Рецензии на книгу: А.А. Казанцев «Большая игра» с неизвестными правилами: мировая политика и Центральная Азия.– М.: Наследие Евразии. 2008. 248 c. 2009
Альберт Зульхарнеев
Книга А.А. Казанцева, старшего научного сотрудника Центра евро-атлантической безопасности МГИМО (У), принадлежит к типу исследований, более привычных для западных университетов, но редко встречающихся в России, — перед нами научная интерпретация ситуации в Центральной Азии с точки зрения институционального подхода. Определяя основные факторы формирования международных отношений в регионе, в первую очередь раскрывая понятие неопределенности, анализируя их институциональную структуру, автор вписывает ситуацию в Центральной Азии в контекст мировой политики, а после этого переходит к рассмотрению действий ведущих внерегиональных игроков в течение последних 18 лет.
Российскому политологу беспристрастно писать о странах ближнего зарубежья сложно, тем более если, как в данном случае, автор родился и вырос на земле, о которой идет речь. Этот фактор мог бы помешать всему исследованию, но автор красиво справился с решением данной задачи — он вынес свою любовь к краю, печаль и боль за 18 лет разрушения в трогательное лирическое предисловие, а после этого приступил к четкому анализу, теоретические рамки которого почти не оставляли места для эмоций.
Солидное теоретическое введение «Конструирование Центральной Азии: институты, неопределенность и мировая политика» задает ориентиры для поиска ответов на вопросы книги. Речь идет не о материальных или ценностных интересах, а об институтах и структуре политики в регионе. Как объяснить, например, метания Узбекистана между различными интеграционными объединениями и внешнеполитическими партнерами?
С точки зрения используемой в книге методологии, за подобным поведением стоит далеко не только личная воля лидера страны или интересы правящего режима, не менее важна структурная обусловленность, предопределяющая эти движения. Анализируя формирование Центральноазиатского международного региона и политику мировых держав в этом регионе, автор приходит к интересным выводам. Первый состоит в том, что геополитическая многовекторность Центральной Азии — это не случайность, не результат чьей-то личной или коллективной мудрости или, наоборот, ошибки, а «феномен, которому уже не одно тысячелетие», это проявление исторического наследия. Продолжая мысль автора, логично предположить, что это естественное состояние региона.
Второй вывод — у стран региона есть выбор между альтернативными идеологиями и моделями развития, но нынешние элиты откладывают выбор, утверждая независимость своих государств и сохраняя максимальную неопределенность по отношению ко всем возможным внешним партерам. В то же время, и это третий вывод автора, из-за преобладания центробежных тенденций фактически регион конструируется внешними силами.
Не менее интересны и существенны вопросы, которые ставит автор. Главный из них — соотношение амбиций, целей и ресурсов политики внешних сил, в том числе России. Готова ли Москва вкладывать в Центральную Азию столь же крупные средства, как и в советское время, для того, чтобы обеспечить свою роль в зоне приоритетных интересов, и насколько эффективно эти ресурсы будут потрачены? Дилемма для стран Запада — поспешная глобализация и вестернизация неготового к этому региона окончательно его дестабилизирует и превращает в постоянный источник угроз.
При всех достоинствах работы сохраняются некоторые вопросы. Представляется, что название книги не вполне адекватно передает ее содержание. Автор точно указывает, что термин большая игра достаточно конкретен: речь идет о соперничестве имперских Британии и России на путях в Индию в XIX — начале XX вв. Идея аналогичности современных процессов тем событиям популярна и часто используется в публицистике, но сам автор убедительно показывает, как отличаются реалии начала XXI в. от середины ХIХ в. Термин используется в качестве метафоры для названия, но это уводит читателя в сторону от предложенной модели анализа.
Не вполне понятно осмысление советского опыта модернизации в регионе. В книге фактически отождествляются Российская Империя, СССР и Россия, с одной стороны, и, более того, мир Pax Sovetica (зона общественно-политического строя, базирующегося на четких идеологических принципах) и русский мир (идея духовной сопричастности России), с другой, а это все-таки разные категории: их смешение может привести к ошибочному анализу факторов политики современной России.
Есть и технические моменты, которые мешают восприятию анализа. Например, некоторые из приведенных в книге карт настолько малых размеров, что не позволяют использовать их в качестве дополнительного источника информации — на них ничего не видно. За рамками исследования А.А. Казанцева осталось множество аспектов и тем: например, практически не говорится о внутреннем развитии стран региона, автор и сам отмечает этот момент. Кто-то может сказать, что работа излишне теоретическая, но она носит гораздо более прикладной характер, чем масса других исследований, потому что ставит именно такие вопросы, осмысление и проработка которых могут привести к построению реальной для России стратегии в отношении сложнейшего региона Центральной Азии.
«Индекс безопасности» №2(89), том 15
Ирина Бусыгина
В последнее время все чаще можно слышать разговоры о той безусловной и растущей роли, которую Центральная Азия играет в мировой политике. Причем роль эта трактуется своеобразно: наделяемый ею регион предстает не как самостоятельный политический игрок, но как “поле сражения” ведущих мировых держав. Тем не менее, научные труды, подтверждающие и поясняющие эту, скорее всего, верную мысль, до сих пор немногочисленны, чаще всего работы по указанной теме публицистичны. О Центральной Азии вообще пишут не очень охотно - количество специалистов по этому региону по-прежнему невелико.
Так что работа Андрея Казанцева, представляющая собой анализ региональных взаимодействий в той части Центральной Азии, которая пока еще называется постсоветской, весьма важна для прояснения специфики этого своеобразного региона, а также стратегий действующих в нем заинтересованных акторов. В “Лирическом предисловии” к книге автор признается, что одной из движущих сил при ее написании была любовь - любовь к земле, на которой он провел большую часть своей жизни. Я высоко ценю мотивацию такого рода; она, конечно, не может уберечь читателя от авторских ошибок (вызванных, возможно, и излишней эмоциональностью), однако почти гарантированно избавит от скучного тона, формализма и начетничества.
Одним из наиболее существенных, с точки зрения интенсивности и эффективности региональных взаимодействий, выступает вопрос об оформляющих эти контакты политических институтах. Проанализировав роль институтов применительно к интересующему нас региону, автор приходит к выводу о том, что “если Центральная Азия расположена ближе к полюсу минимальной институционализации, то это должно вызвать очень серьезные последствия для структуры международных отношений” (с. 29). С авторской точки зрения, последствия институциональной слабости исключительно негативны: среди них низкая предсказуемость действий сторон, недостаточная региональная стабильность, дефицит сотрудничества, высокие издержки взаимодействия, бессилие международных организаций. Сами среднеазиатские государства не обладают необходимыми ресурсами, позволяющими выстроить систему региональных взаимодействий, и потому институциональная структура региона конструируется преимущественно извне. Внешние игроки сражаются за идентичность региона, за его присоединение к другим регионам, уже сформировавшимся и существующим реально. Причем в игре участвуют не только отдельные государства (Россия, США, страны Европейского союза, Китай и другие), но и их коалиции, складывающиеся, в том числе, по цивилизационному признаку. К коалициям “максимально высокого уровня” автор относит Запад, исламский мир, Китай и страны азиатско-тихоокеанского региона, а также Россию как представителя группы стран постсоветского пространства (с. 242). Именно этими внешними объединениями и задаются параметры региональных взаимодействий в Центральной Азии, а потому, заключает автор, все местные политические процессы зависят от мировой политики и высокой степени неопределенности в ней. Следствием этого оказывается усиление неопределенности в самой Центральной Азии (с. 243).
С большинством перечисленных авторских констатаций я не стала бы спорить. Но с некоторыми их интерпретациями все же хочется подискутировать.
Настаивая на несостоятельности институционализации в регионе, автор, безусловно, прав. Но можно ли было ожидать чего-то иного? Ведь страны Центральной Азии (за исключением Казахстана) относительно небольшие по территории, уровень их социально-экономического развития низок, а срок формирования независимой государственности невелик. У политических элит этих стран отсутствуют мотивации к запуску или, тем более, поддержанию (в случае успеха такого запуска) собственной системы региональных институтов и механизмов взаимодействия. К тому же, как известно, несмотря на существенные различия в траекториях развития, ни одно из государств СНГ не пришло к консолидированной демократии, а государства Центральной Азии, где активно восстанавливаются традиционные устои, отстоят от этого состояния наиболее далеко. (Как отмечают исследователи, шанс развития демократических институтов здесь не был реализован не только из-за позиций правящих элит, но и из-за склонности западных стран поддерживать в регионе консервативные правительства[1].)
Подобные исходные условия совершенно не позволяют рассчитывать на то, что рассматриваемое пространство способно в скором времени превратиться в полноценный международный регион, самостоятельно формирующий и продвигающий свои интересы во внешнем мире. С другой стороны, главная особенность его геополитического положения - размещение между такими гигантами, как Россия и Китай, и вытекающая из этого вовлеченность в их геополитические орбиты - более чем естественна. С распадом Советского Союза влияние России в регионе неуклонно сокращается, в то время как влияние Китая, напротив, нарастает, хотя, очевидно, пока не в той степени, которая позволила бы надолго снять вопрос о геополитической привязке этой группы государств. А потому естественно и проникновение на эти территории других мощных игроков: прежде всего, США и в меньшей степени - ЕС и азиатских государств.
“Многовекторность” внешних ориентаций государств Центральной Азии безоговорочно удостаивается негативных авторских коннотаций. Но, собственно, почему? Ведь множественность ориентаций - вынужденный для них способ ведения внешних дел. Более того, стоит учитывать, на мой взгляд, и открывающуюся перед среднеазиатскими государствами возможность обратить вынужденную ситуацию в ситуацию приемлемую или даже выгодную в том случае, если научиться получать дивиденды от заинтересованных внешних игроков. Такая политика балансирования, основанная отчасти на использовании противоречий между внешними игроками, отчасти на избирательных уступках им, а еще на правильной подаче своих проблем и обещаниях, требует большей гибкости и мудрости, нежели жесткое присоединение к какой-то одной “коалиции”.
Множественность геополитических ориентаций автор приравнивает к неопределенности внешнеполитических ориентиров центральноазиатских государств (с. 31). Я же полагаю, что эти ориентиры едва ли можно характеризовать как размытые. Наибольшей неопределенностью отличаются, как правило, переходные режимы, в то время как режимы среднеазиатских государств следует относить не к переходным, но, напротив, к относительно устойчивым. Это означает, что их основные институты, механизмы и политические курсы способны оставаться почти неизменными даже при наличии значительных системных сдвигов. Авторитарный путь консолидации среднеазиатских режимов был наиболее приемлем для элит этих стран из-за отсутствия развитых наций и стремления придать легитимность собственному правлению. Такие режимы, по типологии близкие к диктатурам, формируют, возможно, “нехорошую”, но вполне определенную внешнюю политику. Яркой иллюстрацией здесь может послужить внешняя политика Советского Союза, которая при всей своей “неправильности” отличалась высокой степенью предсказуемости. Так что в случае государств Центральной Азии “многовекторность” как раз и станет, по-видимому, главным способом поддержания status quo.
В начале исследования автор задается вопросом о том, является ли Центральная Азия “преходящим краткосрочным казусом” на мировой карте или же это “важная константа современной мировой политики” (с. 8). Подобное противопоставление не кажется мне конструктивным, поскольку оно больше годится для XIX-XX веков, а не для нашего времени. В будущем же, подозреваю, существование “полурегионов” - текучих, меняющих очертания, “многовекторных” - станет обычным явлением, причем не только на пространствах Евразии.
«Неприкосновенный запас» 2009, №4(66)
Читайте также на нашем сайте:
«Большая игра» в Центральной Азии: вчера, сегодня, завтра» Андрей Казанцев
«Отложенный нейтралитет?» Алексей Богатуров
«Большая игра в Центральной Азии» Винсен де Китспоттер
«Перекресток геополитических интересов России и Турции - Кавказ и Центральная Азия» В.Аватков
«Центральная Азия - 2008: экономические амбиции или «исламский социализм»?» Сергей Лузянин