Травкина Наталья Михайловна – руководитель Центра внутриполитических исследований Института США и Канады РАН, доктор политических наук; Васильев Владимир Сергеевич – главный научный сотрудник Центра внутриэкономических исследований Института США и Канады РАН, доктор экономических наук.
Начало специальной операции России на Украине стало в США и других странах «коллективного Запада» мощным катализатором разработок, объединенных тематикой неминуемого конца глобализации, по крайней мере в ее современных формах. Апокалиптические прогнозы на тему «конца глобализации», сменившие теоретические построения в русле оптимистического «конца истории» Ф. Фукуямы, заставляют посмотреть на современные глобализационные процессы в более широком историческом ракурсе. Формирование мировой экономики и научно-технический прогресс – как в прошлые исторические эпохи, так и в наши дни, – порождали и порождают волнообразные глобализационные процессы, в основе которых лежит ряд четко прослеживаемых закономерностей.
В марте 2022 г. влиятельное американское издание «Форин афферз» опубликовало статью президента Института мировой экономики Петерсона (г. Вашингтон) А. Позена с резонансным названием «Конец глобализации?», имевшую не менее примечательный подзаголовок: «Какое значение имеет война России на Украине для мировой экономики» [Posen A. The End of Globalization?]. Общий лейтмотив статьи свелся к выводу, что «как теперь кажется вероятным, мировая экономика разделится на блоки, один из которых будет сосредоточен в Китае, а другой – в Соединенных Штатах». Однако квинэссенция публикации А. Позена по сути исчерпывалась ее общими библиографическими выходными данными: одно из наиболее известных мировых изданий по международной политике «официально» объявило «о конце глобализации», что «было завизировано» авторитетным мнением ведущего американского аналитика и исследователя А. Позена.
Представление о том, что глобализация подошла к своему логическому завершению, развивалось А. Позеном и многими его коллегами по Институту мировой экономики по меньшей мере с 2017 г. В этом свете публикация в журнале «Форин афферз» может быть интерпретирована в том духе, что последовательное тиражирование «интуитивного предчувствия» ведущих американских специалистов в отношении магистральных направлений развития мировой экономики и мировых политических процессов «наконец-то полностью оправдалось».
Выбор 2017 г. в качестве точки отсчета финального этапа глобализационных процессов конца ХХ – начала XXI в. носил сугубо политический характер и был обусловлен тем, что в США к власти пришла республиканская администрация Д. Трампа. Апофеозом многочисленных высказываний и рассуждений 45-го президента США о роли и значении неолиберальной глобализации явилась его речь на Генеральной Ассамблее ООН 24 сентября 2019 г., в которой он пафосно заявил, что «будущее не принадлежит глобалистам. Будущее принадлежит патриотам. Будущее принадлежит суверенным и независимым нациям, которые защищают своих граждан, уважают своих соседей и уважают различия, которые делают каждую страну особенной и уникальной» [Trump]. По случайному совпадению или нет, но именно в этот день, 24 сентября, спикер Палаты представителей Конгресса США Н. Пелоси объявила о начале процесса импичмента, т. е. отрешения от власти Д. Трампа [Impeachment of Donald J.Trump]. Вполне возможно, что речь Д. Трампа в ООН, обращенная к мировому сообществу, явилась последней каплей, переполнившей чашу терпения американских либеральных глобалистов. Как отметило в своем комментарии к этой речи Д. Трампа издание «Политико», этот абзац явился «сутью политики Трампа "Америка прежде всего", выражением той же националистической риторики, с которой он выступил в ходе президентской кампании и которая способствовала его победе в 2016 г.» [Kumar].
Изгнание Д. Трампа из Белого дома в 2020 – 2021 гг. и приход к власти в США неолиберальных глобалистов во главе с Дж. Байденом, казалось, вселили надежду на то, что четырехлетнее пребывание у власти администрации Трампа в 2017 – 2021 гг. явилось не более чем аберрацией в поступательном шествии процесса глобализации. Однако даже наиболее рьяные поборники глобализации в начале 2022 г. были вынуждены признать, что спустя год пребывания у власти глобалистски настроенной администрации Дж. Байдена все еще предстоит найти непростой баланс между необходимостью «более эффективного смягчения негативных сторон глобализации и противодействием серьезным вызовам демократическому капитализму, даже если признать, что эта администрация предложила обновленное видение открытого, толерантного и инклюзивного мирового порядка, в котором Соединенные Штаты продолжают играть существенную лидирующую роль» [Engel, Hansen].
Спустя буквально неделю после процитированной выше оценки Р. Энгел и Т. Хэнсона «открытый, толерантный и инклюзивный мировой порядок» окончательно канул в Лету, и стало совершенно очевидно, что объективные экономические закономерности, предвещавшие скорое окончание глобализации начала XXI столетия (которые достаточно обстоятельно разбирались, в частности, аналитиками Института мировой экономики Петерсона), имеют в настоящее время куда более важное значение, чем гладко сформулированные политические декларации стоящих у руля государственной власти либеральных президентов-глобалистов.
Заключительные аккорды глобализации: аргументация экономистов Института мировой экономики Петерсона
Отправным пунктом изысканий аналитиков Института мировой экономики Петерсона в 2017 г. стала публикация книги британского экономиста и ведущего сотрудника британского транснационального финансового холдинга HSBC (The Hongkong and Shanghai Banking Corporation – «Гонконгская и Шанхайская банковская корпорация») С. Кинга, имевшей зловещее название «Могильный новый мир». Книга содержала не менее резонансный подзаголовок: «Конец глобализации и возвращение истории»; он-то и стал лейтмотивом последующих разработок американских аналитиков [King].
Летом 2017 г. Институт Петерсона организовал круглый стол с участием С. Кинга, на котором тот представил свое понимание специфики глобализационных процессов в первые десятилетия XXI столетия. По сути, было еще раз подчеркнуто, что глобализация в ее современном понимании имеет «американоцентристское» наполнение. Но если США более или менее твердо будут исповедовать концепцию «конца глобализации», то это еще ни в коей мере не означает, что концепцию «автоматически» воспримут другие страны и региональные центры экономической мощи. Как специалист по экономике КНР, С. Кинг указал, что в продолжении глобализационных процессов заинтересован Китай, который включился в них сравнительно недавно, с момента своего вступления в ВТО в 2001 г. Иными словами, речь идет скорее о фактической «переполюсовке», о смещении главного центра современных глобализационных процессов, о придании им «китаецентристской» направленности. Отвечая на вопрос о том, насколько «иной будет модель глобализации, формируемой Китаем», С. Кинг заявил: «Американская версия глобализации распространяется не только на экономику, но и ставит во главу угла американские ценности, которым США придают универсальное общемировое значение, считая их применимыми к большинству других стран, в которых США стремятся утвердить либеральную демократию. В то время как китайская версия глобализации отдает приоритет экономическому взаимодействию между странами, и Китай не собирается судить о направленности внутренней политики других стран» [King, Gagnon].
К проблеме конца американоцентристской модели современной глобализации эксперты Института Петерсона впоследствии возвращались неоднократно. Так, уже в феврале 2018 г. А. Позен в своей статье в «Форин афферз» сделал вполне однозначный вывод о том, что исчерпаемость этой модели будет почти наверняка означать наступление целой «эпохи торговых войн», которые будут способствовать тому, что «замедлится экономический рост как в самих США, так и в масштабах всей мировой экономики… Возникший в результате этого беспорядок сделает экономическое благополучие людей во всем мире более уязвимым в плане политического социал-дарвинизма и международных конфликтов – по сравнению с тем, как было в течение многих предыдущих десятилетий» [Posen The Post-American…].
При этом аналитики Института фокусировали внимание на содержательной стороне глобализации как таковой. В целом выкристаллизовалось понимание, что в основе глобализационных процессов лежат технико-экономические факторы: научно-технический прогресс, революция на транспорте и международные потоки капитала. Каркасом глобализационных процессов стали все увеличивающиеся потоки товаров, услуг и инвестиций в системе международных экономических отношений [What is Globalization?..]. В итоге глобализация в причудливой форме способствовала воспроизведению известного парадигмального взгляда XIX в. на природу общественных отношений, формирующихся на основе дихотомии «экономического базиса и политико-институциональной надстройки». Запустившая в 1990 г. глобализационные процессы финансово-политическая элита США по сути исходила и исходит из представления о сильно выраженной структурно-функциональной симметрии экономического базиса и институционального надстроечного механизма, гарантирующей бесперебойное функционирование «свободных» рыночных отношений в глобальном масштабе. Эта институциональная надстройка представлена пятью основными международными организациями и блоками: 1) созданным в 1944 г. МВФ, членами которого являются 190 стран; 2) ООН (1945 г.), объединяющей 193 страны; 3) Всемирным банком (1945 г.), членами которого являются 189 государств; 4) ВТО (учреждена в 1948 г. в виде Генерального соглашения о торговле и тарифах и преобразована в 1995 г. в ВТО), в которой состоят 164 страны; 5) НАТО (1949 г.), членами которой в настоящее время являются 30 государств [What is Globalization?..].
Легко видеть, особенно применительно к НАТО, что на протяжении последних 25 – 30 лет все больше нарастал разрыв между экономическими и институциональными составляющими глобализации. Экономическая глобализация объективно вела к возникновению полицентрических форм распределения экономической мощи и научно-технического потенциала в системе международных экономических связей, в то время как «институциональная надстройка» по инерции ориентировалась на американоцентристскую модель глобализации с ее односторонним упором на отстаивание «мира и процветания» для стран «коллективного Запада» и их ближайших союзников в Индо-Тихоокеанском регионе, таких как Япония и Южная Корея.
Однако в экономике самих США, как, впрочем, и многих других промышленно развитых стран Запада, стали нарастать серьезные дисфункции и противоречия, что предопределило усиление негативного отношения к глобализации со стороны широких слоев американского населения. В частности, в период с 2001 по 2016 г. прирост на каждые 100 тыс. рабочих мест в одних отраслях обрабатывающей промышленности США оборачивался потерей 200 тыс. рабочих мест в других отраслях [What is Globalization?..], и в итоге с 2000 по 2017 г. обрабатывающая промышленность США лишилась в общей сложности 5,5 млн рабочих мест [Hernandes]. Помимо этого, по состоянию на 2016 г. каждый пятый рабочий и служащий в обрабатывающей промышленности США являлся работником иностранной компании, производившей продукцию на территории США, – эта категория занятых насчитывала 2,25 млн человек [Moran, Oldenski].
Самым важным социально-экономическим следствием все большей интеграции американской экономики в систему международных экономических связей явился значительный рост неравенства в распределении доходов и богатств в американском обществе, обусловленный тем, что доходы наиболее состоятельных слоев росли большими темпами. Так, в 2010 – 2019 гг. средние годовые доходы нижних 80% американского населения росли среднегодовым темпом в 1,9–2,2%, в то время как доходы верхних 20% увеличивались в среднем на 2,8%. Основной причиной этого роста неравенства в распределении доходов была именно глобализация. Как подчеркивалось в докладе Исследовательской службы Конгресса о современных тенденциях распределения доходов в США, «более широкие глобальные силы оказали гораздо более сильное воздействие на усиление неравенства в распределении доходов в США, нежели культурная, экономическая и институциональная среда американского общества и направленность внутренней политики» [The U.S. Income Distribution… pp. 8, 18].
Усиление неравенства в распределении доходов в США прежде всего привело к тому, что доля фактора труда в ВВП США упала до самого низкого уровня за весь период после Второй мировой войны, стабилизировавшись со времени мирового финансово-экономического кризиса 2007 – 2009 гг. на уровне 60%. В свою очередь, этот фундаментальный сдвиг обернулся нарастанием «политического экстремизма», угрожающего самим основам американской либеральной политической системы. В итоге «на протяжении большей части последних двух десятилетий экономический динамизм США падал, а неравенство в стране росло большими темпами, чем в других демократических странах. Наши [американские] работники после 2000 г. стали менее мобильными. Сократилось число вновь создаваемых фирм и компаний. Корпоративная власть стала более концентрированной, а инновации замедлились» [Testimony to the Select Committee… p. 18].
Квинтэссенцией аналитических изысканий экономистов и экспертов Института Петерсона в определении пределов современных глобализационных процессов явилась статья ведущего эксперта Европейского совета по международным делам Ж. Пизани-Ферри. Автор сформулировал тезис, что по мере углубления глобализации на смену узкогеоэкономической составляющей постепенно пришли традиционные геополитические расчеты и концепции. На рубеже 1980-х – 1990-х годов главную роль приобрели «экономисты. На протяжении трех последующих десятилетий министры финансов и председатели центральных банков стали всерьез думать, что именно они управляют миром». При этом архитекторы экономической политики исходили из постулатов теории экономической конвергенции, в рамках которой достижение подразумеваемых геополитических целей – обеспечение глобального господства «коллективного Запада» и его союзников в других регионах мира – должно быть обеспечено исключительно за счет растущей «открытости» экономических систем как таковых: «В той степени, в какой экономическая открытость способствовала распаду Советского Союза, ожидалось, что она же приведет Китай к сближению с западной моделью. В остальном политико-идеологическое вмешательство оставалось ограниченным». Но подъем Китая и его растущее геополитическое соперничество с США «положили конец этой эпохе. С провалом конвергенции через экономическую интеграцию геополитика вернулась на первый план» [Pisani-Ferry].
Постоянное обсуждение проблемы «конца глобализации» с 2017 г., по крайней мере в её «американоцентристском издании», в конечном итоге привело к необходимости взглянуть на проблему с более широких исторических позиций, трактуя становление мировой экономики как волнообразный процесс последовательной смены периодов глобализации и «деглобализации». В качестве основного и по сути единственного показателя был выбран индекс открытости мировой экономики, измеряемый отношением объемов внешнеторгового оборота к мировому ВВП, начиная с 1870 и кончая 2017 г. По оценке известного экономиста Д. Ирвина, за 150 лет становления мировой экономики можно выделить пять периодов, в течение которых происходил перепад в значениях этого индекса. При этом понижательная тенденция являлась верным и наиболее надежным индикатором «завершенности» очередного этапа глобальной интеграции национальных экономических систем. Оценки Д. Ирвина суммированы в таблице 1.
Таблица 1.
Периодизация волн глобализации по индексу открытости национальных экономик на протяжении 1870 – 2017 гг., %
№ |
Временной период |
Характеристика периода |
Значение индекса торговой открытости |
1. |
1870 – 1914 гг. |
Индустриализация и первая волна интеграции |
1870 г. – 17,6% 1914 г. – 29,0% |
2. |
1914 – 1945 гг. |
Период двух мировых войн |
1945 г. – 10,1% |
3. |
1945 – 1980 гг. |
Послевоенное восстановление мировой экономики |
1980 г. – 39,5% |
4. |
1980 – 2008 гг. |
Либерализация мировых экономических отношений |
2008 г. – 61,1 % |
5. |
2008 – 2017 гг. |
«Слоубализация» – замедление глобализационных процессов |
2017 г. – 53,5% |
Период с 1870 по 1914 г. можно считать первой волной глобализации, когда индекс торговой открытости национальных экономик возрос почти в два раза. Этот период продолжался 44 года. Ему на смену пришел период двух мировых войн, включая межвоенный интервал, в общей сложности – 31 год; за это время индекс торговой открытости национальных экономик опустился до самого низкого значения, составив в 1945 г. немногим больше 10%. Далее следовали два длительных периода прогрессирующей интеграции национальных экономик. Один – продолжительностью 35 лет, в течение которых мировая экономика в целом оправилась от последствий Второй мировой войны. В 1980 г. индекс торговой открытости достиг почти 40%, а в последующие 28 лет, перевалив за отметку 50%, продолжал расти вплоть до 2008 г., когда он превысил 60%, достигнув рекордного значения. В этот период, особенно после 1990 г., когда началась нынешняя волна глобализации, внешнеторговые связи и международные потоки капиталов превратились в основной локомотив экономического развития большинства ведущих экономик мира, породив чрезвычайно противоречивую картину положительных и отрицательных эффектов как на национальном, так и на региональном уровне. Падение индекса торговой открытости национальных экономик к отметке в 50%, возможно, является важнейшим показателем естественных ограничителей поступательных глобализационных процессов, поскольку в конечном итоге основой мировой экономики являются именно развитые национальные экономические системы как «естественные» центры научно-технического прогресса и революций в транспортных системах.
В этой связи следует отметить, что США имели и имеют сравнительно небольшое значение индекса торговой открытости своей экономики: он составлял в 1970 г. всего 10%, к началу 1990-х годов удвоился и достиг 20%, а в 2019 г. не превышал 26% [Djankov, Huang, Jung]. Но даже несмотря на сравнительно невысокий индекс торговой открытости американской экономики, интенсивные глобализационные процессы за 30 лет поcтепенно привели к растущей политической и идеологической поляризации американского общества, которая, в свою очередь, выступила мощным фактором трансформации геоэкономики в геополику.
Три волны глобализации
В настоящее время среди специалистов по истории глобализационных процессов более или менее твердо устоялось представление, что глобализация носит волнообразный характер и смена циклов глобализации подчиняется достаточно хорошо прослеживаемым закономерностям. Первая волна глобализации (1870 – 1914 гг.) считается классической, в ходе нее проявили себя все базовые закономерности глобализационных процессов применительно к мировой экономике и мировой политике в целом, в той или иной форме действовавшие и в последующие 100 с лишним лет. Принципиальная особенность второй волны (середина 1940-х – начало 1980-х годов) состояла в том, что интеграционные процессы в мировой экономике протекали в условиях мира, разделенного на противоположные социально-экономические системы – капиталистическую и социалистическую. В этих условиях ускоренная интеграция происходила в рамках двух достаточно обособленных друг от друга политических и социально-экономических лагерей, между которыми шла острая конкурентная борьба по всем «точкам соприкосновения». Эта борьба привела к формированию Европейского экономического сообщества (ЕЭС), в которое в период с 1957 по 1993 г. входили 12 европейских государств, и Совета экономической взаимопомощи (СЭВ), объединявшего в период с 1949 по 1991 г. преимущественно социалистические страны Восточной Европы, а также Монголию и Кубу. Наконец, третья волна глобализации стала проявлять свое действие с начала 1990-х годов.
Согласно обобщенной оценке видного экономиста профессора Р. Болдуина, первая волна глобализации, или «глобализация 1.0.», «имела место до Первой мировой войны, а в ее основе лежало небывалое снижение торговых издержек благодаря паровым двигателям и другим механизмам преобразования энергии в механическую работу, которые впервые сделали экономически оправданным потребление товаров, произведенных в дальних странах. Эта глобализация происходила практически без всякой государственной поддержки. Глобального управления не было, если не рассматривать британский флот в качестве заменителя ООН, Банк Англии – в качестве МВФ, а курс Великобритании на свободу торговли – как предшественницу ВТО. Одновременно почти отсутствовала внутренняя политика с целью распределения выгод и утрат от более интенсивного международного товарного “арбитража”» [Baldwin].
Вторая волна глобализации, начавшаяся после окончания Второй мировой войны, была обусловлена тем, что «капитализм в его классических формах был видоизменен в США под влиянием "Нового курса" Ф. Рузвельта, а в других промышленно развитых странах – под влиянием рыночно ориентированной социал-демократической политической системы. Коммунистические страны также претерпели изменения после кончины Сталина и Мао. Именно эти факторы сделали возможной вторую волну глобализации» [Baldwin].
И, наконец, третья волна глобализации была порождена революцией в цепочках поставок, которая позволила трактовать мировую экономику в качестве «голографического расширения» фабрично-заводского производства. До 1980-х – 1990-х годов основными передаточными звеньями инноваций и научно-технических знаний были государства и их структуры; на протяжении всего последующего периода основным двигателем научно-технического прогресса в масштабах глобализирующейся экономики стали транснациональные корпорации (ТНК). Общим итогом этого фундаментального сдвига явилась деиндустриализация таких промышленно развитых стран, как США, Великобритания, Германия, Франция, Япония, Канада, Италия, и индустриализация некогда бедных и в промышленном отношении отсталых стран – таких как Китай, Индия, Южная Корея, Малайзия, Сингапур, Вьетнам и Турция [Baldwin, Okubo, p. 59]. Основной движущей силой третьей волны стало распространение научно-технических знаний и технологий, а не торговые отношения как таковые. По авторитетному заключению Р. Болдуина, «этот новый тип глобализации, основанной на знаниях, привел к совершенно противоположным результатам. Во-первых, знания, как правило, не являются конкурентами по отношению друг к другу, поэтому трансграничные потоки "ноу-хау" по форме больше похожи на процессы распространения, а не на сделки товарообмена как такового. Во-вторых, потоки научно-технических знаний и технологий носят ярко выраженный асимметричный характер, поскольку то и другое имеется в избытке в небольшом количестве стран с развитой экономикой и в недостатке – в большинстве других стран за их пределами» [Baldwin, Okubo, p. 54].
Как следствие, третья волна глобализации привела к появлению устойчивых социальных групп «победителей» и «проигравших» – не столько на межстрановом, сколько на национальном уровне, в масштабах каждой страны. При этом, если прежде различные социальные группы конкурировали между собой преимущественно в пределах национальных экономик (например, высококвалифицированные работники – со средне- и малоквалифицированными), то возникновение глобальных воспроизводственных процессов, построенных на транснациональных цепочках поставок, привели к тому, что высококвалифицированные работники одной страны стали конкурировать со средне- и малоквалифицированными работниками других стран, что объективно способствовало усилению международной напряженности в отношениях «всех стран со всеми».
Причудливое распределение победителей и проигравших в ходе глобализационных игр видно из данных, приводимых в таблице 2.
Таблица 2.
Победители и проигравшие в ходе третьей волны глобализации в развитых и развивающихся странах
Развитые страны |
Развивающиеся страны |
||
Победители |
Проигравшие |
Победители |
Проигравшие |
Богатейший 1% населения |
Работники трудоемких отраслей экономики |
Средний класс |
Беднейшие 5% населения |
Высококвалифицированные работники |
Фирмы малого и среднего бизнеса |
Работники экспортоориентированных отраслей экономики |
Страны, не имеющие выхода к морям и океанам |
Наукоемкие отрасли экономики |
Средний класс и малоимущие слои населения |
Высококвалифицированные работники |
Отдаленные сельскохозяйственные районы |
Потребители |
|
Работники, которые могут эмигрировать в высокоразвитые страны |
Малоквалифицированные работники |
|
|
|
Фирмы малого и среднего бизнеса |
Транснациональная модель распределения издержек и выгод современной волны глобализации объективно ведет к нарастанию иррационализма как в настроениях правящих кругов большинства стран мира, в том числе наиболее развитых, так и среди общественности государств, в наибольшей степени вовлеченных в интеграционные процессы. Происходит потеря традиционных ориентиров в определении первопричин и первоистоков нарастающих политических и социально-экономических противоречий общественного развития на национальном, региональном и глобальном уровнях. Возникает ситуация «крайнего замешательства в мировых интеллектуальных кругах», поскольку «классические теоретические модели оказываются полностью несостоятельными», а «новые формы рациональной мысли все еще пребывают в зачаточном состоянии, что и ведет к различным видам экстремизма» [Kung, p. 28].
Глобализация в период 1870 – 1914 гг.: классическая модель
Углубленный анализ глобализационных процессов в период 1870 – 1914 гг., который иногда называют «золотым веком» глобализации [The First “Golden Age”…], принципиально важен с точки зрения двух основных моментов, имеющих прямое отношение к возможному исходу нынешней, третьей волны глобализации. Первый момент состоит в том, что глобализация, начавшаяся в последней трети XIX в., как и глобализация, стартовавшая в начале 1990-х годов, имела в качестве отправной платформы единую капиталистическую систему хозяйствования. В классическом виде глобализация, начавшаяся в 1870 г., «отличается от всех возможных предыдущих фаз мировых интеграционных процессов тем, что имела в качестве стартовой позиции капитализм, а не систему международной торговли как таковую» [Rennen, Martens, p. 138].
Капиталистическая система хозяйствования сосредоточена на последовательном инвестировании и реинвестировании прибылей, что фундаментально отличает ее от предыдущих форм интеграционных процессов, в ходе которых полученные «свободные средства либо сберегались, либо расходовались на сооружение зданий общественного назначения, таких как церкви, или на приобретение произведений искусства, таких как художественные картины или ювелирные изделия» [Rennen, Martens, p. 138]. Функция последовательного и повторяющегося инвестирования полученных прибылей придавала глобализационным процессам определенные логику и направленность, которые имели циклическую природу. Продолжительность инвестиционных циклов в 1870 – 1914 гг. колебалась в среднем в пределах 13 – 30 лет, и, самое главное, «международные инвестиции в целом были полностью синхронизированы с мировым деловым циклом, увеличиваясь в периоды бума в мировой экономике и падая в период мировой рецессии» [Bloomfeld, p. 14].
Эта фундаментальная особенность инвестиционных процессов не только предопределяла циклический характер глобализационных волн как таковых. Применительно к глобализации 1870 – 1914 гг. она поставила во главу угла острую – и чрезвычайно злободневную – проблему: не явилась ли Первая мировая война, начавшаяся в 1914 г., прямым логическим следствием (и завершением) всей совокупности глобализационных процессов, происходивших на протяжении предыдущих 44 лет? Надо признать, что американские и европейские исследователи глобализационных процессов избегают давать прямой ответ, полагая, по всей видимости, что война явилась «внешним шоком» по отношению к глобализации, не имеющим почти никакого отношения к специфике и особенностям последней.
Так, по заключению европейских экономистов Г. Додена, М. Мориса и К. О’Рурке, на рубеже XIX – XX вв. западноевропейские правительства «успешно справлялись с политическими вызовами глобализации, временами ослабляя протекционистский режим средствами внутреннего законодательства, а иногда и уступая им. Мировая торговля могла бы расти более медленными темпами после 1914 г., даже если бы не вмешалась война, а политические вызовы могли бы носить еще более серьезный характер, но в целом ситуация в 1920-е и 1930-е годы в Европе была бы совершенно иной, если бы не Первая мировая война» [Daudin, Morys, O'Rourke, p. 18].
Вместе с тем эти исследователи, не видя прямой причинно-следственной связи между глобализационными процессами и Первой мировой войной, не могли не признать, что все основные направления глобализации в тот период – увеличение объемов торговли, расширение международных инвестиций, возрастание миграционных потоков между европейскими странами, не говоря уже о расширении колониальных владений ведущих европейских стран в течение 1870 – 1914 гг. – объективно натолкнулись на мощную систему противодействий. В свою очередь, умножение числа барьеров на пути глобализационных процессов фактически приостановило их развитие, не оставив ведущим европейским странам того периода (таким как Великобритания, Франция, Германия, Австро-Венгрия, Италия и Россия) никаких других возможностей продолжить глобализацию, кроме как военными методами.
В сфере международной торговли товарооборот между европейскими странами рос ежегодным темпом в 6,8%, что привело к заметному увеличению объемов европейской торговли по отношению к ВВП, который увеличился с 29,9% в 1970 г. до 36,9% в 1913 г. [Daudin, Morys, O'Rourke, p.2]. Межъевропейская торговля в тот период развивалась по классической схеме, в рамках которой промышленно развитые страны экспортировали готовые изделия, а аграрные страны – сельскохозяйственную продукцию, сырье и полуфабрикаты. Из-за этого возникали хорошо известные торговые дисбалансы в ущерб аграрным странам, которые постепенно стали усиливать протекционистские меры по защите своего внутреннего рынка, в результате чего «глобализация стала подрывать саму себя. Более того, усиление аграрного протекционизма стало носить перманентный характер». [Daudin, Morys, O'Rourke, p. 17].
В сфере международных инвестиций в 1914 г. на долю Великобритании (42%), Франции (20%), Германии (13%), а также Бельгии, Голландии и Швейцарии пришлось в общей сложности 87% всего их объема [Daudin, Morys, O'Rourke, p.4]. Стремительный рост международных инвестиций мог происходить только за счет оттока капиталов, жизненно важных для развития национальных экономик, что приводило к росту безработицы и нарастанию социальной напряженности внутри ведущих европейских государств. Неукоснительное следование политике золотого стандарта, при которой американский доллар мог свободно обмениваться на тройскую унцию, т. е. на 31,1 г золота, подрывало систему золотого стандарта вследствие колоссальных объемов оттоков капитала, за которыми следовали и потоки золотых запасов. Этот процесс объективно «вел к тому, что внешние рынки капиталовложений подрывали сами основы глобализации» [Daudin, Morys, O'Rourke, p.18].
Вслед за потоками капиталов хлынули потоки иммигрантов, главным образом из европейских государств в США и страны Латинской Америки. До Первой мировой войны иммиграционные потоки оказывали противоречивое влияние на мировую экономику. Поскольку из Европы в Новый свет устремилась преимущественно малоквалифицированная рабочая сила, в европейских странах началось повышение средних заработков относительно высококвалифицированной рабочей силы, а в странах Нового света возник процесс компрессии зарплат большей части контингентов рабочей силы, особенно в сегменте малоквалифицированной рабочей силы. Достаточно в этой связи отметить, что с 1870 по 1910 г. численность рабочей силы в Ирландии уменьшилась на 45%, в Италии – на 39% и в Норвегии – на 24% [Daudin, Morys, O'Rourke, p. 11]. Страны Нового света стали постепенно ужесточать свое иммиграционное законодательство, стремясь поставить действенные преграды на пути потоков рабочей силы из европейских стран. Рост зарплат и повышение жизненного уровня значительных контингентов рабочей силы в ведущих европейских странах способствовал росту активности рабочего движения, образованию профсоюзов, которые стали требовать расширения социальной сферы и принятия масштабного трудового законодательства. Подъем рабочего движения шел до известной степени вразрез с интересами финансово-экономических кругов этих стран, которые стремились укреплять свое влияние прежде всего в системе международных экономических отношений.
Все эти противоречивые тенденции наложились на, возможно, главную ось развития геоэкономики и геополитики в период 1870 – 1914 гг. – дальнейшую судьбу имперских образований ведущих европейских стран. Этот период характеризовался стремительным ростом имперской мощи: если в 1880 г. площадь колоний европейских держав составляла 24,5 млн кв. км, на которых проживало 312 млн человек, то к 1913 г. их площадь выросла более чем вдвое, достигнув 52,5 млн кв. км, а число жителей увеличилось до 525 млн человек. Причем в 1880 г. 93% территории всех колониальных владений, с 87% населения колоний, принадлежало Великобритании, но к 1913 г. ее доля сократилась до 51% и 71% соответственно [Daudin, Morys, O'Rourke, p. 14].
Старым колониальным державам – Великобритании, Франции, Голландии, Испании и Португалии – все активнее противостояли «новые колонизаторы»: Германия, Италия и Бельгия. Имперское мышление, деление не только колониальных, но и самих европейских стран на «свои» и «чужие» территории, «свои» и «чужие» сферы влияния было альфой и омегой геополитической и геоэкономической стратегии Великобритании и Франции, с одной стороны, и Германии и Италии – с другой. Экономику также пронизывало имперское мышление. Великобритания и Франция в 1870 – 1914 гг. были основными движущими силами глобализационных процессов, подобно США в начале 1990-х годов. Как подчеркивал британский историк, проф. Оксфордского университета Э. Томпсон, идея «империй… стала центральной концепцией глобализированного мира» [Thomas, Thompson, p. 142].
Более того, все грани глобализационных процессов того периода – экономические, культурологические, политические, идеологические и многие другие – воспринимались правящими элитами Великобритании и Франции, а также других ведущих европейских стран через призму построения и формирования своих имперских образований. Имперская идея в 1870 – 1914 гг. была тождественна глобализации. «Империи играли роль могущественных спонсоров глобализации и транснациональных импульсов и идей, лежащих в ее основе» [Thomas, Thompson, p. 145]. Период 1870 – 1914 гг. может быть охарактеризован как время «имперской глобализации», и с этой точки зрения цивилизационная катастрофа, какой явилась Первая мировая война, охарактеризованная немецким философом О. Шпенглером как «Закат Европы», была логическим следствием и продолжением всего многообразия процессов, составлявших в тот период «ткань» глобализации.
Теоретическое объяснение циклической смены волн глобализации
Процессы глобализации, понимаемые как последовательная унификация и нивелирование различных общественных сфер все возрастающего круга стран, имеют хорошо прослеживаемую логику, которая предопределяла последовательную смену глобализационных волн. Эта логика обусловлена «вертикальным» распространением процессов глобализации от экономической сферы к политической и идейно-духовной. Во всех трех волнах глобализации исходной была технико-экономическая сфера. В силу своих структурно-функциональных качеств она является идеальным объектом унификации, что и порождает феномен функционирующей по одинаковым правилам и стандартам мировой экономики.
Процессы глобального нивелирования технико-экономической сферы с течением времени не могут не затрагивать «надстроечные» сферы: 1) политическую; 2) социально-культурную; 3) сферу национальной безопасности, основой которой является военная безопасность; 4) сферу природной среды данного общества [Al-Rodhan, pp. 4-7]. Однако по мере распространения процессов унификации на более высокие по сравнению с технико-экономической сферой уровни нарастает и синдром отторжения, невосприимчивости этих сфер к нивелированию. Особенно сильно эта несовместимость прослеживается на примере социокультурной сферы, которая неизменно выступала зоной, порождающей антиглобалистские и националистические движения и идеологии, именно по причине того, что нивелирование по сути является «формой разрушения национальных культур и национальной идентичности» [Al-Rodhan, p. 5].
Сфера национальной безопасности в условиях глобализации выступает как важнейший фактор и источник международных конфликтов с применением военной силы; кроме того, эта сфера подчиняется закономерностям научно-технического прогресса, что означает появление новых систем и видов вооружения, а начиная с 1945 г. – и оружия массового поражения. «В истории глобализации, – подчеркивалось в докладе Женевского центра изучения политики в области национальной безопасности, – множество факторов способствовало возникновению серьезных международных кризисов, включая две мировые войны, Корейскую войну (1950 – 1953 гг.), войну в Индокитае (1962 – 1975 гг.); сюда же следует отнести и создание ядерного оружия. Все эти события внесли свой огромный вклад в усиление глобальной нестабильности…» [Al-Rodhan, p. 5]. Тем самым накапливается потенциал возникновения мировых военных катаклизмов, что и произошло, в частности, летом 1914 г.
Глобализация оказывает крайне противоречивое влияние на состояние природной окружающей среды. Ухудшение ее качества, а в последние десятилетия и необратимые изменения климата на нашей планете, с одной стороны, подчеркивают важность сохранения природной среды как общей задачи всего человечества, а с другой – выступают серьезнейшим барьером на пути развития глобализационных процессов как вглубь (освоение космического пространства и просторов Мирового океана), так и вширь (с точки зрения расширения их географии). Глобализация потенциально оказывает «разрушительное действие на состояние качества природной среды. По мере роста населения на планете резко возрастают потребности в увеличении производства товаров и услуг, что в конечном итоге увеличивает нагрузку на природную среду и природные ресурсы, ведет к их истощению» [Al-Rodhan, p. 7].
В целом поступательная глобализация все большего числа общественных сфер умножает количество барьеров и преград для первоначальных глобализационных импульсов и тенденций, что с течением времени и ведет к окончанию очередной волны глобализации. Важно при этом иметь в виду, что «ростки» антиглобализационных/ антиглобалистских тенденций закладываются уже на стадии технологической и экономической интеграции, оборачиваясь серьезнейшими дисфункциональными расстройствами в деятельности «надстроечных» общественных сфер. Специфика нарастания антиглобалистских тенденций по мере поступательного развития глобализационных процессов суммирована в таблице 3.
Таблица 3.
Диалектика взаимосвязей глобализационных и антиглобализационных процессов в общественных сферах
Общественная сфера |
Эффекты поступательной глобализации |
Эффекты нарастающих антиглобалистских тенденций |
Экономика |
Растущая интеграция мировой экономики |
Новые дисбалансы, растущее неравенство, учащающиеся мировые финансово-экономические кризисы |
Политика |
Космополитические демократические системы |
Автократические режимы, суверенные государства, полицентричный миропорядок |
Культура |
Единая неолиберальная система мировых ценностей |
Национализм, экстремизм, столкновение цивилизаций |
Направленность исторического процесса |
Глобализация как форма гармонизации международных отношений, «демократии с демократиями не воюют», «единое человечество» |
Нарастание международных катаклизмов, мировые войны, увеличение конфликтов с потенциальным применением оружия массового поражения, деглобализация, «мировой апокалипсис» |
Важнейшим симптомом нарастающих антиглобалистских тенденций на рубеже 2010-х – 2020-х годов стало появление мощных популистских и экстремистских настроений правой и левой направленности в политической культуре США, как, впрочем, и других западных стран – что, вероятно, является самым верным признаком приближающегося конца третьей волны глобализационных процессов.
Нарастание популизма: “Finita la globalizationis”
Фундаментальной особенностью третьей волны глобализации стало прогрессирующее увеличение неравенства в распределении доходов как на уровне ведущих стран мира, так и в мировом глобальном сообществе в целом. Эта тенденция начала отчетливо проявлять себя в США, стране – «законодателе мод» глобализационных процессов, с начала 1990-х годов. Если в 1990 г., согласно данным официальной американской статистики, коэффициент Джини составлял 0,406, то спустя 30 лет, в 2019 г., он достиг величины 0,469, т. е. увеличился более чем на 15% [Shrider, Kollar, Chen, Semega, p. 41]. Коэффициент Джини показывает степень неравенства в распределении доходов в интервале от 0 (абсолютное равенство) до 1 (абсолютное неравенство). Согласно результатам исследования, проведенного австрийским экономистом Ф. Хаймбергером, глобализация в целом увеличивает степень неравенства в распределении доходов как в развитых, так и в развивающихся странах, при этом – что особенно важно – основной вклад в рост неравенства вносит именно финансовая глобализация, а не растущая интеграция мировых торговых связей [Heimberger, p. 2978].
Прогрессирующий рост неравенства в распределении доходов, затрагивающий жизненно важные интересы подавляющей части любого общества, вовлеченного в процессы глобализации, выступает в форме своеобразной «шоковой терапии», показывая населению реальный эффект внешней торговли, иностранных инвестиций и финансовой интеграции. Сюда же следует отнести и фактор торговых войн и санкционной политики, которые на рубеже 2010-х – 2020-х годов стали активно внедрять страны «коллективного Запада». Этот фактор оказался обоюдоострым оружием. В итоге, как подчеркивает известный американский специалист по вопросам глобализации, проф. Гарвардского университета Д. Родрик, политическим деятелям как правого, так и левого спектров идеологических убеждений оказалось сравнительно просто мобилизовать широкие массы избирателей, апеллируя к «классовым различиям в распределении доходов». Глобализация, разрушая устоявшиеся виды «социальных контрактов», стала регулярно вбивать клинья и создавать общественные изломы «между капиталом и трудом, квалифицированными и неквалифицированными работниками, работодателями и служащими, глобально мобильными специалистами и местными производителями, конкурентными и неконкурентными отраслями экономики, городами и сельской местностью, космополитами и патриотами, элитами и простыми людьми» [Rodrik, p. 24].
Популизм всех видов и оттенков явился также следствием воздействия «шоковой терапии» на традиционные демократические институты и устоявшиеся политические демократические системы ведущих западных стран, прежде всего США. Причина в том, что «неолиберальный альянс западных демократий», ориентированный вовне, не мог не подразумевать серьезного переформатирования самих основ политической демократической системы, ориентированной традиционно на решение внутренних проблем. «Экстравертная демократия» оказалась несовместимой с «интровертной демократией». Эта несовместимость отчетливо проявила себя именно в условиях глобализации, поскольку «глобальный капитализм является необычным и сравнительно новым феноменом» [Milner, p. 1098]. В итоге на протяжении 2010-х годов возникли достаточно мощные преграды на пути развития либеральных политических демократических систем. И хотя по состоянию на 2020 г. в мире насчитывалось 92 страны, формально имевших подобного рода политическое устройство, однако в них проживало не более 1/3 населения земного шара. Более того, уже началось попятное движение в сторону автократических режимов, и этим процессом в настоящее время затронуты порядка 25 стран [Milner, p. 1098].
Последний удар – возможно, самый мощный – по третьей волне глобализации нанесла и до сих пор наносит коронавирусная пандемия. Ее катастрофическое воздействие на современное человечество обусловлено именно процессом глобализации, открытостью большей части современных обществ. С начала 2020 г. к лету 2022 г. коронавирусом переболело в мире свыше 530 млн человек, он унес 6,3 млн человеческих жизней, в том числе 1,0 млн только в США [Coronavirus Resource Center].
Вполне возможно, что коронавирусная пандемия, усиливая популистские и иррациональные настроения среди населения земного шара, погрузит как мировую экономику, так и большую часть стран в состояние, схожее с Великой депрессией 1930-х годов. Экономика неопределенно долго будет находиться в стагнационном состоянии, а падение значений ряда ключевых ее показателей будет измеряться двузначной величиной [Olivie, Santos, p. 10]. Кризисное состояние мировой экономики в условиях коронавирусной пандемии будет способствовать еще большей фрагментации мирового сообщества, усиливая в колоссальной степени вероятность масштабных межгосударственных конфликтов с применением новейших систем вооружения.
Литература
Al-Rodhan N. Historical Milestones of Globalization. Program on the Geopolitical Implications of Globalization and Transnational Security. Geneva Centre for Security Policy. 19.06.2006. – URL: academia.edu/2969716/Historical_Milestones_of_Globalization-_The_International_Relations_and_Security_Network_ETH_Zurich_June_19_2006 (date of access: 07.06.2022).
Baldwin R. and Okubo T. GVC journeys: Industrialisation and Deindustrialisation in the Age of the Second Unbundling // Journal of the Japanese and International Economies». June 2019. Pp. 53-67.
Baldwin R. If this is Globalisation 4.0, what were the other three? // VoxEU/CERP. 19.12.2018. – URL: voxeu.org/content/if-globalisation-40-what-were-other-three. (date of access: 05.06.2022).
Bloomfeld A. Patterns of Fluctuation in International Investment before 1914. Princeton. 1968.
Coronavirus Resource Center. John Hopkins University & Medicine. – URL: coronavirus.jhu.edu/map.html (date of access: 05.06.2022).
Daudin G., Morys M., O'Rourke K. Globalization, 1870–1914. Cambridge. 2010. Pp. 5-29. – URL: researchgate.net/publication/5114954_Globalization_1870-1914 (date of access: 05.06.2022).
Djankov S., Huang T., Jung E. etc. The United States has been disengaging from the global economy // Peterson Institute for International Economics. 19.04.2021. – URL: piie.com/research/piie-charts/united-states-has-been-disengaging-global-economy (date of access: 05.06.2022).
Engel R., Hansen T. The United States: A Cautious Return to Internationalism // Carnegie Endowment for International Peace. 17.02.2022. – URL: carnegieendowment.org/2022/02/17/united-states-cautious-return-to-internationalism-pub-86314 (date of access: 05.06.2022).
The First “Golden Age” of Globalization (1870-1914). 13.04.2019, // A Big History of Globalization, World-Systems Evolution and Global Futures. Springer. 2019. Pp. 198-224. DOI: 10.1007/978-3-030-05707-7_11.
Heimberger Ph. Does economic globalisation affect income inequality? A meta-analysis // The World Economy. November 2020. Pp. 2960-2982. – URL: onlinelibrary.wiley.com/doi/epdf/10.1111/twec.13007 (date of access: 05.06.2022).
Hernandes R. The fall of employment in the manufacturing sector // Monthly Labour Review. August 2018. – URL: bls.gov/opub/mlr/2018/beyond-bls/the-fall-of-employment-in-the-manufacturing-sector.htm/ (date of access: 05.06.2022).
Impeachment of Donald J.Trump, President of the United States. Report of the Committee on Judiciary. House of Representatives together with Dissenting Views to Accompany H.Res. 755. 15.12.2019. Wash. – URL: govinfo.gov/content/pkg/CRPT-116hrpt346/pdf/CRPT-116hrpt346-pt1.pdf (date of access: 05.06.2022).
Irwin D. Globalization is in retreat for the first time since the Second World War // Peterson Institute for International Economics. 23.04.2020. – URL: piie.com/research/piie-charts/globalization-retreat-first-time-second-world-war. (date of access: 05.06.2022).
King S. The End of Globalization, the Return of History. New Haven. 2017.
King S.D., Gagnon J.E. Grave New World: The End of Globalization, the Return of History // Peterson Institute for International Economics. 08.06.2017. – URL: piie.com/events/grave-new-world-end-globalization-return-history. (date of access: 05.06.2022).
Kumar A. Decoding Trump's speech before the United Nations // Politico. 24.09.19 – URL: politico.com/story/2019/09/24/trump-speech-at-un-1507923 (date of access: 05.06.2022).
Kung Ch. The Past, Present and future of Globalization. ANBOUND Malaysia. June 2020. – URL: researchgate.net/publication/347549421_The_Past_Present_and_future_of_Globalization (date of access: 05.06.2022).
Martell L. The Third wave in globalization theory // International Studies Review. June 2007. Pp. 173-196.
Milner H. Is Global Capitalism Compatible with Democracy? Inequality, Insecurity, and Interdependence // International Studies Quarterly. December 2021. Pp. 1097-1110.
Moran Th. and Oldenski L. How Offshoring and Global Supply Chains Enhance the US Economy. Policy Brief. Number PB16-5. // Peterson Institute for International Economics. April 2016. – URL: piie.com/publications/policy-briefs/how-offshoring-and-global-supply-chains-enhance-us-economy (date of access: 05.06.2022).
Olivie I., Santos M. G. The end of globalisation? A reflection on the effects of the COVID-19 crisis using the Elcano Global Presence Index // Real Instituto Elcano. 04.05.2020. – URL: realinstitutoelcano.org/en/analyses/the-end-of-globalisation-a-reflection-on-the-effects-of-the-covid-19-crisis-using-the-elcano-global-presence-index/ (date of access: 05.06.2022).
Pisani-Ferry J. The Geopolitical Conquest of Economics // Project Syndicate. 30.09.2021. – URL: project-syndicate.org/commentary/geopolitics-is-trumping-economics-by-jean-pisani-ferry-2021-09 (date of access: 05.06.2022).
Posen A. The End of Globalization? What Russia’s War in Ukraine Means for the World Economy // Foreign Affairs. 17.03.2022. – URL: foreignaffairs.com/articles/world/2022-03-17/end-globalization (date of access: 05.06.2022).
Posen A. The Post-American World Economy. Globalization in the Trump Era // Foreign Affairs. 14.02.2018. – URL: foreignaffairs.com/articles/united-states/2018-02-13/post-american-world-economy (date of access: 05.06.2022).
Rennen W., Martens P. The Globalization Timeline // Integrated Assessment. 2003. №3. Pp. 137-144.
Rodrik D. Populism and the economics of globalization // Journal of International Business Policy. June 2018. Pp.12-33.
Shrider A., Kollar M., Chen F., Semega J. Income and Poverty in the United States: 2020. Current Population Reports. U.S. Census Bureau. September 2021. – URL: census.gov/content/dam/Census/library/publications/2021/demo/p60-273.pdf (date of access: 05.06.2022).
Testimony to the Select Committee on Economic Disparity and Fairness in Growth. Hearing on Globalization on September 28, 2021. U.S. House of Representatives. Submitted by Adam S. Posen. 24.09.2021. – URL: fairgrowth.house.gov/sites/democrats.fairgrowth.house.gov/files/documents/Posen%20Testimony%20on%20globalization%20to%20Select%20Committee%20on%20Economic%20Disparity%20and%20Fairness%20in%20Growth%2024Sep21.pdf (date of access: 05.06.2022).
Thomas M., Thompson A. Empire and Globalisation: from ‘High Imperialism’ to Decolonisation // The International Historical Review. 2014. № 1. Pp. 142-170.
Trump D. Remarks by President Trump to the 74th Session of the United Nations General Assembly // The Whitw House. 25.09.2019. – URL: trumpwhitehouse.archives.gov/briefings-statements/remarks-president-trump-74th-session-united-nations-general-assembly/ (date of access: 05.06.2022).
Ülgen S., Inan C. From the Local to the Global: The Politics of Globalization //Carnegi Europe. 17.02.2022. – URL: carnegieeurope.eu/2022/02/17/from-local-to-global-politics-of-globalization-pub-86310 (date of access: 05.06.2022).
The U.S. Income Distribution: Trends and Issues. Report№ R44705 // Congressional Research Service. 13.01.2021. – URL: crsreports.congress.gov/product/details?prodcode=R44705 (date of access: 05.06.2022).
What is Globalization? And How Has the Global Economy Shaped the United States? // Peterson Institute for International Economics. 19.10.2018. Updated 24.08.2021. – URL: piie.com/microsites/globalization/what-is-globalization (date of access: 05.06.2022).
Опубликовано на сайте 15/06/2022