободного рынка от европейской и азиатской «ереси». На самом же деле любая экономика полагалась на государство для того, чтобы придать толчок своему развитию или, по крайней мере, для защиты уязвимых отраслей. Даже Великобритания, этот авангард идеологии фритредерства, создала еще в 1600 г. гигантского национального чемпиона в лице Ост-Индской компании. Государственное вмешательство в экономическую жизнь было практически повсеместным – и в викторианской Англии, и в республиканской Бразилии, и в бисмарковской Германии. В разных странах государство старалось создавать стимулы для инвесторов, покупающих ценные бумаги, от банков до железных дорог и других объектов инфраструктуры. Например, если в 1840 г. около 80% железных дорог в мире находилось в частных руках, то к 1910 г. у государства было уже 60% железнодорожной сети [13].

Важно и то, что государство во многих странах активно поддерживало частные компании, производящие общественно значимые товары и услуги (например, портовые сооружения, каналы, коммунальные сети и др.), с помощью гарантий. Часто государство субсидировало процентные платежи по корпоративным облигациям. Если вы были держателем таких облигаций, то получали фиксированный доход в 6% годовых независимо от состояния дел в компании.

Государство выступало в качестве страхового агента для кредиторов поддерживаемых компаний. Если же компания получала непредвиденные прибыли, оно имело право на большую их часть. Разумеется, компании, получавшие государственные гарантии, подвергались более тщательной проверке и более жестким финансовым требованиям.

Роберт Милворт, профессор экономической истории Манчестерского университета, показал в своих работах, что еще в XIX в., когда не существовало социалистических партий, муниципальные и федеральные власти в странах Западной Европы были собственниками компаний коммунальных услуг [14]. Но особенное распространение государственная собственность на коммунальные услуги и предприятия получила в первые десятилетия ХХ в.

После Второй мировой войны вмешательство государства в экономику стало признаком цивилизованности. Европейцы создали промышленных гигантов и построили государство всеобщего благоденствия. Азиатские страны вкладывали ресурсы в своих национальных чемпионов. Эта длительная эра государственной активности оставила очень сильное наследство, несмотря на более позднюю моду на приватизацию и дерегулирование. Например, государству принадлежит: во Франции – 85% акций энергетического гиганта EDF, в Японии – 50% корпорации Japan Tobacco, в Германии – 32% Deutsche Telecom. В целом по странам ОЭСР стоимость государственных компаний достигает 2 трлн долл., в них занято 6 млн чел.

Вместо стимулирования конкуренции многие страны позволили государственным предприятиям функционировать в режиме монополий или олигополий – в те периоды, когда у этих стран наблюдалась нехватка валюты, необходимой для импорта дефицитных ресурсов (таких как уголь или черные металлы). Например, во Франции в 1950–1960-х годах рынок нефти контролировался Французской нефтяной компанией (CFP) и компанией Elf-Erap, которые на 70% принадлежали государству. В Великобритании Национальный угольный совет и компания British Gas контролировали рынок энергии вплоть до создания в 1975 г. компании British National Oil Corporation.

Развивающиеся страны в период так называемой импортозамещающей индустриализации делали акцент на установлении торговых барьеров, защищавших нарождающиеся промышленные предприятия и компании. Эти страны полагали, что внутреннее производство промышленных товаров – это путь к процветанию, а в стратегически значимых секторах экономики и отраслях, не представлявших интереса для национального бизнеса, государственные компании являются предпочтительным политическим инструментом. Компании, занимавшиеся производством стали, химических продуктов или выработкой электроэнергии, были созданы или национализированы государством.

Однако в скором времени режим государственной собственности в промышленности и торговый протекционизм стали изживать себя. Не встречая рыночной конкуренции, государственные предприятия все чаще оказывались неэффективными. Они активно использовались в качестве инструмента страхования от безработицы, нанимая персонал без производственной необходимости. Субсидии начали предоставляться без учета эффективности использования государственных средств, а коррупция стала почти повсеместным явлением. Как отмечал профессор Принстонского университета Джон Уотербери, разные страны, такие как Египет, Индия, Мексика и Турция, оказались в одной и той же яме [15].

Поскольку большая часть стран была вовлечена в той или иной степени в процесс экономического планирования, государство устанавливало для предприятий цели, в достижении которых у менеджмента не было особой заинтересованности. В результате предпринимательский дух постепенно иссякал. В этих условиях все чаще стали раздаваться призывы к реформам. Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер запустили по всему миру моду на приватизацию государственных отраслей, урезав государство всеобщего благоденствия.

С кризисом 2008 г., разрушившим Lehman Brothers и захлестнувшим развитые страны, триумф эры свободного рынка подошел к концу. Как пишет британский журнал «Экономист», кризис либерального капитализма еще более усугубился с появлением серьезной альтернативы: государственного капитализма, который старается создать сплав преимуществ государства с преимуществами капитализма [16]. Никогда прежде государственный капитализм не оперировал в таких масштабах и с применением таких изощренных инструментов.

Формы современного госкапитализма

Государственный капитализм (особенно в развивающихся странах) оправдывает свой подъем стремлением компенсировать несовершенство рынка. Частные компании, напротив, видят в появлении новых государственных предприятий угрозу, поскольку, по их мнению, государство может использовать их для воздействия на рынок (например, определяя ценовую стратегию или предоставляя им привилегированный доступ к ресурсам, недоступным для частных компаний). Саммит руководителей некоторых ведущих глобальных компаний, организованный Гарвардской школой бизнеса, назвал государственный капитализм и государственную поддержку национальных чемпионов (частных или государственных) одной из наиболее существенных угроз рыночному капитализму [17].

На самом деле мы очень мало знаем о новых формах государственного вмешательства в экономику. Более того, отсутствуют концептуальные подходы к изучению современного государственного капитализма и его разнообразных видов.

В широком смысле под государственным капитализмом понимается влияние государства на экономику как в форме владения мажоритарными или миноритарными пакетами акций компаний, так и в форме предоставления субсидированных кредитов или иной поддержки частных компаний. Однако очевидно, что госкапитализм, преобладающий в XXI в., существенно отличается от такового второй половины XX в.

Раньше вмешательство государства в дела предприятий принимало формы командной экономики и прямого перераспределения стратегических ресурсов. Сейчас, как это ни парадоксально, приватизация и либерализация 1980–1990-х годов помогли создать новые гибридные разновидности капитализма, когда государство оказывает влияние на инвестиционные решения частных компаний, владея в них миноритарным капиталом.

Удельный вес компаний, находящихся под контролем государства, в период с 1996 по 2000 г. в странах ОЭСР практически не снизился [18]. В исследованиях отмечается значительная роль тех госкомпаний, где государству принадлежат миноритарный или мажоритарный пакеты акций. Во Франции и в Италии на долю таких компаний приходится до 25% ВНП, в Дании и Финляндии – 35–37%, в Германии – 54%, в Польше – 58% (табл. 2).

Таблица 2. Роль государственных предприятий с мажоритарным и миноритарным участием государства в экономике страны

Страна

Число государственных предприятий

Доля в ВНП страны, %

Австрия

78

27

Канада

100

15

Дания

27

37

Финляндия

55

35

Франция

100

33

Германия

37

54

Италия

25

24

Корея

30

13

Голландия

44

36

Норвегия

26

23

Польша

1189

58

Словакия

115

48

Испания

40

38

Швеция

58

12

Великобритания

80

18

Источник: OECD, Corporate Governance of State-Owned Enterprises: A Survey of OECD Countries. OECD, Paris 2005.

Не менее значима роль государственных предприятий в развивающихся странах (табл. 3).

Таблица 3. Роль государственных предприятий в экономике ряда развивающихся стран

Страна

Число компаний с мажоритарным участием государства

Число компаний с миноритарным участием государства

Доля государственных предприятий в экономике, % к ВНП

Доля государственных предприятий в капитализации, %

Бразилия

247

397

30

34

Китай

167000

Нет св.

29

70

Индия

1144

404

13

4014

Россия

8114

1418

20

40

Сингапур

20

Нет св.

12

40

Таиланд

60

Нет св.

26

21

Турция

774

67

14

Нет св.

Вьетнам

3344

1740

34

Нет св.

Источник: Aldo Musacchio, Sergio G. Lazzarini. Liviathan in Business: Varieties of State Capitalism and their Implications for Economic Performance. Boston, Massachusetts, May 2012.

Из таблицы видно, что доля государственных компаний в экономике составляет от 12% в Сингапуре до 30% в Бразилии и 34% во Вьетнаме. При этом позиции России по этому показателю (20%) далеко не ведущие.

Экономисты обычно сопоставляют государственный капитализм либо с либеральной рыночной экономикой, либо со свободным рынком в целом. Так, Людвиг фон Мизес (Ludwig von Mises), один из наиболее влиятельных представителей австрийской школы экономистов, приравнивал государственный капитализм к социализму и даже «плановой экономике» [19]. Мюррей Ротбард (Murray Rothbard), центральная фигура американского либерального движения, отмечал: «Различие между капитализмом свободного рынка и государственным капитализмом – это различие между, с одной стороны, мирным добровольным обменом и, с другой стороны, насильственной экспроприацией» [20].

Первым, кто попытался заложить основы концептуального подхода к пониманию различных форм вовлечения государства в современную экономику, стал Ян Бреммер. Он отделил государственный капитализм как от командной экономики с ее планированием и государственным перераспределением ресурсов, так и от экономики свободного рынка с минимальным государственным вмешательством. Государственный капитализм, по Бреммеру, – это система, в которой «государство применяет различные формы государственных предприятий для управления процессом использования ресурсов, а также для создания большого числа новых рабочих мест. Государство помогает частным компаниям занять доминирующие позиции в определенных секторах экономики. Оно использует т.н. суверенные фонды для инвестирования излишней наличности и получения максимальной прибыли» [21].

Однако и Бреммер противопоставляет государственный капитализм идеализированной форме либерального капитализма, в которой государство не вмешивается в текущую деятельность корпораций или перераспределение ресурсов.

Современные государственные предприятия можно разделить на два больших разряда (табл. 4).

Таблица 4. Формы государственного капитализма

Государство в качестве мажоритарного инвестора

Государство в качестве миноритарного инвестора

Государственные предприятия и компании

Государственные холдинговые компании

Частично приватизированные компании и предприятия (PPF)

Миноритарные пакеты под управлением государственных холдинговых компаний (SOHC)

Ссуды и акции государственных банков и банков развития

Суверенные фонды (SWF)

Прочие государственные фонды (например, пенсионные, страховые и т.п.)

К первому разряду, который близок к традиционному представлению о государственном капитализме, относятся предприятия и компании, в которых государство выступает в качестве мажоритарного собственника и управленца. Государственные компании рассматриваются в качестве предприятий, поскольку должны эффективно производить и продавать товары и услуги. Этим они отличаются от других государственных образований, призванных предоставлять общественные услуги (суды, национальные системы здравоохранения и др.), которые часто не имеют корпоративных форм и напрямую зависят от распоряжений государства.

В компаниях с мажоритарным владением государство обычно осуществляет свой контроль, назначая менеджеров и совет директоров. В некоторых компаниях в качестве президентов работают представители соответствующих министерств.

Как видно из таблиц 2 и 3, во многих развитых и развивающихся странах государство напрямую контролирует большое число компаний. Конечно, ядром государственного сектора являются национальные нефтяные компании: на 13 из них приходится три четверти мировых запасов нефти и газа (рис. 1). Они либо полностью принадлежат государству (например, Aramco в Саудовской Аравии или Pemex в Мексике), либо находятся под его контролем (ENI в Италии, Statoil в Норвегии, Sinopec в Китае, Petrobras в Бразилии). Акции компаний, которые находятся под контролем государства, но не являются его полной собственностью, как правило, котируются на фондовых биржах.

Рис. 1. Доказанные запасы нефти и газа у ведущих компаний мира, млрд барр. в нефтяном эквиваленте, 2010 г.
goskapitalizm_1.jpg

Источник: TheEconomist.

Нужно отметить, что государственные нефтяные компании тоже меняют свой облик. Например, саудовская корпорация Aramco, контролирующая более 10% мировых нефтегазовых запасов, управляется так же эффективно, как и компании частного сектора, такие как ExxonMobil. Государство сократило персонал компании, пригласило профессиональных менеджеров, отдало на субподряд вспомогательные и сервисные операции и заключило альянсы с международными компаниями [22].

Национальные нефтяные компании больше «не сидят дома», они все активнее действуют за рубежом, чтобы закрепить за собой поставки энергии и сформировать альянсы со специалистами частного сектора с целью получения доступа к новым идеям, экспертизам и технологиям. Так, Газпром покупает нефтегазовые активы в Восточной Европе и Азии. В 2008 г. он приобрел 51% акций Naftna Industrija Srbije – сербского энергетического гиганта. Китайские нефтяные компании заключают сделки в Африке: в 2006 г. Sinopec купила гигантское ангольское нефтяное месторождение за 700 млн долл.

Государство также использует пирамидальные структуры собственности или государственные холдинговые компании для управления своим пакетом в большом числе других компаний. В Китае так называемая Комиссия по надзору и администрированию активов (SASAC) функционирует как холдинговая компания, осуществляющая контроль над самостоятельными и холдинговыми компаниями числом более 100. В ОАЭ подконтрольные государству компании находятся под «зонтиком» двух крупных холдинговых компаний – Dubai World и Investment Corporation of Dubai. Кроме того, этим холдинговым структурам принадлежат также и суверенные фонды страны – Istithmar World и Dubai International Capital.

Государство может оказывать влияние на экономику предприятий и косвенным образом, в качестве миноритарного собственника или кредитора частных компаний. В последнее время все более распространяется именно миноритарное участие государства в корпорациях. Существует несколько каналов, по которым государство осуществляет миноритарный контроль: владея акциями в частично приватизированных компаниях, владея миноритарными пакетами в государственных холдинговых компаниях, предоставляя займы и владея акциями через государственные банки и банки развития, через суверенные фонды и другие государственные фонды.

Частично приватизированные компании (PPF) возникают в результате программы приватизации, когда государство старается сохранить приватизированные компании в качестве национальных чемпионов, находящихся под влиянием государственной промышленной политики. Государство может владеть в таких компаниях так называемыми золотыми акциями, что гарантирует право вето на определенные инвестиционные решения. Частично приватизированные компании встречаются также в случаях, когда государство помогает совершать сделки по поглощениям и слияниям с помощью государственного пакета акций или конвертировать ранее выданные займы в миноритарные пакеты акций для поддержания убыточных частных компаний.

Государственный капитализм охватывает и большое число компаний формально частных, но получающих, прямо или косвенно, огромную поддержку от государства. Это характерно, например, для сектора информационных технологий Китая. Так, китайская Lenovo считает себя частной компанией. Однако Китайская академия наук предоставила ей в свое время стартовый капитал (и до сих пор владеет в ней крупным пакетом акций), а государство постоянно оказывает помощь (в частности, в 2004 г. помогло приобрести дивизион персональных компьютеров компании IBM за 1,25 млрд долл.).

Бразильская Vale тоже считается частной компанией, однако государство рассматривает ее в качестве национального чемпиона и, владея золотыми акциями, вынудило уйти в отставку ее президента Роджера Агнелли за несогласие со стратегическими установками государства.

Длинный список национальных чемпионов, находящихся в тени государства, включает в себя китайскую автомобильную корпорацию Geely, телекоммуникационную Huawey, производителя потребительских товаров длительного пользования Haier и т.д.

Кроме того, государство создает «пирамидальные» холдинговые компании для управления миноритарными пакетами компаний различных секторов экономики. В развивающихся странах типичными примерами таких холдингов служат малайзийская Khazanach Nasional Berhard и китайская SASAC. В Малайзии под крышей Khazanach National Berhard в 2010 г. были сосредоточены акции 52 компаний, из них в 26 случаях – миноритарные пакеты в финансовой сфере, на транспорте и в коммунальном хозяйстве [23].

Поскольку государственные банки и банки развития широко используются в качестве источников долгосрочного капитала для частных компаний, нет ничего удивительного, что они принимают участие в управлении этими компаниями. Хотя либерализация и приватизация 1990-х годов привела к сокращению масштабов деятельности банков развития, во многих странах они не только сохранились, но и интенсифицировали активность. В 2011 г., по ряду оценок, в мире насчитывалось 288 банков развития, главным образом в Южной и Восточной Азии (30% всех банков), Африке (25%) и странах Латинской Америки (18%) (табл. 5). С наступлением кризиса 2008 г. даже в США стали раздаваться призывы к созданию банка развития для поддержки и финансирования крупных инфраструктурных проектов [24].

Таблица 5. Численность банков развития в мире в 2011 г.

Агентства развития

(А)

Общие банки развития (В)

Специальные банки развития (С)

Коммерческие банки, финансирующие проекты развития (D)

Всегопо региону (E)

Африка

3

26

21

20

70

Северная Америка

-

-

1

-

-

Южная и Восточная Азия

13

23

22

27

85

Евразия

-

8

2

9

19

Европа

-

7

3

2

12

Латинская Америка

4

29

17

1

51

Средний Восток

-

1

3

3

7

Океания

1

5

5

4

15

Прочие

-

20

5

3

28

Всего

21

119

79

69

288

Источник: S. Lazzarini, A. Musacchio, R. Bandeira-de-Mello and R. Marcon. What do development banks do? InsperWorkingPaper, 2012.

Справка.

Агентства развития включают в себя инвестиционные агентства и центры подготовки, предоставляющие техническую поддержку определенным секторам экономики (но не займы).

Общие банки развития специализируются на предоставлении займов или инвестиций промышленным и инфраструктурным компаниям. Они также предоставляют гарантии получения такими компаниями частного финансирования. Они могут быть межрегиональными, как Inter-AmericanDevelopmentBank, или национальными, как KoreaDevelopmentBank.

Специальные банки развития являются финансовыми институтами, предоставляющими кредиты сельскому хозяйству, малым и средним предприятиям или населению для покупки жилья – в тех случаях, если нет возможности приобретения ипотечных кредитов у обычных коммерческих банков. Эта категория включает сельскохозяйственные банки (такие как египетский ThePrincipleBankforDevelopmentandAgriculturalCredit или филлипинский TheLandBank) и банки с более широкими целями, как NationalHousingBank в Индии.

В группу D включаются обычные коммерческие банки, имеющие в своем портфеле капиталы для финансирования специфических секторов экономики по рекомендациям государства.

Например, Бразильский банк развития (BNDES) действует не только как кредитор, но и как миноритарный акционер ряда компаний через свое частное специализированное инвестиционное отделение BNDESPAR. Роль Бразильского банка развития как инструмента государственного влияния совместно с локальными государственными инвесторами (такими как пенсионные фонды государственных предприятий) хорошо иллюстрируется компанией Vale – третьей по величине горнодобывающей корпорацией в мире. Когда в 2009 г. президент Луис де Сильва публично заставил компанию Vale инвестировать в местные металлургические мощности и покупать суда бразильского производства, частные инвесторы стали сопротивляться. Компания Vale была частично приватизирована в 1997 г., однако Бразильский банк развития и государственные пенсионные фонды сохранили за собой миноритарные пакеты акций, которые в совокупности составляли более 50% контрольного пакета. После публичных дебатов и общественной критики частные акционеры компании вынуждены были уступить давлению государства, а главный «оппозиционер», президент компании Роджер Агнелли, был уволен советом директоров.

Государственный капитализм – это не только коммерческие компании. Это и огромные капитальные ресурсы, которыми управляют суверенные фонды благосостояния (SWF).Такие фонды впервые появились всего лишь десять лет назад у нефтедобывающих стран и Сингапура. В настоящее время они являются крупнейшими объединениями капиталов. Норвежский Government Pension Fond контролирует 430 млрд долл. активов, Abu Dhabi Investment Authority – 400 млрд долл., китайская China Investment Corporation – 330 млрд долл. (табл. 6). Всего под управлением суверенных фондов находятся около 5 трлн. долл., а к концу десятилетия эта цифра может возрасти до 10 трлн. долл.

Суверенные фонды делятся на две группы: фонды сбережений, занимающиеся поиском эффективных инструментов для инвестиций, и фонды развития. Например, китайская China Investment Corporation делает акцент на поиске оптимального портфеля финансовых активов, в то время как фонд Abu Dhabi Investment Authority заинтересован в финансировании регионального экономического развития, чтобы заранее подготовиться к моменту, когда иссякнут запасы нефти. В 2008 г. Abu Dhabi Investment Authority создал специальный фонд, специализирующийся на инвестициях в высокотехнологичные компании как внутри страны, так и за рубежом. Первой крупной акцией нового фонда был альянс с американской компанией Advanced Micro Device с целью создания крупнейшего производителя полупроводников – GLOBALFOUNDRIES.

Финансовый кризис 2007–2008 гг. резко усилил позиции второй группы фондов. Китайская China Investment Corporation вдруг обнаружила, что все ее вложения в американские инвестиционные банки превратились в прах. Суверенные фонды нефтедобывающих стран значительно увеличили инвестиции в исследования и разработки. Фонды Кувейта, Катара, Китая, Казахстана и Ирландии усилили поддержку отечественных финансовых институтов. Почти все фонды стали принимать более активное участие в управлении компаниями, акциями которых они владеют через членство в совете директоров [25].

По мнению экспертов, развитие суверенных фондов развивающихся стран неизбежно изменит глобальную финансовую систему и ускорит переход от модели двух мировых центров – Нью Йорка и Лондона к модели множественных связанных между собой центров [26]. Суверенные фонды теперь предпочитают иметь дело непосредственно друг с другом, а не с посредниками из развитых стран. В 2009 г. China Investment Сorporation и Qatar Investment Authority подписали соглашение о создании совместного предприятия. В 2010 г. консорциум из девяти фондов, включая Государственную инвестиционную корпорацию Сингапура, China Investment Corporation и Abu Dhabi Investment Council, вложил 1,8 млрд долл. в бразильский инвестиционный банк BTG Pactual, который отпочковался от швейцарского банка UBS.

С быстрым развитием и распространением суверенных инвестиционных фондов,в качестве альтернативного инструмента высокодоходного вложения государственных сбережений, миноритарные пакеты акций в публичных компаниях все чаще стали выступать объектами таких фондов. Большая часть инвестиций таких фондов предназначена для вложений в иностранные активы. Однако некоторые фонды вкладывают средства в компании своих стран. Так, Китайская инвестиционная корпорация покупает миноритарные пакеты акций китайских же компаний и банков. Сингапурский фонд Temasek инвестирует более 30% своего капитала в местные компании, такие как Singapore Technologies Telemedia, Singapore Communications, Singapore Power, Singapore Airlines и другие [27]. Суверенный инвестиционный фонд из Абу-Даби Mubadala активно вкладывается в крупные проекты развития энергетики, телекоммуникаций, здравоохранения и других секторов [28].

Представление о крупнейших суверенных инвестиционных фондах мира дает табл. 6.

Таблица 6. Крупнейшие суверенные инвестиционные фонды мира по объему активов, находящихся под их управлением в 2010 г., млрд долл.

Фонды

Страна

Объемы активов

Government Pension Fond

Норвегия

431

Abu Dhabi Investment Authority

ОАЭ

395

China Investment Corporation

Китай

332

Kuwait Investment Authority

Кувейт

295

Government of Singapore Investment Corporation

Сингапур

185

Temasek Holding

Сингапур

133

Фонд национального благосостояния

Россия

87

Qatar Investment Authority

Катар

70

Libyan Investment Authority

Ливия

64

Источник: A. Musacchio and E. Stayov. Sovereign wealth funds: barbarians at the gar or white knights of globalization?, Harvard Business School note No 9-712-022, 2011.

Роль прочих государственных фондов (пенсионных, страховых и т.п.) также весьма значительна в современной экономике. Так, в Индии государственная Корпорация страхования жизни (LIC) играет роль крупнейшей холдинговой компании. Она является активным инвестором на фондовом рынке с объемом вложений на уровне 50 млрд долл. (в 2011 г.). Государство контролирует LIC и избирает ее совет директоров, а также назначает команду менеджеров. Оно часто заставляет компанию инвестировать в акции государственных предприятий, особенно в тех случаях, когда спрос на ценные бумаги этих предприятий при первичных IPO недостаточно высок. В 2011 г. с помощью LIC государство вложило капиталы в 25 компаний в виде миноритарных пакетов акций, что составило 4% общей капитализации страны. По состоянию на апрель 2012 г. в процессе частичной приватизации LIC купила акции таких индийских компаний, как NPC, NMDC, SJVN, Engineers India, Power Grid Corporation, Shipping Corporation of India, PTC India Financial Services, ONGC [29].

В Бразилии пенсионные фонды государственных предприятий имеют миноритарные пакеты акций в ряде публичных компаний и часто выступают в роли активных инвесторов, влияющих на стратегию этих компаний и даже инициирующих процессы слияния.

Приведенные примеры доказывают существование самых разнообразных форм государственного капитализма в современной экономике. Государство может участвовать в коалиции собственников с целью оказания влияния на поведение компаний или перераспределять займы и акции с условием выполнения компаниями определенных государственных задач [30].

Транснационализация государственного капитализма

Последнее исследование ЮНКТАД отмечает тенденцию активной транснационализации государственных предприятий, которые становятся существенным элементом глобальных потоков прямых инвестиций.

Согласно ЮНКТАД, транснациональные государственные предприятия определяются как компании, имеющие материнское предприятие и ее зарубежные филиалы, в которых государство имеет контрольный интерес (полный, мажоритарный или значительный миноритарный), независимо от того, имеет ли предприятие листинг на фондовой бирже или нет. Государственным контролем считается владение государством 10 и более процентами голосующих акций предприятия или участие в нем в качестве крупнейшего акционера [31]. При этом государство может выступать в национальных, региональных, провинциальных и муниципальных формах.

В 2010 г. в мире было зафиксировано 650 государственных транснациональных компаний, насчитывающих 8500 зарубежных филиалов. 19 из них входят в список 100 крупнейших транснациональнх корпораций мира. Крупнейшие 15 государственных ТНК – известные и хорошо узнаваемые бренды (табл. 7).


Таблица 7. Крупнейшие государственные ТНК в 2009 г.

Корпорации

Страна

Доля государства, %

Отрасль

Общий объем продаж, млрд долл.

Объем продаж зарубежных филиалов, млрд долл.

Общие активы, млрд долл.

Зарубежные активы, млрд долл.

Общая численность занятых, тыс. чел.

Численность занятых в зарубежных филиалах, тыс. чел.

Уровень транснационализации, %

1

China National Petroleum Corporation

Китай

100

Нефтедобыча

178

5

325

12

1585

30

2,7

2

Volkswagen Group

Германия

20

Автомобильная

146

105

255

156

369

196

61,9

3

Eni SpA

Италия

30,3

Нефтедобыча

117

78

169

102

78

40

59,2

4

Petroleo Brasileiro SA

Бразилия

39,8

Нефтедобыча

116

29

200

15

77

8

14,2

5

GDF Suez

Франция

84,7

Энерго-, газо- и водоснабжение

11

68

247

146

197

96

56,5

6

General Motors Co

США

32,0

Автомобильная

105

55

136

76

217

114

53,7

7

EDF SA

Франция

84,7

Энерго-, газо- и водоснабжение

92

40

348

134

169

58

39,0

8

Deutsche Telekom AG

Германия

31,7

Телекоммуникации

90

53

184

113

258

108

54,1

9

Enel SpA

Италия

34,7

Энерго-, газо- и водоснабжение

86

44

231

157

81

43

57,2

10

Petroleos de Venezuela SA

Венесуэла

100

Нефтедобыча

75

33

150

12

92

5

19,0

11

Statoil ASA

Норвегия

67,0

Нефтедобыча

74

17

97

43

29

11

34,4

12

Лукойл

Россия

13,4

Нефтедобыча

68

38

79

24

143

22

34,0

13

Deutsche Post AG

Германия

30,5

Услуги

67

44

50

39

425

258

68,3

14

Japan Tobacco

Япония

50,0

Пищевая

66

29

42

30

50

25

55,4

15

France Telecom

Франция

26,7

Телекоммуникации

64

31

133

73

167

64

47,0

16

Petronas

Малайзия

100

Нефтедобыча

63

28

126

34

41

8

30,7

17

EADS

Франция

22,4

Авиастроение

60

54

116

72

120

75

71,9

18

Veolia Environment

Франция

10,7

Энерго-, газо- и водоснабжение

48

29

72

52

313

212

66,9

19

Renault

Франция

18,3

Автомобильная

47

29

92

30

121

66

50,2

20

CITIC Group

Китай

100

Конгломерат

31

11

315

44

125

25

23,2

21

China Ocean Shipping Company

Китай

100

Транспорт

28

18

36

28

72

4

49,7

22

Vattenfall

Швеция

100

Энерго-, газо- и водоснабжение

27

22

83

72

40

34

84,9

23

Finmeccanica

Италия

30,2

Машиностроение

25

20

44

29

73

32

62,7

24

Vale

Бразилия

5,5 (12 золотых акций)

Горнодобывающая

24

20

102

39

60

13

48,2

25

Tata Steel

Индия

12,9

Металлургия и металлообработка

22

16

24

16

81

47

65,2

26

TeliaSonera

Швеция

37,3

Телекоммуникации

14

10

37

32

29

20

73,3

27

Singapore Telecommunications

Сингапур

54,4

Телекоммуникации

12

8

27

23

23

10

64,3

28

Zain

Кувейт

49,2

Телекоммуникации

8

7

20

19

13

12

92,1

29

Qatar Telecom

Катар

55,0

Телекоммуникации

7

5

23

18

2

1

78,0

30

Abu Dhabi National Energy

ОАЭ

100

Энерго-, газо- и водоснабжение

5

3

25

14

4

3

67,2

Источник:UNCTAD.

Государственный контроль в таких компаниях различен – от полного владения до существенного влияния. Примерно 44% государственных транснациональных корпораций имеют государство в качестве мажоритарного акционера (рис 2).

Рис. 2. Доля государства в государственных компаниях в 2011 г., %
goskapitalizm_2.jpg

Источник: UNCTAD.

В 42% компаний государство владеет менее 50% акций, из них в 10% оно имеет долю 10% и менее. В таких компаниях государство является крупнейшим миноритарным акционером или владеет золотыми акциями, оказывая решающее влияние на состав совета директоров и менеджмент предприятия.

Географически 56% государственных предприятий сосредоточено в развивающихся странах (табл. 8).

Таблица 8. Распределение государственных транснациональных корпораций по странам и регионам

Страна

Число компаний

Доля, %

Развитые страны в целом

285

43,6

в том числе:

Дания

36

5,5

Франция

32

4,9

Норвегия

27

4,1

Финляндия

21

3,2

Германия

18

2,8

Швеция

18

2,8

Польша

17

2,6

Швейцария

11

1,7

Япония

4

0,6

США

3

0,5

Прочие

98

15,0

Развивающиеся страны

345

52,8

в том числе:

Южная Африка

54

8,3

Китай

50

7,7

Малайзия

45

6,9

ОАЭ

21

3,2

Индия

20

3,1

Кувейт

19

2,9

Россия

14

2,1

Иран

10

1,5

Сингапур

9

1,4

Бразилия

9

1,4

Прочие

117

17,9

Всего в мире

653

100

Источник: UNCTAD.

Лидирует здесь Южная Африка – 54 транснациональные компании, затем идут Китай (50) и Малайзия (45 компаний). В России таких компаний всего 14 – меньше, чем в Объединенных Арабских Эмиратах, Кувейте и Индии. Так что страхи в отношении излишнего огосударствления российской экономики кажутся на этом фоне преувеличенными. Государственных ТНК в России меньше, чем в большинстве европейских стран. Для сравнения: в Швеции их насчитывается 18, Финляндии – 21, Франции – 32, Дании – 36. Число всех действующих в странах государственных предприятий как минимум на порядок больше: так, во Франции их около 900, а в Китае – 154 тыс. [32]

Государственные ТНК имеют наиболее значимые позиции в финансовом секторе и капиталоемких отраслях промышленности (табл. 9).

Таблица 9. Структура государственных ТНК по отраслям экономики

Отрасль

Число ТНК

Доля в %

Всего

653

100

из них:

Добывающая

48

7,4

Обрабатывающая, всего

142

21,7

в том числе:

Автомобильная

27

4,1

Металлургия и металлообработка

20

3,1

Химическая

20

3,1

Пищевая

19

2,9

Деревообработка

12

1,8

Топливная

11

1,7

Услуги, всего

455

69,7

в том числе:

Финансы

126

19,3

Транспорт и связь

105

16,1

Электро-, газо- и водоснабжение

63

9,6

Торговля

42

6,4

Операции с недвижимостью

41

6,2

Строительство

20

3,1

Услуги бизнесу

18

2,8

Страхование

17

2,6

Прочие

64

9,8

Источник: UNCTAD.

Если значительная роль государства в тяжелой промышленности и инфраструктуре не вызывает особого удивления, то лидирующая роль финансового сектора по численности государственных ТНК просто поражает и объясняется, по-видимому, тем, что этому сектору во многих странах придается стратегическое значение. И уж совсем непонятно российскому обывателю, воспитанному в духе неолиберальных экономических концепций, почему число государственных предприятий в таких «свободных», «рыночных» отраслях, как торговля и операции с недвижимостью, больше, чем в автомобильной промышленности, металлургии и химии. Поистине, мало мы знаем о западной рыночной экономике!

Всего же в сфере услуг, которая является символом постиндустриального общества, функционирует почти 70% всех государственных ТНК, в то время как в обрабатывающей промышленности – 22%, а в добывающей (включая нефтедобычу), как это ни странно, всего 8,6%.

Почему существует государственный капитализм?

Почему же государственный капитализм до сих пор существует и даже получает все более широкое распространение? Есть несколько объяснений этому феномену.

Прежде всего, государственный капитал является важным инструментом исправления «ошибок» рынка, нарушающих оптимальность производительных инвестиций. В настоящее время известны два источника таких «ошибок». Один из них связан с рынком капитала. В странах с плохо развитым финансовым рынком существует острый дефицит частных инвестиций, особенно в случаях необходимости реализации долгосрочных проектов с долгим периодом окупаемости [33].

Государство может выступать в качестве кредитора или венчурного инвестора в условиях недостатка частных источников финансирования. Государственные банки и банки развития смягчают кредитные ограничения в частном секторе и помогают реализовать проекты с положительным значением чистой приведенной стоимости, которые в других условиях не были бы реализованы. Более того, в странах с существенным дефицитом капитала государственное финансирование может компенсировать недостаток частного капитала и стимулировать предпринимательскую активность по развитию новых или модернизации существующих отраслей экономики [34].

Второй источник «ошибок» рынка связан с проблемами координации. Нобелевский лауреат по экономике Пол Кругман полагает, что частное инвестирование в промышленное предприятие будет более эффективным, если имеются дешевое сырье и эффективная транспортная инфраструктура [35]. Для стимулирования экономического роста в цепочках добавленной стоимости должны постоянно создаваться прямые и обратные связи. Следуя этой логике, для стимулирования скоординированных взаимодополняющих инвестиций от государства требуется своеобразный «сильный толчок».

Проблемы координации обостряются в условиях неразвитых финансовых рынков. Если бы частный капитал наличествовал в достаточных размерах, государство могло бы стимулировать создание новых отраслей просто с помощью дифференцированных налоговых режимов и временной защиты рынка. Однако в условиях недостатка частного капитала для стимулирования взаимодополняющих инвестиций требуется прямое или косвенное вложение государственного капитала. Так, государственные предприятия и инвестиции были важнейшим инструментом индустриализации и промышленного развития в Бразилии в условиях дефицита частного капитала и нежелания допускать транснациональные корпорации в определенные стратегические сектора экономики [36].

Неразвитый фондовый рынок не только затрудняет компаниям получение необходимого капитала, но и лишает инвесторов корпоративной информации, требуемой для мониторинга деятельности компании и ее менеджмента. Он снижает вероятность поглощений и провоцирует конфликты управления. Таким образом, предприятия с мажоритарным участием государства, как правило, доминируют в экономике на этапах становления фондового рынка. Ряд исследований (в частности, по Индии) свидетельствует, что в странах с неразвитым фондовым рынком частные компании не обязательно оказываются эффективнее государственных [37].

Свободное от задач максимизации акционерной стоимости государство может ставить перед собой долгосрочные цели развития, которые не интересуют частных инвесторов, преследующих получение краткосрочной прибыли. Частные инвесторы могут сокращать свои пакеты акций или даже выходить из капитала фирмы в случае неудовлетворительного дохода. Однако многие проекты приносят доход только в долгосрочной перспективе, и для их реализации требуется более «терпеливый» капитал, способный противостоять периодам рыночной турбулентности. Государство в этих случаях выступает в роли «финансового партнера», поддерживающего необходимые проекты с длительным периодом окупаемости [38]. Эксперты подчеркивают, что основной особенностью суверенных инвестиционных фондов как раз и является наличие «терпеливых» капиталов. Эти фонды лишены «звериного духа» и могут легче противостоять рыночной панике [39]. Государственный капитализм возникает как реакция на рынок, ориентированный на скорейшее получение прибыли и краткосрочные интересы.

В 1990-е годы государственные предприятия оказались перед новыми вызовами. С присоединением большинства стран мира к Генеральному соглашению по тарифам и торговле (ГАТТ) и затем к ВТО торговый протекционизм сошел на нет. Массированные государственные субсидии прекратили свое существование, особенно в странах, для которых предоставление помощи Мировым банком сопровождалось требованием снижения государственных расходов и балансирования бюджета. Открылись новые возможности занятости в частном секторе для успешных менеджеров государственных компаний, а сами эти компании стали более зависимы от рынка ценных бумаг при поисках финансирования.

По иронии судьбы, осложнения экономической обстановки благоприятствовали государственным предприятиям. Снижение государственного протекционизма выявило неэффективный менеджмент. Угроза приватизации открыла новую эру финансовой отчетности: теперь государство вынуждено тщательно обосновывать свой отказ от приватизации предприятий. Возникла концепция «нового государственного управления», делающая упор на использование бюрократами лучшей управленческой практики частного сектора.

По мере развития финансовых рынков государственные предприятия стали чаще обращаться к частным инвесторам для получения финансовых ресурсов, необходимых для расширения своей деятельности на национальных и глобальных рынках, начали выпускать корпоративные облигации и продавать часть своих акций.

Иными словами, менеджмент государственных предприятий за последние два десятилетия фундаментально изменился. Эти изменения произошли как-то незаметно. Теперь ведущие государственные предприятия являются вполне конкурентоспособными, хотя и не всегда такими же эффективными, как аналогичные частные компании.

Среди новых характеристик государственных предприятий следует отметить:

· Выпуск акций на фондовых биржах с двоякой целью – получить дополнительное финансирование и подвергнуть деятельность менеджмента контролю со стороны ежедневной оценки курсовой стоимости акций.

· Наличие независимого аудита и независимых членов совета директоров.

· Надежные ограничения на получение государственных субсидий.

· Набор персонала из ведущих университетов.

· Стимулы при оплате управленческого персонала.

Возможно, наиболее значимым новым фактором в деятельности государственных предприятий явилось принципиальное совершенствование корпоративного управления в последние пятнадцать лет. Многие государственные компании поменяли свои уставы в сторону улучшения внутреннего управления и контроля, включения независимых директоров в советы компаний и разработки мер по стимулированию эффективной деятельности менеджеров.

Можно выделить четыре государственные компании, которые достигли достаточно высокого уровня производственной эффективности: Indian Railways, бразильскую Petrobras, норвежскую Statoil и малайзийскую Petronas. Они представляют очень разные в культурном и экономическом отношении страны. Эти компании служат образцом для многих других государственных предприятий.

Indian Railways оперирует всей железнодорожной сетью Индии. Она является крупнейшей в мире после Wal-Mart по числу занятых (1,4 млн чел.) и находится под прямым управлением и контролем министерства железных дорог страны. В 2001 г. эта компания находилась на грани банкротства вследствие неспособности выплачивать дивиденды правительству (ежегодные платежи за пользование капиталом, который государство инвестировало в компанию). Сегодня Indian Railways вполне прибыльная компания с объемом чистой денежной наличности (после выплаты операционных издержек) на уровне 22 млрд долл., а ее чистая прибыль (после выплат дивидендов государству и амортизационных отчислений) превышает прибыль многих американских корпораций из списка Forbes 500 [40]. Прежде всего компания повысила интенсивность использования имеющихся активов. Она стала эксплуатировать более длинные и быстрые поезда, приобретя мощные локомотивы и изменив конфигурацию вагонов, чтобы перевозить больше грузов. Кроме того, компания повысила тарифы на перевозку экспортных грузов. При этом удалось избежать увольнения сотрудников и повышения тарифов на пассажирские перевозки.

Бразильская государственная компания Petrobras является признанным лидером в области глубоководной добычи нефти и газа. Кроме того, компания направляет значительные средства на развитие возобновляемых источников энергии, прежде всего производство этанола из сахарного тростника. Интересно, что до начала 1990-х годов Petrobras сталкивалась с теми же проблемами, что и другие государственные предприятия. В 1997 г. государство открыло национальную нефтегазовую промышленность для иностранной конкуренции и разрешило Petrobras продавать акции на фондовой бирже, продолжая контролировать 51% ее голосующих акций. Результатом было формирование более прозрачной компании, которая успешно осуществляла экспансию за рубежом и разрабатывала первоклассные технологии.

В Бразилии Petrobras считается компанией с лучшей в стране системой корпоративного управления. Она соответствует международным принципам и стандартам отчетности (GAAP), поскольку находится в листинге Нью Йоркской фондовой биржи. Совет директоров состоит из 5–9 членов, ежегодно переизбираемых (для предотвращения корыстных действий менеджмента). Держатели привилегированных (неголосующих) акций имеют право избирать одного из членов совета директоров. Компания уменьшила уровень коррупции, заставив директоров раскрывать все действия и операции компании, в которых они принимают участие, и предоставлять детальную информацию о своей возможной заинтересованности в тех или иных сделках. Директора не могут голосовать по сделкам со сторонними компаниями, в которых они имеют более 10% акций [41].

Statoil – норвежская государственная нефтяная компания (ныне StatoilHydro, после слияния с нефтегазовым отделением компании Norsk Hydro в 2007 г.). Это – глобальный мейджор в области офшорной добычи нефти. В настоящее время компания оперирует не только на норвежском континентальном шельфе, но также и в Западной Африке, Мексиканском заливе и на континентальном шельфе Бразилии. В ее составе два крупных нефтеперерабатывающих завода – один в Норвегии и один в Дании, а розничная торговля бензином простирается от Скандинавии до Балтийских стран. Statoil была образована в 1972 г. и последующие десятилетия считалась вполне эффективной. Тем не менее, когда месторождения в Норвежском море стали иссякать, у государства возникло опасение, что компания может отстать от своих международных конкурентов в нефтяной отрасли. Поэтому норвежский парламент в 2001 г. разрешил компании выпустить акции в Осло и на Нью-Йоркской фондовой бирже. Повышение уровня отчетности и прозрачности благодаря биржевым ценам, по мнению экспертов, позволили компании превратиться в мирового технологического лидера [42].

Малайзийская государственная компания Petronas начала внедрять на своих предприятиях программу эффективной культуры производства. В результате за пять лет компания получила дополнительно около 1 млрд долл. доходов. Более того, по показателям коэффициента использования мощностей, качеству и эффективности Petronas вошла в десятку ведущих компаний отрасли [43].

Правительство США, ставшее крупнейшим акционером автомобильного гиганта General Motors, в порядке экономии заставило продать все записанные за топ-менеджерами самолеты. Потолок зарплат и бонусов для ведущих топ-менеджеров GM также определяется американским правительством. Новый генеральный директор корпорации Дэниел Акерсон признает, что правительство оказалось хорошим распорядителем средств налогоплательщиков, оно проявляет заинтересованность в том, как идут дела, но не больше, чем другие институциональные инвесторы [44].

Государственные компании активно генерируют более эффективное поколение менеджеров: специалистов, обучающихся в лучших мировых школах бизнеса, имеющих опыт работы за рубежом. Например, крупнейшая китайская металлургическая компания Baosteel уже в течение десяти лет посылает своих ведущих менеджеров на курсы MBA, а также приглашает специалистов из швейцарской IMD для проведения специальных курсов в Китае. Китайская нефтяная компания CNPC также посылает своих специалистов для получения бизнес-образования в США. Это новое поколение менеджеров меняет стиль управления всего государственного сектора.

Одним из наиболее интересных аргументов в пользу государственного капитализма является утверждение, что с его помощью развивающиеся страны легче приобретают необходимые знания и опыт развитых стран. Национальные чемпионы выступают наиболее «обучаемыми». Процесс «обучения» осуществляется в том числе через их листинг на зарубежных фондовых биржах (которые предоставляют услуги наиболее известных аналитиков и банкиров мира), а также через процесс поглощения иностранных компаний (которые могут предоставить уникальные знания и технологии).

Китайская автомобильная компания Geely International получила доступ к наиболее эффективным технологиям производства благодаря покупке компании Volvo за 1,8 млрд долл. Shanghai Electric Group нарастила свои инженерные знания и компетенции, купив за 1,5 млрд долл. американскую Goss International и создав совместное предприятие с Siemens и Mitsubishi. Saudi Вasic Industries стала гораздо более космополитичной после покупки десятка компаний в разных странах мира.

Руководители государственных компаний любят заявлять, что они берут лучшее из двух миров – возможность планирования будущего и способность быстро реагировать на стремительно изменяющиеся вкусы потребителей. Даже в исследовании американского Национального разведывательного совета (National Intelligence Council) отмечается, что государственный капитализм эффективен для мобилизации государством средств и ресурсов, необходимых для развития ключевых отраслей. Новые державы будут во все возрастающей степени использовать это средство для обеспечения устойчивого экономического развития. Его эффективность продолжит расти по мере возрастания дефицита ресурсов и ожесточения конкуренции за них [45].

Сегодня государственный капитализм не тот, что был прежде. Во-первых, он развивается на гораздо более широком пространстве: один только Китай аккумулирует пятую часть населения Земли. Во-вторых, значительно ускорились темпы его развития. В-третьих, в его распоряжении находятся гораздо более сложные и эффективные инструменты. Наконец, теперь государственный капитализм гораздо лучше использует капиталистические инструменты для достижения желаемых целей.

В развитии современного государственного капитализма существует определенный парадокс. Государственные предприятия становятся богаче и мощнее даже в условиях сокращения государственного сектора экономики, а государство усиливает свою хватку даже в условиях развития и роста частного сектора. Концентрация экономической мощи внутри круга государственных предприятий набирала темпы все прошедшее десятилетие. Например, в Китае стоимость активов 120 крупнейших государственных компаний возросла с 360 млрд долл. в 2002 г. до 3 трлн долл. в 2010 г., хотя доля их в ВНП страны за это время сократилась. В разгар кризиса в 2009 г. 85% всех банковских кредитов (это 1,4 трлн долл.) направлялось государственным компаниям.

Одновременно государство становится более искушенным собственником. Только единицы государственных предприятий до сих пор отчитываются напрямую перед министрами правительства. В большинстве стран государство предпочитает осуществлять контроль с помощью владения акциями: оно становится наиболее значимым акционером во всех развивающихся странах, от Китая до Таиланда и от Малайзии до Саудовской Аравии. Государственные предприятия стали более эффективными и производительными благодаря продуманной и эффективной реструктуризации. В Китае рентабельность активов государственных предприятий возросла с 0,7% в 1998 г. до 6,3% в 2006 г. Наконец, они стали более транснациональными.

* * *

Перед государственными предприятиями стоят две проблемы, которые еще предстоит решить.

Во-первых, несмотря на все институциональные успехи последних лет, эти предприятия (особенно в стратегических отраслях – таких как энергетика) остаются привлекательным инструментом для достижения не только экономических, но и геополитических целей.

Во-вторых, по мере выхода государственных предприятий на глобальные рынки отношение к ним со стороны стран-реципиентов может измениться. Пока оно остается достаточно позитивным, поскольку считается, что такие предприятия действуют менее агрессивно по сравнению с частными. Однако на практике это не всегда так. Подтверждением сказанному является недавний конфликт между компанией Petrobras и правительством Боливии.

Разумеется, нельзя утверждать, что все государственные предприятия являются эффективными или что участие государства в капитале частных банков и компаний является всегда оптимальным. Единственное, что не подлежит сомнению – это что возвращение государства в экономику становится иным, поскольку изменилась экономическая среда и многие государственные предприятия извлекли урок из прошлого.

В этих условиях вызывает определенное недоумение новая программа приватизации государственных предприятий в России. Государственный бюджет страны сегодня не испытывает потребности в притоке средств от приватизации, как, например, в Греции. Фискальных причин для активизации распродажи госактивов, как указывает журнал «Эксперт», сегодня нет [46]. Тем более в период экономической нестабильности и падающего фондового рынка, когда за продаваемые акции можно получить гораздо меньше, чем на подъеме.

Процесс приватизации в разных странах шел по-разному. Можно выделить три его основных фактора. Во-первых, финансовое положение государства, когда приватизация государственных предприятий нацелена на пополнение бюджета. Во-вторых – уровень развития финансовых рынков: приватизация наиболее эффективна при высоком уровне. В-третьих, наконец, степень авторитарности государства. Исследования показывают, что недемократические государства (по крайней мере, среди развивающихся стран) проводят, как правило, наиболее масштабную приватизацию. В Индии, например, центральное правительство вынуждено было отложить приватизацию в тех регионах, где правящая партия в наибольшей степени сталкивается с влиянием оппозиции [47].

В России общественности не объясняют необходимость и спешность такой приватизации. Есть лишь некая абстрактная квазилиберальная идея, что присутствие государства в экономике должно быть минимальным, поскольку якобы частные компании эффективнее государственных; что частный бизнес – это фактически синоним конкуренции и, следовательно, снижения себестоимости и потребительских цен, обновления производства и всеобщего процветания. При этом, как правило, не приводится никаких статистических и экономических расчетов и предлагается верить на слово.

Мы показали, что противопоставление частного бизнеса государственному не конструктивно. Более того, повсюду в мире имеет место усиление позиций государства, особенно в странах, озабоченных проблемами индустриализации и устойчивого быстрого экономического развития. Исследования российских экспертов также не дают существенных различий эффективности между частными и государственными компаниями [48], поскольку в современной экономике функция управления отделена от собственности, и между частными и государственными компаниями происходит интенсивный обмен кадрами. В результате эффективность компании определяется не формой собственности, а исключительно компетенцией и профессионализмом конкретных менеджеров.

Что касается конкуренции, снижения цен и всеобщего процветания, то у всех еще в памяти реформа РАО ЕЭС, которая проводилась под этими же лозунгами. Теперь, когда приватизация состоялась, а тарифы на электроэнергию растут ежегодно на десятки процентов, об этом вспоминать как-то неудобно. Не очень-то падают (скорее наоборот) и цены на бензин после приватизации нефтедобывающих компаний в 1990-е годы. Но главные риски предстоящей приватизации заключаются в том, что компании (по словам ведущего эксперта в этой области Я. Паппэ) перестанут решать содержательные государственные задачи, и грандиозные планы модернизации экономики страны могут оказаться под большим вопросом.

Примечания:

[1] Asia-Pacific Council of American Chambers of Commerce. Объединяет 50 тыс. руководителей бизнеса, 20 тыс. организаций из 20 стран Азиатско-Тихоокеанского региона.

[2] Are State-Owned Enterprises Emerging to Become Serious Competitors? News Blaze March 17, 2012.

[3] 2011 World Investment Report. UNCTAD 2011.

[4] FT 500, 2011, Financial Times, June 24, 2011.

[5] Forbes 2000 за соответствующие годы.

[6] B. Bortolotti and M. Faccio. Government control of privatized firms. The Review of Financial Studies, 2009, vol. 22, No 8.

[7] Aldo Musacchio, Sergio G. Lazzarini. Leviathan in Business: Varieties of State Capitalism and their Implications for Economic Performance. Boston, Massachusetts, May 2012.

[8] The Global Competitiveness Report 2011-2012. World Economic Forum, Geneva 2011.

[9] W. Huff. What is the Singapore model of economic development? Cambridge Journal of Economics, Vol. 19, No 6, 1995.

[10] State capitalism: Is it rival to market capitalism? Mining Weekly, 30th March 2012.

[11] State Capitalism. Special Report. The Economist, January 21, 2012.

[12] I. Bremmer. The end of the free market : who wins the war between states and corporations? N.Y. 2010.

[13] Aldo Musacchio. The Return of State-Owned Enterprises. Harvard International Review, April 4. 2009.

[14] Robert Milward. Public and Private Enterprise in Europe: Energy, telecommunication and transport 1830-1990. Cambridge University Press, 2005 ; “The Rise and Fall of State Enterprise in Western Europe 1945-90: Economics, Ideology or Technology?”, Session 73, International Economic History Congress, Helsinki, Finland, August 2006.

[15] John Waterbury. Exposed to Innumerable Delusions: Public Enterprises and Ste Power in Egypt, India, Mexico and Turkey (Political Economy of Institution and Decisions) Cambridge University Press, 1993.

[16] State Capitalism. Special Report. The Economist, January 21, 2012.

[17] J. Bower, H. Leonard and L. Pain. Capitalism at risk : rethinking the role of business. Boston : Harvard Business Review Press. 2011.

[18] B. Bortolotti and M. Faccio. Government control of privatized firms. The Review of Financial Studies, 2009, vol. 22, No 8.

[19] Ludwig von Mises. Socialism: an economic and sociological analysis. Auburn, 2009. (First published 1951.)

[20] M. Rothbard. A Future of peace and capitalism. Boston, 1973.

[21] I. Bremmer. The end of the free market : who wins the war between states and corporations? N.Y. 2010.

[22] Данные корпоративной статистики: http://www.saudiaramco.com/

[23] Aldo Musacchio, Sergio G. Lazzarini. Leviathan in Business: Varieties of State Capitalism and their Implications for Economic Performance. Boston, Massachusetts, May 2012.

[24] Aldo Musacchio, Sergio G. Lazzarini. Leviathan in Business: Varieties of State Capitalism and their Implications for Economic Performance. Boston, Massachusetts, May 2012.

[25] Sovereign Wealth Fund Institute.

[26] State Capitalism. Special Report. The Economist, January 21, 2012.

[27] Данные корпоративной статистики www. Temasek.com за Май 2012 г.

[28] Данные корпоративной статистики www. Mubadala.ae за май 2012 г.

[29] S. Vaidyanathan and A. Musacchio. State Capitalism in India and its implications for investors. Harvard Business School Papers, May 2012.

[30] Эти «гибридные» формы государственного капитализма следует отличать от частно-государственного партнерства, используемого главным образом для выполнения специфических инфраструктурных проектов, а также от общественных услуг (водоснабжение, транспорт и т.п.).

[31] World Investment Report 2011. UNCTAD 2011.

[32] The Size and Composition of the SOE in OECD Countries. OECD, Paris, 2011.

[33] R. Levin. Finance and Growth : theory and evidence. Handbook of Economic Growth, Vol. 1, 2005.

[34] N. Bruck The role of development banks in the Twenty-First Century. Journal of Emerging Markets, No 3, 1998; Armendariz de Aghion. Development banking. Journal of Development Economics, No 58, 1999.

[35] P. Krugman. The current case for industrial policy. In D. Salvatores (Ed.), Protectionism and world welfare. Cambridge; Cambridge University Press, 1993.

[36] T. Trebat. Brazil’s state-owned enterprises: a case study of the state as entrepreneur. Cambridge: Cambridge University Press, 1983.

[37] J. Sarkar, S. Sarkar and S. Bhaumik. Does ownership always matter? Evidence from the Indian bank industry. Journal of Comparative Economics, Vol. 26, 1998; B. Bortolotti, M. Fantini and D. Siniscalco. Privatization around the world: evidence from panel data. Journal of Public Economics, Vol. 88, No 1-2, 2004.

[38] N. Kaldor. Public or private enterprise – the Issue to be considered. In W. Baumol (Ed.), Public and private enterprises in a mixed economy. N.Y. 1980; G. McDermott. Embedded politics: industrial networks and institutional change in postcommunism. Michigan University Press, 2003.

[39] A. Musacchio and E. Stayov. Sovereign wealth funds: barbarians at the gar or white knights of globalization?, Harvard Business School note No 9-712-022, 2011.

[40] Indian Railway Year Book (2009-2010). Ministry of Raiways. Government of India. 2011.

[41] Business Week, 27 January, 2012

[42] Annual Report. Statoil. 13 April 2011

[43] Improving performance at state-owned enterprises. The McKinsey Quarterly May 2009.

[44] Ведомости, 10 июля 2012 г.

[45] Global Trends 2025: A Transformed World. National Intelligence Council. Washington D.C. 2008.

[46] Приватизация бессмысленная и беспощадная. Эксперт, № 28, 2011.

[47] B. Bortolotti, M. Fantini and D. Siniscalco. Privatization around the world: evidence from panel data. Journal of Public Economics, Vol. 88, No 1-2, 2004; I. Dinc and N. Gupta. The decision to privatize: finance and politics. Journal of Finance, Vol. 66, No 1, 2011.

[48] Эксперт, № 28, 2011. 

Читайте также на нашем портале:

«Роль крупного бизнеса в процессе модернизации экономики» Владимир Кондратьев

«Отраслевая промышленная политика как мотор модернизации экономики» Владимир Кондратьев

«Конец экономического либерализма?» Владимир Кондратьев

«Новый взгляд на государственные предприятия» Владимир Кондратьев

«Промышленная политика: выращивание «национальных чемпионов»» Владимир Кондратьев

«Государство и корпорации в стратегии глобальной конкурентоспособности» Владимир Кондратьев


Опубликовано на портале 24/08/2012



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика