Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Раздел Косова: за и против

Версия для печати

Специально для сайта «Перспективы»

Петр Ильченков

Раздел Косова: за и против


Ильченков Петр – кандидат исторических наук, историк и политолог (Белград).


Раздел Косова: за и против

Идея решения косовской проблемы путем раздела края между сербами и албанцами живет в умах сербских интеллектуалов и политиков как минимум два десятка лет. В разные периоды этого бурного и трагического для Сербии двадцатилетия она принимала различные формы и одно время пользовалась полуофициальной поддержкой на Западе, однако до практического воплощения так и не дошло. Историю этой дискуссии прослеживает белградский политолог Петр Ильченков.

Идея раздела Косова возникла еще в годы существования Социалистической Федеративной Республики Югославии (СФРЮ). В то время главным поборником этой идеи выступал писатель, академик и общественный деятель Добрица Чосич – «сербский Толстой», «духовный отец сербской нации», а в 1992–1993 гг. первый президент Союзной республики Югославии (СРЮ), преемницы СФРЮ.
Чосич еще в 1980-х годах предлагал в частных разговорах «разграничение с албанцами» (этот эвфемизм употреблялся, чтобы избежать слова «раздел»). Коллеги Чосича по Сербской академии наук и искусств также обсуждали эту тему. Впервые публично она прозвучала в мемуарах Б. Йовича (президента СФРЮ в 1990–1991 гг.) «Последние дни СФРЮ» (1995). В «Рабочих записках» за 1991 г. Чосич писал: «Пересмотр границ неминуем, демократичен, спасителен для югославских народов и Европы с точки зрения будущего». В 1993 г. он признал, что «объединение албанского народа исторически неминуемо», но этот процесс необходимо связать с «уважением к тем же сербским правам на всей территории бывшей Югославии». Поэтому он предложил «перекомпоновку всеобщего югославского и балканского пространства... на принципах самоопределения народов».
В январе 1993 г. в итальянском геополитическом журнале «Limes», в номере «Война в Европе», посвященном пылающей тогда в Югославии войне, вышла статья «Сербский проект раздела», снабженная картой, совпадавшей с идеями Д. Чосича. Сербии достались бы угольный бассейн Трепча и район северного Косова, а также территория Косова поля, для чего предполагаемая граница подходила к самым пригородам Приштины. Черногория  получила бы Печ и Печскую патриархию, монастырь Дечаны и Грачаницу. В Белграде сложилось мнение, что анонимная статья принадлежит перу Чосича.
Детальной разработкой идеи сербско-албанского «разграничения» в Косове занимался исследователь Бранислав Крстич, уже в 1992 г. предлагавший выделить территории, которые сербская армия и полиция не в состоянии удержать под контролем, и предоставить им статус «территорий под защитой миротворцев», а сербскую часть Косова включить непосредственно в состав Сербии. В июне 1992 г. в Институте философии и общественных теорий Крстич прочитал закрытую лекцию, на которой присутствовали лидеры национально-демократического крыла сербской оппозиции – З. Пешич, Ч. Стоянович, Н. Попов и будущий премьер Воислав Коштуница, отнесшиеся к идеям Крстича одобрительно.
Еще один проект выдвинул в 1993 г. Милован Радованович, директор Географического института, предложивший включить 40% территории автономного края непосредственно в состав Сербии, а на оставшихся 60% территории Косова предоставить местным албанцам широкую автономию без права на отделение. Даже сторонники раздела Косова осудили маститого географа за его предложение оставить косовским албанцам Качаникское ущелье, по которому проходит магистраль Белград-Скопье, – это отрезало бы от центральной Сербии значительные сербские анклавы на юге края.
После кровопролитной войны 1991–1995 гг., оккупации Хорватией Сербской Краины и подписания Дейтонских соглашений 1995 г. идея «этнического разграничения» потеряла привлекательность. Западные страны, жестко отстаивавшие принцип нерушимости внутренних административных границ коммунистических государств, убедили сербское руководство в том, что этот принцип будет уважаться и впоследствии.
Второй этап развития идеи раздела Косова отличался от первого своей публичностью, острой (хотя и кратковременной) дискуссией, а также изменением мотивов для раздела – не общим пересмотром границ, а демографическими прогнозами. Громко на эту тему заговорили в 1996 г. План раздела Косова без обмена территорий (обмен «ампутацией») выдвинул на ежегодном заседании Сербской академии наук и искусств ее председатель, академик Александр Деспич. По его мнению, недружественные сербскому народу зарубежные политики отвергали возможность независимости Косова по своим соображениям - они рассчитывали, что албанцы благодаря демографическому взрыву вскоре перестанут быть меньшинством в Сербии: «Через двадцать-тридцать лет Сербия станет страной с двумя народами схожей численности – двуязычной страной с двумя языками, не имеющими одного корня». Деспич призвал «начать разговор с теми, кто настаивает на отделении Косова, о мирном цивилизованном разводе и разграничении».
Эта речь вызвала бурю протеста в сербском обществе. Разгромную статью опубликовал еженедельник «НИН». С резкими заявлениями выступили Социалистическая партия Сербии Слободана Милошевича, Сербское движение обновления Вука Драшковича, Сербская радикальная партия Воислава Шешеля, Партия сербского единства Желька Ражнатовича (Аркана). Менее решительно, но недвусмысленно против высказалась и Демократическая партия Сербии Воислава Коштуницы. Из публичных политиков Деспича поддержал лишь депутат Десимир Тошич, член «Демократического центра», а из сербской интеллектуальной элиты – Слободан Самарджич, будущий советник Воислава Коштуницы на посту президента Югославии и премьера Сербии, нынешний министр Сербии по делам Косова и Метохии.
Тем не менее идея раздела продолжала разрабатываться. В марте 1998 г. в том же «Limes» появилась статья сербского прозападного историка Душана Батаковича. Его проект для Косова основывался на принципе кантонизации. Он предусматривал, что города останутся под смешанной сербско-албанской администрацией, а в кантоны войдут сельские области с сербским большинством. Туда же будут включены православные монастыри, которым следует вернуть землю, отобранную у них в результате национализации после Второй мировой войны. Границы общин предлагалось изменить, чтобы создать новые общины с сербским большинством. Из общего албанского массива края предполагалось выделить 5 сербских кантонов.
Похожий план раздела Косова представители Сербской православной церкви передали в феврале 1999 г., перед началом бомбардировок НАТО, в МИД Франции. Он был отвергнут французским (Юбер Ведрин) и германским (Йошка Фишер) министрами иностранных дел, которые совместно заявили, что «кантонизация противоречит стремлениям международного сообщества по строительству единого Косова». Отрицательно оценили это предложение и представители американского Госдепартамента.
Ситуация была уже менее благоприятна для разграничения – война в Боснии и Хорватии завершилась поражением, в сербском обществе витал горький дух разочарования, свойственный побежденным нациям. Кроме того, Запад с подозрением относился к идее пересмотра административных границ, опасаясь попыток спонтанного возвращения в лоно России русских территорий Украины, Казахстана, Эстонии и Белоруссии. Дейтонские соглашения, казалось, увековечили принцип нерушимости государственных границ республик бывшей Югославии.
Однако  вскоре после выступления Деспича авторитетный английский журнал «The World Today», издаваемый Королевским институтом международных отношений, опубликовал примечательную статью. В ней критически оценивалась догма о нерушимости европейских границ вообще и предлагалось признать возможность пересмотра границ, если: 1) существуют веские основания (вроде необходимости предотвращения вооруженного конфликта); 2) изменение границ не угрожает региональной безопасности; 3) есть согласие обеих сторон. Случай Косова, по мнению автора статьи, отвечал первым двум условиям,, а выполнения третьего можно было добиться при международном посредничестве.
Поддержали идею раздела Косова и некоторые другие западные эксперты. К их числу относился Уоррен Циммерман (последний посол США в Югославии в 1989–1992 гг. и профессор Колумбийского университета), который, впрочем, уточнил в своей статье в журнале «National interest», что сербский сценарий раздела неприемлем, то есть «албанцы должны получить большую часть территории», а сербы – «территорию, на которой находится часть их средневековых монастырей». При этом албанская часть должна была стать независимой или присоединиться к Албании.
Еще радикальнее выступил Дэвид Оуэн, британский политик, который от лица Европейского союза вел переговоры по урегулированию на Балканах в 1992-1995 годах. На конференции в Норвегии в конце 1998 г. он заявил, что изменением границ можно добиться стабилизации Боснии и избежать войны в Косове. Поддерживая лорда Оуэна, главный редактор «The New York Times» Томас Фридман писал: «Единственное условие, при котором американские и натовские войска могут уйти с Балкан … – это если большинство местного населения будет жить, где хочет и с кем хочет».
В то же время прозвучали и первые албанские отклики. Тогдашний лидер косовских албанцев Ибрагим Ругова заявил о принципиальном согласии на «разграничение», но отверг  сербские варианты раздела: «За границами Косова останется свыше миллиона албанцев». По мнению Руговы, сербы в случае раздела могли бы рассчитывать на новооснованную общину Зубин-поток и другие части северного Косова, включенные в состав края после Второй мировой войны: Лепосавич, Лесак, Баньска. Но в ответ сербы должны уступить те части центральной Сербии, где албанцы составляют большинство (Медведжа, Прешево и Буяновац). Таким образом, Ругова отказывал Сербии даже в северной части общины Косовска-Митровица и практически во всех сербских историко-культурных центрах (Печская патриархия, Дечаны, Грачаница, Косово поле), а также в угольном бассейне Трепча. Показательно, что албанская сторона выразила сходные взгляды на потенциальный раздел в ходе двусторонних переговоров 2007 г., проходивших под контролем международной тройки.
Давно витала идея раздела Косова и в головах либерально настроенной части сербской политической элиты, которая после 2000 г. пришла к власти. На конференции «Безопасность в Юго-Восточной Европе в начале XXI века» 18 мая 2001 г. вице-премьер правительства З. Джинджича Н. Чович предложил создать в Косове два этнитета – сербский и албанский. Сербский этнитет был бы под защитой югославской армии и полиции, а албанский, имеющий максимальную степень автономии, остался бы под защитой международных сил. По мнению З. Лутовца, сотрудника белградского Института общественных наук, эта идея базировалась на концепции, разработанной в 2000 году Браниславом Крстичем.
Чович не уточнял точных линий раздела, а обозначил лишь основные принципы. Однако и этого было более чем достаточно. Албанские политики из Косова (Адем Демачи, Алюш Гаши и Йонуз Салихай) в ответ сразу же перешли к угрозам, утверждая, что гнев народа не допустит раздела края, и называя предложение Човича «прелюдией к новому кровопролитию». Менее агрессивно, но столь же негативно оценили его инициативу сербские политики из Косова Момчило Трайкович и Оливер Иванович, считавшие, что сербы могут рассчитывать на большее. Предложение Човича натолкнулось и на осуждение со стороны миссии ООН в Косове, сославшейся на резолюцию Совета Безопасности, гарантирующую единство края.
Тем не менее правительство З. Джинджича не спешило отказываться от идеи раздела. В феврале 2003 г. Джинджич в двух интервью – сербской телекомпании «БК» и английской газете «The Times» – представил исчерпывающие в своей прагматичности и прозорливости аргументы. Миссия ООН в Косово и международное сообщество, сказал он, проводят политику «тихого скольжения к независимости», что неминуемо закончится признанием отделения Косова, которое инициируют США и поддержат страны ЕС. После этого демократическое правительство Сербии будет сметено волной народного гнева, сербы вновь изберут «националистов», страна выйдет из процесса евроатлантической интеграции и вновь превратится в изгоя.
Джинджич заявил, что Сербия должна взять новый курс в отношении Косова и ориентироваться на создание там «косовского минигосударства». Неожиданно резко в устах этого лидера, известного своей лояльностью к ЕС и НАТО, прозвучали слова о том, что односторонний пересмотр статуса Косова может побудить Сербию отказаться от Дейтонских соглашений.
Проект новой политики – так называемая «записка Джинджича» (Đinđićev papir) – был представлен на рассмотрение ближайших партийных соратников премьера (в Президиум Демократической оппозиции Сербии). Однако сербская политическая элита публично осудила высказывания Джинджича. Интересно, что с наиболее резкой критикой выступил Драган Маршичанин – видный политик из Демократической партии Сербии, назвавший заявление премьера «националистическим», а попытку решения косовского вопроса без международного сообщества – «вредной».
Глава миссии ООН М. Штайнер через своего советника Ненада Радосвалевича также осудил предложение премьера о «разделе и перегораживании стенами, которое противоречит интересам этнических групп». Представитель Штайнера даже умудрился обвинить премьера Сербии в предательстве сербских национальных интересов: «Раздел Косова означает независимое Косово с ненамного меньшей территорией... Не предательство ли это тех восьмидесяти тысяч сербов, которые проживают в исключительно тяжелых условиях с другой стороны Ибара? Или 230 000 сербов, желающих вернуться к своим домам и нивам?» Тем временем Штайнер уже разрабатывал собственный план решения проблемы Косова – включения его в ЕС, а потом в федерацию Сербии и Черногории в статусе третьей федеральной республики.
Помня об обстоятельствах распада федеративной Югославии, сербские политики демократического направления стали говорить о спасении того, что «можно спасти». В отличие от вариантов 1990-х годов это означало уже только три с половиной общины на севере Косова – Зубин-Поток, Лепосавич, Звечан и северную часть Косовска-Митровицы до р. Ибар. Выражением этой позиции стала Декларация представителей сербских общин северной части Косова, обещавших в случае попыток создать «второе албанское государство в Косово» обратиться к правительству Сербии с просьбой восстановить «действенный суверенитет на территориях, на которых сербский народ жил с незапамятных времен».
Главное в «Записке Джинджича» сводилось к следующему: «Если Косово и Метохия движутся в сторону независимости и если мы не можем этому помешать, мы должны потребовать: а) территориального раздела; б) эффективных международных гарантий для сербов, остающихся в албанской части; в) особого статуса религиозных объектов. Параллельно необходимо интенсивно работать над концепцией местного самоуправления в Косово и Метохии. Так как эта концепция принята международными организациями, необходимо использовать ее для создания сети сербских местных структур (местные советы, объединения районных общин, сел и т.д.). Сербские депутаты в институтах Косова и Метохии должны энергично выдвигать идею о том, что конституционные рамки не принесли обещанных результатов, что Резолюция 1244 не выполнена, и требовать новых решений в направлении, указанном в нашей концепции федерализации Косова и Метохии. Все наши официальные представители должны в международных контактах выделять именно эти темы. Необходимо привлечь некоторых членов Совета Безопасности и как можно больше западных правительств...»
В конце концов «план Джинджича» получил поддержку его скептически настроенных соратников. Драголюб Мичунович осторожно заметил, что «раздел Косова остается крайним решением». Небойша Чович, переименовавший свой план кантонизации в «децентрализацию», более удобоваримую, по его мнению, для ушей США и ЕС, «понял, что хотел сказать премьер». Однако 12 марта 2003 г. Джинджич был убит в результате покушения, организованного, как полагают, службой госбезопасности Сербии, имевшей к премьеру собственные счеты.
В ноябре 2004 г. вице-премьер правительства Сербии Лабус, принадлежавший к партии «Г17+», выступил с инициативой созвать международную конференцию по Косову, и в частности  обсудить вариант раздела края на два этнитета (которые он из политкорректности назвал кантонами). Сербский кантон состоял бы из двух частей, граничащих с центральной Сербией. Монастыри в албанской части получили бы экстерриториальность. В обоих этнитетах предусматривалось долгосрочное пребывание сил НАТО. План вызвал поток обвинений со стороны Сербской радикальной партии и откровенно вялую реакцию остальных политических партий.
А ровно через год, 17 ноября 2005 г., в беседе с президентом РФ Владимиром Путиным в Москве президент Сербии Борис Тадич указал, что одним из решений косовской проблемы может быть «формирование двух этнитетов».
К тому времени у официального Белграда сложилось две концепции разграничения Косова, которые практически совпадали во всем, кроме названий. Первая была разработана аппаратом Б. Тадича и заключалась в  выделении двух этнитетов: албанского и сербского. Сербский этнитет мыслился как массив отдельных общин с явно преобладающим сербским большинством. При этом некомпактность территории компенсировалась бы функциональной целостностью, которая создавала условия для возврата в Косово сербских беженцев и выживания сербов в Косове и Метохии. Вторая концепция нашла отражение в плане правительства Сербии по децентрализации, в котором предлагалось выделить в крае пять сербских областей: центральнокосовскую, северокосовскую, косовско-поморавскую, шар-планинскую и метохийскую. Этот план был принят сербским парламентом в апреле 2004 г. и побудил миссию ООН в Косове и косовское местное правительство принять рамочный план усиления роли местного самоуправления.
Нетрудно заметить, что планы Човича 2001 г., Лабуса 2004 г., правительства и парламента Сербии 2004–2005 гг. и Тадича 2005 г. были генетически связаны. В них просматривались идеи, высказанные в 1994–1998 гг. Батаковичем и, в особенности, Крстичем. Все эти проекты имели в виду сохранить административное и фактическое единство рассеянных сербских анклавов и одиноко стоящих сербских историко-культурных памятников, пренебрегая территориальной компактностью. Вера в возможность подобной «кружевной» конфигурации основывалась на предположении, что Косово, пусть в форме максимально автономной единицы и даже под международным контролем, все-таки останется в составе Сербии.
В отличие от этих проектов, план Джинджича был близок к более радикальным идеям Чосича и Деспича, исходившим из простого признания: албанцы не хотят и не будут жить вместе с сербами, при этом им даже не обязательно прибегать к насилию – они могут быстро вытеснить сербов благодаря своему абсолютному демографическому преобладанию.
Впрочем, даже редуцированные планы раздела Косова, которые предлагали Тадич и Коштуница в 2005 г., вызвали осуждение части международного сообщества. Сразу же после выступления Тадича посол Великобритании в Сербии и Черногории выразил свое удивление и оценил его высказывания как противоречащие резолюции 1244, гарантирующей целостность Косова. Но позиция Запада не была монолитной. Например, Стивен Мейер, бывший заместитель главы ЦРУ по Балканам, прямо заявлял, что «изменение границ никогда не было таким уж невозможным для ЕС и ООН» и что идею раздела не стоит исключать из инструментария переговоров. По его словам, «сербы при разделе могли бы получить все территории к северу от Ибара с гарантией экстерриториальности сербских религиозных и культурных памятников в Косово». Плюсы в разделе Косова увидел и член американского Совета по международным отношениям Чарльз Капчан: «Отпуская северное Косово… Приштина освобождается от напрасных попыток восстановления власти над территорией, которая стремится сохранить связи с Белградом». В подобном духе позже высказался и бывший посол ФРГ в Сербии Х. Айф.
Хотя официальный Белград никак не отреагировал на эти реверансы, весной 2006 г. в сербских СМИ появилась серия публикаций, представлявших раздел Косова как «единственное решение» в сложившейся ситуации. Это были, в частности, интервью со сторонниками раздела края Ноамом Чомски, Добрицей Чосичем и Чедомиром Античем, а также руководителем Координационного центра по вопросам Косова и Метохии Сандрой Рашкович-Ивич. Последняя в апрельском интервью правительственной газете «Политика» подробно рассказала о конференции в Институте Вудро Вильсона, в ходе которой отстаивалась, по сути, идея раздела под эвфемизмом «уточнение границ». В другом интервью Рашкович-Ивич сочла необходимым оговориться: «Сербия выступает не за раздел, а за «децентрализацию» как лучший вариант решения косовской проблемы».
Оставались в Сербии и те, кто категорически не принимал предложений о разделе – в первую очередь косовские сербы и албанцы. Особенно активно выступали против раздела сербы в центральных районах Косова. В феврале 2007 г. глава Исполнительного комитета Сербского национального вече Косова Рада Трайкович заявила, что раздел Косова неприемлем для 80 тысяч сербов, проживающих к югу от реки Ибар. К более лукавой тактике прибегли косовские албанцы: они использовали свое влияние на албанское население центральной Сербии, которое, в свою очередь, пригрозило в случае раздела края потребовать присоединения своих районов к Косову.
Тем не менее идея разграничения в Косово в том или ином виде была взята на вооружение практически всей сербской политической элитой, которая при этом разделилась на две неравные части.
Абсолютное большинство поддерживало варианты «мягкого» раздела, децентрализации или «кантонизации», близкие  к «интегральному». Но если во времена планов Чосича и Деспича «интегральный» подход к Косову мог апеллировать к мощи сербской армии и полиции, находившихся в крае, то после оккупации НАТО неделимость Косова постепенно стала играть на руку албанцам, стремившимся проглотить весь откушенный кусок, не допуская, чтобы даже крошка (северное Косово) выпала изо рта. Лишь незначительное крайне прозападно настроенное меньшинство, опасавшееся возврата к власти «националистов», утверждало, что путем раздела Косова возможно стабилизировать ситуацию и удержать Сербию на пути евроатлантической интеграции.
Однако на всем протяжении 2007 года ни один заметный сербский политик не выступил с публичным предложением о разделе Косова на сербскую и албанскую часть с последующим выделением албанской части из состава Сербии. Пока Сербия упорно настаивала на плане децентрализации в составе Сербии, на Западе делались отчетливые, хотя и неофициальные намеки на возможность отделения от Косова части сербских общин, как минимум севера Косова, в обмен на признание Сербией отделения остальной территории края.
После одностороннего провозглашения независимости Косова позиция США и большинства стран НАТО и ЕС изменилась. Уже 29 февраля 2008 г. помощник госсекретаря США Николас Бернс заявил, что США решительно возражают против раздела Косова. Ту же позицию выразил после беспорядков в Косовска-Митровице Франк-Вальтер Штайнмайер, глава немецкого МИД, подчеркнувший, что полномочия миссии ООН должны уважаться на всей территории Косова. Еще более уверенно стали выступать против раздела косовские албанцы, которые обвинили сербскую сторону в желании «поделить Косово по этническим границам».
Чудесные метаморфозы совершились и в самой Сербии. Прозападные либеральные политики, еще вчера выступавшие за раздел края, принялись убеждать сербское население «смириться с объективной реальностью». Наследник Джинджича Борис Тадич стал нападать за «попытку раздела Косова» на премьера В. Коштуницу и его министра С. Самарджича. В свою очередь, Коштуница, похоже, действительно начал в большей мере, чем ранее, склоняться к разделу, о чем свидетельствовали некоторые действия его правительства: восстановление железнодорожного сообщения между центральной Сербией и северным Косовым, поддержка акции сербских сотрудников правосудия в Косовска-Митровице и, наконец, план раздела власти в Косове между миссией ООН и Сербией, и в первую очередь восстановления сербских институтов власти на территории севернее реки Ибар. При этом Самарджич категорически отрицал, что эти и другие шаги направлены на раздел.
* * *
Провозглашение независимости Косова существенно изменило политический контекст проблемы раздела края и подходы к этой идее. США, Евросоюз и албанцы уверены в том, что Сербия не сможет ничего предпринять, что у нее нет сильных союзников, которые могли бы чем-то (кроме вето) омрачить жизнь новорожденному государству. На весах уже не национальные амбиции сербов и албанцев, а громада американской империи, которая не может допустить, чтобы государство, признанное ею, было «разделено». Поэтому слово «раздел» полностью исключено из лексикона «евроатлантической» части сербской элиты.
В то же время оно исключительно редко проскальзывает и в заявлениях сербских «патриотов», которые в большинстве своем все еще надеются вернуть все Косово в состав Сербии. Если кто и упоминает о разделе, то речь ведется не о севере Косова (то есть 15% территории края, за которые некогда тщетно предлагали бороться сербские либералы), а о нереальных сегодня идеях Чосича и Деспича.
К исключениям относится появившаяся 21 марта 2008 г. статья легендарного сербского рокера Боры Чорбы (Борисава Джорджевичы), близкого к блоку В. Коштуницы и В. Илича, в которой он в свойственной ему нарочито откровенной и удалой манере высказал надежду на то, что удастся поделить Косово,  оставив в границах Сербии Косовское Поморавье и район Косовской-Митровицы. Памятники сербской старины он предложил перенести «по кирпичику» на север, сербов из общин Штрбце, Гораждевац, Прилужье, Грачаница, находящихся в албанском окружении, – переселить, обменяв их с албанским населением северного Косова. Лишь после этого, по мнению Боры, Сербия может войти в ЕС «гордо и в полном составе».
Преобладающее молчание сербской стороны начали восполнять в России. В феврале 2008 г. свое одобрение идеи раздела высказал директор Института славяноведения РАН Константин Никифоров, в марте «единственным возможным решением» назвал раздел Косова председатель Торгово-промышленной палаты России Евгений Примаков. Что касается главы МИД РФ Сергея Лаврова, то выступая в Государственной Думе в начале апреля, он дипломатично выразил лишь убежденность в том, что косовское меньшинство имеет право выразить свою волю по поводу того, как, где и в каком статусе оно желает жить в Косове.
Проблема раздела Косова осложняется многими факторами. Можно выделить четыре компонента, подлежащие разделу. Это историко-религиозное наследие, население, территория, природные и экономические ресурсы. Для провозгласившего себя независимым Косова, беднейшего государства Европы, чью крупнейшую статью экспорта составляют, по официальной статистике, битые автомобили, изъятие любых источников дохода крайне болезненно. Для Сербии наибольшее значение имеют два компонента: историко-религиозный и демографический. По оценкам миссии ООН, в Косове до недавнего времени проживало около 6% сербов, т.е. от 102 до 114 тысяч человек; сербские данные колебались от 100 до 150 тысяч; число беженцев из Косова за период с 1999 по 2004 г. составило, согласно разным источникам, от 100 до 200 тысяч (последняя цифра выглядит завышенной). На севере Косова, на территории менее 1500 кв. км, проживает лишь немногим свыше 50 тысяч человек. Они-то и имеются в виду, когда заходит речь о разделе. К сожалению, в этой части Косова нет тех исторических мест, которые символизируют для сербов колыбель сербской государственности.
Последнее подводит нас к самому главному, а именно – реальным причинам того, почему разграничение с косовскими албанцами не стало приоритетом сербской элиты даже после бомбардировок НАТО. Присоединение северного Косова означало бы лишь некоторое приращение Южной Сербии (самого экономически пассивного региона с массовым оттоком населения и вымирающими селами). То же, что большинство сербов подразумевает под Косово (Дечане, Грачаница, Печская патриархия и др.), осталось бы в составе нового албанского государства, которое в этом случае возникло бы с согласия сербских политиков.
Есть и другие причины, и они глубже, чем простое отсутствие смелости у политиков. Косово, контролируемое НАТО и не признанное Сербией, стало играть роль «пепла Клааса», стучавшего в сердца сербских избирателей и не дававшего им забыть о роли евроатлантического блока на Балканах. Закапывать этот «пепел Клааса» в обмен на горстку деревень и городков на севере Косова мало кто хотел.
Косовское предание, основный смысл которого близок к изречению «не в силе Бог, а в правде», занимает особое место в сербском сознании и к тому же остается слишком важным рычагом влияния. Недаром З. Джинджич, выступавший за раздел Косова, заявлял, что пора забыть о «небесной Сербии князя Лазаря» [1]. Как ни парадоксально, с этой точки зрения, насильно отобранное у сербов целостное Косово предпочтительнее для сохранения «косовского духа», чем добровольный раздел края, при котором Сербии досталась бы лишь его небольшая северная часть. Именно этот аспект проблемы и стал основным тормозом раздела Косова. Именно из-за него Косово и Метохия вполне могут быть потеряны для Сербии целиком – если не случится чудо.
 
 
Примечания
 
[1] По легенде, накануне Косовской битвы сербскому князю Лазарю явился Ангел, предложивший ему выбрать: либо победа и царство земное, либо поражение и гибель князя, но - Царствие Небесное. Выбор князя Лазаря был очевиден. Его решение бороться несмотря на перевес сил привело тогда к поражению, но через 500 лет турецкая империя пала и Косово вновь стало сербским. Многие сербы, определяя свое отношение к нынешней судьбе Косова, вспоминают пословицу: «Ничья свеча до утра не догорит, не догорит и их свечка».


Читайте также на нашем сайте: 


Опубликовано на портале 25/05/2008



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика