Политические функции национальных делений
Еще один аргумент в пользу эрозии национального принципа состоит в том, что он должен лишиться политического содержания, свестись к отстаиванию чисто культурных различий. По словам одного из сторонников этой идеи Я.Пенроуза, полиэтничность, усиливаемая глобализацией, требует разорвать «особую связь между культурой и суверенной властью», чтобы исключить неравенство между «государственными» и «субгосударственными» нациями и обеспечить условия для «внутренне самоценного и освобожденного от кандалов культурного разнообразия» [44, с.17, 21]. Однако политическое измерение национальных делений глубоко обосновано как минимум несколькими причинами, значение которых не ослабляется, а скорее усиливается глобализацией.
Одна из них заключается в том, что сосуществование и выживание культурных идентитетов не могут не быть конкурентными, следовательно, не опираться на те или иные политические инструменты. Утопично думать, что культура втягивается в конкурентные социальные процессы только в результате манипулирования со стороны власти - культура всегда так или иначе участвует в этих процессах. В Бельгии, где первая конституция провозгласила свободу использования любого языка, именно стихия свободного соревнования обусловила господство франкоязычной культуры экономически и социально доминировавших валлонцев и «естественную» ассимиляцию фламандцев. Потребность в механизмах защиты культур лишь возрастает в контексте глобализации, которая делает конкуренцию не просто более интенсивной, но и всеобщей, обостряет неравенство и создает в лице масс-культуры беспрецедентный вызов всем духовным традициям.
Сейчас многие государства являются не только гарантами сохранения культуры этнического большинства, но и оказывают существенную поддержку меньшинствам, которые получают в свое распоряжение и другие политические рычаги, включая территориальную или культурную автономию. Отказ же от идеи связи культуры и суверенитета стал бы «разоружением» и мелких культурных групп, и многих «государственных наций» перед лицом сил, доминирующих в процессе глобализации. Восстановление равенства «больших» и «малых» народов, столь важное для Я.Пенроуз и ее единомышленников, в этом случае легко может обернуться униформизацией их всех по стандартам технологического универсума.
Фундаментальное значение эмоциональной духовности, укорененной всей историей и самой природой человека в этнокультурных традициях, о чем говорилось выше, предполагает, что эта форма социальной консолидации должна быть каким-то образом связана с политической организацией общества.
Если же рассматривать человечество как сложную биосоциальную систему, то наличие наций и национальностей, обладающих индивидуальностью и политическими средствами ее защиты, обеспечивает разнообразие - один из основополагающих механизмов выживания, выработанных природой в процессе эволюции. Смысл его состоит в том, что наличие большого числа вариантов решения любой задачи является лучшей гарантией ее выполнения. Многообразие к тому же порождает соревнование, стимулирующее творческий поиск, тогда как униформизация чревата перспективой вырождения. Поэтому, с точки зрения специалистов по системной теории, сохранение и сознательное использование принципа разнообразия крайне важно для будущего человеческой цивилизации [15].
Другим источником устойчивости и политического характера национальной идеи является ее историческая и логическая связь с демократией - доминирующим политическим идеалом нашего времени, одним из тех принципов, распространение которых тоже можно отнести к проявлениям глобализации. Неутихающие споры вокруг соотношения между национализмом и демократией объясняются тем, что оно имеет разные аспекты. А это связано с более универсальным характером и множественностью вариаций национализма, который легко может обходиться и без демократии и принимать несовместимые с ней формы. Демократия же как ни одна другая концепция управления зависит от этнокультурных реальностей и доктрины нации.
Любая организация власти нуждается в критерии для установления стабильных разграничений между субъектами, обладающими правом суверенного волеизъявления, чтобы это волеизъявление не привело к хаосу. Исходя из демократической философии такой критерий должен быть прямо связан с источником суверенитета - народом, а значит, им не могут являться ни сила, ни божья воля, ни авторитет династии, ни естественно-географические границы. Таким критерием может служить только наличие особых черт и сознания, обособляющих данную совокупность людей и делающих ее внутренне связанной общностью - будь то этнической, национальной или метанациональной. Идея нации не случайно была сформулирована в эпоху Французской революции в качестве неотъемлемого условия и следствия народного суверенитета. И не случайно все большее проникновение демократических представлений в массовое сознание в XX в. повсюду сопровождалось политизацией этничности. Ведь в рамках демократической логики признание или самоосознание культурного идентитета коллектива предполагает и постановку вопроса о его политических правах.
Помимо этого, для функционирования сложного демократического механизма необходимы общие язык, культура, ценности, обычаи, на важности которых настаивал даже автор идеи добровольного гражданского «общественного договора» Ж.-Ж.Руссо. Многие политологи сходятся во мнении, что национальный принцип в той или иной форме является необходимым, хотя и недостаточным, условием демократии, а основанное на этом принципе государство - незаменимым пространством осуществления демократического процесса [31; 39]. Учитывая терминологические расхождения между западной и российской традициями, следует уточнить, что речь идет, разумеется, не о моноэтничных странах - феномене, нечастом вообще, а в эпоху глобализации, по-видимому, обреченном на исчезновение. Имеется в виду внутренне консолидированная, несмотря на метаэтничность, общность, объединенная при любом культурном плюрализме единой общегосударственной культурой.
Этот императив объясняет пресловутый «дефицит демократии» в деятельности Европейского союза и делает проблематичным становление даже трансъевропейской, не говоря уже о мировой транснациональной, демократии, ставя тем самым дополнительные объективные препятствия интеграции.
Здесь, безусловно, можно увидеть несоответствие таким реальностям глобализации, как транстерриториальный характер многих жизненно важных проблем, процессов и угроз и новый уровень взаимозависимости, что создает дилеммы для демократической мысли. Ряд ее теоретиков ставят вопрос о пересмотре критериев демократической легитимности, которые, по их мнению, уже не должны носить чисто национальный характер, когда речь идет о действиях, затрагивающих гораздо более обширные пространства и коллективы [26].
Выдвигаемая в этой связи концепция «космополитической демократии» предполагает передачу некоторых властных полномочий структурам регионального и глобального масштабов. С точки зрения одного из ее авторов Д.Хелда, существующие ныне международные общественные движения (экологическое, феминистское и др.) и более 4,5 тыс. международных неправительственных организаций олицетворяют зарождение «транснационального гражданского общества» [26, с.261-263]. В сочетании с деятельностью межгосударственных институтов, опытом европейской интеграции и новыми коммуникационными возможностями это, по его мнению, дает основания констатировать «тенденции, направленные на создание новых форм публичной жизни и новых путей обсуждения региональных и глобальных вопросов» [26, с.263]. Однако даже сторонники «космополитической кой демократии» из числа серьезных аналитиков отдают себе отчет в ее пределах. В любом случае, как подчеркивает Д.Хелд, речь могла бы идти не о подмене национально-государственной организации, а о развитии «в качестве дополнения к национально-государственному уровню... среза управления, ограничивающего национальный суверенитет... в четко определенных сферах» [26, с.264].
Вместе с тем имеется и другой взгляд на эту проблему. В соответствии с ним, потребность в расширении демократического контроля над транснациональными процессами и давление со стороны общества в этом направлении способны дополнительно упрочить национально-государственные структуры, ибо только через них в обозримом будущем можно реально «найти новые пути, которые обеспечили бы демократический доступ к решениям, составляющим часть наднационального процесса принятия решений» [52, с.101].
Глобализирующийся «миропорядок» и национальное государство
До сих пор речь шла о том, что глобализация, меняя и; значительно усложняя условия и формы проявления национальных реальностей, едва ли ведет к уничтожению их политических и этнокультурных основ. Более того, возникают и новые предпосылки для национальной консолидации и национализма, которые связаны с некоторыми общими чертами развития и международных отношений в глобализирующейся мировой системе.
С точки зрения либерального мондиализма, транснациональные тенденции сами по себе объединяют, уравнивают и являются залогом всеобщего прогресса, открывая всем обществам доступ к одним и тем же идеям, технологиям, товарам, информации, структурам, ценностям и т.д. В качестве доказательства при этом нередко апеллируют к сравнительно успешным итогам европейской интеграции [5].
Но эффект мировой интернационализации, более сложный и неопределенный, имеет, наряду с интегрирующим, еще более ярко выраженный дифференцирующий и дезинтегрирующий аспект. Основанные на различиях между экономиками, мировые рыночные отношения в силу своей природы воспроизводят неравенство не только внутри обществ, но и между ними, а многим несут дискриминацию и перспективу окончательного превращения в периферию или даже «обочину» мирового хозяйства. От «европейского строительства» глобализацию отличают, во-первых, изначальные дисбалансы качественно иного масштаба и иной природы, а, во-вторых, отсутствие механизмов регулирования, хоть сколько-нибудь сопоставимых с европейскими государственными и коммунитарными программами. Отсюда и преобладание принципиально другой модели отношений между участниками глобальных процессов, другое соотношение разных аспектов взаимодействия.
На протяжении последних десятилетий вполне отчетливо проявилась тенденция к поляризации как внутри государств, так и между их группами. По данным «Доклада о развитии человечества», активы 358 крупнейших собственников ныне превышают совокупный годовой доход стран, в которых проживает 45% населения Земли [62, с.59]. Разрыв в уровне жизни между самыми богатыми и самыми бедными 20% населения планеты увеличился с 30 раз в I960 г. до 61 раза в середине 90-х годов [62, с.40]. В процессе расслоения «третьего мира» выделились обширные зоны, прежде всего в Африке, Латинской Америке, отчасти Азии, над которыми нависла угроза маргинализации. Характеризуя место так называемого «четвертого мира» в новом международном разделении труда, М.Кастеллс подчеркивает, что «значительная часть населения планеты переходит от структурного положения эксплуатируемых к структурному положению не находящих применения» [36, с.57].
Все это закономерно толкает те страны, нации или группы, которые оказываются в неблагоприятном положении, к использованию политических инструментов для защиты своих интересов под флагом национально-государственной идеи. Согласно и опыту, и теории, экономическая стратификация, совпадающая с национальными разграничениями, всегда способствует политизации этнонационального начала и межнациональным конфликтам. Протест против неравенства, отмечал в этой связи Э.Геллнер, неизбежно использует «все доступные ниши и извилины культурной дифференциации» [21, с.112]. А момент «максимального разрыва между населением, инкорпорированным в индустриальный мир... и теми, кто уже стоит на пороге этого нового мира, но еще не вступил в него», чреват наибольшим подъемом национализма [21, с.113].
Дополнительными обстоятельствами, повышающим конфликтогенность неравенства, являются его наглядность в условиях тесного соприкосновения и динамика быстрых или структурных изменений - факторы, также привносимые глобализацией. На таком фоне обычно усиливается внимание к сравнительным возможностям, а во взаимных отношениях начинает преобладать описанная Д.Горовицем применительно к этническим группам модель «отсталые против передовых» [32, с.166-187].
Проблема неравенства, однако, не исчерпывается неравномерностью количественного распределения материальных благ. Интернациональные процессы, продуцируемые сегодня (и стихийно, и целенаправленно) в основном западным обществом, объективно носят и структурно, и содержательно асимметричный характер. И они несут с собой не только распространение универсально значимых достижений Запада, но и насаждение тех его принципов и современных этических норм, которые, будучи порой вообще спорными, особенно чужды другим культурам и которые на иной почве либо не приживаются, либо дают уродливые плоды. Чаще всего не давая ключа к преодолению отсталости или выходу из глубоких социальных кризисов, асимметричная глобализация вместе с тем бросает вызов способности незападных обществ контролировать собственное развитие. В результате национализм, обычно с религиозным компонентом, становится там закономерной, хотя, разумеется, недостаточной и часто неадекватно радикальной идейно-ценностной опорой в противостоянии внешнему влиянию и в поисках более приемлемой стратегии развития.
Даже расширение универсального измерения в организации общества, похоже, будет сопровождаться конкуренцией между основными культурными системами, отстаивающими разные подходы к интерпретации универсальных принципов. Зародыши подобного противостояния просматриваются сейчас и в Азии, и в России, где признание институтов рынка, основ демократии и индивидуальных прав сочетается с более или менее осознаваемым неприятием многих сторон современной западной модели. Размежевание такого порядка вероятно не столько между отдельными нациями, сколько между их группами, или между цивилизациями, но его непосредственной философско-духовной и политической основой способны быть только национальные традиции и институты.
Уже замечено, что мир, «связанный физически, но не имеющий консенсуса по фундаментальным ценностям и приоритетам, может оказаться ареной конфликтов, еще менее подконтрольных, чем прежние споры между нациями» [36, с.59; 61, с.46]. Резкое неравенство носителей разных ценностей и растущая общая социальная дифференциация усиливают дезинтегрированность и конфликтность на национальном и международном уровне. Все шире признается, что оборотными сторонами объединения мира оказываются острое соперничество, партикуляризм, нестабильность и дезориентация личности [24; 17; 36; 11; 61].
В качестве одного из главных прибежищ против этих новых вызовов рассматривается национальное начало. Это наблюдается даже на Западе, хотя западные элиты занимают привилегированное положение в процессах глобализации и, по крайней мере в Европе, наиболее увлечены глобалистскими идеями. Во Франции, например, целый ряд общественных деятелей и аналитиков разной идеологической ориентации, включая И.Лакоста, П.-А.Тагиеффа, Э.Тодда и др., выступили в 90-х годах с предостережениями против «демонизации» национальной формы и расшатывания государственных структур в наступивший период «геополитического и морального дробления мира» [17, с.46, 50; 11; 35; 16]. Что касается США, то в общественном мнении, политической и научной мысли этой мощнейшей державы - лидера глобализации - доминирование национально-государственных убеждений никогда не оказывалось под вопросом. Этот примечательный факт лишний раз подтверждает, что при определенных условиях глобализация может даже использоваться для утверждения национальных целей.
Характерной чертой современного развития, на которую обращают внимание почти все исследователи глобализации, становится фактор постоянных изменений беспрецедентного масштаба и темпов. Еще П.Сорокин в своем знаменитом труде «Социальная и культурная динамика» показал, что подобные этапы в истории сопровождались обострением разнообразных конфликтов. Так что сама динамика перемен, создаваемая интернационализацией, с одной стороны, способствует борьбе вокруг параметров будущего, распределения ролей и выгод, расстановки сил и т.п., а с другой - усиливает элемент непредсказуемости. Все это тоже повышает ценность национального государства как инструмента конкуренции, основы стабильности и механизма демократического общественного контроля над политикой.
Феномен взаимозависимости, традиционно трактуемый как императив единения, имеет в действительности более сложное содержание. Он означает не только зависимость общества, государства, нации от внешнего мира, не только потребность в сотрудничестве, но одновременно расширение (правда, крайне неравное) возможностей каждого коллектива влиять на окружающий мир и всеобщую заинтересованность в таком влиянии, ибо от общего развития в растущей степени зависят все отдельные судьбы. Тенденция к переплетению локальных, национальных, региональных и глобальных аспектов бытия в лучшем случае способна ограничить масштабы конфронтации, исключить ее наиболее опасные формы и расширить сферу коллективного политического регулирования. Но далеко не исключая конфликтов, она делает еще более интенсивным соперничество за влияние на будущее мира, главными опорами в котором являются государства.
В том, что национальным реальностям, видимо, суждено сохранить фундаментальную роль в глобализирующемся мире, нет ничего несовместимого с общественными законами. Для космополитической традиции, как уже отмечалось, всегда было характерно стремление уйти от сложностей бытия, и в частности, от противоречий, сопряженных с национальной идеологией. Между тем соотношение между любыми началами сложноорганизованного общества всегда небесконфликтно - достаточно вспомнить о противоречиях между частями демократической триады «свобода, равенство, братство». И история национальной идеи, наряду с теоретическими аргументами, свидетельствует, что она может совмещаться с самыми разными ценностями и принципами, в том числе ценностями либерализма, рационализма, морализма, только они (как и национализм) не доведены до абсолюта [4].
Многое от исторических примеров до законов сознания говорит в пользу принципиальной возможности взаимодополнения национального и транснационального, государственного и интеграционного, сосуществование которых в тех или иных комбинациях продолжается уже не одно столетие [4]. Характерной чертой политической организации средневековой Европы являлась сложная, международная по характеру, система пересекающихся и накладывающихся друг на друга суверенитетов местных правителей, королевств, союзов цеховых корпораций, империй и церковных властей.
Важным аргументом является и высокая гибкость национального принципа, его способность вписываться в самый разный идейный контекст. Вопреки известному мнению, он не содержит имманентной тенденции к эксклюзивности, закрытости и конфронтационности, которые порождаются самоабсолютизацией и могут привноситься в любые мировоззренческие системы. Космополитический глобализм же содержит подспудный элемент цивилизационного экспансионизма, предполагая универсализацию чьей-то модели.
Как философский принцип национальная идея не противостоит универсализму и интеграции, а дополняет и уточняет их. Понятие о человечестве, состоящем из наций, логически подразумевает признание общего измерения, объединяющего их всех. Обоснования этой взаимодополняемости с точки зрения законов духовного развития характерны для русской религиозной философии. Подлинное «всечеловеческое, сверхнациональное братство», писал И.А.Ильин, недостижимо без национальных структур, вне которых невозможен подъем человеческого духа и культуры. В свою очередь, «истинное духовное достижение всегда национально и в то же время всегда выходит за национальные подразделения людей, а потому и уводит самих людей за эти пределы...», свидетельствуя «о некотором подлинном единстве рода человеческого» [2, с.241].
По мнению П.Бейера, институт нации и национального государства является необходимым элементом глобального общества, выполняющим в нем определенную роль. Будучи его подсистемами и «глобально легитимными коллективными субъектами», национальные государства обеспечивают единство партикулярного и универсального - пример того, «как глобализированная системная форма может становиться локальной, не теряя глобального характера» [9, с.87-88].
Комментируя негативные стороны глобализации, мондиалистская философия обычно представляет ее в качестве абсолютно фатального процесса, предопределенного только техническим прогрессом, не имеющего субъектов, которые творят его, и не зависящего от политического выбора. Между тем, хотя технологические основы глобализации объективны и необратимы, ее социальное содержание в решающей степени обусловливается ценностными ориентациями сил, реализующих транснациональные потоки и связи. В общественном бытии ни поведение, ни интересы, как подчеркивал еще М.Вебер, не существуют в отрыве от ценностей. Сегодняшние формы транснациональных процессов несут на себе печать доминирования тех элит, прежде всего западных, которые руководствуются определенными ультралиберальными, рационалистическими, технократическими и антинациональными приоритетами либо используют их для утверждения влияния своих государств.
Поскольку «многие из современных следствий экономической и культурной глобализации не признаются легитимными растущим числом людей и их групп по всему миру», все больше специалистов склоняются к тому, что этот процесс «не может продолжаться бесконечно в нынешней форме» [36, с.61]. И в неизбежных попытках приспособить его к потребностям, ценностям и интересам более широкого круга народов и социальных групп, а также личности одну из ведущих ролей будут играть национальное сознание, национальная государственность и всевозможные формы национализма.
[1] Геллнер Э. Национализм возвращается //Новая и новейшая история. – М., 1989. - № 5. - С. 55-62.
[2] Ильин И.А. Путь к очевидности. - М., 1993. - 431 с.
[3] Комарофф Дж. Национальность, этничность, современность: Политика самосознания в конце XX в. // Этничность и власть в полиэтничных государствах / Отв. ред. Тишков В.А. - М., 1994. - С.35-70.
[4] Нарочницкая Е.А. Национализм: История и современность. - М, 1997. - 59 с.
[5] Шремп Ю. Глобализация как шанс // Intern, politik (русское издание). - М., 1999.-№ 12.-С. 3-14.
[6] Acquaviva М. et al. La Corse et la Republique // Monde diplomatique. - P., 1999. -A. 46, N 543. - P. 14.
[7] After the cold war/Ed. by Keohane R. et al. - Cambridge, 1993. - 481 p.
[8] Autonomy/Ed. by Suksi M. - Hague etc., 1998.- 370 p.
[9] Beyer P. Globalizing systems, global cultural models and religions // Intern, sociology. -L, 1998. - Vol.13, N1. - P. 79-94.
[10] Burton J. Conflict: Resolution and provention. - N.Y., 1990. - XXIII, 295 p.
[11] Cassen B. La nation contre le nationalisme // Monde diplomatique. - P., 1998. - A. 45, N 528. - P. 9.
[12] Culture and identity in Europe / Ed. by Wintle M. - Aldershot, 1996. - 226 p.
[13] Dogan M. Comparing the decline of nationalisms in Western Europe // Intern, social science j. - Oxford., 1993. - Vol. 45, N 2 (136). - P.177-198.
[14] Dunn J. Introduction: Crisis of the nation state? // Contemporary crisis of the nation-state/Ed. by DunnJ. - Oxford etc., 1995. - P. 3-15.
[15] Fischer D. Nonmilitary aspects of security: A systems approach. - Aldershot etc., 1993. -XV, 222 p.
[16] Fitoussi J.-P. Mondialisation et inegalites// Futuribles.- P., 1997. - N 224. - P. 5-16.
[17] Fricaud-Chagnaud G. L'histoire apres la fin de l'histoire // Defense nat. - P., 1993. -Nov. - A.49. - P. 45-55.
[18] Galtung J. Globalization and its consequences.- Taipei, 1997. - 14 p. in recto.
[19] Garcia Candini N. Consumidores у ciudadanos: Conflictos multiculturales de la globalizacion.- Mexico, 1995. - 305 p.
[20] Garrett G. Global markets and national politics // Intern, organization. - Cambridge, 1998. - Vol. 52, N4. - P. 787-824.
[21] Gellner E. Nations and nationalism. - Oxford, 1983. - 150p.
[22] Giddens A. The consequences of modernity. - Cambridge, 1990. - 200 p.
[23] Giussani P. Empirical evidence for trends toward globalization // Global circus: Narratives of globalization / Guest ed.: Levis N. - Armonk (N.Y.), 1996. - P. 15-38. -(Intern. J. of polit. economy: Vol. 26, N 3).
[24] Gray J. False dawn: The delusions of global capitalism. - L., 1998. - 222 p.
[25] Gurr T.R. Minorities at risk: A global view of ethno-political conflicts. - Washington, 1993. - 427 p.
[26] Held D. Democracy and globalization //Global governance. - Boulder, 1997. - Vol. 3, N 3. - P.251-267.
[27] Hernando E., Narochnitskaia E., Ortuose M. et al. Globalization and interstate conflict. - Uppsala, 1998. - 46 p. in recto.
[28] Hirschman A. Essays in tresspassing. - N.Y., 1981. - VIH, 310 p.
[29] Hirst P., Thompson G. Globalisation in question. - Cambridge, 1996. - 222 p.
[30] Hobsbawm E. Nations and nationalism since 1780. - Cambridge, 1990. - 200 p.
[31] Hoffman S. Thoughts on the French nation today //Daedalus. - Cambridge, 1993. - Vol.122, N 3. - P. 63-80.
[32] Horowitz D. Ethnic groups in conflict.- Berkeley etc., 1985. - VI, 697 p.
[33] Huntington S. The clash of civilizations? // Foreign affairs. - N.Y., 1993. - Vol. 72, N 3. - P. 22-49.
[34] Kapstein E. Workers and the world economy // Ibid. - 1996. -Vol. 75, N 3. - P. 16-37.
[35] Lacoste I. Viv. la nation: Destin d'une idee geopolitique. - P., 1997. - 140 p.
[36] Lerche Ch. The conflicts of globalization //Intern, j. of peace studies.- Formosa, 1998. - Vol. 3, N1.-P. 47-66. '
[37] Levis N. Globalization and kulturkampf // Global circus: Narratives of globalization/Guest ed.: Levis N. - Armonk (N.Y.), 1996. - P. 81-129. - (Intern. J. of polit.economy; Vol. 26, N 3).
[38] MacNeill W. Folyethnicity and national unity in world history. - Toronto, 1986. – VII, 85 p.
[39] Mann M. Etat-nation: Mort ou transfiguration? //Debat. - P., 1995. - N 84. - P. 49-69.
[40] McGrew A. Globalisation: Conceptualising a moving target //Understanding globalisation, the nation - state, democracy and economic policies in the new epoch. - Stokholm, 1998. - P. 5-25.
[41] Milward A. The frontier of national sovereignty: History a. theory. 1945-1992. -Routhledge, 1993. - 248 p.
[42] La mondialisation contre I'Asie //Maniere de voir. - P., 1999. - N 47. - 100 p.
[43] Omahe K. The end of the nation state.- N.Y., 1995. - 256 p.
[44] Penrose J. Globalization, fragmentation and a disfunctional concept of nation//The ethnic identities of Europ. minorities /Ed. by Synak B. - Gdansk, 1995. - P. 11 -25.
[45] Porter M. The competitive advantage of nations. - L. etc., 1990. - XX, 855 p.
[46] Richmond A. Ethnic nationalism and post-industrialism //Ethnic a. racial studies. - L., 1984.-Vol.7, N1.-P. 4-18.
[47] Robertson R. Globalization: Social theory a. global culture. - L., 1992. - 240 p.
[48] Rosenau J. The dynamics of globalization //Security dialogue. - L., 1996. - Vol. 27, N 3. - P. 247-262.
[49] Ruggie J. Territoriality and beyond //Intern, organization. - Cambridge, 1993. - Vol. 47, N 1.-P. 139-174.
[50] Sachwald F. Les defis de la mondialisation: Entreprises et nations //Les defis de la mondialisation: Innovation et concurrence /Sous la dir. de Sachwald F. - P. etc., 1994. - P. 473-485.
[51] Schlesinger Ph. On national identity: some conceptions and misconceptions criticized //Social science inform. - L., 1987. - Vol. 26, N 2. - P.219-264.
[52] Schmidt V. The new world order, incorporated //Daedalus. - Cambridge, 1995. - Vol. 124, N 2. - P. 75-106.
[53] SchnapperD The European debate on citizenship//Ibid. - 1997. - N 3. - P. 199-222.
[54] Smith A. National identity and the idea of European unity //Intern, affairs. - L., 1У92. - Vol. 68, N 1.-P.55-76.
[55] Smith A. Nationalism and modernism. - L., 1998. - 276 p.
[56] Smith A. The supersession of nationalism? //Intern, j. of comparative sociology. - Leiden. 1990. - Vol. 31. N 1/2. - P. 1-31.
[57] The state in Western Europe /Ed. by Muller W. et al. //West Europ. politics. - L., 1994. - Vol.17, N3 (spec, issue). - 214 p.
[58] Strange S. The retreat of the state. - Cambridge, 1996. - 218 p.
[59] Volf M. Bosnie: Victoire sur la violence et role de la religion //Concilium. - P., 1997. -N 272. - P.47-55.
[60] Wallace W. Rescue or retreat? The nation state in Western Europe //Contemporary crisis of the nation-state /Ed. by Dunn J. - Oxford etc., 1995. - P.52-76.
[61] Waters M. Globalization. - L., 1995. - 160 p.
[62] Went R. Globalization: Myth, reality, and ideology //Global circus: Narratives of globalization /Guest ed.: Levis N. - Armonk (N.Y.), 1996. - P. 39-59. - (Intern. J. of
polit economy; Vol. 26, N 3).
Источник: Нарочницкая Е.А. Национальный фактор в эпоху глобализации // Процессы глобализации: экономические, социальные и культурные аспекты / РАН. ИНИОН. – М., 2000. – 232 с. – (Актуальные проблемы Европы / Редкол.: Пархалина Т.Г. (гл. ред.) и др. 2000, № 4, ISSN 0235-5620). – С. 102 – 155.
Часть 1. Дискуссии о будущем наций и глобализации: некоторые методологические вопросы
Часть 2. Государство и глобализация
Часть 3. Культурно-духовные и этнические основы национального феномена
Читайте также на нашем портале:
«Курдский вопрос в Турции: на пути к разрешению конфликта?» Павел Шлыков
«Глобализация и историческая макросоциология» Джованни Арриги
«Глобализация: что это такое?» Михаил Мунтян
«Незападные концепции глобализации» Владимир Култыгин
«Метафизика глобализации. От утопии к антиутопии» Вера Самохвалова
«Глобализация как явление постмодерна» Людмила Евстигнеева, Рубен Евстигнеев