Рецензия на книгу:
Christoph O’Meyer. The Quest for a European Strategic Culture. Changing Norms on Security and Defence in the European Union. London: Palgrave Macmillan, 2006. 232 p.
Кристоф О’Мейер. В поисках европейской стратегической культуры. Меняющиеся стандарты безопасности и обороны в Европейском Союзе. Лондон: Палгрейв Макмиллан, 2006. 232 c.
Акцент на европейской, точнее – «евросоюзовской», стратегической культуре – явление в аналитической литературе относительно недавнее. Популярность этой темы была вызвана выходом в свет небольшой, но талантливой книжки американского политолога Роберта Кейгана «Сила и слабость». Сегодня термин «стратегическая культура» начинают использовать не только теоретики и публицисты [1], но и официальные представители Европейского союза (ЕС). Призыв к выработке «новой стратегической культуры» содержит принятая в 2003 г. Европейская стратегия безопасности (ЕСБ). В 2007 г. Высокий представитель ЕС по вопросам общей внешней политики и политики в области безопасности (ОВПБ) Х. Солана повторил мысль о необходимости «общей стратегической культуры ЕС» [2] уже на своем уровне.
Рецензируемая книга представляет собой конкретизацию этой темы. Ее молодой автор Кристоф О’Мейер – немец по происхождению – преподает в лондонском Королевском колледже (King’s College). Он решил усомниться в наличии «европейской стратегической культуры» как целостного феномена и взялся за сложное прикладное исследование – сравнительный анализ некоторых важных черт мышления или поведения четырех избранных им для своего исследования стран – Великобритании, Германии, Польши и Франции.
Цель К. О’Мейра похвальна. Он попробовал пробиться вглубь разногласий между США и Евросоюзом по некоторым современным проблемам войны и мира через уточнение, строго говоря, «древного» понятия стратегической культуры. Согласно авторской гипотезе, понятие стратегической культуры позволяет объяснить поведение государства исходя не из критериев рациональности, а из глубинных, свойственных ему (в том числе исторически) предпочтений, которые зачастую могут не совпадать с конкретными целями находящегося у власти правительства.
Книга построена на материалах интервью с политическими лидерами и функционерами ЕС и входящих в него стран. К. О’Мейер привлекает многочисленные публикации СМИ и опросы общественного мнения. Автор признается: исходно он был склонен приписывать ведущую роль в формировании норм стратегической культуры именно СМИ. Однако изучение опросов общественного мнения убедили его в ином. Выявляемые на базе изучения газетных материалов «нормы» стратегической культуры часто соответствуют предпочтениям редакции той или иной газеты, а не преобладающим в обществе представлениям (с.110). Похоже, что у аналитиков нет надежного методологического аппарата для улавливания черт столь важного, но зыбкого понятия.
Основной тезис монографии: стратегические культуры стран-членов Евросоюза значительно сблизились после 1989 года, хотя и не во всех своих измерениях. Автор доказывает это на примере исследования четырех стран — Великобритании, Германии, Польши и Франции и их взаимодействия в Комитете ЕС по политике и безопасности. Оценка степени «сближения» (низкая, средняя, высокая) строится на базе выявления сходства или различий между этими странами по четырем проблемам (решимость пойти на применение силы, готовность к связанным с этим рискам, отношение к необходимости получить санкцию на использование силы, характер сотрудничества с США).
Автор указывает, что Европейский Союз – это политическая система с собственной историей, «мифами», институтами и рабочими процессами. Европейская стратегическая культура – это «институционализация идей, норм и ценностей, разделяемых национальными государствами и подходящих для такого объекта, как ЕС» (с. 28). Главный вопрос сводится не к признанию или непризнанию существования европейской стратегической культуры, а к выявлению ее черт, их уточнению и определению вероятного направления изменений в ней.
Хотя автор вскользь замечает, что «европейская стратегическая культура, возможно, отличается от культуры ЕС» (с. 3), в тексте книги понятие «европейская стратегическая культура» фактически выступает как тождественное «стратегической культуре ЕС». Оба термина используются в работе как взаимозаменяемые. Примерно так же в зарубежных (и к стыду отечественных международников – во многих российских) политологических работах используются термины «Европа» и «ЕС». При этом К. О’Мейер не делает различий между Западной и Восточной Европой. Польша для него в этом смысле типологически однородна Франции. Почему? Потому что она, несмотря на коммунистическое прошлое, полноправный и давний член европейского сообщества. Аргумент политически корректный, но академически не убедительный.
К. О’Мейер пробует дать определение стратегической культуры, полагая, что это – «идентичность, передаваемая «общественным путем»: нормы, идеи и модели поведения, разделяемые наиболее влиятельными субъектами и социальными группами внутри политического сообщества и способствующие формированию упорядоченных вариантов действий для достижения задач данного сообщества в области безопасности и обороны» (с. 20).
Особое влияние на формирование европейской стратегической культуры оказали боснийский (1995), косовский (1999) и иракский (2003) кризисы. Каким образом это происходило, автор описывает в отдельной главе, приходя к выводу о том, что все кризисы ускоряли формулирование европейской общей политики в области безопасности и обороны. Именно в ходе названных ситуаций «скачками» прирастало понимание необходимости самостоятельной военной роли ЕС. Это проявлялось прежде всего в сближении представлений о нормах применения силы для гуманитарных интервенций и использования институтов ЕС как организационной основы сотрудничества в области безопасности.
Различия, обусловленные национальными и историческими предпочтениями европейских стран, тем не менее сохраняются и, как показывает автор, наиболее ярко высвечиваются в вопросах, касающихся США. Несмотря на то, что Соединенные Штаты и НАТО потеряли свои первые и главные места в европейской политике – что видно в том числе по опросам общественного мнения, но не всегда отражается на уровне политиков и экспертов, – старые стереотипы все еще «работают». Великобритания скептически относится к ЕС как к самостоятельному игроку. Франция настроена также по отношению к США. Проатлантические страны, напротив, фактически строят свою политику вокруг сотрудничества с американцами.
Автор пытается прорисовать сценарии дальнейшего развития ЕС, от каждого из которых может зависеть природа будущей европейской стратегической культуры. Таких сценариев у него получилось три. Во-первых – «швейцарская Европа», для которой будет характерно настороженное отношение к использованию силы, повышение порога санкций на ее применение и нежелание рисковать. Во-вторых – «Европа – глобальная держава». В этом случае исследователь рисует себе готовность участников ЕС легко соглашаться с решениями об интервенциях в случае их оправданности не только гуманитарными целями, но и целями реальной политики. Порог санкций на применение силы будет пониженным и страх перед сопряженными рисками – минимальным. Наконец, третий вариант – «Европа – гуманитарная держава» с выраженным стремлением избегать рисков, склонная предельно усложнять процедуру выдачи санкции на применение силы и делающая упор на использование «мягкой силы».
К. О’Мейер откровенно излагает свое видение того, что в официальных документах обычно именуется «европейской интеграцией в области безопасности и обороны». Он ясно говорит: будущее – за неформальными механизмами принятия решений внутри Евросоюза. С голосами нескольких наиболее влиятельных его членов – вроде «тройки ЕС». Договорившись между собой, ее члены станут затем «продавать» свои договоренности остальным.
В целом автор уверен, что интеграция стран Европейского союза в области безопасности и внешней политики отнюдь не химера. И сильные, и менее сильные страны ЕС научились использовать Союз для отстаивания своих интересов. Структуры Евросоюза фактически работают на постепенную «европеизацию» политик отдельных государств. В ходе этого взаимодействия стратегические культуры различных стран испытывает давление и постепенно приобретают черты сходства.
Формирование общей европейской стратегической культуры – узкая область взаимодействия в Европейском Союзе, причем в ее нынешнем виде эта культура побуждает думать о сценарии «гуманитарной Европы». Но как бы то ни было, сама «стратегическая культура ЕС» формируется. Стратегические нормы стран Евросоюза совпадают во многом. Они придерживаются схожих мнений в вопросах уменьшения значения обороны территорий, проведения гуманитарных интервенций, возможности укрепить роль институтов ЕС без подрыва собственного суверенитета, необходимости получить санкции на применение силы со стороны ООН, предпочтительности невоенных методов урегулирования конфликтов.
В фокус внимания автора не попали нейтральные страны ЕС. Это указывает на известную ограниченность его выводов. И все же книга К. О’Мейера – одна из первых конкретно-аналитических работ на тему стратегической культуры европейского типа, если таковая в самом деле существует. Сложностей на пути выполнения аналогичных работ очень много. Нет ни эмпирических доказательств, ни теоретического и методологического аппарата. Крайне сложным представляется и привлечение сравнительных данных по всему пространству ЕС. Однако работа кажется серьезной и ее можно счесть своего рода «заделом на будущее», материалом для грядущих обобщений.
Примечания
[1] См., например, следующие статьи: A Strategic Culture for Europe. Issue of the Oxford Journal for Good Governance. Vol. 2, N. 1. March 2005 (http://www.oxfordgovernance.org/fileadmin/Journal/OJGG_Vol_2_No_1.pdf); Cornish P. and Edwards G. The strategic culture of the European Union: a progress report.. // International Affairs. 2005. No. 81, No. 4; Janne Haaland Matlary. When Soft Power Turns Hard: Is an EU Strategic Culture Possible? // Security Dialogue. Vol. 37. No. 1. P. 105-121 (2006).
[2] Javier Solana. The EU High Representative for CFSP welcomes the appointment of Alvaro de Vasconcelos as the new Director of the EU Security Studies Institute in Paris. Brussels, 30 April 2007.
Читайте также на нашем сайте:
«Институциональный кризис Евросоюза: свет в конце тоннеля?» Марина Стрежнева
«Межрегиональные контрасты в Европейском союзе» Алексей Кузнецов
«Лиссабонский договор: как меняется Европейский союз» Николай Кавешников
«Перспективы внешнеполитического единства ЕС» Илья Тарасов
«Лиссабонская стратегия Евросоюза: разочарования и надежды» Лилия Зубченко
«Какое будущее ожидает Европейский союз?» Мишель Фуше
«Европейский мир после 1989 года» Тимофей Бордачев