Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Особенности политико-стратегического планирования Германией войны против СССР

Версия для печати

Наш актуальный архив. Великая Победа

Сергей Лавренов

Особенности политико-стратегического планирования Германией войны против СССР


Лавренов Сергей Яковлевич – профессор Московского государственного юридического университета им. О.Е. Кутфина (МГЮА), доктор политических наук.


Особенности политико-стратегического планирования Германией войны против СССР

Во «Второй книге», написанной в 1928 г. и не получившей такой известности, как «Майн кампф», «восточной политике» была отведена отдельная глава. В концентрированном виде идеи, изложенные в ней, были высказаны Гитлером в разговоре со сподвижниками незадолго до прихода к власти: «Не только русские пограничные территории, но вся Россия должна быть расчленена на составные части. Эти компоненты являются естественной имперской территорией Германии». 30 марта 1941 г. на совещании высшего генералитета Гитлер заявил, что война против Советского Союза будет резко отличаться от войны на Западе, это будет «борьба между расами», «борьба идеологий», «борьба на уничтожение».

Особенности политической идеологии Третьего рейха

Контуры видения мира и приоритетной политики Германии после поражения в Первой мировой войне были определены Гитлером уже в книге «Майн кампф», написанной в 1924–1925 гг. В целом они представляли конгломерат гипертрофированной «национальной» идеи, стремления к реваншу за поражение в Первой мировой войне, расовой нетерпимости и антисемитизма, помноженных на постулат о необходимости возобновления энергичной борьбы за расширение «жизненного пространства». Гитлер исходил из императива о том, что отношения между народами изначально носят характер социал-дарвинизма, ожесточенной борьбы за выживание [37, с. 36]. Кроме того, он был безусловным апологетом идеи немецкого мессианизма: «душой и сердцем он верил в миссию немецкого народа, в его особый дар к организации и управлению, в призвание нордической расы к духовному лидерству..» [13].

Ближайшей целью, с его точки зрения, являлось освобождение Германии от пут Версальского договора [37, с. 41]. Не менее важное место во внешнеполитических приоритетах нацистской партии отводилось СССР, «жизненному пространству», богатому ресурсами.

В книге «Майн кампф», Гитлер констатировал: «Мы, наконец, завершаем колониальную политику... и переходим к территориальной политике будущего. И если мы сегодня говорим о новых землях в Европе, то думаем в первую очередь только о России и подвластных ей окраинных государствах» [47].

Во «Второй книге» (написанной в 1928 г. и не получившей такой известности, как «Майн кампф») «восточной политике» была отведена отдельная глава [49]. В концентрированном виде идеи, изложенные в ней, были высказаны Гитлером в разговоре со своими сподвижниками незадолго до прихода к власти: «Не только русские пограничные территории, но вся Россия должна быть расчленена на составные части. Эти компоненты являются естественной имперской территорией Германии» [52].

Экспансионистскую политику на восточном направлении Гитлер намеревался использовать не только с целью «завоевания экспортных возможностей», но и его «беспощадной германизации» [33]. При этом провозглашенный расовый характер в войне на Востоке (предполагавший истребление «лишнего» населения на завоеванных территориях и заселение этих территорий немцами) позволял идеологически обосновать целесообразность и «правомерность» этой войны для немцев, мобилизовать боевой дух вермахта на бескомпромиссную борьбу с противником, а также обеспечить реализацию так называемой политики гарантирования завоеванных побед, предполагавшей беспощадное подавление очагов сопротивления покоренных народов. Политика геноцида стала неотъемлемой частью планируемой немецкой оккупационной политики.

Весной 1940 г. в Главном управлении имперской безопасности был разработан секретный меморандум «Некоторые соображения об обращении с местным населением восточных областей» [51]. В документе в качестве важнейшей задачи «восточной политики» предусматривалось очищение захваченных на востоке территорий от представителей «чужой» расы, эти территории объявлялись объектами колонизации и германизации. 30 марта 1941 г. на совещании высшего генералитета Гитлер заявил, что война против Советского Союза будет резко отличаться от войны на Западе, это будет «борьба между расами», «борьба идеологий», «борьба на уничтожение» [27, с. 581–582].

Вскоре после вторжения вооруженных сил нацистской Германии на советскую территорию Гитлер объявил узкому кругу своих приближенных, что его основная цель в войне против СССР – лишить восточные народы «какой бы то ни было формы государственной организации и в соответствии с этим держать их на возможно более низком уровне культуры... Наш руководящий принцип должен заключаться в том, что эти народы имеют одно-единственное оправдание своего существования – быть полезными для нас в экономическом отношении» [48].

Исходя из этого, штабом ОКВ 13 марта 1941 г. была подготовлена специальная «Инструкция об особых областях» к Директиве № 21 (план «Барбаросса»), в которой были определены специальные акции по установлению жесткого оккупационного режима [22]. В дополнение к этому документу 13 мая 1941 г. за подписью фельдмаршала В.Кейтеля была издана директива «О военной подсудности в районе “Барбаросса” и особых полномочиях войск», «Двенадцать заповедей поведения немцев на Востоке и их обращение с русскими» от 1 июня 1941 г. и ряд других документов, выводивших действия вермахта против гражданского населения, носивших преступный характер, из-под юрисдикции немецких военно-полевых судов [17].

Долгосрочные цели немецкой оккупационной политики были определены генеральным планом «Ост», разработанным в Главном управлении по имперской безопасности, возглавляемым Г. Гиммлером. Несмотря на то что оригинал до сих пор не обнаружен, представленные в распоряжение Нюрнбергского военного трибунала «Замечания и предложения по генеральному плану “Ост” рейхсфюрера войск СС», подписанные начальником отдела колонизации 1-го главного политического управления Восточного министерства доктором Ветцелем 27 апреля 1942 г., дают достаточно полное представление как об этом плане, так и о немецкой политике в отношении народов Восточной Европы в целом [45].

Согласно плану «Ост», в течение 30 лет предполагалось выселить с территории Польши и западной части СССР около 31 млн чел. Остальное население подлежало онемечиванию путем проведения ряда специальных мероприятий [10.]

«Важно, – говорилось в замечаниях к плану «Ост» в апреле 1942 г., – чтобы на русской территории население в своем большинстве состояло из людей примитивного полуевропейского типа. Эта масса расово неполноценных, тупых людей нуждается в руководстве» [12, т. 2, с. 20].

В качестве новых «хозяев» европейскую территорию СССР должны были колонизировать миллионы представителей «высшей» германской расы.

Не осталась в стороне и немецкая школа геополитики, представленная, прежде всего, К. Хаусхофером, в значительной степени юристом и политологом К. Шмиттом, их сторонниками и последователями. Отстранившись от обоснования расово-идеологического характера предстоящей войны, немецкие геополитики сосредоточились на обосновании необходимости и «правомерности» целеустремленной борьбы Германии за расширение «жизненного пространства». В центре внимания Хаусхофера и его коллег, как и прежде, стоял вопрос о германской ситуации (conditia Germaniae), т.е. положении Германии в системе европейских и мировых держав. Обращаясь к горьким для Германии итогам Первой мировой войны, Хаусхофер исходил из того, что период геополитического устройства и нового раздела власти над пространством не закончился, он только начинается.

В целом Хаусхофер придерживался концепции «жизненного пространства», предложенной Ф. Ратцелем, но уже применительно к межвоенному положению Германии. При этом он не ограничился «реанимированием» концепции «Срединной Европы», предложенной Ратцелем, а значительно расширил зону территориальных притязаний Германии, выдвинув идею так называемых «панрегионов» – больших пространств, разделяющих мир по меридиональному принципу и основанных на балансе сил и разделе сфер влияния. Объединенный в политическом отношении «панидеей» (единым политико-идеологическим конструктом, опирающимся на достаточную военную силу) «панрегион» в экономическом отношении должен был представлять собой самодостаточное пространство. Германии предстояло стать центром одного из «панрегионов», включающего Европу, Ближний Восток и Африку.

Следуя геополитической логике о неизбежности противостояния крупнейших морских держав (прежде всего США и Великобритании) и континентальных (Германии и СССР), Хаусхофер выдвинул идею, которая шла вразрез с нацистскими политико-военными установками. Речь шла о целесообразности создания «континентального блока» между Германией, СССР и Японией. Хаусхофера интересовало прежде всего стратегическое положение России, являвшейся связующим звеном между Европой и Тихоокеанским побережьем. Союз с Советским Союзом (Россией), по мнению Хаусхофера, был жизненно необходим Германии, если та претендовала на роль «мировой державы» [30, 31].

Тезис о неизбежности столкновения морских и континентальных держав был поддержан также К. Шмиттом, который свое видение данной проблемы изложил в доктрине «большого пространства» (Grossraum).

В европейском «большом пространстве» (как и в хаусхоферском «панрегионе») ведущая роль отводилась Германии. Вместе с тем К. Шмитт относился сдержанно к идее насильственного способа формирования европейского «большого пространства», предпочитая более органичный, политико-экономический путь ее конструирования. В условиях нацистской Германии его доктрина тем не менее стала дополнительным аргументом в пользу продолжения активной борьбы за «жизненное пространство» [34].

Эти два подхода к содержанию внешней и военной политики Германии, единые по сути, но различающиеся по способам достижения цели, заняли доминирующее место в мировоззренческих установках нацистской правящей элиты (за исключением возможного блока с СССР, сама идея о котором изначально отвергалась Гитлером). В остальном подвергшиеся нацификации германские политические, военные и экономические элиты поддержали гитлеровский план экспансии. Однако в отношении того, как именно должна решаться эта задача, существовали определенные разногласия.

Часть элиты относилась критически к возможному конфликту с западными державами, полагая, что рано или поздно тот неизбежно перерастет в войну на два фронта, в которой Германия будет обречена на поражение. Этот сегмент политико-экономической элиты исходил из целесообразности политико-дипломатического пути решения поставленных задач, попыток «принудить» западные державы к территориальным и экономическим уступкам Германии взамен консолидации усилий в борьбе против «большевизма».

Типичным представителем данного направления являлся Я. Шахт, занимавший до 1938 г. пост имперского министра экономики, президента Рейхсбанка (до 1939 г.) и обладавший большим влиянием среди военных и промышленников Германии, а также в странах Запада.

Другая часть германской элиты была настроена радикально, поддерживая тезис о неотвратимости «большой войны» и необходимости заблаговременной и тщательной подготовки к ней. В конечном счете, во многом благодаря личной позиции Гитлера, возобладала последняя точка зрения.

Впервые конкретные цели германской экспансии, достичь которых при наличии благоприятных внешнеполитических условий планировалось насильственным путем уже в ближайшее время, Гитлер огласил на совещании в имперской канцелярии (5 ноября 1937 г.), где присутствовало высшее военное руководство страны [27, с. 52–62]. Он заявил, что необходимость перехода к политике завоеваний обусловлена тем, что посредством автаркии невозможно обеспечить Германию достаточным количеством сырья и продовольствия. В эпоху хозяйственных империй, утверждал Гитлер, захват большего жизненного пространства является единственным спасением. Поэтому добиться решения германского вопроса можно только путем насилия, что всегда сопряжено с риском.

В качестве ближайших целей ставилась задача завоевания Чехословакии и Австрии. Из этих стран, по мнению Гитлера, должны будут «эмигрировать» примерно 3 млн чел., что позволяло бы прокормить 56 млн немцев. Следующей на повестке дня стояла Польша. Задача покорения СССР была отнесена к числу неизбежных, но более отдаленных. Гитлер констатировал, что, «выдав Россию в руки большевизма, судьба лишила русский народ той интеллигенции, на которой до сих пор держалось ее государственное существование и которая одна только служила залогом известной прочности государства» [11].

Планам Гитлера способствовала позиция Лондона и Парижа. Представители британской, и отчасти французской, политической элиты предпочитали иметь дело с нацисткой Германией, лишь бы не с СССР. Соответственно, стремление немцев «жить в едином государстве» вызвало понимание в Лондоне и Париже, логическим следствием чего стал Мюнхенский договор [37, с. 25]. Успешная аннексия Австрии, затем мюнхенский сговор, с помощью которого Лондон и Париж, поступившись интересами Чехословакии, намеревались «канализировать» агрессию Германии против Советского Союза, рассматривались в Берлине в качестве безусловной политико-дипломатической победы, свидетельствующей о правильности выбранного курса.

При этом Берлин отнюдь не собирался возглавлять «крестовый поход» против СССР от лица всего Запада, таская «каштаны из огня» для других. Помимо агрессивных замыслов в отношении СССР руководство Третьего рейха не оставляло мысли о реванше, сведения счета с западными демократиями, навязавшими Германии в 1919 г. жесткие, на грани выживания условия Версальского мирного договора и вдобавок лишившими страну значительной части ранее принадлежавших земель и всех заморских территорий.

В конечном счете концепция внешней политики, разработанная Гитлером, предполагала решение ряда последовательных задач.

Во-первых, избавить Германию от военных ограничений Версальского договора, воссоздать ее военную мощь и вернуть территории, утраченные по итогам Первой мировой воны.

Во-вторых, планировалось «собирание немецких земель» с образованием единого блока из 100 млн немцев для проведения «истинно арийской политики в Европе». Превращение Германии в доминирующую державу Центральной Европы включало также аннексию или нейтрализацию Чехословакии и Польши.

В-третьих, намечался разгром и уничтожение традиционного противника – Франции. В дальнейшем намечалось завоевание «жизненного пространства на Востоке и его беспощадная германизация», сокрушение

Англии и захват ее колоний, «создание предпосылок для мирового господства германо-арийской расы».

Восточная Польша, прибалтийские и балканские государства, а также Украина, Поволжье и Грузия должны были объединиться в зависимый от Германии «Восточный союз» – «союз вспомогательных народов, не имеющих ни армии, ни собственной политики, ни собственной экономики» [21].

Примерно по такому же образцу планировалось создать «Западный союз», объединяющий Голландию, Фландрию и Северную Францию, а также «Северный союз» из Дании, Швеции и Норвегии.

Гитлер заявлял: «Время малых государств миновало. Больше не будет никакого нейтралитета. Нейтралы окажутся захваченными силовыми полями великих (держав. – Авт.). Их поглотят. Все это не произойдет сразу. Я буду шаг за шагом, но с железной последовательностью продвигаться вперед. Без господства над Европой мы пропадем. Германия есть Европа» [12, с. 5].

Отношение Гитлера к Великобритании, в отличие от Франции, носило противоречивый характер. В течение ряда лет он рассматривал Англию если не как возможного союзника, то во всяком случае близкую по «цивилизационному коду» страну, которая не будет препятствовать проведению германской экспансии в Европе, тем более на Востоке, если не затрагивать ее колониальных интересов. Однако он недооценил имперских амбиций Лондона, не собиравшегося пребывать на вторых ролях в «европейском концерте», где первую скрипку играла бы Германия.

23 мая 1939 г. Гитлер был вынужден констатировать: «Наша цель будет всегда заключаться в том, чтобы поставить Англию на колени» [29].

Для реализации своей экспансионистской политики Германия, как и перед Первой мировой войной, остро нуждалась в союзниках, готовых разделить бремя военных испытаний. На такую роль были готовы фашистская Италия и милитаристская Япония, которые, по разным причинам, занимали ревизионистскую позицию относительно мирового устройства, установившегося после Первой мировой войны. С объединением Германии, Италии и Японии в рамках Антикоминтерновского пакта (1936–1937 гг.) возник новый мощный центр силы, претендующий на мировое лидерство.

Сколачивание политико-военного союза трех держав, к которым позже присоединились Румыния, Венгрия, Болгария, Финляндия, проходило в качественно иной международной обстановке по сравнению с кануном Первой мировой войны. В первую очередь это обусловливалось реальной возможностью, благодаря политико-идеологическому антагонизму между СССР, с одной стороны, и Англией и Францией – с другой, не допустить формирования враждебной по отношении к Германии коалиции. Это предоставляло уникальную возможность добиться того, что не удалось сделать накануне Первой мировой войны – избежать роковой для Германии необходимости вести борьбу на два фронта, разгромить противников поодиночке.

Но это не избавляло Берлин от необходимости трудного решения традиционной проблемы – выбора направления первого удара. Начинать борьбу за мировое господство с войны против СССР нацистская верхушка опасалась по той же причине, что и накануне Первой мировой войны.

Один из германских военных теоретиков А. Эрхардт в 1935 г. писал по этому поводу: «Совершенно не подлежит сомнению, что при вторжении в такое громадное пространство, как Советский Союз, придется столкнуться с упорным сопротивлением партизанских групп, действия которых многократно увеличат эффективность мероприятий Красной армии и будут оказывать все более парализующее воздействие на противника, наступающего в глубь безграничного пространства» [44].

Гитлер в кругу своих единомышленников при обсуждении планов развязывания войны высказался более кратко: «Советская Россия – это очень трудно. Вряд ли я могу с нее начать» [24].

После непростых размышлений гитлеровское правительство пришло к выводу о необходимости первоначального разгрома Франции, что привело бы Англию к изоляции и сделало бы более сговорчивой относительно германских притязаний в континентальной Европе. Кроме того, это позволило бы обезопасить тыл Германии при подготовке войны против Советского Союза.

Гитлер, по свидетельству его бывшего адъютанта Н. Белова, после разгрома Польши неоднократно во время бесед с генералами говорил, что ему необходимо «высвободить тыл» на западе для того, чтобы легче было «разгромить большевизм» [41].

Заключение советско-германского договора о ненападении рассматривалось в Берлине как своего рода тактический маневр, который ни в коем случае не менял основного содержания военно-политической стратегии Германии.

Выступая перед группой членов рейхстага и гауляйтеров (28 августа 1939 г.), Гитлер подчеркнул, что договор о ненападении «ничего не изменяет в принципиальной антибольшевистской политике... будет использоваться Германией против Советов» [46]. «.Никто и никогда, – заявлял Гитлер, – не сможет удержать меня от решительного поворота назад и наступления против России после того, как я достигну своих целей на Западе». Разгром СССР, по его словам, должен был «открыть Германии ворота к установлению мирового господства» [40].

Поражение Франции в июне 1940 г. не привело, однако, как предполагалось в Берлине, к соглашательской политике англичан. Со второй половины сентября 1940 г., после того как стала очевидной невозможность проведения десантной операции против Англии, немецкое командование окончательно переключилось на подготовку войны против СССР. Гитлер теперь исходил из того, что «если Россия будет разгромлена», то «Англия потеряет последнюю надежду» и будет вынуждена просить мира у Германии [42, Bd. 4, S. 216]. Столь резкий зигзаг в политико-стратегическом планировании, основанный на умозрительной конструкции, был сопряжен со значительным, на грани авантюрного расчета риском.

Военно-стратегическое планирование войны Германии против СССР

В Германии над вопросами, связанными с будущей войной, уже в 20-е годы интенсивно работал командующий рейхсвером генерал Ганс фон Сект и ряд офицеров из его ближайшего окружения. Благодаря тому что численность германской армии Версальским договором (1919 г.) была ограничена, особое внимание уделялось формированию современной, мобильной армии, которая могла бы одерживать победы не количеством, а качеством. Сразу же после прихода Гитлера к власти (1933 г.) он поставил вопрос о необходимости создания маневренной армии с отборными механизированными и бронетанковыми войсками, которые должны были стать ударной силой в ходе «молниеносной войны».

По мнению нацистского руководства, блицкриг предоставлял Германии уникальную возможность успешно достигать военных целей, экономически обеспечивать нужды вермахта и в то же время сохранять на достаточном уровне гражданские отрасли промышленности [53].

Несмотря на то что в начальный период Второй мировой войны непосредственной угрозы войны на два фронта Берлину удалось избежать, проблемы, с которыми столкнулась Германия, были схожи с теми, что стояли перед кайзеровской армией. Главные из них – неготовность страны к длительной войне и обусловленная этим необходимость быстрейшего овладения ресурсным потенциалом побежденных стран.

Начало Второй мировой войны складывалось, как задумывалось в Берлине: Германии удалось подчинить себе Австрию, Чехословакию, Польшу, Югославию, расширить коалицию за счет Болгарии, Румынии, Венгрии. Более того, в отличие от Первой мировой войны вермахту удалось сделать то, чего не смогла добиться кайзеровская армия – разгромить французскую армию в «молниеносной» войне. Неоспоримые успехи германских войск в западной кампании вселяли уверенность в том, что необходимые условия для быстрого разгрома Советского Союза сформировались.

Планирование войны против СССР началось сразу же после поражения Франции, еще до того, как стала очевидной неспособность Германии к выводу Британии из войны. Разговор о подготовке войны против СССР поднялся уже 25 июня 1940 г., на третий день после подписания перемирия в Компьене, при обсуждении итогов кампании на Западе [35]. Этот вопрос представителями высшего немецко-фашистского командования обсуждался пока в частном порядке.

3 июля начальник генерального штаба сухопутных войск (ОКХ) генерал-полковник Ф. Гальдер вместе с начальником своего оперативного отдела полковником Г. Грейфенбер гом приступил к изучению вопроса о «нанесении России военного удара», который «вынудил бы ее признать господствующую роль Германии в Европе» [42, Bd. 4, S. 9]. Официально вопрос о войне против СССР был поставлен 21 июля 1940 г. на совещании Гитлера с командующими видами вооруженных сил, где были определены основные цели и замысел похода на Восток [9, т. 2, с. 60]. В скором времени была принята общегосударственная программа по расширению пропускной способности железных и шоссейных дорог, идущих из Германии к границам СССР. Для пополнения вооруженных сил личным составом в сентябре 1940 г. был осуществлен призыв резервистов.

На различных этапах к планированию войны против СССР привлекались главное командование сухопутных войск во главе с генерал-фельдмаршалом В. Браухичем, штаб оперативного руководства верховного главнокомандования вермахта (ОКВ) во главе с генерал-полковником А. Йодлем (непосредственное участие в разработке этого документа принял референт по делам сухопутных войск из отдела «Оборона страны» подполковник Б. Лоссберг).

Однако ведущая роль в планировании войны против СССР была возложена на генеральный штаб ОКХ во главе с генералом Ф. Гальдером. Для ускорения разработки плана войны против СССР Гальдер прикомандировал к генштабу начальника оперативного отделения 40-го корпуса подполковника Г. Фейерабенда и начальника штаба 18-й армии генерал-майора Э. Маркса, имевшего репутацию крупного «специалиста по России».

Несмотря на ряд разногласий, представленные проекты плана войны против СССР содержали немало схожего.

Во-первых, они основывались на том, что Германии не придется вести войну на два фронта, за исключением морских и воздушных операций на Западе.

Во-вторых, они исходили из необходимости осуществления глубоких охватывающих ударов – первоначально на северном и южном участках Восточного фронта, которые должны были привести к окружению основных сил Красной армии и их разгрому в приграничных сражениях. Лично Гальдер был сторонником наступления через Минск непосредственно на Москву, а после ее захвата – поворота сил вермахта в южном направлении, что привело бы к выходу в тыл советской группировки на Украине, ее окружению и разгрому [42, Bd. 4, S. 219].

В-третьих, при планировании военно-стратегические и экономические цели войны находились в жесткой взаимосвязи.

Немецкий историк Р.-Д. Мюллер подчеркнул, что «Гитлер вкладывал в понятие блицкрига такую целеустремленную военную стратегию, которая имела своей целью получение необходимых средств для ведения длительной войны» [42, Bd. 4, S. 143].

На территории Советского Союза экономический штаб ОКВ, в частности, рассчитывал захватить около 75% советской промышленности, а также необходимые сырье и продовольствие для дальнейшего ведения успешной войны [40, S. 271].

В-четвертых, независимо от того, кто занимался планированием, военно-стратегические соображения основывались на существенной недооценке военного и экономического потенциала Советского Союза.

Так, 21 июля 1940 г. на совещании у Гитлера главнокомандующий сухопутными войсками генерал-фельдмаршал В. Браухич в своем докладе заявил, что в Красной армии насчитывается всего 50–70 «хороших дивизий», поэтому для ее разгрома потребуется не более 80–100 немецких дивизий, на сосредоточение и развертывание которых у советской границы уйдет не более 4–6 недель. Соответственно, он предложил начать наступление вермахта против СССР уже осенью 1940 г. [40, S. 104]. В свою очередь, начальник разведотдела «Иностранные армии – Восток» полковник Э. Кинцель утверждал, что Красная армия будет разбита уже в приграничных районах, поскольку ее «парализует страх перед немецкой армией и она будет лишена способности принять какое-либо решение» [42, Bd. 4, S. 228].

Генерал Йодль был более осторожен в своих оценках, исходя из того, что для разгрома Красной армии потребуется не менее 120 дивизий, сосредоточение и развертывание которых на Восточном фронте займет не менее четырех месяцев. Соответственно, наступление осенней распутицы и зимних холодов обусловливает необходимость отсрочки начала военных действий против Советского Союза. Эти аргументы повлияли на решение Гитлера о переносе начала войны против СССР на следующий, 1941 г. [23].

На совещании 31 июля 1940 г., на котором помимо Гитлера присутствовали Браухич, Гальдер, Кейтель и Йодль, нападение на СССР было решено осуществить не позднее мая 1941 г., на «уничтожение жизненной силы России» отводилось пять месяцев до наступления осени. Гитлер ориентировал участников совещания на разгром Красной армии в ходе «одного стремительного удара», добавляя, что, «если Россия будет разгромлена, Англия потеряет последнюю надежду. Тогда господствовать в Европе и на Балканах будет Германия...».

На этом же совещании им были сформулированы основные элементы оперативно-стратегического замысла:

– удар на Киев с выходом к Днепру;

– удар через Прибалтику и Белоруссию на Москву;

– последующий охватывающий удар с севера и юга с целью захвата Европейской части СССР;

– проведение отдельной операции по овладению нефтеносными районами Баку.

Вопрос о направлении главного удара вермахта – на Москву или Киев – оставался пока открытым [42, Bd. 4, S. 216].

На основании этих принципиальных положений работа над новым планом войны на Востоке была продолжена в генеральном штабе сухопутных войск и в управлении оперативного руководства ОКВ. Проект, в котором предусматривалось нанесение главного удара на Московском направлении (под условным названием оперативный проект «Отто»), был представлен Э. Марксом генералу Гальдеру 5 августа 1940 г.

Планом предусматривалось разгромить главные силы «северной группы» советских войск в Белоруссии, затем «овладеть Москвой и Северной Россией», после чего повернуть фронт на юг и во взаимодействии с южной группой немецких войск занять Украину. Для прикрытия северного фланга группы армий «Центр» Маркс предлагал создать особую группу войск, которая должна была вести наступление в направлении нижнего течения Западной Двины, Пскова и Ленинграда.

Выбор главного удара обосновывался особым значением Москвы в качестве «экономического, политического и духовного центра» Советского Союза, соответственно, делался вывод о том, что овладение ею «разрушит целостность русской державы».

Конечный рубеж наступления немецких войск устанавливался по линии Дон – Волга – Северная Двина. Выход на этот рубеж, по мнению Маркса, поставил бы советское руководство в безвыходное положение, заставив капитулировать.

Особое значение придавалось действиям танковых армий, которые, пронизав бронированным кулаком фронт русских, должны были осуществлять глубокие прорывы в тыл советских войск, с последующим окружением их в многочисленных «котлах». Учитывая, что советское командование вынуждено держать значительные силы на границах с Японией, Турцией и Финляндией, проект плана исходил из того, что СССР сможет выставить против Германии не более 119 стрелковых и кавалерийских дивизий, а также 28 мотомехбригад. На этом основании Маркс пришел к выводу, что для гарантированного разгрома Красной армии потребуется 147 немецких дивизий, включая 24 танковые и моторизованные [25].

Концептуальная конструкция плана Маркса исходила из предположения о неспособности Красной армии выдержать первый мощный концентрированный удар вермахта и полной бесперспективности попыток СССР оказать сопротивление Германии после утраты промышленных центров в европейской части страны. Что касается промышленной базы на востоке Советского Союза, то она, по его мнению, не обладала «достаточно высокой производительностью», чтобы компенсировать понесенные потери.

Последний по времени «проект Лоссберга» был близок по духу и смыслу выводам Э. Маркса. В нем говорилось о высокой вероятности разгрома основных сил Красной армии в ходе первых приграничных сражений и развала СССР после того, как тот лишится большей части своей европейской территории.

«Целью кампании против России является: стремительными действиями уничтожить расположенную в Западной России массу сухопутных войск, воспрепятствовать отводу боеспособных сил в глубину русского пространства, а затем, отрезав западную часть России от морей, прорваться до такого рубежа, который, с одной стороны, закрепил бы за нами важнейшие районы России, а с другой – мог бы послужить удобным заслоном от ее азиатской части» [39, с. 591].

Вместе с тем в варианте Лоссберга содержались и определенные новации. В частности, предусматривалось создание помимо двух мощных группировок на Московском и Киевском направлениях третьей группировки на Ленинградском направлении. Для сосредоточения и развертывания немецких войск у границ СССР предлагалось использовать не только плацдарм в Восточной Пруссии и оккупированной Польше, но и территории Румынии и Финляндии, к этому времени давших согласие на участие в агрессии против Советского Союза. Потеряв свою европейскую часть и выходы к морям, СССР, по мнению Лоссберга, не сможет продолжать войну, даже сохранив военную промышленность Урала.

Идеи, изложенные в вариантах Маркса и Лоссберга, послужили основой завершающего планирования войны против СССР, координация которого с начала сентября 1940 г. была возложена на 1-го обер-квартирмейстера генерального штаба сухопутных войск генерал-лейтенанта Ф. Паулюса. В ноябре эта работа в основном была завершена. Последний вариант плана предусматривал, как и в варианте Лоссберга, создание трех групп армий – «Север», «Центр» и «Юг», которые должны были наступать соответственно на Ленинград, Москву и Киев. К восточной кампании предполагалось привлечь 130140 дивизий [43, Bd. 1, S. 370].

12 ноября (по другим сведениям – 19 ноября) 1940 г. Гальдер доложил проект «Отто» (так первоначально назывался план войны против Советского Союза) Браухичу, тот 5 декабря представил план Гитлеру. Последний согласился с его основными стратегическими положениями, указал ориентировочный срок начала войны – конец мая 1941 г. и приказал полным ходом развернуть подготовку к войне против СССР в соответствии с этим планом.

При этом он потребовал, чтобы группа армий «Центр», после разгрома основных сил Красной армии в приграничных сражениях, была «в состоянии повернуть значительную часть сил на север». Она должна была оказать поддержку группе армий «Север» в окружении советских войск в Прибалтике, а затем уже во взаимодействии с группой армий «Юг» продолжить наступление на Москву. Эта поправка противоречила первоначальному замыслу Гальдера нанести «прямой удар на Москву», однако ни он, ни кто-либо другой из участников совещания не возразили Гитлеру. Они были уверены, что результат войны и в этом случае будет предрешен в пользу Германии самим фактом разгрома основных сил Красной армии в приграничных сражениях [39, с. 599]. В первой половине декабря работа над планом была полностью завершена. На его основе Лоссберг под руководством Йодля подготовил Директиву № 21 (план «Барбаросса»), подписанную Гитлером 18 декабря 1940 г.

Намерение высшего политического и военного руководства Германии нанести решающее поражение Красной армии в первом же ударе привело к решению о массированном наращивании наступательных группировок вермахта в ущерб, как и накануне Первой мировой войны, сохранению стратегических резервов на случай непредвиденного развития обстановки. Если в проекте Э. Маркса в состав предназначенных к наступлению групп армий предусматривалось выделить 103 дивизии, оставив в резерве 44, то в плане «Барбаросса» это соотношение составляло 125 дивизий против 28 [43, Bd. 1, S. 523].

Возможность того, что «война на Востоке» может принять затяжной характер, не рассматривалась в качестве сколько-нибудь предполагаемого сценария, заслуживающего серьезного обсуждения.

Гитлер в кругу своих генералов 9 января 1941 г. заявил: «Русские вооруженные силы являются глиняным колоссом без головы... Поскольку Россию в любом случае необходимо разгромить, то лучше это сделать сейчас, когда русская армия лишена руководителей и плохо подготовлена» [50, Bd. 1, S. 258].

Для подобных утверждений были определенные основания – это результат репрессивной политики, проводимой в отношении высшего командного состава РККА. Недостаток командных кадров объяснялся также бурным ростом численности вооруженных сил страны и их реорганизацией, приведшими к резкому увеличению числа частей и соединений.

В период с 1938 по 1941 г. было сформировано 20 общевойсковых армий. Квалифицированных военных кадров для укомплектования командных должностей катастрофически не хватало.

Весной 1940 г. началась новая волна кадровых перемещений. На руководящие должности выдвигались военачальники, отличившиеся в период Советско-финляндской войны.

В 1938–1940 гг. сменились все командующие войсками военных округов, на 90% были обновлены их заместители, начальники родов войск и служб, на 80% – руководящий состав корпусных и дивизионных управлений, на 91% – командный состав полкового звена. Столь массовая ротация командных кадров негативно отразилась на боеспособности войск [3].

В Директиве НКО СССР от 25 января 1941 г. № 503138/оп «Об итогах и задачах оперативной подготовки высшего командного состава Красной армии» констатировалось: «Опыт последних войн, походов, полевых поездок и учений показал низкую оперативную подготовку высшего командного состава, войсковых штабов, армейских и фронтовых управлений и особенно авиационных штабов. ...При таком уровне оперативной подготовки высшего командного состава и штабов рассчитывать на решительный успех в современной операции нельзя. Нужна настойчивая и упорная работа высшего командного состава и штабов в области оперативной подготовки, настроенная на глубоком изучении теории и практики вождения наших современных высших соединений, вероятных театров военных действий, опыта последних войн, организации, тактики и оперативного искусства армий сопредельных стран…» [26].

По контрасту, закаленный, приобретший в предыдущих войнах огромный опыт вермахт, руководимый профессиональным командным составом, представлял на тот момент хорошо отлаженную военную машину.

Генерал вермахта Б. Мюллер-Гиллебранд в своем труде, посвященном сухопутным войскам Германии периода Второй мировой войны, особо отмечал подготовленность немецких командиров к самостоятельным, инициативным действиям в условиях быстро меняющейся обстановки [20, с. 277]. Фельдмаршал Э. Майнштейн в своих мемуарах также подчеркнул эту особенность боевой подготовки вермахта, выгодно отличавшую его от других армий [18].

Несмотря на эйфорию от предшествующих побед, к войне против СССР в вермахте тщательно готовились. В августе 1940 г. была принята новая программа производства вооружений и боеприпасов (программа «Б»).

В ней предусматривалось ускорить выпуск средних танков, противотанковых орудий и других новых видов оружия, а также больше использовать промышленный потенциал оккупированных стран для оснащения войск транспортными средствами и вооружением.

Это позволило значительно увеличить число танковых дивизий и на этой основе сформировать четыре танковые группы, преобразованные позднее в танковые армии. Число танков в каждой дивизии уменьшилось, но при этом возросла доля средних танков, производство которых было резко увеличено с учетом предстоящей восточной кампании.

Если в 1940 г. в Германии ежемесячно производилось менее 200 танков и штурмовых орудий, то в январе 1941 г. ОКХ (управление вооружений) выдвинуло перед министром вооружений и боеприпасов Ф. Тодтом требование немедленно увеличить производственные мощностей для увеличения месячного производства танков (включая штурмовые орудия) до 1250 ед. Встретив возражения Ф. Тодта, посчитавшего это требование чрезмерно завышенным, было принято компромиссное решение довести месячное производством до 600 боевых машин, что было в три раза больше по сравнению с предыдущим годом [20, с. 266–268]. Это позволило увеличить численность танковых и моторизованных соединений в составе действующей армии с 12% в мае 1940 г. до 18% в июне 1941 г.

Для обеспечения маневренности и согласованности боевых действий большое внимание уделялось оснащению войск устойчивой и надежной связью на всех уровнях. В этом отношении вермахт в начальный период войны не имел себе равных [14, с. 12].

Кроме танков вермахт в ускоренном порядке оснащался колесными и полугусеничными бронеавтомобилями и бронетранспортерами с 7,62-мм и 7,92-мм пулеметами. Это были эффективные средства ведения маневренной войны.

Учитывая превосходство Красной армии в танках, особое внимание уделялось увеличению в войсках противотанковой артиллерии. К началу войны почти каждая немецкая пехотная дивизия имела свыше 75 противотанковых орудий [20, с. 269]. Как признал немецкий исследователь Б. Мюллер-Гиллебранд, «в войне против Советского Союза бронетанковые войска и противотанковая оборона, благодаря высоким качествам материальной части, вскоре стали оказывать небывалое для того времени влияние на ход событий» [20, с. 266].

Несмотря на впечатляющее превосходство в танках в Красной армии (свыше 23 тыс. ед.), свыше 70% танков относились к старым образцам и нуждались в капитальном и среднем ремонте. Отремонтированные танки, по некоторым оценкам, составляли не более 27%. Накануне войны удалось наладить производство новых, лучших танков того времени – Т-34 и КВ. Однако выпустить их перед войной удалось лишь около 1 800 ед. [1, с. 26].

Значительно ослабила советские бронетанковые силы поспешная и недостаточно продуманная их реорганизация.

Для оптимизации организационно-штатной структуры в ноябре 1939 г. танковые корпуса, укомплектованные и сколоченные, были расформированы, вместо них создавались танковые бригады резерва Главного Командоваия (РГК) (по 258 танков и 156 боевых машин) и моторизованные дивизии (по 257 танков) [38]. Однако после Советско-финляндской войны и войны в Европе летом 1940 г. было решено вернуться к прежней структуре, предполагавшей формирование девяти механизированных корпусов (1031 танк). В феврале 1941 г. было принято решение о формировании дополнительно еще 20 мехкорпусов, для укомплектования которых требовалось свыше 30 тыс. танков. Осуществить это в оставшееся до войны время было нереально.

Корпуса вступили в войну со средней укомплектованностью танками в 50%, плохо управляемые и с недостаточным взаимодействием, что немедленно сказалось на их боеспособности.

Помимо этого, остро ощущалась нехватка автотранспорта, тракторов, мотоциклов. Даже снабжаемые в первую очередь корпуса западных округов имели укомплектованность по автомашинам и тракторам не более 35% [1, с. 27].

Значительное внимание уделялось насыщению Красной армии артиллерией. К июню 1941 г. резко увеличилось количество артиллерийских частей и подразделений в стрелковых корпусах, дивизиях и полках.

Однако был допущен просчет, в результате чего ставка была сделана на массовое производство малоэффективной 50-мм пушки, прекращено производство эффективных средств борьбы с танками – 45-мм и 76-мм пушек. С вооружения были сняты противотанковые ружья, в результате чего в стрелковых взводах и ротах не оказалось средств борьбы с танками.

Более половины орудий оставалось на конной тяге, что снижало их маневренные возможности.

В советской дивизии не хватало и средств противовоздушной обороны. Этот недостаток значительно усугублялся тем, что перед войной большинство дивизий имело только 30-50% положенных им по штату зенитных орудий [28].

Важнейшим элементом организации германских вооруженных сил в войне против СССР было наличие в них высших оперативных объединений военно-воздушных сил – воздушных флотов.

Базовой организационной единицей люфтваффе была эскадра, в которую входили, как правило, самолеты одного типа – бомбардировщики, пикирующие бомбардировщики или одномоторные истребители, тяжелые двухмоторных истребители.

Численность самолетов в эскадре достигала 100–200 ед. Состав воздушных флотов, их структура позволяли как проводить самостоятельные воздушные операции, так и обеспечивать поддержку сухопутных войск и ВМС на тех или иных направлениях [5, т. 2, с. 466].

ВВС Красной армии такой организации не имели. Прежде всего в них отсутствовали высшие оперативные объединения. Подавляющая часть боевой авиации РККА была подчинена командованию общевойсковых объединений (фронтов и армий). Это затрудняло массированное использование ударной авиации [6].

При этом к началу войны ВВС нацистской Германии, численно уступая самолетному парку Красной армии, обладали значительными преимуществами по тактико-техническим характеристикам самолетов, уровню летной и тактической подготовки летного состава, наличию у летчиков реального боевого опыта [14, с. 14].

Состав немецкой авиации был представлен в основном новыми типами самолетов, в то время как в ВВС приграничных округов СССР новые самолеты составляли всего лишь около 20%. При этом недоставало штурмовой и бомбардировочной авиации, которая была представлена преимущественно устаревшими самолетами. Большая часть самолетов новых типов была размещена на передовых аэродромах, в первые же часы войны подвергшихся массированным бомбардировкам.

В вермахте огромное внимание уделялось ведению разведки, в том числе радио- и авиа-фоторазведки. Средствами радиоразведки вермахта подробно были вскрыты дислокация частей и соединений ВВС РККА, их состав, потенциальные цели для бомбардировок [14, с. 19].

Генерал-фельдмаршал люфтваффе А. Кессельринг в своих воспоминаниях отмечал, что завоевание господства в воздухе германскими ВВС в первые дни войны против СССР обеспечила «прекрасно проведенная аэрофотосъемка». Благодаря именно этому, по его оценке, советские самолеты в большом количестве были поражены на земле [14, с. 20].

Особое внимание уделялось заблаговременной подготовке личного состава вермахта к условиям боевых действий на восточном театре военных действий. При формировании новых соединений за основу брались части и подразделения из соединений, имевших боевой опыт. Оперативно-тактическая подготовка офицерского и генеральского состава совершенствовалась на различных курсах, многочисленных командно-штабных учениях.

Для обеспечения внезапности нападения Берлином были предприняты широкомасштабные меры по дезинформации советского руководства о своих намерениях. Примерно до середины апреля 1941 г. главная задача заключалась в обеспечении скрытности сосредоточения вермахта в приграничных с Советским Союзом районах, затем интерпретация этих действий как необходимых для отвлечения внимания от «готовящегося» вторжения в Англию. Для этого же создавалась видимость подготовки вторжения на Британские острова из Норвегии. С целью недопущения возможной утечки информации среди личного состава перебрасываемых на восток немецких соединений распространялись слухи о стоящей перед ними задаче по «прикрытию тыла со стороны России» и «об отвлекающем сосредоточении на Востоке». Предстоящая высадка немецкого десанта на о. Крит, по распоряжению В. Кейтеля, представлялась как «генеральная репетиция высадки в Англии» [7]. Унтер-офицеры и рядовые вермахта были поставлены в известность о предстоящем нападении лишь в последние дни перед началом боевых действий.

Принятые меры предосторожности принесли свои плоды. В январе – июне 1941 г. во многих донесениях советских военных разведчиков с достаточной точностью фиксировалось формирование немецких ударных группировок на границах Советского Союза. Но это сопровождалось потоком дезинформационных материалов, что затрудняло принятие адекватного решения. 20 июня 1941 г. Разведуправление направило И. В. Сталину, B.М. Молотову, наркому обороны C.К. Тимошенко и начальнику Генерального штаба Г.К. Жукову донесение «О признаках неизбежности нападения Германии на СССР в ближайшие дни» [32]. Но времени на реагирование практически не оставалось.

В тот же день, 20 июня, главный идеолог нацизма А. Розенберг обратился к высшему генералитету с разъяснением политических целей предстоящей кампании против СССР и планах по его расчленению: «... Сегодня мы ищем не "крестового похода" против большевизма только для того, чтобы освободить "бедных русских" на все времена от этого большевизма, а для того, чтобы проводить германскую мировую политику и обезопасить Германскую империю. Мы хотим решить не только временную большевистскую проблему, но также те проблемы, которые выходят за рамки этого явления, как первоначальная сущность европейских исторических сил... Мы должны продвинуть далеко на Восток сущность Европы...» [5, т. 2, с. 64].

В дневнике командующего группы армий «Центр» генерал-фельдмаршала Ф. фон Бока появилась запись следующего содержания: «Меня посетил господин X., только что вернувшийся из Москвы. Он рассказал мне ситуацию по ту сторону границы. Руководящие (военные) люди в России считают, что война с Германией неизбежна. Господин X. надеется, что они не сомневаются также и в том, что Россия потерпит поражение!» [5, т. 2, с. 641].

Сталин до последнего был уверен в том, что Гитлер, втянутый в противостояние с Англией, не решится в подобных условиях открыть второй фронт против Советского Союза.

Г.К. Жуков вспоминал: «Я хорошо помню слова Сталина, когда ему докладывали о подозрительных действиях германских войск: "Гитлер и его генералитет не такие дураки, чтобы воевать одновременно на два фронта, на чем сломали себе шею в Первую мировую войну… у Гитлера не хватит сил, чтобы воевать на два фронта, а на авантюру Гитлер не пойдет"» [2].

По официальной российской статистике [4], соотношение сил сторон непосредственно перед началом Великой Отечественной войны выглядело следующим образом (табл. 1).

Таблица 1

Соотношение сил немецко-фашистского блока на конец войны

1.jpg

* В том числе в составе финских, румынских и венгерских войск – 900 тыс. чел., 5200 орудий и минометов, 260 танков, 980 боевых самолетов, 15 боевых кораблей.

** В том числе 12 135 ед. 50-мм минометов, 5975 зенитных орудий.

Общее количество германских дивизий и соединений ее сателлитов, предназначенных для нападения на СССР, составило 190 дивизий. Немецкий исследователь Мюллер-Гиллебранд количество войск, выделенных для Восточной кампании, оценил в 3 млн 300 тыс. чел. [20, с. 263–266].

Он рассматривал сухопутные войска и поэтому не включил в состав немецко-фашистской группировки, развернутой для нападения на Советский Союз, 650 тыс. военнослужащих, проходивших службу в ВВС, и 100 тыс. – в ВМФ, а также 150 тыс. войск СС, что позволяет оценить численность немецкой группировки в 4 млн 50 тыс. чел. (табл. 2). В свою очередь, союзники Германии (Румыния, Финляндия, Венгрия и Словакия) направили в состав готовящейся для нападения немецко-фашистской группировки около 800 тыс. военнослужащих. Соответственно, официальные российские данные не столь уж разнятся от немецких, давая возможность оценить превосходство Германии в личном составе, вышколенном и накопившем разносторонний опыт ведения боевых действий.

Таблица 2

Численность вооруженных сил Третьего рейха

2.jpg

Часть командного состава вооруженных сил также имела боевой опыт (Гражданской войны, в районе о. Хасан, на р. Халхин-Гол, боев в Китае и Испании), но в целом они составляли около трети от общего числа.

Советские приграничные округа превосходили противника по танкам, но, как уже отмечалось, эти боевые машины в своем большинстве были не равноценны немецким. Численность артиллерии была примерно равной, но и здесь противник первоначально обладал преимуществом из-за гораздо большей степени ее моторизации, а значит, маневренности и эффективности.

Таким образом, к июню 1941 г. в Германии имелась тщательно продуманная организация войск, отлаженная система боевого управления, необходимая боевая и вспомогательная техника, в целом отвечавшая требованиям ведения «молниеносной» войны. Для нападения на СССР на границах с Советским Союзом были сосредоточены лучшие силы вермахта. Целью наступательных операций должно было стать не вытеснение, а уничтожение основных сил Красной армии в решающих приграничных сражениях, с последующим захватом важнейших промышленных объектов Советского Союза.

31 января 1941 г. главное командование сухопутных войск (ОКХ) издало директиву по стратегическому развертыванию сухопутных войск по плану «Барбаросса» [39, с. 611–619].

Общая задача сухопутных войск, согласно директиве, состояла в том, чтобы «осуществить широкие подготовительные мероприятия, которые позволили бы нанести поражение Советской России в быстротечной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии» [9, с. 368, 374].

В связи с Балканской кампанией в середине марта 1941 г. начало операции «Барбаросса» было перенесено с мая на более поздний срок. Окончательно дата начала войны против СССР, 22 июня, была определена Гитлером 30 апреля 1941 г. День начала операции был доведен до командования действующей армии лишь 10 июня. 14 июня 1941 г. на совещании у Гитлера в Берлине были заслушаны доклады командующих группами армий, армиями, танковыми группами и равных им командующих ВМС и ВВС о готовности к выполнению плана «Барбаросса».

Установка на быстротечную военную кампанию, несмотря на предпринятые меры, имела свои уязвимые стороны, которые, в случае серьезного сбоя, должны были с неизбежностью проявиться. Как уже отмечалось, главная роль в победоносном исходе войны против Советского Союза отводилась решающему массированному удару, соответственно, основные силы и средства вермахта сосредоточивались в первом стратегическом эшелоне, созданию резервов уделялось остаточное внимание.

Несмотря в целом на качественное превосходство боевой и вспомогательной техники вермахта на начальном этапе войны против СССР, здесь также хватало и недостатков.

Вскоре выяснилось, что «по своим тактико-техническим данным (вооружение, броневая защита, проходимость) танки имевшихся типов не удовлетворяли требованиям, которые были предъявлены к ним на востоке, что выяснилось лишь после начала боевых действий...» [20, с. 265266], «вызывало тревогу положение с оснащением войск автотранспортом. Трудности предопределялись не только количественной нехваткой автомашин, но также малой степенью пригодности их к использованию в войсках и значительной разнотипностью, чрезвычайно затруднявшей производство запасных частей…» [20, с. 266].

Неприятным сюрпризом для командования и личного состава вермахта стала стойкость и выносливость советского солдата, его готовность к самопожертвованию.

Как отмечал участник сражений на Восточном фронте и убежденный нацист Г. Метельман, «русские зарекомендовали себя умелыми, выносливыми и бесстрашными солдатами, разбивая в пух и прах наши былые предрассудки о расовом превосходстве» [19].

В свою очередь, генерал-полковник фон Клейст констатировал: «Русские с самого начала показали себя как первоклассные воины, и наши успехи в первые месяцы войны объяснялись просто лучшей подготовкой. Обретя боевой опыт, они стали первоклассными солдатами. Они сражались с исключительным упорством, имели поразительную выносливость и могли выстоять в самых напряженных боях» [16].

К этому следует добавить быструю обучаемость советских офицеров и генералов искусству современной войны, которые, осмыслив уроки первых тяжких поражений, в относительно короткие сроки овладели наукой побеждать, цена которой была, однако, значительной [36].

Положение для Германии усугублялось и тем, что ее экономика была подготовлена к ведению лишь ограниченных по срокам войн. Попытка найти выход из тупика за счет тотальной мобилизации населения и военной экономики была запоздалой мерой, не способной коренным образом изменить соотношение сил, особенно после вступления в войну (декабрь 1941 г.) США.

Как справедливо отмечал военный историк В.В. Ларионов, «план “Барбаросса”» был планом войны без резервов, без больших материальных запасов, планом одноактной кампании» [15].

Тем временем руководство Советского Союза, благодаря беспрецедентной по своим масштабам переброске промышленных предприятий из угрожаемых районов на восток страны, вопреки предвоенным прогнозам немецких аналитиков, сумело развернуть здесь мощную военно-экономическую базу. В результате, потерпев поражение под Москвой, Берлин, несмотря на предстоящие годы ожесточенной борьбы, фактически уже проиграл войну. Вермахт оказался не столь уж всемогущ, как представлялось в Берлине до начала войны против Советского Союза.

Примечания

[1] 1941 год – уроки и выводы. М.: Воениздат, 1992. С. 26, 27.

[2] 1941 год. В 2 книгах. М., 1998. Кн. 2. С. 500.

[3] 1941 год. Страна в огне. В 2 книгах. М.: 2011. Кн. 1. Очерки. С. 65.

[4] Великая Отечественная война 1941–1945 гг. Кампании, стратегические операции и сражения. Статистический анализ. Летне-осенняя кампания 1941 г. М.: ИВИ МО РФ, 2004. С. 7–8.

[5] Великая Отечественная война 1941–1945 годов. В 12 томах. М., 2013, Т. 2. С. 466, 641.

[6] Великая Отечественная война. 1941–1945. Военно-исторические очерки. М., 1998. Кн. 1. С. 84.

[7] Военно-исторический журнал. 1971. № 6. С. 107.

[8] Гальдер Ф. Военный дневник. Ежедневные записи начальника генерального штаба сухопутных войск 1939–1942 гг. / пер. с нем. М., 1968. Т. 2. С. 368, 374.

[9] Гальдер Ф. Военный дневник / пер. с нем. М., 1969. Т. 2. С. 60.

[10] Германская экспансия в Центральной и Восточной Европе. М., 1965. С. 276.

[11] Гитлер А. Моя борьба. М., 1992. С. 556.

[12] Дашичев В.И. Банкротство стратегии германского фашизма. Исторические очерки. Документы и материалы. М., Наука, 1973. Т. 2. С. 20; Т. 1. С. 51.

[13] Дитрих О. Воспоминание о Гитлере // Завещание Гитлера. М., 1991. С. 22.

[14] Кокошин А.А. Исторические корни блицкрига // Вопросы истории. 2014. № 5. С. 12, 14, 19, 20.

[15] Ларионов В. Политика и стратегия в войне // Россия и Германия в годы войны и мира (1941–1995) / под ред. Д. Проэктора [и др.]. М., 1995. С. 129.

[16] Цит. по: Лиддел-ГартБ. Они умеют защищаться и стоять насмерть... // Другая война, 1939–1945. М., 1996. С. 379.

[17] Литвин А. Нацистская политика геноцида на территории Белоруссии (июнь 1941 г. – июнь 1944 г.): общие черты и особенности практического осуществления. М.: Фонд «Историческая память», 2010. С. 72.

[18] Манштейн Э. Утерянные победы. М.: СПб., 1999.

[19] Метельман Г. Сквозь ад за Гитлера. М.: Яуза-Пресс, 2008. С. 288.

[20] Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии. 1933–1945 гг. М., 2002. С. 266–268, 269, 266, 277.

[21] Наумов А. Планы фашистской Италии и нацистской Германии в отношении «нового порядка» в Европе / / Война на уничтожение. М.: Фонд «Историческая память», 2014. С. 60.

[22] Преступные цели – преступные средства. Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР. Изд. 3-е. М.: Экономика, 1985. С. 20–24.

[23] Проэктор Д.М. Агрессия и катастрофа. М., 1968. С. 142.

[24] Раушнинг Г. Говорит Гитлер: зверь из бездны. М., 1993. С. 96–104.

[25] Россия. XX век. Документы. 1941 г. В 2 книгах. М., 1998. Кн. 1. С. 153–156.

[26] Русский архив. Великая Отечественная: Приказы народного комиссара обороны СССР. В 14 томах. М., 1993. Т. 13 (2–1). С. 224–229.

[27] Совершенно секретно! Только для командования! Стратегия фашистской Германии в войне против СССР. Документы и материалы / сост. В.И. Дашичев. М., Наука, 1967. С. 581–582, 52–62.

[28] Советский Союз: накануне великих испытаний. М.: Яуза, Эксмо, 2004. С. 499.

[29] Табуи Ж. Двадцать лет дипломатической борьбы. М., 2005. С. 55.

[30] Хаусхофер К. Панидеи в геополитике //О геополитике. Работы разных лет. М.: Мысль, 2001. C. 251–352

[31] Хаусхофер К. Континентальный блок: Центральная Европа – Евразия – Япония // О геополитике. Работы разных лет. М.: Мысль, 2001. C. 371–418.

[32] ЦАМО РФ. Ф. 23. Оп. 7272. Д. 1. Инв. 3775. С. 146.

[33] Цительман Р. К обоснованию мотива «жизненного пространства» в мировоззрении Гитлера / / Вторая мировая война. Дискуссии. Основные тенденции. Результаты исследований / пер. с нем. М.: Прогресс-Академия, Весь мир, 1996. С. 437.

[34] Шмитт К. Планетарная напряженность между Востоком и Западом и противостояние Земли и Моря / / Элементы. № 8.

[35] Шпеер А. Воспоминания. Франкфурт н/М., 1968. С. 188.

[36] Штоль В.В. Цена Второй мировой войны // Обозреватель-Оbserver. 2014. № 6. С. 6–27.

[37] Шубин А. Идеология фашизма: сравнительные аспекты // Война на уничтожение. М., Фонд «Историческая память». 2014. С.36, 41, 25.

[38] Якушин В.З. Танковые войска. Советская военная энциклопедия. М., 1979. Т. 7. С. 669–670.

[39] Ямпольский В.Н. «...Уничтожить Россию весной 1941 г.» (А. Гитлер, 31 июля 1940 года). Документы спецслужб СССР и Германии. 1937–1945 гг. М., 2008. С. 591, 611–619, 599.

[40] Auf antisowjetischen Kriegskurs // Studien zur шИНапьсЬеп Vorbereitung des deutschen Imperialismus auf die Aggression gegen die UdSSR. B., 1970. S. 95, 271, 104.

[41] Below N. Als Hitlers Adjutant, 1937–1945. Munch., 1980. S. 183, 192.

[42] Das Deutsche Reich und der Zweite Weitkrieg. Bd. 4. S. 9, 219, 143, 228, 216.

[43] Deutschland im Zweiten Weltkrieg. B., 1974. Bd. 1. S. 370, 523.

[44] Ehrhardt A. Kleinkrieg. Potsdam, 1935. S. 95.

[45] Generalny Plan Wschodni. Zbior dokumentow / pod. red. CZ. Madajczyka. Warsz., 1990. S. 16–21.

[46] Groscurth H. Tagebucher eines Abwehroffiziers, 1938–1940. Stuttgart, 1970. S. 190; Hassel U. Von anderen Deutschland: Aus den nachgelassenenTagebuchern, 1938–1944. Frankfurt a.M., 1964. S. 77.

[47] Hitler A. Mein Kampf. Munch., 1940. Bd. 2. S. 296–297.

[48] Hitler's Table Talks. L., 1953. P. 424.

[49] Hitlers Zweites Buch. Ein Dokument aus dem Jahr 1928. Eingeleitet und kommentiert. v. Gerhard L. Wenberg. Stuttgart, 1961.

[50] Kriegstagebuch des Oberkommando der Wehrmacht (Wehrmachtfuhrungsstab), 19401945. Frankfurt a.M., 1965. Bd. 1. S. 258.

[51] Planungsgrundlagen fur den Aufbau der Ostgebite, April–Mai 1940. Berlin / / Generalny plan Wschodni. Zbior dokumentow / pod. red. Cz. Madaiczyka. Warsz., 1990. S. 51–60.

[52] Rauschning H. Hitler's Aim in War and Peaee. L., 1940. P. 27.

[53] Volkmann H.-E. Die NS-Wirtschaft in Vorbereitung des Krieges // Ursachen und Voraussetzungen des Zweiten Weltkrieges. Frankfurt a.M., 1995. S. 416.

Observer. 2015. №1

Читайте также на нашем портале:

«22 июня 1941 г. в современной историографии ФРГ» Юбешер Герд

«Размышления об отождествлении сталинизма и гитлеризма» Франсуа-Ксавье Кокен

«Внешняя политика СССР накануне Второй мировой войны: взгляд из Рима» Валерий Михайленко

«Гроза на Дальнем Востоке» Ярослав Бутаков

««Концерт великих держав» накануне решающих событий» Наталия Нарочницкая

«Пакт Молотова–Риббентропа. Военный аспект» Алексей Исаев

«Историческая память о Второй мировой войне в России и Европе»

«Истоки и уроки Второй мировой войны: некоторые вопросы современного общественно-политического дискурса» Александр Наумов

«О формировании образа России в Германии накануне Великой Отечественной войны» С.Медведев

«Вторая мировая война и историческая память: образ прошлого в контексте современной геополитики» Елена Сенявская, Александр Сенявский

«Восстановить историю в её подлинном измерении» Давид Дувет

«Нацистская концепция человека и методы ее реализации» Людмила Макарова

«Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом. Секретный дополнительный протокол»

«Советско-германский Договор о ненападении 1939 г. в контексте политики и военной стратегии противостоящих сторон во Второй мировой войне» Леннор Ольштынский

«Из истории переговоров 1939 г. между СССР, Англией и Францией: дипломатические документы»

«Если бы Гитлер победил (Глава из книги)» Ральф Джиордано


Опубликовано на портале 07/05/2022



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика