В конце января была принята резолюция Парламентской Ассамблеи Совета Европы с призывом к проведению всестороннего расследования антисербских преступлений албанских сепаратистов в Косово. Спецдокладчик ПАСЕ – швейцарский юрист Дик Марти жестко заявил, что западные державы много лет покрывали преступников по политическим мотивам. Все это дает основания вновь задуматься о феномене современного сепаратизма и его возрастающей роли в глобальных играх, об использовании сепаратистских движений для перекройки геополитической карты в соответствии с планами и разработками, подготовленными за тысячи километров от районов конфликтов.
О том, что при помощи умело «управляемого» и «направляемого» сепаратизма можно дестабилизировать обстановку практически в любом районе земного шара, свидетельствует прежде всего широкая география распространения этого явления. Территориально здесь выделяются несколько основных групп.
Сепаратистские движения на пространстве СНГ. К ним относятся, в частности, самопровозглашенные Приднестровская Молдавская Республика и Нагорно-Карабахская Республика, а также Республики Абхазия и Южная Осетия, признанные к настоящему времени Россией, Никарагуа, Венесуэлой и Науру.
Проявления сепаратизма в Европе. Среди них в первую очередь заслуживают упоминания сепаратистские движения в Италии (движение за отделение промышленно развитых северных районов страны и создание на этой основе «Республики Падания», сепаратистские настроения на Сицилии и Сардинии), в Испании (Баскония, Галисия и Каталония), во Франции (баски, бретонцы, корсиканцы), сецессионистские настроения среди жителей Северной Ирландии, Шотландии и Уэльса, баварский сепаратизм в Германии, а также обостряющийся конфликт между валлонами и фламандцами в Бельгии, который уже почти год не позволяет создать в этом государстве (члене НАТО и Европейского союза) работоспособное правительство. Особняком на карте европейского сепаратизма стоит разделенный с 1974 года Кипр. Провозглашенная на севере острова Турецкая Республика Северного Кипра признана Турцией и является равноправным участником переговоров по кипрскому урегулированию под эгидой ООН между греками-киприотами и турками-киприотами.
В Западном полушарии наибольшего размаха сепаратистское движение достигло в Квебеке, где уже несколько десятилетий продолжаются выступления с требованием отделения этой франкоговорящей провинции от Канады.
Десятки сепаратистских движений действуют в африканских странах. Наиболее известными и потенциально опасными для стабильности на континенте являются движение туарегов в ряде западноафриканских государств (в первую очередь в Нигере и Мали), ситуация в Южном Судане (за его отделение проголосовало подавляющее большинство участников референдума, состоявшегося в январе текущего года под эгидой ООН), гражданская война в суданской провинции Дарфур на границе с Чадом, межэтнические столкновения в Нигерии (охватывающие в том числе богатые нефтью районы в Дельте Нигера), движение сепаратистов в нефтеносной ангольской провинции Кабинда (представляющей собой прибрежный анклав в границах соседней Демократической Республики Конго), конфликты между афро-либерийцами и американо-либерийцами в Либерии, а также между народностями зулу и джиоса в Южной Африке, сепаратистские выступления на острове Анжуан, входящем в состав Коморских островов.
Однако наиболее опасными сегодня признаются сепаратистские движения в Азии. Среди них следует особо отметить ситуацию в пакистанском Балуджистане, в Синьцзян-Уйгурском автономном районе Китая (населенном уйгурами и казахами), в китайском Тибете, в Кашмире (исторической области, входящей в состав двух ядерных держав-соседей – Индии и Пакистана), курдский сепаратизм в Турции, Сирии, Ираке и (в меньшей степени) Иране, движение «Тигров освобождения Тамил-Илама» в Шри-Ланке, сепаратистские настроения в Иранском Азербайджане, конфликт между суннитами и шиитами в Ираке (имеющий не столько этническую, сколько территориальную и конфессиональную природу).
Подавляющему большинству сепаратистских движений присущи два свойства: активное использование геополитических факторов (близость к источникам энергосырья, наличие иной финансово-экономической базы, военно-политическая значимость того или иного охваченного сепаратизмом региона в расстановке геополитических сил) и пристальное внимание к эволюции международно-правовых норм и решениям высших мировых институтов в отношении других аналогичных проявлений сепаратизма (для укрепления собственных позиций).
Большое (подчас решающее) значение в развитии ситуации в том или ином сепаратистском регионе имеет роль данного региона в глобальных планах США. Это откровенно сформулировал признанный теоретик и практик американской внешней политики Збигнев Бжезинский, видящий ближайшую задачу Вашингтона «в том, чтобы удостовериться, что ни одно государство или группа государств не обладают потенциалом, необходимым для того, чтобы изгнать Соединенные Штаты из Евразии или даже в значительной степени снизить их решающую роль в качестве мирового арбитра» [1].
Есть еще одно немаловажное обстоятельство, позволяющее выявить закономерности в эволюции современных сепаратистских движений. Практически все они возникли или испытали ренессанс с начала 1990-х годов на волне беспрецедентного для послевоенной Европы подъема сепаратизма на просторах тогдашней единой Югославии. Распад этой страны стал не столько отражением внутренних социально-экономических и государственно-политических процессов, сколько отработкой (после краха СССР и Восточного блока) новых геополитических моделей в нарушение существующих международно-правовых норм. В первую очередь это касалось поддержки албанских сепаратистов в Косово. Один из ведущих критиков современной политики США, Ноам Хомский, называет это «нормативной революцией» в целях утверждения в мировых делах «власти сильнейшего». Он иронично отмечает, что «новое право вторжения на территорию государства в интересах соблюдения гуманитарной безопасности утверждалось благодаря мужеству и альтруизму США и их союзников. Особенно это было заметно в Косово и Восточном Тиморе – двух самых вожделенных объектах притязаний США. Бомбардировки Косово в глазах лидеров различных стран были восприняты как окончательное утверждение нормы использования военной силы в обход решений Совета Безопасности ООН» [2].
Ряд государственных и общественных деятелей в Европе – в первую очередь в Германии и Австрии – увидели в поддержке сепаратистских движений на Балканах наилучший путь к реализации концепции так называемой «Срединной Европы» (Mitteleuropa), разработанной еще в начале XX века Фридрихом Науманом и впоследствии взятой на вооружение Третьим Рейхом [3]. Науман понимал этот регион как «совокупность германских земель срединной Европы, охватывающую Австро-Венгрию и значительные части соседних государств», которые, в свою очередь, «должны были стать полностью экономически зависимыми от мощной Германии» [4]. Наложившись на рост национального самосознания народов, подобные геополитические концепции в конце XX века породили центробежные силы, «увлекающие национальные движения на путь отсоединения и сепаратизма» [5]. Обратной стороной данного процесса традиционно являлся рост великодержавных идей или «идеи «большого государства» в разных Балканских странах». Приверженцы последней «опираются на традиционные и разработанные концепции, которые появились вместе с национальными государствами непосредственно на Балканах» [6].
Не вызывает сомнений, что «этнический фактор в постсоциалистический период оказался исключительно значимым на Балканах», ибо «стал питательной средой для укрепления здесь националистических сил и провоцировал использование этнических принципов в организации политической и общественной жизни». В итоге в балканском регионе «в последние десятилетия XX в. этническое самоопределение становится наиболее релевантным, этническая идентичность утрачивает прежнюю амбивалентность и приобретает четкие границы» [7]. Иными словами, как справедливо отмечает британский эксперт Джон Бартон, «этнические и религиозные конфликты, в которых центральные власти не в состоянии контролировать события, всегда затрагивают проблемы безопасности группы, ее идентификации и признания, а также контроля над влияющими на это политическими процессами» [8]. Роль этнической идентичности и борьбы той или иной этнической группы за ее обеспечение традиционно возрастает в периоды общественных кризисов, один из которых как раз и вспыхнул в Европе в конце 1980-х годов [9].
Легитимизированные сначала ведущими западными державами, а затем международно-правовыми институтами в лице ООН, Европейского союза, ОБСЕ и Совета Европы, сепаратистские движения в Словении, Хорватии, Боснии и Герцеговине, Македонии и Косово перевели вопрос этнического сепаратизма в новую плоскость.
Стало понятно, что при определенных условиях сепаратизм – в том числе его радикально-военизированное крыло – может рассчитывать на поддержку ведущих мировых игроков, способную «перевесить» принципы нерушимости границ и территориальной целостности государств-членов ООН. В результате «сегодня почти половина из продолжающихся в мире войн представляют собой борьбу за отделение» [10]. Кроме того, все более радикальными становятся движения, которые ранее носили чисто политический характер: их участники ныне настаивают на признании «собственной исключительности» [11].
Сложившаяся ситуация требует от международного сообщества гораздо более осторожного и взвешенного подхода к проблеме сепаратизма и его конкретным проявлениям в различных регионах. Преференции, отданные одному из движений, неизбежно окажут влияние на десятки аналогичных по своей природе конфликтов. И в первую очередь это относится к Косово, поскольку там концентрированно представлены все признаки современного сепаратизма: глубокие исторические корни, этническая и конфессиональная подоплеки, вооруженная составляющая, массовое нарушение норм международного права, геополитическая значимость и, в связи с этим, активная вовлеченность в события мировых держав и ведущих международных институтов, а также стран-соседей – в первую очередь Албании. Стоит напомнить, что еще со времени боснийского кризиса 1992–1995 годов одним из приоритетных направлений албанской внешней политики стала интернационализация косовского вопроса, «включение его в общий пакет, касавшийся урегулирования ситуации в бывшей Югославии» [12].
Как справедливо прогнозировал еще несколько лет назад бывший руководитель Экономического совета по делам Косово и Метохии и Южной Сербии, а ныне председатель Экономического совета оппозиционной Демократической партии Сербии и депутат сербской Народной Скупщины Ненад Попович, «признав независимость Косово, мировое сообщество откроет ящик Пандоры. Косово абсолютно не может считаться уникальным случаем. Это общий случай, который может быть применим и к Приднестровью, и к Абхазии, и к Южной Осетии, и к Стране Басков, и к Республике Сербской в Боснии и Герцеговине. Даже на Украине можно будет реализовать косовский сценарий». По его словам, «следует учитывать, что непризнанные республики бывшего СССР достигли гораздо больших успехов в построении у себя демократического общества, чем Косово. Если Западу удастся реализовать идею косовской независимости, никто не сможет предсказать дальнейшее развитие ситуации. Косовский эксперимент будет иметь непредсказуемые последствия» [13].
Можно согласиться с мнением, что «мировое сообщество вступает в этап пересмотра устоявшихся границ и статуса многих территориальных образований», причем универсального права урегулирования подобных проблем «быть не может. Одно дело, когда речь идет о территориях, на которых испокон веков проживает определенный этнос, который в ходе референдума выражает желание о самоопределении, отделении или о повышении статуса автономии (например, расширение прав автономии в составе государства, как в испанской Каталонии)», и совсем другое – когда «пришлое энергичное и конфессионально весьма сплоченное моноэтническое образование уже многие годы вытесняет местное население», как в случае с косовскими албанцами [14].
Не случайно в последнее время именно к развитию ситуации вокруг Косово приковано внимание ключевых участников других конфликтов, имеющих сепаратистскую природу. Эти настроения хорошо выразила выходящая в канадском Торонто газета «Глоб энд мейл», назвавшая «ускорением для отделения Квебека» обнародованное в июле 2010 года решение Международного суда ООН, в котором односторонняя декларация независимости Косово признается не противоречащей международно-правовым нормам. По мнению издания, «несмотря на очевидные различия между сегодняшней жизнью в Квебеке и насилием, обрушившимся на эту мятежную республику (Косово – П.И.) в 1990-х годах», решение Международного суда имеет к ситуации в Квебеке непосредственное отношение [15]. Аналогичную мысль высказал в интервью выходящей в Монреале канадской франкоязычной газете «Пресс» один из лидеров квебекских националистов, Жилль Дюсепп. Назвав решение Международного суда ООН по Косово признанием «права демократических народов определять свое будущее», он подчеркнул схожесть развития событий во многих сепаратистских регионах. Жилль Дюсепп, в частности, назвал «поразительным» сходство обстановки в Квебеке и Каталонии, а также провел параллели с развитием ситуации в Шотландии [16].
Однако не только решение Международного суда ООН сделало косовский сепаратизм важнейшим катализатором сепаратистских настроений в мире. Этому сепаратизму присущи широкий территориальный охват и тщательно проработанная пошаговая стратегия действий, конечной целью которых является отнюдь не самоопределение Косово и обретение им международно-правового признания, а создание условий для переноса данного процесса на другие албанонаселенные районы Балкан. Идеологи албанского национального движения не скрывают, что борьба за выход из состава балканских государств «албанских земель, окружающих границу Албании (в Черногории, Косово, Восточном Косово [*], Македонии и Греции)», базирующаяся в том числе на историческом праве, этнической и территориальной компактности проживания, сама по себе не сможет обеспечить «существование и какие-либо перспективы албанцев». Это произойдет лишь в случае «конституирования нового государства, состоящего из данных районов» [17]. Иными словами, «пробуждение национальностей и требования национальной самоидентификации ставят под сомнение существующие границы и сотрясают государства», причем в целом ряд конфликтов «проявляется смешение межгосударственного и внутригосударственного» [18]. Подобное смешение в первую очередь относится к балканскому региону и охватившему его албанскому этническому сепаратизму.
Нельзя сказать, чтобы международные эксперты не осознавали опасности дальнейшей «балканизации» Европы и роли в этом процессе неурегулированности косовской проблемы. Даже лондонская газета «Файнэншл таймс», не питающая особых симпатий к сербам, была вынуждена заметить в разгар натовских бомбардировок Югославии в 1999 году, что каждая бомба, падающая на Сербию, и каждое этническое убийство в Косово говорят о том, что сербам и албанцам так или иначе все равно придется жить в мире, причем неважно, как это будет выглядеть. Издание не только подчеркнуло тесную взаимосвязь исторических судеб сербов, албанцев и других балканских народов, но и прозрачно намекнуло на угрозу сепаратистского «домино» [19]. С газетой «Файнэншл таймс» солидарен и Ноам Хомский, уверенный, что «в случае с Косово дипломатическое решение конфликта казалось возможным и наверняка было бы продуктивным» [20]. Однако решение Международного суда ООН не только не способствовало достижению компромисса, но еще больше накалило обстановку, поскольку «продолжающиеся попытки навязать окончательный статус приведут лишь к дальнейшей эскалации напряженности – как в лагере косовских албанцев, так и между ними и сербами» [21]. Как метко сформулировал обозреватель лондонской газеты «Гардиан» Иан Банкрофт, речь в настоящее время идет о «правовом лабиринте» в Косово [22].
Ведущие представители Европейского союза вынуждены признать, что ситуация в охваченных межнациональными проблемами и сепаратистскими движениями регионах представляет все большую угрозу. В частности, бывший Верховный комиссар Евросоюза по вопросам расширения и экс-комиссар по вопросам предпринимательства и промышленности Гюнтер Ферхойген опасается даже не конфликтов как таковых, а необходимости для ЕС играть все более активную роль в их урегулировании. Именно с этим, по его мнению, связано негативное отношение Брюсселя к приему Турции. Как не без оснований указывает Ферхойген, «со вступлением Турции ЕС окончательно вышел бы на сцену мировой политики, причем в качестве игрока», а подобную роль он «в его сегодняшних институциональных рамках играть не может» [23].
В ситуации «лабиринта» или «неустойчивого равновесия» обычно следует ожидать появления нового фактора, способного привести к геополитическим подвижкам. И такой фактор в последнее время действительно набирает силу. Он, как и судебное решение по Косово, носит пропагандистский и международно-правовой характер, однако играет не на стороне сепаратистов. Речь идет о международном расследовании преступлений, ставших с конца 1990-х годов неотъемлемой частью борьбы албанских сепаратистов за отделение Косово.
Резолюция Парламентской Ассамблеи Совета Европы с требованием проведения подобного расследования положила начало процессу, не сулящему ничего хорошего ни Приштине, ни тем лидерам сепаратистских движений по всему миру, что ссылаются на «казус Косово». Примечательна инициатива, с которой выступила со страниц средств массовой информации своей родной Швейцарии бывший Главный прокурор Международного уголовного трибунала для бывшей Югославии Карла дель Понте. Она выразила готовность лично довести до конца расследование преступлений албанских сепаратистов в Косово, которым она занималась еще на рубеже 1990-х – 2000-х годов.
В декабре 2010 года в интервью швейцарской газете «Тагес-Анцайгер» Карла дель Понте подтвердила, что она сама и ее эксперты ранее обнаружили «следы крови» и «запачканную кровью одежду» в «желтом доме» в районе североалбанского городка Буррель, где, предположительно, у пленных сербов изымались человеческие органы для последующей продажи на черном рынке [24]. Однако, по ее словам, все попытки собрать свидетельские показания и, тем более, привлечь к расследованию Миссию ООН по делам временной администрации в Косово и другие международные институты ни к чему не привели. Как признает дель Понте в своей книге «Охота: я и военные преступники», миссия ООН в Косово и расквартированные с июня 1999 года в Косовском крае миротворцы НАТО полагали, что обвинения в адрес бывшего политического руководителя «Армии освобождения Косово» Хашима Тачи и ее полевого командира Рамуша Харадиная «угрожают не только безопасности их персонала и их миссии, но и любым попыткам установления мира на Балканах» [25]. По словам экс-прокурора, имелись серьезные свидетельства того, что преступная деятельность албанских сепаратистов «осуществлялась с ведома и при активном участии офицеров АОК высшего и среднего звена» [26]. «Сложность ситуации в Косово заключается в том, что никто нам не помогал, ни администрация ООН, ни НАТО», – подчеркнула Карла дель Понте также и в интервью германской газете «Франкфуртер алльгемайне цайтунг» [27].
Несмотря на более чем сомнительную репутацию самой Карлы дель Понте в бытность Главным прокурором Гаагского трибунала, именно в эпизодах, связанных с преступлениями албанских сепаратистов Косово, ей нельзя отказать в определенной объективности и последовательности. Она не скрывала, что безнаказанность возникает тогда, когда «общепринятые политические императивы мешают отправлению правосудия». «Я думаю, что сотрудники миссии ООН сознательно обманывали себя, пытаясь поверить в то, что могут положиться на бывших лидеров АОК, людей с сомнительным прошлым, в организации эффективных государственных институтов и в установлении диктатуры закона. Это все равно что вычислять квадратуру круга» [28].
В начале марта 2011 года Карла дель Понте прямо высказалась за создание институциональной базы для расследования преступлений албанских сепаратистов (отказавшись считать таковой не только Гаагский трибунал, но и гражданско-полицейскую миссию ЕС в Приштине): «Необходимо установить независимый международный институт, который будет отвечать за проведение расследования и за защиту свидетелей». «У нас очень мало элементов для того, чтобы выдвинуть обвинение, но имеющиеся признаки являются серьезными», – подчеркнула Карла дель Понте, напомнив заодно, что Албания по-прежнему «принципиально отказывается сотрудничать» в расследовании обвинений [29].
Сегодня средства массовой информации Косово и Албании интересуют в первую очередь мотивы бывшего Главного прокурора Гаагского трибунала, а также ее готовность действительно заняться объективным расследованием. Ведь у «железной Карлы» и в начале 2000-х годов была возможность продвинуться в расследовании, используя инструменты, находившиеся в распоряжении Гаагского трибунала [30]. Однако материалы по «черной трансплантологии» не только не стали основанием для возбуждения уголовного дела против Хашима Тачи, но и не были внесены в обвинение против Рамуша Харадиная, оправданного аккурат к презентации книги «Охота: я и военные преступники» в начале апреля 2008 года. Пропагандистский и международно-правовой смысл оправдания Харадиная и осуждения лишь одного из его подчиненных заключался в том, чтобы дать понять, что в Косово не было массовых и чудовищных по своей сути антисербских преступлений, а случались лишь единичные инциденты, результат эмоций отдельных охранников и тюремщиков. 3 апреля 2008 года в зале заседаний Гаагского трибунала прозвучало, «что имели место широко распространенные или систематические нападения АОК против части гражданского населения в косовских муниципалитетах Дечаны, Печ, Джяковица, Исток и Клина». Однако, несмотря на обнародованные многочисленные факты, Судебная палата заявила об «отсутствии свидетельств» вины Харадиная – он якобы не только не совершал эти преступления, но и не знал о них [31].
Обнародование мемуаров Карлы дель Понте состоялось спустя полтора месяца после самопровозглашения независимости Косово в феврале 2008 года и его стремительного признания со стороны США и ведущих западноевропейских держав. Не приходится сомневаться, что это не простое совпадение: ведь в случае появления подобных свидетельств в период переговорного процесса по статусу Косово сама процедура признания независимости сербского края была бы поставлена под сомнение. Как полагают многие эксперты, «может быть, таким и был расчет г-жи дель Понте – дождаться, когда Косово получит независимость, и возложить ответственность на натовские многонациональные силы и гражданскую администрацию ООН. Карла дель Понте во многом права, утверждая, что если бы данные о торговле человеческими органами в Косово были обнародованы, ни о какой независимости края не могло бы быть и речи. Однако это никоим образом не снимает с нее самой ответственности за сокрытие преступлений» [32].
Выходящая в Приштине албаноязычная газета «Зери» видит за нынешней инициативой Карлы дель Понте личные мотивы (ибо она, по ее собственным словам, «персонально заинтересована в завершении расследований в Косово»), но сомневается в объективной способности и готовности международных институтов заняться данным вопросом и оказать ей поддержку [33]. Аналогичные сомнения высказывают и власти Сербии. Национальный прокурор по военным преступлениям Владимир Вукчевич заявил со страниц сербских средств массовой информации, что Белград поддерживает готовность госпожи дель Понте помочь расследованию, которое, как он считает, должен вести «независимый международный институт» [34]. Пока же сербская сторона, по словам Вукчевича, «не видит никакой активности, связанной с расследованием» [35].
Действительно, вряд ли стоит (по крайней мере, пока) рассчитывать на объективное расследование и наказание виновных. Однако сам скандал неизбежно окажет и уже начал оказывать сдерживающее влияние на сепаратистские движения в других районах мира, заставляя мировое сообщество более осторожно относиться к их теории и практике. Пропагандистское воздействие данного скандала по меньшей мере нивелирует импульс, связанный с решением Международного суда ООН по Косово.
Да и в отношении судьбы самого «косовского проекта» появились серьезные сомнения. Традиционно отражающая настроения западноевропейского и американского истеблишмента организация «Международная кризисная группа» уже посоветовала албанским властям Приштины воспользоваться начавшимися переговорами с Белградом для того, чтобы заявить об отказе от попыток установить суверенитет над северными сербонаселенными районами. «Север не находится под эффективным контролем Приштины уже два десятилетия; его рассредоточенное и преимущественно сельское население… отвергает интеграцию в Косово», – говорится в последнем докладе организации, призывающем албанскую сторону проявить гибкость в этом вопросе [36]. До сих пор Запад не поднимал столь откровенно вопрос о разделе Косово – особенно применительно к повестке дня переговоров Белграда и Приштины, ведущихся под эгидой США и ЕС.
Примечания:
[*] Южносербские общины Прешево, Медведжа и Буяновац со смешанным сербо-албанским населением за пределами административной косовской границы. – Примеч. автора.
[1] Бжезинский З. Великая шахматная доска. М., 2009. С.256.
[2] Хомский Н. Гегемония или борьба за выживание: Стремление США к мировому господству. М., 2007. С.32.
[3] Naumann F. Mitteleuropa. Berlin, 1915.
[4] Терзич С. Центральноевропейский политический мессианизм и Россия: идея «балканизации» // Аналитические записки. 2007, март. С.77.
[5] Чертина З.С. Первая мировая война и этничность: пробуждение вулкана // Первая мировая война: пролог XX века. М., 1998. С.367.
[6] Миле П. «Великая Албания»: фикция или реальность? // Албанский фактор кризиса на Балканах. М., 2003. С.150.
[7] Мартынова М.Ю. Косовский узел: этнический фактор // Институт этнологии и антропологии РАЕН. Исследования по прикладной и неотложной этнологии, № 204. М., 2008. С.3-4.
[8] Там же. С.6.
[9] Eriksen T.H. Ethnicity and Nationalism. L., 2002. P.99.
[10] Spencer M. Separatism: democracy and disintegration. Lanham, 1998. P.7.
[11] Identity Politics // Stanford Encyclopedia of Philosophy. 2009 Spring. P.1.
[12] Смирнова Н.Д. История Албании в XX веке. М., 2003. С.403.
[13] Время новостей, 23.08.2006
[14] Косовская мина в Европе? М., 2006. С.32.
[15] The Globe and Mail, 23.07.2010.
[16] La Presse, 14.11.2010.
[17] Jakupi A. Two Albanian States and National Unification. Prishtina, 2004. P.220.
[18] Ваисс М. Международные отношения после 1945 года. М., 2005. С.316.
[19] The Financial Times, 27-28.03.1999.
[20] Хомский Н. Новый военный гуманизм: уроки Косова. М., 2002. С.275.
[21] The Guardian, 03.02.2010.
[22] Ibid.
[23] Ферхойген Г. Новая идентичность Европы // Internationale Politik, № 3, 2006, май-июнь.
[24] Tages-Anzeiger, 17.12.2010
[25] Дель Понте К. Охота: я и военные преступники. М., 2008. С.459-460.
[26] Там же. С.455-456.
[27] Frankfurter Allgemeine Zeitung, 2006, 28 Iul.
[28] Дель Понте К. Охота… С.459.
[29] Neue Zürcher Zeitung, 01.03.2011
[30] Pendarovski S. The Republic of Macedonia – Last Chance for Internal Legitimacy // Macedonian Affairs. 2005. Vol.V. № 4. P.81.
[31] http://www.icty.org/x/cases/haradinaj/trans/en/080403IT.htm
[32] Время новостей, 04.04.2008
[33] Zëri, 01.03.2011
[34] Vecernje Novosti, 02.03.2011
[35] Blic, 06.03.2010
[36] North Kosovo: Dual Sovereignty in Practice. Pristina-Mitrovica-Brussels, 2011. P.I.
Читайте также на нашем сайте:
«Этнический фактор в истории Балкан» Петр Искендеров
«Национально-политический разлом» Наталья Еремина
«Баскский национализм: метаморфозы развития» Сергей Хенкин
«Диаспоры в современном мире: эволюция явления и понятия» Тамара Кондратьева
«Национальный фактор в эпоху глобализации. Часть 1. Дискуссии о будущем наций и глобализации: некоторые методологические вопросы» Екатерина Нарочницкая
«Национальный фактор в эпоху глобализации. Часть 2. Государство и глобализация» Екатерина Нарочницкая
«Национальный фактор в эпоху глобализации. Часть 3. Культурно-духовные и этнические основы национального феномена» Екатерина Нарочницкая
«Национальный фактор в эпоху глобализации. Часть 4. Политические функции национальных делений и глобализирующийся «миропорядок»» Екатерина Нарочницкая
«Бельгия. Начало конца» Сергей Бирюков
«Национализм и факторы глобальной конкурентоспособности» Игорь Джадан