Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Есть ли у Обамы большая внешнеполитическая стратегия?

Версия для печати

Специально для сайта «Перспективы»

Эдуард Соловьев

Есть ли у Обамы большая внешнеполитическая стратегия?


Соловьев Эдуард Геннадьевич – кандидат политических наук, заведующий сектором теории политики и ведущий научный сотрудник ИМЭМО РАН.


Есть ли у Обамы большая внешнеполитическая стратегия?

Президент Обама вынужден работать в условиях быстро меняющегося не в пользу США мира. Будучи новичком в мировой политике, он быстро понял, что в этой ситуации Вашингтон не может делать ставку на односторонние действия. Однако вопрос о внешнеполитической стратегии новой американской администрации до сих пор остается открытым – ее формирование не завершено. Пока Обама занимался лишь трансформацией внешнеполитической риторики, но не образа действий и тем более целей США, и уже в ближайшем будущем от него потребуется нечто большее.

В последнее время представители экспертного сообщества довольно часто высказывают те или иные оценочные суждения относительно «внешнеполитической стратегии Обамы». Противники молодого амбициозного президента, разумеется, отмечают ее несостоятельность и предрекают в этой связи большие проблемы для Соединенных Штатов. Сторонники, напротив, находят немало позитивных тенденций в том, что именуется ими системой внешнеполитических задач новой вашингтонской администрации. Прагматичный американский президент своей политикой и своей непревзойденной риторикой смог приостановить деградацию внешнеполитических позиций и явно улучшить имидж США в мире. Однако создается впечатление, что внешняя политика крупнейшей державы, от действий которой, без преувеличения, зависят судьбы мира, пока строится практически ad hoc – от проблемы к проблеме. И вопрос о том, существует ли у Обамы на самом деле какая-либо внешнеполитическая стратегия, представляется совсем не праздным.

Годовщина победы

В потоке комментариев накануне первой годовщины пребывания Б. Обамы на президентском посту зачастую упускалась из вида принципиально важная для корректной оценки его деятельности сторона дела, напрямую не связанная с внешней политикой страны. Речь о том, думает ли президент о втором сроке и есть ли у него электоральные перспективы в 2012 г. Обама не похож на камикадзе или фанатика, который бросается на политическую амбразуру и пытается закрыть телом зияющие бреши американской внутренней и внешней политики. Он вполне современный, рационально мыслящий государственный деятель. Большинство аналитиков сбивает с толку нынешняя динамика падения популярности американского президента: дескать, рейтинги падают, американцы не желают переизбрания президента. Однако подобного рода оценки отдают упрощением и выглядят несколько преждевременными.

Действительно, после ожидания стремительных позитивных перемен у американских избирателей наступает пора более трезвого осмысления реалий. А они, в общем, пока не слишком обнадеживающие. Экономика только-только начинает выходить из рецессии. Если такие абстрактные понятия, как внешний долг или рекордный полуторатриллионный дефицит бюджета, мало волнуют рядового американца, то рост безработицы (по официальным данным – 10% населения, плюс еще почти столько же частично занятых) не внушает оптимизма.

Кроме того, сразу после своего избрания Обама анонсировал в Конгрессе радикальную перестройку систем образования, здравоохранения и реформу в сфере энергетики. Реальные шаги по продвижению реформ естественным образом стали вязнуть на Капитолийском холме. Естественным – потому что они задевают много интересов и могли бы приблизить Америку к европейским социальным стандартам, или, как заявляли критики Обамы, к «социал-демократии в европейском стиле». Проблема в том, что проведение заявленных реформ требует колоссальных расходов. А американцы не любят налоги. И вообще, государство социал-демократического типа отнюдь не является идеалом не только для элит, но и для значительной (если не сказать большей) части населения страны.

Последствия не заставили себя ждать. Демократы терпят чувствительные, а иногда и просто разгромные (как в январе в Массачусетсе) поражения на выборах в различные органы законодательной власти. Опросы общественного мнения наглядно демонстрируют падение популярности президента.

Однако переспективы для Обамы и для демократов выглядят совсем не так мрачно, как может показаться на первый взгляд. Исторический опыт свидетельствует, что при нормальном развитии политического и делового цикла в США у Обамы к 2012 г. неплохие шансы на переизбрание. Это вытекает хотя бы из устойчивой корреляции между временем вступления страны в рецессию и проходимостью президентов на второй срок. Чтобы не утомлять читателей теоретическими выкладками, отметим лишь, что президент, столкнувшийся с рецессией в самом начале своего первого срока, обычно переизбирается на второй (достаточно вспомнить Р. Рейгана, Б. Клинтона, Дж. Буша-младшего). Шансов на переизбрание не имеют президенты, сталкивающиеся с рецессией в конце своего первого срока (например, Дж. Картер, Дж. Буш-старший). На промежуточных выборах в Сенат осенью этого года демократы неизбежно понесут потери и недосчитаются мест. Похоже, с этим смирился и партийный истеблишмент. Но победа на «главных» выборах, то есть переизбрание Обамы, будет зависеть от другого – от состояния американской экономики в 2012 г. А она к тому времени должна быть на подъеме.

Складывается впечатление, что те или иные шаги Б. Обамы во внешней политике находятся в слишком тесной зависимости от текущего положения дел в Вашингтоне и перспектив 2012 г., что лишает их стратегической глубины.

Возможно, по этой причине Б. Обама не спешит анонсировать свою новую большую стратегию, как это делали почти все американские президенты, начинавшие правление с пересмотра внешнеполитических установок своих предшественников. Сегодня Обама только готовит почву для внешнеполитических успехов в 2012 г. Он избирался президентом как атипод Дж. Буша-младшего. Парадокс внешней политики нынешней президентской администрации, однако, в том, что Обама оказался довольно крепко привязан к внешнеполитическому наследию республиканцев. Пока он все еще демонстративно разгребает завалы, доставшиеся ему от предшественника, пытаясь минимизировать американское военное присутствие в Ираке (сохранив при этом нынешнюю высочайшую степень американского влияния в этой важной нефтедобывающей стране), а также нащупать более или менее благопристойные в глазах американского и мирового общественного мнения условия победы в Афганистане. Понятно, что победы в общепринятом смысле слова в Афганистане быть не может. Поэтому план Обамы предполагает резкую активизацию операций в этой стране в 2010–2011 гг., установление с помощью натовских (в первую очередь, разумеется, американских) войск контроля кабульского правительства над всей ее территорией и постепенное свертывание американского присутствия на фоне общей стабилизации обстановки уже с июля в 2011 г.

В последнее время появляются сравнения политики Обамы и Р. Никсона, которому в 1969–1973 гг. надо было выбраться из вьетнамской ловушки и одновременно подтвердить статус США как лидера стран Запада [1]. Однако представляется, что между Р. Никсоном и Б. Обамой все же не так много общего. Соединенные Штаты при Обаме отнюдь не страдают «вьетнамским синдромом», расширяя при необходимости присутствие своих войск за рубежом. Военный бюджет на 2011 г. может побить все рекорды и впервые превысить 700 млрд долл. Значительные и все увеличивающиеся американские воинские контингенты разбросаны по всему миру. Более 80 тыс. американских солдат несут службу в Европе, более 70 тыс. – в Восточной Азии и Тихоокеанском регионе. В Латинской Америке США получили право использовать военные базы на территории Колумбии. В Афганистане американцы заняты не только «афганизацией» войны – численность войск увеличилась с 34 до 70 тыс. человек, к лету 2010 г. предполагается дальнейшее увеличение примерно до 100 тыс. военнослужащих. Вашингтон требует от Пакистана активизации действий армии и сил безопасности в приграничных с Афганистаном районах и при этом ставит вопрос о самостоятельном проведении операций в «зоне племен». Прокламированное Б. Обамой стремление вести борьбу с Аль-Каидой, а не с отдельными политическими режимами, увеличивает вероятность прямого вовлечения США в Йемене и Сомали. И это даже без упоминания Ирана, где ситуация с нарушением режима нераспространения ядерного оружия становится все менее управляемой, а военное вмешательство Вашингтона (с учетом давления вашингтонских ястребов и произраильского лобби) – все более вероятным.

Если уж с кем и сравнивать Б. Обаму в этом контексте, то, скорее, с В. Вильсоном. В том числе и с точки зрения склонности к цветистой риторике, широким инициативам и при этом к политической эластичности, готовности трансформировать свои политические принципы и моральные ориентиры. Достаточно вспомнить многочисленные речи В. Вильсона периода борьбы против вступления США в Первую мировую войну, а затем ладно скроенные моралистические оправдания этой самой войны, когда Америка все же в нее вступила.

Уже сейчас, четко позиционировав себя при вручении ему Нобелевской премии мира как президента воюющей мировой державы, Обама оказался способен выдавить скупую слезу умиления даже у таких неоконсервативных певцов американской мощи, как Р. Кейган. Одной цветистой риторикой, однако, дело не ограничивается. Как откровенно отметил тот же Р. Кейган, «за первый год работы администрация Обамы провела больше атак беспилотников, чем администрация Буша за предыдущие пять лет, и эти удары привели к рекордному числу жертв среди врагов. Хотя администрация Обамы и ведет себя более великодушно, чем администрация Буша, предоставляя захваченным террористам правовую защиту, она также предпринимает больше усилий по их уничтожению, тем самым устраняя необходимость судебного разбирательства» [2].

Пока неясно, как далеко зайдет нынешняя администрация в попытках компенсировать военно-политической активностью и патриотической мобилизацией распространяемое ее вашингтонскими оппонентами представление о политике Обамы как чрезмерно ориентированной на международные институты, «слабой» и «некомпетентной» [3]. И все-таки проявлений «слабости» в современном американском понимании избежать едва ли удастся.

Либеральный марш

Б. Обама – это президент, который действует под беспрецедентным для Соединенных Штатов последних десятилетий прессом объективных обстоятельств. В отличие от Б. Клинтона и Дж. Буша-младшего, он вынужден работать в условиях быстро меняющегося не в пользу США мира. США безусловно останутся на обозримую перспективу крупнейшей экономической и военной мировой державой, недосягаемой для других (в том числе для быстрорастущего Китая) [4]. Американская экономика по-прежнему является самой сильной и, главное, наиболее инновационной в мире. (Всем сторонникам теорий быстрого упадка Америки и стремительного подъема Китая и других новых держав можно посоветовать обратиться к огромному массиву «кризисной» литературы 70-х годов прошлого века, посвященной неизбежному ослаблению Соединенных Штатов и выходу на первые роли Японии и объединенной Европы.) Однако фактом остается и то, что попытка Вашингтона консолидировать под своим началом однополярный мир закончилась очевидным провалом. А относительные возможности США в мире впервые с момента окончания холодной войны приобрели устойчивую тенденцию к сужению, так что даже у сторонников американской «благожелательной гегемонии» возникли вопросы о способности Вашингтона к глобальному лидерству. Некоторые оценки выглядят на этом фоне чересчур драматично и даже отдают элементами истерии, хотя в целом правильно улавливают тенденцию: «Мы наблюдаем как минимум начало конца не только иллюзорного "однополярного момента" США, но и всего западного господства и англо-американской мощи» [5].

США действительно в значительной степени утратили свой авторитет и влияние в мире. Причем в некоторых отношениях, по-видимому, безвозвратно. Прокламированное ничем не ограниченное право на вмешательство в дела других государств подорвало доверие к американской политике. «Необязательные» и дестабилизирующие по своим последствиям вторжения в Афганистан и, особенно, Ирак уничтожили веру в силу США и их способность к эффективному глобальному лидерству. Военное превосходство над всем остальным миром оказалось иллюзорным, поскольку выяснилось, что с помощью военной силы невозможно разрешить проблемы не только глобальные, но и отдельно взятого Большого Ближнего Востока. А финансовый кризис подорвал представление о том, что США обладают безусловной компетентностью и непререкаемым авторитетом хотя бы в финансово-экономических вопросах.

Заслуга Обамы в том, что, будучи новичком в мировой политике, он быстро понял: в этой ситуации Вашингтон не может делать ставку на односторонние действия. Американская политика должна адаптироваться к происходящим изменениям, стать более гибкой и «многосторонней» – для начала хотя бы по форме. А дальше все будет зависеть от сценария выхода США из кризиса.

Однако вовсе не очевидно, что подобное понимание разделяют американская политическая элита и экспертное сообщество. На Б. Обаму оказывают сильнейший прессинг и его политические сторонники, и непримиримые противники. Для большей части американской элиты США остаются «величайшей империей со времен Рима», «незаменимой державой». Неоконсерваторы прямо заявляют, что на международную арену «вернулось соперничество между великими державами» и, как и во времена холодной войны, основными противниками «свободного мира» остаются Россия и Китай [6]. С другой стороны, демократический истеблишмент был убежден, что Вашингтону достаточно изменить риторику и продемонстрировать добрую волю, как все устроится само собой – ситуция «перезагрузится» до положения конца 1990-х и союзники с готовностью займутся реализацией повестки дня «возвратившейся» старой доброй Америки, незаменимого «благожелательного гегемона». Именно этим – трансформацией внешнеполитической риторики, но не образа действий и тем более целей США – и занимался в основном Обама в минувшем году. Однако уже в ближайшем будущем от американской элиты потребуется нечто большее.

Неолиберализм, господствовавший в американской внешней политике с 1990-х годов, предлагал простое и экономичное, но вместе с тем универсалистское по притязаниям видение мировой политики и тенденций глобального развития. Коммунизм и авторитаризм проиграли, поэтому свободные рынки и свободные выборы стали рассматриваться в качестве универсального средства конструирования новой реальности – от решения гуманитарных вопросов до сферы международной безопасности. США зарезервировали за собой уникальное, исключительное место в истории. Либеральная демократия и рыночные принципы организации экономики, распространяемые по всему миру, должны были трансформировать анархичную систему международных отношений в сообщество следующих определенным правилам поведения и эффективно управляемых в духе good governance миролюбивых наций во главе с США. Как превращенная форма неолиберализма, после 11 сентября 2001 г. доминирующие позиции занял неоконсерватизм, основывавший представления об американской исключительности на тех же идеологических принципах, но утверждавший их в предельно одностороннем и агрессивном стиле, на основе использования накопленной избыточной американской военной мощи. В результате, по мнению ряда отнюдь не маргинальных американских авторов, политическая философия американского либерализма при экстраполяции ее положений во внешнеполитическую сферу оказалась на деле не «теорией всеобщего мира», а теорией «крестового похода» [7]. Проблема, однако, в том, что от нее трудно (для американской элиты – практически невозможно) отказаться.

Вести диалог по поводу ценностей – крайне непродуктивная манера общения. Отсюда неизбежные сложности в развитии российско-американских отношений. Наши партнеры стремятся «назвать вещи своими именами», то есть заклеймить Россию как авторитарную, агрессивную ревизионистскую державу, запугивающую своих соседей. Согласно превалирующей в США точке зрения, лучшая стратегия в отношении России сочетает выборочное сотрудничество с выборочным сдерживанием, причем эти два подхода ранжированы таким образом, чтобы постепенно углублять сотрудничество в важных для США областях и сглаживать острые углы сдерживания. Политика Соединенных Штатов развивалась в этом направлении в течение последних 5–6 лет независимо от смены администраций и без четко артикулированных ориентиров.

Обнадеживает в этих обстоятельствах прагматизм администрации Б. Обамы. Одним из первых концептуальных документов нового президентства оказался так называемый «Четырехлетний военный обзор», представленный широкой публике в феврале 2010 года. Авторы обзора привели целый список вызовов национальной безопасности США. Принципиально важно, что в обзоре признается необходимость приспособления военной политики США к реалиям полицентричного мира в XXI веке: «США оказались перед лицом сложной и неопределенной ситуации в области безопасности, меняющейся возрастающими темпами. Распределение политических, экономических и военных сил в мире становится все более рассредоточенным. Подъем Китая, самой населенной страны мира, и Индии, самой большой в мире демократической страны, продолжит влиять на формирование международной системы, которая больше не поддается четкому определению и в которой США останутся самым влиятельным игроком, но все больше вынуждены будут полагаться на ключевых союзников и партнеров для поддержания мира и стабильности» [8].

Неопределенность глобальной ситуации в 2009 г. вызвала тягу к импровизациям, к многопартнерству (multi-partnership), подчас к попыткам сочетать несочетаемое. Например, укрепить одновременно финансовые связи США с Китаем и стратегические – с Индией. Или затеять «перезагрузку» отношений с Россией, не меняя их сути. Много шума наделали дискуссии по поводу возможности создания Большой двойки (СШАКНР).

Вопрос о большой внешнеполитической стратегии Обамы, таким образом, остается открытым. Ее формирование не завершено. Более того, есть основания полагать, что в ближайшие годы некая артикулированная стратегия так и не возникнет. Однако отсутствие большой стратегии компенсируется новым стилем руководства. Б. Обама – прагматик, а не человек, призванный выполнить некую миссию, и не идеолог. Это не делает его политику более предсказуемой (идеологическая ангажированность неоконсерваторов, например, позволяет просчитать их комбинации на несколько ходов вперед), но предполагает реальные оценки вызовов и возможности ответа на них с привлечением ресурсов других стран (в том числе России), а также выработку вместо одной большой ряда частных стратегий для решения конкретных задач.

Отсутствие большой стратегии у ведущей мировой державы дезориентирует, затрудняет формирование подлинного партнерства США и России. «Американской администрации правильнее было бы не просто решать практические проблемы и надеяться на то, что постепенный прогресс на всех направлениях в конечном итоге изменит характер связей отношений между Соединенными Штатами и Россией. Следует выработать ясное и четкое представление о том, какими Вашингтон хочет видеть отношения между обеими державами через 4–6 лет» [9], – считает Р. Легволд. Однако в любом случае избавление от идеологических шор открывает новые возможности для рационального обсуждения проблем в двусторонних отношениях и поиска взаимоприемлемых решений и компромиссов по целому ряду значимых, в том числе стратегических для РФ вопросов. Осталось только понять, насколько администрации Обамы можно доверять. И насколько свободны от идеологической ангажированности сотрудники «среднего уровня» – те самые мастера бюрократической рутины, от работы которых зависит претворение в жизнь самых смелых планов и договоренностей президентов. Но это уже совсем другая тема.

Примечания:

[1] См. напр.: Россия и мир: 2010. Ежегодный прогноз. М.: ИМЭМО РАН, ФПИИ, 2009. С. 108-109.

[2] См. Kagan R. The Need for Power // The Wall Street Journal, 2010, January 20.

[3] См. интервью одного из интеллектуальных лидеров консервативных республиканцев Ч. Краутхаммера Krauthammer Ch. Obama is Average // Spiegel, 26.10.2009 http://www.spiegel.de/international/world/0,1518,656501-2,00.html.

[4] См. об этом: Мировая экономика: прогноз до 2020 года. Под ред. А. А. Дынкина М.: Магистр, 2007.

[5] Wolf M. How the noughties were the hinge of history // The Financial Times, 2009, December 24.

[6] Пример подобных оценок см. в: Kagan R. The Return of History and the End of Dreams. N.Y., 2008; Sieff M. Shifting Superpowers: The New and Emerging Relationships between the United States, China and India. N.Y., 2009

[7] Layne Ch. The Peace of Illusions. American Grand Strategy from 1940 to the Present. Ithaca-London: Cornell University Press, 2006. P.118-122.

[8] Quadrennial Defense Review Report // http://www.defense.gov/qdr/images/QDR_as_of_12Feb10_1000.pdf

[9] Легволд Р. Российское досье // Россия в глобальной политике, 2009, № 4 (июль-август)

Читайте на нашем сайте:

«Руководство Америкой: пособие для начинающего президента» Игорь Истомин

«Глобализация и стратегия США» Владимир Сизов

«Возможные направления политики США в области сокращения ядерного оружия и нераспространения» Российский институт стратегических исследований

«Новый президент и глобальный ландшафт» Джордж Фридман

«Американские выборы и внешняя политика» Александр Терентьев

«Барак Обама - новая политическая звезда на небосклоне: американская мечта сбывается, но что она сулит России?» Дмитрий Минин


Опубликовано на портале 26/02/2010



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика