В марте 2022 г. влиятельное американское издание
«Форин афферз» опубликовало статью президента Института мировой экономики
Петерсона (г. Вашингтон) А. Позена с резонансным названием «Конец
глобализации?», имевшую не менее примечательный подзаголовок: «Какое значение
имеет война России на Украине для мировой экономики» [Posen A. The End of Globalization?]. Общий лейтмотив статьи свелся к выводу, что
«как теперь кажется вероятным, мировая экономика разделится на блоки, один из
которых будет сосредоточен в Китае, а другой – в Соединенных Штатах». Однако
квинэссенция публикации А. Позена по сути исчерпывалась ее общими
библиографическими выходными данными: одно из наиболее известных мировых
изданий по международной политике «официально» объявило «о конце глобализации»,
что «было завизировано» авторитетным мнением ведущего американского аналитика и
исследователя А. Позена.
Представление о том, что глобализация подошла к
своему логическому завершению, развивалось А. Позеном и многими его коллегами
по Институту мировой экономики по меньшей мере с 2017 г. В этом свете
публикация в журнале «Форин афферз» может быть интерпретирована в том духе, что
последовательное тиражирование «интуитивного предчувствия» ведущих американских
специалистов в отношении магистральных направлений развития мировой экономики и
мировых политических процессов «наконец-то полностью оправдалось».
Выбор 2017 г. в качестве точки отсчета финального
этапа глобализационных процессов конца ХХ – начала XXI в. носил сугубо политический характер и был
обусловлен тем, что в США к власти пришла республиканская администрация Д.
Трампа. Апофеозом многочисленных высказываний и рассуждений 45-го президента
США о роли и значении неолиберальной глобализации явилась его речь на
Генеральной Ассамблее ООН 24 сентября 2019 г., в которой он пафосно заявил, что
«будущее не принадлежит глобалистам. Будущее принадлежит патриотам. Будущее
принадлежит суверенным и независимым нациям, которые защищают своих граждан,
уважают своих соседей и уважают различия, которые делают каждую страну
особенной и уникальной» [Trump]. По случайному совпадению или нет, но именно в
этот день, 24 сентября, спикер Палаты представителей Конгресса США Н. Пелоси
объявила о начале процесса импичмента, т. е. отрешения от власти Д. Трампа
[Impeachment of Donald J.Trump]. Вполне возможно, что речь Д. Трампа в ООН,
обращенная к мировому сообществу, явилась последней каплей, переполнившей чашу
терпения американских либеральных глобалистов. Как отметило в своем комментарии
к этой речи Д. Трампа издание «Политико», этот абзац явился «сутью политики
Трампа "Америка прежде всего", выражением той же националистической риторики, с
которой он выступил в ходе президентской кампании и которая способствовала его
победе в 2016 г.» [Kumar].
Изгнание Д. Трампа из Белого дома в 2020 – 2021
гг. и приход к власти в США неолиберальных глобалистов во главе с Дж. Байденом,
казалось, вселили надежду на то, что четырехлетнее пребывание у власти администрации
Трампа в 2017 – 2021 гг. явилось не более чем аберрацией в поступательном
шествии процесса глобализации. Однако даже наиболее рьяные поборники
глобализации в начале 2022 г. были вынуждены признать, что спустя год
пребывания у власти глобалистски настроенной администрации Дж. Байдена все еще
предстоит найти непростой баланс между необходимостью «более эффективного
смягчения негативных сторон глобализации и противодействием серьезным вызовам
демократическому капитализму, даже если признать, что эта администрация
предложила обновленное видение открытого, толерантного и инклюзивного мирового
порядка, в котором Соединенные Штаты продолжают играть существенную лидирующую
роль» [Engel, Hansen].
Спустя буквально неделю после процитированной выше
оценки Р. Энгел и Т. Хэнсона «открытый, толерантный и инклюзивный мировой
порядок» окончательно канул в Лету, и стало совершенно очевидно, что объективные
экономические закономерности, предвещавшие скорое окончание
глобализации начала XXI столетия (которые достаточно обстоятельно разбирались,
в частности, аналитиками Института мировой экономики Петерсона), имеют в
настоящее время куда более важное значение, чем гладко сформулированные
политические декларации стоящих у руля государственной власти либеральных
президентов-глобалистов.
Заключительные
аккорды глобализации: аргументация экономистов Института мировой экономики
Петерсона
Отправным пунктом изысканий аналитиков Института
мировой экономики Петерсона в 2017 г. стала публикация книги британского
экономиста и ведущего сотрудника британского транснационального финансового
холдинга HSBC (The Hongkong and Shanghai Banking Corporation – «Гонконгская и Шанхайская банковская корпорация»)
С. Кинга, имевшей зловещее название «Могильный новый мир». Книга содержала не
менее резонансный подзаголовок: «Конец глобализации и возвращение истории»;
он-то и стал лейтмотивом последующих разработок американских аналитиков [King].
Летом 2017 г. Институт Петерсона организовал
круглый стол с участием С. Кинга, на котором тот представил свое понимание
специфики глобализационных процессов в первые десятилетия XXI столетия. По
сути, было еще раз подчеркнуто, что глобализация в ее современном понимании
имеет «американоцентристское» наполнение. Но если США более или менее твердо
будут исповедовать концепцию «конца глобализации», то это еще ни в коей мере не
означает, что концепцию «автоматически» воспримут другие страны и региональные
центры экономической мощи. Как специалист по экономике КНР, С. Кинг указал, что
в продолжении глобализационных процессов заинтересован Китай, который включился
в них сравнительно недавно, с момента своего вступления в ВТО в 2001 г. Иными
словами, речь идет скорее о фактической «переполюсовке», о смещении главного
центра современных глобализационных процессов, о придании им
«китаецентристской» направленности. Отвечая на вопрос о том, насколько «иной
будет модель глобализации, формируемой Китаем», С. Кинг заявил: «Американская
версия глобализации распространяется не только на экономику, но и ставит во
главу угла американские ценности, которым США придают универсальное общемировое
значение, считая их применимыми к большинству других стран, в которых США
стремятся утвердить либеральную демократию. В то время как китайская версия
глобализации отдает приоритет экономическому взаимодействию между странами, и
Китай не собирается судить о направленности внутренней политики других стран» [King, Gagnon].
К проблеме конца американоцентристской модели
современной глобализации эксперты Института Петерсона впоследствии возвращались
неоднократно. Так, уже в феврале 2018 г. А. Позен в своей статье в «Форин
афферз» сделал вполне однозначный вывод о том, что исчерпаемость этой модели
будет почти наверняка означать наступление целой «эпохи торговых войн», которые
будут способствовать тому, что «замедлится экономический рост как в самих США,
так и в масштабах всей мировой экономики… Возникший в результате этого
беспорядок сделает экономическое благополучие людей во всем мире более уязвимым
в плане политического социал-дарвинизма и международных конфликтов – по
сравнению с тем, как было в течение многих предыдущих десятилетий» [Posen The Post-American…].
При этом аналитики Института фокусировали внимание
на содержательной стороне глобализации как таковой. В целом выкристаллизовалось
понимание, что в основе глобализационных процессов лежат технико-экономические
факторы: научно-технический прогресс, революция на транспорте и международные
потоки капитала. Каркасом глобализационных процессов стали все увеличивающиеся
потоки товаров, услуг и инвестиций в системе международных экономических
отношений [What is Globalization?..]. В итоге глобализация в причудливой форме
способствовала воспроизведению известного парадигмального взгляда XIX в. на природу
общественных отношений, формирующихся на основе дихотомии «экономического
базиса и политико-институциональной надстройки». Запустившая в 1990 г.
глобализационные процессы финансово-политическая элита США по сути исходила и
исходит из представления о сильно выраженной структурно-функциональной
симметрии экономического базиса и институционального надстроечного механизма,
гарантирующей бесперебойное функционирование «свободных» рыночных отношений в
глобальном масштабе. Эта институциональная надстройка представлена пятью
основными международными организациями и блоками: 1) созданным в 1944 г. МВФ,
членами которого являются 190 стран; 2) ООН (1945 г.), объединяющей 193 страны;
3) Всемирным банком (1945 г.), членами которого являются 189 государств; 4) ВТО
(учреждена в 1948 г. в виде Генерального соглашения о торговле и тарифах и
преобразована в 1995 г. в ВТО), в которой состоят 164 страны; 5) НАТО (1949
г.), членами которой в настоящее время являются 30 государств [What is Globalization?..].
Легко видеть, особенно применительно к НАТО, что
на протяжении последних 25 – 30 лет все больше нарастал разрыв между
экономическими и институциональными составляющими глобализации. Экономическая
глобализация объективно вела к возникновению полицентрических форм
распределения экономической мощи и научно-технического потенциала в системе
международных экономических связей, в то время как «институциональная
надстройка» по инерции ориентировалась на американоцентристскую модель
глобализации с ее односторонним упором на отстаивание «мира и процветания» для
стран «коллективного Запада» и их ближайших союзников в Индо-Тихоокеанском
регионе, таких как Япония и Южная Корея.
Однако в экономике самих США, как, впрочем, и
многих других промышленно развитых стран Запада, стали нарастать серьезные
дисфункции и противоречия, что предопределило усиление негативного отношения к
глобализации со стороны широких слоев американского населения. В частности, в
период с 2001 по 2016 г. прирост на каждые 100 тыс. рабочих мест в одних
отраслях обрабатывающей промышленности США оборачивался потерей 200 тыс.
рабочих мест в других отраслях [What is Globalization?..], и в итоге с 2000 по 2017 г. обрабатывающая
промышленность США лишилась в общей сложности 5,5 млн рабочих мест [Hernandes]. Помимо этого,
по состоянию на 2016 г. каждый пятый рабочий и служащий в обрабатывающей
промышленности США являлся работником иностранной компании, производившей
продукцию на территории США, – эта категория занятых насчитывала 2,25 млн
человек [Moran, Oldenski].
Самым важным социально-экономическим следствием
все большей интеграции американской экономики в систему международных
экономических связей явился значительный рост неравенства в распределении
доходов и богатств в американском обществе, обусловленный тем, что доходы
наиболее состоятельных слоев росли большими темпами. Так, в 2010 – 2019 гг.
средние годовые доходы нижних 80% американского населения росли среднегодовым
темпом в 1,9–2,2%, в то время как доходы верхних 20% увеличивались в среднем на
2,8%. Основной причиной этого роста неравенства в распределении доходов была
именно глобализация. Как подчеркивалось в докладе Исследовательской службы Конгресса
о современных тенденциях распределения доходов в США, «более широкие глобальные
силы оказали гораздо более сильное воздействие на усиление неравенства в
распределении доходов в США, нежели культурная, экономическая и
институциональная среда американского общества и направленность внутренней
политики» [The U.S. Income Distribution… pp. 8, 18].
Усиление неравенства в распределении доходов в США
прежде всего привело к тому, что доля фактора труда в ВВП США упала до самого
низкого уровня за весь период после Второй мировой войны, стабилизировавшись со
времени мирового финансово-экономического кризиса 2007 – 2009 гг. на уровне
60%. В свою очередь, этот фундаментальный сдвиг обернулся нарастанием
«политического экстремизма», угрожающего самим основам американской либеральной
политической системы. В итоге «на протяжении большей части последних двух
десятилетий экономический динамизм США падал, а неравенство в стране росло
большими темпами, чем в других демократических странах. Наши [американские]
работники после 2000 г. стали менее мобильными. Сократилось число вновь
создаваемых фирм и компаний. Корпоративная власть стала более
концентрированной, а инновации замедлились» [Testimony to the Select Committee…
p. 18].
Квинтэссенцией аналитических изысканий экономистов
и экспертов Института Петерсона в определении пределов современных
глобализационных процессов явилась статья ведущего эксперта Европейского совета
по международным делам Ж. Пизани-Ферри. Автор сформулировал тезис, что по мере
углубления глобализации на смену узкогеоэкономической составляющей постепенно
пришли традиционные геополитические расчеты и концепции. На рубеже 1980-х –
1990-х годов главную роль приобрели «экономисты. На протяжении трех последующих
десятилетий министры финансов и председатели центральных банков стали всерьез
думать, что именно они управляют миром». При этом архитекторы экономической
политики исходили из постулатов теории экономической конвергенции, в рамках
которой достижение подразумеваемых геополитических целей – обеспечение глобального
господства «коллективного Запада» и его союзников в других регионах мира –
должно быть обеспечено исключительно за счет растущей «открытости»
экономических систем как таковых: «В той степени, в какой экономическая
открытость способствовала распаду Советского Союза, ожидалось, что она же
приведет Китай к сближению с западной моделью. В остальном
политико-идеологическое вмешательство оставалось ограниченным». Но подъем Китая
и его растущее геополитическое соперничество с США «положили конец этой эпохе.
С провалом конвергенции через экономическую интеграцию геополитика вернулась на
первый план» [Pisani-Ferry].
Постоянное обсуждение проблемы «конца
глобализации» с 2017 г., по крайней мере в её «американоцентристском издании», в
конечном итоге привело к необходимости взглянуть на проблему с более широких
исторических позиций, трактуя становление мировой экономики как волнообразный
процесс последовательной смены периодов глобализации и «деглобализации». В
качестве основного и по сути единственного показателя был выбран индекс
открытости мировой экономики, измеряемый отношением объемов внешнеторгового
оборота к мировому ВВП, начиная с 1870 и кончая 2017 г. По оценке известного
экономиста Д. Ирвина, за 150 лет становления мировой экономики можно выделить
пять периодов, в течение которых происходил перепад в значениях этого индекса.
При этом понижательная тенденция являлась верным и наиболее надежным
индикатором «завершенности» очередного этапа глобальной интеграции национальных
экономических систем. Оценки Д. Ирвина суммированы в таблице 1.
Таблица 1.
Периодизация волн глобализации по индексу
открытости национальных экономик на протяжении 1870 – 2017 гг., %
|
№
|
Временной период
|
Характеристика периода
|
Значение индекса торговой открытости
|
|
1.
|
1870 – 1914 гг.
|
Индустриализация и
первая волна интеграции
|
1870 г. – 17,6%
1914 г. – 29,0%
|
|
2.
|
1914 – 1945 гг.
|
Период двух мировых войн
|
1945 г. – 10,1%
|
|
3.
|
1945 – 1980 гг.
|
Послевоенное восстановление мировой экономики
|
1980 г. – 39,5%
|
|
4.
|
1980 – 2008 гг.
|
Либерализация мировых экономических отношений
|
2008 г. – 61,1 %
|
|
5.
|
2008 – 2017 гг.
|
«Слоубализация» – замедление глобализационных
процессов
|
2017 г. – 53,5%
|
Источник: [Irwin].
Период с 1870 по 1914 г. можно считать первой
волной глобализации, когда индекс торговой открытости национальных экономик
возрос почти в два раза. Этот период продолжался 44 года. Ему на смену пришел
период двух мировых войн, включая межвоенный интервал, в общей сложности – 31
год; за это время индекс торговой открытости национальных экономик опустился до
самого низкого значения, составив в 1945 г. немногим больше 10%. Далее
следовали два длительных периода прогрессирующей интеграции национальных
экономик. Один – продолжительностью 35 лет, в течение которых мировая экономика
в целом оправилась от последствий Второй мировой войны. В 1980 г. индекс
торговой открытости достиг почти 40%, а в последующие 28 лет, перевалив за
отметку 50%, продолжал расти вплоть до 2008 г., когда он превысил 60%,
достигнув рекордного значения. В этот период, особенно после 1990 г., когда
началась нынешняя волна глобализации, внешнеторговые связи и международные
потоки капиталов превратились в основной локомотив экономического развития
большинства ведущих экономик мира, породив чрезвычайно противоречивую картину
положительных и отрицательных эффектов как на национальном, так и на
региональном уровне. Падение индекса торговой открытости национальных экономик
к отметке в 50%, возможно, является важнейшим показателем естественных
ограничителей поступательных глобализационных процессов, поскольку в конечном
итоге основой мировой экономики являются именно развитые национальные
экономические системы как «естественные» центры научно-технического прогресса и
революций в транспортных системах.
В этой связи следует отметить, что США имели и
имеют сравнительно небольшое значение индекса торговой открытости своей
экономики: он составлял в 1970 г. всего 10%, к началу 1990-х годов удвоился и
достиг 20%, а в 2019 г. не превышал 26% [Djankov, Huang, Jung]. Но даже
несмотря на сравнительно невысокий индекс торговой открытости американской
экономики, интенсивные глобализационные процессы за 30 лет поcтепенно привели к
растущей политической и идеологической поляризации американского общества,
которая, в свою очередь, выступила мощным фактором трансформации геоэкономики в
геополику.
Три волны глобализации
В настоящее время среди специалистов по истории
глобализационных процессов более или менее твердо устоялось представление, что
глобализация носит волнообразный характер и смена циклов глобализации
подчиняется достаточно хорошо прослеживаемым закономерностям. Первая волна
глобализации (1870
– 1914 гг.) считается классической, в ходе нее проявили себя все базовые
закономерности глобализационных процессов применительно к мировой экономике и
мировой политике в целом, в той или иной форме действовавшие и в последующие
100 с лишним лет. Принципиальная особенность второй волны (середина 1940-х –
начало 1980-х годов) состояла в том, что интеграционные процессы в мировой
экономике протекали в условиях мира, разделенного на противоположные
социально-экономические системы – капиталистическую и социалистическую. В этих
условиях ускоренная интеграция происходила в рамках двух достаточно
обособленных друг от друга политических и социально-экономических лагерей,
между которыми шла острая конкурентная борьба по всем «точкам соприкосновения».
Эта борьба привела к формированию Европейского экономического сообщества (ЕЭС),
в которое в период с 1957 по 1993 г. входили 12 европейских государств, и
Совета экономической взаимопомощи (СЭВ), объединявшего в период с 1949 по 1991
г. преимущественно социалистические страны Восточной Европы, а также Монголию и
Кубу. Наконец, третья
волна глобализации стала проявлять свое действие с начала 1990-х годов.
Согласно обобщенной оценке видного экономиста
профессора Р. Болдуина, первая волна
глобализации, или «глобализация 1.0.», «имела место до Первой
мировой войны, а в ее основе лежало небывалое снижение торговых издержек
благодаря паровым двигателям и другим механизмам преобразования энергии в
механическую работу, которые впервые сделали экономически оправданным
потребление товаров, произведенных в дальних странах. Эта глобализация
происходила практически без всякой государственной поддержки. Глобального управления не было, если не
рассматривать британский флот в качестве заменителя ООН, Банк Англии – в
качестве МВФ, а курс Великобритании на
свободу торговли – как предшественницу ВТО. Одновременно почти отсутствовала
внутренняя политика с целью распределения выгод и утрат от более интенсивного
международного товарного “арбитража”» [Baldwin].
Вторая волна глобализации, начавшаяся после окончания Второй
мировой войны, была обусловлена тем, что «капитализм в его классических формах
был видоизменен в США под влиянием "Нового курса" Ф. Рузвельта, а в других промышленно развитых
странах – под влиянием рыночно ориентированной социал-демократической
политической системы. Коммунистические страны также претерпели изменения после
кончины Сталина и Мао. Именно эти факторы сделали возможной вторую волну
глобализации» [Baldwin].
И, наконец, третья волна глобализации была порождена революцией в цепочках поставок,
которая позволила трактовать мировую экономику в качестве «голографического
расширения» фабрично-заводского производства. До 1980-х – 1990-х годов
основными передаточными звеньями инноваций и научно-технических знаний были
государства и их структуры; на протяжении всего последующего периода основным
двигателем научно-технического прогресса в масштабах глобализирующейся
экономики стали транснациональные корпорации (ТНК). Общим итогом этого
фундаментального сдвига явилась деиндустриализация таких промышленно развитых
стран, как США, Великобритания, Германия, Франция, Япония, Канада, Италия, и
индустриализация некогда бедных и в промышленном отношении отсталых стран –
таких как Китай, Индия, Южная Корея, Малайзия, Сингапур, Вьетнам и Турция [Baldwin, Okubo, p. 59]. Основной движущей
силой третьей волны стало распространение научно-технических знаний и
технологий, а не торговые отношения как таковые. По авторитетному заключению Р.
Болдуина, «этот новый тип глобализации, основанной на знаниях, привел к совершенно
противоположным результатам. Во-первых, знания, как правило, не являются
конкурентами по отношению друг к другу, поэтому трансграничные потоки "ноу-хау" по форме
больше похожи на процессы распространения, а не на сделки товарообмена как
такового. Во-вторых, потоки научно-технических знаний и технологий носят ярко
выраженный асимметричный характер, поскольку то и другое имеется в избытке в
небольшом количестве стран с развитой экономикой и в недостатке – в большинстве
других стран за их пределами» [Baldwin, Okubo, p. 54].
Как следствие, третья волна глобализации привела к
появлению устойчивых социальных групп «победителей» и «проигравших» – не
столько на межстрановом, сколько на национальном уровне, в масштабах каждой
страны. При этом, если прежде различные социальные группы конкурировали между
собой преимущественно в пределах национальных экономик (например,
высококвалифицированные работники – со средне- и малоквалифицированными), то
возникновение глобальных воспроизводственных процессов, построенных на
транснациональных цепочках поставок, привели к тому, что
высококвалифицированные работники одной страны стали конкурировать со средне- и
малоквалифицированными работниками других стран, что объективно способствовало
усилению международной напряженности в отношениях «всех стран со всеми».
Причудливое распределение победителей и
проигравших в ходе глобализационных игр видно из данных, приводимых в таблице
2.
Таблица 2.
Победители и проигравшие в ходе третьей волны
глобализации в развитых и развивающихся странах
|
Развитые страны
|
Развивающиеся страны
|
|
Победители
|
Проигравшие
|
Победители
|
Проигравшие
|
|
Богатейший 1% населения
|
Работники трудоемких отраслей экономики
|
Средний класс
|
Беднейшие 5% населения
|
|
Высококвалифицированные работники
|
Фирмы малого и среднего
бизнеса
|
Работники экспортоориентированных отраслей
экономики
|
Страны, не имеющие
выхода к морям и океанам
|
|
Наукоемкие отрасли экономики
|
Средний класс и
малоимущие слои населения
|
Высококвалифицированные работники
|
Отдаленные сельскохозяйственные районы
|
|
Потребители
|
|
Работники, которые могут
эмигрировать в высокоразвитые страны
|
Малоквалифицированные работники
|
|
|
|
|
Фирмы малого и среднего
бизнеса
|
Источник: [Ülgen, Inan]
Транснациональная
модель распределения издержек и выгод современной волны глобализации объективно
ведет к нарастанию иррационализма как в настроениях правящих кругов большинства
стран мира, в том числе наиболее развитых, так и среди общественности
государств, в наибольшей степени вовлеченных в интеграционные процессы.
Происходит потеря традиционных ориентиров в определении первопричин и
первоистоков нарастающих политических и социально-экономических противоречий
общественного развития на национальном, региональном и глобальном уровнях.
Возникает ситуация «крайнего замешательства в мировых интеллектуальных кругах»,
поскольку «классические теоретические модели оказываются полностью
несостоятельными», а «новые формы рациональной мысли все еще пребывают в
зачаточном состоянии, что и ведет к различным видам экстремизма» [Kung, p. 28].
Глобализация в период 1870 – 1914 гг.: классическая модель
Углубленный
анализ глобализационных процессов в период 1870 – 1914 гг., который иногда
называют «золотым веком» глобализации [The First “Golden Age”…], принципиально
важен с точки зрения двух основных моментов, имеющих прямое отношение к возможному
исходу нынешней, третьей волны глобализации. Первый момент состоит в том, что
глобализация, начавшаяся в последней трети XIX в., как и глобализация,
стартовавшая в начале 1990-х годов, имела в качестве отправной платформы единую
капиталистическую систему хозяйствования. В классическом виде глобализация,
начавшаяся в 1870 г., «отличается от всех возможных предыдущих фаз мировых
интеграционных процессов тем, что имела в качестве стартовой позиции
капитализм, а не систему международной торговли как таковую» [Rennen, Martens, p. 138].
Капиталистическая система хозяйствования
сосредоточена на последовательном инвестировании и реинвестировании прибылей,
что фундаментально отличает ее от предыдущих форм интеграционных процессов, в
ходе которых полученные «свободные средства либо сберегались, либо
расходовались на сооружение зданий общественного назначения, таких как церкви,
или на приобретение произведений искусства, таких как художественные картины
или ювелирные изделия» [Rennen, Martens, p. 138]. Функция последовательного
и повторяющегося инвестирования полученных прибылей придавала глобализационным
процессам определенные логику и направленность, которые имели циклическую
природу. Продолжительность инвестиционных циклов в 1870 – 1914 гг. колебалась в
среднем в пределах 13 – 30 лет, и, самое главное, «международные инвестиции в
целом были полностью синхронизированы с мировым деловым циклом, увеличиваясь в
периоды бума в мировой экономике и падая в период мировой рецессии» [Bloomfeld,
p. 14].
Эта
фундаментальная особенность инвестиционных процессов не только предопределяла
циклический характер глобализационных волн как таковых. Применительно к
глобализации 1870 – 1914 гг. она поставила во главу угла острую – и чрезвычайно
злободневную – проблему: не явилась ли Первая мировая война, начавшаяся в 1914
г., прямым логическим следствием (и
завершением) всей совокупности глобализационных процессов,
происходивших на протяжении предыдущих 44 лет? Надо признать, что американские
и европейские исследователи глобализационных процессов избегают давать прямой
ответ, полагая, по всей видимости, что война явилась «внешним шоком» по
отношению к глобализации, не имеющим почти никакого отношения к специфике и
особенностям последней.
Так,
по заключению европейских экономистов Г. Додена, М. Мориса и К. О’Рурке, на
рубеже XIX – XX вв. западноевропейские правительства «успешно справлялись с
политическими вызовами глобализации, временами ослабляя протекционистский режим
средствами внутреннего законодательства, а иногда и уступая им. Мировая
торговля могла бы расти более медленными темпами после 1914 г., даже если бы не
вмешалась война, а политические вызовы могли бы носить еще более серьезный
характер, но в целом ситуация в 1920-е и 1930-е годы в Европе была бы
совершенно иной, если бы не Первая мировая война» [Daudin, Morys, O'Rourke, p.
18].
Вместе
с тем эти исследователи, не видя прямой причинно-следственной связи между
глобализационными процессами и Первой мировой войной, не могли не признать, что
все основные направления глобализации в тот период – увеличение объемов
торговли, расширение международных инвестиций, возрастание миграционных потоков
между европейскими странами, не говоря уже о расширении колониальных владений
ведущих европейских стран в течение 1870 – 1914 гг. – объективно натолкнулись
на мощную систему противодействий. В свою очередь, умножение числа барьеров на
пути глобализационных процессов фактически приостановило их развитие, не
оставив ведущим европейским странам того периода (таким как Великобритания, Франция,
Германия, Австро-Венгрия, Италия и Россия) никаких других возможностей
продолжить глобализацию, кроме как военными методами.
В сфере международной торговли товарооборот
между европейскими странами рос ежегодным темпом в 6,8%, что привело к заметному
увеличению объемов европейской торговли по отношению к ВВП, который увеличился
с 29,9% в 1970 г. до 36,9% в 1913 г. [Daudin, Morys, O'Rourke, p.2].
Межъевропейская торговля в тот период развивалась по классической схеме, в
рамках которой промышленно развитые страны экспортировали готовые изделия, а
аграрные страны – сельскохозяйственную продукцию, сырье и полуфабрикаты. Из-за
этого возникали хорошо известные торговые дисбалансы в ущерб аграрным странам,
которые постепенно стали усиливать протекционистские меры по защите своего
внутреннего рынка, в результате чего «глобализация стала подрывать саму себя.
Более того, усиление аграрного протекционизма стало носить перманентный
характер». [Daudin, Morys, O'Rourke, p. 17].
В сфере международных инвестиций в
1914 г. на долю Великобритании (42%), Франции (20%), Германии (13%), а также
Бельгии, Голландии и Швейцарии пришлось в общей сложности 87% всего их объема
[Daudin, Morys, O'Rourke, p.4]. Стремительный рост международных инвестиций мог
происходить только за счет оттока капиталов, жизненно важных для развития
национальных экономик, что приводило к росту безработицы и нарастанию
социальной напряженности внутри ведущих европейских государств. Неукоснительное
следование политике золотого стандарта, при которой американский доллар мог
свободно обмениваться на тройскую унцию, т. е. на 31,1 г золота, подрывало
систему золотого стандарта вследствие колоссальных объемов оттоков капитала, за
которыми следовали и потоки золотых запасов. Этот процесс объективно «вел к
тому, что внешние рынки капиталовложений подрывали сами основы глобализации»
[Daudin, Morys, O'Rourke, p.18].
Вслед
за потоками капиталов хлынули потоки
иммигрантов, главным образом из европейских государств в США и страны
Латинской Америки. До Первой мировой войны иммиграционные потоки оказывали
противоречивое влияние на мировую экономику. Поскольку из Европы в Новый свет
устремилась преимущественно малоквалифицированная рабочая сила, в европейских
странах началось повышение средних заработков относительно высококвалифицированной
рабочей силы, а в странах Нового света возник процесс компрессии зарплат
большей части контингентов рабочей силы, особенно в сегменте
малоквалифицированной рабочей силы. Достаточно в этой связи отметить, что с
1870 по 1910 г. численность рабочей силы в Ирландии уменьшилась на 45%, в
Италии – на 39% и в Норвегии – на 24% [Daudin, Morys, O'Rourke, p. 11]. Страны
Нового света стали постепенно ужесточать свое иммиграционное законодательство,
стремясь поставить действенные преграды на пути потоков рабочей силы из
европейских стран. Рост зарплат и повышение жизненного уровня значительных
контингентов рабочей силы в ведущих европейских странах способствовал росту
активности рабочего движения, образованию профсоюзов, которые стали требовать
расширения социальной сферы и принятия масштабного трудового законодательства.
Подъем рабочего движения шел до известной степени вразрез с интересами
финансово-экономических кругов этих стран, которые стремились укреплять свое
влияние прежде всего в системе международных экономических отношений.
Все
эти противоречивые тенденции наложились на, возможно, главную ось развития
геоэкономики и геополитики в период 1870 – 1914 гг. – дальнейшую судьбу имперских образований ведущих
европейских стран. Этот период характеризовался стремительным ростом
имперской мощи: если в 1880 г. площадь колоний европейских держав составляла
24,5 млн кв. км, на которых проживало 312 млн человек, то к 1913 г. их площадь выросла
более чем вдвое, достигнув 52,5 млн кв.
км, а число жителей увеличилось до 525 млн человек. Причем в 1880 г. 93%
территории всех колониальных владений, с 87% населения колоний, принадлежало
Великобритании, но к 1913 г. ее доля сократилась до 51% и 71% соответственно
[Daudin, Morys, O'Rourke, p. 14].
Старым колониальным державам – Великобритании, Франции, Голландии, Испании и
Португалии – все активнее
противостояли «новые колонизаторы»: Германия, Италия и Бельгия. Имперское
мышление, деление не только колониальных, но и самих европейских стран на
«свои» и «чужие» территории, «свои» и «чужие» сферы влияния было альфой и
омегой геополитической и геоэкономической стратегии Великобритании и Франции, с
одной стороны, и Германии и Италии – с другой. Экономику также пронизывало имперское мышление. Великобритания и
Франция в 1870 – 1914 гг. были
основными движущими силами глобализационных процессов, подобно США в начале
1990-х годов. Как подчеркивал британский историк, проф. Оксфордского
университета Э. Томпсон, идея «империй… стала центральной концепцией глобализированного
мира» [Thomas, Thompson, p. 142].
Более того, все грани глобализационных
процессов того периода – экономические,
культурологические, политические, идеологические и многие другие – воспринимались правящими элитами
Великобритании и Франции, а также других ведущих европейских стран через призму
построения и формирования своих имперских образований. Имперская идея в 1870 – 1914 гг. была тождественна глобализации.
«Империи играли роль могущественных спонсоров глобализации и транснациональных
импульсов и идей, лежащих в ее основе» [Thomas, Thompson, p. 145]. Период 1870 – 1914 гг. может быть охарактеризован как время
«имперской глобализации», и с этой точки зрения цивилизационная катастрофа,
какой явилась Первая мировая война, охарактеризованная немецким философом О.
Шпенглером как «Закат Европы», была логическим следствием и продолжением всего
многообразия процессов, составлявших в тот период «ткань» глобализации.
Теоретическое объяснение циклической смены волн глобализации
Процессы
глобализации, понимаемые как последовательная унификация и нивелирование
различных общественных сфер все возрастающего круга стран, имеют хорошо
прослеживаемую логику, которая предопределяла последовательную смену
глобализационных волн. Эта логика обусловлена «вертикальным» распространением
процессов глобализации от экономической сферы к политической и идейно-духовной.
Во всех трех волнах глобализации исходной была технико-экономическая сфера. В
силу своих структурно-функциональных качеств она является идеальным объектом
унификации, что и порождает феномен функционирующей по одинаковым правилам и
стандартам мировой экономики.
Процессы
глобального нивелирования технико-экономической сферы с течением времени не могут
не затрагивать «надстроечные» сферы: 1) политическую; 2) социально-культурную;
3) сферу национальной безопасности, основой которой является военная
безопасность; 4) сферу природной среды данного общества [Al-Rodhan, pp. 4-7]. Однако по мере распространения процессов унификации на более
высокие по сравнению с технико-экономической сферой уровни нарастает и синдром
отторжения, невосприимчивости этих сфер к нивелированию. Особенно сильно эта
несовместимость прослеживается на примере социокультурной сферы, которая
неизменно выступала зоной, порождающей антиглобалистские и националистические
движения и идеологии, именно по причине того, что нивелирование по сути
является «формой разрушения национальных культур и национальной идентичности» [Al-Rodhan, p. 5].
Сфера
национальной безопасности в условиях глобализации выступает как важнейший
фактор и источник международных конфликтов с применением военной силы; кроме
того, эта сфера подчиняется закономерностям научно-технического прогресса, что
означает появление новых систем и видов вооружения, а начиная с 1945 г. – и
оружия массового поражения. «В истории глобализации, – подчеркивалось в докладе
Женевского центра изучения политики в области национальной безопасности, –
множество факторов способствовало возникновению серьезных международных
кризисов, включая две мировые войны, Корейскую войну (1950 – 1953 гг.), войну в
Индокитае (1962 – 1975 гг.); сюда же следует отнести и создание ядерного
оружия. Все эти события внесли свой огромный вклад в усиление глобальной нестабильности…»
[Al-Rodhan, p. 5]. Тем самым накапливается потенциал возникновения мировых военных
катаклизмов, что и произошло, в частности, летом 1914 г.
Глобализация
оказывает крайне противоречивое влияние на состояние природной окружающей
среды. Ухудшение ее качества, а в последние десятилетия и необратимые изменения
климата на нашей планете, с одной стороны, подчеркивают важность сохранения
природной среды как общей задачи всего человечества, а с другой – выступают
серьезнейшим барьером на пути развития глобализационных процессов как вглубь
(освоение космического пространства и просторов Мирового океана), так и вширь
(с точки зрения расширения их географии). Глобализация потенциально оказывает
«разрушительное действие на состояние качества природной среды. По мере роста
населения на планете резко возрастают потребности в увеличении производства
товаров и услуг, что в конечном итоге увеличивает нагрузку на природную среду и
природные ресурсы, ведет к их истощению» [Al-Rodhan, p. 7].
В
целом поступательная глобализация все большего числа общественных сфер умножает
количество барьеров и преград для первоначальных глобализационных импульсов и
тенденций, что с течением времени и ведет к окончанию очередной волны
глобализации. Важно при этом иметь в виду, что «ростки» антиглобализационных/
антиглобалистских тенденций закладываются уже на стадии технологической и
экономической интеграции, оборачиваясь серьезнейшими дисфункциональными
расстройствами в деятельности «надстроечных» общественных сфер. Специфика
нарастания антиглобалистских тенденций по мере поступательного развития
глобализационных процессов суммирована в таблице 3.
Таблица 3.
Диалектика взаимосвязей
глобализационных и антиглобализационных процессов в общественных сферах
|
Общественная сфера
|
Эффекты поступательной глобализации
|
Эффекты нарастающих антиглобалистских
тенденций
|
|
Экономика
|
Растущая интеграция мировой экономики
|
Новые дисбалансы,
растущее неравенство, учащающиеся мировые финансово-экономические кризисы
|
|
Политика
|
Космополитические демократические системы
|
Автократические режимы,
суверенные государства, полицентричный миропорядок
|
|
Культура
|
Единая неолиберальная
система мировых ценностей
|
Национализм, экстремизм, столкновение
цивилизаций
|
|
Направленность исторического процесса
|
Глобализация как форма
гармонизации международных отношений,
«демократии с
демократиями не воюют»,
«единое человечество»
|
Нарастание международных
катаклизмов, мировые войны, увеличение конфликтов с потенциальным применением
оружия массового поражения, деглобализация,
«мировой апокалипсис»
|
Составлено по: [Martell, p. 177].
Важнейшим
симптомом нарастающих антиглобалистских тенденций на рубеже 2010-х – 2020-х
годов стало появление мощных популистских и экстремистских настроений правой и левой
направленности в политической культуре США, как, впрочем, и других западных
стран – что, вероятно, является самым верным признаком приближающегося конца
третьей волны глобализационных процессов.
Нарастание популизма: “Finita la globalizationis”
Фундаментальной
особенностью третьей волны глобализации стало прогрессирующее увеличение
неравенства в распределении доходов как на уровне ведущих стран мира, так и в
мировом глобальном сообществе в целом. Эта тенденция начала отчетливо проявлять
себя в США, стране – «законодателе мод» глобализационных процессов, с начала
1990-х годов. Если в 1990 г., согласно данным официальной американской
статистики, коэффициент Джини составлял 0,406, то спустя 30 лет, в 2019 г., он
достиг величины 0,469, т. е. увеличился более чем на 15% [Shrider, Kollar, Chen, Semega, p. 41]. Коэффициент Джини показывает степень неравенства в
распределении доходов в интервале от 0 (абсолютное равенство) до 1 (абсолютное
неравенство). Согласно результатам исследования, проведенного австрийским
экономистом Ф. Хаймбергером, глобализация в целом увеличивает степень
неравенства в распределении доходов как в развитых, так и в развивающихся
странах, при этом – что особенно важно – основной вклад в рост неравенства
вносит именно финансовая глобализация, а не растущая интеграция мировых
торговых связей [Heimberger, p. 2978].
Прогрессирующий рост
неравенства в распределении доходов, затрагивающий жизненно важные интересы
подавляющей части любого общества, вовлеченного в процессы глобализации,
выступает в форме своеобразной «шоковой терапии», показывая населению реальный
эффект внешней торговли, иностранных инвестиций и финансовой интеграции. Сюда же
следует отнести и фактор торговых войн и санкционной политики, которые на
рубеже 2010-х – 2020-х годов стали активно внедрять страны «коллективного
Запада». Этот фактор оказался обоюдоострым оружием. В итоге, как подчеркивает
известный американский специалист по вопросам глобализации, проф. Гарвардского
университета Д. Родрик, политическим деятелям как правого, так и левого
спектров идеологических убеждений оказалось сравнительно просто мобилизовать
широкие массы избирателей, апеллируя к «классовым различиям в распределении
доходов». Глобализация, разрушая устоявшиеся виды «социальных контрактов»,
стала регулярно вбивать клинья и создавать общественные изломы «между капиталом
и трудом, квалифицированными и неквалифицированными работниками, работодателями
и служащими, глобально мобильными специалистами и местными производителями,
конкурентными и неконкурентными отраслями экономики, городами и сельской
местностью, космополитами и патриотами, элитами и простыми людьми» [Rodrik, p.
24].
Популизм всех видов и оттенков
явился также следствием воздействия «шоковой терапии» на традиционные
демократические институты и устоявшиеся политические демократические системы
ведущих западных стран, прежде всего США. Причина в том, что «неолиберальный
альянс западных демократий», ориентированный вовне, не мог не подразумевать
серьезного переформатирования самих основ политической демократической системы,
ориентированной традиционно на решение внутренних проблем. «Экстравертная
демократия» оказалась несовместимой с «интровертной демократией». Эта
несовместимость отчетливо проявила себя именно в условиях глобализации,
поскольку «глобальный капитализм является необычным и сравнительно новым
феноменом» [Milner, p. 1098]. В итоге на протяжении 2010-х годов возникли
достаточно мощные преграды на пути развития либеральных политических
демократических систем. И хотя по состоянию на 2020 г. в мире насчитывалось 92
страны, формально имевших подобного рода политическое устройство, однако в них
проживало не более 1/3 населения земного шара. Более того, уже началось
попятное движение в сторону автократических режимов, и этим процессом в
настоящее время затронуты порядка 25 стран [Milner, p. 1098].
Последний удар – возможно,
самый мощный – по третьей волне глобализации нанесла и до сих пор наносит
коронавирусная пандемия. Ее катастрофическое воздействие на современное
человечество обусловлено именно процессом глобализации, открытостью большей
части современных обществ. С начала 2020 г. к лету 2022 г. коронавирусом
переболело в мире свыше 530 млн человек, он унес 6,3 млн человеческих жизней, в
том числе 1,0 млн только в США [Coronavirus Resource Center].
Вполне возможно, что
коронавирусная пандемия, усиливая популистские и иррациональные настроения
среди населения земного шара, погрузит как мировую экономику, так и большую
часть стран в состояние, схожее с Великой депрессией 1930-х годов. Экономика
неопределенно долго будет находиться в стагнационном состоянии, а падение
значений ряда ключевых ее показателей будет измеряться двузначной величиной [Olivie, Santos, p. 10]. Кризисное состояние мировой экономики в условиях коронавирусной
пандемии будет способствовать еще большей фрагментации мирового сообщества,
усиливая в колоссальной степени вероятность масштабных межгосударственных
конфликтов с применением новейших систем вооружения.
Литература
Al-Rodhan
N. Historical Milestones of Globalization.
Program on the Geopolitical Implications of Globalization and Transnational
Security. Geneva Centre for Security Policy. 19.06.2006. – URL: academia.edu/2969716/Historical_Milestones_of_Globalization-_The_International_Relations_and_Security_Network_ETH_Zurich_June_19_2006
(date of access: 07.06.2022).
Baldwin
R. and Okubo T. GVC journeys: Industrialisation and
Deindustrialisation in the Age of the Second Unbundling // Journal of the
Japanese and International Economies». June 2019. Pp. 53-67.
Baldwin
R. If this is Globalisation 4.0, what were the
other three? // VoxEU/CERP. 19.12.2018. – URL:
voxeu.org/content/if-globalisation-40-what-were-other-three. (date of access:
05.06.2022).
Bloomfeld
A. Patterns of Fluctuation in International
Investment before 1914. Princeton. 1968.
Coronavirus
Resource Center. John Hopkins University & Medicine. – URL:
coronavirus.jhu.edu/map.html (date of access: 05.06.2022).
Daudin
G., Morys M., O'Rourke K. Globalization, 1870–1914. Cambridge. 2010. Pp.
5-29. – URL: researchgate.net/publication/5114954_Globalization_1870-1914 (date of
access: 05.06.2022).
Djankov S., Huang
T., Jung E. etc. The United
States has been disengaging from the global economy // Peterson Institute for
International Economics. 19.04.2021. – URL:
piie.com/research/piie-charts/united-states-has-been-disengaging-global-economy
(date of access: 05.06.2022).
Engel
R., Hansen T. The United States: A Cautious Return to
Internationalism // Carnegie Endowment for International Peace. 17.02.2022. –
URL:
carnegieendowment.org/2022/02/17/united-states-cautious-return-to-internationalism-pub-86314
(date of access: 05.06.2022).
The
First “Golden Age” of Globalization (1870-1914). 13.04.2019, // A Big History
of Globalization, World-Systems Evolution and Global Futures. Springer.
2019. Pp. 198-224. DOI:
10.1007/978-3-030-05707-7_11.
Heimberger
Ph. Does economic globalisation affect income
inequality? A meta-analysis // The World Economy. November 2020. Pp. 2960-2982. – URL: onlinelibrary.wiley.com/doi/epdf/10.1111/twec.13007
(date of access: 05.06.2022).
Hernandes
R. The fall of employment in the manufacturing
sector // Monthly Labour Review. August 2018. – URL:
bls.gov/opub/mlr/2018/beyond-bls/the-fall-of-employment-in-the-manufacturing-sector.htm/
(date of access: 05.06.2022).
Impeachment
of Donald J.Trump, President of the United States. Report of the Committee on
Judiciary. House of Representatives together with Dissenting Views to Accompany
H.Res. 755. 15.12.2019. Wash. – URL:
govinfo.gov/content/pkg/CRPT-116hrpt346/pdf/CRPT-116hrpt346-pt1.pdf (date of
access: 05.06.2022).
Irwin
D. Globalization is in retreat for the first time
since the Second World War // Peterson Institute for International Economics.
23.04.2020. – URL: piie.com/research/piie-charts/globalization-retreat-first-time-second-world-war.
(date of access: 05.06.2022).
King
S. The End of Globalization, the Return of
History. New Haven. 2017.
King
S.D., Gagnon J.E. Grave New World: The End of Globalization, the
Return of History // Peterson Institute for International Economics.
08.06.2017. – URL:
piie.com/events/grave-new-world-end-globalization-return-history. (date of
access: 05.06.2022).
Kumar
A. Decoding Trump's speech before the United
Nations // Politico. 24.09.19 – URL: politico.com/story/2019/09/24/trump-speech-at-un-1507923 (date of
access: 05.06.2022).
Kung
Ch. The Past, Present and future of Globalization.
ANBOUND Malaysia. June 2020. – URL: researchgate.net/publication/347549421_The_Past_Present_and_future_of_Globalization
(date of access: 05.06.2022).
Martell
L. The Third wave in globalization theory //
International Studies Review. June 2007. Pp. 173-196.
Milner
H. Is Global Capitalism Compatible with Democracy?
Inequality, Insecurity, and Interdependence // International Studies Quarterly.
December 2021. Pp. 1097-1110.
Moran
Th. and Oldenski L. How Offshoring and Global Supply Chains Enhance
the US Economy. Policy Brief. Number PB16-5. // Peterson Institute for
International Economics. April 2016. – URL:
piie.com/publications/policy-briefs/how-offshoring-and-global-supply-chains-enhance-us-economy
(date of access: 05.06.2022).
Olivie
I., Santos M. G. The end of globalisation? A reflection on the
effects of the COVID-19 crisis using the Elcano Global Presence Index // Real
Instituto Elcano. 04.05.2020. – URL:
realinstitutoelcano.org/en/analyses/the-end-of-globalisation-a-reflection-on-the-effects-of-the-covid-19-crisis-using-the-elcano-global-presence-index/
(date of access: 05.06.2022).
Pisani-Ferry
J. The Geopolitical Conquest of Economics //
Project Syndicate. 30.09.2021. – URL:
project-syndicate.org/commentary/geopolitics-is-trumping-economics-by-jean-pisani-ferry-2021-09
(date of access: 05.06.2022).
Posen
A. The End of Globalization? What Russia’s War in
Ukraine Means for the World Economy // Foreign Affairs. 17.03.2022. – URL: foreignaffairs.com/articles/world/2022-03-17/end-globalization
(date of access: 05.06.2022).
Posen A. The
Post-American World Economy. Globalization in the Trump Era // Foreign Affairs.
14.02.2018. – URL:
foreignaffairs.com/articles/united-states/2018-02-13/post-american-world-economy
(date of access: 05.06.2022).
Rennen
W., Martens P. The Globalization Timeline // Integrated Assessment.
2003. №3. Pp. 137-144.
Rodrik D. Populism and the economics of
globalization // Journal of International Business Policy. June 2018. Pp.12-33.
Shrider A.,
Kollar M., Chen F., Semega J. Income and
Poverty in the United States: 2020. Current Population Reports. U.S. Census
Bureau. September 2021. – URL:
census.gov/content/dam/Census/library/publications/2021/demo/p60-273.pdf (date
of access: 05.06.2022).
Testimony
to the Select Committee on Economic Disparity and Fairness in Growth. Hearing
on Globalization on September 28, 2021. U.S. House of Representatives.
Submitted by Adam S. Posen. 24.09.2021.
– URL: fairgrowth.house.gov/sites/democrats.fairgrowth.house.gov/files/documents/Posen%20Testimony%20on%20globalization%20to%20Select%20Committee%20on%20Economic%20Disparity%20and%20Fairness%20in%20Growth%2024Sep21.pdf (date of access: 05.06.2022).
Thomas M., Thompson A. Empire and Globalisation: from ‘High
Imperialism’ to Decolonisation // The International Historical Review. 2014. №
1. Pp. 142-170.
Trump D. Remarks by President Trump to the 74th
Session of the United Nations General Assembly // The Whitw House. 25.09.2019. –
URL: trumpwhitehouse.archives.gov/briefings-statements/remarks-president-trump-74th-session-united-nations-general-assembly/
(date of access: 05.06.2022).
Ülgen S., Inan C. From the Local to the Global: The
Politics of Globalization //Carnegi Europe. 17.02.2022. –
URL: carnegieeurope.eu/2022/02/17/from-local-to-global-politics-of-globalization-pub-86310
(date of access: 05.06.2022).
The
U.S. Income Distribution: Trends and Issues. Report№ R44705 // Congressional
Research Service. 13.01.2021. – URL:
crsreports.congress.gov/product/details?prodcode=R44705 (date of access:
05.06.2022).
What is Globalization? And How Has the Global Economy Shaped the United States? //
Peterson Institute for International Economics. 19.10.2018. Updated 24.08.2021. –
URL:
piie.com/microsites/globalization/what-is-globalization (date
of access: 05.06.2022).
Читайте также на нашем портале:
«Конец глобализации, или к новому капитализму» Владимир Кондратьев
«Историческая реальность в культурно-антропологической перспективе: экзистенциальный предел глобализации» Яков Шемякин
«Мировое развитие: Apocalypse Now или Глобализация 4.0?» Петр Яковлев
«США против России в эпоху информационных войн 2.0 (Размышления о диалогах в книге: Киселёв Д., Злобин Н. Киселёв vs Zlobin. Битва за глубоко личное. ‒ М.: Эксмо, 2019. ‒ 448 с.)» Владимир Васильев
««Суверенизм» против «глобализма»: выборы 2017 г. через призму идейно-ценностного конфликта» Екатерина Нарочницкая
