Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Где истоки русского консерватизма? (Часть 2)

Версия для печати

Специально для сайта «Перспективы»

Александр Репников

Где истоки русского консерватизма? (Часть 2)


Репников Александр Витальевич - доктор исторических наук, ведущий специалист Российского государственного архива социально-политической истории.


Определение хронологических рамок российского консерватизма зависит не только от того, что вкладывает тот или иной исследователь в это понятие. Есть и другой аспект – сопоставление отечественного и европейского консерватизма, попытка «привязать» развитие консерватизма в России то к изданию Шатобриана (дескать, мог ли существовать консерватизм как общественно-политическое течение еще до того, как этот термин приобрел широкое распространение?), то к деятельности Жозефа де Местра. Здесь можно или, вслед за В.Я.Гросулом, повторить тезис о существовании некоего «консервативного интернационала», в котором России, способной, по мнению западных консерваторов, одолеть Наполеона, уделялось весьма почетное место [1], или же, доказывая самобытность и неповторимость отечественного консерватизма, попытаться вычленить его элементы еще в доимперский период.
Во втором случае можно зайти очень далеко (вплоть до Х века и далее). Не случайно современный исследователь К.А.Сулимов, явно иронизируя, задается вопросом: «Почему бы не увидеть что-то консервативное в сюжете принятия христианства на Руси? Вопрос лишь в том, кто там консерваторы: те, кто сопротивлялись нововведениям, или Владимир, от которого можно протянуть линию к «православию» как части знаменитой триединой формулы?» [2]. Для тех, кто немного знаком с современным неоязычеством в России, это предположение не покажется столь уж фантастическим. Впрочем, попытки найти истоки консерватизма в антипетровской оппозиции, старообрядчестве или эпохе Ивана Грозного сейчас тоже популярны.
Сулимов резонно замечает, что круг тем, связанных с консерватизмом, для большинства исследователей этой проблемы уже вполне очевиден и «спорящие находятся в единой научной парадигме». Дискутировать можно только о формах консерватизма в екатерининскую, павловскую или александровскую эпохи. Практически все исследователи выделяют именно рубеж XVIII - XIX вв. как период зарождения отечественного консерватизма или появления отдельных «протоконсерваторов» (например, М.М.Щербатова). При этом отмечается, что российский консерватизм, хотя и являлся, подобно европейскому, реакцией на события Великой французской революции, которые повлекли за собой изменения в государственном строе многих европейских государств, тем не менее, носил специфическую национальную окраску и во многом являлся ответом на попытки инициировать либерально-конституционные преобразования в России.
Хотелось бы вынести на обсуждение уважаемых читателей краткую типологизацию консерватизма, разработанную нами при участии философа М.Ю.Чернавского и продолжающую в хронологической последовательности типологизацию А.Ю.Минакова (о ней мы писали в прошлой статье «Где истоки русского консерватизма?».
Вслед за Минаковым мы придерживаемся мнения, что отдельные принципы консерватизма были заложены в произведениях М.М.Щербатова и впоследствии получили свое дальнейшее развитие во взглядах Шишкова, Глинки, Карамзина, Ростопчина, Стурдзы, Магницкого, архимандрита Фотия, которые, в свою очередь, явились предшественниками Уварова и славянофилов 40-х гг. XIX в. (А.С.Хомякова, И.В.Киреевского, Ю.Ф.Самарина, И.С. и К.С.Аксаковых), чьи историософские построения были тесно связаны с религиозной константой. Во внешней политике идеи консерватизма проявились в создании Священного союза как антиреволюционного объединения европейских монархий. При этом ценностные установки консерватизма претерпевали изменение от отстаивания узко дворянских интересов (М.М.Щербатов ) к идее союза монархии и дворянства (Н.М.Карамзин), а затем и к великодержавному (этот термин употребляется нами без какой-либо «негативной окраски») национализму и отстаиванию верности самодержавному государству (М.П.Погодин).
В рамках «теории официальной народности» (Ф.П.Уваров, М.П.Погодин, А.А.Фишер, Н.Г.Устрялов, С.П.Шевырёв и др.) ценностями консерватизма были провозглашены религиозные идеалы («православие»), следование монархическим принципам управления государством («самодержавие») и признание православного единства монарха и народа («народность»). Консерваторы считали, что самодержавная монархия воплощала собой самобытный тип государственного правления, отвечавший историческому своеобразию русского народа. Именно с этим тезисом было связано их убеждение в необходимости решения возникающих проблем силами государственного аппарата, посредством распоряжений, исходящих от верховной власти. Правительство рассматривалось как источник порядка, нравственности, общественной заботы, просвещения и культуры народа. Вне государственного порядка существует только хаос («смута»). Происходило своеобразное «обожествление» государственной власти, распоряжения которой не подлежали обсуждению и являлись обязательными для исполнения во имя поддержания общественного порядка. Наряду с признанием различия исторических судеб России и Европы, представители «теории официальной народности» отстаивали мысль о необходимости народного просвещения, ибо только просвещенное государство, распространяющее образование сверху, усилиями высших сословий, может быть по-настоящему могущественным.
 
 
Представители славянофильского направления (К.С.Аксаков, И.В.Киреевский, А.С.Хомяков, Ю.Ф.Самарин и др.) признавали главенство православия, отстаивали идею своеобразного пути развития России, позитивно оценивали допетровские времена и превозносили особый характер социально-нравственных отношений людей внутри русской общины. Однако им был свойственен скорее антиевропеизм (и то до определенных пределов), а не последовательный антилиберальный консерватизм. Они признавали необходимость введения свободы слова, печати, независимого и гласного суда, поддерживали принцип веротерпимости, выступали против «петербургского» бюрократизма за права личности и общества, доходя в критике государства до анархистских моментов (характерно возражение И.С.Аксакова на доводы К.Н.Леонтьева в пользу сильной государственной власти: «Черт возьми это государство, если оно стесняет и мучает своих граждан! Пусть оно гибнет!») [3]. Приоритетное внимание славянофилы уделяли не столько государству, сколько развитию народных форм жизни. Народ и общество как начало общинное и личное противопоставлялось ими государству как началу принуждения и насилия.
 
 
В конце 1850-х - начале 1860-х годов во всех слоях образованного общества, в том числе в правительственных кругах и среди представителей высшей аристократии, получили распространение либерально-конституционные идеи. Многие представители дворянства склонялись к идее введения конституции, которая носила бы ярко выраженный продворянский характер с законодательным оформлением политических прав и социальных привилегий дворянства.
Во время Польского восстания и после его подавления происходит поправение настроений как в правительстве, так и в обществе, начинается процесс консолидации консервативных сил. М.Н.Катков, К.П.Победоносцев и др. выступают против дальнейшего проведения либеральных реформ и критикуют правительство «справа» за мягкотелость и нерешительность. Ведущими консервативными органами этой эпохи можно назвать газеты «Московские ведомости», «Гражданин» и журналы «Русский вестник», «Русское обозрение».
На фоне нарастания революционного движения (особенно в период активной деятельности «Народной воли») в среде консерваторов наметилось стремление к организации (создание «Святой дружины»). Наблюдается радикализация основных положений русского консерватизма – от признания определенных различий в судьбах России и Европы (М.П.Погодин), к принципу различных культурно-исторических типов, лежащих в основе славянского и западноевропейского миров (Н.Я.Данилевский), до полного противопоставления России и Запада и идей духовного и политического изоляционизма (на память сразу приходят эпатажные и резкие, как удар хлыста, фразы К.Н.Леонтьева о «Европе» и «среднем европейце»).
На базе славянофильства зародилась теория панславизма (Н.Я.Данилевский, Н.Н.Страхов, А.И.Кошелев, Р.А.Фадеев, В.И.Ламанский, О.Ф.Миллер и др.), появилось почвенничество (Ф.М. и М.М.Достоевские, А.А.Григорьев, Н.Н.Страхов и др.). В правление императора Александра III многие теоретические положения консерватизма (в том числе в области культуры и быта - вспомним знаменитый «Русский стиль») нашли воплощение в так называемых контрреформах (деятельность Победоносцева, А.Д.Пазухина, Д.А.Толстого, Т.И.Филиппова и др.).
Хотя в конце 1870-х – 1880-х годах происходит своеобразный «расцвет» русского консерватизма, он, даже при наличии ярких идеологов в лице К.Н.Леонтьева, К.П.Победоносцева, Л.Н.Тихомирова, В.А.Грингмута, П.Е.Астафьева, Ю.Н.Говорухи-Отрока, Д.Н.Цертелева и др. и наибольшего благоприятствования «сверху», так и не оформляется в системно завершенную идеологию.
Начало ХХ века становится временем политиков, партий и публицистов. На сцену выходят И.И.Восторгов, А.И.Дубровин, В.М.Пуришкевич, М.О.Меньшиков, П.Ковалевский и др.
 
 
 
Здесь нужно сделать небольшое пояснение. Критики консерватизма были не так уж далеки от истины, когда обвиняли своих оппонентов в том, что они выступают «против прогресса». Размышления, которые мы представим далее на суд читателей, отнюдь не бесспорны. Для некоторых наших современников прогресс давно стал некой «священной коровой». Но давайте попробуем посмотреть на ситуацию середины XIX - начала ХХ веков с точки зрения православного консерватора. Никакие технические достижения и рост материального благосостояния не могут оправдать нравственных потерь общества. Уже в конце XIX века именно русские консерваторы одними из первых стали задумываться о «цене прогресса» и побочных последствиях модернизации. Наиболее яркого и страстного противника буржуазный прогресс нашел в лице Леонтьева, который не только отвергал его в теории, но и стремился отгородиться от него в повседневной жизни. В понятие «прогресс» Леонтьев вносил пессимистически окрашенный смысл, утверждая, что правильная оценка прогресса должна быть пессимистической, а не благодушной, поскольку вера в прогресс должна рано или поздно вытеснить веру в Бога (как отмечает историк В.П.Булдаков, «духовные пастыри иной раз признавали, что вера в технику и прогресс стала заслонять веру в Бога. Бывшим крестьянам, поневоле пришлось уверовать во всемогущество убивающего прогресса») [4].
Еще в ноябре 1898 года Победоносцев писал Николаю II о разрушении привычного уклада жизни. По его мнению, «массы народные издавна коснели в бедности, нищете, невежестве и терпели от насилия сверху. Но они терпели, жили и умирали бессознательно», однако «в последнее время бессознательность миновала, умножились средства сообщения, и вопиющая разница между нищетою одних в большинстве и богатством и роскошью других в меньшинстве стала еще разительнее». В результате «все это легло на массу страшною тягостью, в иных местах невыносимою. Душа народная стала возмущаться. Стали подниматься всюду вопросы: для чего мы страдаем? а другие обогащаются нашим трудом, кровью и потом? И к чему служат власти, которые в течение тысячелетий ничего не могли устроить для нашего облегчения? И к чему правительство, которое только гнетет нас податями, правителями, судами? И к чему, наконец, государство и всякая власть государственная?». В 1918 году публицист М.О.Меньшиков, не знавший об этих наблюдениях, увидел причину краха цивилизации в том, что «машинный труд, вооруженный и организованный капиталом, создал невероятную дешевизну, то есть общедоступность всего. Народные массы, по природе своей состоящие из малоодаренного цинического, рабского человеческого материала, были подняты искусственно над своим уровнем, над уровнем постоянного и тяжелого труда и бедности. И рабочий класс, и крестьянство не столько своею силой, сколько бессилием правящих классов добились равенства во множестве важных отношений и даже экономического равенства, ибо почти все стало доступно почти всем. Добились свободы, добились богатства, поскольку оно возможно в столь огромной семье. И как только добились всего этого, так и начался — задолго до войны — распад человеческого общества, основанного на этих шатких началах» [5].
Многие консервативные мыслители отмечали двойственность прогресса и технических достижений. Хорошо известна работа Леонтьева «Епископ Никанор о вреде железных дорог, пара и вообще об опасностях слишком быстрого движения», написанная в 1885 году. Приводя сокращенный текст статьи епископа, Леонтьев восторженно восклицал: «Я мечтал лишь о сухости, о холодности отношения иерарха к триумфам механики — и встретил неожиданно карающие громы! … Это луч божественного света в сатанинском хаосе индустриального космополитизма и современного вавилонского всесмешения» [6]. Епископ Никанор начинает статью с того, что «явный вред и ясно предвидимая опасность быстрых путей сообщения заключаются в том, что мы скоро живем и торопимся жить… Излишняя быстрота всегда и везде опасна» [7]. Далее пишется об уничтожении лесов, истощении природных запасов и том вреде, который наносится природе и человеку развитием техники («истощение благотворных для человека сил вещественных увеличением быстроты передвижений очевидно») [8].
Можно было бы отнести все вышеизложенное к «чудачествам» отдельных консерваторов, но это не так. За два года до начала Первой мировой войны В.И.Строганов предупреждал, что новые технические достижения («новейшие способы истребления») коренным образом изменят сам характер войны и «новые войны будут лишены всякой декоративности, смерть утратит свою героическую красоту, наоборот по своей внезапности и громадному количеству жертв она будет казаться стихийным бедствием, против которого бессильны все человеческие усилия. И что ужаснее всего — эта смерть будет угрожать армии беспрерывно, каждую секунду, не только со стороны видимого, хотя бы при помощи дальних разведок врага, но и с небесной выси» [9].
В своей критике технического прогресса правые, как оказалось, заглянули на годы вперед, выявив обратную, негативную сторону научно-технической модернизации и поставив вопрос об ответственности человека перед природой и другими людьми.
Многие наблюдения Леонтьева очень похожи на рассуждения Меньшикова, который писал: «…Мне иногда кажется, что мир на земле при некотором разъединении был обеспечен больше, чем при теперешнем чрезмерном сближении … Все стало всем доступно. Все потянулись искать лучшего, все стали своим недовольны». О том, что сближение народов и людей, так же как и новые научные достижения, имеет негативную сторону, писал в 1912 году и Строганов: «Та же наука, обогатившая человечество изумительными открытиями и изобретениями, работает и над усовершенствованными средствами массового уничтожения людей. Те же экономические интересы, способствующие сближению народов, создают с другой стороны и новые поводы для столкновений. Международная политическая арена все более расширяется, перекинувшись из маленькой Европы в Азию и Африку» [10]. Нет ли здесь предчувствия грядущей глобализации?
Отношение русских консерваторов к идее прогресса и модернизациям было настороженным, а временами и откровенно негативным. По мнению таких мыслителей, как Леонтьев, Победоносцев, Шарапов, Пасхалов, Меньшиков, непременными спутниками прогресса и капитализации были буржуазно-либеральные идеи, охватывающие «верхи», и социалистические идеи, охватывающие «низы». Кроме того, консерваторы обратили внимание на негативные последствия прогресса и капитализации для экологии, физического и нравственного здоровья человека. Однако наступавшему ХХ веку было не до сантиментов. 
Казалось, что после падения самодержавия консервативная идеология навсегда исчерпала себя. Но этого не произошло. Идеям не свойственно исчезать бесследно. Будь это либеральная, консервативная или социалистическая идея, она не пропадает после того, как ее апологеты покинут политическую сцену. Идея «засыпает» или трансформируется (порой весьма неожиданно, как это было у тех монархистов, которые поддержали в эмиграции Сталина или Гитлера, или у евразийцев и сменовеховцев, заимствовавших идеи из арсенала русских консерваторов) [11].
В последние десятилетие, начиная с 1990-х годов ХХ века, в научном и политическом мире значительно возрос интерес к русскому консерватизму и его представителям, хотя, безусловно, многое из того, что предлагали консерваторы на рубеже XIX–XX веков, кажется сейчас архаичным. Тем не менее, консерватизм не только остается предметом научных исследований, но и популярен в российской политике [12].
 
 
Примечания
 
[1] Гросул В.Я., Итенберг Б.С., Твардовская В.А., Шацилло К.Ф., Эймонтова Р.Г. Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика. М., 2000. С. 64-65.
 
[2] Сулимов К.А. Тема консерватизма в научно-исторических представлениях // Исторические исследования в России – II. Семь лет спустя. М., 2003. С. 339.
 
[3] Леонтьев К.Н. Моя литературная судьба // Литературное наследство. Т.22 - 24. 1935. С. 457.
 
[4] Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997.
 
[5] Российский Архив (История Отечества в свидетельствах и документах XVIII–XX века). Вып. IV. М.О.Меньшиков. Материалы к биографии. М., 1993. С. 104. См. также: Репников А.В. М.О. Меньшиков о рабочем вопросе // Рабочий класс и рабочее движение России: история и современность. М., 2002. С.179-186.
 
[6] Леонтьев К.Н. Восток, Россия и Славянство: Философская и политическая публицистика. Духовная проза (1872–1891). М., 1996. С. 396.
 
[7] Там же.
 
[8] Там же. С. 398.
 
[9] Строганов В. Русский национализм, его сущность, история и задачи. М., 1997. С. 76.
 
[10] Там же. С. 31.
 
[11] См.: Матвеева А.М. Евразийство: некоторые проблемы методологии // Николай Васильевич Устрялов. Калужский сборник. Калуга, 2004. С. 95-101; Марлен Л. Идеология русского евразийства, или Мысли о величии империи. М., 2004.
 
[12] См., например: Радаев В.В. Об истоках и характере консервативного сдвига в российской идеологии // Иное. Хрестоматия нового российского самосознания. М., 1995. Т. 1. С. 289-320; Российская цивилизация: Этнокультурные и духовные аспекты: Энциклопедический словарь. М., 2001; Западники и националисты: возможен ли диалог? Материалы дискуссии. М., 2003; Кольев А.Н. Нация и государство. Теория консервативной реконструкции. М., 2005.


Читайте также на нашем сайте: 


Опубликовано на портале 06/08/2007



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика