Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Империя без конца

Версия для печати

Перевод с английского специально для портала «Перспективы»

Чарльз С. Майер

Империя без конца


Майер Чарльз С. (Maier, Charles S.) – почетный профессор истории Гарвардского университета, автор книги «Среди империй: господство Америки и ее предшественники».


Империя без конца

Вот уже более десятилетия в западной, и особенно американской, политологии проблематика империи переживает своего рода новое рождение. Закончился ли век империй, как полагают многие? Осуществится ли переход к некоему сообществу регионов? Или империя еще долгое время останется убедительной альтернативой рискованным переменам в мировой политике? Большинство современных работ на эту тему появилось в ответ на серию интервенций, предпринятых Соединенными Штатами после окончания «холодной войны». Посвящены ей и три недавно вышедшие книги — внушительный труд Джейн Бербанк и Фредерика Купера, так же как исследование Тимоти Парсонса, представляют собой системный взгляд на имперский опыт, а Ричард Иммерман концентрируется на детальном изучении Америки как империи.


Рецензия
на книги:

— Jane Burbank J., Cooper F. Empires in World History. Princeton University Press, 2010. 528 p.

— Parsons T. The Rule of Empires. Oxford University Press, 2010. 496 p.

— Immerman R. Empire for Liberty. Princeton University Press, 2010. 286 p.


Многие лидеры американской революции благосклонно воспринимали идею о том, что их новое государство со временем превратится в империю. В их представлении империя была похожа на республику; подразумевалось, что она будет охватывать большую территорию и оказывать ненавязчивое влияние.Дэвид Рэмзи, кандидат в Континентальный конгресс от Южной Каролины, еще в 1778 году написал, что величие американского континента представляет собой основу для империи, которая затмит своим блеском предшественниц, включая таких могущественных, как римская, британская и империя Александра Македонского. Джордж Вашингтон думал о новой стране как о «восходящей» или «подрастающей» империи. Томас Джефферсон, обеспечивший присоединение обширных равнин Миссисипи и Миссури, знаменит своим видением «империи свободы». Однако возникает вопрос – чьей свободы? Любопытно, что в мечтах периода окончания войны за независимость империя никак не ассоциировалась с завоеванием или порабощением. Вдохновляемые вплоть до середины XIX века «доктриной предназначенности», американцы европейского происхождения продолжали наслаждаться своим невероятно упрощенным восприятием сути империи.

Впоследствии наблюдатели будут утверждать,что процесс построения империи и управления ею часто носит насильственный характер и происходит без соблюдения законов и принципов равенства. Джозеф Конрад написал (и американские антиимпериалисты согласились), что сердце империи – это сердце тьмы. Джейн Бербанк и Фредерик Купер, авторы обширного сравнительного исследования «Империи в мировой истории», полагают, что «террор – это тайный лик империи» и что он не всегда был таким уж тайным.

Термин «империя» (лат. imperium) первоначально означал полномочия, предоставляемые Сенатом Римской республики, на управление собственными гражданами и подавление прочих. Он применялся ко всем новоприобретенным территориям Рима по всей Италии, а позднее и за ее пределами, еще до того, как Август основал Принципат, что явилось первым формальным этапом становления Римской империи. Все возрастающая власть президента в Соединенных Штатах с недавнего времени стала вызывать опасения, что исполнительная власть усиливается за счет ослабления законодательного надзора и разногласий среди общественности. Историк Артур Шлезингер-младший назвал это «имперским президентством».

Империям посвящены три недавно вышедшие книги, в частности: сравнительная история Бербанк и Купера, «Правление империй» Тимоти Парсонса и «Империя свободы» Ричарда Иммермана. Авторы всех трех работ гораздо меньше обеспокоены тем, что номинально представительские учреждения уступают место авторитарным лидерам, и существенно больше – тем, как одно государство или этническая группа расширяют свое влияние и часто территорию за счет других. Подобная расстановка приоритетов не вызывает удивления, ведь большинство работ по империям появилось в ответ на серию интервенций, предпринятых Соединенными Штатами после окончания «холодной войны».

Противники применения термина «империя» к Соединенным Штатам ссылаются на тот факт, что США никогда не основывали постоянных колоний за пределами своих границ. По утверждениям же сторонников, сам процессзаселения континента изначально носил имперский по характер, поскольку включал в себя насильственное выселение и уничтожение коренных народов. Что касается американского присутствия за границей, то, по их мнению, Соединенные Штаты никогда не стремились к захвату территорий и обладанию постоянными колониями, лишь потому что не нуждались в них. Для защиты интересов США было вполне достаточно пусть эпизодических, но решительных военных операций, а сотни американских военных баз поддерживают сферу американского влияния далеко за пределами страны.

По мнению других наблюдателей, Вашингтону не нужно стесняться использовать свою мощь подобным образом. В работе историка Ниалла Фергюсона «Империя: как Британия сотворила современный мир», в частности отмечается, что британский колониализм привнес ценный опыт парламентаризма и применения экономических методик в колонии Соединенного Королевства, тогда как очевидное нежелание Соединенных Штатов брать на себя бремя наставника вызывает сожаление автора. Писатель Джеймс Трауб, и не он один, полагает, что Вашингтон должен вмешаться в дела центральной Африки с целью остановить гражданскую войну и геноцид, даже если это вызовет у других стран опасения относительно экспансии американского империализма. А историк Джон Дарвин в своей великолепной работе «После Тамерлана: всемирная история империй с 1405 года» и вовсе без обиняков называет Соединенные Штаты лишь новейшим звеном в длинной цепи трансокеанских империй.

История свидетельствует, что грань между гуманитарными и имперскими интервенциями весьма тонка. До погружения Ирака в затяжную гражданскую войну сторонникам активного иностранного вмешательства (каким являются, например, писатель и либерал Питер Бейнарт, а также – предсказуемо – неоконсерваторы) было гораздо проще призывать «империю свободы» пробудиться от апатии и осуществлять военные интервенции за границей. Череда весьма близоруких планов американских лидеров, которые в своей работе изучает Иммерман, отражает всю мучительность процесса осознания того, как трудно переделывать другие общества и институты. В какой степени благие намерения облегчают бремя исторической ответственности, – вопрос весьма спорный, хотя американское общество довольно снисходительно относится к политическим решениям, которые приводятся в исполнение далеко за пределами страны и попутно демонстрируют храбрость американских солдат.

Подобные дискуссии об этике неизбежны и необходимы, однако мораль – далеко не единственный камень преткновения, касающийся империй. Империи существовали с момента зарождения государств в Африке и Азии. Что их характеризует? Как они функционируют? Когда они достигают вершины могущества? Когда и как происходит их падение? Научное изучение империй стало важным вопросом. Книга Бербанк и Купера, а также труд Парсонса представляют собой попытки систематического изучения империй; в монографии Иммермана особое внимание уделяется критике имперских устремлений США. Ни одну из этих работ нельзя назвать апологиейСоединенных Штатов.

Управление различиями

Купер – один из наиболее проницательных историков, изучающих африканский позднеколониальный период. Его ранние работы посвящены тому, как британцы и французы, пытаясь предоставить больше гражданских и экономических свобод своим африканским владениям, добились лишь усиления вооруженного сопротивления, в котором особенно активно проявили себя представители местных рабочих движений. Поданные империй, как правило, оказываются перед выбором между сотрудничеством и сопротивлением, однако на протяжении всей своей научной деятельности Купер стремился заглянуть за рамки этой классической схемы. Согласно его предположению, народы завоеванных государств используют различные методы, добиваясь равноправия и признания внутри империи, а в итоге и свержения ее власти. Соавтор Купера Бербанк является экспертом по Российской империи и истории России XX века, а также редактором тома, посвященного влиянию обширного географического пространства России на ее внутриполитические институты. В «Империях в мировой истории» Бербанк и Купер охватывают почти всю историю крупных империй, начиная с династии Хань в III веке до нашей эры и Римской империи. Далее авторы изучают распространение исламских империй, Византию, монголов и их преемников в Центральной Азии, уделяют большое внимание Оттоманской империи, прежде чем перейти к Австро-Венгерской, Российской и заокеанским европейским империям, и, наконец, обращаются к немецкой, японской, советской и американской.

Бербанк и Купер рассматривают империю как доминирующую форму правления над большими территориями и анализируют различные стратегии (в их терминологии –«репертуары») осуществления имперского контроля. Основная проблема империи заключается в необходимости привести различия к единству. Империя должна сохранить особенности народов, которых она объединила, однако не во вред основной структуре, а создав определенное поле напряжения, в рамках которого участникам придется балансировать.

В поисках единения успешные империи вырабатывают так называемую «большую идею», например, культурное единство, характерное для различных китайских династий; институт гражданства, созданный Римской империей; закон, объединивший Британскую империю; или экономическое развитие, как это было в США и Советском Союзе во время «холодной войны». Империи, построенные вокруг монотеистической религий, таких, как ислам или христианство, наиболее легитимны, однако они весьма чувствительны к религиозным распрям, приводящим порой к расколу.

Еще во время правления династии Хань китайцы создали класс ученых-чиновников, у которых не было собственных ресурсов, чтобы противостоять центру; тем самым удалось избежать проблемы, с которой столкнулся Рим, когда его делегаты и наместники превратились в соперников. Однако борьба дворцовых фракций и военных начальников, а также опасения, что чиновники переметнутся к соседям, оставались угрозой для китайских династий. Риму и последовавшим за ним империям были жизненно необходимы солдаты, несущие службу в далеких от столицы пограничных гарнизонах. Однако расстояние способствовало тому, что амбициозные командиры брали власть на местах на себя. Частые военные экспедиции были необходимым условием существования империй, однако их проведение требовало регулярного изъятия ресурсов сельского хозяйства и торговли удаленных провинций, что было не так-то просто. Разумеется, подобная ситуация была характерна для всех типов государств с единой налоговой системой и армией и обусловлена постоянной внешней угрозой. И все же напряжение между центром и периферией было гораздо сильнее именно в империях из-за обширности их территорий. Это соображение подводит к мысли, что Бербанк и Куперу стоило бы уделить больше внимания проблемам Империи Великих Моголов в Южной Азии. Об этой богатой и многоконфессиональной империи сказано удивительно мало, несмотря на то, что она столкнулась со всеми трудностями, которые только могут возникнуть: неподконтрольные границы, агрессивные соседи, финансовые кризисы и ярко выраженная конфедеративная структура. Эта азиатская держава была столь же сильна, как и современная ей Священная римская империя.

Как подчеркивают Бербанк и Купер, пограничные конфликты – в особенности между постоянно соперничающими империями, как в случае с Оттоманской империей, начиная с XVII века и далее, – могут привести к таким последствиям, как снижение доходов, восстания, сокращение территорий. И все это рано или поздно подрывает даже самые процветающие имперские структуры. Проводимая империями политика особенно жесткой бывает на периферии – там, где и возникают вызовы. Границы никогда не бывают четко зафиксированными и стабильными: даже Римская, Китайская и Берлинская стены были местами возникновения волнений. Часто блестящие и беспощадные командиры, которым удавалось захватить власть над империей, – Юлий Цезарь, Чингисхан, Наполеон Бонапарт – начинали свои кампании на периферии и продвигались внутрь, стремясь к богатым провинциям и центру.

Империя как форма эксплуатации

Решение Бербанк и Купера рассматривать империи в хронологическом порядке позволяет им последовательно излагать события, расставляя стратегически важные акценты. Иногда некоторые исследования ограничиваются простым описанием политических событий, происходивших в том или ином мегагосударстве, и имперские стратегии исчезают из поля зрения. Повествование изобилует деталями, однако не очень понятно, имеет ли смысл рассматривать каждую империю отдельно, если учесть, что развитие каждой из них находится под влиянием соперниц.Тем не менее, по мере того, как авторы неспешно разворачивают свою гигантскую панораму, они возвращаются к теме основных условий существования и достижений успешных империй, а именно – к вопросу об управлении процессами дифференциации на огромной территории и в рамках разнородного этнического поля.

Контраст с большой работой Парсонса, посвященной отдельным империям, весьма значителен. Парсонс, африканист по образованию, отобрал для исследования следующие примеры имперского опыта: римскую Британию, мусульманскую Испанию, испанское Перу, Ост-Индскую компанию в Италии, Италию Наполеона, британскую Кению и режим Виши во Франции. Подобно Бербанк и Куперу, Парсонс освещает значительный период всемирной истории, но, в отличие от них, не претендует на глобальный охват. Согласен он с ними и в том, что причина молниеносного захвата испанцами Мексики и Перу заключалась во внутренней нестабильности империй ацтеков и инков, вызванной сопротивлением, которое оказывали недавно покоренные ими племена.

Иногда существование империй оправдывается некими грандиозными идеями цивилизационного превосходства, однако в действительности империи редко создаются на основе культурного неравенства; скорее они возникают благодаря временному превосходству в технологической и военной мощи. В этом вопросе Парсонс не соглашается с Бербанк и Купером, для которых важность идеологий неоспорима, даже когда они служат лишь обоснованием установления иерархии и господства. Согласно позиции Парсонса, постулат, что имперская власть является благом для ее подданных, – «был и всегда будет циничной и лицемерной выдумкой». «Империя никогда не бывает чем-то иным, кроме как неприкрытым своекорыстием, маскирующимся под добродетель».

Империи представляют собой картели полеэтничных элит, в которых лидеры на местах удерживают власть благодаря подчинению доминирующей власти центра. Империи стабилизируют свою власть по горизонтали путем усиления вертикальных иерархий внутри своих обширных и географически сильно отличающихся друг от друга владений. (Попытка Соединенных Штатов взять под контроль вождей племен в Афганистане – последний пример подобной стратегии.) Поэтому наилучший путь изучать империи – это не концентрироваться на этапе их зарождения, а попытаться понять, что помогло им продержаться.

Как и Бербанк и Купер, Парсонс полагает, что империи функционируют за счет найма посредников и заключения сделок с местными элитами. Играйте и выигрывайте вместе с дрифт казино официальный сайт - https://casinodrift.su Однако он считает, что в рамках исторической оценки нельзя сбрасывать со счетов изначальный акт завоевания, ибо «никто не становится подданным империи добровольно». Именно поэтому он называет сотрудничество, имевшее место во Франции режима Виши, продажным. Бербанк и Купер описывают гораздо более приглядную иравноценную череду сделок. В их представлении посредник – это изобретательный политический антрепренер, например такой, как Полибий, – осевший в Риме грек, превратившийся в ведущего политического эксперта, или как албанские, армянские и греческие чиновники Оттоманской Империи. Лингвистические дарования и межнациональные браки являются верными способами обретения влияния среди колонизаторов даже в тех случаях, когда властная верхушка поддерживает разделение по национальному принципу и запрещает смешение рас. (Достаточно вспомнить, какие значимые роли в истории сыграли донья Марина Эрнана Кортес, Покахонтас Джона Рольфа и Сакагавеа Льюиса и Кларка.) Бербанк и Купер также заостряют внимание на том, как коренные элиты могут способствовать продвижению экономических нововведений.

Читатели, знакомые с ранними работами Купера, помнят, как много сочувственного внимания он уделял так называемым «подчиненным» группам британской и французской Африки, и могут быть удивлены определенной мягкостью тона «Империй в мировой политике» в отношении имперских властей. Политические и социальные механизмы и структуры, существовавшие на огромных территориях империй на протяжении многих веков, восхищают Бербанк и Купера. Купер, как и Парсонс, начинал как специалист по африканским империям, и им обоим прекрасно известны государства, в которых разрыв между правящим классом и его подданными усугублялся расовым фактором. Однако в совместной работе с Бербанк Купер отмечает, что просвещенные дворы и утонченные столицы Византийской и персидской империй и династии Мин зачастую компенсировали своим влиянием первоначальную жестокость завоевателей. Для Парсонса же подобное нравственное величие империй ничего не значит. В его глазах империи, вне зависимости от степени их просвещенности, являются инструментами завоевания, подавления и эксплуатации и рано или поздно распадутся.

К сожалению, Парсонс приводит лишь примеры именно такой тенденции. Он рассматривает Италию под властью Наполеона, режим Виши во Франции и кровопролитный период последней фазы британского господства в Кении. Если бы он включил в исследование китайские династии или Оттоманскую Империю, то вполне вероятно, что был бы вынужден занять менее жесткую позицию. Бербанк и Купер видят в империях изумительные примеры широкомасштабного процесса управления, при котором власти сохраняют внутренние различия и в то же время не идут на уступки местным интересам (либо долго сопротивляются им) или другим империям, и поэтому взгляд этих авторов на падение империй иной. Парсонс считает, что закат империй – это неизбежный результат диалектики сопротивления (сила порождает противодействие), в то время как Бербанк и Купер полагают, что в большинстве случаев империи рушатся, когда посредники между правительством и его подданными постепенно укрепляют свою власть и создают собственные владения или переходят на сторону другого завоевателя.

Империя свободы или империя, несущая свободу?

Краткий обзор Иммермана, посвященный шести наиболее значимым архитекторам американской внешней политики, показывает, что идея империи была изначально заложена в национальных амбициях Соединенных Штатов. Их стремление обладать большой территорией неизменно провозглашалось в качестве национального идеала и объяснялось не только приверженностью принципам свободы, но и миссией, несущей свободу. Иммерман отмечает, что демократические идеи действительно всегда служили законным оправданием экспансии. Он не согласен с мнением тех, кто не торопится называть Соединенные Штаты империей, и показывает, как искажалась идеология, сопровождавшая процесс становления США. Здесь он в очевидном долгу у историков-критиков, включая Уолтера Лафибера и Уильяма Аппелмана Уильямса. Однако в отличие от них, движущим фактором американского империализма Иммерман считает политические, юридические и расовые идеи, а не капиталистический интерес к поиску новых рынков.

Несмотря на увлекательность и информативность этих шести обзоров, у них нет единой структуры. Бенжамин Франклин, приведенный Иммерманом в качестве первого примера, воспринимал империю в рамках актуального в его время проекта совместной британо-американской инициативы по расширению западного полушария. Джон Куинси Адамс, возможно, наиболее удачно изложил идею слияния антиколониализма с континентальной экспансией. Уильям Сьюард и Генри Кэбот Лодж были самыми настойчивыми сторонниками продвижения за пределы континентальных границ, а Джон Фостер Даллес и Пол Вулфовиц являлись наиболее ярыми идеологическими максималистами. Иммерман с особой симпатией описывает взгляды Вулфовица, хотя и сетует по поводу результатов его проекта.

Биографии, рассмотренные Иммерманом, не дают ответа на принципиальный вопрос: действительно ли так велика разница между империей свободы и империей, несущей свободу? Какого же рода территориальные амбиции были наиболее привлекательны для молодой республики, граничащей с заокеанскими форпостами европейских империй? Должна ли амбициозная внешняя политика, преследующая национальные интересы, непременно опуститься до уровня имперских интервенций и захватов? Аргументация выглядела бы менее односторонней, если бы подобные вопросы были освещены глубже.

Когда крупные державы считают, что цель их благородна, а миссия естественна, – это совершенно нормально. Империя не может существовать без интеллектуалов, которые берут на себя труд оправдать своекорыстные цели стремлением к прогрессу. Историкам подобные оправдания могут показаться убедительными, однако подданные империи едва ли с ними согласятся, и забывать об этом было бы наивно. Существование империи всегда поддерживается (и оспаривается) силой. Некоторые апологеты империи возразят, что имперские завоевания способствуют установлению мира и искореняют варварские обычаи: так, конкистадоры положили конец ритуалам, во время которых ацтекские священники вырывали у своих пленников сердце, а американцы свергли тирана, травившего курдов газом. Другие же заметят, что любая форма правления периодически нуждается в применении силы или, во всяком случае, в использовании слежки и методов принуждения. Все это может быть верно, однако в демократических государствах у граждан существуют хоть какие-то способы контроля за режимом в их стране. Суть же империи в том, что право принимать решения – привилегия исключительно узкого круга.

Конец эпохи?

Закончился ли век империй, как полагают многие? После событий 1989 года, происходивших в Европе [1], американские наблюдатели праздновали наступление «гражданского общества», веря, что, настойчиво используя накопленную силу, организованные группы, в частности церкви, союзы и движения протеста, смогут свергнуть репрессивный бюрократический аппарат. Однако после 11 сентября привлекательность идеи гражданского общества слегка померкла. Представители различных негосударственных организаций напомнили, что насилие по-прежнему существует, и противодействие ему все еще весьма и весьма актуально. В подобной обстановке империи так просто не уйдут в прошлое, даже если эта участь постигнет колониализм.

Вопрос политики, таким образом, заключается в том, смогут ли страны, способные действовать как империи, функционировать в рамках международной системы, которая, в отличие отпредыдущей, менее иерархична и больше опираетсяна общность интересов.После 1945 года старые имперские державы оказались в противоречивой ситуации: с одной стороны, они предоставили своим колониям свободу выбора, а с другой – ожидали, что эти колонии останутся в их подчинении хоть в какой-то форме. Сегодня Китай, Россия и Соединенные Штаты способны построить империи. Но и Европа демонстрирует, что может появиться новая форма конфедеративного объединения – более равноправная и, соответственно, многообещающая.

Каким образом мир осуществит переход к некоему сообществу регионов? Таков главный вопрос мировой политики грядущих десятилетий. Вполне возможно, что для всего мира будет лучше, если в нем не станет одной сверхдержавы, даже такой великодушной, какой многим американцам представляются Соединенные Штаты. Однако такие переходы всегда рискованны, ибо порождают кризисы, чреватые угрозами. Это дорога не из легких, что наверняка отметят историки будущего, и на протяжении долгого времени в этой неспокойной обстановке империя по своей сути останется убедительной альтернативой.

Перевод с английского Анны Музафаровой

Примечания:

[1] Речь идет о так называемых «революциях 1989 г.» в европейских странах, в результате которых был разрушен Варшавский блок, начался закат эпохи СССР и обозначилось первенство США (прим. ред. сайта «Перспективы»).

Оригинал статьи см.: Charles Maier. Empire without end. Foreign Affairs, volume 89, number 4, July/August 2010.


Читайте также на нашем портале:

«Великий Мартин Липсет»: политическая наука и «американское мировоззрение» Александр Павлов

«Неистощимый мессианизм американской идеи» Игорь Истомин

«После американской гегемонии» Анатолий Уткин

«Гуманитарный империализм. Новая доктрина имперского права» Ноам Чомски

«Эмманюэль Тодд. После Империи. Pax Americana — начало конца» Кирилл Коваль

«США: перспективы глобальной империи» Эдуард Соловьев


Опубликовано на портале 20/04/2011



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика