Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

«Суверенная демократия» - новый концепт партии власти

Версия для печати

Избранное в Рунете

Яков Пляйс

«Суверенная демократия» - новый концепт партии власти


Пляйс Яков Андреевич – доктор исторических наук, профессор Финансовой академии при правительстве РФ.


«Суверенная демократия» - новый концепт партии власти

Осенью 2006 г. в отечественном идейно-политическом пространстве вспыхнула продолжающаяся до сих пор масштабная и весьма острая дискуссия по поводу новой дефиниции – «суверенная демократия». В спор быстро втянулись не только представители науки, но и политической элиты, включая высших представителей власти – президента страны В. В. Путина, двух первых вице-премьеров – Д. А. Медведева, С. Б. Иванова и многих других известных фигур.

Осенью 2006 г. в отечественном идейно-политическом пространстве вспыхнула продолжающаяся до сих пор масштабная и весьма острая дискуссия по поводу новой дефиниции – «суверенная демократия». В спор быстро втянулись не только представители науки, но и политической элиты, включая высших представителей власти – президента страны В. В. Путина, двух первых вице-премьеров – Д. А. Медведева, С. Б. Иванова и многих других известных фигур.
Их участие в развернувшихся дебатах явно указывало на то значение, которое придается самому этому концепту и его укоренению с одной стороны – в массовое сознание рос­сиян, а с другой – в политическую и идеологическую реальность. Поэтому неудивительно, что развернувшаяся полемика с само­го начала сопровождалась многочисленными статьями в прессе, монографиями и пр.
И участие самых высоких лиц государства и весьма активные масштабные дискуссии среди научной общественности – все это уже само по себе было беспрецедентно и о многом говорило. Например, о том, что руководители страны и элита основательно озабочены поиском новой идеологии власти.
То, что политическая элита ищет новую национальную (точнее говоря – государственную) идеологию, несмотря на конституци­онное табу, давно очевидно. Этот поиск сначала проводился под видом выработки и формирования национальной идеи при прези­денте Б. Ельцине, затем в виде программных установок «Единой России», зачастую называемой партией власти, а теперь в виде концепции «суверенная демократия», с которой выступила часть высшего эшелона политической элиты [1].
Почему идет такой поиск, ясно и определенно разъяснил В. Сурков на одном из брифингов для западных журналистов в конце июня 2006 г. «Строительство вертикали власти, – отметил он, – было необходимо и сегодня необходимо, но бюрократическое стро­ение недолговечно, если мы не обогатим его идеологией, призна­ваемой целой нацией». Под термином «идеология» Сурков имеет в виду мировоззрение и ценности, которые можно также назвать «набором убеждений». «Некоторым нашим чиновникам не меша­ло бы получить эти убеждения» [2]. Доказывая на этом брифинге, что «нация не может существовать без идеологий», В. Сурков вместе с тем отметил, что российская национальная идеология по принци­пиальным моментам не будет сильно отличаться от европейской. «Российская модель, – считает Сурков, – конечно, специфична, но не сильно отличается». В тоталитарных режимах идеология не нужна, поскольку «там есть страх». В демократических режимах, «где репрессивный аппарат приводится в действие в основном в крайних случаях», «без идеологии, принимаемой обществом доб­ровольно, не обойтись» [3].
В России, по убеждению Суркова, создается не «управляемая демократия», а «суверенная», а наше понятие о демок­ратии ничем не отличается от европей­ского. «Мы строим открытое общество, – заявил Сурков, – не забывая о том, что мы свободны. Мы хотим быть открытой нацией среди других открытых наций и сотрудничать с ними по справедливым правилам, а не управляться извне». По мысли Суркова, «управляемая демок­ратия» – это «навязываемая некоторы­ми центрами глобального влияния всем народам без разбора – силой и лукавством – шаблонная модель неэффективных и, следовательно, управляемых извне эко­номических и политических режимов».
Не развивая дальше тему содержания кон­цепции, поскольку этому посвящен один из специальных последующих разделов, отмечу, что раз уж в ее обсуждении участвует необычно большое число знаковых фигур, разобраться в ней, на мой взгляд, является настоятельной необходимостью. И начать следует с истории вопроса.
 
Небольшой экскурс в историю
Начало дискуссии вокруг «суверен­ной демократии» относится не к осени 2006 г., как было сказано в начале статьи, а фактически к весне 2005 года, когда В. Сурковым, заместителем главы админист­рации президента РФ, была инициирована дискуссия о национальных приоритетах. Продолжение последовало в феврале 2006 г., когда он же выступил с основными поло­жениями концепции «суверенной демок­ратии» перед активом «Единой России». Сообщалось, что в ее формировании при­няли участие такие известные российские политологи, как Вячеслав Никонов, Глеб Павловский, Валерий Фадеев, Виталий Третьяков, Андраник Мигранян, Алексей Чадаев, Максим Соколов, Леонид Поляков, Виталий Иванов, Леонид Радзиховский, и некоторые другие. В 2007 г. их статьи, опубликованные в разных периодических изданиях и в разное время, были изданы в ряде сборников [4].
Через некоторое время к дискуссии подключились и руководители партии власти «Единая Россия», начиная с ее председателя Б. В. Грызлова. Они попы­тались сделать этот проект своеобразным партийным брендом и положить его в основу своей предвыборной программы. Но вскоре, как мне показалось, «едино­россы» как-то «поостыли» к этому «ново­язу» и даже несколько дистанцировались от него. Затем, однако (перед думскими выборами 2007 года), он снова зазвучал, теперь уже в предвыборной программе этой партии.
Особенно настойчиво и интенсив­но идею суверенной демократии стали продвигать, начиная со второй полови­ны 2006 года. Происходило это в самых разных аудиториях. В некоторых из них (например в вузах) особенно активно. Для иллюстрации сошлюсь на следующие примеры. В начале 2007 г. в Современной гуманитарной академии было издано 46-страничное учебное пособие В. Суркова «Основные тенденции и перс­пективы развития современной России», в котором утверждается, что «демократия в России – это всерьез и надолго», что «как ни парадоксально, демократическое общество… куда более идеологизирова­но, чем тоталитарное, где страх заменяет идею». Широко и подробно излагая все, что связано с суверенной демократией, Сурков предупреждает о том, что настоя­щей угрозой суверенитету России являет­ся опасность «мягкого поглощения», при котором «размываются ценности, объ­является неэффективным государство, провоцируются внутренние конфликты». По мнению Суркова, эта опасность не снята с повестки дня. «Думаю, – отмечает он, – эти попытки не ограничатся 2007–2008 годами». Спасительным лекарством Сурков считает «формирование нацио­нально ориентированного ведущего слоя общества» или, иначе говоря, элиты» [5].
Весьма важно, что и состояние демок­ратии, и ее перспективы В. Сурков свя­зывает с борьбой против бедности. «Если мы не снизим всерьез уровень беднос­ти в нашей стране, то, конечно, наше общество не сможет быть устойчивым». Сейчас же «рентабельность демократии не для всех пока очевидна» [6]. В этой связи автор упоминает и президента СШАФранклина Рузвельта, чей успех в борьбе против Великой депрессии снискал ему заслуженную славу не только внутри его собственной страны. Этот аспект темы был развит Сурковым на научной кон­ференции, состоявшейся 8 февраля 2007 г. в МГИМО. Данное научное мероприя­тие, проведенное под названием «Уроки «Нового курса» для современной России и всего мира», было посвящено 125-летию со дня рождения американского президен­та. Выступая на конференции, В. Сурков, в частности, отметил: «Демократия – это не коммунизм, который, как известно, мог быть построен однажды и навсегда, это не факт, а процесс, и мне кажется, что система Рузвельта, демократия в ее реальном понимании каждый день про­игрывает и отступает там, где совершает­ся несправедливость, нарушается закон и где увеличивается бедность и каждый день побеждает там, где люди добиваются справедливости, где они имеют возмож­ность высказываться и где растет их мате­риальное благополучие» [7].
Несколько новых штрихов к своей кон­цепции В. Сурков добавил в выступле­нии «Напутствие начинающему либера­лу», произнесенном на «круглом столе» «Февральская революция 1917 года. История и современность», состоявшемся в середине февраля 2007 г. в Российском государственном гуманитарном универси­тете. «Не надо быть семи пядей во лбу, – подчеркнул здесь Сурков, – чтобы понять, что никто же не возражает против свобо­ды, справедливости, демократии, но темп, органическое развитие – вот что важно, только тогда она укоренится и будет питать нацию, а не убивать ее. Она должна расти изнутри страны и народа, а не насаждаться откуда-то извне. У нас могут быть общече­ловеческие ценности, но все-таки практи­ка – применение воплощения в жизнь этих идеалов – она у каждого народа своя» [8].
Еще одной площадкой Суркова для изложения своих взглядов стал «круглый стол» «Суверенная демократия и спра­ведливость», проведенный 24 апреля 2007 г. в Институте СШАи Канады РАН. «Я ношусь, как всегда, со своей концепцией суверенной демократии, – говорил он на этом «круглом столе». – Это наша попыт­ка формулировать в гуманитарной сфере ту позицию, которая повлияет на полити­ку». Однако «с точки зрения практичес­кой политики теория о том, что сувере­нитет отмирает – это большая натяжка. Я верю, что наше будущее националь­но, что Россия, русская культура – они будут». Вместе с тем стремление сохра­нить свою суверенность не исключает для России возможности заимствовать что-то из-за рубежа. В качестве «дорожной карты суверенной демократии» участни­ки «круглого стола» признали формулу: «Справедливость для каждого в России и справедливость для России в мире».
Об уроках, оставленных Франклином Рузвельтом, подробно говорили самые разные участники упомянутого «круг­лого стола». «На мой взгляд, – отметил Сурков, – Рузвельт стал олицетворением высшей власти народа, власти, неотчуж­даемой большими деньгами и больши­ми начальниками, он сам был властью, которая стремилась к свободе для всех, поощряя активных и защищая слабых».
По мнению американского посла в России Уильяма Бернса, также участво­вавшего в дискуссии, гений Рузвельта заключался в том, что «он понял, что опираться надо не на личности, а на инс­титуты». Позицию У. Бернса попытался подкорректировать Константин Косачев, глава Комитета по международным делам Госдумы, отметивший, что «допустимо ограничение священных коров демок­ратии, но только в том случае, когда они направлены на решение проблем нации и общества, а не на укрепление режима личной власти». Но его тут же поправил Сурков, заявивший: «Замечание о том, что от демократии можно отступить мето­дологически неверно». Демократия, по мнению Суркова, это живой организм, в котором могут смещаться акценты, как в любом организме».
Спор вокруг концепции «суверен­ная демократия» развивался, надо при­знать, совсем не так прямолинейно, как может показаться на первый взгляд. После встречи В. Путина с участниками международного дискуссионного клуба «Валдай» 14 сентября 2007 г., во время которой акценты были расставлены достаточно ясно и твердо (хотя и с ого­ворками о пользе таких дискуссий, как видно ниже), кое-кто пришел к выводу, что дискуссия вообще скоро утихнет. Но этого почему-то не случилось, что также наводит на новые размышления и опре­деленные выводы. Например, на вывод о том, что в высшем эшелоне политичес­кой элиты бытуют существенные (если не глубинные) идеологические расхож­дения, которые, наверное, сказываются и на политической практике. Как внут­ренней, так и внешней. Здесь, однако, надо оговориться: такие расхождения существуют всегда и во всех странах. Но их масштаб, степень остроты дискуссий, а также формы проявления различны. В современной России они достигли почти крайних проявлений, что чревато не просто расколом элит, но и острой борь­бой между их сегментами. В частности, по поводу стратегии развития страны.
 
К вопросу о цели и содержании концепции
Масштаб и уровень дискуссии вокруг концепции «суверенной демократии» наводит на такие вопросы: в чем состоит цель проекта, каково его содержание и какие перспективы его ждут?
Что касается цели, то она представляется достаточно очевидной – заполнить обра­зовавшуюся в начале 1990-х годов идеоло­гическую брешь и одновременно указать на ту идеологическую доминанту, которая должна определять и основное содержание идейно-политической жизни страны.
Относительно содержания ситуация сложнее, потому что с самого начала, как уже можно было почувствовать выше, споры развернулись именно вокруг этого. При этом кто-то был и остается однознач­но «за» суверенную демократию, кто-то – очевидно «против», а кто-то осторож­ничает и ищет золотую середину.
Сторонники и пропагандисты терми­на «суверенная демократия» утверждают, что связан он с президентским Послани-ем-2005. В нем Владимир Путин, не употребляя сам этот термин, предложил закрепить за Россией как «суверенной страной» исключительное право «само­стоятельно определять для себя и сроки, и условия» реализации «принципов сво­боды и демократии» [9].
Аналитики вспоминают и о том, что до озвучивания этого термина у нас в России его стали произносить на Западе. Так, в 2004 году Романо Проди назвал Европейский союз «федерацией суве­ренных демократий». Авице-президент СШАДик Чейни заявил в 2006 году на конференции в Вильнюсе, что провидит на постсоветском пространстве «сооб­щество суверенных демократий» [10].
И Романо Проди, и Дик Чейни вкла­дывали свой особый смысл в свои выска­зывания. Первый скорее всего имел в виду, что страны ЕС, все более сближа­ясь и превращаясь в реальную федера­цию, вместе с тем остаются суверенными демократическими странами. Едва ли он имел в виду независимость от США. Авот Дик Чейни явно подразумевал совсем другое, а именно – независимость новых прибалтийских государств от России.
Какой же смысл вкладывают в термин «суверенная демократия» российская политическая элита и российские уче­ные-обществоведы?
Отвечать на этот вопрос надо, на мой взгляд, с учетом той интерпретации этого термина, которую предлагает политичес­кому и научному сообществу Владислав Сурков. В концептуальной статье «Национализация будущего. Параграфы pro суверенную демократию», которая была опубликована в журнале «Эксперт» (№ 43 (537) от 20–26 ноября 2006 г.) есть маленький параграф «Определение», в котором автор излагает свое понимание этого термина. «Рассуждение о суверен­ной демократии в России, – пишет он, – отвечает положениям Конституции, согласно которым, во-первых, «носите­лем суверенитета и единственным источ­ником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ»; во-вторых, «никто не может присваивать власть в Российской Федерации».
Таким образом, «допустимо определить суверенную демократию как образ поли­тической жизни общества, при котором власти, их органы и действия выбирают­ся, формируются и направляются исклю­чительно российской нацией во всем ее многообразии и целостности ради дости­жения материального благосостояния, свободы и справедливости всеми гражда­нами, социальными группами и народа­ми, ее образующими» [11].
Фактически в то же время, когда была опубликована статья В. Суркова, пред­ставители руководства партии «Единая Россия» объявили на «круглом столе» «Суверенная демократия: от идеи к доктрине», состоявшемся в московской штаб-квартире партии, о том, что доктри­на «суверенной демократии» станет осно­вой программы этой партии. Объявивший об этом заместитель секретаря президиума генсовета «Единой России» Олег Морозов отметил: «Мы признаем все демократи­ческие ценности, но все они реализуют­ся в конкретной национальной модели». По его оценке, концепция «суверенной демократии» – это «ответ на конкретные ожидания общества». «Статья настолько отвечает на ожидания, – подчеркнул О. Морозов, – что ее хочется не критиковать, а только приумножать заявленные в ней позиции» [12].
Защищая демократию, которая «нам также дорога, как и суверенитет», О. Морозов целью партийной работы опре­делил: сделать термин «суверенная демок­ратия» «понятным для любого граждани­на». «Доктрина, – добавил он, – должна «спуститься» на бытовой, общедоступ­ный уровень» [13].
Интересными и весьма показательны­ми представляются данные исследования ВЦИОМа, которые представил на «круг­лом столе» директор центра Валерий Федоров. По данным этого исследования, слово «суверенитет» вызывает эмоции лишь у 14% россиян (у 10% – положитель­ные, у 4% – отрицательные). Остальные в большинстве своем его просто не пони­мают, а если понимают, то не реагируют. Для обывателя независимость – это что-то далекое, а вот демократия и особенно один из ее фундаментальных принципов – равенство всех граждан перед законом – это близко. И людей очень раздражает, что этот принцип в России по-прежнему не соблюдается. Хуже того, большинство респондентов, охваченных исследовани­ем ВЦИОМа, убеждены, что он у нас «вряд ли приживется». «У россиян, – отметил Федоров, – за последние годы накопился дефицит ощущения того, что демократия – это для тебя, а элита таких настроений не улавливает, разговор между властью и обществом по-прежнему ведется на раз­ных языках».
Если «единороссы» всерьез возьмутся внедрять в общественное сознание кон­цепцию суверенной демократии, перед ними, по мнению Федорова, «возник­нет целый ряд проблем». Первая из них заключается в том, что в течение 90-х годов «понятие «демократии» оказалось подзатертым (точнее сказать – девальви­рованным. – Я.П.) и потеряло часть своей силы». Что же касается термина «сувере­нитет», то по исследованиям ВЦИОМа, молодежи это слово незнакомо, а для более старшего поколения оно ассоци­ируется с «парадом суверенитетов» или, иначе говоря, носит негативный смысл. «Люди просто не понимают, что это такое…» – говорит директор центра.
Наиболее полное и весьма аргумен­тированное толкование нового терми­на было дано, по моему убеждению, В. Путиным на уже упоминавшейся выше его встрече с участниками международ­ного дискуссионного клуба «Валдай» в Сочи 14 сентября 2007 г. Отвечая на воп­рос одного из ее участников о том, какая будет демократия следующего президен­та, Владимир Путин сказал: «Суверенная демократия, на мой взгляд, это спорный термин. Это все-таки небольшое смеше­ние. Суверенитет – это нечто такое, что говорит о качестве наших взаимоотно­шений с внешним миром, а демократия – это наше внутреннее состояние, внут­реннее содержание нашего общества. Но в современном мире и в точных науках, и в гуманитарных многие вещи находят­ся как бы на грани, на стыке различных областей и сфер. Определенная логика у тех, кто утверждает, что такой термин воз­можен и его можно взять на вооружение, тоже есть. Поэтому я стараюсь, если вы заметили, не вмешиваться в эту дискус­сию. Не считаю, что она наносит какой-то ущерб. Наоборот – хорошо, когда люди об этом думают, то есть думают о том, как обеспечить наши национальные инте­ресы вовне, создав эффективное, очень чувствительное к происходящим в мире событиям и комфортное для наших собс­твенных граждан общество. Мне кажет­ся, поиск подобных концепций полезен. Поэтому я не вмешиваюсь и не занимаю какую-то однозначную позицию, потому что сама дискуссия мне нравится.
Если совсем откровенно говорить, не так уж много сегодня в мире стран, которые имеют удовольствие и счастье заявить, что они являются суверенными. Это Китай, Индия, Россия и еще несколько стран. Все остальные находятся в определенной и очень существенной зависимости либо друг от друга, либо от лидеров блока. Это не очень приятно, но это мое глубокое убеждение и это правда…
Поэтому суверенитет – это очень доро­гая вещь и на сегодня, можно сказать, эксклюзивная. Но Россия – такая страна, которая не может существовать без защи­ты своего суверенитета. Она будет либо независимой и суверенной, либо скорее всего ее вообще не будет».
Достаточно четкую позицию в споре о суверенной демократии с самого начала его возникновения занял также, бывший в то время первым вице-премьером Д. А. Медведев. Свое отношение к этому тер­мину он излагал не раз. И внутри страны, и за ее пределами. Например, на попу­лярном Давосском форуме в конце янва­ря 2007 г. Обращаясь к западным экспер­там, Медведев отметил, что «в России существует реальная демократия», что демократия «как общественное явление, как юридическая конструкция не требу­ет специальных пояснительных слов и является вполне универсальным терми­ном». Отметив также, что «та ситуация, в которой Россия живет сегодня, принци­пиально отличается от той конструкции, которая была еще 15 лет назад», Медведев вместе с тем заявил: «Но мы не будем останавливаться на достигнутом, мы будем совершенствовать здание нашей демократии еще долгие-долгие годы».
«Сегодня мы строим новые институты, основанные на базовых принципах пол­ноценной демократии. Демократии – без ненужных дополнительных определений. (курсив мой. – Я.П.). Демократии эффек­тивной – опирающейся на принципы рыночной экономики, верховенства закона и подотчетности власти остально­му обществу. Мы хорошо понимаем, что еще ни одно недемократическое госу­дарство не стало по-настоящему про­цветающим по одной простой причине – свобода – лучше несвободы». На взгляд Медведева, демократические государства «тем и отличаются от недемократичес­ких, что в случае прихода к власти других сил, других партий сохраняется преемс­твенность курсов».
Чтобы как-то сгладить явные разночте­ния с Сурковым, Медведев уже на следу­ющий день после возвращения из Давоса на встрече с активистами молодежных организаций, съехавшимися со всей страны, отвечая на вопрос, не окончен ли его давний спор с Владимиром Сурковым по поводу того, какая демократия нужна России, отметил, что этот спор носит исключительно «дружеский характер». «Дело ведь не в терминах и прилага­тельных, которые могут быть примени­мы к понятию «демократия», – добавил Медведев. – Я считаю, что демократия может быть эффективной только в усло­виях суверенного государства. Асувере­нитет может принести результат только в условиях демократического режима». Присутствовавший на встрече В. Сурков также отметил, что никаких принци­пиальных расхождений во взглядах на демократию у него с Медведевым нет. «Наши расхождения во взглядах – это мелочи», – подчеркнул Сурков.
Наряду с так сказать мягкими оппонен­тами у концепции «суверенная демокра­тия» есть и значительно более «жесткие». Наиболее последовательным противни­ком понятия «суверенная демократия» является спикер Совета Федерации ФС РФ Сергей Миронов. Общаясь в начале августа 2007 г. с воронежскими журна­листами, С. Миронов заявил: «Под тер­мином «суверенная демократия» нужно понимать наращивание суверенитета и сокращение демократии». Миронов считает, что термин этот «надуманный», поскольку «демократия не нуждается в каких-то эпитетах, определениях или прилагательных» [14].
Оценивая заявление Миронова, ана­литики немедленно связали его с пред­выборной борьбой и необходимостью левой «Справедливой России», лидером которой является С. Миронов, противо­поставлять себя «Единой России» и ее идеологии [15].
К достаточно «жестким» оппонентам новой концепции можно, на мой взгляд, отнести и неординарного политика, ака­демика РАН Е. М. Примакова. По его мнению, категория «суверенная демокра­тия» имеет ярко выраженный защитный характер, направленный на отстаивание суверенитета государства от внешнего диктата.
Об этом он говорит, в частности, в своей статье «Чем создается демокра­тия. Полемические заметки об идеоло­гии и политической культуре» [16]. В разде­ле «О понятии суверенности» он пишет: «Суверенитет выражает право нации на свободный и независимый политичес­кий, экономический и социальный курс при запрете на какое бы то ни было вме­шательстве извне. Суверенитет непос­редственно проявляется в процессе осу­ществления государством его функций во внутренней и внешнеполитической деятельности».
Понимая, что В. Сурков назвал россий­скую демократию «суверенной» для того, чтобы подчеркнуть самостоятельный тип нашей демократии», Е. Примаков при­зывает вместе с тем «видеть и негативные моменты, связанные с этим термином. Такие моменты он видит в том, что орга­низаторы и проводники необъявленной пропагандистской войны против нас могут использовать этот термин «как показатель справедливости своих упре­ков в отгороженности России от обще­принятых демократических принципов».
Отделяя политическую оценку от научной ценности термина «суверенная демократия», Е. Примаков отмечает, что она, как представляется, весьма сомни­тельна.
В доказательство своего вывода он совершенно обоснованно ссылается на то, что «сама суверенность, даже будучи органично отнесенной к государствен­ности, становится в настоящее время далеко не абсолютной. Ее относитель­ность хотя бы в том, что в интеграцион­ных объединениях государства делегиру­ют часть своего суверенитета на надна­циональный уровень. Относительность государственного суверенитета вытекает и из ряда положений Устава и практи­ки Организации Объединенных Наций. Группа высокого уровня, созданная бывшим Генеральным секретарем ООН Кофи Аннаном, в которой мне довелось состоять, пришла к единодушному мне­нию о возможности (но обязательно при решении Совета Безопасности ООН) вмешательства во внутренние дела госу­дарства, если внутренняя ситуация в нем угрожает миру и стабильности в регионе или на глобальном уровне. Это положе­ние, рассматриваемое как альтернатива американскому унилетерализму, вытека­ет из главы VII Устава ООН» [17].
Наряду с мягкой критикой, сочетаю­щейся с определенной поддержкой, кото­рая звучит, к примеру, в той же упомяну­той статье Е. Примакова, за прошедшие два года по теме «суверенной демокра­тии» было опубликовано немало и остро критических статей и отзывов. Приведу лишь некоторые из них. Откровеннее всех высказалась, пожалуй, либеральный политолог Лилия Шевцова, считающая, что «…слова «суверенитет», «территория», «мощь», «державность» уже выброшены из политического лексикона», что «…рос­сийская элита продолжает считать воен­ную мощь, территорию и суверенитет, то есть атрибуты прошлого века, единствен­но возможным способом существования государства, потому что по-другому она править не научилась» [18]. Другой либе­ральный политолог – заместитель пред­седателя федерального политсовета СПС Леонид Гозман пишет: «Невозможно раз­делять идею угрозы суверенитету России. Через страхи такого рода проходили многие страны, но ведь давно прошли… Бороться сегодня за суверенитет России – это то же самое, что готовиться к отра­жению нашествия марсиан…» [19]
Весьма критично по поводу «суверен­ной демократии» и идей В. Суркова отно­сительно русской политической культу­ры высказывается и лидер СПС Никита Белых. «Изложенные в его докладе идеи, – пишет он в статье «Идеология суверен­ной бюрократии», – сами по себе вряд ли кого-то объединяют и на что-то вдохнов­ляют». «Внимательно изучив «рассказ» Суркова, – читаем мы дальше – можно сделать вывод: в нем не только, да и, чест-но говоря, не столько содержатся идеи главного идеолога страны, сколько фор­мулируются принципы, на которые опи­рается верховная власть, а если говорить прямо, то эти принципы «спускаются» обществу сверху. Именно «ореол влас­ти», присущий автору, делает этот текст ценным (или даже «бесценным»), инте­ресным и заслуживающим внимания и подробного обсуждения» [20].
Можно было бы и дальше цитировать мнения и оценки сторонников и против­ников концепции «суверенной демок­ратии», коих более чем достаточно. Но приведенных, как мне представляется, вполне достаточно, чтобы прийти к неко­торым обобщениям.
 
Некоторые итоговые размышления и выводы
1. Появление в последние годы кон­цепции «суверенной демократии», как и жаркая непрекращающаяся крупномас­штабная дискуссия вокруг нее, – явления вполне понятные и объяснимые. Идет поиск государственной идеологии (или системы идейных ценностей), без кото­рой ни одна страна нормально существо­вать и целенаправленно развиваться не может. Ясно и то, что на начальном этапе разработки концепции ее трактовки, естественно, различные и нередко весь­ма противоречивые. Как противоречивы и взгляды В. Суркова, основного автора концепции, допускающего, кстати ска­зать, и элементарные ошибки (например, о ненужности идеологии при тоталита­ризме, заменяемой, по его мнению, там страхом). В одной обстановке (выступая, например, перед западными журналиста­ми) он говорит, что демократия в России не отличается от европейской, в другой же ситуации он утверждает, что у каждого народа она своя. Противоречивых взгля­дов, нередко диаметрально противопо­ложных, придерживаются также другие авторы и различные элитные группы. (Кстати говоря, абсолютной интегри­рованности элит нет ни в одной стране, даже в тоталитарных. Степень консоли­дации элит – это всегда понятие весьма относительное. Таков закон функциони­рования элит.)
Концепцию суверенной демократии Сурков с самого начала связывал с идеей национальной идеологии. Ни левой, ни правой, а центристской. Когда в процессе дискуссий (например в Институте СШАи Канады) эту концепцию стали увязы­вать с идеей социальной справедливости, стало ясно, что она по сути своей левая. И не только в России. Нет никакого смыс­ла говорить о подлинной власти народа, не задумываясь об условиях, которые эту власть могут реально обеспечить.
В рассуждениях и аргументации авто­ров и сторонников «суверенной демок­ратии» прослеживается очевидная мето­дологическая ошибка. Она состоит, во-первых, в стремлении соединить то, что соединять не следует, а именно – в стремлении соединить такие разнона­правленные феномены, как суверени­тет и демократия. Понятие суверенитет предполагает независимость государства от внешнего мира, а демократия имеет внутреннюю направленность. Тем не менее авторов «суверенной демокра­тии» понять можно. Настаивая на такой интерпретации, они имеют в виду, что никакая внешняя сила не имеет права вмешиваться во внутренние дела России и диктовать, как должна строиться и раз­виваться наша демократия и есть ли она у нас вообще или нет.
Другая сторона методологической ошибки авторов и сторонников рас­сматриваемой концепции заключается, как мне представляется, в том, что они недостаточно ясно представляют себе теорию вопроса. Начиная с различий между типами идеологий (в частности, партийной, государственной и нацио­нальной) и заканчивая тем, как каждая из них формируется, как одна трансформи­руется в другую и как они укореняются в государственной жизни и общественном сознании. (Эта особая тема заслуживает отдельного рассмотрения.)
В ускоренно глобализирующемся мире подлинно суверенными могут быть только те страны и государства, которые обладают мощным совокупным потенци­алом, который позволяет им принимать решения без оглядки на мнение и реак­цию остального мира. Но таких стран в сегодняшнем мире фактически нет. Даже самые могущественные, начиная с США, признаваемые как сверхдержавы, как и великие державы, вынуждены счи­таться с другими, порой самыми слабы­ми. В этом контексте у нас нет достаточ­ных оснований говорить об абсолютном или полном суверенитете, которого, к слову сказать, не было и в прежние вре­мена. Поэтому речь может идти лишь об относительном суверенитете. И степень этой относительности также различна. Тот, кто сильнее, опытнее, успешнее, тот более свободен в своих решениях и дейс­твиях, и наоборот.
К сказанному надо добавить, что уско­ренная глобализация объективно ведет к унификации, преодолению и в конечном счете, вполне вероятно, к стиранию раз­личий между государствами. Особенно это касается унификации механизмов взаимодействия между ними с целью решения все более обостряющихся гло­бальных проблем. Именно поэтому государства вынуждены по объектив­ным причинам заимствовать друг у друга передовой, наиболее эффективный опыт и унифицировать не только инсти­туты и механизмы внешнеполитических отношений, но и внутренней политики. Поскольку наиболее эффективными в этой ситуации оказываются институты и механизмы, основанные на конкурент­ных демократических началах, постоль­ку их объективно берут за основу. В под­тверждение этого тезиса сошлюсь на тот хорошо известный факт, как много при разработке российской Конституции 1993 г. было заимствовано у западных стран из их политического опыта.
Но нельзя думать, что процесс унифи­кации моментальный. По историческим меркам он достаточно быстротечен, но по меркам человеческой жизни немомен­тален.
Надо ясно представлять себе всю отно­сительность демократии, как и вообще любого социально-политического фено­мена. Эта относительность выражается во многом. Например, в том, что демокра­тия предполагает подчинение воли мень­шинства воле большинства. Но именно меньшинство (и таких примеров история знает немало) нередко оказывается пра­вым. В то время как большинство, под­чиняясь влиянию момента или другим обстоятельствам и ища сиюминутную выгоду, выбирает подчас неверное с исто­рической точки зрения решение.
Подлинная, зрелая демократия, в том числе так называемая суверенная, может образоваться там, где есть для этого необ­ходимые условия. Прежде всего мощ­ная экономика, способная обеспечить социальные права и свободы граждан. Голодный и социально незащищенный человек – зависимый субъект – объект манипуляции государства. Ему нет дела до типа и содержания демократии. Он думает лишь о том, как добыть кусок хлеба насущного и как найти надежный и безопасный кров, а не о том, какая долж­на быть в стране избирательная система: смешанная или пропорциональная. Но в этом мире все тотально взаимосвязано и взаимозависимо. Поэтому от того, какая власть в стране, как она формируется и относится к своим гражданам и как они к ней, в конечном счете зависят результаты деятельности страны и благополучия ее жителей.
 
 


Читайте также на нашем сайте: 


Опубликовано на портале 26/01/2009



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика