Оформление западнорусизма в качестве историко-идеологического движения в научной и общественно-политической жизни белорусских губерний завершилось к началу XX столетия. В период революционных потрясений 1905 – 1907 гг. западнорусская идеология перешагнула рамки академической науки и публицистики, став важным инструментом в политической борьбе за будущее белорусских земель в составе Российской империи. Однако судьба самой империи, как и ее западного форпоста, сложилась трагически.
Русская революция и Гражданская война оказались историческим водоразделом, за которым наступила эпоха, на время прервавшая естественное развитие западнорусской идеи. В условиях радикализации общества, ожесточенной политической борьбы, идеологического господства левых партий ниспровергались прежние авторитеты, а еще недавно уважаемые ученые оказывались врагами нового революционного порядка. Тем не менее в период между февралем и октябрем 1917-го идеи западнорусизма оказались востребованы в бурной общественно-политической жизни белорусских губерний. Именно тогда ему впервые пришлось вступить в столкновение с разрушительными идеологиями левых и националистических партий, отстаивая государственное единство России и традиции русской культуры на белорусской земле. Хотя исход этой борьбы был предрешен, она убедительно показала, что западнорусизм в начале XX в. выступал не только в роли элитарной идеологии местной интеллигенции, духовенства и чиновничества, но имел по-настоящему народный характер и получил широкое распространение в обществе.
После Февральской революции и свержения монархии в России на территории Минской, Могилевской и Витебской губерний началось формирование белорусских политических партий и организаций. Их программные установки и политическая практика отличались региональной спецификой, вызванной особенностями национального и конфессионального состава населения, сложившимися традициями политической жизни, близостью линии фронта и другими факторами. Белорусские организации, центры которых располагались в Минске, оказались наиболее подвержены влиянию революционных идей. Созданный здесь Белорусский национальный комитет (БНК) выступал за национально-территориальную автономию Белоруссии в составе новой демократической России. Белорусские комитеты Могилевской губернии находились под влиянием западнорусизма, но постепенно эволюционировали влево, следуя общим для 1917 г. «демократическим» трендам. В Витебской губернии действовала наиболее консервативная организация – Белорусский народный союз, близкая как западнорусизму, так и общерусским патриотическим силам [Лавринович Проекты решения…].
Консолидация белорусской интеллигенции, служащих, духовенства, учащейся молодежи раньше всего началась в Могилеве. 15 апреля 1917 г. здесь был создан Могилевский белорусский комитет, объединивший несколько сотен участников [Агееў, Пушкін, с. 20]. Среди авторов программы комитета выделялся видный белорусский историк Д.И. Довгяло. Могилевский белорусский комитет поставил себе задачу сплотить белорусское население Могилевской губернии для оказания поддержки Временному правительству в борьбе с Германией и ее союзниками, настаивал на преобразовании России в демократическую республику, организации выборов в Учредительное собрание [Лавринович История… с. 133]. Позиция белорусских организаций Могилевской губернии в культурной и языковой областях формулировалась в духе западнорусизма. Например, Белорусский комитет в Орше допускал изучение белорусского языка в школе только после «его научной обработки» и по желанию местного населения. Приоритет в образовательной политике отдавался русскому языку [Рудовiч, с. 104].
В Витебской губернии западнорусская идея получила наиболее широкое распространение благодаря слабому проникновению католицизма, преобладанию русского языка и культуры. Важную роль здесь играли старообрядцы, выступавшие еще со времен революции 1905 – 1907 гг. как консервативная сила, ориентированная на поддержку центральных властей. В политической жизни губернии доминировали патриотические партии и организации: Всероссийский Дубровинский Союз русского народа, Отечественный патриотический союз, Всероссийский национальный союз. Одним из крупнейших на западе империи был Витебский отдел «Союза 17 октября», в состав руководства которого в разное время входили известные общественные деятели, краеведы и историки: В.В. Богданович, А.П. Сапунов, В.К. Стукалич и другие [Лавринович Проекты решения…].
Наиболее четко позицию витебских октябристов по национальному вопросу обозначил А.П. Сапунов – известный историк, археолог и краевед, активный сторонник западнорусской идеи. К 1917 г. он был признанным специалистом по белорусской истории, много лет работавшим в Витебском отделении Московского археологического института. В одной из своих краеведческих публикаций Сапунов отмечал: «Говоря о Белоруссии, мы говорим: русский край, русская народность; говорим мы так потому, что белорусская народность – одна из основных народностей русского племени» [Сапунов Очерк… с. 28]. В то же время он поддерживал развитие у белорусов национального самосознания, полагая, что «упрочение национального среди белорусской массы, несомненно, поведет к теснейшему единению с остальной Русью» [Сапунов Белоруссия и белорусы, с. 1]. Развитие самобытных белорусских черт у местного населения не рассматривалось им как нечто противоположное идее русского единства.
Считая белорусский язык диалектом русского, А.П. Сапунов подчеркивал древность первого, утверждая, что «главнейшие особенности современных белорусских говоров в большей или меньшей степени сложились не позже XIII в.» [Там же, с. 16]. Тем самым историк опровергал мнения о неисторичности белорусов, подчеркивая наличие у них своей истории, своеобразной общественной и культурной жизни. «Было и у нас, белорусов, золотое время, славное прошлое, – писал А.П. Сапунов, имея в виду ВКЛ, – каково же будет наше будущее – это уже, в значительной степени, в наших руках и зависит от нашего сознательного отношения к нашему долгу перед дорогой родиной» [Там же, с. 20]. Витебские октябристы во главе с А.П. Сапуновым ратовали за объединение белорусов с целью создания силы, способной противостоять как сепаратистским устремлениям поляков, литовцев, латышей, так и автономистским тенденциям белорусских левых партий [Там же].
Белорусское движение в Витебске в феврале – октябре 1917 г. оказалось в наибольшей степени подвержено влиянию идей западнорусизма и было более консервативным, чем в Минской и Могилевской губерниях.
Так как после Февральской революции «Союз 17 октября» фактически прекратил свою деятельность, бывшие руководители его Витебского отдела в апреле – мае 1917 г. создали Белорусский народный союз (БНС). Будущее Белоруссии виделось его лидерам в широком областном самоуправлении при тесном единении с Россией. В программе союза отмечалось: «Вся Белоруссия, благодаря своему историческому прошлому и культурно-экономическим особенностям настоящего, представляет в бытовом отношении вполне самостоятельную национальную территориальную величину, а потому Союз считает, что она может достигнуть своего процветания лишь при условии выделения ее в самостоятельную административно-хозяйственную единицу, с предоставлением ей прав широкого провинциального самоуправления, которое должно находиться по преимуществу в руках самих же белорусов» [Лавринович Деятельность… с. 264].
Белорусский народный союз сосредоточил свои усилия на отстаивании интересов прежде всего православного белорусского населения и православной церкви. В июне 1917 г. БНС организовал в Витебске съезд представителей белорусских общественных организаций, в основном «западнорусской» направленности. Присутствовали делегаты петроградского Западно-Русского общества, гомельского Союза белорусской демократии, могилевского Белорусского комитета, московской Белорусской народной громады, православного духовенства и старообрядцев. Съезд принял декларацию в духе программы БНС, потребовав областного самоуправления для Белоруссии и осудив принцип национально-территориальной автономии как сепаратистский [Там же, с. 266].
В Гомеле в мае – июне 1917 г. был образован Союз белорусской демократии. Эта организация возникла под руководством белорусского политика П.В. Коронкевича, эвакуировавшегося из Вильно. Программа союза представляла собой, по сути, модернизированный вариант платформы сторонников «областного самоуправления». Исторические и политические взгляды Коронкевича отличались своеобразием и формулировались в русле западнорусской идеи. Положительно характеризовалось Великое княжество Литовское, давшее начало белорусской народности, и, наоборот, крайне негативная оценка давалась Речи Посполитой, с которой связывались полонизация элиты, религиозный и национальный гнет [Лавринович Проекты решения…]. «Продолжительный период застоя культуры белорусской сделал то, что белорусы в конце концов утратили свое национальное самосознание и начали определять себя термином “тутэйший”», – утверждал П.В. Коронкевич [Коронкевич, с. 5].
Важно отметить, что возрождение белорусов политик связывал с русской культурой и языком. «Те белорусы, которые ставят своей целью отделение Белоруссии от России, указывая на самостоятельность своей культуры и языка, [...] не могут быть серьезными тормозами в единении свободной Белоруссии со свободной Великой Россией», – писал П.В. Коронкевич, указывая на белорусские организации, консолидированные вокруг минского БНК. Задача белорусской интеллигенции, считал он, заключается в работе по объединению белорусов, великорусов и малорусов в одну «несокрушимую народность русскую». Подчеркивая значение русской культуры, политик утверждал, что А.С. Пушкин, Ф.М. Достоевский, И.С. Тургенев и другие русские писатели должны рассматриваться как культурные деятели, общие для всех восточных славян [Коронкевич, с. 7].
В политической сфере Союз белорусской демократии отстаивал целостность территории Белоруссии с г. Вильно в качестве ее главного культурного центра, добивался самоуправления края в рамках демократической России. В области народного просвещения предполагалось расширить сеть начальных и средних школ, открыть университет, ввести бесплатное обучение, но только на русском языке. Для поднятия авторитета союза его лидеры смогли заручиться поддержкой академика Е.Ф. Карского. Видный ученый и сторонник западнорусской идеи летом 1917 г. одобрил программу союза, указав лишь на возможность применения белорусского языка в начальной школе, изучение его в средних и высших учебных заведениях Белоруссии. П.В. Коронкевич согласился с мнением академика, и в программу союза были внесены изменения [Лавринович Проекты решения…].
Белорусские общественные организации Витебска, Гомеля и Могилева отстаивали идею Учредительного собрания и активно проводили предвыборную агитацию. Их целью было заручиться поддержкой широких народных масс, главным образом православного белорусского населения, не желавшего участвовать в национальных проектах радикального толка. Следует подчеркнуть, что идеи западнорусизма в этот период полностью соответствовали ментальности белорусского крестьянства, в основном и составлявшего к началу XX в. белорусский этнос. Радикальная белорусская интеллигенция, увлеченная борьбой с литовским и польским национальными проектами, после февраля 1917 г. не смогла завоевать популярность в крестьянской среде. Националистическая идеология, сформировавшаяся главным образом в Вильно и перенесенная на белорусскую почву, оказалась менее востребована, чем лозунги широких социальных преобразований. Тем не менее создать новую демократическую Белоруссию, основанную на общерусской культуре при сохранении политического единства с постреволюционной «свободной Россией», не удалось.
Разгон большевиками I Всебелорусского съезда в декабре 1917 г. положил конец любым попыткам имплементации «западнорусской идеи», равно как и других идей умеренных белорусских политических партий и организаций.
Всебелорусский съезд, в работе которого приняли участие более 1800 делегатов, проходил в Минске 5 – 18 декабря 1917 г. По мысли организаторов, он должен был объединить усилия всех белорусских политических сил и создать в регионе «твердую краевую власть». Съезд продемонстрировал самый широкий спектр мнений – от полного отрицания белорусского вопроса до идеи федерации и широкого местного самоуправления. Белорусское крестьянство, представленное подавляющим большинством делегатов, выступило категорически против любых попыток «оторвать Белоруссию от России». В работе съезда участвовал академик Е.Ф. Карский. Наблюдая борьбу мнений относительно политического будущего Белоруссии, ученый открыто вступил в полемику с наркомом по делам национальностей И.В. Сталиным, разговор с которым по прямому проводу был зачитан на общем собрании съезда. Говоря о судьбе белорусского вопроса, Карский протестовал против предложенного Сталиным референдума как способа самоопределения, поскольку в большинстве белорусских регионов национальное самосознание у населения полностью отсутствовало. Академик совершенно справедливо полагал, что белорусы-католики при проведении такого референдума будут самоидентифицироваться как поляки, а общество в целом не готово к подобного рода экспериментам. Было ясно, что со стороны Совнаркома это была попытка привлечь белорусов самыми широкими обещаниями национальной свободы, «самоопределением вплоть до отделения», без выдачи каких либо гарантий. Кроме того, академик обращал внимание на потенциальную опасность расположенных в Белоруссии польских национальных частей (1-й Польский корпус генерала Ю. Довбор-Мусницкого), которые, в отличие от большевиков, не утратили боеспособность и могли помешать свободному самоопределению на местах. Однако все его предупреждения остались без ответа.
После разгона съезда большевиками 18 декабря 1917 г. умеренные оппоненты советской власти автоматически перешли на нелегальное положение, что означало радикализацию сторон и используемых ими методов политической борьбы. Широкая дорога открывалась для местного национализма, отвергнувшего идею автономии, а затем и федерации с Россией и провозгласившего 25 марта 1918 г. в Минске Белорусскую Народную Республику. Неудача этого проекта объяснялась отсутствием интереса к политическим формам белорусского национализма со стороны германских оккупационных властей, построивших на захваченных ими белорусских землях свой собственный военный режим. Народ Белоруссии в ходе этих событий фактически перестал быть субъектом политики. Общественные деятели, стоящие на консервативных общерусских позициях, были вынуждены либо изменить свои взгляды на более радикальные, либо покинуть политическое поле.
Поражение Германии и завершение мировой войны осенью 1918 г. возвратило инициативу в белорусском вопросе в руки большевиков. Западнорусизм исчез из политической повестки надолго, а при определении будущего Белоруссии в 1919 – 1921 гг. господствовали совсем другие идеологические установки и политические соображения. «Буферная республика», как определял в 1919 г. статус БССР В.И. Ленин, возникла в форме советской белорусской государственности [Короткова, с. 123]. Ее повторное провозглашение состоялось в июле 1920 г., в переломный момент Советско-Польской войны, по окончании которой территория Белоруссии оказалась разделена между РСФСР и Польской Республикой [Куницкий, Шумский, с. 194].
Тем не менее в период советско-польского конфликта западнорусизм получил уникальную возможность напомнить о своей важной роли в деле противостояния польской культурной экспансии. Хорошо известно, что большевики в это время активно привлекали к сотрудничеству «старых специалистов» дореволюционной школы, причем не только дипломатов и военных. По инициативе главы НКИД Г.В. Чичерина в работе Рижской мирной конференции принял участие ученик В.О. Ключевского, выдающийся историк М.К. Любавский, взгляды которого тесно смыкались с положениями западнорусской идеи. К началу 1920-х годов Любавский был признанным специалистом по истории белорусских и украинских земель в составе «Литовско-Русского государства» (так историк именовал ВКЛ). Последнее, по его мнению, было прямым продолжателем традиций Киевской Руси. Научные взгляды Любавского, отстаивавшего непрерывность русской культурной традиции на землях Белоруссии и Украины, в 1920 г. неожиданно приобрели практический смысл. После того как польская сторона в Риге выдвинула требование возвращения культурных ценностей, закрепленное в ст. IX мирного договора с РСФСР, М.К. Любавский вошел в состав совместной советско-польской комиссии по реституции, образованной в октябре 1920 г. [Гернович, с. 204]
Заметным явлением в работе конференции стала докладная записка М.К. Любавского «О положении русской исторической науки ввиду выделения архивов Польше» (1921). Историку удалось не только доказать необоснованность польских претензий и расширенного толкования польского культурного наследия, но и добиться практического результата, благоприятного для культурного наследия Белоруссии и России. Позиция М.К. Любавского заключалась в обосновании несправедливости статей Рижского мира, согласно которым наследие ВКЛ объявлялось культурным достоянием Польской Республики. В докладной записке ученый указывал, что для отождествления архива с культурной ценностью государства необходимо руководствоваться принципом территориального происхождения. Исторические документы, созданные на территории Белоруссии, не могли быть польским культурным наследием, хотя и относились к эпохе Польско-Литовского государства. Практическим итогом деятельности М.К. Любавского явилась невыдача документов так называемой Литовской метрики (XV – XVIII вв.) польской стороне в процессе реализации Рижского мирного договора в 1921 г. Сегодня данные документы являются одним из важнейших источников по истории Белоруссии периода ВКЛ.
Эпизод с реституцией польских ценностей показал, что идея политического и культурного единства Западной Руси с остальной Россией в 1920 – 1921 гг. обрела практический смысл для советской стороны и позволила одержать важную тактическую победу в советско-польском историческом споре. В 1926 г. в том же ключе М.К. Любавский полемизировал с украинскими историками Д.И. Багалеем и В.А. Барвинским о возвращении архивов Украинской ССР. Этот конфликт, совпавший с процессами «национализации» советской науки, стал во многом предшественником современных споров о реституции.
В целом исторический опыт 1920-х годов оказался для советской науки достаточно плодотворным. Немногие уцелевшие историки-западнорусисты, на время забыв о политических разногласиях, встали на путь сотрудничества с советской властью. Благодаря их самоотверженному труду удалось сберечь немалую часть культурно-исторического наследия России и Белоруссии, организовать работу советских архивных учреждений, сохранить ценные источники белорусской и общерусской истории.
Однако за пределами вопросов организации архивного дела и реституции идеи западнорусизма в 1920-е годы не имели шанса на практическое воплощение. Историческая наука находилась под влиянием марксистской «школы М.Н. Покровского», прежние подходы российских историков были признаны безнадежно реакционными, а их авторы часто получали ярлык «великодержавных шовинистов».
Особенно сложным оказалось положение «патриарха» белорусоведения академика Е.Ф. Карского. После ареста органами ВЧК в Минске в 1919 г. историк был вынужден покинуть должность профессора в Минском педагогическом институте как специалист с «неблагополучной политической физиономией». С 1921 г. Е.Ф. Карский работал в Петрограде, где в этом же году была опубликована вторая часть третьего тома его фундаментального труда «Белорусы. (Очерки словесности белорусского племени. Старая западно-русская письменность)». В этом издании содержался обзор самобытной западнорусской литературы, существовавшей в Белой Руси с момента зарождения ярких особенностей ее языка и культуры. В работе рассматривались религиозные и светские литературные памятники, сочинения исторического содержания, поэтические произведения. Автор давал характеристику западнорусских летописей, мемуаров, памятников юридического характера, стихотворчества, особенно уделяя внимание полемике с латинством и полонизмом [Карский].
В 1920-е годы продолжился научный спор академика Е.Ф. Карского с представителями белорусского национализма. Актуальность этого спора определялась тем, что перешедшие на «советскую платформу» представители белорусского национального движения заняли лидирующие позиции в Наркомпросе БССР, Белорусском государственом университете и Белорусской Академии наук. С 1923 г. в Белоруссии проводилась активная кампания по «белорусизации», осуществляемая в рамках общей для СССР политики «коренизации» государственного аппарата, культуры и образования в национальных республиках. В этих условиях достаточно смелым шагом стала рецензия Е.Ф. Карского на работу В.У. Ластовского «История белорусской книги» (1926), опубликованная в немецком научном журнале. Подвергнув разгромной критике «кривичскую концепцию» родоначальника белорусского мифа В.У. Ластовского, Карский указывал на недопустимость «удревнения» белорусской истории и отождествления кривичей с современными белорусами. «Допущенные автором ошибки, – отмечал академик, – произошли больше вследствие ложного основания, на которое он опирался, имея в виду возвеличить свою страну и ее культуру в прошлом, доказать, что по богатству своих памятников она занимает первое место в восточном славянстве» [Рецензия, с. 105]. Е.Ф. Карский приходил к выводу, что работа Ластовского представляет собой «кустарное производство не специалиста, вышедшее из рук лица, владеющего обширным материалом, но не умеющего использовать его рационально» [Там же].
Историк критически оценивал весь опыт белорусизации в БССР середины 1920-х годов. В отчете о научной командировке в Чехословакию и Югославию (через Польшу) в 1926 г. Е.Ф. Карский не только осмелился назвать Львов «старым русским городом», но и дал негативную оценку последствий белорусизации в Минске и других белорусских городах. По словам ученого, в белорусской столице «все говорят обыкновенно на русском союзном государственном языке, что и естественно для лиц, воспитанных на общерусской культуре». В государственных же учреждениях шла усиленная белорусизация и уже был назначен последний срок, когда все служащие, не перешедшие на белорусский язык, подлежали увольнению. Нерациональность советской языковой политики в БССР была для Карского очевидна, т.к. проводимые советской властью мероприятия фактически тормозили государственное и культурное развитие республики. Ученый задавался вопросом: «Можно ли насильно заставить лиц, воспитанных в русской культуре, прекрасно знающих русский литературный язык и хорошо понимающих народный белорусский язык, изучить новые термины, созданные искусственно, больше в подражание польским, только бы они отличались от русских! А ведь эти лица, выбрасываемые из своей родины за пределы Белоруссии, хорошие работники. Напрасно их запугивают названием черносотенцев: они так же преданы интересам государства и родины, а иногда еще и более, чем лица, говорящие по принуждению по-белорусски» [Из отчета о командировке… с. 98].
Развивая свою мысль, академик проводил параллель между действиями советских властей и планами Юзефа Пилсудского и его соратников, в том числе главного «специалиста» по белорусскому вопросу Леона Василевского, в 1920 г. Именно тогда создание независимой и культурно отличной от России Белоруссии составляло основу сотрудничества польских оккупационных властей и белорусского национализма. Надежды последнего «жить счастливо» (без России) и убеждение, что «белорус пойдет рука об руку с тем, кто в наиболее решающую минуту окажет ему помощь», оказывались, по мнению Е.Ф. Карского, опасными проявлениями местного сепаратизма [Там же].
Критические замечания Е.Ф. Карского – ученого дореволюционной формации с мировым именем, основанные на исторических фактах, не могли остаться без ответа со стороны официальной советской науки. Его дальнейшая деятельность в рамках советских академических учреждений оказалась невозможной. После увольнения Карского с поста директора Музея антропологии и этнографии в 1929 г. последовали репрессии в рамках «академического дела», фактически покончившие с западнорусизмом как актуальным направлением научной и общественной мысли.
Немалую роль в этом сыграли представители белорусского национализма. В 1929 г. в Минске была опубликована книга основоположника белорусского национального дискурса А.И. Цвикевича «Западнорусизм. Очерки из истории общественной мысли в Беларуси в ХIХ и начале ХХ века». Именно в этой работе впервые содержалась попытка дать определение западнорусской идее и подобрать для нее подходящее название. Может показаться странным, но термин «западнорусизм» первыми применили его идеологические противники. С помощью новой наукообразной политической терминологии Цвикевич публично информировал советские органы, что «западнорусисты», то есть белорусы, обладающие русским самосознанием, не являются подлинными белорусами. Более того, русское самосознание делало их внутренними врагами «белорусской нации», а следовательно, и советской власти, которая в данный период активно конструировала эту нацию с помощью политики белорусизации. Уже тогда в нарождавшемся дискурсе белорусского национализма, действующего в советских формах, белорусы представали как народ, принципиально отличный от русских в историческом, этническом и культурном отношении. Весьма сходными с практикой современного национализма были и методы Цвикевича: в публичной форме поставить перед властью вопрос об опасности идеологии своих противников и расправиться с ними, не прибегая к академической дискуссии.
По утверждению А.И. Цвикевича, под «западноруссизмом» следует понимать течение в истории белорусской общественной мысли, в соответствии с которым Белоруссия не является страной с особой национальной культурой и не имеет в связи с этим права на самостоятельное культурное и политическое развитие. Белоруссия культурно и государственно составляет часть России и поэтому должна рассматриваться как один из ее составных элементов. «Представители этого течения стремились доказать, что Белоруссия, или «Западная Россия», нераздельно связана с целым – «единой великой Россией» и что белорусы как одно из славянских племен органично входят в состав «единого русского народа», – утверждал автор [Цвікевіч, с. 7].
Это определение стало базовым для белорусских историографии и публицистики, в той или иной степени выступавших с критикой западнорусизма. По мнению современного белорусского историка А.Ю. Бендина, данное определение ни в коей мере нельзя считать научным. А.И. Цвикевич представил лишь ангажированную критику «западнорусской идеологии», исходя из априорного представления о безусловном преимуществе национального самоопределения и отдельной белорусской государственности [Бендин]. Абсолютно неверным представляется суждение Цвикевича о западнорусизме как идеологии, отрицающей культурную уникальность белорусов. Самобытность белорусской культуры, историчность белорусов как народа многократно подчеркивались ведущими сторонниками западнорусской идеи, в том числе М.О. Кояловичем, Е.Ф. Карским, Е.Р. Романовым, А.П. Сапуновым и др. Более того, собранный этими учеными богатый исторический и этнографический материал в начале XX столетия лег в основу белорусского национального мифа. [1]
Нациецентризм Цвикевича стал единственной оптикой, доступной автору при анализе западнорусской идеи. Подобные достаточно распространенные в его время взгляды были проявлением наивного идеализма белорусской интеллигенции и в дальнейшем не нашли своего воплощения в истории [Там же]. Физическое уничтожение последних представителей западнорусизма в 1930-е годы сопровождалось не менее масштабными репрессиями в отношении белорусских «буржуазных националистов», что оказалось весьма символичным ответом на взгляды А.И. Цвикевича. Очевидным победителем из этой борьбы вышла советская власть. Расправившись при поддержке националистов с историками «старой школы», она немедленно дезавуировала свою предыдущую национальную политику. Тем самым власть расчищала дорогу для новых версий белорусского прошлого, основанных на марксистской методологии и популярных в 1930-е классовых теориях. В эпоху «большого перелома» прежний националистический/дореволюционный дискурс исчезает из актуальной исторической повестки. Западнорусизм, наряду с «буржуазным национализмом», вытесняется в область нежелательных общественно-политических идеологий и сохраняет этот статус до рубежа 1980 – 1990-х годов.
Примечания
1. Основатель белорусской национальной школы В.У. Ластовский указывал «Чтения по истории Западной России» М.О. Кояловича в числе двух десятков русских, польских и украинских изданий, на которых основана его «Краткая история Белоруссии», опубликованная в 1910 г.
Литература
Агееў А.Р., Пушкін І.А.
Фарміраванне і дзейнасць Магілеўскага Беларускага Камітэта (1917–1918 гг). Магілеў. 2017.
Бендин А.Ю.
Белорусские националисты и «западнорусизм»: опыт взаимоотношений. – URL: zapadrus.su/zaprus/istbl/1086-belorusskie-natsionalisty-i-zapadnorusizm-opyt-vzaimootnoshenij.html# (дата обращения: 29.03.2021).
Гернович Т.Д.
Роль М.К. Любавского в решении проблемы перемещенных архивов // Крынiцазнавство и спецыяльныя гiстатычныя дысцыплiны. 2012. С. 204–209.
Заблоцкая М.В.
Идеи «западноруссизма» в политической и культурно-национальной жизни Беларуси в конце XIX – начале XX века // Русский Сборник: исследования по истории России / ред.-сост. О.Р. Айрапетов, Мирослав Йованович, М.А. Колеров, Брюс Меннинг, Пол Чейсти. Т. XII. М. 2012.
Из «Отчета о командировке с научной целью за границу на летние месяцы академика Е.Ф. Карского» // Курьер Петровской Кунсткамеры. 1997. № 6–7. С. 98–100.
Карев Д.В.
Россия в исторической мысли и историографической традиции Беларуси конца XIX – начала XXI в. // Русское наследие в странах Восточной и Центральной Европы. Материалы межгосударственной научной конференции 5–8 июля 2010 года (г. Брянск), приуроченной к 600-летию битвы при Грюнвальде / Фонд «Русский мир»; Брянский государственный университет имени И.Г. Петровского. Брянск. 2010. С. 161–166.
Карский Е.Ф.
Белорусы. Т. III. Очерки словесности белорусского племени. 2. Старая западнорусская литература. Петроград, 1921. – URL: zapadrus.su/attachments/karsky/karsk3-2.zip (дата обращения: 29.03.2021).
Кольцов М.Е.
И академик и герой // Правда. 1927. 13 мая. № 106 (3638).
Коронкевич П.В.
Белорусы (Исторический очерк с обзором деятельности «Союза Белорусской Демократии», этнографической картой белорусского племени и отзывом Академика и Профессора Е.Ф. Карского о программе Союза). Гомель.1917.
Короткова Д.А.
Белоруссия в советско-польских отношениях в 1918–1921 гг. Диссертация кандидата исторических наук. М. 2015.
Куницкий В.В., Шумский Ф.А. К вопросу о провозглашении ССРБ 31 июля 1920 г. // Европа: актуальные проблемы этнокультуры: материалы VIII Междунар. науч.-теорет. конф., г. Минск, 22 декабря 2014 г. / Бел. гос. пед. ун-т им. М. Танка; редкол. В.В. Тугай (отв. ред.) [и др.]. Минск. 2015.
Лавринович Д.С.
Деятельность общероссийских либеральных партий на территории Беларуси (1905–1918 гг.). Могилев. 2015.
Лавринович Д.С.
История либерального движения в Беларуси начала XX века. Могилев. 2011.
Лавринович Д.С.
Проекты решения белорусского вопроса в годы Первой мировой войны. – URL: zapadrus.su/zaprus/istbl/2213-proekty-resheniya-belorusskogo-voprosa-v-gody-pervoj-mirovoj-vojny.html (дата обращения: 29.03.2021).
Рецензия Е.Ф. Карского на книгу В. Ластовского «История белорусской книги» // Курьер Петровской Кунсткамеры. 1997. № 6–7. С. 101–105.
Решетов А.М.
Из архива академика Е.Ф. Карского // Курьер Петровской Кунсткамеры. 1997. № 6–7. С. 88–91.
Рудовіч С.
Час выбару: Праблема самавызначэння Беларусі ў 1917 годзе. Минск. 2001.
Сапунов А.П.
Белоруссия и белорусы. Витебск. 1910.
Сапунов А.П.
Очерк исторических судеб православия и русской народности в Белоруссии вообще и в пределах Полоцкой епархии в частности. Витебск. 1910.
Цвікевіч А.
«Западнорусизм»: Нарысы з гісторыі грамадзкай мыслі на Беларусі ў XIX и пачатку XX в. / А. Цвікевіч; пасляслоўе А. Ліса. - 2-е выд. Мн. 1993.
Шимов В.В.
Русь, идущая на запад // Доклад на первой конференции памяти Игоря Вацлововича Оржеховского. – URL: zapadrus.su/2012-04-11-14-59-43/2012-04-11-15-07-21/2012-05-02-16-44-55/609-l-r121.html (дата обращения: 29.03.2021).
Читайте также на нашем портале:
«Концепции истории Белоруссии: от «западнорусизма» к национальным мифам и постсоветскому прагматизму I. Западнорусская идея и национальный миф» Антон Крутиков
«На перекрестке Гоголя и Советской. Проблемы исторической политики в Республике Беларусь, 2000–2020 гг.» Антон Крутиков
«Белорусская идеология антинацизма в охваченной культом коллаборантов Восточной Европе» Юрий Шевцов
«Особенности идентичности современной политической элиты Республики Беларусь» Олег Неменский
«Концепции истории Белоруссии. III. «Русский мир», «литвинизм» и «Белорусская цивилизация». Часть 1.» Антон Крутиков
«Концепции истории Белоруссии. III. «Русский мир», «литвинизм» и «Белорусская цивилизация». Часть 2.» Антон Крутиков
«Белорусы: два проекта. О закономерностях развития белорусской культуры» Юрий Шевцов
«Белорусский школьный учебник о российском периоде белорусской истории» Александр Гронский