Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Балканский регион как часть глобальной «дуги нестабильности»

Версия для печати

Специально для сайта «Перспективы»

Петр Искендеров

Балканский регион как часть глобальной «дуги нестабильности»


Искендеров Петр Ахмедович – кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института славяноведения РАН


Балканский регион как часть глобальной «дуги нестабильности»

Помимо стратегической роли Балкан в геополитических комбинациях, важнейшим фактором нестабильности на полуострове остается незавершенность процессов национально-государственного строительства. Последние события в регионе ознаменовали начало нового этапа в его национально-государственном дроблении. По сути, здесь происходит возвращение к ситуации конца XIX – начала XX веков, с присущими тому времени взаимными территориальными претензиями и этническим национализмом.

Последние события на Балканах, ознаменовавшие начало нового этапа в национально-государственном дроблении региона, наглядно продемонстрировали всю ошибочность расчетов на долговременную стабилизацию обстановки. Обнародованное в июле решение Международного суда ООН, признавшего декларацию об одностороннем провозглашении независимости Косово «не противоречащей» международному праву, было воспринято как сигнал к действию в двух потенциально самых «горячих» точках региона – на территориях компактного проживания косовских сербов и в боснийской Республике Сербской. Аналогичные тенденции к пересмотру существующих моделей урегулирования межэтничеcких конфликтов и дальнейшей перекройке существующих государственных границ активизировались и за пределами Балкан. Об угрозе повторения косовского сценария все громче говорят в Киргизии и других республиках Центральной Азии. Не случайно один из идеологов «неоглобализма», Збигнев Бжезинский, определяет район Закавказья, Передней и Центральной Азии термином «Евразийские Балканы» и указывает, что они «действительно напоминают более старые, более знакомые Балканы в Юго-Восточной Европе: в политических субъектах не только наблюдается нестабильная ситуация, но они также являются соблазном для вмешательства со стороны более мощных соседей, каждый из которых полон решимости оказать сопротивление доминирующей роли другого соседа в регионе. Именно это знакомое сочетание вакуума силы и всасывания силы и оправдывает термин «Евразийские Балканы» [1]. «Традиционные Балканы, – продолжает Бжезинский, – представляли собой потенциальный геополитический объект притязаний в борьбе за европейское господство. «Евразийские Балканы», расположенные по обе стороны неизбежно возникающей транспортной сети, которая должна соединить по более правильной прямой самые богатые районы Евразии и самые промышленно развитые районы Запада с крайними точками на Востоке, также имеют важное значение с геополитической точки зрения» [2].

Но и за пределами данного обширного региона в последние годы отмечается явный ренессанс этнического сепаратизма – в Румынии, Словакии, Венгрии и других государствах-членах Европейского союза. Под влиянием косовского прецедента существенно возросла также степень непредсказуемости дальнейшего развития двух замороженных конфликтов на территории бывшего Советского Союза – приднестровского и нагорно-карабахского.

Все это дает основания охарактеризовать балканский регион в его нынешнем виде – спустя 20 лет после начала кровавого распада Югославии – как важнейшую составную часть глобальной «дуги нестабильности», простирающейся «от региона южнее Сахары в Африке через Северную Африку на Ближний Восток, Балканы, Кавказ, Южную и Центральную Азию и часть Юго-Восточной Азии» [3].

Роль Балканского полуострова в этой дуге обусловлена целым рядом факторов, в том числе связанных со сложными переплетениями межэтнических, межрелигиозных и межгосударственных противоречий в регионе: «На протяжении веков Балканы были местом столкновения чужих интересов. Карту Балкан много раз перекраивали, не считаясь с волей самих жителей полуострова. Отсюда во многом и та самая балканская чересполосица, незаконченность межэтнического и межгосударственного разграничения разных народов, постоянные кризисы и войны» [4].

Вот почему найти оптимальное и долгосрочное разрешение имеющихся конфликтов на основе традиционных моделей, с привлечением существующих миротворческих инструментов в лице ООН, ОБСЕ, Европейского союза, НАТО и других институтов, практически невозможно. Это открывает широкие возможности для реализации в регионе великими державами собственных стратегий, предусматривающих как отработку на данной почве механизмов обеспечения геополитического доминирования непосредственно в балканском регионе, так и решение более масштабных задач. Иллюстрацией может служить высказывание ныне покойного американского конгрессмена Тома Лантоса, заявившего в 2007 году, что роль США в создании мусульманской Боснии и Герцеговины в центре Европы должны по достоинству оценить «не только соответствующие лидеры мусульманских государств – таких, как Индонезия, – но также и джихадисты всех возможных мастей» [5]. Известно, что в войнах США в Афганистане и Ираке счет убитых мусульман идет на сотни тысяч – «по меньшей мере, одна Сребреница в неделю» – и потому поддержка боснийских мусульман, а заодно косовских мусульман-албанцев особенно важна для американцев на пропагандистском уровне в их взаимоотношениях с мусульманским миром [6].

Велика роль Балкан и в контексте общеевропейской стабильности – а чаще нестабильности. Еще с конца XIX века за Балканским полуостровом прочно закрепилась репутация «порохового погреба Европы». Великие державы разрабатывали планы использования региона как плацдарма для дальнейшего проникновения в стратегически важные районы мира. Одним из направлений подобной экспансии выступало использование морских и сухопутных транспортных артерий – как существующих, так и планируемых (прямая аналогия с сегодняшними баталиями вокруг маршрутов транспортировки энергоресурсов). Как подчеркивала в то время влиятельная парижская газета «Эко де Пари», говоря о значении для Германии контроля над Багдадской железной дорогой от Анкары до Персидского залива, «дорога эта ведет к победе над Англией… Став твердой ногой в Турции, опершись на халифат, немцы приложат все усилия для завоевания Суэца и Египта» [7]. А германский «железный канцлер» Отто фон Бисмарк, описывая возможные международные коллизии в балканском регионе и далее на Востоке, заявлял: Англия «никогда не допустит, чтобы Константинополь и вход в Босфор попали в русские руки, и чтобы Малая Азия оказалась зажата между русской Арменией и русскими позициями на Дарданеллах, которые превратились бы в станцию для вылазок на египетско-индийские морские пути» [8]. По мнению германского генерала Вальдерзее, Бисмарк, принимавший активное участие в заключении в 1881 году в Берлине союзного договора между Германией, Австро-Венгрией и Россией, стремился подобным образом «заманить» Россию на Балканы и «столкнуть ее с Австрией, Италией и Англией, причем мы (Германия – П.И.) непосредственно участвовать не будем» [9]. В качестве основного метода реализации «Дранг нах Остен» через Балканы в Переднюю Азию Германия тогда активно использовала транспортно-инфраструктурные проекты – в первую очередь установление контроля над железнодорожными магистралями на Балканах и в Малой Азии. Комиссионером строительства в конце XIX – начале XX веков выступал лично германский кайзер Вильгельм II, которому удалось «продавить» соглашение «о строительстве завершающего звена великого пути из Берлина в Багдад (т.н. три «Б» – Берлин – Бизантум (т.е. Константинополь) – Багдад), что пахло уже установлением контроля над экономической жизнью всего региона» [10]. По образному выражению одного из современников, в регион «с грохотом и лязгом ворвались багдадские локомотивы, питаемые немецким финансовым капиталом» [11]. Уже в начале XX века самые острые балканские проблемы – албанская, македонская, боснийская – решались великими державами «в рамках их территориальных претензий на Балканах и доминирования в Средиземноморье и на Ближнем Востоке» [12].

В системе сегодняшних международных отношений агрессивная политика западных держав в балканском регионе – столь наглядно проявившаяся в натовских «гуманитарных» бомбардировках Югославии 1999 года и последующем продавливании самопровозглашенной независимости Косово – несет в себе еще более масштабные угрозы, нежели те, с которыми столкнулись европейские державы в начале XX века. Политика США и НАТО на Балканах приведет «к эскалации насилия и преступлений, нанесет очередной удар по международному порядку, в котором слабому предлагается хотя бы ограниченная защита от хищнических государств, подорвет успехи демократии, достигнутые в Югославии, в том числе, возможно, в Македонии, кроме того, поставит крест на перспективах разоружения и определенного контроля над ядерным оружием, а также другим оружием массового поражения, и, конечно, может не оставить безъядерным государствам другого выбора, кроме как «приобрести ядерное оружие» в целях самообороны» [13].

Однако не следует недооценивать и значимость разногласий между США и Европейским союзом в урегулировании проблем балканского региона. Подобные расхождения проявились еще в первой половине 1990-х годов в разгар распада Югославии, а сегодня они уже серьезно влияют как на выработку Евросоюзом единой внешней и оборонной политики, так и на развитие двусторонних отношений ЕС с отдельными государствами региона – в первую очередь, Сербией и Турцией. Как справедливо указывает в своих мемуарах бывший канцлер Германии Герхард Шредер, «США и поныне не могут решить, как им быть с Европейским союзом. То и дело из-за океана идут ободряющие призывы к большей самостоятельности и к установлению партнерства, основанного на общей системе ценностей. Однако как только вопрос о реальном усилении независимости Европы ставится на повестку дня, американцы стараются этому воспрепятствовать». Более того, по словам Шредера, «ради собственных интересов некоторым американским политикам всегда милее Европа, раздираемая спорами» [14].

Помимо стратегической роли Балканского полуострова в общеевропейских, а после Второй мировой войны также и глобальных геополитических комбинациях и расчетах, - важнейшим фактором нестабильности в этом регионе остается незавершенность процессов национально-государственного строительства в том, что касается их этнических и межэтнических аспектов. Распад Югославии в первой половине 1990-х годов привел к серьезной девальвации международно-правовых норм кризисного и посткризисного урегулирования. Это было связано как с отсутствием у мирового сообщества наработанных моделей, так и с «двойными стандартами», навязывавшимися западными игроками в лице США, НАТО и Европейского союза. Противоречивое отношение международных организаций к самопровозглашенным в ходе кризиса на территории бывшей Югославии государственным образованиям – от республики Сербская Краина в Хорватии и Республики Сербской в Боснии и Герцеговине до Косово в составе Сербии – породило у балканских народов и государств, недовольных своим статусом, ощущение «игры без правил», когда на смену принципам нерушимости границ и сотрудничества пришли нормы realpolitik, исходящей из приоритета силовых односторонних действий с опорой не на международное право, а на центры силы и закулисные комбинации. Как справедливо отмечалось на состоявшейся в 2006 году в Сочи международной конференции «Модели стабильности в Черноморско-Кавказском регионе», «остается констатировать, что за пятнадцать лет международное сообщество и международное право расписались в собственном бессилии найти решение проблемы непризнанных государств. Был найден только дейтонский вариант, да и тот сегодня сознательно уничтожается его же авторами» [15]. В настоящее время в балканском регионе, по сути, происходит возвращение к ситуации конца XIX – начала XX веков, с присущими тому времени взаимными территориальными претензиями и этническим национализмом. Более того, последовательное развитие событий в Косово, Боснии и Герцеговине, Македонии и Черногории можно рассматривать как «отложенную цепную реакцию открытых вопросов времен Балканских войн 1912 – 1913 годов» [16].

Отправной точкой для современных дестабилизационных процессов на Балканах следует считать великоалбанскую идею, провозглашенную еще в конце XIX века и перешедшую в практическую плоскость реализации в конце 1980-х – начале 1990-х годов. Как подчеркивалось в Политической декларации Координационного совета албанских политических партий в Югославии, принятой 12 октября 1991 года, в случае изменения югославских границ «албанская часть Югославии посредством принятия основной декларации по результатам плебисцита решится на территориальное объединение с Албанией». В качестве идеологического обоснования новой перекройки границ в документе указывалось, что «в процессе определения государственных границ Албании (еще до первой мировой войны – П.И.) были проигнорированы этнические принципы и воля албанского народа» [17]. Правовой же базой такого курса стали результаты проведенного в сентябре 1991 года в Косово албанскими сепаратистами «референдума по вопросу суверенитета и независимости», не признанного ни Белградом, ни международными институтами [18].

Последующее развитие событий в албанонаселенных районах Балкан полностью укладывается в данную программу. В настоящее время в качестве «ядра собирания албанских земель» выступает Косово, к которому лидеры албанцев в различных балканских странах намерены уже в ближайшее время присоединить обширные территории Южной Сербии, Македонии, Черногории и, возможно, Греции. Это, в свою очередь, подорвет очень хрупкий мир и стабильность в Боснии – где сербы и хорваты уже в открытую говорят о намерении повторить косовский сценарий самоопределения [19].

В условиях этнической чересполосицы на Балканах и отсутствия внятных международно-правовых механизмов урегулирования местных конфликтов великодержавные планы албанского этноса закономерно ведут к усилению аналогичных тенденций в среде других балканских народов – прежде всего сербов и хорватов. В настоящее время вопрос о положении 100-тысячного сербского населения двухмиллионного Косово международные эксперты обсуждают почти исключительно в контексте идеи раздела края на сербскую и албанскую части. Ведь именно подобный раздел может стать ответом косовских сербов на планы албанских властей Косово при поддержке гражданско-полицейской миссии Европейского союза и Международной гражданской канцелярии в Приштине реализовать «Стратегию для Севера Косово». Данная стратегия предусматривает насильственную интеграцию косовских сербов в структуры самопровозглашенного Косовского государства и их последующую этно-конфессиональную ассимиляцию. Эксперты «Международной кризисной группы» в своем последнем докладе прямо указывают на «отсутствие признаков, что Белград или северокосовские сербы согласятся даже на расширенную автономию. Вместо этого они говорят, что раздел может проложить дорогу для признания Сербией независимости ставшейся части Косово». «Многие международные представители опасаются, что изменения границ могут вызвать массовую миграцию косовских сербов, проживающих в настоящее время к югу от реки Ибар, и, кроме того, боятся дестабилизирующего подъема сепаратизма в соседних Македонии и Боснии и Герцеговине», – подчеркивается в докладе [20]. И если в Македонии на повестку дня выходит дальнейшее обособление албанской общины (составляющей, по разным данным, от четверти до трети населения страны), то в Боснии и Герцеговине повторение косовского сценария неизбежно будет означать возобновление кровавой братоубийственной этно-гражданской войны «всех против всех» – ибо «события в Боснии и Косово – явления одного порядка, хотя в первом случае сербов объявили «сепаратистами», а во втором – они боролись против сепаратизма» [21]. Не случайно «установленные после Второй мировой войны новые внутренние югославские границы в основе своей пролегали по прежним историческим и административным» [22]. Еще более категорично высказывается авторитетный американский социолог сербского происхождения Денич, подчеркивающий, что в случае с «единой Югославией» «невозможно себе представить какие-либо новые «более справедливые» границы, установление которых не приводило бы к бесконечному кровопролитию» [23].

Главным образом умышленное, но отчасти и неумышленное забвение этого обстоятельства в начале 1990-х годов и породило нынешний виток непрекращающейся нестабильности на Балканах – в рамках которого все более явственно просматривается раздел не только Косово, но и Боснии и Герцеговины и Македонии. Как заявил по горячим следам судебного вердикта по Косово премьер-министр боснийской Республики Сербской Милорад Додик, «если косовские албанцы, согласно Международному суду ООН и мнению большинства ведущих мировых держав, имеют право отделиться по причине этнической ненависти и отсутствия единства с Сербией, – то тогда почему мы не могли бы сделать то же самое в Боснии и Герцеговине?». Лидер боснийских сербов ожидает, что самоопределение его соотечественников произойдет «в течение ближайших четырех лет». А по итогам состоявшихся 3 октября всеобщих выборов Милорад Додик уже в качестве избранного президента Республики Сербской прямо заявил: «Мы не заинтересованы в укреплении Боснии».

Важной для понимания нынешнего состояния дел в Боснии и Герцеговине и характерной по накалу страстей стала дискуссия, развернувшаяся в июле, – когда президент соседней Хорватии Иво Йосипович нанес первый визит в Сербию, где вместе со своим сербским коллегой Борисом Тадичем призвал боснийских сербов, хорватов и мусульман «достичь компромиссов» по вопросу придания их общему государству «большей функциональности». В ответ на эту общеполитическую декларацию представитель боснийских хорватов в коллективном Президиуме Боснии и Герцеговины Желько Комшич заявил, что Хорватия и Сербия должны не обсуждать судьбу его страны, а «лучше заниматься своими собственными проблемами» [24]. Подобные заявления выглядят особенно настораживающими, если учесть, что боснийские хорваты все последние годы «поддерживали свои позиции в Боснии посредством защиты и расширения связей с более богатой и смотрящей на Запад Хорватией» [25]. Весьма справедливыми представляются утверждения ряда международных наблюдателей, что нынешняя ситуация в Боснии и Герцеговине во многом повторяет развитие ситуации в зоне палестино-израильского конфликта, ибо положение местных сербов и хорватов в чем-то аналогично арабским гражданам Израиля: израильское государство «не позволяет им становиться полностью израильтянами», и они вынуждены оставаться «маргинальными израильтянами» [26].

Однако даже сложные межнациональные отношения на Балканах в ближайшее время могут отойти в тень еще более опасного фактора – религиозного, способного сделать регион зоной острых межконфессиональных столкновений. По свидетельству Якуба Селимовского, отвечающего за религиозное образование в мусульманской общине Македонии, «ваххабизм в Македонии, на Балканах и в Европе за последние 10 лет приобрел еще более агрессивный характер». По его данным, ваххабиты как представители наиболее радикального течения в исламе, имеющего тесные связи с международными террористическими структурами, уже присутствуют «на постоянной основе» на македонской территории – где их ранее не было. Более того, «деструктивные, радикальные и экстремистские силы уже пытаются взять под контроль и возглавить исламскую религиозную общину». Признание, заметим, прозвучало из уст высокопоставленного представителя мусульман Македонии, главенствующие позиции среди которых занимают албанцы. По имеющейся информации, не менее пяти крупных мечетей в македонской столице Скопье уже контролируются ваххабитами. Их духовный лидер Рамадан Рамадани распространил среди местных мусульман ультиматум, требуя признать его лидером всей исламской общины. По данным македонских средств массовой информации, в контролируемых исламистами мечетях транслируются воззвания в поддержку Усамы бен Ладена.

Ваххабиты также активно действуют в Боснии и Герцеговине, в Косово, в остальной Сербии, в Хорватии, а «в последнее время появились в Болгарии». С середины 1990-х годов на ее территории на средства зарубежных мусульманских стран и организаций сооружено более 150 новых мечетей и так называемых «образовательных центров», через которые напрямую распространяются идеи ваххабизма. Как подчеркивает бывший болгарский верховный муфтий Недим Генджев, действующие в балканском регионе мусульманские организации стремятся создать «фундаменталистский треугольник», образуемый Боснией, Македонией и горным Западно-родопским районом в Болгарии. Действующие там исламские центры поддерживают тесные связи не только с Саудовской Аравией, но и с более радикальным силами – включая внесенных в террористические списки египетских «Братьев-мусульман». В контролируемых ими в Болгарии центрах за последние 20 лет, по самым скромным оценкам, прошли подготовку около 3000 молодых мусульман [27].

Рост активности радикальных исламистов отмечается и в Сербии – в первую очередь в исторической области Санджак, на стыке сербской, черногорской и боснийской границ. Сербским властям в 2007 году удалось пресечь в данном регионе деятельность нескольких ваххабистских центров – в частности, обнаруженного в районе административного центра Санджака, города Нови-Пазар, крупного тренировочного лагеря ваххабитов. Проведенное сербскими властями расследование увенчалось вынесением обвинительного приговора 12 ваххабитам, планировавшим террористические акты не только в Санджаке и Нови-Пазаре, но и в Белграде, направленные против посольства США. Оружие ваххабитам поставлялось из Албании через Косово. Именно с Албании в начале 1990-х годов началось проникновение на Балканы «Аль-Каиды», установившей тесные связи с тогдашними албанскими лидерами во главе с президентом Сали Беришей и спикером парламента Скендером Гьинуши [28].

Материалы следствия также вскрыли тесные связи новопазарских ваххабитов с их единомышленниками в Боснии и Герцеговине. Автор обнародованного в мае текущего года в Сараево доклада местного Центра глобальных исследований, специалист в области религиозного экстремизма испанец Хуан Карлос Антунес подтвердил, что в Боснии и Герцеговине сегодня не менее трех тысяч человек разделяют идеи ваххабизма, хотя властям страны пока и удается «контролировать процедуру назначения имамов в мечетях и преподавателей в исламских образовательных институтах».

Что касается роли исламского фактора в самопровозглашенном «независимом» Косово, то, по свидетельству международных экспертов, местные радикальные исламистские группы зарабатывают себе очки «на негативных настроениях, которые рождает беспечность международного сообщества». Такие группы взяли под свой контроль распределение «еды, одежды, мест в лагерях для беженцев», а также техники для выращивания местным населением скудного урожая. Это позволяет проводить аналогии с действиями исламистских групп в Афганистане. Политика стран Запада после прекращения конфликта в Косово «дает основания полагать, что именно они несут прямую ответственность за создание в Европе своего «Талибана» [29].

Активное проникновение ваххабитов в Косово началось сразу после ввода на территорию края в 1999 году многонациональных контингентов НАТО. Главными финансистами исламских радикалов стали государства арабского мира и многочисленные мусульманские фонды и организации – в первую очередь, базирующиеся в Саудовской Аравии так называемый «Комитет помощи Косово и Чечне» и фонд «Аль-Харамейн». Захваченные полицией Сербии в районе города Нови-Пазар документы свидетельствуют, что конечной целью исламистов на Балканах является создание шариатского государства в составе Косово, Боснии и Герцеговины и Санджака, с возможным присоединением к нему Черногории и Албании и установлением тесных связей с другими аналогичными образованиями, способными возникнуть в регионе Ближнего и Среднего Востока и Передней Азии.

В Косово и Албании практически открыто действуют ячейки террористической сети «Аль-Каида», созданные лично Мохаммедом аз-Завахири – младшим братом одного из приближенных Усамы бен Ладена Аймана аз-Завахири, – который еще в середине 1990-х годов установил тесные связи с бывшими главарями албанской террористической «Армии освобождения Косово», занимающими в настоящее время ключевые позиции в краевых властных структурах [30]. О том, что в пропаганде «джихада против неверных» на Балканах используются те же методы, что и в остальных узловых пунктах глобальной «дуги нестабильности», свидетельствует, в частности, содержание обнародованного в августе 1998 года очередного заявления «Аль-Каиды» под номером четыре, озаглавленного «Мировой фронт борьбы против евреев и крестоносцев». В документе, в частности, говорилось, что «Америка и Израиль убивают слабых мужчин, женщин и детей в мусульманском мире и везде», и они же «лишали мусульман Боснии и Герцеговины оружия, оставляя их беззащитной добычей сербов-христиан». А обвинения «Аль-Каиды» в совершении терактов в Восточной Африке в 1998 году, в частности, называются «неприемлемыми» на том основании, что «возникли в то время, когда в Косово в изобилии проливается мусульманская кровь» [31]. О «геноциде», якобы «недавно осуществлявшемся сербами в Европе», говорит и Фетхуллах Гюлен, авторитетный турецкий идеолог ислама, считающийся представителем его умеренного крыла [32].

Подобные утверждения дают идеологическое обоснование для последующих действий и операций международных террористических структур. Ведущий американский эксперт по проблеме деятельности «Аль-Каиды» Майкл Шойер рисует следующую географию операций этой организации и «исламистских мятежников»: Таджикистан, Узбекистан, Чечня, Дагестан, взрывы в Москве и других российских городах, Филиппины, Алжир, Кашмир, Западный Китай, Восточная Индия, Киргизия, Малайзия, Йемен, Индонезия и Африканский Рог, относя к этой же схеме «сектантское кровопускание» в Боснии и Косово» [33].

Подведем некоторые итоги. Место балканского региона как составной части глобальной «дуги нестабильности» определяется тремя основными факторами: его ролью в геополитических планах и расчетах великих держав, сложностью и нерешенностью межнациональных и межконфессиональных противоречий и активизацией деятельности радикальных исламистов, укрепляющих свои позиции на Балканах для дальнейшего проникновения в Европу. Эти факторы все больше переплетаются друг с другом, поскольку «и большой, но раздираемый внутренними конфликтами Афганистан, и маленький анклав Косово в центре Европы с их почти 100-процентной теневой экономикой – всего лишь пешки в схватке за мировое господство. Международный терроризм с его изощренной псевдоисламской риторикой и провозглашением «всемирного джихада», включающего так называемый наркоджихад, - это способ использовать мусульманское пушечное мясо в войне за интересы ведущих западных держав Атлантического блока» [34]. Кроме того, именно Балканы, как и столетие назад, являются плацдармом для последующего проникновения западных держав в регионы Ближнего и Среднего Востока, в Причерноморье, на Кавказ и в Центральную Азию. Например, одной из главных причин того, что организатором развала единой Югославии выступила тогда только-только объединившаяся Германия, стало ее стремление создать в регионе долговременный очаг нестабильности, добиться перевода туда со своей территории американских баз и затем разыгрывать самостоятельные партии не только на Балканах, но и далее по всем ключевым пунктам «Дранг нах Остен»: «немцы очень элегантным образом освободились от американских дивизий. За ними двинулись немецкие силы и в третий раз в этом веке оказались в Боснии и Югославии, затем в Косово и на всех Балканах…» [35]

Подобный расклад представляет собой вызов для России – как с точки зрения ее исторических позиций на самих Балканах, так и относительно поддержания стабильности вдоль ее южных границ и в районах международных транспортных и энергетических коридоров. Уход России с Балкан будет автоматически означать коренное ослабление ее позиции далее в восточном направлении – вплоть до Кавказа, Ирана и центральноазиатских республик.

Примечания:

[1] Бжезинский З. Великая шахматная доска. М., 2009. С. 161.

[2] Там же. С. 161-162.

[3] Мир после кризиса. Глобальные тенденции - 2025: меняющийся мир. Доклад Национального разведывательного совета США. М., 2009. C.127-128.

[4] Модели стабильности в Черноморско-Кавказском регионе. М., 2006. С. 34.

[5] The Huffington Post, 20.04.2007.

[6] Каргановиħ С., Симиħ Љ. Сребреница: деконструкциjа jедног виртуелног геноцида. Београд, 2010. С. 129.

[7] Центральный государственный исторический архив Российской Федерации. Фонд 1470. Опись 2. Дело 19. Лист 394.

[8] Сказкин С.Д. Конец австро-германо-русского союза. М., 1974. С.247.

[9] Ротштейн Ф.А. Международные отношения в конце XIX века. М. – Л., 1960. С. 143.

[10] В «пороховом погребе Европы». 1878-1914 гг. М., 2003. С. 27.

[11] Милиħ Д. Чужестраният капитал в Сърбия до първата световна война // Исторически преглед. Београд, 1965. XXI. Кн. 4. С. 59.

[12] Стоjанов П. Македониjа во политиката на големите сили во времето на Балканските воjни 1912-1913. Скопjе , 1979. С. 183.

[13] Хомский Н. Новый военный гуманизм: Уроки Косова. М., 2002. С. 273-274.

[14] Шредер Г. Решения. Моя жизнь в политике. М., 2007. C. 144.

[15] Модели стабильности… С. 38.

[16] Chashule S. Kosovo, a Joint Venture of Democracy // Macedonian Affairs. 2005, Vol. V. No. 4. P. 31.

[17] A Political Declaration // The Truth on Kosova. Tirana, 1993. S. 338-339.

[18] Албанский фактор в развитии кризиса на территории бывшей Югославии. Документы. Т. 1 (1878-1997 гг.). М., 2006. С. 218.

[19] Косовская мина в Европе? Дискуссии. М., 2006. С. 22.

[20] Kosovo and Serbia after the ICJ Opinion. Pristina-Belgrade-Brussels, 2010. P. I-II.

[21] Никифоров К. Между Кремлем и Республикой Сербской (Боснийский кризис: завершающий этап). М., 1999. С. 259.

[22] Национализм и популизм в Восточной Европе. М., 2007. С. 149.

[23] Denić B. Etnički nacionalizam. Beograd, 1996. S. 92.

[24] http://www.balkaninsight.com/en/main/news/29567/

[25] Chandler D. Bosnia: Faking Democracy After Dayton. London – Sterling, 2000. P. 198.

[26] Pickering P. Peacebuilding in the Balkans. The View from the Groud Floor. Ithaca-London, 2007. P. 167.

[27] EU-Balkans-Radical Islam // AP News Report 19.09.2010

[28] Prifti A. Bin Laden’s Agent: Friend of Gjinushi and Berisha // Koha Jonë, 14.11.1999.

[29] Хомский Н. Гегемония или борьба за выживание: стремление США к мировому господству. М., 2007. С. 92.

[30] Райт Л. Аль-Каида. М., 2010. С. 380.

[31] Цит.по: Scheuer M. Through Our Enemies’ Eyes. Osama bin Laden, Radical Islam and the Future of America. Washington, 2006. P. 48.

[32] Sevindi N. Contemporary Islamic Conversations: M.Fethullah Gülen on Turkey, Islam, and the West. New York, 2008. P. 54.

[33] Scheuer M… P.259-260.

[34] Черкесов А. Наркобизнес + терроризм = наркоджихад // Аналитические записки, 2007, октябрь. С. 123-124.

[35] Jанковиħ В. Словенски синдром на прагу треħег милениjума & Drang nach Osten. Београд, 2004. С. 11.


Читайте также на нашем сайте:

«Интеграционные модели для Балкан: история и перспективы» Петр Искендеров

«Этнический фактор в истории Балкан» Петр Искендеров

«Горькие уроки Балкан» Павел Иванов

«Балканы: прошлое, настоящее и будущее» Петр Искендеров

«Зримый призрак «Великой Албании» Петр Искендеров

«Косовский фитиль для Балкан и Европы» Петр Искендеров

«Косово: исторические аналогии и сегодняшние вызовы» Петр Искендеров

«Раздел Косова: за и против» Петр Ильченков


Опубликовано на портале 13/10/2010



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика