Год 1917-й, особенно самые насыщенные переломными событиями его месяцы от Февральской революции до Октября, оказался в фокусе такого пристального внимания в научной литературе и документальных публикациях, какого не удостоился, пожалуй, ни один период истории России. Но и здесь до сих пор остаются темы, требующие серьезной исследовательской работы. Одна из них – вопрос о войне и мире. Вполне естественно, что наиболее остро этот вопрос стоял в Русской армии, которая в то время насчитывала более 7 миллионов человек. Именно после победы Февральской революции на фронте Первой мировой войны развернулось мощное антивоенное движение в различных формах.
Как объяснить такие настроения в армии? Ведь, как мы хорошо знаем, война, названная в русском обществе Второй Отечественной, началась для России с волны патриотического подъема (и до мая 1915 года он был довольно высок!), в связи с этим быстро и организованно прошла общая мобилизация. Кстати, было и немало добровольцев, и первых героев. Вроде бы все начиналось так же, как в Отечественную войну 1812 года. К тому же, вступая в Первую мировую войну, Россия хорошо помнила недавние торжества по случаю 100-летия той войны с Наполеоном и Бородинского сражения, которые отмечались с необыкновенной пышностью.
К моменту мобилизации 1914 года численность нашей действующей армии составляла 1 миллион 300 тысяч человек, плюс 1 миллион человек – мобилизованные солдаты, унтер-офицеры и офицеры запаса. Этого количества явно не хватало для борьбы с Германией и Австро-Венгрией, к которым вскоре прибавилась и Турция.
В ходе кровопролитных сражений Русская армия понесла невосполнимые утраты, особенно офицерского и унтер-офицерского состава, и уже осенью 1914 года в неё влилось наспех обученное пополнение – главным образом малограмотная сельская молодежь, рабочие необоронных профессий (в основном низкой квалификации) и представители средних городских слоев. Все они ранее не проходили действительную службу в армии.
По многочисленным воспоминаниям офицеров-фронтовиков, сводкам командования и другим источникам, в своей массе новобранцы были недисциплинированными, легко подвергались антивоенной пропаганде. Сильно изменился и офицерский корпус: на место выбывших из строя кадровых командиров или хотя бы офицеров запаса пришли выпускники, наспех обученные в так называемых 4-месячных школах прапорщиков пехоты – в основном недоучившиеся студенты, тоже не отличавшиеся дисциплинированностью, а тем более благонадежностью.
К тому же к началу военной кампании 1915 года война приобрела позиционный характер: противоборствующие стороны «зарылись в землю», К осени 1915 года, когда резко ухудшилось и материально-техническое, и продовольственное снабжение действующей армии, на Восточном театре военных действий окончательно установился так называемый позиционный тупик К «снарядному и патронному голоду» добавился паралич на железнодорожном транспорте. Словом, Россия, как и другие страны, оказалась не готова к длительным боевым действиям, да еще такого небывалого размаха.
Всё это (и многое другое) привело к зарождению антивоенного движения среди солдат действующей армии, особенно были распространены такие виды протеста – дезертирство, добровольная сдача в плен, саморанения, отказ выполнять боевые приказы… И, наконец, братание – именно этот вид протеста солдат против войны, выражающийся во встречах на нейтральной полосе на основе отказа от боевых действий, стал наиболее массовой и ярко выраженной формой антивоенных выступлений [1].
Напомним, что первое братание произошло в 1914 году на Рождество на Западном (французском) фронте между английскими и немецкими солдатами. На Восточном (русском) фронте оно было впервые официально зарегистрировано командованием в апреле 1915 года перед Святой Пасхой и в дальнейшем происходило довольно редко. «Обвальный» характер братание приобрело только после Февральской революции.
Попутно отметим еще два, на наш взгляд, немаловажных фактора, способствовавших братанию, - национальный и религиозный. В армиях Германии и особенно ее союзницы Австро-Венгрии воевало огромное количество лиц славянского происхождения: поляки, чехи, словаки, украинцы, сербы, словенцы, русины, хорваты и др. Кстати, в австро-венгерской армии численность славян, по подсчетам исследователей, доходила до 43-44 % [2]. В большинстве такие солдаты не видели в русских врагов, поэтому нередко в массовом порядке сдавались в плен частям Русской армии. Известны, например, такие примеры: в апреле 1915 года на сторону наших войск перешел почти в полном составе 28-й Пражский полк, а в мае – значительная часть 36-го Младоболеславского. Всего же за годы Первой мировой войны добровольно сдалось в русский плен около 0,5 миллиона солдат-славян австро-венгерской армии. Поэтому и в наших лагерях для военнопленных такие солдаты-славяне находились по национальному признаку – отдельно от немцев, австрийцев и венгров, и отношение к ним было другое [3].
Но вернемся к вопросу о братании. Как свидетельствуют сводки командования, всплески братания приходились на Пасхальные дни, когда христиане, одетые в солдатские шинели, отмечали один из главных праздников. Попутно отметим, что на Кавказском фронте, где Россия тогда сражалась с Турцией, подобных контактов с солдатами противника не было.
Итак, антивоенные выступления, имевшие место до Февральской революции, как уже отмечалось, не носили массового характера и были достаточно редки: не чаще, чем в других воюющих странах.
Однако свержение самодержавия резко изменило это положение. Неограниченная свобода (скорее – вседозволенность) захлестнула Россию и, естественно, Русскую армию как неотъемлемую часть общества. На фронте это проявилось с особой силой. Как уже отмечалось, армия 1914 года и армия 1917 года почти не имели ничего общего: из профессиональной Русская армия постепенно превратилась в вооруженную толпу гражданских людей. Вспоминается знаменитое ленинское выражение: «Армия вобрала в себя весь цвет народных сил» [4]. К сожалению, не только «цвет».
Следует отметить, что Временное правительство, солдатские комитеты, правительственные комиссары, военные организации эсеров и меньшевиков, командование прилагали немало усилий в борьбе с антивоенным движением. Лишь одна партия большевиков всемерно поддерживала и зачастую организовывала антивоенные выступления, особенно братания солдат с противником, чем сводила на нет все усилия не только «лиц официальных», но и патриотически настроенных солдат и офицеров.
Изучение истории антивоенного движения на фронте в период от Февраля к Октябрю показало, что нарастало оно не равномерно, как было принято считать в советской историографии. Условно его можно разделить на четыре этапа. Начало каждого из них, как показывают многочисленные источники, было связано с тем или иным политическим событием, получившим отклик на фронте в виде всплеска различных антивоенных выступлений.
Итак, первый этап: от кануна Февраля до известной ноты министра иностранных дел Временного правительства П.Н. Милюкова (конец февраля – 17 апреля), то есть период возникновения и становления сети солдатских комитетов на фронте, активизации большевиков и австро-германского командования в том, что касалось организации братаний (наиболее злостного нарушения воинской дисциплины и одного из главных средств борьбы за выход России из войны), в целом время вседозволенности для солдатской массы.
Второй этап охватывает период от Апрельского кризиса до кануна Июньского наступления на фронте (18 апреля – 17 июня). Этот отрезок времени характерен новой волной антивоенных выступлений, вызванной как нотой Милюкова (18 апреля), так и активной кампанией Временного правительства по пропаганде в действующей армии готовившегося Июньского наступления. Здесь наблюдаются массовые братания солдат с противником, связанные с празднованием 1 Мая и Пасхи, коллективные отказы целых полков заступать на боевые позиции и многочисленные антивоенные митинги.
Третий этап длится от начала Июньского наступления до ликвидации Корниловского движения (18 июня – 31 августа). В это время Временное правительство и командование принимают «строгие меры» по отношению к любым антивоенным выступлениям (запрещение братаний солдат с противником, несанкционированных митингов, а главное – введение смертной казни за нарушения воинской дисциплины, попутно отметим: случаев приведения таких приговоров в исполнение зарегистрировано не было). В эти месяцы отмечаются резкое снижение волны братаний солдат с противником (главным образом из-за начала крупномасштабных наступательных операций), но вместе с тем появление нового вида антивоенных выступлений – восстаний, иногда целых полков, что напрямую было связано с вопросом о наступлении.
Четвертый этап хронологически совпадает с начавшимся в стране общенациональным кризисом и завершается взятием власти большевиками (начало сентября – 24 октября). В этот период большевики на фронте заметно активизируются, происходит резкая большевизация солдатских комитетов. Как и весной 1917 года, становятся нормой стихийные антивоенные митинги, отказы солдат исполнять боевые приказы, массовые братания. И все это неуклонно нарастает по мере приближения к Октябрю. Русская армия окончательно выходит из-под контроля не только комиссаров Временного правительства и командования, но и своих же солдатских комитетов.
Пришедшие к власти большевики сразу почувствовали «плоды» своей антивоенной работы в действующей армии. Ни ускоренная большевизация солдатских комитетов, ни создание большевистских ревкомов, ни присылка на фронт комиссаров – никакие из этих экстренных мер не помогли «перетянуть» Русскую армию на сторону «партии мира» - именно так стали именовать себя большевики в ходе кампании по выборам в Учредительное собрание. Не помог и первый декрет новой власти – о мире. Парадоксально, но на выборах в Учредительное собрание, состоявшихся в действующей армии в ноябре 1917 года, солдаты-фронтовики, которые еще недавно боролись за мир, проголосовали за продолжение войны. Наибольшее число голосов – 61,2 % - собрали эсеры и другие социалистические партии, стоявшие на оборонческих позициях, и только 38,8% «поборники мира» - большевики [5].
Разочарование ждало большевиков и при попытке привлечь в создаваемую ими армию «нового типа» солдат-фронтовиков. Так, к весне 1918 года в ее ряды записалось только около 70 тысяч добровольцев, что равнялось приблизительно 1 % от общего числа фронтовиков [6].
В заключение необходимо отметить, что имеющаяся на сегодняшний день научная литература и документальные публикации освещают лишь небольшую часть этой сложной проблемы. Различные антивоенные выступления рассматриваются в исследованиях только как составная часть революционного движения в действующей армии, руководимого большевиками. Как нам видится, вся предшествующая научная литература имеет один серьезный недостаток – весьма поверхностно, а зачастую искаженно показывает пагубное влияние антивоенных выступлений на воинскую дисциплину в действующей армии и особенно на ее боевой дух, что в конечном итоге и привело к развалу российских вооруженных сил в конце 1917 года.
Примечания:
[1] Подробнее о проблеме братания см.: Базанов С.Н. Немецкие солдаты стали переползать к русским «товарищам» и брататься с ними // Военно-исторический журнал, 2002, 6. С. 43-50; Он же. Братание – путь к поражению // История (Изд. Дом «1 сентября»), 2003, 40. С. 12-18; 41. С. 16-20; Он же. Феномен братания в Первой мировой войне // Военно-историческая антропология. Ежегодник, 2003/2004. Новые научные направления. - М.: РОССПЭН, 2005. С. 287-301; Он же. Феномен братания. // Наука в России, 2005, 4. С. 99-105; Он же. Братание – порождение Первой мировой войны // Преподавание истории в школе. 2006, 3. С. 22-26.
[2] Киган Д. Первая мировая война. М.: АСТ, 2002. С. 193-194; Степанов А.И., Уткин А.И. Всероссийская империя и СССР в мировых войнах. – М.-Краснодар: Кубанский издательский дом, 2005. С. 13.
[3] См., например: Военнопленные периода Первой мировой войны // Северная энциклопедия. – М.: Европейские издания; Северные просторы. 2004. С. 156-157.
[4] Ленин В.И. Полн. Собр. Соч. Т. 40. С. 8-9.
[5] Подробнее о выборах в Учредительное собрание в действующей армии см.: Базанов С.Н. Выборы в Учредительное собрание в действующей армии в ноябре 1917 года. // Вестник Ленинского мемориала. Вып. 9. Материалы Всероссийской научной конференции «1917 год в зеркале истории». Ульяновск: Вектор-С, 2007. С. 164-171.
[6] См.: Голуб П.А. Партия, армия и революция. Отвоевание партией большевиков армии на сторону революции. Март 1917 – февраль 1918. М.: Политиздат, 1967. С. 292.