Наблюдаемое в 2000-х годах постепенное переключение внимания Польши с региона Центральной Европы на Украину, Беларусь и даже Кавказ (через ГУАМ) отражает этапы становления новой польской политики. Если внешнюю политику Польши 1990-х годов часто определяют как «побег с Востока» на Запад, то со времени вступления Польши в НАТО (1999) и в ЕС (2004) приоритеты польской политики изменились, и главный её вектор теперь – не Запад, а Восток. Именно с этого времени Польша стала предпринимать шаги в русле весьма агрессивной восточной политики. Первый успех пришёл сразу – с «помаранчевой революцией» на Украине. Заслуги А.Квасьневского в деле её подготовки и проведения признают все без исключения политические силы страны. Как написал в статье "Через Европу в Россию" недавний министр обороны Польши и один из лидеров "Гражданской платформы" Бронислав Коморовский, «членство в НАТО и в ЕС позволяет нам чувствовать себя безопасно. Это даёт также возможность определения совершенно новой и лишенной старых комплексов и стереотипов "российской политики" Варшавы» (Gazeta Wyborcza, 19.09.05, c.24). С приходом осенью 2005 года к власти
[1] правоконсервативной и «евроскептичной» партии «Право и справедливость» активная восточная политика стала общегосударственным приоритетом.
Однако Польша очень остро ощущает собственную слабость с точки зрения поставленных целей, а поэтому важнейшей задачей признаётся «интернационализация» («umiędzynarodowienie») польской восточной политики, то есть придание ей международной поддержки. А в этом вопросе уже есть серьёзные разногласия. Если по поводу общего содержания «восточной повестки» в Польше споров почти нет, то в отношении способов её реализации господствующего мнения не наблюдается. И главный спорный пункт здесь – это позиция Польши в ЕС.
Первое время после вступления в ЕС Польша ориентировалась на формирование скоординированной внешней политики всего Союза. Предполагалось, что стратегию и тактику ее восточного направления будет формулировать именно Варшава как «главный специалист в ЕС по Востоку». Однако вскоре оказалось, что ни крупные игроки Евросоюза, ни сам Брюссель не намерены руководствоваться в своих отношениях с Россией «польской опцией». Политический истеблишмент Польши раскололся в своих мнениях на два лагеря: с точки зрения одних, задачей Польши является всё же убедить остальные страны ЕС в правильности собственного видения политики на постсоветском пространстве, отстоять свою «специализацию в ЕС». На этих позициях стоял А.Квасьневский, на них же стоит одна из двух самых популярных партий страны – либеральная «Гражданская платформа». «Мы хотим совместно формировать восточную политику ЕС, - подчёркивает экс-президент, - делиться нашим опытом в контактах с Востоком, предлагать стратегию, конкретные решения. … Умелое соединение наших ролей в ЕС и на Востоке – это рецепт сильной Польши в сильной Европе!». Как замечательно сформулировал Мачей Лентовский (в 1995-2002 гг. директор зарубежного вещания Польского радио), польская «восточная политика должна быть по форме европейской, а по содержанию ягеллонской» (Rzeczpospolita, 16.05.2007).
Однако этому подходу противостоит другой, сторонники которого признают невозможность формирования европейской политики по польским лекалам, а потому гораздо более важным считают проведение собственного, независимого от Брюсселя восточного курса. Такова позиция в числе прочих и нынешнего президента Леха Качинского, и партии «Право и Справедливость». Из уст её лидеров нередко можно услышать критическую характеристику Франции или Германии как стран «русофильских». Выбор делается в пользу самостоятельной игры Польши в ЕС и максимальной «свободы рук на Востоке».
С учетом российской активности в Европе и готовности западноевропейских стран идти по ряду вопросов на сотрудничество с Россией, важнейшей целью польской политики объявляется противодействие формированию панъевропейских осей партнерства с участием Москвы. Как выразил это один из ведущих польских политологов Бартоломей Сенкевич, «нет никаких сомнений в том, что основной целью польской политики на Востоке, причём такой, которая определяет все другие, является нейтрализация России в Европе». Существовавшая до недавнего времени система относительно дружественных контактов Кремля с Берлином, Парижем и Римом рассматривается как важнейшая угроза положению Польши в ЕС.
В этом плане очень многими польскими экспертами и политиками был положительно воспринят внутренний кризис Евросоюза, начавшийся с провала голосования по проекту общей конституции. Сторонники первого подхода расценили его как новый шанс на укрепление позиций Польши в Европе и расширение ее влияния на процесс формирования общесоюзной восточной стратегии. Сторонники второго - как выгодную для Польши отсрочку, избавляющую ее от необходимости подчиняться общей линии, шанс на дальнейшее проведение самостоятельного курса на Востоке.
В последнее время всё активнее высказываются предложения по новым формам регионализации этой политики. Помимо призывов к вовлечению в её орбиту новых членов ЕС (в первую очередь Румынии, но также и Болгарии), в Польше всё слышнее голоса тех, кто рассчитывает на сближение по этому вопросу со странами Скандинавского полуострова. Стоит отметить, что определённые успехи в этом направлении (особенно по вопросу о противодействии строительству Северо-Европейского газопровода) Польшей уже достигнуты.
Почвой для сближения с другими странами является также общность проамериканского вектора политики. Претензии Польши на роль самостоятельного центра силы в Европе и даже регионального лидера основаны в большей степени не на её месте в ЕС, а на её союзнических отношениях с США. Правящая ныне партия «Право и справедливость» ещё до выборов сделала своей визитной карточкой однозначно проамериканскую политику, с поддержкой США связывается и возможность манёвров Польши внутри ЕС.
При этом распространённое у нас представление о Польше как о «троянском коне» США в Европе не вполне адекватно. Польша проводит внутренне обоснованную политику национальных интересов, и её сотрудничество с Вашингтоном можно признать взаимовыгодным. Тем более что в США у Польши есть очень сильное лобби, опирающееся на деятельность десятимиллионной польской общины и её Польско-Американского конгресса, а также на лидирующие позиции специалистов польского происхождения в американской советологии. По сути, «привилегированное партнёрство» с Америкой является главным козырем польской политики как в ЕС, так и на постсоветском пространстве.
Социальное измерение восточной политики Польши
Понятно, что сила американского покровительства всё же не рассматривается как единственное средство проведения польских интересов. В последнее время всё более актуальной становится тема «социализации» («uspołecznienie») польской внешней политики, то есть формирования в Польше активного общественного мнения по вопросам в первую очередь восточного курса. Тема «отношений с Востоком» играет значительную и всё возрастающую роль в польских предвыборных кампаниях. Утверждается, что проведение действительно сильной восточной политики, с которой будет вынужден считаться ЕС, возможно только при условии, если она будет основана на подлинной активности социума и настойчивых требованиях польского общественного мнения. Работа по формированию соответствующего мнения является одной из приоритетных задач правительства.
Это касается не только электоральной активности поляков, но и формирования обширной сети негосударственных гражданских организаций (в том числе и за границами Польши), втянутых в проведения восточной политики. Как говорит мэр Вроцлава Рафал Дуткевич (а Силезия, столицей которой является Вроцлав, это территория, во многом заселённая после войны поляками с западноукраинских территорий), неправительственные организации (НПО) «выгодно вписываются в конструктивное направление польской восточной политики. Они создают густую и искусную сеть инфраструктуры этой политики». Стоит отметить, что существуют эти организации в основном даже не на польские деньги (а главным образом на американские и немецкие), однако являются важнейшим орудием проведения польских интересов на востоке. По словам директора Центра восточных исследований Яцека Чихоцкого, они обеспечивают Польше «прекрасные контакты на разных уровнях». Свою во многом решающую роль НПО продемонстрировали в период «помаранчевой революции» на Украине и с тех пор значительно расширили свою деятельность на всём постсоветском пространстве.
Под цели развития сети курируемых Польшей негосударственных организаций «на Востоке», а также формирования там дружественно настроенных элит Варшава выделяет немалые средства на бесплатное или льготное обучение молодых специалистов из стран СНГ. Как говорит директор Отделения Восточной Европы Варшавского университета Ян Мaлицкий, «культура, наука, стипендии, школы – это наиболее простые, наиболее результативные способы расширения сотрудничества со странами Восточной Европы. А помимо того они служат целям, которых нельзя достичь другими способами, – именно благодаря им мы можем формировать … молодые элиты тамошних стран. А кадры решают всё». В этом смысле польскую восточную политику следует признать весьма современной и способной оперативно реагировать в тех областях, где активы России минимальны.
«Социализация» восточной политики составляет также значимый аспект политики в отношении «поляков на Востоке». Для «Полонии» – польской диаспоры – действует, помимо ряда негосударственных организаций, целый ряд благотворительных программ, государственных (бюджетных) и частных институтов и фондов. Диаспоральные организации поляков признаются важнейшими элементами польского влияния на востоке, а т.н. «полонийная призма» восточной политики – важнейшей составляющей общей государственной стратегии Польши. Особенно большую роль этот аспект играет в польской политике в отношении России, Белоруссии и Казахстана.
Вот уже несколько лет как одной из основных тем в польско-белорусских отношениях является судьба Союза поляков в Белоруссии. На его неофициальную часть (под руководством Анжелики Бoрыс) по сути возлагается проведение общественной подготовки к революционным переменам в соседней стране, причём делается это открыто, в том числе в форме громогласных политических заявлений. Впрочем, Польша сталкивается и со значительными проблемами в приобщении польской диаспоры к своей восточной политике, так как поляки бывшего СССР ментально оторваны от польского культурного контекста и нередко воспринимают польские идеологические директивы «в штыки».
Последнее часто объясняется в Польше несформированностью общественного мнения на Востоке, отсутствием социальных механизмов его выявления и попросту гражданской культуры. В польском общественном сознании утвердилось представление, что «на Востоке нет общественного мнения». Это важнейшая черта всего дискурса польской внешней политики: когда речь идёт о странах Запада, чуть ли не главная роль отводится выявлению общественного мнения этих стран и влиянию на него, когда же речь идёт о России, Украине (прежде всего восточной) или других постсоветских республиках, указывается только на действия и мотивации властей. Отдельные проявления общественной активности, наблюдаемые Варшавой в связи с деятельностью неправительственных организаций, воспринимаются как «зародыши гражданского общества», которые по определению должны быть радикально оппозиционны «авторитарной власти».
К этому стоит добавить еще одну важную характерную черту польского «мышления о Востоке» - априорное понимание любых форм и проявлений демократии как исключительно прозападных. Тесной связке прозападности и демократичности противополагается обязательная связь «российскости» с авторитарностью, с враждебностью «западным ценностям», правам и свободам человека. Соответственно, любое проявление российского патриотизма воспринимается как антидемократическое и враждебное. Такие свойства дискурса просто изымают из проблематики польской восточной политики всю сферу, связанную с взаимозависимостью власти и общества, с природой патриотических настроений у населения, делая политанализ ситуации у восточных соседей в высокой степени неадекватным. Это, в свою очередь, заметно ослабляет политические возможности Польши.
Польско-российское соперничество
Однако Польше не откажешь в подлинной активности на восточном направлении. «Соперничество с Россией за Восток», о котором так много говорят польские политики, эксперты и журналисты, всё более становится центром политической жизни страны. По словам Петра Сьвитальского, «восточная политика должна стать осью, ядром польской иностранной политики как таковой». И это тот вызов, который брошен России и который она не имеет права игнорировать.
Правду сказать, России удалось добиться здесь определённых успехов. Москва старательно создавала имидж Польши на Западе как параноидально русофобской страны, и на фоне во многом подтверждающей этот имидж польской политики России удалось изолировать Варшаву по большинству аспектов отношений Россия – ЕС. Однако организационная система Евросоюза позволяет Польше в значительной степени блокировать продвижение этих отношений вперёд
[2]. На деле всё более разворачивается
соперничество Варшавы и Москвы за всю систему отношений России, Запада и пространства СНГ. И здесь у Польши, в контексте реально проводимой российской политики
[3], немало шансов на успех. Как написал в 2005 году один из лидеров «Гражданской платформы» Бронислав Коморовский, «уже ощутим ветер, который наполнит паруса нашей наиболее амбициозной восточной политики» (Gazeta Wyborcza, 19.09.05, c.24).
Соперничество происходит главным образом на двух пространствах, и оба они – жизненно важные для России. Во-первых, идёт борьба за формирование общей линии западной политики по отношению к России и постсоветскому пространству, причём как американской, так и европейской. Пока что у Запада нет определённого общего стратегического видения этой политики, консенсус по вопросам восточной политики в западных структурах отсутствует, разворачивается борьба разных концепций и тенденций. По выражению Б.Сенкевича, «американцы сами не знают, какую именно политику они проводят в отношении этого пространства: конфронтации с Россией, согласия ли с ней или поиска стратегического союзника в борьбе с терроризмом. Представляется, что они запутались в этом на тактическом уровне». Примерно то же можно сказать и о Европе. На фоне общего весьма заметного в последние годы крена российско-западных отношений в сторону их дальнейшего ухудшения борьба между Россией и Польшей за концептуальное влияние на подход Запада к России, на саму систему российско-европейских и российско-американских отношений, становится всё напряжённее. Несомненно, в интересах России - не допустить победы на Западе польской «опции» восточной политики, создать иную систему взаимоотношений, соответствующую российскому видению.
Не менее значимо соревнование России и Польши на постсоветском пространстве. Сильнейшая недооценка Москвой возможностей польского влияния опять же может обернуться крупными поражениями России. Новый этап польской политики, связанный со вступлением страны и в НАТО, и в ЕС, совпал по времени с кардинальным пересмотром Россией её политики в СНГ. Если Польшу «помаранчевая революция» убедила в необходимости вести максимально активную восточную политику, то Россия фактически отказалась от идей доминирования на постсоветском пространстве, сведя политику на нём к «прагматике нефти и газа». В ходе украинской «революции» было продемонстрировано, что в регионе своих национальных интересов Польша является игроком не просто соразмерным, но de facto во многом более сильным, чем Россия. Тем более, что современная Россия не предлагает на деле своим соседям масштабных и привлекательных программ сотрудничества, тогда как Польша, традиционно играющая роль «antemurale christianitatis» (оплота христианства), форпоста и стражника европейской цивилизации на Востоке, может оказывать вполне реальную помощь в деле развития контактов с Западом и его межгосударственными структурами.
Работа Польши по политическому, экономическому и культурному продвижению в Беларусь и на Украину поставлена на столь широкую ногу, что соответствующие
шаги России выглядят скорее как откровенная сдача региона. Россия пока что не может сравниться с Польшей ни по уровню жизни, ни по развитию демократических институтов, ни по силе национального единства и исторической сознательности, ни по концептуальности своей политики относительно соседей, ни по степени интегрированности в мировые (конкретно западные) экономические, политические и военные структуры. Россия, как ни странно это звучит, не обладает и столь мощными интеллектуальными ресурсами, какие обеспечивают польскую восточную политику: у неё нет своих центров изучения стран постсоветского пространства
[4], нет и русских диаспоральных структур, своей сети дружественных неправительственных организаций, институтов и фондов.
«Борьба с Россией за Восток» крайне серьёзно воспринимается в Варшаве и уже повсеместно описывается фактически военной терминологией. Ежи Марек Новаковский, один из ведущих экспертов по польской внешней политике, на вопрос о перспективах улучшения отношений между нашими странами ответил очень характерной фразой: «Перелом в польско-российских отношениях может произойти только в том случае, если одна из сторон капитулирует» (TVP-3, передача “Tygodnik”, 07.10.2006). На этом фоне Россия продолжает как бы игнорировать само присутствие Польши в международной политике. Если посмотреть на динамику развития отношений России с соседями и со странами Запада, вряд ли можно сделать вывод об оправданности такой позиции Москвы. Голос сорокамиллионного польского соседа всё настойчивее слышен на всех актуальных для России геополитических пространствах.
Все приведённые в тексте цитаты, если специально не обозначен их источник, относятся к кн.: Polska polityka wschodnia: Materiały konferencji zorganizowanej w dniach 28-29 październuka 2005 roku we Wrocławiu. Wrocław, 2005.
Примечания
[1] Неменский О.Б. «Анти-посткоммунизм» - оранжевая революция по-польски//
http://www.kreml.org/opinions/101343976
[2] Неменский О.Б. Польский сейм европейского масштаба// http://www.apn.ru/publications/article11012.htm
[3] Неменский О.Б. Политика слона// http://www.russ.ru/politics/docs/politika_slona
[4] Неменский О.Б. Мы не знаем стран, с которыми граничим// http://www.kreml.org/opinions/137548374