Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

О сбалансированности уровня экономического развития и социальной сферы в России

Версия для печати

Избранное в Рунете

Абел Аганбегян

О сбалансированности уровня экономического развития и социальной сферы в России


Аганбегян Абел Гезевич - доктор экономических наук, профессор, академик РАН, заведующий кафедрой экономической теории и политики Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ.


О сбалансированности уровня экономического развития и социальной сферы в России

В нашей стране индекс социального развития, который ООН считает главным комплексным показателем развития социальной сферы, существенно отстает от уровня экономического развития — 65-е место в сравнении с 43-м. Почему в сравнении с экономическими показателями уровень жизни в России намного ниже, чем в других странах?

О резком отставании социальной сферы от уровня экономического развития страны

Международные рейтинги, в которых сравниваются экономические и соци­альные показатели различных стран, свидетельствуют о большом отставании России (табл. 1).

Таблица 1. Место России среди 146 стран по уровню экономического развития и социальных показателей

Как видно из таблицы, только образование находится практически на уровне экономического развития.

Что касается реальных доходов в расчете на душу населения, то их место оказалось более низким, чем уровень экономического развития (50-е в сравнении с 43-м). Причина — высокий удельный вес потребления госорганов в составе валового внутреннего продукта, которое составляет в России около 20% в сравнении с 5—10% в большинстве других стран. Поэтому удельный вес конечного потребления домашних хозяйств в составе ВВП России ока­зывается весьма низким — около 50% против 60% и более в большинстве развитых стран.

Индекс социального развития, который ООН считает главным ком­плексным показателем развития социальной сферы, существенно отстает от уровня экономического развития — 65-е место в сравнении с 43-м. Главная причина — крайне низкий показатель ожидаемой продолжительности жизни в России по сравнению с другими странами. По этому важнейшему показа­телю, характеризующему уровень жизни населения, Россия занимает лишь 105-е место, отставая не только от всех развитых стран, но и от большинства развивающихся, в том числе тех из них, уровень экономического развития которых в 1,5—2 раза ниже, чем в России.

Если говорить предметно, то средняя продолжительность предстоящей жизни в России составляет 68,7 года (2009). Примерно такого же уровня Рос­сия достигала в середине 1960-х гг., а в середине 1980-х гг. этот показатель даже превысил 70 лет. В то время Россия отставала от самых развитых стран на 1—3 года.

За последние 40—50 лет большинство стран мира увеличило среднюю продолжительность жизни примерно на 10 лет, и сейчас в развитых странах этот показатель составляет 79 лет. При этом неуклонно растет число стран, где средняя продолжительность жизни превышает 80 лет (Австралия, Германия, Италия, Нидерланды, Норвегия, Франция, Швейцария, Швеция, Япония). Даже Азербайджан, Армения, Болгария, Бразилия, Китай, Румыния, Тад­жикистан, Турция имеют ожидаемую продолжительность жизни 72—74 года, а Мексика, Польша, Корея — 76—79 лет.

Такая низкая ожидаемая продолжительность жизни в России связана с повышенной смертностью. В 2010 г. на 1000 человек населения в России умерло 14,3 человека против 9 в Европе и 12 в развивающихся странах (при корректировке по возрастной структуре населения). Из примерно 2 млн умерших в России, при применении европейских коэффициентов смертности, должно было бы умереть 1300 тыс. человек, т. е. на 700 тыс. меньше. При этом в России около 30% умерших (610 тыс. человек) умерли в трудоспособном возрасте. В Европе в трудоспособном возрасте умирают только около 10%, т. е. если бы европейские нормы действовали в России, в трудоспособном возрасте умерли бы 130 тыс. человек — на 480 тыс. че­ловек меньше.

Соответственно, в сравнении с развивающимися странами, имеющими примерно тот же или даже более низкий уровень экономического разви­тия, чем в России, у нас должно было бы умереть около 1700 тыс. человек, т. е. на 300 тыс. меньше. Смертность в трудоспособном возрасте в этих стра­нах не превышает 20%. При применении показателей развивающихся стран к России смертность среди трудоспособного населения должна была бы со­ставить 340тыс. человек, т. е. на 270 тыс. человек меньше, чем это фактически имело место.

Кстати, миграционный приток населения в Россию — положительное сальдо миграции — с 2001 г. в среднем за год оказывается меньше потерь от смертности трудоспособного населения не только в сравнении с развитыми странами (здесь положительное сальдо в 1,5—2 раза ниже), но даже в сравне­нии с развивающимися странами.

Особенно низка средняя продолжительность жизни мужского населения России. В 2009 г. она составляла 62,8 года — почти такая же, как в беднейшей стране мира Индии, где уровень экономического развития в шесть раза ниже, чем в России. Даже в беднейших странах — Киргизии, Туркмении, Молдове — этот показатель составляет 65—67 лет; в Бразилии — 69 лет, в Китае — 71 год, в Мексике — 74 года, в Республике Корея — 79 лет и т. д. Напомним, в развитых странах этот показатель составляет 77—80 лет.

Обращает на себя внимание также крайне низкий уровень обеспечен­ности российского населения комфортным жильем, по этому показателю Россия даже не входит в первую сотню стран мира, уступая всем разви­тым странам и большинству развивающихся. Средняя обеспеченность жи­льем российского населения на конец 2009 г. составила 22,4 м2 на человека. При этом 23% жилищного фонда не обеспечено водопроводом и 27% — ка­нализацией. В сельской местности, где проживают более 38 млн человек (27% населения), 53% жилья не имеет водопровода и 62% — канализации. Горячего водоснабжения не имеют 35% населения страны, в том числе 75% сельского населения. По стандартам, помещение без водопровода, канализа­ции, горячего водоснабжения вообще не может считаться жильем. При этом средняя обеспеченность населения развитых стран Европы комфортным жильем составляет от 40 до 60 м2 на душу населения — вдвое-втрое больше, чем в России, а в США — 70 м2, т. е. вчетверо больше.

Мы не затрагиваем здесь таких показателей уровня жизни, как экология и безопасность жизни. По этим показателям Россия тоже стоит в конце списка развитых и развивающихся стран: у нас плохая экология, высокая смертность населения на дорогах, один из самых высоких в мире уровней самоубийств и убийств и т. д.

Возникает вопрос: почему в сравнении с экономическими показателями показатели уровня жизни в России намного ниже соответствующих показа­телей в других странах?

По-видимому, причины лежат в нашей нелегкой истории: значительная часть ресурсов страны отвлекалась на развитие тяжелой промышленности и, особенно, оборонных отраслей, а также содержание огромных вооруженных сил. Все эти траты, естественно, проводились за счет населения, которое не­дополучало свою долю финансирования. Социальная сфера финансировалась фактически по остаточному принципу. Среди других стран мы выделялись крайне низким уровнем заработной платы и доходов населения, в том числе самыми низкими заработными платами учителей и врачей, минимальными размерами пенсий и стипендий, самой низкой долей расходов на здравоохра­нение, крайним отставанием в объемах жилищного и коммунально-бытового строительства.

В советское время господствовала идеология преимущественного раз­вития производства средств производства по сравнению с производством предметов потребления. Ведущие отрасли тяжелой промышленности имено­вались гордо: металлургия — «хлеб промышленности», машиностроение — ее «сердцевина», нефтегазовая промышленность — «кровеносная система». А вот потребительские товары для населения, напротив, характеризова­лись унизительным словом «ширпотреб»; для их производства стремились не создавать специализированные отрасли, их призывали делать из отходов производства тяжелой промышленности. Металлическая посуда произво­дилась металлургами; производство холодильников, стиральных машин пытались организовать при оборонных заводах и т. д. Работники легкой и пищевой промышленности, где преобладал тяжелый конвейерный труд или труд с принудительным ритмом, задаваемым работой оборудования, получали меньше всех. Это были самые бедные в России отрасли по соци­альным, в том числе пенсионным, льготам, с преобладанием тяжелого жен­ского труда, часто трехсменного. Наиболее пренебрежительное отношение в советское время было к работникам торговли, которые в кинофильмах, художественной литературе обычно фигурировали в качестве расхитителей госимущества, «воришек». Не лучшим было отношение и к работникам важнейшей для населения жилищно-коммунальной сферы. Сантехник, к примеру, обычно ассоциировался с пьяницей. Что касается артелей, производящих важные потребительские товары, то считалось, что в них преобладают инвалиды.

Другими словами, разве мог нормальный человек — «строитель комму­низма» — пойти в торговлю, жилищно-коммунальное хозяйство, на работу в артель? Для этого можно использовать «второстепенный человеческий материал». А нормальные трудящиеся должны работать станочниками, кра­новщиками, металлургами и т. п.

При изменении социально-экономического строя нашей страны и переходе от административно-планового управления к рыночному хозяйству многое изменилось. Сфера услуг, которая в советское время составляла только 30 % ВВП, увеличилась до 60 %. Особенно быстро на­чали развиваться услуги в области торговли, финансов, операций с недвижимостью. Постепенно стало меняться и отношение к этим сферам деятельности.

Однако образование, здравоохранение, наука на первых порах оказались на «задворках» развития народного хозяйства. И старые диспропорции и не­дооценка этих ключевых сфер в современном обществе во многом сохрани­лись. По-прежнему зарплаты учителей и врачей ниже зарплат промышленных рабочих, не говоря уже о доходах инженерно-технических кадров. Пренебре­жительное отношение осталось к жилищно-коммунальному хозяйству, роль которого резко выросла. В поставке промышленных потребительских товаров преобладает импорт. Эти отрасли, а также наша легкая промышленность и производство промышленных потребительских товаров опять оказались на обочине развития.

Чуть лучше положение в пищевой промышленности. Сюда пришел ка­питал, отрасль обновилась. Были созданы крупные объединения. Но и здесь до половины всего продовольствия продолжает завозиться по импорту, поэтому и пищевая промышленность сталкивается в развитии с большими трудностями.

При невнимании государства, особенно проявившемся в 1990—2005 гг., образование и здравоохранение, чтобы выжить, все больше переходили на платную основу, в том числе развивая теневой бизнес с широким распро­странением подношений и взяток.

Уровень образования в России, поначалу очень высокий, так как без образования нельзя было решать проблемы развития тяжелой про­мышленности и, особенно, обороны страны, с каждым годом все более по­нижался. И вот теперь дошло до 40-го места. А ведь раньше по этому пока­зателю мы входили в десятку передовых стран. Когда был запущен первый спутник, в США провели широкое изучение причин того, почему Россия оказалась впереди. В результате был сделан правильный вывод: причина успеха России — в лучшем образовании. В то время наша страна на образо­вание тратила 10% национального дохода, а США — 4%. В США и других развитых странах начался подлинный бум образования, а в России, напро­тив, доля расходов на образование в составе ВВП стала сокращаться. И сей­час на образование в России тратится менее 5% ВВП против 11% в США и 8—9% во многих развитых стран.

Еще хуже обстоят дела со здравоохранением. В условиях глубокого 10-летнего трансформационного кризиса финансирование здравоохранения со стороны государства сократилось в разы. Доходы работников других от­раслей намного превысили скромные доходы работников здравоохранения. Качество лечения, его объемы сократились. И, как следствие, стала расти смертность населения, которая с 11 человек на 1000 населения в 1980-е гг. выросла до 16 человек к 2005 г. Соответственно, средняя продолжительность жизни сократилась с 69 лет в 1990 г. до 65 лет в 2000—2005 гг. Продолжитель­ность жизни мужчин при этом сократилась с 64 до менее чем 59 лет. Рейтинг России по здоровью населения, продолжительности жизни, качеству здра­воохранения резко упал в сравнении с другими странами, которые ежегодно наращивали усилия и улучшали условия здравоохранения в своих странах. И только с 2006 г., когда благодаря национальной программе «Здоровье» начали проводиться меры по улучшению здравоохранения, показатели смерт­ности и продолжительности жизни стали демонстрировать позитивную динамику.

В период трансформационного кризиса инвестиции в народное хозяйство страны, в том числе и в жилье, снизились в 5 раз. Поэтому с 1990 до 2001 г. объем жилищного строительства сократился почти вдвое, а потом стал весьма медленно расти. Благоустройству жилья практически не уделялось сколько-нибудь заметного внимания. Например, за 15 лет (с 1995 г.) удельный вес жилья, обеспеченного водопроводом, увеличился лишь на 6 процентных пунктов (п. п.) (с 71 до 77%), канализацией — на 7 п. п. (с 66 до 73%), горячим водоснабжением — на 10 п. п. (с 55 до 65%), газификация жилищного фонда осталась на одном уровне — 69%. При этом количество ветхого и аварийного жилья за последние 10 лет практически не сократилось. Объем жилищного строительства в расчете на душу населения в России как был, так и остался ниже показателей развитых стран, где обеспеченность жильем в два-три раза выше, не говоря уже о его благоустройстве.

Так сложилось наше хроническое отставание по социальным показателям от уровня экономического развития.

Социальная эффективность экономического роста

После 9—10-летнего трансформационного кризиса (1990—1998/99 гг.), кото­рый был связан с распадом СССР, шоковым переходом к рынку и стихийно происшедшей массовой конверсией военного производства, уровень раз­вития экономики и уровень жизни людей резко снизились. За эти годы ВВП сократился в 1,8 раза, а реальные доходы населения снизились в 1,9 раза. Инвестиции за это время обвалились почти в 5 раз.

Затем (с 1999 г. в экономике и с 2000 г. в социальной сфере) начался до­вольно интенсивный 9—10-летний подъем с достижением максимальных показателей в 2008 г. ВВП страны вырос на 90% и в 2007 г. впервые превысил уровень докризисного 1989 г., реальные доходы населения превысили этот уровень в 2005 г., а в 2008 г. превзошли его на 30% — из-за более быстрого роста потребления в составе ВВП (благодаря сокращению доли инвестиций и расходов на вооружение) и из-за снижения численности населения страны в связи с депопуляцией. Инвестиции при этом достигли в 2008 г. 60% уровня 1989 г. в результате их увеличения за 10 лет в 2,8 раза.

В какой мере этот экономический подъем повлиял на улучшение со­циальных показателей? Ответ на этот вопрос и покажет нам социальную эффективность экономического роста. Прежде всего отметим, что при уве­личении ВВП на 90% реальные доходы населения выросли в 2,3 раза. Эти ре­альные доходы увеличивались у всех слоев населения — и бедных, и средних, и богатых. Об этом свидетельствуют не только статистические показатели, но и опросы различных групп семей.

Расхожее мнение, что в течение этого десятилетнего экономиче­ского подъема бедные беднели, а богатые богатели, не соответствует действительности. За это время значительно сократилась и бедность на­селения.

Теперь перейдем от средних показателей к дифференциации доходов. Недостаточно сказать, что в среднем доходы намного выросли. Возникает вопрос: у каких слоев населения и насколько они выросли, кто получил наи­большую пользу от экономического подъема? Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим таблицу 2.

Таблица 2. Данные по распределению общего объема денежных доходов населения по группам с разной доходностью, %

Источник: Российский статистический ежегодник – 2010. Федеральная служба государственной статистики РФ. — М.,2010. С. 190.

Как видно, в наибольшей мере за десять лет увеличилась доля дохо­дов пятой группы с наибольшими доходами. Она увеличилась на 1,1 п. п. (с 46,7 до 47,8%). Немного прибавила, на 0,6 п. п. (с 21,9 до 22,5%), четвертая группа, примыкающая к пятой. В сумме эти группы увеличили долю доходов на 1,7 п. п. (с 68,6 до 70,3%). Группа населения со средним доходом сократила свою долю на 0,6 п. п. (с 15,4 до 14,8%). Вторая группа, примыкающая к бед­ным, и первая группа с наименьшими доходами также сократились на 0,6 п. п.: с 10,4 до 9,8% и с 5,7 до 5,1% соответственно.

Таким образом, пятая и четвертая группы получили наибольший прирост денежных доходов населения не только в абсолютной сумме из-за того, что средний доход у них выше других, но и потому, что их до­ходы в процентном отношении росли быстрее, чем у более бедных слоев населения.

Первая, вторая и третья группы тоже увеличили средний доход: первая группа меньше других, вторая немного больше и третья еще больше, но на­много меньше, чем четвертая и пятая, поскольку доля первой, второй и тре­тьей групп в общих доходах сократилась.

В реальном выражении средние доходы за период с 2000 по 2008 г. у пятой и четвертой группы выросли в 2,2 раза, у второй и третьей — в 2 раза, а у пер­вой — в 1,8 раза. Цифры говорят сами за себя.

Эти номинальные показатели должны быть скорректированы на ин­декс инфляции, которая в малообеспеченных группах по крайней мере вдвое выше, чем у высокообеспеченных групп населения. Это связано с тем, что наибольшая инфляция наблюдается в жилищно-коммунальной сфере и на продовольственном рынке. А именно эти две статьи расходов занимают преобладающее место в бюджете малообеспеченных групп. Что касается вы­сокооплачиваемой группы населения, то доля продовольственных товаров и жилищно-коммунальных услуг у них имеет вдвое меньший удельный вес в расходах, значительная часть которых приходится на покупку зарубеж­ных товаров, где инфляция в разы меньше. Поэтому в реальном выражении расхождение в уровне жизни бедных и богатых много выше, чем это видно из сравнительных цифр по номинальным доходам. Следовательно, подавляю­щая часть социального вклада от экономического роста пошла высокообес­печенным семьям, притом не только в абсолютном значении: и по темпам роста уровня жизни они существенно опережали малообеспеченные слои населения.

Однако «не хлебом единым жив человек» — важной составляющей современной жизни является обеспеченность жильем. Здесь прирост обеспеченности оказался намного ниже по сравнению с ростом уровня экономического развития и реальных доходов. Если ВВП в 2008 г. превы­сил лучшие показатели советской России на 8 %, а по реальным доходам это превышение в среднем составило около 30 %, то по вводу жилья мы еще не достигли лучших показателей советского периода (около 73 млн м2 в 1987 г.).

Кроме того, в период кризиса ввод жилья в России сократился с 64 млн м2 (2008) до 60 млн м2 (2009) и 58 м2 (2010). В 2011 г. ожидается дальнейшее со­кращение объема ввода жилья, в то время как объем ВВП докризисного 2008 г. и реальных доходов будет восстановлен в 2011 г., в крайнем случае в начале 2012 г. Иными словами, наше отставание по жилищной обеспеченности в период кризиса и первых послекризисных лет усугубилось.

Худшими из социальных показателей в России, как говорилось выше, являются показатели продолжительности жизни, смертности, здоровья населения и качества здравоохранения. В эту сферу в послед­ние годы правительство вкладывает все большие средства, обновляя медицинскую технику, открывая новые высокотехнологические центры, стимулируя производство лекарств в России, ремонтируя больницы и по­ликлиники.

Это сказалось на общих результатах в здравоохранении. С 2006 г. на­чалось сокращение смертности населения России: она снизилась к 2010 г. с 16,2 до 14,3 в расчете на 1000 человек населения. Ежегодно снижается и детская смертность: на 1000 детей, родившихся живыми, смертность к 2009 г. снизилась до 8,1, в то время как, например, в 2000 г. детская смертность составляла 15,3 человека на 1000 человек. Однако если смо­треть не на динамику, а на уровни смертности, то картина получается неутешительная. Уровень детской смертности у нас пока более чем вдвое превышает среднюю младенческую смертность в развитых странах Европы. Младенческая смертность в Финляндии, Швеции, Норвегии составляет 2,5—2,7 человека на 1000 детей, родившихся живыми; в Италии, Германии, Австрии, Нидерландах — 3,5—4 человека.

В последние годы удалось достичь увеличения рождаемости в России. Она стала расти с 2004 г. и на 1000 человек населения увеличилась к 2009 г. с 10,4 до 12,4. В связи с сокращением смертности немного повышается и пока­затель ожидаемой продолжительности жизни при рождении. С 2001 по 2009 г. этот показатель вырос с 65,2 до 68,7 года. Однако обращает на себя внимание тот факт, что мощный экономический подъем в первые 5—6 лет не вызвал за­метного улучшения здоровья населения, роста продолжительности жизни, сокращения общей смертности и т. д.

И только в последние три года (после ввода в действие национального проекта) произошла смена тренда. Смертность стала снижаться, а продол­жительность жизни возрастать. Правда, в 2008 г. показатель смертности остался на уровне 2007 г. (14,6), а в 2010 г., возможно из-за аномальной жары и смога, в центре России показатель общей смертности немного вырос — с 14,2 до 14,3 человека на 1000 человек населения. И соответственно, немного снизилась средняя продолжительность жизни. Что касается младенческой смертности, то она продолжала снижаться и в 2010 г.

Анализ этих тенденций не должен заслонить тот факт, что суще­ствующая продолжительность жизни в России — показатель, совершенно не соответствующий месту России в мире, уровню ее экономического развития. Положение здесь даже при благоприятном тренде остается катастрофически плохим и требует принятия немедленных мер для ис­правления ситуации.

Если по объему ВВП, уровню экономического развития и реальных до­ходов мы достигли и даже превзошли лучшие показатели советского времени, то по другим социальным показателям — уровню образования, качеству здравоохранения, показателям смертности и продолжительности жизни, а также объемам жилищного строительства наше положение существенно ухудшилось.

Напомним, что в 1990 г. уровень рождаемости в России составлял 13,4%, а смертности — 11,2%. Поэтому на 1000 человек естественный прирост на­селения был 2,2 человека. При численности населения России в 148 млн человек это давало естественный прирост населения 300 тыс. человек в год. В результате трансформационного кризиса коэффициент рождаемости сни­зился до 8,9 человека, а смертность выросла до 14,2 на 1000 человек населения. Кривая смертности намного превысила кривую рождаемости, и естественная убыль населения на 1000 человек составила в 1996 г. 5,3 человека. Когда число умерших стало превышать число родившихся, началась депопуляция. В конце 1990-х — начале 2000-х гг. ежегодное сокращение численности населения в год превысило 900 тыс. человек, и численность населения России, несмотря на положительный миграционный поток, со 148 млн человек уменьшилась до 142 млн.

Число родившихся постепенно восстанавливается: к 2009 г. оно до­стигло 12,4 человека (в сравнении с 13,4 в 1990 г.) на 1000 человек. Однако показатели смертности пока намного выше, чем были раньше. Они вырос­ли с 11 на 1000 человек в 1990 г. до 14,2 на 1000 человек в 2009 г., поэтому депопуляция пока продолжается в размере примерно 300 тыс. человек в год.

Возвращаясь к общей проблеме эффективности экономического ро­ста, мы можем констатировать наличие противоречивых результатов. С одной стороны, экономический рост привел к значительному увеличе­нию реальных доходов населения, притом всех групп — и низкооплачива­емых, и высокооплачиваемых. Жилищное строительство в годы подъема экономики увеличивалось, хотя и не достигло лучших результатов совет­ского периода. В годы кризиса и послекризисного восстановления эти по­казатели опять скатились вниз. Хуже всего обстоит дело с показателями в области охраны здоровья. Существенно удалось повысить рождаемость и снизить младенческую смертность, хотя последняя еще вдвое выше, чем в Западной Европе. В последние пять лет немного снижается общая смертность и растет ожидаемая продолжительность жизни, но эти по­казатели пока не достигли показателей не только 80-х, но и 60-х гг. За это время другие страны сделали большой рывок вперед, и наше отставание здесь возросло.

Но, пожалуй, самым негативным последствием постсоциалистического развития страны явился небывалый рост дифференциации доходов населе­ния. Децильный коэффициент дифференциации доходов, составлявший в со­ветское время 3 раза, увеличился почти до 17. Если в 1990 г. в первой 20%-ной группе с наименьшими доходами было около 10% населения, то сейчас ее численность сократилась примерно до 5%. Соответственно, к пятой группе с наибольшими доходами относилось менее трети населения, сейчас ее про­цент приближается к 48. По сравнению с 1990 г. все группы населения теряют доходы, приобретает же только одна — пятая группа с наибольшими доходами. Как ни печально это констатировать, но подавляющая часть социального эффекта от экономического развития коснулась населения с наивысшими доходами, а наименьший рост уровня жизни наблюдается у малообеспечен­ных групп. Поэтому мы считаем социальный эффект от экономического развития низким, неадекватным, неэффективным, противоречащим обще­человеческим тенденциям. Децильный коэффициент дифференциации до­ходов в России вдвое выше, чем в странах Еврозоны (6—10 раз), и втрое выше, чем в Японии (5 раз). Именно к этим, самым передовым показателям в мире в нашей среднесрочной и долгосрочной социальной политике мы должны стремиться.

Переход к сбалансированной системе экономических и социальных показателей в долгосрочной перспективе

В среднесрочной перспективе, в ближайшие несколько лет, вряд ли удастся значительно подтянуть отстающие социальные показатели России к уровню ее экономического развития.

Это связано с тем, что под влиянием глубокого финансово-экономи­ческого кризиса существенно изменились в худшую сторону условия хозяйствования, и страна перешла на новую, сниженную траекторию экономического роста. Примерно в 1,5 раза сократился прирост ВВП, в 2 раза — инвестиций, в 2—3 раза — реальных доходов населения, стагнирует жилищное строительство. Старая модель экономического развития, базирующаяся на устаревшей материально-технической базе народного хозяйства и отсталой структуре экономики с зависимостью от развития топливных и сырьевых отраслей, с низкой долей высокотехнологических производств себя изживает. При низкой норме инвестиций, слабых стимулах развития и недостаточной квалификации кадров социально-экономическое развитие замедляется.

Непосредственной причиной этого замедления является, прежде всего, продолжающийся отток капитала (2008 г. — 133 млрд долл., 2009 г. — 52 млрд долл., 2010 г. — 35 млрд долл., январь—май 2011 г. — 35 млрд долл.), пришедший на смену его притоку в предыдущие годы (2006 г. — 43 млрд долл., 2007 г. — 82 млрд долл.). Кроме того, сильное влияние оказывает стагфляция, к которой мы перешли во время кризиса, когда снижение или стагнация производства сопровождались высокой инфляцией, что ведет к удорожанию товаров и «до­рогим» деньгам из-за повышенной ставки за кредит.

На темпы экономического развития в среднесрочный период нега­тивное воздействие оказывает и большое снижение инвестиций в период кризиса (более чем на 16%) при медленном их восстановлении (около 6 % в год). Сказалась также стагнация и убыточность главной инвестицион­ной отрасли страны — строительства — в 2010—2011 гг., как и большое падение в кризис производства машин и оборудования при медленном его восстановлении и замедленный рост инновационных технологий по­сле кризиса.

На сокращение темпов экономического развития существенно повлиял также необычайно низкий урожай в 2010 г., когда растениеводство сократи­лось на четверть, а объем сельскохозяйственного производства в целом — на 11,9% при надвигающемся кризисе животноводства из-за большой не­хватки кормов.

Все эти изменившиеся условия резко понизили эффективность нашего экономического роста.

Рекордное повышение цен за баррель нефти (с 59 долл. в 2009 г. до 78 долл. в 2010 г. и ожидаемых (по прогнозу Минэкономразвития и Минфина) 105 долл. в 2011 г.) мало повлияло на прирост ВВП, который в 2010 г. составил 4%, а в 2011 г. составит, как ожидается по оценкам Министерства экономического развития, 4,2%. Еще медленнее растут реальные доходы. При небывало высо­кой цене на нефть федеральный бюджет по-прежнему сводится с дефицитом, который ожидается в 2011 г. в размере 1,5% ВВП. При этом доходы бюджета в 2011 г. будут в номинале существенно ниже в сравнении с докризисным 2008 г., уровень которого удастся превзойти, по расчетам Министерства фи­нансов, только в 2013 г. Однако за это время инфляция составит 30—40%, так что в реальном выражении доходы государственного бюджета восстановят докризисный уровень только в 2015—2016 гг.

Прогнозы Минэкономразвития показывают, что может ожидать нас в среднесрочной перспективе в ближайшие три года (табл. 3).

Таблица 3. Прогноз Минэкономразвития по основным показателям народного хозяйства на 2011–2013 гг., прирост, %

Источник: прогноз социально-экономического развития России до 2013 г. Сайт Минэкономразвития России с коррекцией в апреле 2011 г.

Старая модель экономического развития ведет нашу страну в тупик, все больше увеличивая отставание экономики России по основным эко­номическим и социальным показателям от стремительно развивающейся мировой экономики в целом и, особенно, экономик развивающихся стран, чей ВВП даже в кризисном 2009 г. вырос на 2%, в 2010 г. — на 5,3%, а с 2011 г., по прогнозу МВФ, вырастет на 6,5%. Кроме того, норма инвестиций у разви­вающихся стран поддерживается на уровне 35% в сравнении с 21% в России. Поэтому стратегические задачи социально-экономического развития Рос­сии, нацеленные на достижение в обозримый исторический период сначала уровня развитых, а затем и уровня самых развитых стран, смогут быть вы­полнены только при переходе к новой модели экономики. Формирование такой модели — наша ключевая, основополагающая, неотложная задача.

Новая модель прежде всего должна быть моделью всесторонней модер­низации социально-экономической системы.

Предстоит модернизировать реальный сектор экономики:

— обновить за 10—12 лет материально-техническую базу стра­ны, сократив средний срок службы машин и оборудования с 19 до 8—10 лет;

— преобразовать структуру народного хозяйства в направлении повы­шения доли готовой продукции с высокой добавленной стоимостью; прежде всего, в разы поднять удельный вес высокотехнологичных, наукоемких и инновационных производств, удвоив роль экономики знаний (науки, информационных технологий, образования, био­технологии, здравоохранения) в формировании ВВП России;

— утроить жилищное и инфраструктурное строительство, создать со­временную транспортную систему, сделав эти отрасли локомотивом развития всего народного хозяйства страны.

При этом должны быть созданы экономические и социальные условия для ускоренного развития. С этой целью в ходе структурных институцио­нальных реформ нужно модернизировать:

— отношения собственности, освободив госсобственность от ком­мерческих предприятий и организаций, не выполняющих государ­ственные функции, проведя новый крупный рыночный этап прива­тизации и подняв долю частной собственности с 30—35% до 65—70%, радикально подняв малый и средний бизнес;

— финансовую сферу, включая всестороннюю «банкизацию» страны с доведением суммарных активов банков до 150—200% ВВП с ны­нешних 75%.

В рамках финансовой системы предстоит:

— создать рыночные фонды «длинных» денег (фонд накопительных пенсий, фонд страхования и паевые фонды при резком увеличении долгосрочных пассивов коммерческих банков) и сформировать со­временный рынок капитала с единой крупной открытой биржей;

— сформировать цивилизованную конкурентную среду с силь­ным антимонопольным законодательством, преодолев не толь­ко олигархические, но и государственные монополии типа Газ­прома, Сбербанка, РЖД, «Аэрофлота», не говоря о «Роснефти», «АвтоВАЗе», «Связьинвесте» и т. п.;

— углубить рыночные отношения в аграрно-промышленном секторе на основе перехода к земельному рынку, залогу земли и формиро­ванию наряду с высокоэффективными и технологически продви­нутыми малыми и средними предприятиями крупных аграрно-промышленных комплексов, охватывающих всю цепочку «от поля до прилавка»;

— довести до конца реформирование всей социальной сферы, осво­бодившись от пережитков социалистического иждивенчества и перейдя к ее современной структуре;

— коренным образом перестроить систему регионально­го управления, преобразовав отжившую административно-территориальную систему с преобладанием дотационных субъ­ектов федерации прежде всего среди относительно небольших регионов и сформировав систему крупных губерний с самофи­нансированием, самоокупаемостью и самоуправлением при на­личии стратегических общегосударственных территориальных программ.

Эта социально-экономическая модернизация, естественно, должна быть подкреплена модернизацией судебно-правовой системы, проводя­щимся реформированием вооруженных сил, необходимыми политически­ми изменениями.

При новой модели социально-экономического развития норма инве­стиций должна быть повышена до 35—40%, что позволит ускорить развитие экономики страны до 5—6% в год и тем самым создать экономическую базу для решения назревших социальных проблем.

Речь идет, прежде всего, о коренном улучшении жилищной обеспе­ченности граждан с доведением нормы комфортного жилья, приходя­щегося на одного человека в России хотя бы до 40 м2 — минимального уровня развитых стран. Реформирование, в котором нуждаются все виды российского образования — школьное, вузовское, среднее профессио­нальное, высшее и послевузовское, — позволит возвратить Россию в чис­ло передовых по уровню образования и качеству человеческого капитала стран мира.

Самой трудной задачей в социальной сфере станет реформирование всей системы здравоохранения и подтягивание ее уровня до уровня пере­довых стран мира. Речь идет о том, что за 20—25 лет предстоит сократить смертность в России с 14 до 9 человек в расчете на 1000 человек населения, а младенческую смертность до 4 человек на 1000 родившихся детей, под­нять рождаемость до 14, увеличить продолжительность жизни до 79 лет, в том числе мужчин до 75.

В таблице 4 показана возможная динамика международного рейтинга России по социальным показателям.

Таблица 4. Место России в международных рейтингах среди 146 стран мира

Решение этих жизненно важных задач превратит Россию в одного из ли­деров мирового развития как в экономике, так и в социальной сфере.

SPERO, №14, весна-лето 2011

Читайте также на нашем портале:

«Россия и Европа: структура населения и социальное неравенство» Людмила Беляева

«Социальная солидарность как основа нового «миростроительного» проекта» Андрей Окара

«Россия в поисках среднего класса» Татьяна Малева

«Социальные противоречия российского общества» Андрей Андреев

«Российское общество: мировоззрение, социальные установки, духовные предпочтения (Из аналитического доклада Института социологии РАН)» Институт социологии РАН

«Социальное пространство в России» Наталья Зубаревич


Опубликовано на портале 16/09/2011



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика