Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Нерешенные проблемы России

Версия для печати

Специально для сайта «Перспективы»

Валентина Федотова

Нерешенные проблемы России


Федотова Валентина Гавриловна - доктор философских наук, профессор, заведующая Сектором социальной философии Института философии РАН.


Нерешенные проблемы России

Несмотря на отдельные успехи последних лет, над Россией довлеет целый перечень драматичных проблем. Более всего, считает доктор философских наук В.Г.Федотова, стране не хватает стратегии развития - только она может наполнить ныне пустые конструкции национальных интересов смыслом и цивилизационной значимостью. Четкое разграничение авторитаризма и демократии как типов политического порядка здесь едва ли имеет смысл. Зато крайне важно, чтобы формирующийся порядок не остался чужд ключевой для России идее справедливости, чтобы был реализован социальный контракт, предполагающий легитимность интересов всех социальных групп и механизм достижения компромисса между ними.


Первый срок президентства В.В. Путина имел итогом преодоление угнетенного национального сознания российских граждан (исчезли оскорбительные термины «совки» и «лохи», самоуничижительные характеристики), возрождение понятия «русский» для обозначения государствообразующей нации и российских граждан в целом, укрепление вертикали власти, в том числе приведение в соответствие федеральному  законодательству законов автономий (прежде, например, в республике Саха насчитывалось около 60 законов, не соответствующих федеральным).
Второй срок ознаменовался переходом к независимой внешней политике, укреплением обороноспособности, добровольным объединением территорий ряда автономных республик с областями РФ, окончанием войны в Чечне, появлением национальных проектов, указывающих на приоритетные цели и слабые звенья во внутренней политике – демографию, жилье, здравоохранение, сельское хозяйство.
Существенно увеличился за последние годы доход на душу населения: с 1993 года он вырос в 3 раза. Темпы экономического роста в 2007 г. превысили 6 % (для сравнения, в США рост составляет 3,8 %, в Китае — около 10 %) [1]. ВВП России к 2007 году достиг 1,14 трлн. долларов (а в пересчете по паритету покупательной способности, или ППС, — 1, 86 трлн.), ВВП на душу населения — 8030 долл. (с учетом ППС — 13 130 долл.) [2]. Конечно, эта усредненная цифра включает и сверхбогатых россиян, но следует отметить, что Китай, при стабильно высоких темпах развития начиная с 70-х годов, по показателю ВВП на душу населения, тоже учитывающему доходы сверхбогатой части общества, отстает от России [3]. В КНР объем ВВП к началу 2007 г. равнялся 3,01 трлн. долларов (в пересчете по ППС — 10,67 трлн.), а на душу населения - 2280 долл. (в пересчете по ППС — 8070 долл.). В США, при общем объеме валового продукта в 13,98 трлн. долл., ВВП на душу населения составил 46 280 долл. Если соотнести население рассматриваемых стран (Россия — 142 млн., Китай 1,32 миллиарда и США — 302,1 млн. человек), а также сравнить инфляцию (Россия — 9,3%, Китай — 2,3 %, США — 3,3 %), то отмечаемый в России рост подушевого дохода выглядит неплохо [4]. Но назвать это «русским экономическим чудом» пока нельзя.
Национальные проекты являются, скорее, «пиаром» власти, как утверждают недоброжелатели, или декларацией о намерениях, как говорят те, кто больше склонен доверять власти, понимая, в каком состоянии она получила страну от своих предшественников. По существу, ни одна проблема, кроме роста обороноспособности, еще не решена. Материнский капитал не обеспечивает рождения первого ребенка в отсутствие жилищной политики, соответствующих законов и морального климата в обществе, в ситуации социального неблагополучия (торговля женщинами и детьми в сексуальных целях, беспризорность, высочайшая смертность от болезней, наркотиков и алкоголизма), в атмосфере утраты смысла жизни и идеалов.
Статья 7 Конституции РФ о России как социальном государстве не расшифрована и действует лишь на бумаге, в лучшем случае ее подменяет помощь наиболее ущемленным социальным группам. Не работает социальный контракт, признающий легитимность интересов всех социальных и национальных групп, и не найден механизм достижения компромисса между группами, предполагающего способность пожертвовать частью интересов для реализации их основной части.
Избирательные законы не обеспечивают попадания в парламент квалифицированного и ответственного большинства. Качественный состав Думы неуклонно падает. Происходит отбрасывание интеллектуальных элит от сферы политики и управления. Правительство не прислушивается к историкам, которые бы могли указать на имевшие прежде место способы решения сходных проблем. Вполне закономерна коррупция непрофессиональной бюрократии и элиты.
Пренебрежение к специализации, к профессионализму проявляется в назначении администраторов, не имеющих специальной подготовки для руководства отраслью. В итоге, например, в недрах руководимого С. Кириенко Минатома был подготовлен либеральный проект производства на территории России атомной энергии с целью ее продажи за рубеж безо всяких забот об экологии и безопасности и безотносительно к запросу на энергию со стороны отечественной экономики.
Подобные проекты опасны и углублением сырьевой ориентации страны. Стоит иметь в виду, что в опубликованном в 2004 г. докладе американского Национального разведывательного совета [5] о состоянии мира к 2020 году, России отводится место сырьевой державы. Одновременно отмечается, что при сохранении нынешних темпов развития таких стран, как Китай, Индия, Бразилия, Индонезия, разница между Западом и не-Западом исчезнет.
Бурно развивающиеся незападные страны решают сегодня задачи как индустриализации, так и создания постиндустриальной «экономики знаний», новых технологий. Такие же двоякие задачи после неудачных реформ 90-х годов стоят перед Россией. Ректор Пекинского технического университета не раз публично провозглашал, что его университет станет лучшим в мире. И главная идея состояла при этом в скупке результатов российских фундаментальных исследований, которым китайцы найдут применение. У нас же нет ни своего Бангалора, ни собственного Даляня.
Сибирь и Дальний Восток не осваиваются ни человекоемкими, ни наукоемкими производствами, не происходит здесь и формирования новых субъектов федерации, способных привлечь русское население. Политика укрупнения, если она коснется русских территорий, может оказаться разрушительной, дать старт «русскому сепаратизму» (например, Тюмени, которая посчитает себя Северным Кувейтом, или Дона, который вспомнит Дон, красный от крови периода гражданской войны).
Но опасности, связанные с тем, что многие русские территории являются донорами или не имеют субъектности, меркнут перед проблемой незаселенности. Миграция китайских крестьян, неизбежная в случае применения стандартов ВТО к сельхозпроизводству в Китае, приведет к массовому наплыву оттуда малоквалифицированной рабочей силы в сопредельные российские области. Известно, что китайские мигранты самостоятельно осваивают новые территории, но при этом служат своему правительству. По прогнозу американского специалиста Р. Меннона, освоив Сибирь, где не хватает русского населения, они способны провести референдум об отделении и присоединении к Китаю. Не менее привлекательна «пустующая комната» Сибири и для выходцев из Центральной Азии.
Особой проблемой является то, что Россия не столько стремится к защите национальных интересов, сколько спорит о том, что это такое и в чем эти интересы состоят. Пожалуй, это уникальный случай, потому что невозможно определить суть национальных интересов, если представление о них не является самоочевидной, исторически добытой истиной. На помощь призываются национальная идея, о которой тоже идет спор, национальная идентичность, которая находится в кризисе, как и в большинстве стран быстро меняющегося мира. России не хватает политики развития, которая только и может наполнить ныне пустые конструкции смыслом и цивилизационной значимостью, определить внешнеполитический и внутриполитический курс государства.
 
Сегодня мы имеем три трактовки российской политической системы: как антидемократической, т.е. авторитарной; как демократии в процессе становления; как управляемой демократии. И главная проблема оценки, прогноза ближайшего политического будущего России состоит в том, чтобы в этой конфигурации выявить какую-то одну, наиболее очевидную линию либо… подвергнуть критике саму конструкцию.
Возможно, есть люди, которые всерьез связывают достижение демократии с деятельностью проигравших оппозиционных групп, заявляющих о себе как о демократах. Но, во-первых, спор в целом идет по поводу политической риторики, а не политики. Ещё после думских выборов 2003 г. А.Чубайс призвал потерпевших поражение правых к риторике, включающей слова «патриотизм», «православие», «соборность», «народность», «империя». Резкий конъюнктурный крен в сторону использования терминов наметился тогда у многих.
Во-вторых, представление о позициях и намерениях самой президентской команды сегодня неоднозначно как в плане риторики, так и в плане политики. Ответ на вопрос: «Кто Вы, господин Путин?», — заданный в Давосе еще в 2000 году, не получил четкого ответа. Путин, несомненно, патриот, многократно проявлявший себя как либерал и вместе с тем отвечавший М. Горбачеву, что Россия — страна социал-демократии, человек, искавший компромисс между разными социальными силами.
Сегодня стоит задуматься не только о несостоятельности правого фланга, но и об отсутствии подлинного левого фланга, о фактической однопартийности, а также о важности ключевой для России идеи справедливости, чуждой основным политическим группировкам. Компромисс пока не удался. По словам В. Третьякова, «к моменту прихода Путина к власти на российской политической сцене действовали следующие главные субъекты, или, как сейчас модно выражаться, акторы: центральная власть; региональная власть; олигархи (крупнейшие бизнес-группы), оргпреступность, КПРФ» [6]. Бескомпромиссность этих групп и заставила президента консолидировать власть. Нет сомнения в том, что демократия в России выиграла бы от реальной многопартийности.  Но нельзя не отметить, что, например, та же правая оппозиция не хочет равной свободы для других — для левых сил, не видя в том никакого нарушения демократии.
Партийное строительство идет сверху, оппозиционные организации становятся ручными и формируются как партии амбициозных лидеров. Исчезли возможности, связанные с наличием независимых кандидатов, способных подняться над партийной повесткой дня в интересах страны. Не создана адекватная институциональная вертикаль, препятствующая восхождению некомпетентных и склонных к коррупции людей.
Между тем власть остается наиболее конвертируемой в другие формы капитала — социального, культурного, экономического, символического, — привлекая все больше и больше тех, кто отличается безответственностью и алчностью. Если в начале 90-х, по социологическим данным, мальчики в школах часто отвечали, что хотят быть бандитами, а в середине 90-х — бизнесменами, то сейчас в ответах преобладает тяга к властным функциям.
Надо отметить, что хорошие идеи в России постоянно институционализируются на основе рекрутирования наверх серых и худших. Коммунизм, по словам Н. Бердяева, был секуляризированным христианством, попыткой построить рай на земле. К нему стремились идеалисты, люди с острым чувством справедливости - победили завистливые. К либерализму стремились активные и творческие - победили жадные. Теми, кто сегодня пытается опереться на национальные традиции, движет недовольство распадом морали, массовой люмпенизацией, появлением среди молодежи, как выразился один исследователь, «зоотипов», ориентированных лишь на удовольствия и потребительство. Но при институционализации идеи традиционализма победить могут герои фильма «Бригада», давшего образчик того, как простым русским парням удается преуспеть на ниве нового российского капитализма.
Нехватка адекватной институционализации связана с отсутствием гражданского общества. Но гражданское общество в России вряд ли может быть построено без инициативы власти, осознавшей ответственность и желающей разделить ее с другими. Беслан создал такую ситуацию и привел к формированию Общественной палаты. Однако выбор в Общественную палату только от общественных организаций ограничивает приток туда независимых людей высокой квалификации. Все же, понимая некоторую декоративность этого органа, нельзя не увидеть в нем слабого ростка гражданского общества. Власть стремится наладить полезные для себя общественные связи и формы организации, но опыт истории учит, что ни одна организация и ни одно движение не бывают тем, чем их задумывали сделать.
Общий концепт демократии предполагает наличие ограничений в деятельности государства, идущих от общества, способность общества инициировать проекты и решать многие проблемы. Общество, способное быть самостоятельным субъектом деятельности и благодаря этому ставить власть под особый контроль граждан, и называется гражданским. Оно является самоорганизованным, структурированным, имеет механизмы представительства и контроля над властью со стороны негосударственной сферы, политических партий, предпринимательских групп, профсоюзов и других неправительственных организаций, общественных движений, правозащитных групп и т.п.
Все задачи демократического социального государства на Западе решались посредством институционализации социального контракта между государством и гражданским обществом, а конкретно — между государством, работодателями, профсоюзами и общественными ассоциациями и неправительственными организациями. Такие отношения строились на принципе солидарности, дополняемом, в случае необходимости, субсидиарным подходом. Основой солидарности государства и других социальных сфер является компромисс, т. е. способность всех участников жертвовать частью своих интересов для рационального достижения их базового ядра, а также общественного блага, понимаемого как экономический рост, улучшение благосостояния всех граждан, социальная справедливость, гражданское социальное участие, благоприятная моральная атмосфера, культурное и духовное развитие.
Концепция гражданского общества и его функции продолжают меняться. Начиная с 80-х годов XX в. общественного контроля все больше требует бизнес. В США организована и успешно работает юридическая служба, разбирающая иски граждан против бизнес-корпораций. Теперь американские граждане уверены: не все, что хорошо для «Дженерал моторз», хорошо для Америки. Гражданское общество стало трактоваться как общество, способное ставить под контроль не только власть, но и бизнес. Сегодня это — ключевая формула реформируемого в условиях глобализации демократического социального государства, снимающая традиционное левое и традиционное правое представления о роли государства в экономике и возлагающая на государство арбитражные и цивилизующие функции, а на гражданское общество — контроль за бизнесом и государством. Но, разумеется, для провозглашения такой концепции необходимо зрелое гражданское общество, с его ценностями и институтами, о чем в России говорить преждевременно.
Наша страна имеет большой исторический опыт, превышающий возраст демократии. Разграничение авторитаризма и демократии как типов порядка здесь едва ли имеет смысл. Скорее следует говорить о череде «предпорядков»: анархического типа при Ельцине и апатии последующего этапа. Смена этих предпорядков определяется динамикой ценностей в посткоммунистический период.
Аномия (безнормность) — эрозия ценностей и их деструкция — привела к воспроизводству анархических отношений, развивающихся без участия государства. Характерные черты этого периода — самопомощь, кооперация и поражение интеллигенции на рынке труда и культуры.
Путин пришел к власти, побуждаемый населением к установлению порядка. Ценности стабильности и безопасности, заступив место аномии, породили социальную апатию – граждане утратили социальную активность, всецело полагаясь на волю властей. На этой основе был установлен некоторый порядок. Однако он не обеспечивал должного развития и не был достаточно эффективным в защите провозглашаемых ценностей. Даже сама их трактовка как ценностей достаточно сомнительна.
 Ценность эффективности, о которой много говорят в наши дни, подразумевает общественный порядок, объективно затребованный большинством населения, считающего, что «не до жиру, быть бы живу». Этот потенциальный порядок будущего — условно говоря, порядок 2008 года — можно определить как формально-рациональный. Это порядок в условиях неравенства, устанавливаемый сверху на формальных принципах калькулируемости, предсказуемости, контроля, позволяющих с какой-то степенью эффективности закрепить статус-кво и частично улучшить ситуацию путем поиска ответов на имеющиеся вызовы [7]. Есть иные названия такого порядка, например, Д. Андреев использует термин «технократия», в противовес идеократии как порядку, основанному на какой-либо идеологии. Отчасти близок к ним и термин «управляемая демократия», значение которого еще не вполне определено. Суть же этого порядка, или предпорядка, как бы его ни называли, состоит в преобладании регулятивных правил над конститутивными, технических решений — над содержательными.
Заместитель главы администрации президента В. Сурков определил политический курс России как «синтез либеральных идей с национальными традициями и прагматическим взглядом». Из этой комбинации принципов каждый волен выбирать тот, что ему ближе, но их совместность должна быть подкреплена каким-то проектом развития, обеспечивающим компромисс в отношении этих принципов и устраняющим эклектичность.
Попытаемся порассуждать о таком проекте. Прогнозируемый выше формально-рациональный порядок, несомненно, основан на приспособлении демократической по форме политической системы к авторитарному обществу и его политической культуре, к репрезентации власти и партии в персонализированной форме (царя, генсека, президента и пр.), адекватной традиционным российским ценностям. Поэтому тезис об учете традиции и прагматизме вполне вписывается в ту политическую и социальную модель, которая здесь прогнозируется.
 О либерализме речь идет, таким образом, не в политике, а в экономике. Имеется в виду свободный рынок и основанный на нем российский капитализм. В отношении будущего капитализма вообще и российского в частности ведется много споров. Подобно тому как социализм в России был воплощением антикапитализма, капитализм здесь стал полным отрицанием социализма. Симметричность этого взаимного отрицания привела к тому, что из всех вариантов капитализма в 90-е годы был выбран неолиберализм. И сегодня, как следует из приведенной выше цитаты, он остается фундаментом российской экономики. Хотя частный бизнес в значительной мере замещается в России государством или комбинируется с ним, либеральная идеология в экономике поддерживается так же, как коммунизм в Китае, сочетаясь со свободным рынком и с практикой государственно-корпоративного капитализма в стратегических отраслях. Практика - не либеральная, она прагматична. Либеральна именно экономическая идеология.
Одной из ее примет стала подмена социального порядка экономическим и превращение методологических абстракций «экономического человека», устремленного к максимуму удовлетворения и минимизации издержек, в реальность. Такое толкование либеральной экономической теории оказалось циничным отказом от того нравственного контекста, из которого исходил классик либерализма Адам Смит, и того социального порядка, который он хотел поддержать, опираясь на многообразие факторов. Подмена демократии рынком оказала негативное влияние на развитие и политики, и экономики. Капитализм — это социальный порядок, не сводимый к одному лишь рыночному механизму. Экономические реальности сами нуждаются в более широком объяснении, чем узко экономические трактовки.
Ставя на повестку дня драматические и нерешенные вопросы современной России, ряд авторов рассматривают их в качестве предпосылки революции. Однако они забывают, что для революции необходима, но недостаточна острота и нерешенность общественных проблем. Тут нет нужды говорить об азбуке революционной ситуации. Революционной ситуации нет и не будет в предстоящем году. Протестные движения, если они и оживились, направлены не столько против существующей социальной и политической реальности, сколько против маргинализации социальной сферы и культуры, против чистогана, распространения культа «экономического человека» во всех сферах общества. Что касается будущего, то полагаем, что от утопий антикапиталистических революций Россию может и должен избавить пересмотр российской неолиберальной идеологии. Только такое прочтение либеральных начал, в котором «экономический человек» – абстракция, а общество живет полной жизнью, сегодня может сделать либеральный экономический проект в России реальностью. Если это произойдет, правительство не сможет отвергать программу министра культуры за то, что она экономически неэффективна.
В заключение хотелось бы отметить, что Россия сегодня нуждается в политическом классе, ориентированном на все население, на баланс политических культур, а его отсутствие может привести к новому наполнению народа энергией для крупного передела собственности и ресурсов.
 

Примечания
 
[1] Из выступления главы Минфина Алексея Кудрина 28 марта в Высшей школе экономики.
 
[2] The World in Figures: Countries// The Economist. The World in 2007. 21-st edition. P.99, 100, 102.
 
[3] В КНР (The World in Figures: Countries// The Economist. The World in 2007. 21-st edition. P.99, 100, 102).
 
[4] The World in Figures: Countries// The Economist. The World in 2007. 21-st edition. P.99, 100, 102.
 
[5] MAPPING THE GLOBAL FUTURE: REPORT OF THE NATIONAL INTELLIGENCE COUNCIL"S 2020 PROJECT
 
[6] Третьяков В. Нужен ли нам Путин после 2008 года? М.: ИИК «Российская газета». С. 97.
 
[7] Глобальная революция: ретроспективы и перспективы. Материалы к заседанию клуба «Красная площадь» 13 января 2006 г. М., 2006. С. 13.
 


Читайте также на нашем сайте:
 
 
 
 



Опубликовано на портале 02/11/2007



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика