Своим появлением на свет Соединенные Штаты Америки обязаны географическим и демографическим глобализационным процессам. За два с лишним века своего существования США превратились из одного из многих объектов приложения сил глобализации в ведущего субъекта международных отношений, определяющего тенденции и динамику современной глобализации.
Считается, что термин «глобализация» был введен в оборот в 1980-е гг.[2], а в конце 1990-х гг. он уже воспринимался в качестве не только научной, но и политической категории. «Стратегия национальной безопасности США 1999» определила «глобализацию как процесс ускорения экономической, технологической, культурной и политической интеграции».[3]
Википедия трактует глобализацию как объективный процесс всемирной экономической, политической и культурной интеграции и унификации. Следствием этого является мировое разделение труда; глобальная миграция капитала, трудовых и производственных ресурсов; стандартизация законодательства, экономических и технологических процессов, а также сближение и слияние различных культур.
В настоящее время существует большое количество определений глобализации, авторы которых видят в глобализации, главным образом, объединяющее начало. В качестве примера можно привести определение, которое использует Международный банк реконструкции и развития: «Глобализация – увеличивающаяся экономическая взаимозависимость стран мира как следствие возрастающего объема и возрастающего многообразия международных перемещений товаров, услуг и интернациональных потоков капитала, а также все более быстрого и широкого распространения технологии».[4] В «Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 г.» записано, что «развитие мира идет по пути глобализации всех сфер международной жизни, которая отличается высоким динамизмом и взаимосвязанностью событий».[5]
Некоторые ученые-политологи видят за текущими процессами глобализации еще более широкую интеграционную перспективу. По мнению одного из ведущих американистов страны В.А. Кременюка, «глобализация, в ее нынешнем виде, представляет собой процесс создания и вызревания глобального сообщества, в котором, наряду с угасающей функцией национального государства, все четче выделяются функции наднациональных и транснациональных механизмов».[6]
Глобализация рассматривается как интегральный процесс, охватывающий все стороны жизни человечества. Авторы определений не принижают значение возникающих межгосударственных противоречий, полагая, что это естественные издержки экономического и политического развития.
В конце XX в. такой подход соответствовал общим тенденциям мирового развития, однако в начале нынешнего столетия стали реальностью глобальные процессы, которые, может быть, еще нельзя назвать дезинтеграционными, но то, что они усиливают процессы регионализации, уже трудно отрицать. Мир находится в процессе глобальной трансформации, сущность которой еще не до конца очевидна, а возможный исход современного этапа глобализации многим видится уже не только в радужных цветах. Вероятность реализации негативных прогнозов достаточно велика, коль скоро все предыдущие этапы глобализации заканчивались глобальными катаклизмами.
Считается, что второй этап глобализации (к первому относят великие географические открытия и даже великие завоевательные походы древности) начался после Первой мировой войны. Тогда же произошло вовлечение Соединенных Штатов Америки в европейские дела.
Третий этап глобализации обязан своим началом результатам Второй мировой войны, когда США приняли окончательное решение связать свою будущую судьбу с общемировыми делами, закрепившись для начала на европейском континенте и устранив барьеры для международной торговли, чем с конца 1940-х гг. занималось Генеральное Соглашение по Тарифам и Торговле (GATT). Страх повторения великой депрессии, последовавшей после Первой мировой войны, когда американцы были полностью увлечены собственными делами, подтолкнул Соединенные Штаты к принятию этого решения. С той поры глобализацию часто приравнивают к американизации. И в этом есть доля правды: послевоенное возрождение Западной Европы и Японии, во многом, заслуга США. Более того, американцы приписывают себе победу капитализма над социализмом, якобы последовавшую за распадом Советского Союза. Собственные теории конвергенции были за ненадобностью позабыты.
С 1991 г. ведет свой отсчет четвертый этап глобализации (сразу же заметим, что периодизация мирового развития может быть иной, но на содержание данного исследования это может повлиять лишь косвенно). Биполярный мир рухнул, сломав идеологические границы, мешавшие экономическим и политическим интеграционным процессам. США в качестве единственной сверхдержавы стали определять направленность и динамику глобализационных процессов на рубеже веков.
Очевидно, что стратегия США в этот период – имеется в виду «большая стратегия» (grand strategy), или, в ее отсутствие, стратегия национальной безопасности, – в значительной степени была производной от общего характера и направленности мирового развития, но в силу места и роли США в международных делах оказывала значительное влияние на ход и результаты современного этапа глобализации.
Почти всю вторую половину XX в. общей стратегией США была стратегия сдерживания СССР (или коммунизма), которую за отсутствием теперь (или пока) главного оппонента Соединенные Штаты официально не используют.
В течение двадцати лет после падения Берлинской стены на роль большой стратегии США претендовали концепции доминирования (domination), первенства/главенства (primacy), глобального лидерства, глобальной коллективной безопасности, региональной безопасности, кооперативной безопасности, сдерживания, избирательной вовлеченности и даже неоизоляционизма.[7] Какое-то время некоторые из них были официальными стратегиями, но, по различным причинам, ни одна из них не стала долгосрочной большой стратегией государства (grand strategy).
Согласно Закону Голдуотера-Николса (1986) официальная стратегия США объявляется в ходе представления президентом страны Конгрессу США ежегодного доклада о стратегии национальной безопасности (National Security Strategy Report). За прошедшие с тех пор годы американские президенты выступили с подобными докладами 14 раз: Р. Рейган в 1987 и 1988 гг.; Дж. Буш-ст. в 1990, 1991 и 1993 гг.; У. Клинтон 7 раз (1994–2000 гг.); Дж. Буш-мл. в 2002 и 2006 гг.
Целью настоящей статьи является анализ взаимосвязи стратегии национальной безопасности США и процессов глобализации, а также влияния современной глобализационной стратегии США на политику безопасности новой России. Основное внимание уделяется исследованию политических и военно-стратегических аспектов рассматриваемых стратегий (документов). Подобный анализ невозможен без учета практических результатов глобализации в последние годы.
Четвертый этап глобализации: промежуточные итоги
Современный этап глобализации заметно отличается от предыдущих своими пространственно-временными и количественно-качественными характеристиками всех сфер человеческой жизнедеятельности.
Мир стремительно меняется, и пока процесс глобализации необратим. Этот процесс стал действительно глобальным, так как теперь им затронуты все страны: одни позитивно, другие негативно. Он не является линейным и равномерным.
В последние 20 лет экономическая глобализация значительно ускорилась. Если рост мирового ВВП в период с 1970 по 1980 г. составлял 4%, а рост мирового экспорта товаров – 5%, с 1980 по 1990 г. – 3,2% и 4%, соответственно, то с 1990 по 2000 г. рост ВВП и экспорта составлял 2,2% и более 6%, а с 2000 по 2007 г. – примерно 4% и 5,5%.
Этот экономический рост был неравномерным. Так, доля США в мировом промышленном производстве в 1995 г. составляла 22,3%, в 2000 г. – 21,2%, в 2005 г. – 21,1%, а в 2007 г. – 24, 7%; доля Японии уменьшалась и составляла 21,4% (1995), 20,1% (2000), 19,0% (2005) и 15,5% (2007); доля же Китая росла и равнялась в те же годы 4,2%, 5,7%, 8,0% и 11,4%. Доля всех остальных стран мира уменьшилась с 52,4% в 1995 г. до 48,4% в 2007 г.
В 2005 г. доля США и ЕС в мировой экономике по валовому внутреннему продукту, пересчитанному по паритету покупательной способности, (ВВП по ППС) составляла примерно по 21%, Китая – 13,7%, Японии – 6,7%, Индии – 6,2%, России и Бразилии – по 2,5%. К 2020 г. доля Китая может возрасти до 20% от мирового ВВП, а Индии – до 9%. При этом доля США и ЕС может остаться на прежнем уровне или слегка уменьшиться. Следует, однако, учесть, что в реальном измерении (по обменному курсу) доли этих стран в мировой экономике выглядят несколько иначе.
Быстрее других развивались Китай и Индия. Валовой внутренний продукт Китая за 20 лет (1988–2008) увеличился почти в 6 раз, Индии – в 2 раза. В 2008 г. они вышли на третье и пятое место в мире: Китай после ЕС и США, четвертое место между Китаем и Индией занимает Япония. При всей условности подобных подсчетов они, тем не менее, верно отражают динамику глобальных экономических процессов.
Общий объем внешней торговли Китая с 1999 по 2008 г. увеличился с 360,6 млрд. долл. до 2561,6 млрд. долл., то есть более чем в 7 раз.
Усиливается экономическая взаимозависимость стран, регионов и континентов. При этом направленность торгово-экономического сотрудничества меняется. Доля Японии в американской внешней торговле в 1987 г. равнялась 17%, а в 2007 г. уменьшилась до 7%, и наоборот, доля Китая за тот же промежуток времени возросла с 1 до 12%.
Идет либерализация мировой торговли. После вступления Китая в ВТО (2001) объем американского экспорта в эту страну увеличился на 341% (до 71,5 млрд. долл.). При этом экспорт в Германию возрос на 86%, в Канаду – на 46% (260,9 млрд. долл.), в Мексику – на 36%, в Японию – на 3%. (66,6 млрд. долл.). Широко открылся для товаров США рынок Бразилии – рост на 115%.
Американский импорт из Китая значительно превосходит американский экспорт в эту страну. В 2008 г. торговый дефицит равнялся 266,3 млрд. долл. Экономический кризис внесет соответствующие коррективы в эту диспропорцию за счет уменьшения экспорта Китая в 2009 г., но вряд изменит общую картину.
Современная глобализация дает не только плюсы, но и порождает серьезные проблемы. Главная из них – неравномерность экономического и политического развития разных стран и континентов, усиление социально-экономического неравенства между ними.
Из 6 млрд. жителей планеты примерно половина существует менее чем на 2 доллара в день, из них 1,3 млрд. человек – менее чем на 1 доллар. 20% самых богатых стран контролируют 86% мирового производства.
Усиливается загрязнение среды обитания человека, обостряются проблемы экологической безопасности. Более 1 млрд. чел. не имеют доступа к безопасным источникам воды, а треть человечества имеет возможность пользоваться только 10% мировых запасов пресной воды. 40% пресной воды Европе дают Альпы, но за последние 100 лет средняя температура воздуха на континенте повысилась почти на 1,5 градуса и альпийские ледники стремительно тают, создавая потенциальную угрозу обеспечению европейцев пресной водой.[8]
Угроза истощения энергетических, водных и других ресурсов усиливается их неравномерным распределением между странами.
На долю 12 самых богатых энергоресурсами стран, которые дают всего 6,5% мирового ВВП, приходится 80% доказанных запасов нефти и природного газа, в то время как все страны ОЕСР совместно с Китаем и Индией контролируют всего 10% запасов (при 75% мирового ВВП).
В 2005 г. национальные нефтяные компании контролировали 81% запасов нефти (в т.ч.российские – 16%) и 75% газа, международные компании – всего 12%. С учетом количества резервов и их географического доступа наиболее привлекательны доказанные запасы нефти в Ираке (9,3% мировых запасов нефти в 2007 г. – третье место в мире по объему) и Ирана (11,2% – второе место).[9]
Неравенство проецируется на будущее, так как разные страны могут по-разному формировать свой научно-образовательный потенциал. Более трети мировых расходов на науку в 2006 г. приходилось на США. Доля ЕС составляла 24%, Японии – 14%. Следует, однако, заметить, что в период с 2000 по 2006 г. расходы Китая на научные исследования ежегодно возрастали, в среднем, на 18% и в 2006 г. достигли 90 млрд. долл. (США – 330 млрд. долл., Россия – 20 млрд. долл.).
Глобализация постепенно захватывает военную сферу деятельности человечества. Мировые военные расходы в 2008 г. по данным Стокгольмского института исследований проблем мира – СИПРИ (SIPRI) составили 1464 млрд. долл. или 2,4% от мирового ВВП. Рост военных расходов за 10 лет составил 45%. За это же время военные расходы США увеличились на 219 млрд. долл., Китая – на 42 млрд. долл., а России – на 24 млрд. долл.[10] Министерство обороны США приводит другие цифры: военные расходы страны с 2001 по 2008 г. возросли на 351 млрд. долл. (с 316 до 667 млрд. долл.).[11]
Военные расходы США в 2008 г. составляли 48% от общемировых военных затрат, доля стран Европейского Союза равнялась 20%, Китая – 8%, России – 5%. Военные расходы США в 3,5 раза превышали суммарные военные расходы Китая, России и Индии и превосходили суммарные расходы следующих за ними 14 стран.
За первые девять лет XXI в. военный бюджет США вырос в 2 раза, достигнув суммы в 660 млрд. долл. в 2009 г. Подобные расходы позволяют США содержать многочисленные вооруженные силы, способные осуществлять глобальный охват. На начало мая 2009 г. в действующих частях армии (сухопутных войсках) США[12] было 710 тыс. чел., из них только 548,9 тыс. чел. были из частей постоянной готовности (active duty), а остальные были призваны из резерва (штатная численность 200,3 тыс. чел.) и из частей национальной гвардии (штатная численность 362 тыс. чел.).
255 тыс. солдат и офицеров дислоцировались вне пределов континентальной части США, приблизительно в 80 странах, в том числе в Ираке – более 100 тыс., в Афганистане – более 30 тыс. (к сентябрю их количество возросло до 62 тыс. чел.), в Кувейте – 14 тыс., в Европе – 45 тыс., на Балканах – 1,5 тыс., на Синайском полуострове – 0,7 тыс., в Южной Корее – почти 17 тыс. чел.
Большинство исследователей полагают, что статистика процессов глобализации свидетельствует о постепенном уменьшении роли США в мировой политике и экономике. Другие с этим не согласны, полагая, что все эти цифры и факты не являются объективными индикаторами[13]. Самое простое объяснение – реальная жизнь всегда сложнее любых математических схем, а большинство предсказаний опровергаются ходом исторического развития.
Подобные различия в оценке, казалось бы, объективных статистических данных не могли не вызвать серьезного разброса мнений при выработке будущих моделей (субъективных представлений) мирового развития и при определении будущей роли США в мировых делах.
За два десятилетия маятник идеологических предпочтений качнулся от единичного к множественному. В начале 1990-х казалось, что мир однополярен и грядет «золотой век Америки», что глобализация способствует формированию единого мирового социально-экономического строя, фактически приводя к одновариантности развития. Такой вывод можно было сделать, читая Ф. Фукуяму.[14]
К середине первого десятилетия XXI в. эта точка зрения перестала быть главной. По мнению Збигнева Бжезинского, появился выбор между доминированием и лидерством США.[15]
В последние годы наиболее обсуждаемая тема – различные варианты постоднополярного мира.
Российские ученые говорят о новой многополярности, а практики – о полицентрическом мире.
Директор Института США и Канады РАН С.М. Рогов считает, что идет формирование новой многополярности: «Впервые глобальная система формируется не на основе единой, европейской или христианской, цивилизации, а на основе мультицивилизации». В новой системе практически все центры силы обладают ядерным оружием и в ней отсутствуют общие правила игры.[16]
Министр иностранных дел России С.В. Лавров определяет текущий мировой процесс как двуединый. По его мнению, «формируется полицентрический миропорядок и идет регионализация глобальной политики».[17]
Одни американские ученые (например, Р. Хаас) считают, что мир вступает в эпоху бесполярности[18], другие (Ф. Закария) называют это состояние постамериканским миром[19], третьи (Т. Фридман) еще раньше называли его плоским[20], но никто не называет его однополярным. Некоторые европейские политологи дают еще одно определение сегодняшнему миру, называя его межполярным.[21] Необходимо добавить, что в научных спорах о моделях глобального развития практически никто не сомневается в том, что «большая стратегия» США оказывает серьезное влияние на мировые дела.
Стратегия США как фактор глобального развития
Два десятилетия участия США в развитии мира по новым «однополярно-бесполярным» правилам можно кратко охарактеризовать как путь от непонимания (того, что происходит и может произойти в ближайшее время) через радость единоличного лидерства к бремени глобальной ответственности. В соответствии с этим менялась сама стратегия США и степень ее влияния на глобальные процессы.
На руинах биполярности (1991–1993)
В августе 1991 г. президент Дж. Буш-ст. издает свою вторую стратегию национальной безопасности. Она начинается с констатации того факта, что отчаянная борьба, разделявшая мир на протяжении жизни двух поколений людей, подошла к концу. «Холодная война» закончилась, чего нельзя было предвидеть еще за три года до этого.
Далее следует оценка возможного развития мира, которая объясняет, почему США тогда публично не отказались от стратегии сдерживания. «Мы не знаем точно, какой путь в дальнейшем изберет Советский Союз (за четыре месяца до самороспуска СССР. – Прим. авт.), но возвращение к соперничеству сверхдержав, которое мы наблюдали на протяжении 40 лет, маловероятно».[22] Можно было бы порадоваться, если бы не последовало продолжение: «…Советский Союз остается единственной страной, располагающей военными возможностями уничтожить американское общество одним ударом … и эту сохраняющуюся реальность нельзя игнорировать».
Стратегия объявила, что США остаются единственным государством, обладающим действительно глобальной силой и влиянием во всех сферах – политической, экономической и военной, и что не существует замены лидерству США, которое осуществлялось на протяжении большей части XX столетия. Сразу же следует заметить, что все последующие стратегии национальной безопасности США лишь интерпретировали данное заявление.
Примечателен еще один постулат «Стратегии 1991»: США нужны вооруженные силы (ВС), способные защищать собственные интересы и реализовывать глобальные обязанности. Для этого ВС США должны выполнять четыре задачи: обеспечивать стратегическое сдерживание, осуществлять передовое присутствие в ключевых регионах мира, эффективно реагировать на кризисы и быть в готовности к наращиванию возможностей в случае необходимости. Уже тогда Буш-ст. поднял вопрос о противоракетной обороне (ПРО) (которую США стали создавать в начале 1980-х гг.), включив его в раздел «стратегическое сдерживание». Сегодня США пытаются убедить Россию, что это разные явления.
Не были обойдены вниманием и проблемы глобализации: рост экономической мощи Японии и Германии, развитие свободной торговли и торговый дефицит США в торговле с Японией, а также проблемы окружающей среды. Сильная экономика – обязательное условие для осуществления политического лидерства США. Но все эти вопросы рассматривались лишь в постановочном плане.
Интересна мысль о соотношении потребностей и возможностей США, которая сегодня получила практическое воплощение. «Наше богатство и сила не безграничны. Мы должны сбалансировать наши обязательства и наши возможности, но в первую очередь мы должны мудро выбрать, какой элемент нашей мощи лучше других послужит нашим потребностям в будущем». Так как Буш-ст. успешно использовал военную силу в ходе первой иракской войны, то, видимо, его пример стал следующим американским президентам наукой.
В целом, это была стратегия завершающего этапа мирового противостояния, носившая переходный характер.
Распад СССР создал предпосылки для быстрого и экстенсивного вовлечения бывших социалистических стран и их союзников в процесс глобализации. Но общая направленность мирового развития в те годы еще не приобрела стабильность. Многие в те годы полагали, что однополярность, будучи неустойчивым состоянием, явление кратковременное. Поэтому новая стратегия национальной безопасности США вышла только в январе 1993 г., за несколько дней до прихода в Белый дом У. Клинтона. В главном она повторяла основные идеи предыдущей стратегии.
Республиканцы, пробывшие у власти 12 лет, передавали бразды правления демократам, поэтому «Стратегия 1993» – это, скорее, подведение итогов, чем видение будущего. Новым стало то, что она констатировала переход от стратегии сдерживания к стратегии вовлеченности и выдвинула концепцию «демократического мира» (демократии не воюют между собой), сделав акцент на обязательном лидерстве США в мировых делах.
По пути глобального лидерства: управляя процессами глобализации (1994 – 2000)
Президент У. Клинтон издал свою первую из семи стратегий национальной безопасности в июле 1994 г., то есть через полтора года после принятия присяги. Это время было полезным не только для того, чтобы войти в курс дел или разработать очередной проект стратегии (которых было более двадцати), но и для того, чтобы дождаться, когда осядет первое облако дыма и пыли, поднятое обломками советской империи, и можно будет определиться с выбором собственного пути. За это время на пространстве бывшего СССР начали проявляться результаты первых действий СНГ, страны Северной Америки заключили договор о свободной торговле (НАФТА, декабрь 1993), успешно продвигался к финишу уругвайский раунд переговоров ГАТТ (1986–1994), готовивший платформу для создания ВТО, была запущена программа НАТО «Партнерство ради мира» (январь 1994).
С учетом того, что президент У. Клинтон выпускал доклады о стратегии национальной безопасности ежегодно и в них четко просматривается идеологическая и структурная преемственность, то для понимания их роли в формировании общей американской политики по глобальным вопросам целесообразно сопоставить целевые установки данных документов между собой, с главными мировыми событиями и с основными результатами политики США.
Иметь последовательную стратегию на протяжении семи лет Соединенным Штатам позволяла экономическая ситуация внутри страны и отсутствие глобальных вызовов извне. С 1994 г. по 2000 г. население США увеличилось на 15 млн. чел. и достигло 275 млн. Средний возраст жизни превысил 77 лет (рост почти на 2 года). Был ликвидирован дефицит федерального бюджета. Потребление сырой нефти в США возросло почти на 13% (причем максимальная цена за баррель только к концу 2000 г. подошла к отметке в 35 долл.), а потребительские цены на бензин оставались практически неизменными, при этом ВВП на душу населения увеличился с 22 тыс. (1991) до 34 тыс. долл. По уровню жизни страна стабильно была среди лидеров (шестое место в 2000 г.).
Основными внешними факторами были финансовые кризисы (в Мексике в 1994 г., Азии ? 1997 и России – в 1998 г.); войны на Балканах (в Боснии в середине 1990-х и Косове – в 1999 г.); ядерные испытания в Индии и Пакистане (1998), расширение НАТО на Польшу, Чехию и Венгрию (апрель 1999 г.) и оставшаяся в то время малозаметной смена власти в России (декабрь 1999 г.).
Несмотря на то, что стратегии носили разные названия: «вовлеченности и расширения» (1994–1996), «для нового века» (1997–1999), «для глобальной эпохи» – 2000 г.),[23] их реальная цель была единой – обеспечить процветание Америки в условиях отсутствия прямых военных угроз.
Различия в главных задачах и способах их осуществления, на первый взгляд, просто незначительны. Были намечены три задачи: 1) обеспечить безопасность и 2) экономическое развитие/процветание, 3) продвигать демократию. Но каждая из задач за 7 лет проделала существенную эволюцию.
В 1994–95 гг. ставилась задача обеспечить безопасность с помощью военной силы. С 1996 г. безопасность необходимо было уже усиливать, а с 1997 г. усиливать с помощью вооруженных сил, которые готовы не только воевать (1994–96 гг.), но и побеждать. Когда события в Сомали, на Гаити, в Боснии и других местах показали пределы использования военной силы, задачу с 1998 г. оптимизировали до «укрепления безопасности США» (1999) и «укрепления безопасности дома и за рубежом» (2000). То есть задачи уточнялись после применения вооруженных сил США в том или ином регионе мира.
Метаморфозы с экономической составляющей стратегии национальной безопасности впечатляют еще больше: 1994–1996 – обеспечить оживление/возрождение американской экономики (revitalization), с 1997 г. – обеспечить экономическое процветание Америки. Эта задача детализировалась следующим образом: защитить, консолидировать и расширить содружество рыночных демократий (free market democracies) через активную, но избирательную вовлеченность в мировые дела.
Если учесть, что стратегии, начиная с 1994 г., предполагали защищать не только американскую территорию и граждан, но также и образ их жизни, то становится ясно, почему была поставлена третья задача – продвигать демократию за границей, а с 1999 г. и гражданские права.
Открытые претензии на доступ к рынкам других стран и утверждения, что экономическая политика США создала базу для формирования глобальной экономики XXI в., позволили многим наблюдателям воспринимать эту стратегии как глобалистскую (globalist strategy), то есть способствующую глобализации в американских интересах и создающую угрозу национальным экономикам многих стран. И с этим трудно не согласиться, если главным принципом стратегии избран следующий: «Первое и главное, мы должны осуществлять глобальное лидерство». И далее: «…Участие США в мировых делах обязательно для формирования стабильных политических отношений и режима свободной торговли с целью обеспечения наших национальных интересов» («Стратегия 1995»).
А чтобы этот тезис был доходчивее, все стратегии начинались с заявления о военной мощи США: «Наша военная мощь не имеет себе равных». На эти слова нельзя не обратить внимания, читая предисловие к стратегиям 1994–1996 гг., тем более что вслед за «Стратегией национальной безопасности 1994» была издана «Национальная военная стратегия США» (1995 г.) – «стратегия гибкой и избирательной вовлеченности».
Все стратегии президента У. Клинтона в той или иной мере касались вопросов и проблем глобализации: давалась оценка результатам экономических отношений с организациями (ГАТТ/ВТО, НАФТА, ЕС, АТЭС и др.), отдельными странами и регионами, а «Стратегия 1999» прямо начиналась с оценки возможностей глобализации и вызовов, которые она создает.
Некоторые из американских оценок представляют интерес для понимания тенденций развития глобализации. В «Стратегии 1997» отмечалось, что нефть покрывает более 40% потребностей в энергоресурсах, при этом половина нефти импортируется. Основным поставщиком нефти в США названа Венесуэла, которая вместе с Канадой и Мексикой поставляла в США нефти в 2 раза больше, чем все арабские страны – члены ОПЕК. Тогда США ставили себе это в заслугу. Десять лет спустя Венесуэла стала проблемой номер один для США в западном полушарии, а ведь ее создали сами США через механизмы глобализации. «Стратегия 1997» уловила и другую тенденцию глобализации, приведя цифры товарного экспорта США в страны АТЭС (60% от общего экспорта, из них 30% – в страны Азии). Открывая мировые рынки, США сами разбудили азиатских гигантов.
Россия как объект американской политики рассматривалась в американских стратегиях тех лет совместно со странами СНГ и исключительно в контексте решения главных задач избранной стратегии. России навязывались американские правила участия в военно-политической и экономической глобализации: контроль над вооружениями и партнерство с НАТО в интересах обеспечения безопасности, подготовка к вступлению в ВТО и открытие внутреннего рынка для процветания американской экономики и, конечно, привитие демократических ценностей.
Оценивая характер взаимовлияния глобализации и общей стратегии США в последнее десятилетие XX в., можно сказать, что начало нового этапа глобализации дало США возможность выработать и несколько лет реализовывать собственную стратегию глобализации, даже если они ее так официально не называли.
В свою очередь, выбор Соединенными Штатами цели и способа собственного участия в процессах глобализации стал одним из факторов, определивших итоги мирового развития на рубеже веков. В «Стратегии 2000» было подсчитано, что число стран-демократий с 1992 по 2000 г. увеличилось на 14%, и это вселяло в авторов оптимизм, так как они назвали свой документ «стратегией для глобальной эпохи». Наверно, они надеялись, что эта эпоха начнется с «нового американского века», призрак которого возник за разрушенной берлинской стеной.
Но правы были не политики-практики, а ученые-политологи, которые уже тогда предупреждали, что если США остаются единственной сверхдержавой, то это не означает, что мир однополярный[24] и что полюса не обязательно должны быть в виде национальных государств. Тогда эта идея не нашла своего отражения в стратегии США. Зато все стратегии ставили задачи по борьбе с международным терроризмом, как будто предвидя, что первым может материализоваться другое предсказание С. Хантингтона о столкновении цивилизаций.[25] И оказалось, что глобализация поддается стратегическому управлению только в мирное время.
За новый мировой порядок: «Мы наш, мы новый мир построим» (2001–2006)
Теракты 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке и Вашингтоне резко оборвали уже почти привычный ход глобализации. США объявили войну международному терроризму. С конца 2001 г. боевые действия развернулись на территории Афганистана, но ареной борьбы с терроризмом стал весь земной шар. Глобализация повернулась к миру непривычным, военным лицом. Потребовалась новая стратегия национальной безопасности США для военного времени. И такая стратегия была издана президентом США Дж. Бушем-мл. в сентябре 2002 г., то есть через год после кровавых терактов.
Но «Стратегия 2002»[26] по своему содержанию не стала стратегией военного времени, скорее, это стратегия по наведению порядка в глобальном доме, в котором случилось чрезвычайное происшествие. В предисловии президент США опять напомнил миру, что Америка располагает военной мощью, равной которой ни у кого нет. А Россия названа партнером (оказывающим поддержку. – Прим. авт.) в войне с террором.
Прежняя целевая установка – продвижение собственных национальных интересов через обеспечение безопасности, экономического процветания, демократии и прав личности, которая не всеми участниками международных отношений была воспринята благожелательно, заменена на новую, более благозвучную: «Помочь сделать мир не только безопаснее, но и лучше». Такова новая глобальная цель США.
Для этого необходимы политическая и экономическая свобода, мирные отношения между государствами и уважение человеческого достоинства. Наверное, все это и пытались принести США в Ирак в марте 2003 г. И совершенно не нуждались при этом в просьбах о помощи – вместо этого у них был новый «американский интернационализм» (сплав американских ценностей и национальных интересов), правильное понимание которого подсказывает, кому помогать и зачем.
Видимо, предчувствуя появление такого глобального, добровольного, а главное, самого сильного помощника, в 2001 г. новый член ВТО Китай совместно с Россией инициировал создание Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). В 2002 г. Россия создает ОДКБ – Организацию Договора о коллективной безопасности. НАТО отвечает второй волной расширения. «Регионализация по интересам» набирает обороты. Ее подстегивает рост цен на нефть (более 40 долл. за баррель в 2004 г., 55 долл. в 2005 г.) и на бензин (среднемировая цена с 2000 по 2006 г. выросла на 238%, а розничные цены в США – больше чем на 50%). Американский ВВП на душу населения перевалил в 2005 г. за 41 тыс. долл. Но дефицит в торговле с Китаем нарастает стремительнее: в 2006 г. он превысил отметку в 232 млрд. долл., то есть увеличился с 83 млрд. долл. в 2000 г. почти в 3 раза.[27]
По сравнению со стратегиями прошлого века, в «Стратегии 2002» появились новые задачи: помогать тем, кто борется за человеческое достоинство, и разработать повестку дня для совместных действий с другими мировыми центрами силы. Борьба за человеческое достоинство не заменила борьбу за демократию, а лишь расширила список причин-обоснований для «оказания американской помощи».
Россия, наряду с Китаем и Индией попавшая в перечень основных центров силы, получила новый статус, перестав быть стратегическим противником США.
Но главным новшеством «Стратегии 2002» стало принятие в качестве официально действующей концепции упреждающих (preemptive) действий для предотвращения попыток террористов или стран-изгоев угрожать США и их союзникам применением оружия массового уничтожения.
Помимо этого, США объявили о начале реорганизации институтов обеспечения безопасности, в том числе вооруженных сил. В 2003 г. было создано Объединенное командование трансформации НАТО.
Принимая «Стратегию 2002», США опирались на опыт успешной борьбы с движением Талибан в Афганистане и возможность его повторения в другом месте. Война в Ираке опровергла это заблуждение. Быстрый разгром армии Ирака не превратился в политическую победу, которую можно было сразу превратить в экономические дивиденды. Более того, привлечение огромных людских, материально-технических и финансовых ресурсов не привело к прекращению военных действий.
Параллельно с этим усугублялись другие глобальные проблемы. Становление Китая в качестве глобального конкурента стало приобретать реальные перспективы. Индия стремительно приближается к статусу региональной сверхдержавы, а Россия восстанавливает свой военно-экономический потенциал и становится реальным препятствием интересам США на постсоветском пространстве, чего не было в 1990-е годы. Иран и Северная Корея продолжают развивать свои ядерные и ракетные программы. Идеологическое наступление США – «расширение зоны демократии» – в ряде регионов затормозилось (Центральная Азия), а в других столкнулось с жестким сопротивлением (Ближний и Средний Восток). Уже стало чувствоваться перенапряжение сил США, и специалисты предвидели приближение очередного финансового кризиса, не представляя, правда, его истинных масштабов и последствий.
Требовалась действительно военная стратегия, и США ее принимают. Объединенный комитет начальников штабов (ОКНШ) в конце 2004 г. разрабатывает Национальную военную стратегию, а вслед за ней в марте 2005 г. министерство обороны издает Национальную оборонную стратегию,[28] которая объявляет, что «Америка – нация на войне» (“America is a nation at war”). Их главным новшеством стало «всеобъемлющее доминирование» – комплексная концепция применения военной силы в современных условиях. Но ни эта концепция, ни создание Центрального и Стратегического командований, ни наращивание группировок войск на театре войны не могли обеспечить достижение политических целей войны – сделать богатый энергоресурсами регион мирным и полезным мировой экономике, а население стран этого региона – союзником США в борьбе с терроризмом.
Потребовался еще год, чтобы понять, что объявление войны – это дело сугубо политическое. В марте 2006 г. выходит очередная (последняя на сегодняшний день из опубликованных в открытой печати) «Стратегия национальной безопасности США 2006».[29] Она подтверждает, что Америка в состоянии войны. А сама «Стратегия 2006» является документом военного времени.
Но к этому времени всем уже ясно, что события в Ираке и Афганистане не являются войной в общепринятом ее понимании. Поэтому суть «Стратегии 2006» заключается в «искоренение тирании в мире». В создании демократических режимов по всему миру президент США увидел эффективный способ обеспечения безопасности американского народа.
«Стратегия национальной безопасности США 2006» наметила в качестве главной практической задачи достижение победы в Афганистане и Ираке. Она подтвердила решительный и наступательный характер применения военной силы: США не могут более полагаться на сдерживание террористов или на ответные защитные действия, США должны навязать противнику борьбу, заставить его бежать. Но все это уже было четырьмя годами раньше.
Идеологически и структурно «Стратегия 2006» – это римейк «Стратегии 2002». Разница лишь в детализации проблем и подходов к их решению, но по-другому быть и не могло. Общую стратегию нельзя было менять, так как американский порядок в глобальном доме так и не был наведен. Примечательно, что в последней стратегии появился отдельный раздел, посвященный глобализации: как использовать преимущества глобализации и противостоять ее негативным последствиям.
Общий порядок в глобальном доме не может быть наведен без глобальной объединяющей идеи. И она нашлась – это война идей. По мнению американских стратегов, предстоит борьба с транснациональной экстремистской идеологией, которая, якобы, против глобализации, несущей свободу. Эта идеология приравнивается к коммунизму и фашизму.
Попытка опять расколоть мир по идеологическому признаку вызывает опасение. В этом видится новая биполярность мира, хотя, как оказалось, биполярная система самая устойчивая и мирная. Вот только из кого будет сформирован «цивилизованный полюс»? Может, им станет Китай? Только США этого очень бы не хотелось. Но эти идеи, наверное, уже из стратегий будущего.
В поисках новой глобальной стратегии
К концу второго президентского срока Дж. Буша-младшего (в качестве ориентира можно принять 2007 г.) стало очевидно, что выработанная под его руководством доктрина «глобального доминирования» США, которую по началу многие воспринимали в качестве действующей «большой стратегии», стать ею не смогла.
Если У. Клинтон плыл по волнам глобализации, используя их в интересах США, то Дж. Буш-мл. попытался сам создавать волны на поверхности мирового развития, надеясь, что все остальные страны выстроятся в кильватер за американским броненосцем, а те, кто не успеют или не захотят, не будут возмущаться, опрокинутые американской волной. Но волны глобализации оказались сильнее.
Война (затем переименованная в борьбу) с глобальным терроризмом под лозунгом «за светлое будущее всего человечества» не привела к встраиванию текущей стратегии США в мировые глобальные процессы на условиях, устраивающих США. Векторы общемировой и американской политики стали расходиться. Потребность в «новом американском курсе» привела в Белый дом демократическую партию.
Администрация президента Б. Обамы, получившая тяжелейшее военно-политическое, финансовое и экономическое наследство, естественно, озабочена сейчас, в первую очередь, проблемами внутренней политики и поиском путей выхода из военного конфликта на Большом Среднем Востоке. Поэтому появления в среднесрочной перспективе новой «большой стратегии» США вряд ли стоит ожидать. Но это вовсе не означает, что Соединенные Штаты будут действовать, не имея долгосрочных целей, или отказались от намерений сформировать новую глобальную среду безопасности на базе собственных интересов и ценностей.
В своей последней книге «Второй шанс: три президента и кризис американской сверхдержавы»[30] один из главных стратегов американской внешней политики Збигнев Бжезинский утверждает, что не существует реальной альтернативы мировому лидерству США и что большинство ведущих государств мира согласны с тем, что мир нуждается в лидере-стабилизаторе.
Располагающий иными информационными ресурсами и использующий самые современные прогностические модели Национальный совет по разведке США в своем докладе «Глобальные тенденции 2025: изменившийся мир»[31] (ноябрь 2008 г.) излагает ту же идею более конкретно. В разделе «Соединенные Штаты: менее доминирующая сила» (The United States: Less Dominant Power) специалисты Совета видят востребованность США до 2025 г. в качестве регионального балансира на Ближнем Востоке и в Азии. Если учесть, что в Азии находятся новые глобальные игроки, Китай и Индия, – потенциальные конкуренты США, а на Ближнем Востоке – основные мировые запасы нефти и газа, то это, скорее, заявка на управление не региональными, а глобальными процессами.
Заявления президентов большинства стран при вступлении их в должность редко становятся конкретными планами действий государств, но, тем не менее, стоит обратить внимание на слова нового президента США Б. Обамы, адресованные им 21 января 2009 г. всем народам и правительствам: «Мы (США. – Прим. авт.) остаемся самой процветающей и сильной нацией на Земле… Мы отвергаем ложный выбор между нашей безопасностью и нашими идеалами… Мы готовы еще раз повести за собой (мир. – Прим. авт.)».[32]
Исходя из этого, можно предположить, что новая администрация США приступит к адаптации доктрины «глобального доминирования» Дж. Буша-мл. к новой расстановке сил на международной арене. Некоторые американские аналитики даже утверждают, что Б. Обама просто продолжает внешнюю политику своего предшественника.[33]
На ближайшие годы США вряд ли согласятся с чем-то меньшим, чем глобальное лидерство, тем более что военные, технологические, экономические, да и финансовые возможности им это позволяют. Политические, идеологические и финансовые ограничения, безусловно, будут проявляться, но не смогут кардинально изменить общую направленность внешней политики Соединенных Штатов, так как вероятность возникновения нового биполярного миропорядка в ближайшие 15–20 лет крайне низка, как и возможность антиамериканского альянса ведущих государств мира.
Новая стратегия глобального лидерства может быть реализована через сохранение ведущих позиций США в основных международных институтах (ООН, МВФ, ВТО, НАТО и др.), управление региональными процессами и организацию особых двусторонних связей с ведущими государствами мира, не входящими в военно-политические союзы под эгидой США – Китаем, Индией и Россией, что исключило бы (или максимально осложнило) появление равного по мощи США центра силы или сближение этих государств на антиамериканских позициях.
Но эта стратегия будет отличаться от стратегии глобального лидерства Дж. Буша-младшего. Первые шаги администрации Б. Обамы свидетельствуют о переносе основных усилий на восстановление потенциала «морального лидерства США», на формирование проамериканского мирового общественного мнения. Принцип «кто не с нами – тот против нас» вряд ли теперь будет использоваться в открытой форме.
Такой подход потребует от США отказа от некоторых глобальных проектов. Наиболее видимые уступки со стороны США должны последовать в военно-политической сфере, так как именно там сформировался основной антиамериканский потенциал. Это войны в Ираке и Афганистане, угрозы применения военной силы против Ирана и Северной Кореи, расширение НАТО, стратегическая стабильность, противоракетная оборона (ПРО), милитаризация космоса, гонка вооружений и другое.
17 сентября с.г. президент Обама объявил об изменении позиции США по ПРО, отменив решение Дж. Буша-мл. о создании европейской подсистемы противоракетной обороны с опорой на объекты в Чехии и Польше.[34]
Но то, что предлагает сегодня Вашингтон, похоже, скорее, на замену формы, чем на корректировку содержания. Если в канун 60-летия НАТО звучали призывы к расширению зоны ответственности НАТО и укреплению связей НАТО с региональными структурами и отдельными государствами, то сегодня выдвигается предложение использовать НАТО в качестве глобального соединяющего звена (hub) для региональных организаций кооперативной безопасности. Кроме этого, Североатлантический альянс мог бы организовать другие связи, например НАТО–ШОС–Китай или, напрямую, НАТО–Китай, НАТО–Япония, НАТО–Индия, и даже НАТО–ОДКБ[35] (если это будет иметь отношение к разрешению афганской проблемы. – Прим. авт.).
НАТО устами своего генсека предлагает России поучаствовать в строительстве глобальной ПРО, хотя судьба российско-американских договоров по ограничению стратегических вооружений все еще не ясна. А до 5 декабря 2009 г., когда истекает срок действия договора СНВ-1, осталось менее трех месяцев. Решение о расширении НАТО на Грузию и Украину вообще не подвергается официальному сомнению, речь идет лишь о смещении временных параметров.
Вряд ли подобная стратегия сделает мир безопаснее. Менее склонные к камуфлированию собственных концепций под идеологические императивы современности военные стратеги США откровенно заявляют, что следующие 25 лет будет существовать угроза и вероятность участия США в традиционных и нетрадиционных войнах на удаленных территориях (regular and irregular wars in remote lands). Более того, они не исключают возможность возникновения обстоятельств, при которых вооруженные силы США будут вовлечены в постоянный конфликт в течение той же самой четверти века (из первых строк документа Пентагона «Общая оперативная среда – 2008. Вызовы и последствия для объединенных сил будущего»[36]). Исходя из этого, США едва ли откажутся от своего наиболее действенного на сегодняшний день инструмента обеспечения глобальных интересов – военно-силового.
Военные аналитики США видят развитие вооруженных сил своего государства исходя из того, что в ближайшие годы Соединенные Штаты не смогут выработать «большой стратегии», наподобие стратегий сдерживания или гегемонии. Наиболее обсуждаемая стратегия сегодня – это «A Concert-Balance Strategy» – «адаптивная стратегия» быстрого перехода от «стратегии взаимодействия согласных» (concert of powers) к стратегии «баланса сил» (balance of power).
Идеологи этой стратегии заявляют, что если, по Клаузевицу, «война есть продолжение политики», то цели применения и структуру вооруженных сил США можно обсуждать и планировать только исходя из общих целей США в мире. При этом потенциальный агрессор должен сдерживаться объединенной мощью США и их союзников.
Отсюда вытекает задача стратегических ядерных сил – осуществление сдерживания. В декабре 2008 г. министр обороны США Роберт Гейтс утвердил новый план стратегического сдерживания, в преамбуле к которому говорится, что сдерживание остается краеугольным камнем обеспечения национальной безопасности США.
В качестве наиболее возможных обсуждаются следующие формы использования вооруженных сил США в будущем: оборона национальной территории (homeland defense); конфликты с применением крупных группировок вооруженных сил, в том числе для смены политических режимов; операции по стабилизации и восстановлению (reconstruction); защита других государств (persistent foreign internal defense); защита американских интересов в общих для человечества сферах (global commons), к которым они относят сушу, моря и океаны, воздух, космос и киберпространство. Как видно, большая часть возможных задач будет решаться вне пределов континентальной части США. То есть опять предполагается «глобальный охват». Не секрет, что первопричина подобного подхода к мировым делам лежит в усиливающейся борьбе за доступ к природным ресурсам и за контроль над сухопутными и морскими маршрутами доставки энергоресурсов.
Если к военно-силовой части стратегии добавить настойчивое стремление США довести до конца процесс либерализации мировой торговли (дохийский раунд), взять под контроль информационные потоки и киберпространство в целом, обеспечить доступ американским компаниям к запасам энергоресурсов в рамках «новой регионализации» (Большой Средний Восток, Большая Центральная Азия, Кавказ и Каспий), определять мировые тенденции в сфере образования, науки и культуры, то данную стратегию можно назвать «стратегией управления глобальными процессами».
Это стратегия глобальной вовлеченности в новой идеологической упаковке: лидерство не по желанию, а, якобы, по велению времени (потому что больше этого пока делать никто не может и не желает). Скорее всего, это стратегия переходного периода на время формирования нового глобального миропорядка. Какой из проектов (бесполярный мир, многополярный мир, полицентрический мир или какой-то иной) в конечном счете станет моделью глобального развития, во многом будет зависеть от того, как эта стратегия «впишется» в новейшие процессы глобализации.
Выводы
1. Исторический опыт участия США в прежних этапах глобализации оказывает серьезное влияние на формирование общей стратегии государства. Нынешние американские руководители, полагая, что США победили в третьей («холодной») мировой войне, рассчитывают, что им удастся повторить достижения прежних американских президентов, сумевших создать механизмы глобального регулирования после Первой и Второй мировых войн.
Но тогда, как и сейчас, сутью глобализации был вопрос о власти и выгодах, извлекаемых при помощи этой власти. Такой подход неизбежно вызывает отторжение других участников глобальных процессов, что история и доказала военными катастрофами. То, что военный конфликт в Ираке и Афганистане носит до сих пор региональный характер, не должно вводить в заблуждение.
2. Считается, что в 1990-е гг. у США отсутствовала «большая стратегия», в чем упрекали президента У. Клинтона. Но в те годы США имели возможность использовать глобализацию как инструмент продвижения собственных интересов. Этот процесс нашел свое отражение в эволюции стратегии национальной безопасности с 1994 по 2000 г.: от расширения зоны вовлеченности до глобального лидерства и «американского столетия». «Глобализация по-американски» была фактической стратегией США в те годы.
3. Случайность, порожденная идеологией и результатами современной глобализации, – террористическое нападение на США 11 сентября 2001 г. – стала закономерной причиной (кто-то скажет, поводом) резкого изменения стратегии США. Глобальные экономические процессы оказались в тени военной составляющей внешней политики США. Это нашло свое отражение в появлении на свет доктрины глобального доминирования Дж. Буша-мл. с опорой на резкую милитаризацию общественного сознания, международных отношений, технического прогресса, космоса и киберпространства.
Американская стратегия превентивных действий 2002 г. резко активизировала мировую гонку вооружений, возобновившуюся после балканских интервенций США и их союзников. Огромные ресурсы были задействованы не для решения проблем, порожденных последним этапом глобализации, а для решения задач, нередко их усугубляющих. США – мировой лидер в постановке новейших технологий на военную службу и первые в концептуальном закреплении этого процесса через соответствующие национальные стратегии.
Опора в глобальных делах на военную силу – отличительная черта всех американских стратегий национальной безопасности.
4. Попытки единолично решать глобальные военные, экономические и идейно-политические проблемы стали причиной перенапряжения сил США и утери ими доминирующей роли в глобализационных процессах. Помимо интеграционной составляющей, в глобализации стал четко проявляться вектор дезинтеграционный – регионализация мировой экономики и политики. Возникла потенциальная угроза лидерству США в мировой экономике. К началу третьего года войны в Ираке статус мирового морального лидера, доставшийся США после распада Советского Союза, был окончательно утерян.
Возникла потребность в формулировании новой стратегии США. Американские политологи предложили новое прочтение стратегии глобального лидерства: объявить мир «плоским», «бесполюсным» и, взяв под контроль ключевые с ресурсной и стратегической точки зрения регионы планеты, фактически вернуть себе рычаги глобального управления. Главной целью объявляется распространение свободы и либеральной демократии. Кто с этим не согласен, тот противник глобализации. Неудивительно, что после этого из «Оборонной стратегии США 2008» исчез тезис (один из главных во всех национальных стратегиях после 1991 г.) о том, что у США на обозримую перспективу не будет глобальных соперников.
5. Россия, как и другие самостоятельные субъекты мировой политики, в силу объективных причин является непосредственным объектом глобальной американской стратегии и не может не учитывать долговременных намерений США, даже если они не облечены в форму официальных документов. Будучи продавцом ресурсов и покупателем высокотехнологичной продукции, Россия заинтересована в цивилизованном развитии процессов глобализации, в том числе мировой торговли.
Подход США к России, как к ракетно-ядерному оппоненту и источнику природных и интеллектуальных ресурсов, находит свое отражение во всех стратегиях безопасности США. Россия официально уже не противник, но пока даже не кандидат в союзники по глобальным делам (стратегическая стабильность становится сегодня предметом политического торга), а всего лишь временами региональный партнер по необходимости. Такой подход США требует постоянного внимания со стороны России.
Российская стратегия глобализации должна быть комплексной. Пример США свидетельствует, что успех государства в глобализации не определяется какой-то одной составляющей этого процесса – экономикой, торговлей, контролем над финансовыми, информационными потоками и природными ресурсами, управлением демографическими процессами или возможностями по проецированию военной силы.
6. США, как и другие мировые лидеры, стоят перед выбором: либо очередная глобальная стратегия на базе собственных интересов и ценностей, либо национальная стратегия как часть глобализационной стратегии (стратегии глобализации), нацеленной на решение общемировых задач. Процессы современной глобализации набрали обороты и им можно придать новую форму и содержание либо через консенсус основных субъектов мировой политики, либо, в очередной раз, через глобальный катаклизм.
США делают новую заявку на глобальное лидерство, и это их право. Вопрос лишь в том, какой путь они выберут.
Статья подготовлена в рамках научно-исследовательского проекта «Особенности глобализационной стратегии США и их влияние на политику безопасности России в многополярном мире» (проект 09-03-00771 а/р), реализуемого при финансовой поддержке Российского Гуманитарного Научного Фонда (РГНФ).
Примечания:
[2] Наиболее часто авторами термина «глобализация» называют американских и британских политологов Дж. Маклина, Р. Робертсона, Т. Левита и Дж. Мейера, а время его первого печатного употребления относят к периоду 1980–1983 гг.
[3] A National Security Strategy for a New Century. Washington D.C.: The White House, December 1999, p. 1.
[4] World Economic Outlook. 1997, p. 45.
[5] Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 г., ст. 8.
[6] Рогов С.М., Кременюк В.А., Супян В.Б., Гарбузов В.Н. Россия и новый этап развития международных отношений. Москва: ИСКРАН, 2008. С. 36.
[7] О некоторых из них см.: Barry R. Posen and Andrew L. Ross. Competing Visions for U.S. Grand Strategy // International Security. Vol. 21, No. 3. Winter 1996/97, pp. 5–53. – http://www.comw.org/pda/14dec/fulltext/97posen.pdf .
[8] World: Thirst for Water. ISN Security Watch. 09.09.2009. – http://www.isn.ethz.ch .
[9] East Asian Strategic Review 2009. National Institute for Defense Studies (NIDS), Tokyo, Japan. May 2009, p. 59. – http//www.nids.go.jp/english.
[10] По другим данным рост мировых военных расходов в текущих ценах с 2000 по 2007 г. был почти двукратным (с 597 до 1066 млрд. долл.), см.: http://arms-tass.su/?page=article&aid=52588&cid=25, а с учетом данных СИПРИ за 2008 г. превышение было почти в 2,5 раза.
[11] Department of Defense Topline: FY 2001 – FY 2010. – http://www.defenselink.mil/news/FY10%20Budget%20Request.pdf.
[12] A Statement on the Posture of the United States Army 2009. –http://www.army.mil/aps/09/2009_army_posture_statement_web.pdf.
[13] См., например: Josef Joffre. The Default Power: The False Prophecy of America’s Decline // Foreign Affairs. Vol. 88, № 5. September/October 2009, pp. 21–35.
[14] Francis Fukuyama. The End of History and the Last Man. New York, 1992.
[15] Zbigniew Brzezinski. The Choice: Global Domination or Global Leadership. New York, Basic Books, 2004.
Anne-Marie Slaughter. A New World Order. Princeton, NJ: Princeton University Press, 2005.
Chistopher Lane. The Unipolar Illusion Revisited // International Security. Vol. 31, № 2, Fall 2006, pp. 7–41.
[16] Рогов С.М., Кременюк В.А.и др. Россия и новый этап… С. 7–8. Ближе к американскому видению многополярности точка зрения другого известного американиста А.И. Уткина. См.: А.И. Уткин. После американской гегемонии. Многополярный мир или мир без полюсов? 20.05.2009. – http://www/politclass/ru/cgi-bin/issue/pl?id=1093 .
[17] Тезисы выступления министра иностранных дел России С.В. Лаврова в МГИМО (У) МИД России. 1 сентября 2009 г. – www.mid.ru.
[18] Richard N. Haass. The Age of Nonpolarity: What Will Follow US Dominance? // Foreign Affairs. Vol. 87, № 3. May/June 2008.
[19] Fareed Zakaria. The Post-American World. New York, WW. Norton, 2008.
[20] Thomas L. Friedman. The World is Flat: A Brief History of the Twenty-First Century. New York, Farrar, 2005. 484 pp.
[21] Giovanni Grevi. The Interpolar World: A New Scenario. Occasional Paper, № 79. Paris: EU Institute for Security Studies, June 2009.
[22] National Security Strategy of the United States. Washington D.C.: The White House, August 1991. – http://www.comw.org/qdr/offdocs.html. Следует заметить, что по этому адресу выборочно размещены стратегии 1991, 1996, 1997, 1999, 2002 и 2006 годов.
[23] A National Security Strategy of Engagement and Enlargement. Washington D.C.: The White House, July 1994. A National Security Strategy of Engagement and Enlargement. Washington D.C.: The White House, February 1995. A National Security Strategy of Engagement and Enlargement. Washington D.C.: The White House, February 1996. A National Security Strategy for a New Century. Washington D.C.: The White House, May 1997. A National Security Strategy for a New Century. Washington D.C.: The White House, October 1998. A National Security Strategy for a New Century. Washington D.C.: The White House, December 1999. A National Security Strategy for a Global Age. Washington D.C.: The White House, December 2000.
[24] См., например: Samuel P. Huntington. The Lonely Superpower // Foreign Affairs. Vol. 78, № 2. March/April 1999, pp. 35–49. Francòis Heisbourg. American Hegemony? Perceptions of the US Abroad // Survival. Vol. 41, № 4 (Winter 1999–2000), pp. 5–19.
[25] Samuel P. Huntington. The Clash of Civilizations. New York, 1993. Samuel P. Huntington. The Clash of Civilizations and Remaking the World Order. New York: Simon & Schuster, 1996.
[26] The National Security Strategy of the United States of America. Washington D.C.: The White House, September 2002.
[27] US China Trade Statistics by the US-China Business Council. – http://www.uschina.org/statistics/tradetable.html.
[28] The National Military Strategy of the United States of America. Joint Chiefs of Staff, 2004. http://www.defenselink.mil/news/Mar2005/d20050318nms.pdf. The National Defense Strategy of the United States of America. Washington D.C.: Department of Defense, March 2005. – http://www.defenselink.mil/news/Mar2005/d20050318nds1.pdf.
[29] The National Security Strategy of the United States of America. Washington D.C.: The White House, March 2006.
[30] Zbigniew Brzezinski. Three Presidents and the Crisis of American Superpower. 2009.
[31] Global Trends 2025: A Transformed World. National Intelligence Council, November 2008. – www.dni.gov/nic/NIC_2025_project.html.
[32] President Barack Obama's Inaugural Address. – http://www.whitehouse.gov/blog/inaugural-address.
[33] George Friedman. Obama’s Foreign Policy: The End of the Beginning. – http://www.stratfor.com/weekly/20090824_obamas_foreign_policy_end_beginning.
[34] Fact Sheet on U.S. Missile Defense Policy. A “Phased, Adaptive Approach” for Missile Defense in Europe. The White House, Office of the Press Secretary. September 17, 2009.
[35] Zbigniew Brzezinski. An Agenda for NATO // Foreign Affairs. Vol. 88, № 5. September/October 2009, pp. 2?20.
[36] The Joint Operating Environment 2008 (JOE 2008). United States Joint Forces Command. Center for Joint Futures (J59), 2008, p.3. – https://us.jfcom.mil/sites/J5/j59/default.aspx.
«Россия-Америка в XXI веке», №3, 2009
Читайте также на нашем сайте:
«Двадцать лет без мирового порядка» Федор Лукьянов
«После американской гегемонии» Анатолий Уткин
«Новый президент и глобальный ландшафт» Джордж Фридман
«Постсоветское пространство в мировой мозаике и стратегии США» Екатерина Нарочницкая
«Критическое направление исследований миропорядка в США» Татьяна Шаклеина
«США: перспективы глобальной империи» Эдуард Соловьев