Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Православная Церковь и светские вожди России в ХХ веке

Версия для печати

Специально для сайта «Перспективы»

Сергей Фирсов

Православная Церковь и светские вожди России в ХХ веке


Фирсов Сергей Львович – доктор исторических наук, профессор кафедры философии религии и религиоведения философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета.


Православная Церковь и светские вожди России в ХХ веке

Советский период стал для России временем, в котором созидательные и разрушительные процессы переплелись в столь жесткий узел, что развязать его порой кажется невозможно. Русская православная церковь пережила в эти десятилетия, пожалуй, самые страшные моменты своей истории – репрессии, конфискация имущества, бесправие, гонения, пристальный контроль власти и сложнейшие моральные дилеммы. Компромисс с коммунистическим режимом привел к трагическому внутрицерковному расколу и оставил болезненные воспоминания, вызывающие и сегодня острые споры. Но какой иной выбор мог позволить Церкви сохраниться в отечестве и пройти вместе со всем русским народом через потрясения ХХ столетия? Читая статью доктора исторических наук С.Фирсова, вспомним слова патриарха Тихона: «Пусть погибнет имя мое в истории, лишь бы Церкви была польза».

История XX века для России и Русской православной церкви (РПЦ), безусловно, была тем временем, в котором созидательные и разрушительные процессы переплелись в столь жесткий узел, что «развязать» его порой кажется невозможно.
В XX веке Русская православная церковь пережила самые, пожалуй, страшные моменты своей истории, обогатив церковный мартиролог тысячами имен новомучеников и исповедников. Среди жертв власти был и Патриарх Тихон (Беллавин; 1865–1925) – одиннадцатый ее Первосвятитель,),  избранный на патриарший престол на Поместном Соборе в ноябре 1917 года. Синодальный период завершился, на место Синода встал Патриарх. Православная империя стала достоянием истории. Заменившее монархию Временное правительство придерживалось идеи «отдаления», (а не отделения) Церкви от государства. Но уже в октябре 1917 года власть перешла к радикальным ленинцам, для которых борьба с «мракобесием» религии была программной установкой, не подвергавшейся сомнению.
Уже 20 января 1918 г. Совет народных комиссаров во главе с В. И. Лениным принял декрет «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви», согласно которому Церковь не просто «отделялась» от государства – она не получила прав частного религиозного общества, теряла права на владение собственностью, более не имея и права юридического лица. Все ее имущество объявлялось «народным достоянием». Обучение Закону Божьему в тех учебных заведениях, где преподавались общеобразовательные предметы, запрещалось. В. И. Ленин лично заменил первую статью проекта декрета, гласившую, что религия есть частное дело гражданина страны, положением об отделении Церкви от государства.
Декрет, что психологически вполне объяснимо, вызвал негативную реакцию членов Поместного Собора, которые, со своей стороны, не представляли возможности раздельного существования церкви и государства в России. Но дело было не только в этом. Воспринимая большевиков как узурпаторов государственной власти, многие церковные деятели не могли представить, что те пришли «всерьез и надолго». А новой властью «с самого начала в государственную политику по отношению к Церкви была привнесена партийная идеология, установки которой – религия есть «опиум для народа» и т. п. – довлели над работниками новых государственных учреждений, включая сотрудников VIII (ликвидационного) отдела Народного комиссариата юстиции, проводивших в жизнь отделение Церкви от государства»[1].
Первоначально большевики полагали, что можно достаточно легко и быстро, разрушив административную церковную структуру, «освободить» трудящиеся массы от религиозного «дурмана», к тому же имея такое средство давления на иерархию и клир, как открытые гонения и террор. В то время никто из большевистских лидеров всерьез не рассматривал РПЦ как возможный «политический ресурс» власти. Свидетельством этого можно считать антицерковные кампании 1918 – 1920 гг., в том числе и эпопею по вскрытию гробниц (рак) православных святых (так называемую «мощейную эпопею»). «Кавалерийская атака» на РПЦ не принесла тех результатов, на которые надеялись большевики, религиозность населения существенно не снизилась. К тому же и церковное руководство, не поддаваясь «искушениям» гражданской войны, сумело занять позицию аполитичности: 8 октября 1919 г. Патриарх Тихон заявил, что «Церковь не связывает себя ни с каким определенным образом правления, ибо таковое имеет лишь относительное историческое значение», что служители Церкви «должны стоять выше и вне всяких политических интересов» [2].
Подобная позиция не устраивала большевиков, стремившихся в максимально короткий срок уничтожить Церковь как оппозиционную идейную силу, по возможности дискредитировав ее в глазах верующих. Такая возможность представилась во второй половине 1921 г., когда страну охватил голод. Поводом для новой антирелигиозной кампании стало изъятие церковных ценностей под лозунгом сбора средств для помощи голодающим. Сопротивление верующих насильственному изъятию ценностей, имевших богослужебное назначение, вылилось в начале марта 1922 г. в столкновение с властями в г. Шуе. Инцидент привлек внимание Ленина, написавшего по этому поводу «строго секретное» письмо членам Политбюро ЦК РКП (б). «Мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству, – указывал Ленин, – и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий» [3]. Это письмо стало реальной антицерковной директивой: именно с весны 1922 г. можно вести отсчет планомерной государственной работе в этом направлении. Более того, ее осуществление  перешло в руки чекистов: вплоть до конца 1930-х гг. органом борьбы с Церковью стало VI («церковное») отделение секретного отдела ГПУ, получавшее инструкции от руководителей партии. В ЦК РКП (б) была создана Антирелигиозная комиссия, координировавшая антицерковную деятельность различных учреждений.
Тогда же власть сумела добиться внутрицерковного раскола РПЦ,  поддерживая противников Патриарха против его сторонников -«тихоновцев». Получившие в дальнейшем наименование «обновленцев», иерархи и священники, выступившие против Тихона, целиком и полностью поддерживали действия советских властей, при содействии которых сумели даже провести два «поместных собора» в 1923 и 1925 гг.. Показательно, что Л. Троцкий называл их«сменовеховским духовенством», а их идеологию  - «буржуазно-соглашательской» [4].  
 Тем самым, государственная власть, исходя из собственных прагматических соображений, в 1922 г. de facto отказалась от декларированного 20 января 1918 г. принципа отделения церкви от государства. С тех пор вмешательство во внутрицерковные дела стало носить систематический характер. Как показали 1930-е годы (особенно вторая их половина), ничто не гарантировало от возможного погрома и церковные структуры «обновленцев» , а их самих – от репрессий. Власти решали стратегическую задачу уничтожения религии, а потому любые контакты с «церковниками» рассматривали как временные соглашения. Это стало ясно еще при жизни Патриарха Тихона: ГПУ не желало явного усиления какого-либо церковного «направления», в том числе и «обновленцев».
Не имея возможности подробно излагать все перипетии, связанные с игрой ГПУ-НКВД в данном направлении [5], отметим: осознав, что раскол не привел к распаду РПЦ, власти стали добиваться контроля над ее кадровой политикой, в обмен предлагая легализацию органов церковного управления. В мае 1927 г., через два года после кончины Патриарха Тихона, заместитель патриаршего местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский; 1867 – 1944), в дальнейшем ставший Патриархом Московским и всея Руси, получил регистрацию Временного священного синода и смог приступить к организации работы высшего церковного управления. Ценой полученной регистрационной справки можно считать знаменитую «Декларацию» от 29 июля 1927 г., в которой заявлялось, что Церковь «не с врагами нашего Советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и с нашим правительством», «что Советская власть – действительно Народная Рабоче-Крестьянская власть, а потому прочная и непоколебимая» [6].
С тех пор светская власть получила возможность влиять на кадровую политику  РПЦ, удаляя неугодных иерархов и клириков, используя авторитет (или, лучше сказать, полномочия) высшей церковной власти. В этой связи полагаю возможным говорить о «новом издании» старого явления – своего рода извращенном атеизмом «византийском наследии», – стремлении государства, в данном случае богоборческого, оказывать влияние на ход внутрицерковных дел и, одновременно, стремлении, по крайней мере, части  православно-церковного священноначалия найти себе место в государственно- политической структуре страны.
Церковь вновь, как и до революции 1917 г., оказалась подчинена государству. И хотя до революции государство называло себя православным и поддерживало Церковь, а после – боролось с религией и уничтожало прежние «конфессиональные ориентиры» не только в общественной, но и в частной жизни, суть отчасти осталась неизменной: религия не признавалась личным делом гражданина, а в своих отношениях с религиозными институциями светская власть всегда была идеологически ангажирована. «Декларация» 1927 г., как показало ближайшее будущее, не спасла институциональную Церковь от последующих репрессий, лишь обострив противостояние внутри самой Церкви, многие иерархи которой категорически не приняли линию митрополита Сергия [7]. К тому же и официальные власти никак не скрывали своего отношения к «реакционному духовенству». Новый строй, заинтересованный в формулировании идеологического credo, не мог терпеть идейно чуждую, несмотря на политическую лояльность, силу.
Спустя два года после опубликования «Декларации» митрополита Сергия советское руководство подготовило и официально утвердило постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» (от 8 апреля 1929 г.). В постановлении указывалось, что религиозные объединения регистрируются только в виде религиозных обществ или групп верующих, что эти общества и группы не пользуются правом юридического лица, что «регистрирующим органам предоставляется право отвода из состава членов исполнительного органа религиозного общества или группы верующих отдельных лиц». Отдельно оговаривалось, что имущество, «необходимое для отправления культа» и переданное по договору верующим, вновь приобретенное или пожертвованное, является национализированным и находится на учете в соответствующем совете или исполнительном комитете [8]. Это постановление, с небольшими изменениями 1975 г., действовало вплоть до принятия осенью 1990 г. Закона РСФСР «О свободе вероисповеданий».
В 1930-е годы власть всячески подогревала антирелигиозные настроения, публикуя в центральной прессе статьи погромного содержания [9]. Не случайно, думается, родился с течением времени термин «безбожная пятилетка», интересный с психологической точки зрения - сами власти ни о какой «безбожной пятилетке», в течение которой нужно было полностью подавить религиозность, публично не говорили) [10]. Действительно, систематическое истребление всего, что так или иначе было связано с религиозным, прежде всего, православным, прошлым Российской империи, велось открыто и комментировалось в печати. В результате к началу Второй мировой войны РПЦ, возглавлявшаяся митрополитом Сергием, была практически полностью  «обезглавлена»: на свободе оставалось только четыре правящих архиерея: сам митрополит Сергий, будущий Патриарх митрополит Ленинградский Алексий (Симанский; 1877 – 1970), архиепископы Петергофский Николай (Ярушевич; 1892 – 1961) и Дмитровский Сергий (Воскресенский; 1897 – 1944). По выражению современного исследователя, к началу 1940-х гг. «религиозная жизнь приняла очаговый характер» [11]. Не менее рьяно тогда же уничтожались и бывшие «попутчики» власти – «альтернативные православные» – обновленцы. В сталинской схеме тех лет места религии и Православной церкви не находилось.
Цельная антицерковная (как и, шире, антирелигиозная) политика власти, а точнее говоря – И. В. Сталина, стала деформироваться под влиянием серьезных международных вызовов. Коммунистический диктатор прекрасно осознавал неизбежность крупной европейской войны, готовиться к которой было необходимо и на «идейном фронте». Изменение в 1939 – 1940 гг. западных границ Советского Союза также актуализировало «религиозный вопрос»: к 1941 г. на территории СССР действовал 3021 православный храм, из которых около 3000 располагалось на  только что возвращенных в состав страны землях (в Восточной Прибалтике, Западной Белоруссии, на Западной Украине и в Бессарабии). Появилось 46 монастырей, а ведь к 1938 г. православных обителей в Советском Союзе не осталось [12]. Закрыть все действовавшие на этих территориях церкви и монастыри в короткий срок было и невозможно, и опасно.
Однако реальные изменения в отношениях РПЦ и советского государства произошли только с началом Великой Отечественной войны. Уже в первый день войны, 22 июня 1941 г., еще до обращения к народу Сталина, митрополит Сергий написал особое послание «пастырям и пасомым», в котором вспомнил «святых вождей русского народа <…> Александра Невского, Димитрия Донского», заявив, что «Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей родины» [13]. Тем самым митрополит занял безусловную патриотическую позицию, дав понять, что возглавляемая им Церковь, несмотря на прошлое, будет поддерживать власти в их борьбе с внешним врагом.
Для властей решающим толчком стала не эта произнесенная фраза – о гражданской верности Родине Церковь заявила еще в «Декларации» 1927 г. Дело заключалось в ином: в условиях тяжелейшей войны Сталин осознал возможность политического использования православия. Не случайно в июле 1942 г., когда страна переживала ряд крупных военных неудач, в Москве тиражом 50 тыс. экземпляров была издана замечательно оформленная книга «Правда о религии в России» [14]. В предисловии митрополит Сергий указывал, что книга отвечает на вопрос: «признает ли наша Церковь себя гонимой большевиками и просит ли кого об освобождении от таких гонений?» [15]. Как следует из помещенных далее материалов, никаких гонений нет и не было, после революции духовенство судили «исключительно за то, что они, прикрываясь рясой и церковным знаменем, вели антисоветскую работу» [16]. В дальнейшем эта трактовка успешно использовалась советскими пропагандистами и чиновниками, писавшими на тему государственно-церковных отношений. Вплоть до начала 1990-х годов она помогала не столько разобраться в вопросе о положении религии в СССР, сколько отражать «идеологические атаки» западных критиков, подчеркивая, что «решающее значение в деле политической переориентации Церкви имели успехи социалистического строительства в СССР, правильная политика Советского государства в отношении Церкви» [17].
Апофеозом этой видоизменившейся политики власти, применительно ко времени Великой Отечественной войны, стала историческая встреча И. В. Сталина и В. М. Молотова с митрополитами Сергием, Алексием и Николаем, состоявшаяся 4 сентября 1943 г. Газета «Правда» сразу же оповестила советских людей об этом событии. Сталин дал разрешение на избрание Патриарха, позволил приступить к практическому решению вопросов об открытии приходов и духовных учебных заведений, выпуске церковных изданий. Тогда же вождь проинформировал митрополитов о создании специального Совета по делам РПЦ [*] во главе с полковником госбезопасности Г. Г. Карповым, ранее специализировавшимся на различных антицерковных акциях. Уже через 4 дня, 8 сентября 1943 г., Архиерейский Собор, собравшийся в составе 19 епископов, в спешном порядке единогласно избрал митрополита Сергия Патриархом.
О лояльности руководства РПЦ Сталин мог уже не беспокоиться: практически все архиереи прошли школу воспитания страхом, репрессиями, газетной травлей. В мае 1944 г. спустя пять дней после кончины Патриарха Сергия новый патриарший местоблюститель митрополит Алексий (Симанский) направил И. В. Сталину письмо, в котором подчеркнул, что вождю известна любовь почившего иерарха к Родине, его патриотизм. «А нам, его ближайшим помощникам, – писал далее Алексий, – близко известно и его чувство самой искренней любви к Вам и преданности Вам, как мудрому, Богопоставленному Вождю народов нашего великого Союза. <…> «В предстоящей мне деятельности я буду неизменно и неуклонно руководиться теми принципами, которыми отмечена была церковная деятельность почившего Патриарха: следование канонам и установлениям церковным – с одной стороны, и неизменная верность Родине и возглавляемому Вами Правительству нашему – с другой. Действуя в полном единении с Советом по делам Русской Православной Церкви, я вместе с учрежденным покойным Патриархом Священным Синодом буду гарантирован от ошибок и неверных шагов» [18]. Добавить к этому документу нечего, также бессмысленно его комментировать. Круг замкнулся.
 Вскоре митрополит Алексий был избран новым Предстоятелем РПЦ. Репрессии, уже не такие кровавые, как в 1920-е и особенно 1930-е гг., продолжались и далее [19], но государственно-церковные отношения складывались иначе, чем до войны. Первоначально Сталин хотел использовать авторитет РПЦ для решения крупных политических задач. Содействуя ее организационному укреплению, он, в частности, согласился на полную ликвидацию структур обновленчества (многие бывшие обновленцы в дальнейшем проходили церковное служение в Московской Патриархии) [20]. Однако в дальнейшем интерес Сталина к Церкви как инструменту политики падает. «Сохраняя внешне ровные отношения с Русской Православной Церковью, власть пошла на ограничение ее влияния в обществе. А после смерти Сталина новое советское руководство, осудив прежний примиренческий курс государственно-церковной политики, встало на путь открытой конфронтации с Церковью» [22].
Думается, что антирелигиозную деятельность Н. С. Хрущева невозможно понять вне временного контекста: как политик он рос в годы разгромных антицерковных выступлений. Восстанавливая «ленинские нормы» в партийной и государственной жизни и развенчивая «культ личности», он воспринимал Церковь как исторический рудимент, отношение к которому должно быть по-большевистски непримиримым. И хотя период между 1954 и 1958 гг. оказался самым благоприятным для РПЦ после 1947 г., причина этого - не позиция нового коммунистического лидера СССР, а выяснение отношений в высших эшелонах власти. Как только Н. С. Хрущев освободился от «антипартийной группы», борьба с религией стала стремительно набирать обороты. Правда, эта борьба носила не столько репрессивный, сколько преимущественно идейный и административный характер, а ее цель была столь же недостижима, как и реализация коммунистической утопии, - идейно разбить религию[23].
Однако эта идеологическая борьба имела для РПЦ весьма плачевные результаты: к 1963 г. число православных приходов по сравнению с 1953 г. сократилось более чем вдвое [24]. С конца 1950-х гг. власти приступили к целенаправленной кадровой политике по качественному изменению состава духовенства [25], содействуя понижению богословского и, в целом, общего культурного уровня клириков. Сократилось число духовно-учебных заведений – действующими остались лишь три семинарии (Московская, Ленинградская и Одесская) и две академии (Московская и Ленинградская).
При этом на конференциях и симпозиумах за границей и в СССР церковные лидеры добивались принятия всевозможных деклараций в поддержку мира во всем мире, показывая себя патриотами социалистического Отечества. Собственно говоря, РПЦ даже в годы хрущевских антирелигиозных гонений продолжала оставаться внешнеполитическим соратником советского государства. В марте 1956 г. с Патриархом Алексием I беседовал председатель Совета Министров СССР Н.А. Булганин, а два года спустя, в мае 1958 г. - и первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев, сменивший Булганина на посту главы правительства. И в первом, и во втором случаях речь шла об активизации внешних церковных контактов [26]. Характерно, что Хрущев поддерживал оживленную переписку с «красным» Папой Иоанном XXIII [27].
Не все, что намечал Отдел внешних церковных сношений (ОВЦС), учитывая политико-стратегические интересы советского руководства, удавалось реализовать. Например, делегация Всемирного Совета Церквей (ВСЦ), прибывшая в декабре 1959 г. в Москву для переговоров о вступлении РПЦ в ВСЦ, отказалась подписать совместное коммюнике «О борьбе за мир, разоружение и запрещение ядерного оружия» (в представленной Московской Патриархией формулировке). Недовольство правительства усугубилось отказом ВСЦ участвовать во Всемирном Христианском Конгрессе в Праге; провалился план организации Всеправославного Совещания в Москве. Международная деятельность РПЦ получила отрицательную оценку правительства, обвинившего в произошедшем курировавший Церковь орган – Совет по делам РПЦ. Совет, в свою очередь, обрушился с критикой на митрополита Николая (Ярушевича).
Противостояние достигло апогея в начале 1960 г., когда в ответ на угрозы со стороны властей Патриарх Алексий I 16 февраля на Конференции советской общественности за разоружение произнес речь об исторических заслугах Церкви в России и заявил о происходивших тогда гонениях против РПЦ. Автором речи был митрополит Николай – один из немногих членов высшего церковного руководства, протестовавший против начавшихся в стране антирелигиозных преследований. В итоге он вынужден был покинуть пост председателя ОВЦС, а вскоре лишился и кафедры митрополита Крутицкого, будучи отправлен на покой. Отправили в отставку и председателя Совета по делам РПЦ Г.Г. Карпова, назначив на его место партийного функционера В.А. Куроедова. По словам протопресвитера Виталия Борового, в глазах правительства и партии (то есть в глазах Н.С. Хрущева) это было «доказательством «крайне реакционных настроений» митрополита Николая» [28].
Новым руководителем ОВЦС стал епископ (а в дальнейшем митрополит) Никодим (Ротов; 1929 – 1978) – один из наиболее выдающихся церковных деятелей советского периода, сделавший все возможное для выживания РПЦ «внутри советского организма, а не вне его – так, чтобы Церковь смогла сыграть активную роль в обществе тогда, когда государство осознает ее необходимость». Поэтому, полагал протопресвитер В. Боровой, митрополит Никодим «считал внешнюю деятельность не столько ценой, которую приходится платить, сколько желательной для Церкви возможностью. Международная деятельность и престиж, который она приносила Церкви, усиливала ее позиции в отношении к государству» [29]. Не будет большой натяжкой предположить, что владыка воспользовался плодами «хрущевской оттепели», приступив к налаживанию добрых отношений с Ватиканом. Благодаря его активности и инициативе, Совет по делам РПЦ не стал противодействовать участию наблюдателей от РПЦ на Втором Ватиканском Соборе, тем более, что митрополит Никодим получил заверения: вопрос об атеизме и коммунизме на Соборе будут рассматриваться в основном богословски, а сам форум не станет антисоветским [30]. Однако важно отметить не это: любые инициативы церковного руководства должны были согласовываться с советскими чиновниками. Именно они определяли меру «идеологической пользы» и «идеологического вреда», получаемых от контактов с религиозными организациями страны (прежде всего – с РПЦ).
По словам М. И. Одинцова, в 1980-х годах работавшего в Совете по делам религий, именно на этот Совет с конца 1965 г. было возложено проведение церковной политики. «Используя историческую аналогию, – пишет М. И. Одинцов, – можно говорить о «возрождении» системы дореволюционного обер-прокурорства: ни один мало-мальски важный вопрос деятельности религиозных организаций не мог быть решен без участия Совета по делам религий. Но одновременно сам Совет действовал в тех рамках, что определяли высшие партийные и государственные органы» [31].
Со сказанным можно согласиться только с одной оговоркой: обер-прокуроры Св. Синода, даже если и были людьми мало церковными (что случалось, например в XVIII в.), все же считались личными представителями православного императора. Задачей обер-прокурора была защита Церкви «от враждебных на нее поползновений». Конфессиональная ориентация государства определяла и положение Православной Церкви.
В СССР государство было антирелигиозно по своей сути. И прагматичный Сталин, в 1930-е годы чуть было не уничтоживший институциональную Церковь, а во время Великой Отечественной войны признавший за ней право на патриотизм, и «субъективист» Хрущев, боровшийся за «ленинское» отношение (как он его понимал) к религии, могли допустить только одно: использование Церкви Ц в тех или иных политических играх. Совет по делам РПЦ, преобразованный в середине 1960-х годов в Совет по делам религий, организационно обслуживал эти игры.
Необходимо признать, что после отставки Хрущева в октябре 1964 года отношения Русской православной церкви и Советского государства несколько улучшились: прекратились грубые демарши официальных идеологов и пропагандистов атеизма, ослаб жесткий контроль за совершением обрядов, резко выросло число треб. Смягчение государственной политики было продемонстрировано правительством буквально через несколько дней после октябрьского пленума ЦК КПСС: 19 октября митрополит Никодим (Ротов) и епископ Питирим (Нечаев) стали официальными участниками правительственного приема в честь запуска в космос корабля «Восток». Вскоре, в январе 1965 г., Президиум Верховного Совета СССР принял постановление «О некоторых фактах нарушения социалистической законности в отношении верующих», результатом чего стало освобождение и реабилитация ранее осужденных священнослужителей и мирян. Тогда же были остановлены две антирелигиозные издательские серии: «Ежегодник музея истории религии и атеизма» и «Проблемы истории религии и атеизма». Кроме того, в феврале 1965 г., председатель Совета Министров СССР А. Н. Косыгин отправил в адрес Патриарха Алексия I поздравительную телеграмму по случаю 20-летия избрания его на патриарший престол.
Однако все это не значило, что стратегические цели коммунистического руководства в отношении религии претерпели какие-либо изменения. Атеистическая направленность идеологической машины СССР и далее оставалась неизменной. Ничего не изменилось и после кончины в апреле 1970 г. Алексия I. Новый Первосвятитель - Пимен (Извеков; 1910 – 1990), избранный Поместным Собором 1971 г., не имел возможности как-либо изменить церковно-государственные отношения в позитивную для Московской Патриархии сторону. Более того, свое отношение к ней советские власти беззастенчиво продемонстрировали буквально сразу после избрания Патриарха Пимена, пригласив делегатов Собора и гостей РПЦ в Большой театр, где шла антиклерикальная постановка «Сказки о попе и работнике его балде». Соборяне вынуждены были терпеть это унижение, опасаясь, что их уход может быть истолкован как проявление нелояльности – со всеми вытекающими отсюда последствиями (театр покинули лишь Грузинский Патриарх Ефрем II и митрополит Японский Владимир). Патриарх Пимен, прошедший советские лагеря, старался не выходить из официальных рамок сложившихся церковно-государственных отношений. По воспоминаниям митрополита Волгоградского Германа (Тимофеева), он был очень традиционным архиереем: «Стратегом не был. Осмыслить планы на будущие десятилетия был не способен, несмотря на все другие положительные свои качества» [32].
Показательно, что время патриаршества Пимена порой сравнивают с годами брежневского «застоя» в  целом. Именно тогда, в 1977 г., в СССР была принята новая Конституция, 52-ая статья которой регулировала отношения власти и верующих, декларативно признавая свободу совести, «то есть право исповедовать любую религию, отправлять религиозные культы или не исповедовать никакой религии, вести атеистическую пропаганду». Права на религиозную пропаганду Конституция, разумеется, не предусматривала. Конечно же, Церковь в 1970-х – 1980-х годах не воспринимали в качестве «реакционной» силы в советском обществе, но религиозное мировоззрение рассматривалось как противостоящее идеологии коммунистической.
Кризис этой коммунистической идеологии неминуемо должен был выявить интерес общества к альтернативной – религиозной системе идей, способствовать появлению новых форм государственно-церковных отношений в СССР. Демифологизация революции и всего того, что с ней связывалось, должно было содействовать усилению интереса к религии и Церкви.
В годы «перестройки» власти изменили свое отношение и к роли Русской православной церкви в истории России, позволив широко отметить 1000-летие Крещения Руси. В июне 1988 года состоялся Поместный Собор. По заказу РПЦ Гостелерадио и Госкино изготовили шесть фильмов о церковной жизни, восемь лент находились в производстве. «Мелодия» по заказу Церкви выпустила юбилейную серию грампластинок, а Гознак отчеканил памятную настольную медаль. В интервью газете «Известия» Патриарх Пимен сообщил, что в 1987 году было зарегистрировано 16 новых православных общин и что РПЦ активно участвует в деятельности Советского фонда мира, куда она перечислила около 30 млн. рублей [33]. О новом этапе государственно-церковных отношений свидетельствовали и правительственные награды, врученные летом 1988 г. группе священнослужителей «за активную миротворческую деятельность и в связи с 1000-летием Крещения Руси». 15 иерархов были удостоены орденов Трудового Красного Знамени и Дружбы народов, четыре человека (три архиерея и один мирянин) получили почетную грамоту Верховного Совета РСФСР [34].
Усиление церковных позиций в советском обществе было прямо пропорционально ослаблению идеологических позиций правящей коммунистической партии. В 1988 – 1991 годах РПЦ пытались «вписать» в социалистическую жизнь, заявляли даже, что поддержка верующих была завоевана советской властью еще в первые годы (!) ее существования [35]. Слова старались подтвердить делами: в 1988 г. в СССР было зарегистрировано более 500 религиозных обществ, большинство которых, разумеется, были православными.
Вскоре после того, как Русская православная церковь отметила 1000-летие Крещения Руси, Патриарх Пимен скончался. На Поместном Соборе в июне 1990 г. новым Предстоятелем был избран митрополит Ленинградский и Новгородский Алексий (Ридигер; 1929 – 2008). С его именем оказался связан наиважнейший новейший период церковной жизни, совпавший с развалом социалистического общества, гибелью СССР и построением новой России. В начале патриаршества Алексия II (в октябре 1990 г.) был принят Закон РСФСР «О свободе вероисповеданий», статья 3-я которого заявляла о праве «каждого гражданина свободно выбирать, иметь и распространять религиозные или атеистические убеждения, исповедовать любую религию или не исповедовать никакой и действовать в соответствии со своими убеждениями при условии соблюдения законов государства». Статья 18 Закона констатировала, что религиозное объединение есть юридическое лицо, для получения регистрации которого гражданам необходимо подать заявление с приложением устава в Министерство юстиции или его органы на местах (статья 20) [36].
На первую же патриаршую Пасху Алексия II в Богоявленский кафедральный собор столицы пришли крупные политические фигуры: Б.Н. Ельцин (с супругой), в то время бывший председателем Верховного Совета РСФСР, и премьер-министр СССР В.С. Павлов (с супругой). Это свидетельствовало о том, что в РПЦ власти увидели значительную моральную силу, не считаться с которой невозможно или нецелесообразно. В новых условиях Алексий II сделал программное, на мой взгляд, заявление, подчеркнув в интервью 10 июня 1991 г., что берет ответственность за все, что было в Церкви, на себя, а месяц спустя (10 июля 1991 г.) принял участие в инаугурации первого президента России Б. Н. Ельцина.
В августе 1991 г. Патриарх не поддержал ГКЧП, 20 августа выпустив заявление, посвященное отходу «от верховной власти в стране» М. С. Горбачева». Заявление призывало народ и «воинство» «проявить выдержку и не допустить пролития братской крови» [37]. Спустя несколько часов, в 1. 30 ночи 21 августа, Патриарх подписал новое обращение, в котором констатировалось, что хрупкий гражданский мир взорван («Церковь не благословляет, не может благословить беззаконные, насильственные, кровопролитные действия») [38]. Наконец, 23 августа Алексий II выпустил послание, которое можно охарактеризовать как окончательное размежевание Русской Православной Церкви с идеологически ангажированным советским прошлым. Все православные извещались, что Промыслом Божиим в августовские дни окончился период истории, начатый в 1917 году. Победители 1917 г. характеризовались как люди, отвергнувшие все абсолютные нравственные начала, забывшие духовные истоки и смысл человеческого существования, уверенные в том, что никогда ни перед Богом, ни перед людьми не понесут ответственности за свои деяния. «Коммунистическая идеология, как мы убеждены, никогда более уже не будет государственной в России. Она попыталась вновь силой навязать себя народу, но народом же была насильственно отвергнута» [39].
Поддержав Б. Н. Ельцина в 1991 г., Московская Патриархия оказалась в весьма непростой ситуации два года спустя, когда разгорелся конфликт между законодательной и исполнительной властями страны. Церковь попыталась сыграть роль посредника: в Даниловом монастыре Москвы при участии Патриарха состоялись переговоры представителей противоборствующих сторон, которые, однако, не привели к соглашению. Верховный Совет был разогнан силой, пролилась кровь. В сложившейся ситуации в октябре 1993 г. Св. Синод принял постановление, запретившее священнослужителям баллотироваться в депутаты Государственной Думы и Совета федерации [40] (хотя в дореволюционной Думе были депутаты епископы и священники, а в годы перестройки народным депутатом избирался и сам будущий Патриарх – тогда митрополит Ленинградский).
Значило ли это, что РПЦ «испугалась» политики? Полагаю, так говорить некорректно. Столкнувшись с новыми реалиями, священноначалие оказалось перед необходимостью иначе, чем в синодальный и в советский периоды решать вопрос о политической деятельности клириков, не желая давать церковную санкцию на их участие в парламентской деятельности. Алексий II стал придерживаться иной стратегии: при нем в диалоге с государством Церковь стала выступать с позиций морального авторитета, а не «идеологической силы», преследующей те или иные «партийные» интересы. Влиять на общество и доносить до него свое мнение РПЦ становилось тем проще, чем больше укреплялось ее влияние. Опосредованно об этом говорило и увеличение числа православных приходов: если на исходе 1989 г. Московская Патриархия имела около 11 тысяч приходов, то к концу 1994 г. общее их количество приблизилось к 16 тысячам. В начале 1997 г. РПЦ располагала уже 18 тысячами приходов, почти 400 монастырями и 50 подворьями [41].
О принципиально ином, чем в советские времена, отношении нового Российского государства к Русской православной церкви свидетельствовал и новый закон «О свободе совести и о религиозных объединениях», принятый осенью 1997 г. В его преамбуле, где заявлялось о светском характере государства, подчеркивалась особая роль православия в истории России, в становлении и развитии ее духовности и культуры[42]. Что касается РПЦ, то свое вúдение церковно-государственных отношений она продемонстрировала в принятых на юбилейном Архиерейском Соборе 2000 года «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви», гласно заявив о том, в каких случаях Церковь может отказать государству в повиновении. Тем самым было четко указано, что РПЦ имеет представления о «пределах» политической лояльности. «Основы социальной концепции» показали, как (и в чем) священноначалие видит возможности церковного «соработничества» с государством, продемонстрировали, как понимаются (или, лучше сказать, интерпретируются) исторические традиции, что для Церкви приемлемо, а что – нет [43]. Все это сопровождалось дальнейшим укреплением контактов иерархии РПЦ и представителей государственной власти. Патриарх Алексий II неизменно присутствовал на важных государственных встречах, регулярно встречался с президентами страны (Б. Н. Ельциным, и В. В. Путиным и Д.А.Медведевым), реагировал на крупные политические события. Именно при нем, на Соборе 2000 года, РПЦ причислила к лику святых в сонме новомучеников и исповедников российских семью Николая II, что, несомненно, стало не только церковным, но и политическим актом. Ранее первоиерарх четко высказался о Декларации митрополита Сергия 1927 г., доказав, что РПЦ не намерена впредь идти по старому «советскому» пути. Все это не могло не содействовать налаживанию отношений РПЦ с Русской православной церковью за границей (РПЦЗ). После многолетних непростых переговоров стороны, наконец, пришли к единству, и в мае 2007 года в Храме Христа Спасителя был подписан Акт о каноническом общении (cовершившие это огромное дело Патриарх Алексий II и Первоиерарх РПЦЗ митрополит Лавр (Шкурла) в следующем 2008 году закончили свой земной путь).
Безусловно, сделанное Патриархом Алексием II за восемнадцать лет управления русским церковным кораблем можно считать исключительным вкладом в историю РПЦ новейшего времени. Так получилось, что именно при нем Русская православная церковь стала влиятельнейшей силой общества, нашла свое место в системе российской государственности, укрепилась организационно (ныне в РПЦ почти 28000 приходов, более 730 монастырей, более 160 духовно-учебных заведений и почти 30000 священнослужителей). Однако говорить о том, что всё уже определено и стратегия дальнейшего церковного развития во всех деталях выверена, вряд ли возможно. Новое «Крещение Руси», начавшееся в патриаршество Алексия II, далеко от завершения. Разрушенную в эпоху советской власти традицию церковной жизни людей за двадцать истекших лет и невозможно было восстановить. Полагаю, что сопротивление секуляризационным процессам, протекающим в современной России (как, впрочем, и на Западе), требует от РПЦ и ее нового Предстоятеля – Патриарха Кирилла (Гундяева; 1946) не столько строительства «симфонических» отношений с государством, сколько осознанного и целенаправленного религиозного творчества.
 
 
Примечания:
 
[1] Кашеваров А. Н. Церковь и власть. Русская Православная Церковь в первые годы Советской власти. СПб., 1999. С. 307.
 
[2] Акты Святейшего Патриарха Тихона и позднейшие документы о преемстве высшей церковной власти. 1917 – 1943 / Сост. М. Губонин. М., 1994. С. 163 – 164.
 
[3] [Ленин В. И.] Письмо В. М. Молотову для членов Политбюро ЦК РКП (б) // Известия ЦК КПСС. 1990. № 4. С. 192.
 
[4] См.: Архивы Кремля. Политбюро и Церковь. 1922 – 1925 гг. / Изд. подготовили Н. Н. Покровский, С. Г. Петров. М.; Новосибирск, 1997. Т. 1. С. 162, 163.
 
[5] См. напр.: Фирсов С. Л. Время в судьбе. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Сергий (Страгородский). О генезисе «сергианства» в русской церковной традиции XX века. СПб., 2005. С. 128 – 158 и др.
 
[6] Акты… С. 362.
 
[7] Об этом см. подр.: Мазырин А., иерей. Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви в 1920-х – 1930-х годах. М., 2006.
 
[8] См.: Постановление Всероссийского центрального исполнительного комитета и Совета народных комиссаров о религиозных объединениях / В кн.: Щипков А. Во что верит Россия. Курс лекций. СПб., 1998. С. 250, 251, 252, 254.
 
[9] Наиболее одиозные из этих статей были собраны в брошюре: «О контрреволюционной деятельности религиозных мракобесов» (М.: ОГИЗ – ГАИЗ, 1938).
 
[10] Об этом см. подр.: Фирсов С. Была ли безбожная пятилетка? В 1932 году в СССР начался новый этап строительства антирелигиозного государства // НГ-религии. 2002. 30 октября. № 10 (105); S. Firsow. Der «Bund der (militanten) Gottlossen» // G2W. Glaube in der 2. Welt. 05. 2003. S. 20 – 22. 
 
[11] Васильева О. Ю. Русская православная церковь в политике Советского государства в 1943 – 1948 гг. М., 1999. С. 41. «Еще около 10 уцелевших архиереев Патриархии находились на покое или совершали богослужения как настоятели храмов» (Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939 – 1964 годах). М., 1999. С. 99). 
 
[12]  Там же.
 
[13] Правда о религии в России. М., 1942. С. 16, 17.
 
[14] О внешнеполитическом значении этой книги: см. подр.: Васильева О. Ю. Указ. соч. С.137 – 149.
 
[15] Правда о религии в России. С. 7. Официально, книга была издана Московской Патриархией, но на самом деле ее печатали в государственной типографии (на некоторых экземплярах, скорее всего по недосмотру, осталось яркое свидетельство тому: указание на типографию ликвидированного летом 1941 г. журнала «Безбожник»).
 
[16] Там же. С. 26.
 
[17] Куроедов В. А. Религия и Церковь в Советском государстве. М., 1981. С. 87.
 
[*] Дела других религиозных конфессий и деноминаций курировал Совет по делам религиозных культов. В дальнейшем произошло преобразование и в 1965 г. возник единый Совет по делам религий при Совете Министров СССР.
 
[18]  Патриарх Сергий и его духовное наследство. М., 1947. С. 135, 136.
 
[19] «В 1943 году общее число репрессированных православных священнослужителей составило более 1000 человек, из них расстреляно 500: в 1944 -1946 годах количество смертных казней каждый год составляло более 100». (Яковлев А. Н. По мощам и елей. Авторская редакция. М., 1995. С. 95 – 96).
 
[20] См.: Шкаровский М.В. Обновленческое движение в Русской Православной Церкви XX века. СПб., 1999. С. 55 – 56.
 
[21] Васильева О. Ю. Указ. соч. С 183 – 195.
 
[22] Там же. С. 207.
 
[23] Об идеологических и морально-нравственных аспектах хрущевских гонений на РПЦ см. подр.: Фирсов С. Л. Апостасия. «Атеист Александр Осипов» и эпоха хрущевских гонений на Русскую Православную Церковь. СПб., 2004. С. 5 – 65.
 
[24] Яковлев А. Н. Указ. соч. С. 96. При этом, чтобы «успокоить» Патриарха Алексия I по распоряжению правительства Патриархии предоставили автомобиль «Чайка», а в 1962 г., в связи с 85-летием со дня рождения, наградили очередным орденом Трудового Красного Знамени. (Алексеев В. А. Иллюзии и догмы. М., 1991. С. 371).
 
[25] Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь… С. 378.
 
[26] В 1956 г. «руководство РПЦ, согласно тогдашней стратегии советской внешней политики, должно было выступать неким организующим и сплачивающим главы других Церквей началом», а в 1958 г., в 40-летний юбилей восстановления патриаршества правительство СССР стремилось добиться подписания главами Православных Церквей заявления «о поддержке миролюбивых шагов Советского Союза, направленных на сокращение гонки вооружений, осуждение милитаристских устремлений западных держав» (Алексеев В. А. Указ. соч. С. 367, 368). 
 
[27] Там же. С. 369.
 
[28] Ювеналий, митр. Крутицкий и Коломенский. Человек Церкви. К 20-летию со дня кончины и 70-летию со дня рождения Высокопреосвященнейшего митрополита Ленинградского и Новгородского Никодима, Патриаршего Экзарха Западной Европы (1929 -1978). М., 1998. С. 102 – 103.
 
[29] Там же. С. 106.
 
[30] Там же. С. 108; см. также: Васильева О. Ю. Русская Православная Церковь и II Ватиканский Собор. М., 2004.
 
[31] Одинцов М. И. Русская Православная Церковь в XX веке: история, взаимоотношения с государством и обществом. М., 2002. С. 161.
 
[32] «Время собирать камни». Интервью с митрополитом Германом // Новый часовой. Русский военно-исторический журнал. 2002. № 13 – 14. С. 410.
 
[33] Тысячелетие. Беседа с Патриархом Московским и всея Руси Пименом // Известия. 1988. 9 апреля. № 100 (22272). С. 3.
 
[34] Правительственные награды в связи с 1000-летием Крещения Руси // ЖМП. 1988. № 9. С. 2.
 
[35] См. напр.: Совесть свободна. Председатель Совета по делам религий при Совете Министров СССР К. М. Харчев беседует с писателем Александром Нежным // Огонек. 1988. № 21. С. 26.
 
[36] Закон РСФСР «О свободе вероисповеданий» / В кн.: Щипков А. Указ. соч. С. 265, 270, 271.
 
[37] Заявление Патриарха Московского и всея Руси Алексия II // ЖМП. 1991. № 10. С. 2.
 
[38] Обращение Патриарха Московского и всея Руси Алексия II // Там же.
 
[39] Послание Патриарха Московского и всея Руси Алексия II архипастырям, пастырям, монашествующим и всем верным чадам Русской Православной Церкви // Там же. С. 3.
 
[40] Цыпин Вл., прот. История Русской Церкви. 1917 – 1997 // История Русской Церкви. М., 1997. Кн. IX. С. 524.
 
[41] См.: Цыпин Вл., прот. Указ. соч. С. 526.
 
[42] Федеральный Закон о свободе совести и религиозных объединениях / В кн.: Щипков А. Указ. соч. С. 277.
 
[43] Об этом см. подр.: Стецкевич М. С. Русская православная Церковь, свобода совести и светское государство // Вестник Санкт-Петербургского университета. 2001. Серия 6. Вып. 4. № 30. С. 21 – 28.


Читайте также на нашем сайте: 


Опубликовано на портале 13/04/2009



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика