Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Инновационные вооруженные силы?

Версия для печати

Специально для сайта «Перспективы»

Сергей Казеннов, Владимир Кумачев

Инновационные вооруженные силы?


Казеннов Сергей Юрьевич – кандидат экономических наук, руководитель группы геополитики ИМЭМО РАН. Кумачев Владимир Николаевич – старший научный сотрудник Отдела стратегических исследований ИМЭМО РАН.


Инновационные вооруженные силы?

В условиях растущей геополитической нервозности, вызванной в том числе глобальным кризисом, военная сила становится еще более важным страхующим средством. Но как именно модернизировать оборонную сферу в нынешних стесненных и сложных обстоятельствах? В дискуссионной статье сотрудников ИМЭМО Сергея Казеннова и Владимира Кумачева обсуждается тема создания инновационной армии, которая позволила бы России сохранить мир и стабильные условия для развития страны.

Все мне можно – да все ли надобно?
Апостол Павел

 
Термин «инновация», это волшебное слово современности, добрался и до оборонной сферы РФ. Все чаще идут разговоры об инновационной армии (ИА), необходимости ее создания в России. Чем она принципиально отличается от традиционной? В первую очередь, ИА предполагает резкое наращивание боевых возможностей, многовариантность применения в пространстве и времени, расширение (в том числе и территориальное) боевых и связанных с ними задач, включая военно-политические. ИА и обеспечивающие ее деятельность структуры – такие, как оборонно-промышленный комплекс (ОПК), военно-ориентированные исследования и разработки и т.д. – обладают новыми свойствами и качествами. Причем не только по своему военно-техническому оснащению и «облику», но и по организации и управлению, представлениям о военном искусстве и параметрах военной деятельности, характеру выполняемых персоналом задач. Речь идет о качественном преобразовании всех технологий в сфере военной деятельности и национальной безопасности в целом.
Существует три группы оценок реальности глубокой модернизации и реформирования оборонной сферы РФ, в том числе появления в России в обозримом будущем ИА.
Первая, назовем ее министерской, делает упор на то, что в ВС РФ успешно и по плану идут комплексные масштабные радикальные реформы, включая Госпрограмму вооружений на 2007–2015 годы. К 2016 году будут полностью переоснащены новым и новейшим вооружением части постоянной готовности, а к 2020 году – вся армия.
Второй подход – «алармистский» – акцентирует внимание (причем совершенно справедливо) на трудностях и ограничителях модернизации оборонной сферы РФ. С этой точки зрения под вопросом сама возможность осуществления глубокой инновационной модернизации, создания ИА в России в обозримый период, тем более на фоне кризиса, – если, конечно, речь не идет о формировании пресловутого «нового облика» ВС (термин, выражающий суть сегодняшних российских реформ). Проблемы и сложности нынешней модернизации выглядят значительными даже по сравнению с «лихими девяностыми», когда еще оставались технологические заделы и «железные» кадры советских времен с их опытом и ответственностью за порученное дело. Заметим, что если бы не эти люди во главе тогдашней оборонки, не было бы многого из того, что и сегодня определяет наш военный и оборонно-промышленный потенциал.
Наконец, третья группа оценок – на наш взгляд, реалистичная – концентрируется на том, какая армия и оборонная сфера в целом, включая ОПК, нужны России, каким критериям и образцам должна соответствовать российская военная мощь. Как создать ИА в конкретных российских условиях, на что направить в первую очередь те не слишком значительные ресурсы, которыми страна располагает в настоящее время? С созданием ИА, считают приверженцы этого подхода, не следует тянуть, а значит необходимо даже в сложных экономических условиях изыскивать возможности для преобразований. Тем более что в российской оборонной сфере, наряду с очевидными трудностями, имеются и неоспоримые достижения в ряде секторов того же ОПК.
Такой подход опирается на веру в способность исправить сегодняшнее положение вещей и совершить своего рода «прорыв в завтра». При ограниченной возможности создания в РФ в обозримом времени современной конкурентоспособной ИА нужно искать способы нейтрализации ИА наших потенциальных противников.
Подчеркнем: осуществляемая в современном мире модернизация ВС – не что-то уникальное в мировой военной истории. Военная деятельность, как и многое другое, – циклична, развивается по спирали. Каждый инновационный виток менял представления, подчас коренным образом, о возможностях военной силы как инструмента политики, в том числе для решения с ее помощью различных задач, характере военных приготовлений, соотношении сил и векторов в геополитике и т.д. Не следует ни преуменьшать значения нынешнего цикла модернизации, ни испытывать перед ним священный трепет, парализующий волю. Если кратко выделить главное в теперешней инновационной схеме, то это теснейшая интеграция различных элементов силовой деятельности и их наиболее полное встраивание в общую систему обеспечения безопасности военными и невоенными средствами. Повышение управляемого взаимодействия всех этих элементов и дает эффект кардинального наращивания военной мощи и потенциала ее результативного использования.
Не может быть двух мнений – в РФ инновационная модернизация всей оборонной сферы необходима. Тем более в условиях растущей геополитической нервозности, вызванной в том числе глобальным кризисом, когда военная сила становится еще более важным страхующим средством. Так что проблема создания ИА в России – это не дань моде в погоне за мировыми стандартами и даже не только вполне объяснимая попытка закрепить за собой место в новом миропорядке. До 80% всех вооружений в российской армии морально и физически устарело и требует замены (что, кстати, показал даже конфликт на Кавказе). Доля новых и новейших вооружений у ведущих в военном отношении стран мира в несколько раз выше, чем у России, причем на подходе еще более совершенная техника следующих поколений. Нынешнее состояние военно-экономического и военно-технического потенциала РФ явно не соответствует потребностям национальной безопасности.
Но здесь возникают другие вопросы. Если российская армия получит новые вооружения – будет ли кому их правильно использовать? Решению каких доктринальных задач они должны послужить? Какие именно вооружения, технологии, кадры понадобятся, в каком количестве? Какие ограничители являются наиболее существенным препятствием на пути создания ИА и как их обойти?
Инновационная модернизация оборонной сферы – комплексная задача. Она не сводима лишь к военно-техническим преобразованиям, пусть даже значительным. Должно измениться многое, в том числе отношение со стороны общества к армии и ОПК, вопросам национальной безопасности, к «служению Отечеству». Необходимо реалистичное понимание роли и места военной компоненты в парировании реальных и потенциальных угроз и вызовов, их предвидении и предупреждении.
По словам начальника Генштаба МО РФ Н. Макарова, новая доктрина, которая появится в конце 2009 года, будет мало отличаться от ныне действующей. Очевидно, и без новой утвержденной доктрины специалисты представляют круг проблем и потребностей. Так что общий вектор приложения сил и средств, общие пропорции инновационного развития оборонной сферы РФ вполне ясны.
Особенно важно, чтобы у страны и ее ВС была возможность маневра, выбора, в каких конфликтах (и какого уровня) следует участвовать, а в каких – нет, ограничившись демонстрацией амбиций, намерений, выражением «дружеской поддержки», либо сделав все необходимое для их недопущения или скорейшего разрешения.
Непременное условие инновационного развития в военной сфере – учет состояния экономической, технологической, даже идеологической базы. Сегодня, в отличие от советского времени, в стране отсутствуют многие рычаги воздействия на оборонную сферу и ОПК. Например, наращивание в кратчайшие сроки военного потенциала по необходимым направлениям за счет других сфер жизнеобеспечения государства и общества сегодня трудновыполнимо как организационно, так и технологически.
Таким образом, вопрос, в каком ключе проводить модернизацию ВС и оборонной сферы РФ в целом в нынешних весьма стесненных и сложных обстоятельствах, далеко не праздный. Должно быть полное понимание того, что создание ИА – очень дорогой проект. Военные расходы РФ практически на порядок меньше американских и сопоставимы разве только с расходами США на военные НИОКР. Очевидно, что у РФ и США несоизмеримые экономические и технологические возможности и заделы. При этом, правда, у нас во многом разные геополитические задачи, и для РФ вполне доступен поиск асимметричных ответов. Принимаемые решения должны быть реалистичны, экономичны и в то же время надежно обеспечивать военную безопасность РФ и ее национальные интересы перед лицом превосходящего по мощи, оснащенности и другим параметрам потенциального противника. Пример такого эффективного, дешевого и при этом действительно инновационного ответа – сверхскоростные противокорабельные ракеты (РФ лидер по их разработке), способные уничтожать самые крупные корабли противника.
Все более важную роль сегодня играют информационное оружие, которое мы достаточно успешно осваиваем. Российский «софт» признан в мире одним из лучших и наиболее эффективных. В США с полным основанием считают, что Россия и Китай – два главных противника Америки в глобальных информационных войнах будущего, причем не только в сугубо военной сфере. Заметим, в ВС Китая действует значительное число подразделений, спецперсонал которых имеет высокие хакерские навыки. За последние годы, как полагают в американской разведке, более половины всех хакерских атак на США, их военные, административные, технологические и бизнес-сайты шло или с территории Китая, или при участии Китая и этнических китайцев.
Отдельный вопрос – статус РФ как ядерной сверхдержавы, наличие у нее значительных средств ядерного сдерживания (СЯС) для обеспечения ее национальных интересов. Обладая «ядерным зонтиком», Россия в состоянии нанести противнику неприемлемый ущерб, даже намного уступая ему по всему спектру военной мощи. Понимание этого, а также вероятность в определенных условиях эскалации обычного конфликта до уровня ядерного способны охладить пыл иных оппонентов РФ.
Значение ядерной компоненты как средства сдерживания может усиливаться с учетом складывающейся внешней обстановки. При планировании оборонной деятельности РФ нельзя исключать постановки вопроса о снижении так называемого «ядерного порога» (расширения границ, перечня условий и обстоятельств для задействования варианта ядерного сдерживания). России следует как можно более осторожно отнестись к предложениям Запада по глубокому сокращению СЯС и ядерных потенциалов в целом. Курс на создание Западом системы глобальной ПРО, стратегического неядерного высокоточного оружия и без того девальвирует возможности стратегического сдерживания со стороны РФ с помощью традиционной ядерной «триады». Разумеется, сценарий ракетно-ядерного обмена с Западом – из категории крайне маловероятных, однако у России есть и другие потенциальные стратегические соперники, обладающие как ракетно-ядерными, так и мощными обычными вооружениями (и, заметим, серьезными амбициями). Хотя самый главный враг российских СЯС – это значительное «съеживание» существующего потенциала без адекватной замены.
Конечно, при коренной модернизации военного потенциала ведущих мировых держав сама постановка проблемы ядерного сдерживания может измениться. Глядя в будущее со всеми его инновационными неопределенностями, не следует переоценивать роль «ядерного зонтика» как фактора, полностью компенсирующего многие нынешние недочеты в военных приготовлениях РФ.
У наших вооруженных сил есть специфическая проблема, которую без инновационной модернизации не решить. Изменение характера военной деятельности для России сопровождается серьезными кадровыми затруднениями. По не опровергнутым нами западным оценкам, уже через 10 – 15 лет, в силу «демографической ямы» 1990-х, численность ВС РФ может составить 600–700 тыс. чел. в погонах плюс 0,5 млн чел. гражданского персонала. А это в полтора с лишним раза меньше, чем мы планируем к этому времени иметь. При сохраняющихся военных и военно-политических задачах этой численности без серьезной модернизации ВС явно недостаточно. (Отдельный вопрос – по одежке ли мы протягиваем ножки, декларируя глобальный характер своей военной деятельности и намереваясь ее расширять.)  Кстати, нынешний кризис и последующие за ним годы грозят России еще одним демографическим провалом.
Уже очевидно, что наша армия не может быть «мобильной и компактной» – хотя бы в силу размеров территории страны (17,6 млн кв. км) и протяженности границ (более 67 тыс. км), а также неразвитости инфраструктуры, логистики, средств доставки. Короче, это не Израиль размером в половину Московской области. И России наверняка выбирать свой «суверенный» вариант модернизации ВС, где необходимо и количество (гарнизонная армия, особенно на малоосвоенных территориях, прежде всего на востоке страны), и качество.
Кадровая проблема, в свою очередь, может стать серьезным препятствием на пути модернизации всей оборонной сферы, включая ОПК. Среди сегодняшних призывников годны к службе только 30%, еще 30% годны с ограничениями. У части контингента, попадающего в армию, сразу выявляются свойства, несовместимые со службой (наркомания, психические отклонения, склонность к криминалу, низкий образовательный уровень и т. д.). У 1/7 призванных наблюдается дефицит веса, и они проходят обучение по облегченной программе, с постановкой на спецпитание. А по данным военных медиков и специалистов Института медико-биологических исследований (ИМБИ), призывник адаптируется к военной жизни, ее требованиям и особенностям только через 12–13 месяцев (то есть, в лучшем случае, к самому концу срока службы по призыву). До этого времени он требует бережного отношения к себе, психологической поддержки, – вопреки имеющейся сегодня в армии повсеместной практике.
Переход на годичную службу – по сути, популистский шаг – не решил проблем с воспитанием и дисциплиной, но при этом усугубил многие другие. Все меньше призванных соглашаются продолжить службу по контракту. Второй контракт подписывает только каждый 4–5-й, третий контракт – единицы. После Цхинвала появились многочисленные интервью с наиболее отличившимися российскими бойцами, в том числе с контрактниками. Оказалось, что даже лучшие и перспективные из них не собираются продлевать контракты. В целом же качество контрактников вызывает весьма серьезные претензии. Напрашивается вывод: рядовой и сержантский состав ВС не всегда должным образом подготовлен для решения даже существующих задач при нынешней боевой технике. Что же говорить о технике следующих поколений, даже если бы она массово появилась в войсках? Кто будет ее осваивать, кому ее можно доверить? Вспомним в связи с этим хотя бы трагедию на ПЛ «Нерпа»…
Правильно ли мы ориентируемся в кадровой структуре ВС на Запад? Возможно, у нас должна быть выше доля офицеров и унтер-офицеров, способных на протяжении длительного периода обслуживать технику, особенно новейшую. Людей, для которых армия – это не «времянка», а смысл жизни и карьеры.
Впрочем, сегодня мы действительно находимся в процессе революции в военном деле, в том числе кадровой. Уже теперь, а не в войнах будущего, меняется само представление о «поле боя». Оно многомерно, растянуто и дискретно в пространстве и одновременно функционально локализовано. Применение боевой техники все более носит дистанционный характер и не требует соприкосновения с неприятелем и его средствами поражения. А значит, нет и прежних особенных требований, предъявляемых к части операторов оружия и другому персоналу. Это расширяет базу комплектования ИА за счет так называемых «очкариков», женщин и т. д. Неизбежен рост в армии числа «белых воротничков», мало отличающихся от обычных гражданских служащих по характеру выполняемой работы и по месту ее выполнения.
Сама жизнь заставляет предъявлять особые требования к интеллекту, переводить многие элементы в цикле оборонной деятельности непосредственно с поля боя на более ранние стадии – в производственные цеха, лаборатории, компьютерные центры управления и т. д. Так что роль человека в ИА не снижается – наоборот, она возрастает, но при значительном изменении характера и расширении набора выполняемых функций. Никуда не уйти и от постепенного выведения человека с линии прямого боеконтакта с частичной заменой живой силы робототехникой, кибертехнологиями. Для все более значительной части персонала ВС война становится «бесконтактной».
Одновременно необходимо резко повысить всестороннее обеспечение военнослужащих на передовой – по экипировке, вооружению, связи, разведданным и информации, системе защиты, питанию, наличию постоянной поддержки боевыми средствами и т. д. Нужно сделать их «работу» как можно более безопасной и престижной в их собственных глазах, не допустить раскола в ИА на «белую кость» и «пушечное мясо».
Для реализации всего этого нужны не только очень большие средства, но и соответствующая исследовательско-конструкторская и производственная база, совершенно по-другому подготовленный и мотивированный персонал, нужна действительно другая армия.
Зададимся вопросом – способна ли сегодня Россия на подобные кардинальные преобразования в сжатые сроки? Или наш путь реформирования военной сферы все же будет иным по времени, содержанию, объему?
В свете требований к ИА необходимо качественно изменить допризывную подготовку (особенно с учетом сокращения сроков прохождения службы по призыву), усилить ее «интеллектуальную» компоненту, в том числе с упором на компьютерно-тренажерные навыки. Молодежь предпочитает игры – пусть армия будет для них романтичной и остросюжетной игрой с активным использованием компьютера. Кстати, данную практику обучения через дотируемые из военного бюджета специальные компьютерные игры активно используют в США. Для новой армии важна разработка новых и сверхновых методик обучения с использованием современных тренажеров, психологического программирования, усовершенствованных ускоренных курсов. Сегодня доказано, что меткой стабильной стрельбе из стрелкового оружия в нестандартных условиях при правильной методике можно обучиться очень быстро – в том числе с использованием электронных тренажеров, учитывая высокую стоимость реального выстрела («один выстрел – это батон хлеба», как говорили еще в Советской армии). Но есть в армии и такие виды деятельности, которые быстро не освоить, они требуют высокой квалификации, постоянного закрепления навыков, многолетней практики.
К сожалению, нашей оборонной сфере, включая ОПК, так и не удалось преодолеть последствия погрома перестроечных и постперестроечных лет, переломить негативные тенденции. В качестве главного препятствия обычно называют недофинансирование. Однако ситуация куда более запутана и запущена, проблемы лежат гораздо глубже, а разрешить их гораздо труднее. Подчас даже при выделенных средствах отсутствует реальный потенциал, в том числе творческий, инновационный, для создания и серийного производства современных и перспективных образцов оружия и техники и эффективной эксплуатации их в войсках. Эксперты указывают на слабый менеджмент, давно устаревшую производственную и технологическую базу, неразрешимые кадровые вопросы и многое другое. Для оборонной сферы РФ характерны финансовая непрозрачность, прямые финансовые нарушения, воровство. Утрачена целостность оборонного комплекса, управления им, маневра в его рамках. Очень мешают корпоративность, организационная неразбериха. Необходимы реинтеграция различных элементов, устранение искусственных барьеров (организационных и денежных) между ВС, ОПК, военной наукой.
Что касается недофинансирования – действительно, средства на оборону в последние двадцать лет выделялись не слишком щедро, их ежегодный рост практически покрывал лишь реальную инфляцию. При этом в структуре военных расходов доля на вооружения и военную технику практически не менялась, несмотря на обещания. Однако даже то, что было выделено  по военному бюджету (а это в среднем 2,6–2,7% ВВП), зачастую расходовалось не полностью. А из того, что осваивалось, до 40% приходилось на четвертый квартал (можно догадаться, как и с каким результатом). Однако кто объяснит, почему на сопоставимые средства, например, индийская армия умудряется закупать реальных вооружений на порядок больше, чем российская? Почему в погоне за мнимыми выгодами «копеечной» стандартизации в ракетной промышленности был нанесен серьезный урон отрасли и значительно ослаблены возможности развития морской компоненты стратегического ракетно-ядерного сдерживания?
В последние годы довольно значительно были повышены расходы на военные НИОКР. Однако отдача оказалась крайне слабой. И это при том, что по расходам на эту деятельность и численности занятых в ней РФ входит в группу ведущих стран мира. Так что вполне логично в настоящее время закрыто финансирование для значительного числа бесплодных и фондоемких исследований по оборонной тематике.
Пока же у нас теряются ключевые технологии, а высококвалифицированные кадры – на вес золота. Многие из тех, кто в годы реформ оказался не у дел, работают уже для стран НАТО, Израиля и Китая, а то и других, менее «приветствуемых» мировым сообществом заказчиков. В последние годы снова выросла численность уезжающих из РФ ценных кадров. Кстати, во второй половине 1990-х годов в Китае существовало целых шесть специализированных институтов, главной задачей которых был анализ научно-технических материалов, шедших из России.
Основа строительства современных ВС, систем управления, разведки, связи и т.д. – информационные технологии и электроника. Наши спутники, ракеты, космос и авиация в целом работают на импортной элементной базе. При этом рабочий ресурс западных спутников в несколько раз выше отечественных. Тема ГЛОНАСС давно навязла в зубах. Многие наши высокотехнологичные отрасли без подпитки извне несостоятельны. В региональном самолете SS-100 совокупная доля импорта составляет более половины. Потери качества идут на всех стадиях – проектирования и разработки, производства и обеспечения материалами и комплектующими, эксплуатации и обслуживания. В ближайшие годы наш экспорт вооружений, возможно, резко «клюнет носом». И это не только происки конкурентов, на что ссылаются в неудачах с поставками МиГ-29 в Алжир, – на экспортный потенциал РФ серьезно влияют участившиеся отказы российской военной техники. Отсутствие серийного производства делает продукцию «золотой». Снижается качество, рвутся цепочки смежников. Потеряны не только навыки, но и мотивация: для молодежи, живущей по принципу «все и сразу», карьера Остапа Бендера гораздо привлекательнее трудового (и трудного) пути Королева, Курчатова, братьев Уткиных.
Еще недавно считалось, что если иметь много денег, то их можно конвертировать во что угодно – в современную науку, ОПК, армию, технологии, образование, кадры. Оказалось, сделать это совсем не легко, а сегодня и денег нет. Может быть, отчасти поэтому модернизационно-инновационные реформы в ВС сводятся к пресловутому «новому облику», пробуксовке ОПК, парадам и дальним походам с демонстрацией флага, невыполнимым обещаниям. Чтобы начать играть на реальные деньги в казино Мистер Бит нужна регистрация . После этого вы можете получать бонусы и подарки, а также наслаждаться игрой.
Повторим, и до принятия новой военной доктрины в общих чертах всем понятно, каков должен быть вектор развития оборонной сферы, где должны концентрироваться ресурсы, в чем заключаются реальные возможности и реальные трудности. По крайней мере, ясно, без чего мы можем обойтись сегодня и в обозримом будущем. Например, без шести (3+3) авианосных групп. Это яркий пример грубого лоббирования и недостаточной компетентности при решении важных государственных проблем. Реализация данной программы (вообще-то вызывает сомнение, что ее хотя бы частично удастся воплотить в жизнь), включая систему базирования, десятилетие эксплуатации, оснащение, обслуживание и ремонт, – это сотни миллиардов долларов. А ведь лишних средств нет, и без этого более половины расходов ВМФ РФ идет на поддержание морских сил стратегического сдерживания. К тому же, как показал пример переоборудования для Индии ТАКР «Адмирал Горшков», мы не имеем опыта создания авианосцев, это не наш «конек». Да и сами американцы говорят, что авианосцы будут весьма уязвимы в будущих войнах, они смогут функционировать только в условиях заведомо слабого противника.
Заметим к слову, что Северный флот – не лучшее место для постоянного базирования нашего единственного на сегодня ТАКР «Адмирал Кузнецов». В частности, одна из  неизбежных и серьезных проблем – обильный в этом регионе конденсат. Значительно снижается межремонтный период, удорожается эксплуатация. К тому же Север – не та зона действий, где авианесущий корабль может проявить свои функциональные достоинства. Число полетных дней здесь ограничено, и ТАКР «Кузнецов» вынужден ходить «на полеты» в Средиземное море.
Авианосцы – это лишь один пример (заметим, весьма накладный) того, чего делать не надо, пусть даже под лозунгом модернизации и инновации, и на чем можно сэкономить средства, перебросив их на другие нужды. Экономия возможна и на мелочах. Например, на планируемых (вовсе не обязательных) существенных расходах по замене АКМ на другие «более новые» (кстати, со своими недостатками) системы стрелкового оружия.
Но есть вещи, которые в любом случае делать необходимо, причем в первую очередь. Организационно выстроить отечественный ОПК (если понадобится, жестко задействовав административный ресурс) для решения поставленных перед ним задач, что невозможно без понимания его особого положения в мире рыночной экономики. Определить для армии место, достойное во всех отношениях, очистить ее от постперестроечной накипи и грязи. Попытаться ликвидировать явные провалы в технологической безопасности РФ, полностью закрыть проблему зависимости от иностранных поставок по критическим технологиям, комплектующим, видам продукции (это не отменяет необходимости международного сотрудничества в целях повышения технологического уровня ОПК РФ). Обеспечить целенаправленную подготовку кадров для конкретных сфер национальной безопасности как в армии, так и в ОПК, а также их надежное закрепление на нужных направлениях.
Необходимо осуществить коренную модернизацию системы связи, управления и разведки, в том числе и прежде всего космической, совершенствовать средства РЭБ. Вывести на новый количественный и качественный уровень системы высокоточного оружия, ракетные вооружения различного назначения. Обеспечить эффективную оборонную деятельность в Арктике для поддержания национальных интересов РФ в этом регионе, включая восстановление ледокольного флота и береговой инфраструктуры. Осуществить глубокую модернизацию всего «шлейфа» обычных вооружений с учетом невозможности создания и массированных закупок новых и новейших видов оружия в сжатые сроки. Наладить оснащение авиации и другой боевой техники всепогодной и ночной системой навигации и современного целеуказания, безопасного для оператора оружия. Поддерживать (если удастся, то и совершенствовать) на должном уровне средства ракетно-ядерного стратегического сдерживания. Результативно заниматься двигателестроением, новыми материалами, беспилотниками, многим другим. После Цхинвала вряд ли углубится наше военно-техническое сотрудничество с Западом, и нужно быть готовыми к полуавтономному существованию отечественного ОПК. К сожалению, даже полученные извне разными путями технологии мы адаптируем с огромным трудом.
Попытка перевода всей сферы национальной безопасности РФ на сугубо рыночные рельсы (чего стоит одно предложение выборочного премирования «отличившихся», вносящее разброд в воинские коллективы) демонстрирует непригодность на российской почве этой вульгарной схемы. Подчеркнем: многие шаги в ходе нынешней «шоковой» военной реформы отнюдь не приближают появление в России эффективной и полноценной ИА. Необходим поиск иных стратегий для вывода отечественной оборонной сферы из кризиса, тем более для ее инновационной модернизации.
В свое время сирийский президент Хафез Асад–старший говорил: нам не нужны идеологии, нам нужны технологии. Нынешней России нужно и то, и другое. Без идеологии, нацеленной на прорывное развитие, без восстановления уважения к обороне страны и усилиям по созданию оборонного потенциала (чему весьма мало способствуют сегодняшние целевые установки экономики и общества) не будет и технологий. В этом плане одна из первоочередных проблем сегодняшнего российского оборонного комплекса, требующих своего решения, – мотивационно-психологическая. Инновациям в России, в том числе в военной сфере, очень мешает отсутствие прежнего стремления к самореализации через причастность к большим и важным делам в большой стране. И перепрограммирование общества, его перезагрузка – одна из главных задач.
Так что рыночные стимулы должны быть срочно дополнены иными мотивационными компонентами. Прежде всего надо завершить процесс самоидентификации россиян, закрепить в их сознании базовые принципы российского патриотизма, скорректировать менталитет общества в направлении созидания и преобразования. Да, сегодня не будет новых «шарашек», переходящих знамен, парторгов ЦК на предприятиях и даже собственных ОРСов для наиболее значимых структурных элементов оборонной сферы. Но нужно искать новые формы работы, организации, объединения коллективов и общества в целом для реализации приоритетных задач. Надо научиться выстраивать и сами приоритеты, концентрировать на ключевых направлениях и эффективно использовать весьма ограниченные ресурсы. И сделать это одним из важнейших видов идеологической, информационно-пропагандистской работы, имеющей государственное значение. При этом недопустимо, как это делалось на заре перестройки, противопоставление оборонной сферы, всей системы национальной безопасности экономическому могуществу страны, благосостоянию граждан. Сегодня оборонка, помимо своей прямой задачи по инновационной модернизации оборонной сферы, должна стать одним из «локомотивов» по выводу страны из общего кризиса и технологического застоя в частности.
Очень серьезный фактор – лимит времени. У нас нет сорока лет для «хождения по пустыне». Нам отпущено не более десяти, от силы пятнадцать лет (включая годы кризиса и последующей стагнации, которая может быть в России долгой) для проведения комплексной модернизации оборонной сферы. К этому времени могут измениться правила игры и появиться новые (точнее, «старые новые») ведущие игроки, готовые к задействованию так или иначе своей силовой компоненты для решения конкретных геополитических задач, в том числе и по отношению к РФ. Кризис не делает людей и государства гуманнее и терпимее, скорее наоборот. И, разумеется, мир не будет стоять на месте в своем научно-техническом развитии, в том числе в сфере военных инноваций. За отпущенное нам время нужно успеть сделать минимум необходимого для того, чтобы не отстать бесповоротно – и не только в оборонной сфере.
Пока же, с учетом существующих у России очевидных трудностей в модернизации оборонной деятельности, следует перераспределить часть задач, традиционно возлагаемых на ВС, на другие структуры и сферы. Сюда относится использование замещающих невоенных компонентов совокупной мощи, так называемой мягкой силы. (В США оперируют термином «умная сила», объединяющим весь комплекс средств и подходов к ведению внешней и оборонной политики.) Здесь же осуществление выверенной многовекторной внешней политики, поиск коалиционного взаимодействия с цивилизационно близкими, «естественными» (а не «назначенными») партнерами – в числе прочего и для совместной разработки, производства, эксплуатации современных и новейших вооружений и военной техники. Необходимо как можно более полно использовать возможности геополитического маневра, неоднозначность мира, разнонаправленность интересов в нем, особенно в период кризиса (главное – самим не стать заложниками этих противоречий). Наконец, надо создавать крепкие тылы – экономические, технологические, идеологические, демографические, политико-административные, правовые, без чего невозможны не только инновационные прорывы, но само существование государства.
Следует освободить армию от решения задач типа чеченской, отвлекающих от выполнения иных, более соответствующих ее предназначению функций. Для этого нужно превентивно, действуя на опережение, поставить надежную преграду на пути сепаратизма и национализма, подпитывающих их (и прикрывающихся ими) бандитизма и оргпреступности, политического и религиозного радикализма. Заодно не будет почвы и повода для возможного вмешательства извне в целях поддержки этих уродливых явлений, их использования в качестве пятой колонны, в том числе практикующей методы вооруженной борьбы. Успешное решение задачи по сокращению и предотвращению угроз подчас значит не меньше, а то и намного больше, чем наращивание собственно военной мощи. И уж во всяком случае может оказаться экономически гораздо более дешевым вариантом.
Эффективность военной мощи определяется не только количеством и качеством вооружений, способностью все стереть на своем пути. Если бы это было так, США, например, давно могли бы пройтись катком по Ближнему Востоку – и не только по нему. Военная сила не абсолютна и не независима. Можно одерживать блестящие победы на поле боя и уступать в политических баталиях (что, кстати, те же США, на которые приходится половина мировых военных расходов, со всей очевидностью демонстрируют в последние годы). Существуют и множатся факторы, лимитирующие использование качественного превосходства и нивелирующие военные возможности, ставящие под вопрос саму необходимость безудержной инновационной гонки в военной сфере.
«Инновационный марш» отчасти также имеет свой лимит. ИА является в определенной степени заложницей своих суперкачеств. Высокие технологии, сложные системы вооружений – это большие расходы. Только допроизводственные расходы (исследования, разработки, тестирование и т.д.) сегодня могут составлять миллиарды долларов. Чтобы окупить такие проекты, нужно массовое серийное производство, а это уже десятки и сотни миллиардов. Такие расходы трудно разложить даже на многих состоятельных партнеров – например, в блоке НАТО. К тому же передача сверхсовременных технологий и вооружений на их базе невозможна по политическим соображениям, в том числе и близким союзникам. Это, кстати, заставило США отказаться от ряда «неокупаемых» программ или реализовывать их в урезанном виде. Так, серийное производство сверхсовременного американского боевого самолета F22 Раптор обходится в 145 млн долл. за единицу, то есть в несколько раз дороже последних модификаций боевых самолетов предыдущего поколения, отвечающих задачам не только настоящего, но и обозримого будущего. Или другой пример. Современное высокоточное оружие, этот символ ИА, стоит весьма дорого. Начиная с его применения все свои военные кампании последнего двадцатилетия, США затем переходили на более простые, дешевые и менее эффективные системы поражения, – очевидно, по экономическим соображениям, а также в связи с нехваткой данных вооружений. Подчеркнем, что эти проблемы существуют даже у США.
Военные инновации вступают во все более значительное противоречие и с реальной политикой. ИА предполагает резкое повышение потенциала вмешательства, мобильности войск, наращивание в арсеналах средств дальнего и сверхдальнего действия, создает иллюзию вседозволенности и безнаказанности. Но уже сегодня, например, в структурах блока НАТО, вышедшего на арену глобальной деятельности, сознают, что попали в своего рода ловушку. Экономическое и культурное столкновение цивилизаций все в большей степени подпитывается и военным противостоянием. И Запад сам оказался не готов к разрабатываемой им глобальной «сетевой войне», получая на нее весьма ощутимый асимметричный ответ.
Да, ИА с радикально новыми задачами и столь же радикально новым потенциалом вполне возможна и уже вовсю создается. На этот неизбежный путь встанет и Россия (хотя он и станет для нее своим, во многом избирательным). Другой вопрос, будет ли деятельность ИА по настоящему эффективна, не разорит ли она своих создателей, не станет ли поводом для нового глобального, никак не контролируемого витка гонки вооружений и взаимоубийственного противостояния в мире?
Инновации в военной сфере неисчерпаемы. Непредсказуемость их развития и применения становится все выше, при этом осуществляется разрушительное вмешательство во все жизненные процессы. Так, увлечение опытами в области нетрадиционных видов оружия – климатического, биологического, геофизического, генетического, психотронного, электромагнитного, – возможно, уже привело к необратимым изменениям хрупкой человеческой цивилизации и природной среды обитания. На этом мрачном фоне «старая добрая» армия хоть с какими-то правилами игры выглядит образцом прозрачности.
Как на инновационных планах ВС РФ скажется нынешний кризис? Может обвалиться с нынешних 8,4 млрд долл. в год экспорт вооружений – о необходимости отслеживать данную проблему недавно говорил Президент. Напряженность в мире, а с ней и потребность в вооружениях, возрастает, но в условиях кризиса у потенциальных клиентов может просто не оказаться средств на дорогостоящие закупки. Или, как в случае с Ираном, снова вмешается большая политика – попытка выстраивания Россией «новых» отношений с США. Напомним, что экспорт вооружений и военной техники – это более половины доходов ОПК РФ, полученные средства обеспечивают самые эффективные военные НИОКР. Портфель экспортных заказов превышает сегодня 30 млрд долл., но и он не поможет при неблагоприятной глобальной экономической ситуации. Уже объявлен секвестр военного бюджета РФ (сокращение на 15%), вполне вероятны и дальнейшие сокращения. Наверняка вопреки обещаниям будут свернуты расходы на ряд новых программ, а также на НИОКР, в том числе перспективные, не предполагающие немедленной отдачи. Произойдет перераспределение в структуре военных расходов в пользу затрат на текущую деятельность, содержание персонала, социалку. Главное – обеспечить стабильность в армейской среде, особенно в условиях кризиса и сокращений. Модернизация и инновации будут, не исключено, финансироваться по остаточному принципу. Возможно увеличение госзаказа, в том числе как средства выхода из кризиса, но его выгоды, скорее всего, перекроются потерями из-за удорожания техники и комплектующих, инфляции, плохой организации дел в ОПК, преобладания корпоративных интересов.
Конечно, в эпоху кризиса многое можно сделать волевым путем, «именем кризиса». Можно повысить эффективность расходов на закупки вооружений и военные НИОКР, усилить контроль за финансовой сферой и качеством продукции. Но для этого нужна если не «сильная рука», то, по крайней мере, сильная воля. На наш взгляд, единственной возможностью реализовать инновационную модернизацию в военной сфере РФ является так называемый мобилизационный сценарий. Но очень большой вопрос, осуществим ли такой сценарий в современной России.
И последнее. Человечество еще не готово перековать мечи на орала, даже изнемогая под бременем военной силы и силовых решений. Современная ИА России в любом случае необходима. Именно для того, чтобы не воевать и сохранить не только значительные средства, но и стабильные условия для развития страны, человеческие жизни. Сильная (даже избыточно сильная) армия – это мощный стабилизатор, фактор сдерживания агрессора, консолидации государства и общества, важнейшая государствообразующая структура. И она в итоге все равно окажется дешевле, чем ликвидация последствий, возможных в случае внешней агрессии (или угрозы таковой), силового давления по отношению к слабой России.


Читайте также на нашем сайте: 


Опубликовано на портале 20/03/2009



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика