Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Этнорегиональные партии и политический процесс в Бельгии

Версия для печати

Специально для портала «Перспективы»

Алекcандр Барсуков, Сергей Бирюков

Этнорегиональные партии и политический процесс в Бельгии


Барсуков Александр Михайлович – заместитель декана факультета политики и международных отношений Сибирского института управления-филиала РАНХиГС при Президенте РФ, кандидат политических наук;
Бирюков Сергей Владимирович – профессор Кемеровского государственного университета, доктор политических наук.


Этнорегиональные партии и политический процесс в Бельгии

Еще несколько лет назад для всех вовлеченных в бельгийскую политику стало ясно, что федерализм Бельгии в его нынешнем виде исчерпал себя, в том числе в силу глубоких различий между политической и социально-экономической моделями, которые сложились на сегодняшний день во Фландрии и в Валлонии. Этнорегиональная партийная система регулярно воспроизводит ситуацию шаткого политического равновесия, чреватого новыми конфликтами и спорами. Не стали исключением и выборы 2014 года.

Подъем этнорегиональных партий в Западной Европе пришелся на 70‒80-е годы XX в. вследствие игнорирования этнических проблем общенациональными партиями [1].

История образования партий этнорегионального толка во многом совпадает с основными этапами становления европейской многопартийности. Одной из причин их появления был ответ этнических меньшинств на процессы централизации в ходе эволюции государственности в Европе в конце XIX в. и изменение государственных границ в результате мировых войн XX в. Например, в Бельгии катализаторами активности этнорегиональных партий стали конфессиональная принадлежность, этнокультурные движения, неравномерность экономического развития. Усиление региональной идентичности Фландрии и Валлонии привело в итоге к невозможности создания эффективной общенациональной партийной системы, что подтверждается правительственными кризисами и институциональными реформами.

Рождение политических партий в Бельгии связано с генезисом государственности. Уже в 1828 г. возникли католическая и либеральная партии, которые на протяжении всего XIX в. сменяли друг друга у власти. Решение признать французский язык государственным стало причиной зарождения в 1847 г. фламандского национального движения, в результате чего в 1898 г. был признан принцип «двуязычности».

Южные регионы Бельгии долгое время доминировали в промышленном развитии, но начиная со второй половины XX в. преимущество перешло на сторону северных регионов, что объяснялось географическим положением и инвестиционной привлекательностью. В итоге, с учетом различий в формировании гражданского общества во Фландрии и Валлонии, сложились предпосылки для качественно различной электоральной базы политических партий. Сеть католических организаций во Фландрии постепенно определила влияние христианской партии. В Валлонии, напротив, индустриализация и урбанизация, культурная и лингвистическая близость к Франции способствовали укреплению позиций социалистов, которые тесно примыкали к профсоюзным организациям [2]. В стране образовалась трехпартийная система ‒ из католической, социалистической и либеральной партий. Последняя выражала интересы городской буржуазии, ее позиции были наиболее прочны в столице и крупных городах.

В процессе федерализации Бельгии можно выделить следующие этапы [3]. В 1962 г. принимается Закон о фиксации лингвистической зоны, что стало одной из причин пересмотра Конституции в 1970 г. Итогом первой ревизии стало законодательное закрепление трех регионов: Фландрии, Валлонии и Брюсселя, а также трех языковых общин: германоязычной, франкофонной и фламандской. В 1980 г. в результате очередной ревизии Конституции регионы Фландрия и Валлония получили автономию. В 1988 г. фламандцы получили представительство в правительстве Брюссельской области. Нужно сказать, что только шестая часть избирателей голосует за фламандские партии, а представительство в правительстве ‒ паритетное с франкоязычными политическими партиями [4]. В 1989 г. Брюссель получил права региона, а в 1993 г. были подписаны Сен-Мишельские соглашения, которые закрепили в ст. 1 Конституции Бельгии 1994 г. принцип: «Бельгия – федеративное государство, состоящее из сообществ и регионов» [5]. С 1 января 1995 г. прекратила свое существование провинция Брабант, находившаяся по обе стороны лингвистической границы. Она официально разделилась на провинции Фламандский Брабант и Валлонский Брабант, в связи с чем изменились границы некоторых избирательных округов [6].

Окончательный раскол политического «поля» Бельгии (если использовать в данном случае терминологию Пьера Бурдье) произошел во второй половине 1960-х годов, когда ведущие партии страны пришли к выводу, что бельгийская нация ‒ фикция, которая должна быть «похоронена». Трехпартийная система переросла в многопартийную: партии разделились по лингвистическому и региональному признакам. Этот процесс был обусловлен экономическим перевесом Фландрии, вызвавшим подъем фламандского национального сознания, что вкупе с демографическим перевесом ‒ 5,5 млн фламандцев на 10 млн жителей ‒ усилило политическую активность фламандской стороны.

Марши на столицу под лозунгом «Брюссель ‒ фламандский!», уличные столкновения, студенческие выступления в 1966‒1967 гг. в Лувенском католическом университете, напряженность в пограничных двуязычных районах после фиксации лингвистической границы в стране в 1962 г. ‒ все это свидетельствовало о том, что меры по урегулированию национальных противоречий приносят лишь ограниченные результаты. Национальная проблема все более очевидно выходила из-под контроля общебельгийских унитаристских партий. Их медлительность в оценке значимости этой проблемы и в осознании необходимости реформировать бельгийскую государственно-административную систему привели к взрыву самой традиционной партийной системы.

Так, Социально-христианская партия (СХП) сохранилась как франкоязычная, а ее фламандское ее крыло стало называться Христианской народной партией (ХНП). По своей численности и по уровню поддержки избирателей она оказалась намного сильнее и влиятельнее СХП. Как следствие, в 1970‒1990-е годы именно ХНП стала играть ведущую роль в политике как во Фландрии, так и на общебельгийском уровне. Либеральная партия, также разделившись, сохранила наибольшее влияние во франкоязычной части Бельгии, то есть в Валлонии и Брюсселе. Франкоязычные и фламандские крылья Социалистической партии дольше других поддерживали формальное единство, сохраняя общие органы руководства. Появление новых региональных партий («Валлонское объединение», «Демократический фронт франкофонов» в Брюсселе), рост влияния националистической партии «Народный союз» («Фольксюни») во Фландрии также отразили мощный сдвиг в массовом сознании и в настроениях населения страны в пользу национальных и региональных интересов.

Парламентские выборы начала и середины 1970-х годов продемонстрировали столь значительную поддержку региональных партий, что последние стали полноправными членами правительственных коалиций.

Дальнейшее реформирование Бельгии зависит от воли и способности к компромиссу ведущих фламандских и франкофонных партий, которые постепенно превратились в инструмент трансформации федерации. Среди партийных объединений Фландрии, Валлонии и Брюсселя сегодня выделяются:

«Открытые фламандские либералы и демократы» – Партия граждан (Open VLD) – политическая организация фламандских либералов, образованная в 1972 г. в результате раскола общебельгийской Партии свободы и прогресса (ПСП) и сохранявшая прежнее название до 1992 г. Считает себя «ответственной, солидарной, правовой и социальной» партией социально-либерального толка, выступает за самостоятельность Фландрии в составе федеративной Бельгии и федеративной Европы, за плюрализм, «политическую и экономическую свободу» граждан и развитие демократии. «Открытые фламандские либералы и демократы» призывают ограничить мощь государства с помощью дерегулирования и приватизации при сохранении социальных гарантий за теми, кто в них нуждается. Партия ратует за предоставление гражданских прав иммигрантам и их интеграцию в бельгийское общество при сохранении культурного своеобразия. С 1999 г. – наиболее сильная партия Бельгии; ее лидер Ги Верхофстадт трижды возглавлял правительство страны.

Социалистическая партия ‒ «Социалисты и прогрессивные другие» (Socialisten en progressieven anders – SP.A, до 2009 г. – Sociaal progressief alternatief) – партия фламандских социалистов, возникшая в 1978 г. в результате раскола общебельгийской Социалистической партии. Опирается на профсоюзное движение, пользуется влиянием в кассах взаимопомощи и кооперативном движении. Лидеры фламандских социалистов в 1980‒1990-е годы начали пересмотр традиционных социал-демократических взглядов, которые предполагали постепенную замену капитализма демократическим социализмом с помощью длительных структурных реформ. В настоящее время партия, выступает за «экономический реализм»: осуждая неолиберализм, она в то же самое время подвергает сомнению «традиционные рецепты экономического социализма на основе кейнсианства». Фламандские социалисты делают упор на этическое обоснование социализма, социально-экологическое обновление, европеизм и более «разумное» использование механизмов социального государства. Они более осторожно относятся к экономическому росту и придерживаются модели сохранения гарантированного минимума социального обеспечения при приватизации части социальных гарантий (например, части пенсионной системы и т.д.).

SPIRIT (Sociaal, Progressief, Internationaal, Regionalistisch, Integraal-democratisch, Toekomstgericht) – либеральная политическая организация, созданная перед выборами 2003 г. в результате объединения левого крыла фламандской партии «Народный союз» (основана в 1954 г.) и участников движения «Демократическая инициатива‒21». Партия характеризует себя как «социальную, прогрессистскую, интернационалистскую, регионалистскую, интегрально-демократическую и ориентированную на будущее». Выступая за социальную справедливость, она подчеркивает, что рыночные механизмы не могут обеспечить благосостояние всех членов общества, и потому необходимо корректирующее использование социальных механизмов, борьба с безработицей и т.д. Партия провозглашает, что каждый член общества имеет право на гарантированный «социальный минимум». На выборах 2003 г. блокировалась с фламандскими социалистами.

Христианско-демократическая и фламандская партия «Христианские демократы и фламандцы» (Christen-Democratisch en Vlaams – CD&V) образована в 1968–1969 гг. как Христианская народная партия (ХНП) Фландрии и Брюсселя, нынешнее название носит с начала 2000-х годов. Возникла в результате раскола общебельгийской Социально-христианской партии. Опирается на католические профсоюзы. До 1999 г. была наиболее сильной политической партией Бельгии и долгое время возглавляла правительство страны, с 1999 г. – в оппозиции. Партия провозглашает своей целью обеспечение ответственной совместной жизни людей. Фламандские христианские демократы выступают против «примата экономики» в обществе, против социалистического «коллективизма» и либерального индивидуализма. Провозглашая «примат сообщества», они считают основой общества «сильные семейные и социальные связи». В хозяйственной области «Христианские демократы и фламандцы» – за регулируемую рыночную экономику, где ряд сфер (здравоохранение, социально-культурная деятельность, социальное жилищное строительство и т.д.) не должен становиться объектом приватизации и коммерциализации. Партия призывает гарантировать всем гражданам «базовое обеспечение», увеличить пособия на детей. В то же время она ратует за «уменьшение бюрократии» и большую свободу действий для предпринимателей в сфере трудовых отношений.

Социалистическая партия (Partie socialiste ‒ PS) – партия социалистов франкоязычной части Бельгии (Валлонии и Брюсселя). Образована в 1978 г. в результате раскола Бельгийской соцпартии. Опирается на профсоюзы. Партия провозглашает ценности солидарности, братства, справедливости, равенства и свободы. PS – за правовое государство и равноправие всех членов общества, за «социальное рыночное хозяйство». Она критикует экономический либерализм, считая логику непрерывного роста разрыва в доходах между людьми несовместимой с идеей свободы. Поэтому социалисты призывают к «консолидации» социальных достижений, повышению низких зарплат, пенсий и пособий, борьбе с бедностью и т.д. PS согласилась на принцип разделения пенсий на гарантированную «базовую» и «накопительную» части, оговорив, однако, что пользование второй должно быть доступно всем трудящимся. PS – наиболее сильная партия Валлонии и Брюсселя.

Партия «Фламандский интерес» (Vlaams Belang, до 2004 г. – «Фламандский блок», Vlaamse Blok) – крайне правая фламандская партия, отколовшаяся в 1977 г. от Народного союза. Выступает с позиций крайнего фламандского национализма, провозглашая: «Собственный народ – превыше всего». Объявляет себя демократической партией, но ее сторонники участвуют в расистских выступлениях. VB ратует за независимую республику Фландрия и прекращение иммиграции иностранцев, от которой якобы страдает страна. Партия требует остановить прием новых иммигрантов, ограничить предоставление политического убежища и выслать приезжающих на родину. Председатель партии ‒ Брюно Валкенирс.

Реформаторское движение, или Валлонское движение обновления (Mouvement reformateur ‒ MR) – политическая организация валлонских и брюссельских либералов. В нынешнем виде образована 2002 г. в результате объединения Реформистской либеральной партии (созданной в 1979 г. в результате объединения Валлонской партии реформ и свободы и брюссельской Либеральной партии – частей бывшей общебельгийской Партии свободы и прогресса), немецкоязычной Партии свободы и прогресса, Демократического фронта франкофонов (брюссельской партии, созданной в 1965 г.) и Движения граждан за перемены. Реформаторское движение объявило себя центристской группировкой, выступающей за примирение личности и общества и отвергающей как эгоизм, так и коллективизм. Взгляды реформаторов основаны на либеральной демократии, приверженности представительной системе правления и плюрализме. Реформаторское движение отвергает «доктринерство ХХ века», экономический взгляд, покоящийся исключительно на рыночных законах, любые формы коллективизма, «интегристского экологизма», религиозного обскурантизма и экстремизма. С точки зрения реформаторов, продолжение экономического роста и социального развития требует заключения «нового общественного договора» и «демократии участия». В области экономики они выступают за поощрение предпринимательства, снижение налогов на предпринимателей и трудящихся. Одновременно Реформаторское движение признает, что в обществе должен играть свою роль и «нерыночый сектор» социальной экономики, которому надлежит удовлетворять те потребности, которые не может удовлетворить рынок. Рыночная свобода должна быть соединена с системами, призванными предотвращать сбой и компенсировать перекосы с помощью более равномерного перераспределения богатств. Социальную помощь, полагают реформаторы, следует сделать более «эффективной»: она не должна сковывать «инициативу» и призвана доставаться только тем, кто в ней «действительно нуждается».

Гуманистический демократический центр (CDH, франкофоны) считает себя преемником Социально-христианской партии, основанной в 1945 г. на основе довоенной Католической партии. СХП провозглашала свою приверженность доктрине «коммунитарного персонализма»: она заявляла, что отвергает «как либеральный капитализм, так и социалистическую философию классовой борьбы» и стремится создать общество максимального развития человеческой личности. В основе такого общества, по ее мнению, должны были лежать демократические свободы, защита семьи, частная инициатива и социальная солидарность. СХП объявляла себя «народной» партией, опирающейся на все слои населения; контролировала католические профсоюзы. После раскола СХП в 1968 г. на валлонское и фламандское крыло, первое продолжало действовать под старым названием до 2002 г., а затем было переименовано в Гуманистический демократический центр. Сейчас – это центристская партия, призывающая к терпимости, соединению свободы и равенства, солидарности и ответственности, осуждающая популизм и расизм. Провозглашаемый ею «демократический гуманизм» рассматривается как идея, противостоящая эгоизму и индивидуализму. Гуманистический демократический центр отвергает «общество материализма и насилия, основанное на культе денег, конкуренции, безразличии и неравенстве», критикует подчинение человека рынку, науке и государственным институтам. Рынок центристы считают средством, а не целью. Они выступают за «динамичный, но цивилизованный рынок и прочное государство». Последнее, с их точки зрения, должно не предоставлять все рынку, но призвано служить обществу, перераспределять богатства в интересах нуждающихся, регулировать и быть арбитром. Процессы глобализации, по мнению Гуманистического демократического центра, должны быть подчинены демократическому контролю.

Новый фламандский альянс (NVA) образован в 2001 г. на базе Народного союза ‒ фламандской партии, существовавшей с 1954 г. Он стремится придать фламандскому национализму «современную и человечную» форму «гуманитарного национализма». Альянс выступает за создание Фламандской республики в составе «конфедеративной и демократической Европы», за право наций на самоопределение как основу международного права. Новый фламандский альянс призывает к развитию чувства фламандской общности, совершенствованию демократии и усилению социальной политики. Наряду с предложениями по поощрению фламандского предпринимательства, партия требует сократить общественное неравенство и увеличить социальные выплаты и пособия до уровня, позволяющего покрыть базовый «социальный риск».

«Конфедерированные экологисты за организацию изначальной борьбы» (ECOLO, франкофоны; «Эколо») – движение валлонских «зеленых»; существует с конца 1970-х – начала 1980-х годов. Выступает за «устойчивое развитие» в гармонии с природой и в солидарности с другими людьми и народами. Объясняя кризисные явления в современном мире «нерегулируемым» развитием, экологисты Валлонии призывают к координации в мировом масштабе. Экономика, по их мнению, должна быть динамичной и справедливой, основанной на инициативе, участии, солидарности, равновесии, благосостоянии и устойчивости. «Зеленые» – за установление более партнерских отношений на предприятиях, сокращение рабочего времени, улучшение условий труда. В социальной области они ратуют за большее равенство в доходах и условиях жизни, разработку плана, позволяющего каждому человеку получать минимальный доход не ниже уровня бедности, усиление прогрессивности налогообложения, предоставление гражданам кредита на получение образования и учебу в течение всей жизни. Экологисты считают, что следует прекратить практику сокращения выплат предпринимателей в социальные фонды. Они требуют демократизации государства при активном участии социальных движений, граждан, трудящихся и потребителей в решении общественных вопросов.

«Будем жить иначе» (Аgalev), позднее «Зеленые» (Groen!) – партия фламандских экологистов, более или менее аналогичная «Эколо». Выступает за гармонию с окружающей средой, развитие жизненной активности в самых различных областях (не только в официальной экономике), сокращение рабочей недели до 30 часов, «иную глобализацию» и т.д. На выборах 2003 г. получила 2,5% и утратила представительство в парламенте Бельгии.

Национальный фронт (Front National) – ультраправая партия. В центре ее идеологии и деятельности – борьба с иммиграцией. Предоставление социальных выплат только бельгийцам и европейцам должно позволить, по мнению Национального фронта, спасти социальное государство от чрезмерных расходов. В экономике партия выступает за сокращение роли и участия государства в хозяйственной деятельности до уровня простого арбитра конкуренции и защитника европейского экономического потенциала. Выдвигая лозунг «народного капитализма», она требует, чтобы приватизация шла на пользу исключительно «народу Бельгии». Национальный фронт обещает «упростить и сократить» налоги, а в перспективе – заменить налоги на доходы общим налогом с покупок. Популизм подобных обещаний очевиден не только для политических экспертов, но и для большинства избирателей.

В то же время именно рост националистических настроений как во Фландрии, так и в Валлонии стал самым примечательным фактором заверша­ющего этапа федеральной реформы в Бельгии. Результаты парламентских выборов конца 1980-х годов особенно показали это. Лозунгом националистических сил стал сепаратизм, то есть окончательное расчленение Бельгии, вплоть до упразднения единого государства.

Что означает все происходящее для Бельгии? На современном этапе можно говорить о следующих итогах и тенденциях:

1) Вдохновленный идеями культурно-исторического и политического реванша фламандский национализм (в лице правых фламандских партий), утвердив себя в качестве монопольно доминирующей политической силы во Фландрии и преобразовав под себя ее политическое и культурное пространство, приступил к решающему переделу сфер влияния в масштабах всей Бельгии и к попытке демонтажа федеративных механизмов.

2) Фламандский национализм, имеющий своей конечной целью создание собственного национального государства, сумел выдвинуть и реализовать на уровне региона Фландрия масштабный проект политической и экономической модернизации, ставший фундаментом фламандской экспансии в масштабах всей страны. В то же время альтернативный валлонский проект модернизации региона и страны в целом не был выдвинут и не состоялся, что привело валлонское движение к поражению в борьбе за влияние в масштабах всей Бельгии.

3) Федеративная реформа, начатая в 1970-е годы с целью сохранения единства федерации, привела к одностороннему ослаблению политических позиций валлонов на уровне федеральной власти (подтверждением чему стали последние волюнтаристские действия депутатов-фламандцев в общебельгийском сенате). В результате представители Фландрии, занимающие руководящие посты на федеральном уровне власти, под все большим давлением со стороны «своих» праворадикалов неизбежно пойдут на дальнейшее ослабление (фактически ‒ демонтаж) институтов бельгийской федерации.

4) Многолетнее доминирование фламандских партий на федеральном уровне предопределяется не только экономическим превосходством Фландрии, но и более гибким, консолидирующим характером ее региональной партийной системы. Долговременное пребывание у власти в Валлонии Социалистической партии привело регион к социально-экономическому застою, а правление во Фландрии либеральных и консервативных партий позволило провести социально-экономическую модернизацию. В отсутствие политических и административных козырей такой дисбаланс не позволяет федеральному центру в должной степени выражать и отстаивать франкофонные интересы.

* * *

Процессы регионализации и федерализации Бельгии привели к ослаблению некоторых общефедеральных институтов и к приданию ряду других федеральных институтов коалиционно-консенсусного характера (правительство и парламент). В итоге формирование и функционирование федерального парламента и правительства Бельгии напрямую зависели от результатов выборов в регионах и соотношения сил ведущих национально-региональных партий Фландрии и Валлонии. Изменение электоральных предпочтений во Фландрии в пользу крайне правых партий приводило к столкновениям с партиями федералистов-франкофонов, что затрудняло формирование коалиций и порождало цепочку правительственных кризисов. Самым острым стал кризис осени 2007 г., вызванный противостоянием фламандских и франкофонных партий по вопросу о судьбе избирательного округа Брюссель-Хал-Вилворде.

В течение долгого времени фламандское большинство в общебельгийском парламенте ставило вопрос о разделении этого округа с целью достижения «языковой гомогенности» фламандской территории. Франкофоны же утверждали, что фламандцы стремятся лишь «забетонировать» границу между регионами, имея в виду будущую независимость Фландрии. Одновременно с этим они были обеспокоены судьбой проживающего в округе франкоговорящего меньшинства (около 150 тысяч человек), особенно в тех муниципалитетах, где франкофоны являются большинством [7]. Предпринятое фламандским большинством в ноябре 2007 г. голосование в Сенате за законопроект о разделении Брюссель-Хал-Вилворде в течение достаточно долгого времени не могло иметь юридических последствий. Однако решимость фламандцев начать демонтаж не устраивающих их федеративных структур и механизмов была продемонстрирована.

Главная особенность сложившейся за годы федерализма партийной системы Бельгии заключается в том, что большинство бельгийских партий работают не по всей стране, а только в нидерландо- или франкоязычных округах. В соответствии с принятым территориально-лингвистическим разделением избиратели провинций Антверпен, Восточная Фландрия, Фламандский Брабант, Лимбург или Западная Фландрия могут голосовать только за фламандских христианских демократов, «Зеленых», «Новый фламандский альянс», «Фламандских либералов и демократов», фламандских же социалистов и «Фламандский интерес», а также несколько небольших общебельгийских партий, таких как Бельгийский союз или Рабочая партия, позиции которых можно охарактеризовать как близкие к маргинальным. В свою очередь, в валлонских провинциях Эно, Льеж, Люксембург, Намюр и Валлонский Брабант избиратели могут голосовать только за Гуманистический демократический центр, «Эколо», реформистов и франкоязычных социалистов, а также упомянутые выше небольшие общебельгийские партии [8].

В избирательном округе Брюссель-столица произошел своего рода политический прорыв. В то время как члены ряда «партийных семей», находящиеся по разные стороны лингвистической границы, нередко не могут найти общего языка, «Эколо» и «Зеленые» сформировали единый список под названием «Эколог» [9].

В свою очередь, фламандская либеральная партия «Либертэр» представила список своих кандидатов только в Западной Фландрии, не рассчитывая на успех в масштабах не только Бельгии, но и своего исторического региона. Франкофонные демократические федералисты представили список во всех избирательных округах Валлонии, в округе Брюссель-столица и во Фламандском Брабанте – официально нидерландоязычной провинции, где в шести коммунах преобладают франкофоны, имеющие гарантированные языковые льготы. В свою очередь, стоящая на коммунистической и интернационалистской платформе Рабочая партия Бельгии представила список во всех одиннадцати округах страны, что сделало ее одной из немногих партий общебельгийского масштаба и влияния.

Подобная модель регулярно воспроизводит в Бельгии ситуацию шаткого политического равновесия, чреватого новыми конфликтами и спорами. Переломными для страны стали досрочные парламентские выборы 2010 г., ставшие своеобразным «моментом истины» после затяжного коалиционного и правительственного кризисов. На них набирающий популярность «Новый фламандский альянс» и валлонская Социалистическая партия одержали уверенную победу. Решение о досрочных выборах было принято после правительственного кризиса, который породила ситуация вокруг реформирования электорального округа Брюссель-Хал-Вилворде [10].

Как отметили тогда многие ветераны бельгийской политики, с победой на выборах во Фландрии Барта де Вевера и Нового фламандского альянса, обладавших поддержкой в 15% голосов в масштабах всей страны, кончилась прежняя федеративная Бельгия. Для всех вовлеченных в бельгийскую политику акторов стало окончательно ясно, что бельгийский федерализм в его нынешнем виде исчерпал себя, в том числе в силу глубоких различий между политической и социально-экономической моделями, которые сложились на сегодняшний день во Фландрии и в Валлонии. Если фламандцы в течение уже нескольких десятилетий последовательно голосуют за либерально-консервативный политический и экономический курс (в его различных вариациях) и за проводящие его партии, то франкофоны Валлонии с 1970-х годов выражают поддержку Соцпартии и проводимой ею политике социального популизма и патернализма, к которой недавно присоединились франкофонные «зеленые» из «Эколо» и демократы из Гуманистического демократического центра, совместно выработавшие для Валлонии «зеленый план Маршалла» с акцентом на социально-гуманитарные стандарты. Причем если фламандские партии разного идеологического толка умеют находить компромисс в защите интересов Фландрии, то франкофонные партии продолжают конкурировать по многим вопросам и зачастую не могут найти общей платформы для защиты интересов франкофонного сообщества.

Попытки сформировать новую правящую коалицию по итогам выборов продолжались рекордные 541 дней, за которые сменилось несколько потенциальных премьер-министров. Только в начале декабря 2011 г. участники переговоров согласовали проведение шестой реформы государственно-территориального устройства, после чего кабинет министров был наконец сформирован [11].

Реформа предусматривала ликвидацию двуязычного избирательного округа Брюссель-Халле-Вилворде, выборы в котором постоянно вызывали споры и конфликты. В итоге громоздкость избирательной системы Бельгии была относительно уменьшена, и провинции наряду с федеральной столицей получили свои ​​собственные избирательные округа. Сенат из органа, избираемого ранее прямым голосованием избирателей, превратился в собрание региональных парламентов, что усилило в нем корпоративистские черты. Срок полномочий депутатов нижней палаты был увеличен с 4 до 5 лет. Дата проведения выборов в бельгийский парламент отныне должна была совпадать с датой выборов в Европейский парламент.

В рамках достигнутого компромисса в новый состав кабинета вошли обе социалистические партии страны (франкофонов и фламандцев), либеральное франкофонное Реформаторское движение, партия «Открытые фламандские либералы и демократы» и партия «зеленых» франкофонов «Эколо». Впервые с 1976 г. премьер-министром Бельгии стал франкофон Элио ди Рупо. Однако франкофонам пришлось заплатить за это согласием на передачу фламандцам политической инициативы в делах государственного строительства.

За три года деятельности коалиционное правительство во главе с премьером-социалистом не смогло предотвратить ухудшение социально-экономического положения в стране. Разрешить ситуацию были призваны новые парламентские выборы [12].

Темы кампании в значительной степени были сосредоточены на решении социально-экономических проблем: создание новых рабочих мест и уменьшение безработицы, налоговая реформа, пенсионное обеспечение и т.п. Социалисты Валлонии выдвинули программу «социальной модернизации» с акцентом на сохранении институтов социального государства и перераспределительных механизмов на уровне федеральной политики. В свою очередь, «Новый фламандский альянс» представил свой «V план», а «Христианские демократы и фламандцы» ‒ «3D план», делавшие упор на дерегулирование, децентрализацию управления и расширение полномочий регионов.

Парламентские выборы состоялись 25 мая 2014 г. одновременно с выборами в Европейский парламент. Они впервые проходили после интронизации короля Филиппа и в рамках фактически новой электоральной системы. Результатом стали формальный успех «Нового фламандского альянса», превысившего свой результат 2010 г. (20,36 % вместо прежних 17,4 %); относительное снижение поддержки франкофонной Социалистической партии (11,67 % вместо 13,7 %) и фламандских социалистов (8,83 % против 9,2 %); сохранение прежних электоральных позиций франкофонным же Реформаторским движением (9,64 % вместо 9,3 %) и «Христианскими демократами и фламандцами» (10,85 % против прежних 10,8%); относительное усиление позиций «Открытых фламандских либералов и демократов» (9,78 % вместо 8,6%). В итоге сложилась ситуация неустойчивого баланса, в которой непросто было найти партию, способную стать «ядром» новой коалиции [13].

26 мая 2014 г. Элио ди Рупо был отправлен в отставку, оставаясь и. о. премьер-министра до формирования нового правительства. 27 мая король Филипп поручил лидеру «Нового фламандского альянса» Барту Де Веверу провести переговоры для формирования коалиционного правительства. Однако фигура последнего оказалась не вполне подходящей для многопартийного компромисса.

Поскольку новое правительство формировалось по контрасту с прежним, достаточно предсказуемым был выбор праволиберальной формулы будущего компромисса. Вероятным вариантом считалась коалиция «Нового фламандского альянса», христианских демократов Фландрии и Валлонии, а также фламандских и валлонских либералов. Альтернативой (с меньшими шансами) было сохранение правительства Элио Ди Рупо, в которое входили христианские демократы, либералы и социалисты. Праволиберальный вариант в итоге получил, хотя и с трудом, поддержку наиболее влиятельных фламандских и франкофонных партий.

Ввиду неспособности Барта де Вевера в одиночку сформировать новое правительство, 27 июня король Бельгии Филипп поручил эту задачу франкофонному реформисту Шарлю Мишелю и лидеру партии «Христианские демократы и фламандцы» Крису Питерсу. 7 октября между партиями «Новый фламандский альянс», «Христианские демократы и фламандцы», «Открытые фламандские либералы и демократы» и Реформаторским движением было подписано соглашение о создании правоцентристского коалиционного правительства во главе с Шарлем Мишелем. 11 октября король Филипп официально привел Мишеля и 14 министров к присяге. Уходящий премьер Элио ди Рупо выразил скепсис в отношении перспектив праволиберального кабинета, предсказав, что «Реформаторское движение обманет франкоязычных избирателей» [14]. В результате Бельгия в очередной раз вернулась к ситуации неустойчивой стабильности.

* * *

Каковы основные тенденции трансформации партийной системы Бельгии, как меняется стратегия политических партий страны?

Во Фландрии происходит своеобразная «национализация» всех действующих политических партий – от левых до либералов и центристов. Они все чаще отдают приоритет региональным, а не общебельгийским интересам. «Новый фламандский альянс» позиционирует себя во фламандском регионе в качестве регионалистской и умеренно-националистической партии, а на общебельгийском уровне предстает как ориентированная на последовательную модернизацию государства и экономики прореформаторская сила. Это позволяет ему привлечь на свою сторону дополнительные голоса избирателей.

Одновременно складывается конфликт между старым «этноцентристским и ирредентистским» национализмом, воплощаемым радикальной партией «Фламандский интерес», умеренным национализмом, ориентированным на реформы в целях дальнейшей децентрализации Бельгии (демохристиане), и новым «еврорегионалистским» национализмом (Новый фламандский альянс), провозглашающим приверженность конфедеративной модели.

Партии либерально-реформаторского толка (Реформаторское движение и «Открытые фламандские либералы и демократы») по обе стороны лингвистической границы постепенно теряют свои позиции, а идею модернизации государства и экономики активно берут на вооружение умеренные фламандские националисты (Новый фламандский альянс).

В рамках регионалистского тренда существует феномен «левого национализма». Его воплощением во Фландрии стала партия «SPIRIT». Между тем валлонские социалисты остаются верными традиционным идеологемам и выступают за единую мультикультурную Бельгию, ориентируясь на электоральную поддержку этнолингвистических меньшинств.

Углубляется взаимное дистанцирование и в других некогда консолидированных общебельгийских партийных «семьях». Если фламандские демохристиане остаются на либерально-консервативных позициях, то демохристиане-франкофоны из Гуманистического демократического центра последовательно эволюционируют в направлении леволиберальных и мультикультурных ценностей, все более превращаясь в младшего коалиционного партнера франкофонных же социалистов.

Продолжается экспансия фламандских партий (наряду с экспансией фламандских сообществ в культурно-лингвистической и экономической сферах) в формально двуязычном Брюсселе.

Вопросы модернизации экономики, социальной сферы и государственного устройства фактически монополизировали фламандские партии, оставившие франкофонным партиям вопросы социальной защиты и защиты культурно-лингвистических прав франкофонов как меньшинства и во Фландрии, и в Брюсселе.

Уходит поколение политиков, связанных с унитарной и ранней федеративной Бельгией. Для новых лидеров общебельгийские символы и ценности не столь актуальны, а идеи конфедерализма и даже демонтажа единого бельгийского государства представляются допустимыми.

На сегодня отсутствует устойчивый межпартийный консенсус по общебельгийской повестке дня, и решение любого политически значимого вопроса в масштабах страны зависит от «торга» между руководством наиболее влиятельных этнорегионалистских партий.

На смену «неуправляемой многопартийности» 2000‒2011 гг., приведшей к глубокому общенациональному политическому кризису, приходит система картельных соглашений между регионалистскими партиями. Фундаментом последних является условный компромисс, в рамках которого фламандцы политически доминируют в масштабах единой Бельгии в обмен на определенные гарантии франкофонам и их политическим лидерам. Подобный компромисс, однако, является достаточно неустойчивым и не исключает возникновения межпартийных противостояний и масштабных политических кризисов уже в ближайшем будущем.

Между тем возможности создания единой общебельгийской партии, способной реинтегрировать страну, на сегодняшний день ограничены. Этому препятствуют слабость общефедеральных политических институтов, активное противодействие укрепившихся региональных элит, обособленность региональных политических систем и публичных пространств, а также дефицит сильных лидеров общенационального масштаба, способных продвигать качественно новую повестку дня.

Будущее страны продолжает оставаться в руках проявляющих политическую инициативу фламандских партий, позиция которых в отношении возможного государственного устройства Бельгии является весьма характерной. Так, «Открытые фламандские либералы и демократы», «Христианские демократы и фламандцы», «Социалисты и прогрессивные другие» и «Зеленые!», контролирующие в совокупности 72% электората Фландрии и нидерландоязычной части Брюсселя, выступают за сохранение федеративной модели. В то же время регионалисты и умеренные националисты из Нового фламандского альянса, контролирующие 20% фламандского электората, склоняются к конфедеративной модели. Откровенно маргинальные позиции (по 4%) занимают как сторонники полной независимости Фландрии из радикальной националистической партии «Фламандский интерес», так и бельгийские унитаристы и коммунисты, отстаивающие модель унитарного государства [15].

* * *

Сказанное позволяет прийти к вполне определенным выводам. Бельгия с момента своего создания де-факто являлась государством национальностей. Однако, под влиянием якобинской идеологии долгое время отказываясь каким-либо компромиссным образом отразить принцип национальности в государственном устройстве, страна столкнулась с мощным давлением со стороны национального движения фламандцев. Это привело к слабо управляемому процессу трансформации. Изначально асимметричный характер этнической системы Бельгии дестабилизировал государство, вызывая к жизни все новые и более глубокие попытки реформирования его базовых институтов. Фламандское и валлонское национальные движения стали катализатором целого ряда кризисов и последовавших за ними реформ, одновременно способствуя реализации принципа этнокультурной гомогенности регионов и формированию региональных политических и партийных систем.

В результате структурные элементы бельгийской государственности, постепенно складывавшиеся в процессе государственного строительства (национально-культурная автономия, лингвистические сообщества, субъекты федерации и федеративные механизмы и др.), вместо консолидации политической системы по принципу «единства в многообразии» способствовали ее последовательной фрагментации. Прогрессирующее усложнение механизмов формирования федерального правительства в условиях обострения противоречий между фламандской и валлонской общинами вело Бельгию к ситуации «институционального тупика».

По нашему мнению, бельгийское государство не смогло полноценно артикулировать и согласовать интересы образующих его этнолингвистических общностей и поэтому не стало эффективным посредником для формирующегося гражданского общества. Национальная элита, представленная до 1970-х годов в рамках достаточно сильных политических партий (христианско-демократической, либеральной и социалистической), согласилась на их раздел по этнорегиональному и этнолингвистическому принципам, что ослабило общенациональную политическую систему.

В свою очередь, неравновесность регионов, дисбалансы в системе отношений «центр‒регионы» и децентрализация государственного управления породили ситуацию неустойчивости партийных коалиций, что часто приводит к правительственным кризисам.

В итоге бельгийское государство оказалось практически парализовано и подчинено интересам «партийной олигархии», которая вместо выполнения функций консолидации способствует дальнейшей фрагментации национальной политической системы. Лидеры этнорегиональных партий в процессе непрекращающихся «торгов» и борьбы за власть привели страну к ситуации институционального дефолта и к вполне реальной перспективе распада.

Режим «партократии», имеющей прочную укорененность в регионах, подменил собой интересы бельгийского социума. При этом если во Фландрии сложилась партократия «картельного» типа (при идеологических различиях между партиями существует консенсус относительно общих целей фламандской политики), то в случае Валлонии можно говорить о партократии «клиентарного» типа, когда «сети влияния» Социалистической партии, охватывающие профсоюзы, организации бизнеса и др., способствовали воспроизведению устоявшегося политического порядка.

Если фламандская элита была заинтересована в максимальном ослаблении бельгийского государства и его институтов, то элиты Валлонии и Брюсселя стремились к сохранению более сильного единого бельгийского государства, поскольку для поддержания клиентарного порядка в условиях дотационного статуса данных регионов они нуждались в «перераспределяющем» государственном центре.

Партократии с региональными корнями не были нужны сильные общенациональные институты, способные составить ей конкуренцию, – монархия, профсоюзы, общенациональная церковь, общественные объединения ‒ а требовались лишь структуры, находящиеся в клиентарной зависимости от ее власти и влияния. В этих условиях институциональная реформа в Бельгии была изначально обречена на неудачу.

Современный бельгийский кризис представляет собой одновременно кризис бельгийской модели национального государства. Федерализм, усугубленный господством партократии с устойчивой региональной базой поддержки, исчерпал свои институциональные возможности. Он не является решением проблем бельгийской государственности, которые связаны с более глубокими причинами.

Выход из ситуации состоит в уменьшении гипертрофированной роли этнорегиональных политических партий Бельгии, не способных в своем нынешнем состоянии консолидировать общенациональную политическую систему. Дальнейшая «институциональная реформа» в направлении регионов будет означать демонтаж единого бельгийского государства. Бельгийская политическая система нуждается в масштабной департизации и восстановлении полноценных общенациональных институтов на качественно новой гражданской основе, при опоре на потенциал новых общебельгийских гражданских движений и союзов (предпринимательских, профсоюзных, студенческих и др.). Это будет означать своеобразное «переучреждение» единой бельгийской государственности, бельгийской идентичности и «бельгийского патриотизма».

В основу «бельгийского проекта», по нашему мнению, должна быть положена модель многоуровневой идентичности (общеевропейской, общебельгийской, национально-лингвистической, коммунальной), которая формируется в рамках социальных сетей соответствующего уровня. В любом случае судьба этого проекта будет зависеть от способности умеренных франкофонных и фламандских партий найти устойчивый и неконъюнктурный компромисс. Проводником в жизнь этой новой программы могло бы стать единое общебельгийское (наднациональное и надрегиональное) движение (сетевого типа), инициативу создания которого выдвинула еще в 2010 г. главный редактор столичной газеты «Ле Суар» Беатрис Дельво.

Примечания:

[1] Швейцер В. Региональные партии выходят на авансцену // Современная Европа. – 2006. – №4. – С. 84-93.

[2] Павличук Е.И. Федеральная реформа Бельгии // Полис. – 1995. – №5. – С. 130.

[3] Бирюков С.В. Бельгийский кризис «европейского федерализма» // www.apn.ru

[4] Ван Дейк Р. Регионализм, федерализм и права меньшинств в Бельгии // poli.vub.ac.be/publi/etni-3/ruthvandyck.htm (дата обращения 06.04.2015)

[5] Бирюков С.В. Бельгийский кризис «европейского федерализма» [Электронный ресурс] // Агенство национальных новостей: сайт. – URL: http://www.apn.ru/publications/article18331.htm (дата обращения 06.04.2015)

[6] Павличук Е.И. Федеральная реформа Бельгии // Полис. – 1995. - №5. – С. 135.

[7] Stroobants J.-P. Vote historique des Flamands contre la minorité francophone // Le Monde. – 2007. – 8 novembre.

[8] Mabille X. La Belgique depuis la Seconde guerre mondiale. – Bruxelles: Crisp, 2003. – 475 p.

[9] Groen en Ecolo op één federale lijst in Brussel. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://deredactie.be/cm/vrtnieuws/regio/brussel/1.1762540. (дата обращения 06.04.2015)

[10] Ханцевич О. Развод по-бельгийски продолжается // Независимая газета. 2010. 16 июня.

[11] McParland К. Belgium finally gets a government after 541 days.[Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.nationalpost.com/m/wp/tag/blog.html?b=news.nationalpost.com/2011/12/06/belgium-finally-gets-a-government-after-541-days&pubdate=2015-02-26&t=european-debt-crisis (дата обращения 06.04.2015)

[12] Dandoy R. The 2014 Belgian elections will test whether the country has learned the lessons from the political deadlock of 2010. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://blogs.lse.ac.uk/europpblog/2014/02/24/the-2014-belgian-elections-will-test-whether-the-country-has-learned-the-lessons-from-the-political-deadlock-of-2010/ (дата обращения 06.04.2015)

[13] http://polling2014.belgium.be/en/cha/results/results_tab_CKR00000.html; Бельгия. Парламентские выборы 2014. – [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.electoralgeography.com/new/ru/countries/b/belgium/belgiya-parlamentskie-vybory-2014.html (дата обращения 06.04.2015)

[14] Di Rupo: "Charles Michel n'aura pas le statut de Premier ministre de la Belgique tout entière" // http://www.lalibre.be/actu/politique-belge/5436d75d357030e61045541e (дата обращения 06.04.2015)

[15] Bursens P. The Flemish Case // WeltTrends.- N 98. – 2014. September/Oktober. – S. 55.

Читайте также на нашем портале:

«Национальное государство в эпоху постмодерна: угрозы и перспективы» Юрий Гранин

«Метаморфозы демократии в глобальном мире» Петр Яковлев

«Бельгийский парадокс: «национализация» ислама и участие мусульман в политическом процессе не препятствуют радикализации общества» Елена Пинюгина

«Бельгийский кризис европейского федерализма. Политика уступок поставила Бельгию на грань распада» Сергей Бирюков

«Бельгия. Начало конца» Сергей Бирюков


Опубликовано на портале 09/04/2015



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика