Не будет преувеличением сказать, что XVII съезд Коммунистической партии Китая (КПК) стал одним из важнейших зарубежных событий уходящего года. Он прошел 15-21 октября в Пекине, а 22 октября состоялся первый пленум ЦК КПК нового созыва. Больших сюрпризов эти события не принесли. Для тех, кто внимательно следит за обстановкой в Китае, решения съезда и пленума выглядели последовательным продолжением политики, существенно обновленной «четвертым поколением» руководства страны, избранным на предыдущем (XVI) съезде в 2002 году. В 2003 году ему пришлось пройти боевое крещение в борьбе с эпидемией атипичной пневмонии – уверенные действия Ху Цзиньтао и Вэнь Цзябао уже тогда принесли им народное признание. В дальнейшем популярность этих лидеров росла, поэтому перед съездом мало сомневался в вотуме доверия «четвертому поколению» и его курсу.
Плавное историческое движение гигантского китайского корабля во многом обеспечивается бережным отношением к историческому наследию в сочетании с постоянным поиском новых решений, или, другими словами, идеологией модернизации. Верность принципам и терпеливый поиск компромиссов придают всей конструкции и основательную устойчивость, и достойные зависти ходовые качества. Нет сомнений в превосходном навигационном обеспечении – корабль этот уверенно огибает и финансовые мели, и штормовые районы политических потрясений. А на жесткость эту конструкцию, по-моему, лучше не испытывать.
В отчетном докладе ЦК КПК подтверждена стратегическая установка на сочетание социализма и реформ, государственного регулирования и рынка, социальной справедливости и экономической эффективности. «Только в социализме - спасение для Китая, только реформа и открытость обеспечивают развитие как Китаю, так и социализму и марксизму», - подчеркивается в резолюции съезда по докладу Ху Цзиньтао. Главную причину успешности реформ китайские коммунисты видят в том, что в стране «был проложен путь социализму с китайской спецификой и создана соответствующая теоретическая система». Говоря принятым сегодня в России языком, у КПК есть концепция. Отдавая дань предшественникам – от Маркса до Цзян Цзэминя (кстати, бывший руководитель страны присутствовал на съезде) – нынешний генеральный секретарь в ряде формулировок дал понять: ведущим элементом в системе «социализм-рынок» является первый. Это принципиально важное уточнение. Среди российских востоковедов существуют разные мнения о сути и направлении эволюции Китая. Некоторые авторы ставили вопрос: не является ли современная китайская модель «постсоциалистическим капитализмом»? [1]. Решения последнего съезда ответили на этот вопрос отрицательно.
При сравнении с материалами предыдущего съезда КПК в докладе Ху Цзиньтао 2007 г. заметны более частое употребление слова «социализм» (в сочетаниях «социалистическая рыночная система», «новая социалистическая деревня», «социалистическая демократия») и отсутствие таких выражений, как «рыночная система», «рыночный экономический порядок». Системность связке «государство–рынок» придает именно государство. Да и главное доктринальное нововведение нынешнего руководства – «научная концепция развития» – ясно указывает на приверженность целенаправленному и сознательному формированию будущего страны (этот пункт был включен XVII съездом КПК в новую редакцию устава партии, что тоже немаловажно).
Раскрывая в общих чертах содержание принятой концепции развития, нынешний генеральный секретарь ЦК КПК заметил, что «в центре развития находится человек как основа основ». Императивы концепции – всесторонность, гармоничность и устойчивость развития. Ее методология, согласно Ху Цзиньтао, – единое и комплексное планирование. Теоретическая основа – китаизированный марксизм (данного положения не было в докладе Цзян Цзэминя 2002 г.). Это словосочетание в Китае обычно ассоциируется с именем Мао Цзэдуна. Иначе говоря, китайский социализм вновь представлен во всей его исторической полноте, без каких-либо изъятий.
История страны принимается со всеми ее горестями и несчастьями (а их не бывает без побед и радостей). Принимается просто потому, что она – своя (если угодно, по обычной формуле джентльменов: «my country, right or wrong!»). Этот пункт тоже принципиально важен, особенно для растрепанного российского сознания.
Растрепанность отечественной мысли - позволю себе небольшое отвлечение - хорошо заметна, например, по журналу «Свободная мысль», претендующего на статус издания теоретического характера. Так или иначе, материалы теоретиков касаются и социализма, и Китая. Для начала приведу цитату из статьи В.Л. Шейниса «Основной закон развитого социализма». Косность и необразованность советской номенклатуры 60-х годов раскрывается в ней следующим образом: «Они все были убеждены в праве и долге перед собственным государством, ни перед чем не останавливаясь, отстаивать пресловутые итоги Второй мировой войны, то есть линию разграничения Ялты и Потсдама, распространить влияние СССР в серых зонах третьего мира и добиваться военного паритета с США» [2]. По ходу мысли В.Л. Шейниса это – негативная характеристика. Мне же она таковой почему-то не кажется. Важны и детали стиля. Как вам, читатель, «пресловутые итоги Второй мировой войны»? Коробят и «серые зоны», тем более что, будучи превосходным специалистом по развивающимся странам, В.Л. Шейнис в советские времена много и с симпатией к народам Азии, Африки и Латинской Америки писал о проблемах развития. Но тогда не было в ходу выражения «серые зоны». Вряд ли кто-нибудь из наших европейских коллег даже сегодня позволил бы себе назвать «серой зоной» Вьетнам, Кубу или Египет 60-х годов.
Приведу еще одну тираду из того же номера «Свободной мысли», которую В.Л. Иноземцев (несомненно, считающий себя либералом) обрушил на И.В. Эйдмана. Тот всего лишь заметил, что Китай «демонстрирует миру альтернативный вариант перехода к более рациональному, а значит и демократическому, свободному и эффективному обществу без заимствования традиционной западной модели многопартийной демократии и свободного от диктата государства рынка». Соглашусь, что высказывание И.В. Эйдмана не очень четко, хотя по сути совершенно верно - КНР действительно продвигается вперед по всем этим направлениям. Однако вот реакция В.Л. Иноземцева: «Страна, управляемая партией, ответственной за десятки миллионов жертв тоталитарного режима, не принесшей покаяния за несколько тысяч убитых на площади Тяньаньмэнь летом 1989 года и до сих пор приводящей в исполнение до восьми тысяч смертных приговоров в год (тут В.Л. Иноземцев преувеличил на порядок, в 2006 г. эта цифра составила чуть больше тысячи человек – А.С.), – это идеал рациональности? Хорошо еще, что в слепом копировании китайцами западных товаров и технологий автор не обнаружил проявлений творчества» [3]. Совершенно непонятно, почему идея покаяния (существующая далеко не во всех религиях) должна входить в идеал рациональности (помимо прочего, с трудом представляю покаяние Дж.Буша за вторжение в Ирак и истребление сотен тысяч мирных граждан – хотя по его религии ему это как раз положено). Что касается «слепого копирования» иных современных технологий (или общепринятого во всем мире обратного инжиниринга), то для него нужны немалые собственные заделы, которыми многие западные и восточные страны не располагают (а сбить спутник ракетой из них могут лишь единицы).
Поражает еще одно обстоятельство. Недавно на русский язык была переведена книга бывшего заместителя главного редактора американского журнала «Форин афферс» Фарида Закария «Нелиберальная демократия» с развернутым предисловием В.Л. Иноземцева. Он характеризует Ф. Закария как близкого ему по взглядам ученого. Между тем в этой книге, написанной в 2003 году, современная система Китая (а также Японии, России, Южной Кореи, Тайваня и пр.) квалифицируется в качестве «либерального авторитаризма» – весьма рационального и эффективного (в противоположность многим демократиям, в том числе индийской). Думаю, что Ф. Закария никогда не придет в голову мысль требовать с КПК покаяния. Кстати, индивидуальные добровольные раскаяния (с возвратом государству взяток, подарков и т.п. – во избежание уголовной ответственности) как раз активно используются с 2002 г. дисциплинарными органами КПК для борьбы с коррупцией в высших эшелонах власти и дают неплохой эффект.
В Китае, как внутри правящей партии, так и вне ее, представлен практически весь спектр современных взглядов и их носителей – от неолибералов до антиглобалистов. Правда, китайские либералы-западники отличаются от знакомых нам либералов отечественной породы, которая на 90% состоит просто из антикоммунистов. Китайские либералы не страдают недостатком патриотизма и даже национализма (для соседей КНР совсем неплохо, что их сдерживают коммунисты) и не только лояльны власти, но и имеют свои зоны политической ответственности в общегосударственной деятельности. Например, некоторые малые демократические партии активно работают с диаспорой на благо страны.
Но вернемся к итогам недавнего съезда КПК. Доктринальные и кадровые изменения дают достаточно оснований полагать, что острые дискуссии о пути развития страны, развернувшиеся между двумя последними партийными съездами, завершились с перевесом левых сил. В то же время достижения страны в создании рыночной среды и инфраструктуры оценены по достоинству, не подвергается сомнению и ценность западного экономического опыта [4]. Кроме всего прочего, в последние несколько лет были успешно завершены реформа государственных предприятий и санация банковской системы.
Принципиально важным положением документов съезда стал тезис о том, что Китай по-прежнему находится на начальном этапе социализма. Именно такие «координаты» страны назывались и в докладе премьера КНР Вэнь Цзябао на мартовской сессии Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП) и в его статье в «Жэньминь жибао». Такая постановка вопроса нынешним, условно говоря, «тандемом» китайских лидеров (в действительности руководство страной теперь – коллегиальное), как мне представляется, имеет глубокий смысл. Фактически современные реалии страны предстают перед населением без всякого гламура, что отчетливо контрастирует с «развитым социализмом» позднего СССР. Тем самым социализм, во-первых, получает длительную историческую перспективу саморазвития, а во-вторых, выглядит не столько «земным раем», сколько жизненно необходимым средством продолжающейся модернизации и смягчения негативных социальных последствий рыночных преобразований. Кроме того, взгляд на страну и мир исходит не из столицы или богатых портовых городов, а как бы из глубинки Китая, где многое в жизни прибрежной полосы вызывает раздражение.
Алармизм и подчеркнутый демократизм являются стилем современного китайского руководства. Еще в январе 2002 г. Вэнь Цзябао (в то время заместитель премьера) обратил внимание на крайнюю остроту социальных проблем села. С этого момента начал отсчет новый курс КПК, в котором смягчение разрывов между городом и деревней занимает одно из центральных мест, а кресло премьера занял жесткий критик сложившихся несправедливостей.
В настоящее время средние доходы горожан в КНР примерно в 3,3 раза превышают доходы сельского населения. Но рост последних заметно ускорился, составив в 2006 г. 7.4% (в городе – 10.4%). На строительство «новой социалистической деревни» только в 2006 г. из центрального бюджета был выделен эквивалент 170 млрд.долл., на 12% больше, чем в предыдущем году (около тысячи долларов на каждый крестьянский двор). По всей стране впервые за две с половиной тысячи лет отменен сельскохозяйственный налог, продолжали расти прямые дотации, дотации на элитные сорта и приобретение сельхозтехники. Проводится политика устранения лишних посредников. А самое главное – на селе развернуто гигантское инфраструктурное строительство, помогающее решать проблему занятости, доступа сельхозпродукции на городские рынки и агропромышленной интеграции.
В докладе Ху Цзиньтао недавнему съезду жестко обозначена и тема борьбы с коррупцией, которую в Китае продолжают вести самым решительным образом, невзирая на лица. В частности, в 2006 г. был снят со всех постов и взят под стражу Чэнь Лянъюй, бывший секретарь шанхайского парткома и член Политбюро ЦК КПК. Непосредственно перед съездом был снят с должности целый ряд крупных чиновников центральных ведомств.
Макроэкономическая задача на грядущее пятилетие сформулирована предельно четко: повышать долю потребления населения в ВВП. Замечу, что очень высокая норма накопления в КНР опирается на столь же высокую норму сбережений – оба показателя значительно превышают 40% [5], поэтому решение этой задачи потребует и существенных сдвигов в психологии населения, и куда более энергичной социальной политики.
Несколько повышена планка долгосрочной цели – учетверения ВВП за период 2001–2020 гг.: этот ориентир утвержден уже в качестве среднедушевого показателя. Несмотря на амбициозность поставленной цели, она может быть достигнута даже при снижении в будущем темпов роста китайской экономики, поскольку в 2001–2005 гг. соответствующий показатель достиг двузначной величины (кроме того, экономическая перепись середины десятилетия обнаружила «излишек» почти в 17% ВВП). Это, в свою очередь, открывает новые возможности для программ энергосбережения и охраны природы, вывода из эксплуатации устаревших мощностей.
Расширение внутреннего спроса в качестве главной цели противопоставлено в докладе (и это примечательно) практиковавшейся ранее опоре на рост экспорта и привлечение иностранных инвестиций. Это вполне назревший переход. Важно отметить, что в КНР принимаются и практические меры к некоторому ограничению внешнеэкономической экспансии (в том числе вводятся экспортные пошлины на отдельные товарные позиции, слишком чувствительные для зарубежных производителей). Мартовская (2007 г.) сессия ВСНП уравняла налоги на иностранных и местных производителей.
В Китае не отказываются от внешнеэкономической экспансии и привлечения иностранного капитала. Но, во-первых, теперь акцент делается на качественные характеристики - в том числе на создание и продвижение на мировой рынок собственных торговых марок, транснациональных компаний, а также услуг. Во-вторых, в докладе Ху Цзиньтао выдвинута задача достичь сбалансированности внешних платежей. Дано понять, что Китай продолжит ревальвацию национальной валюты (с момента ее начала в июле 2005 г. курс юаня к доллару повысился более чем на 11%, что пока, правда, не привело к сколько-нибудь заметному снижению темпов роста китайского экспорта) и будет осуществлять постепенный переход к ее обратимости по счетам движения капитала. Валютные резервы страны (превысившие в конце лета 2007 г. 1, 4 трлн. долл. – для их разумной утилизации в сентябре учреждена специальная госкорпорация с собственным капиталом в 200 млрд. долл.) оцениваются как чрезмерные и затрудняющие нормальную работу международной финансовой системы. В докладе подчеркнуто ответственное отношение к внешнеэкономическим обязательствам, причем отмечается, что возросшая роль Китая в мировой экономике требует стимулирования «открытости для самих себя и открытости для внешнего мира».
Западные и многие российские комментаторы часто представляют Китай «пожирателем» ресурсов, в том числе энергетических и продовольственных. Это не соответствует действительности. Экспорт продовольствия из КНР в 2006 г. (30 млрд.долл.) в полтора раза превышал импорт. Энергоемкость выпуска реального продукта в «грязном» Китае такая же, как в «чистом» Сингапуре, ниже, чем в Южной Корее и в полтора раза ниже, чем в США. Выброс двуокиси углерода на душу населения в КНР в 3.5 раза ниже, чем в Сингапуре [6].
В предстоящий период энергоемкость производства намечают снизить на 20%. Планируется постепенно трансформировать внешнеэкономическую мощь Китая в инновационное, экологически опрятное хозяйство. Колоссальными темпами растут закупки энергосберегающих и других технологий, а также инвестиции в науку. Численность научных работников достигла полутора миллионов человек, более 80% из них – люди моложе 45 лет.
В современном духе рассматриваются проблемы безопасности: перед армией поставлена задача повысить готовность к информационным войнам, а государство ориентируется на укрепление «мягкой мощи» (в том числе посредством развития культуры).
Почти не изменились в партийных документах формулировки, касающиеся Сянгана, Аомыня и Тайваня, а также международного курса КНР. Подтверждены приверженность Китая пяти принципам мирного сосуществования, его принадлежность к числу развивающихся стран и солидарность с ними по вопросам международного экономического порядка, осуждение гегемонизма и силовой политики во всех формах. Заслуживает внимания характеристика как необратимой тенденции к формированию полицентричного мира (в докладе Цзян Цзэминя в 2002 г. речь шла о зигзагообразном развитии данной тенденции).
Многие комментарии съезда КПК в мировой и российской печати представляли это событие как специфически китайское. Не могу с этим согласиться. Эволюция огромной страны с необыкновенным разнообразием внутренних условий, ныне связанной миллионами нитей с остальным человечеством, являет чуткое и масштабное отражение всего современного мира, крайне неоднородного и быстро меняющегося. Заметный сдвиг влево в социально-экономической политике КНР после 2002 г. и выдвижение концепции научного развития, по-видимому, сигнализируют о завершении этапа, когда рыночные преобразования, либерализация хозяйства и внешнеэкономических связей были основным содержанием изменений, происходивших в Китае и, подчеркну, в мире в целом. Нечто похожее на такой сдвиг наблюдается и в России, но пока это очень слабое и неуверенное движение.
Стыдливое замалчивание слова «социализм», упрямое нежелание признать его достижения – теперь уже за пределами нашей страны – не только «страусиная позиция», но и отказ от полезного инструмента, в том числе, как это ни странно – идеологической экспансии в ту же Европу, где в студенческих городках портреты Сталина и Мао Цзэдуна – не редкость. Я не призываю к экспорту революции – чтобы слегка потревожить Европу, нынешней России вполне достаточно было бы отказаться от антикоммунизма, или, иначе говоря, прийти к действительно либеральному отношению к собственной истории [7] и истории социализма в Европе, Азии, Африке и Латинской Америке. В перспективе же, на мой взгляд, вопрос о судьбе социализма в России и окрестностях вряд ли можно считать окончательно закрытым [8].
Замечу, что руководство КПК после съезда и пленума изрядно «помолодело». Наполовину обновлен ЦК и на треть – постоянный комитет политбюро. Молодые собираются строить социализм - с китайской спецификой. Похоже, им не нужно выдумывать ничего лишнего, достаточно старых добротных понятий.
Примечания
[1]См., например: Я.М. Бергер, В.В. Михеев. Общественный строй Китая: «постсоциалистический капитализм»?// Общество и экономика. 2005. № 7-8.
[2] «Свободная мысль». 2007. № 9. С.153.
[3] Там же
[4] Одним из участников предсъездовских дискуссий был видный экономист Лю Гогуан, подчеркивавший важность приоритета марксизма в исследованиях и преподавании экономических наук. Он, в частности, отмечал, что уничтожение китайского социализма является следующей после развала СССР целью США. В качестве примера приводилась деятельность американского Фонда Форда, который, впрочем, как лукаво подмечает Лю Гогуан, «сделал немало для подготовки современных китайских экономистов, чем оказал большую услугу в построении социалистического рынка». Стоит заметить, что концепция «социалистического рынка» вызывает раздражение отнюдь не у всех на Западе. В Германии, например, ей находят параллель с теорией «социального рынка» Людвига Эрхарда.
[5] В развернутом виде это положение доклада выглядит следующим образом: «При начальном распределении и перераспределении необходимо правильно регулировать отношения между эффективностью и справедливостью, но при последнем уделять еще больше внимания справедливости. Следует постепенно увеличивать долю доходов населения в распределении национальных доходов, повышать долю вознаграждения за труд при начальном распределении, специально повышать доходы низкооплачиваемых категорий людей, постепенно повышая как норму средств на преодоление бедности, так и норму минимальной заработной платы». Заметим, для усиления перераспределения в нынешнем Китае есть необходимая база: доходы бюджета в 2006 г. превысили уровень предыдущего года на 20% !
[6] Key Indicators of Developing Asian and Pacific Countries. Hong Kong: ADB, 2007. P. 125, 205.
[7] Пример народного творчества на эту тему приводит известный китаевед Ю.М. Галенович в превосходной статье о православии на Дальнем Востоке (в статье есть и серьезные постановки некоторых проблем российско-китайских отношений, но об этом - в другой раз). В Хабаровске на двух площадях, носивших ранее названия «Комсомольская» и «Площадь Славы», построены новые храмы. Местные жители именуют теперь эти площади «Соборная-Комсомольская» и «Слава Богу». Синтез социализма и православия, к счастью, состоялся (Свободная мысль, 2007. № 9. С.138).
[8] Мне кажется очень точным наблюдение Н.А. Нарочницкой по поводу того, что социализм для Сталина был скорее инструментом державности, чем глобальным проектом. В еще большей степени это положение применимо к социализму в понимании Мао Цзэдуна. Замечу, что инструмент важно, во-первых, содержать в порядке, не давая ему покрываться ржавчиной догматизма. Во-вторых, со временем он становится частью руки мастера и отсекать его жалко и больно. Ни той, ни другой ошибки поздних советских коммунистов китайцы, похоже, не повторили.
Читайте также на нашем сайте: