Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Контуры румынской политики в отношении Республики Молдова

Версия для печати

Специально для портала «Перспективы»

Андрей Девятков

Контуры румынской политики в отношении Республики Молдова


Девятков Андрей Владимирович – кандидат исторических наук, старший преподаватель кафедры новой истории и международных отношений Института гуманитарных наук Тюменского государственного университета, приглашенный научный сотрудник (март-июль 2012 г.) Колледжа Новой Европы (Бухарест).


Контуры румынской политики в отношении Республики Молдова

Молдавский вектор румынской политики вызывает обеспокоенность, причем не только в России. Это происходит в связи с активностью Бухареста в раздаче румынского гражданства, его нежеланием подписывать базовый политический договор с Кишиневом и периодически обостряющимися спорами вокруг молдавской идентичности. Вместе с тем актуальность «бессарабского вопроса» для Румынии явно переоценена, и после ухода Т. Бэсеску с поста президента могут открыться новые возможности взаимопонимания между Москвой и Бухарестом.

В апреле 2009 г. Республика Молдова оказалась в центре внимания мировых СМИ в связи с протестами против результатов парламентских выборов, которые вылились в погром здания молдавского парламента и массовые беспорядки. Эти события были названы в западном мире «twitter-революцией», а в России они вписались в логику так называемых цветных революций, которые Москва, начиная с грузинских событий 2003 г., воспринимала как во многом инспирированные Западом государственные перевороты. Судя по материалам, показанным по российскому государственному телевидению [1], Москва вслед за Партией коммунистов Республики Молдова возложила основную вину за произошедшие события на антикоммунистическую оппозицию, действовавшую, как утверждалось, в союзе с представителями радикальных политических сил из Румынии. Полноценного расследования апрельских событий так и не было проведено, и во многом им суждено пока оставаться предметом различных толкований.

Крайне болезненно реагировали в России и на риторику президента Румынии Траяна Бэсеску, который открыто заявлял о своих унионистских убеждениях и зачастую намеренно делал провокационные заявления. В частности, гневную реакцию МИД России вызвали слова румынского президента о том, что на месте маршала И. Антонеску в 1941 г. он также направил бы румынских солдат через Прут [2]. В России пристально следят за нарастанием культурного и экономического влияния Бухареста в Молдове. Как в Приднестровье, так и в России и, отчасти, Украине сложилось представление, что Бухарест проводит сознательную политику румынизации с целью присоединения в будущем «исконных» территорий.

Насколько соответствует действительности этот сложившийся образ и какую внешнеполитическую стратегию должна избрать Москва, чтобы обеспечить реализацию своих национальных интересов в регионе?

«Бессарабский вопрос» в румынской внешней и внутренней политике

В России Румынию во многом воспринимают в контексте того, что заявляет президент Т. Бэсеску. Однако его декларации далеко не исчерпывают той политической ситуации, в которой находится нынешняя Румыния. «Бессарабский вопрос», имевший для румынского национального проекта серьезное значение начиная с самого образования государства, сегодня постепенно теряет для Бухареста свою актуальность.

Самая высокая степень политизации «бессарабского вопроса» имела место в 1992 г., в период военной фазы приднестровского конфликта. Тогда действия российской 14-й армии воспринимались в Румынии однозначно – как вмешательство во внутренние дела Молдовы, направленное на обеспечение политического и военного контроля России в этой части Юго-Восточной Европы. Наличие здесь российских войск и вооружений, а также миротворцев, у которых нет международного мандата, до сих пор в какой-то степени подогревает интерес к Молдове.

Присутствие России в Молдове на тот момент воспринималось крайне болезненно в связи с важной и противоречивой ролью российского фактора в истории Румынии. Наиболее радикальные румынские историки прослеживали историю «сговоров» – Александра I с Наполеоном, Александра II с другими европейскими державами, Советского Союза с фашистской Германией – с целью отнять у румынского государства Бессарабию [3]. Такие упрощенные интерпретации при сложной политической конъюнктуре затемняли другие аспекты прошлого, например, ту роль, которая Российская империя сыграла в политико-административном, культурном и экономическом развитии Молдавии и Валахии до объединения их в одно государство. В благодарность одна из главных улиц Бухареста до сих пор носит имя генерала Павла Киселева. Однако в контексте роста националистических настроений румынскому общественному сознанию нужны были внешние Другие. На эту роль хорошо подошла Россия с богатой историей ее политики в регионе Юго-Восточной Европы.

В 1992 г. Бухарест оказал молдавской армии военную помощь, которая, тем не менее, была ограниченной и являлась, по сути, уступкой румынского правительства давлению общественного мнения, распаляемого отдельными политиками и СМИ. Ведущие же националистические партии («Румынский очаг», «Партия Великой Румынии»), наоборот, выступали против чрезмерного вовлечения Бухареста в молдавские события, так как опасались, что это может привести к возрождению «трансильванского вопроса». Их страхи подогревались очень напряженными в начале 1990-х годов румыно-венгерскими отношениями [4]. К тому же президент Ион Илиеску был известен своей прагматичной позицией по вопросу отношений с Россией.

Таким образом, разгоревшийся приднестровский конфликт и, в особенности, озабоченность по поводу судьбы Трансильвании, являющейся оплотом румынского национального проекта, лишили Бухарест политической воли и помешали ему выдвинуть какие-либо унионистские инициативы в отношении Молдовы. Очень скоро также выяснилось, что прорумынские силы в Молдове утрачивают свою популярность и в Молдове отсутствует большинство, которое смогло бы консолидированно выступить за объединение с Румынией.

В 1990-е годы происходило постепенное взаимное отдаление Румынии и Молдовы. Румынское общество переживало сложный процесс социальной, ментальной и экономической трансформации. Общественное мнение постепенно денационализировалось. (Что-то прохожее происходило и в России. Если в 1992–1994 гг. была популярна риторика о правах соотечественников в республиках бывшего СССР, то уже к середине 1990-х годов повестка дня сместилась в сторону внутренних социально-экономических проблем.)

К концу 1990-х годов в Румынии был достигнут общественно-политический консенсус о приоритетности европейской и евроатлантической интеграции страны. Ведущие страны ЕС и США инвестировали большое количество материальных и иных ресурсов в процессы нормализации международных отношений в Центральной и Восточной Европе. Преодоление исторических разногласий является одним из базовых элементов европейского политического проекта, поэтому Румыния, желая вступить в ЕС и НАТО, вынуждена была искать взаимопонимания со своими соседями (в особенности с Венгрией и Украиной) и по крайней мере начать работать над такими сложными историческими вопросами, как положение евреев на оккупированных Румынией в ходе Второй мировой войны территориях. Разговоры о Бессарабии как об исконно румынской территории стали в этом контексте неуместны. Как отметил румынский политолог С. Боканчя, «новый статус Румынии заставил ее переосмыслить свою внешнюю политику, в особенности подход к отношениям с Республикой Молдова» [5]. О приоритетности европейского контекста в политике Румынии говорит и влиятельный румынский эксперт С. Челак, который был первым министром иностранных дел после свержения Н. Чаушеску [6].

Приход к власти в 2004 г. Т. Бэсеску ознаменовал собой рост внимания к «бессарабскому вопросу». Бэсеску выдвинул концепцию «одна нация – два государства», заявив, что «часть румынского народа живет в Молдове. Мы – один народ в рамках двух независимых государств» [7]. С одной стороны, Бэсеску вынужден был признать, что существование двух государств является реальностью. С другой, его риторика была ориентирована на то, чтобы представить Молдову как часть румынской нации, которая рано или поздно должна воссоединиться с Румынией.

В апреле 2010 г. румынский президент обещал выделить на совместные проекты с Молдовой 100 млн евро. Приоритетным направлением сотрудничества было провозглашено строительство газопровода Яссы – Унгены (который призван обеспечить энергетическую независимость Молдовы), а также нескольких трансграничных линий электропередач. В ходе визита президента Республики Молдова Н. Тимофти в Бухарест в начале мая этого года Т. Бэсеску подтвердил предоставление финансовой помощи и приоритетность названных проектов [8].

И все же переоценивать унионизм румынского президента не стоит. Как отмечается в одном из меморандумов американского посольства в Бухаресте, опубликованных WikiLeaks, «мы уже привыкли не обращать особого внимания на смену риторических ветров, веющих через румыно-молдавскую границу, в зависимости от внутриполитических интересов в обеих странах» [9]. В самом деле, риторика о защите национальных интересов, в том числе в Молдове, сделалась своего рода политическим кредо президента Бэсеску. Однако к концу его второго срока у власти стали очевидными провалы государственной политики, что привело к возрастанию протестной активности в стране и неизбежности смены политического курса. Служба Gallup выявила, что среди политических лидеров стран ЕС Бэсеску имеет наименьший рейтинг - 11%, который, как отдельно отмечено аналитиками американской службы, сформировался еще до объявления правительством болезненных реформ [10]. Уже сейчас способность Бэсеску самостоятельно формулировать внутри- и внешнеполитические приоритеты крайне ограниченна в результате прихода к власти оппозиции в лице Национал-либеральной и Социал-демократической партий.

Аналитики давно обратили внимание, что громкие слова Т. Бэсеску по поводу Молдовы так и остаются словами. Так, эксперты авторитетного Румынского центра европейской политики (CRPE) отметили в своем докладе о румыно-молдавских отношениях за 2011 г.: «Сегодня нет общественного запроса, плана, не говоря уже о проекте, к реализации которого две страны бы уже приступили. На данный момент из 100 млн. евро в Молдову было направлено лишь 8 млн. в качестве гуманитарной помощи в связи с наводнениями 2010 г.» [11]. С. Секриеру, ассоциированный эксперт того же Центра, был более конкретен в выводах: он призвал румынскую политическую элиту сосредотачивать внимание не на проблемах идентичности, что приводит лишь к поляризации молдавского общества, а на европеизации Молдовы через развитие различных проектов, которые бы на практическом уровне подключали ее к европейскому пространству [12].

Конечно же, говоря о Т. Бэсеску, необходимо учитывать то, что вокруг него существует целая команда экспертов, работающая на актуализацию «бессарабского вопроса» и проведение конфликтной линии в отношении Москвы. Речь идет, прежде всего, о Ю. Кифу, который ныне является политическим советником румынского президента, и Д. Дунгачиу, главе Института международных отношений Румынской академии наук. В интервью, данном в декабре 2011 г. в связи с предстояшими выборами президента России, Д. Дунгачиу, например, утверждал, что «европеизированная по российским представлениям Россия не будет Данией и превратится в крупнейшего врага Восточной Европы, в том числе Румынии». Расшифровывая свою мысль, он добавил: «Мы привыкли к агрессивной России. У нас есть стратегическое партнерство с США, и мы являемся членами НАТО, таким образом, у нас есть максимальная защита. Но что если Россия превратится в европейскую страну? Она привлечет все инвестиции, и Восточная Европа, включая Румынию, Украину и, конечно же, Молдову, окажется лишенной защиты. На данный момент мы можем прочитать этот сценарий в путинской повестке дня, а Путин, по сути, является кандидатом Запада» [13].

Если абстрагироваться от дискурса Бэсеску и его команды, то стоит отметить, что ведущие румынские партии указывают Молдову в качестве внешнеполитического приоритета, однако на каких-либо унионистских положениях, как правило, не настаивают. Так, в программе одной из самых влиятельных сил – Национал-либеральной партии - можно прочитать следующее: «Румыния поддерживает суверенитет, реальную независимость и территориальную целостность Республики Молдова и видит основу двусторонних отношений в специальном партнерстве и общей идентичности, а также нацеленности на интеграцию в Европейский союз, что должно сопровождаться постоянством реформ и реалистичностью ожиданий» [14].

Эксплицитный унионизм является в современной Румынии маргинальным явлением. Активно проводят эту идею некоторые неправительственные организации (студенческие объединения, ряд фондов). Вот как описывает их румынский исследователь С.К. Попа – сам сторонник унионистской идеи: «Неправительственными организациями, с которыми я работал, являются такие структуры, как “Бессарабия – румынская земля” и “Новые хулиганы”. У них сотни сторонников и в Румынии, и в Молдове, и они активны в разных регионах. Значительная часть их членов – молдавские граждане, которые учатся в Румынии. Также у них есть сильные связи с молдавской диаспорой, разбросанной по всей Европе» [15]. Большая часть унионистских организаций инициировала в 2011 г. создание гражданской платформы «Действие 2012», основным и, пожалуй, единственным достижением которой стало распространение в Бухаресте наклеек и надписей с лозунгом «Бессарабия – это Румыния» [16]. Кроме того, в Румынии создаются различные элитарные объединения, провозглашающие унионистские идеи в качестве своих руководящих принципов. Одно из таких объединений – созданный в 2012 г. Совет по объединению – состоит в основном из молдавских политиков и интеллектуалов (М. Друк и А. Мошану, ключевые политические фигуры в Молдове начала 90-х годов, В. Павличенко, лидер молдавской Национал-либеральной партии, несколько молдавских писателей, музыкантов и т.д.).

Но говорить, что «бессарабский вопрос» раз и навсегда ушел из румынского общественно-политического дискурса, не совсем верно. Если воспользоваться терминологией французского философа Жака Дерриды, то унионистские настроения в румынском сознании можно определить сегодня на уровне так называемых спящих смыслов, которые, хотя и не выражаются чаще всего в ясных формулировках, содержат имплицитные значения, пришедшие из прошлых периодов национальной истории. Одним из ярких примеров такого «спящего смысла» может служить популярный сегодня тезис о том, что Румыния и Молдова воссоединятся в рамках Европейского союза, где, несмотря на то, что они будут оставаться отдельными государствами, актуальность границ для них исчезнет. Подобными значениями наполнено, например, заявление нынешнего премьер-министра Румынии В. Понты, представителя Социал-демократической партии, которое он сделал 16 мая 2012 г. в связи с 200-летием Бухарестского мира (в соответствии с его условиями Бессарабия отходила к Российской империи). В. Понта отметил, что на судьбы двух государств до сих пор влияет заключение этого мира, который разделил семьи, нарушил общие языковые, культурные и социальные основы. С другой стороны, румынский премьер ограничился лишь выражением всесторонней поддержки трудному пути Молдовы в Европу, в которой границы между двумя странами станут в итоге символическими [17].

«Спящие смыслы» существуют прежде всего потому, что процессы социально-политической и экономической трансформации в Румынии еще далеко не завершены. Как выявило интересное исследование, проведенное по заказу румынского отделения Фонда Сороса, около 51,6 % румын считают, что объединение Румынии и Молдовы должно стать национальным приоритетом для Румынии. Вместе с тем исследование выявило зависимость мнения граждан от характерного для них типа национализма. Так, националисты с умеренным дистанцированием от людей иной национальности (от общего числа опрошенных они составили 38 %) поддерживали идею объединения на 56,1 %, тогда как люди, испытывающие умеренное чувство национальной гордости (около 15 %), поддержали унионизм уже на 39,6%. Среди менее националистично настроенных граждан поддержка унионизма еще ниже [18].

В Румынии имеются сторонники унионизма, которые, не будучи политически активными, поддерживают эту традицию в интеллектуальном смысле. Речь идет прежде всего о части румынских историков, а люди этой профессии всегда имели в стране привилегированный статус из-за повышенного социального спроса на конструирование национальной истории. Поскольку в мае 2012 года исполнилось 200 лет Бухарестскому мирному договору исторические издания стали публиковать материалы о Бессарабии. Так, «Magazin Istoric» вышел с передовой статьей под названием «Бессарабия, жертва европейской дипломатии» [19], а на обложке майского выпуска журнала «Historia», издаваемого влиятельным Adevarul Holding, был изображен русский солдат со злобным лицом, ведущий в оковах девушку, причем подпись к иллюстрации гласила: «Май 1812. 200 лет со времени похищения Бессарабии царской Россией» [20]. Музей национальной истории Румынии и Румынский культурный институт (главный спонсор румынского языка и культуры за рубежом) организовали выставку под названием «Бессарабия 1812–1947: люди, места, границы», на которой были представлены такие исторические документы, как решение Сфатул Цэрий (Совет страны, главный орган государственной власти в Бессарабии в 1917-1918 гг.) о присоединении к Румынии, советский ультиматум Румынии о возвращении Бессарабии 1940 г., а также различные карты, так или иначе включающие Бессарабию в румынскую национальную историю [21].

В целом же критическое переосмысление румынской истории пока находится в начальной стадии, что сказалось, в частности, на отношении большинства коллег к известному румынскому историку Л. Бойа. В своей ключевой книге «История и миф в румынском сознании» он, опираясь на концепцию Р. Жирардо, описал, как в румынском историческом сознании функционировали четыре фундаментальных политических мифа, а именно: о заговоре, о спасителе, о золотом веке и о единстве [22]. Первый и последний миф относились и к Бессарабии. Причем коммунистический период не только не снял «бессарабский вопрос», но даже в некоторой степени его реактуализировал: идеология национал-коммунизма Н. Чаушеску предполагала возрождение интереса к проблеме Бессарабии, и многие статьи и книги, в особенности 1970-х годов, трактовали деятельность Сфатул Цэрий, в частности решение о воссоединении с Румынией в 1918 г., как реализацию ленинских принципов национального самоопределения [23]. Пропаганда времен Н. Чаушеску не могла не повлиять на сознание нынешнего старшего поколения румын.

В интервью и текстах некоторых представителей интеллектуальной элиты часто присутствуют отсылка к германскому опыту воссоединения и сожаление о том, что сегодняшняя Румыния явно далека от ФРГ начала 1990-х годов. Этот мотив можно понимать и в том смысле, что к «бессарабскому вопросу» рассчитывают вернуться позднее, при более выгодных международно-политических и социально-экономических условиях, как это сделали немцы после полувекового ожидания в период холодной войны.

«Спящие смыслы» являются хорошим ресурсом для того же Т. Бэсеску, чтобы инициировать политические практики, неоднозначные с точки зрения их содержания. В связи с «бессарабским вопросом» можно упомянуть две из них.

Во-первых, речь идет о принципиальной неготовности именно Т. Бэсеску подписывать базовый договор с Молдовой, который бы на юридической основе закрепил взаимное признание суверенитета и территориальной целостности двух стран. Нынешний румынский президент считает это отжившей формой межгосударственных отношений. Однако практически между всеми государствами Центральной и Восточной Европы, где вековые территориальные вопросы обременяли отношения, подобного рода соглашения подписывались – в том числе между Румынией и Россией в 2003 г. и между Молдовой и Россией в 2001 г. Даже прагматичные молдавские эксперты, которых сложно заподозрить в каких-либо симпатиях к идеологии молдавенизма, разделяемой Коммунистической партией Республики Молдова, говорят о необходимости подписания такого договора для снятия старых вопросов идентичности с повестки дня. В частности, такого мнения придерживается Виктор Кирилла, исполнительный директор влиятельной Ассоциации внешней политики Молдовы [24].

Второй противоречивой политической практикой является активная раздача румынского гражданства гражданам Молдовы. С одной стороны, Бухарест действовал в этом вопросе симметрично России, которая, в свою очередь, активно раздавала гражданство населению Приднестровья. При этом Москву вряд ли можно упрекнуть в желании присоединять Приднестровье; она уже не раз четко давала понять, что для нее влияние в воссоединенной Молдавии гораздо более привлекательный ресурс, чем «калинградизация» Приднестровья, с резким обострением отношений как с Молдовой, так и с западными государствами и соседями по СНГ. Для России получение приднестровцами российского гражданства является инструментом мягкой силы в регионе, возможностью посредством предоставления людям паспорта, с которым они могут свободно пересекать границу и ехать на заработки в Россию, влиять на ситуацию в регионе. Для Бухареста румынское гражданство – также инструмент влияния, причем это не обязательно предполагает политику т.н. румынизации: у граждан Молдовы бывает по три или четыре гражданства, и гражданство таким образом вовсе не означает выражения политической лояльности тому или иному государству. Автор данной статьи в рамках своих поездок по маршруту Бухарест-Кишинев сталкивался, в частности, с такими примерами «румынизации»: женщина украинской национальности из Молдовы с родственниками из Тирасполя, прекрасно владеющая румынским языком и торгующая на рынке в Бухаресте, или русская девушка из Тирасполя, которая не знает румынского, но имеет румынский паспорт и с удовольствием пересекает румыно-молдавскую границу.

С другой стороны, поражает количественная динамика: 22 000 паспортов, выданных Бухарестом в 2009 г., 41800 – в 2010 г. и около 100 000 – в 2011 г. [25] Фактически складывается парадоксальная ситуация: через несколько лет, с учетом полученного числа разрешений на пребывание в Румынии, активные граждане Молдовы смогут легко въезжать на территорию ЕС и без либерализации визового пространства для Республики Молдова как государства. Проблема в том, что косвенно эта мера препятствует становлению Молдовы как состоявшегося государства, поскольку многие ее жители уже въезжают на территорию ЕС в качестве граждан соседней страны.

По поводу «спящих смыслов» необходимо отметить: их наличие, хотя оно не упрощает ситуацию, не должно рассматриваться как угроза соседними странами. Стоит вспомнить, например, о российском «спящем смысле» в отношении Крыма. Никто из разумных российских политиков не ставит сегодня под сомнение границы с Украиной, вместе с тем это не является препятствием для российских инвестиций в Крыму, деятельности там российских общественных организаций и т.д. При прагматичных межгосударственных взаимодействиях «спящие смыслы» управляемы и купируемы.

Взаимодействие румынского и молдавского обществ

Характеристика межгосударственных отношений Молдовы и Румынии была бы неполной без анализа социальных взаимодействий обществ двух стран.Если избегать геополитической терминологии, их можно охарактеризовать не как поглощение или противопоставление, а скорее как определенное взаимопроникновение.

В российском дискурсе в связи с процессом распространения культурного, политического и экономического влияния Румынии в Молдове очень часто употребляется понятие «румынизация». Необходимо все-таки более конкретно определить сущность происходящих процессов.

Во времена Российской империи и Советского Союза Бессарабия / Молдавия была объектом конкуренции между Москвой и Бухарестом. Но если для Москвы эта территория была прежде всего частью ее имперского проекта, то в возникавшее румынское национальное сознание она вошла как виртуальная часть национального проекта примерно в 40-е годы XIX века. При этом отнесение Бессарабии к румынским землям было спорным вследствие особенной истории этого региона, хотя говорить о полной искусственности румынского проекта в таких границах также не приходится. Дело в том, что население Трансильвании, Молдавии и Валахии было исторически близко друг к другу в этнокультурном и языковом плане. Однако для выстраивания национального проекта необходим определенный процесс гомогенизации, в котором Бессарабия вследствие исторических обстоятельств так и не участвовала. Тем не менее близость в плане культуры и языка между молдаванами и румынами сохранилась, несмотря на раздельное существование в XIX веке и второй половине XX века. Поэтому инерционное восприятие их как совершенно разных народов неверно.

Классический подход к анализу молдавской идентичности состоит в том, что обычно исследователи выделяют два полярных лагеря – румынофилов и молдавенистов [26]. Однако вряд ли любое общество сможет долго существовать без минимального общественно-политического консенсуса. Похоже, тенденция к нахождению такого консенсуса существует сегодня и в Республике Молдова. В частности, как отмечает Э. Драгнев, противоречие между понятиями «румын» и «молдаванин» на бытовом уровне начинает постепенно ослабевать, и у представителей мажоритарного этноса зачастую присутствует так называемая ситуативная самоидентификация [27]. В ходе переписи 2004 г. лишь 2,2 % граждан Молдовы заявили, что они румыны по национальности [28]. Однако в 2009 г., когда участникам опроса было предложено оценить, насколько близки молдавские культура и идентичность к румынским аналогам, около 30% ответили «да, близка» или «скорее близка», около 44% – «нет, не близка» или «скорее не близка», а более 25% либо отметили наличие минимального уровня близости, либо не знали, какой ответ дать [29]. Вряд ли в этом случае речь идет о том, что у людей наметился фундаментальный сдвиг в определении идентичности; скорее уж идентификация «румын» актуализировалась в контексте получения молдаванами румынского гражданства и возможности выезда в ЕС.

Республика Молдова относится к странам с высокой степенью потенциальной миграции, причем уже в 2007 г. приоритетным направлением миграции 49,1% участников специального опроса назвали страны ЕС, прежде всего Италию, Великобританию и Испанию. Россию таковым посчитали 35,1 % респондентов. В самой Румынии выразило готовность остаться лишь 1,5 % [30]. Что касается получения румынского гражданства, то здесь присутствует явный прагматизм со стороны молдавских граждан. Небольшая доля молдавских мигрантов работает на румынском рынке труда: Румыния все-таки оказалась сейчас на более высокой ступени экономического развития, здесь ВВП на душу населения почти в 4 раза больше, чем в Молдове [31]. Но большинство использует Румынию в качестве транзитной территории.

Таким образом, благодаря паспортизации идет не столько превращение молдаван в политически лояльных Румынии граждан, сколько легализация молдавской миграции в ЕС. Винлайн рейтинг букмекеров. Актуализация такого фактора, как этнокультурная и лингвистическая близость, происходит именно по экономическим причинам, а также благодаря трансграничной активности молдаван в посещении Румынии и расширению присутствия румынских СМИ в Молдове. Это взаимопроникновение румынского и молдавского обществ можно считать неизбежным.

Вопрос в том, сможет ли политическая элита Молдовы отойти от сверхполитизации вопросов идентичности и перейти к политике строительства гражданской идентичности, в рамках которой могли бы комфортно себя чувствовать представители национальных меньшинств. Пока фигура премьер-министра Влада Филата (в отличие от В. Воронина или М. Гимпу) внушает в этом смысле надежды. Его позиция зиждется на том, что жители Молдовы говорят на румынском языке, но вопрос об объединении с Румынией и несостоятельности молдавского государства должен быть закрыт [32].

На уровне интеллектуальных элит Молдовы утверждение прагматической, центристской позиции происходит также крайне медленно. Русофилы и румынофилы в Молдове так и не вышли с начала 1990-х годов из радикальной парадигмы. Так, среди румынофилов распространен автохтонизм, который предполагает восприятие национальных меньшинств как пришлого населения, а смещение прав в сторону «титульного» этноса республики и молдавского языка как восстановление исторической справедливости [33]. Открыто унионистские настроения распространены не в Румынии, а именно в Молдове. Как румынофилия, так и русофилия в Молдове крайне нетерпимы и не способны к диалогу. Столкновения двух противостоящих лагерей угрожают каждый раз вылиться в массовые беспорядки.

Если говорить о тех факторах, которые сегодня препятствуют вхождению молдаван в пространство румынского национального проекта, то стоит отметить следующее. Двухсотлетнее существование в рамках разных государств создало в Молдове собственную территориальную идентичность. Основным ее компонентом выступает язык, на котором говорят молдаване. Он имеет сильный региональный акцент, но также допускает использование множества русских слов наряду с румынскими. Например, молдавский таксист может в разговоре на румынском языке употреблять такие слова, как «дальнобойщик», «бардачок» и т.д., что делает его речь трудно понимаемой для человека, говорящего на классическом румынском. Бессарабия и Румыния долгое время существовали вне единого лингвистического пространства. То есть, в языке, на котором говорят в сегодняшней Молдове, не происходили те же реформы, не вводились те же иностранные слова, что в Румынии и т.д. Румыны (как политический класс, так и общественное мнение) не признают существование молдавского языка, для них это не совсем чистый, слишком русифицированный, устаревший, не стандартизированный румынский язык.

Дистанция порождается и тем, что в отношении Молдовы в румынском сознании фактически работает ориенталистский дискурс. Зачастую говорится, что Молдова – это очень бедная страна, лишь источник притока мигрантов в Румынию. Всплывают такие образы, как молдавская и российская мафия, действующие якобы заодно. При этом румыны крайне слабо информированы о событиях в Молдове, тем более что эта республика отнюдь не является для них привлекательным туристическим маршрутом [34].

Заключение

Учитывая все изложенное, следует критически подходить к симметричным дискурсам о приднестровизации (русификации) и румынизации Молдовы, которые имеют место соответственно в румынском и российском информационных полях. России незачем излишне политизировать вопрос расширения румынского влияния в Молдове, ведь за этим стоит не столько политика Бухареста, сколько экономические резоны, этнокультурная и лингвистическая близость населения обоих государств. Хотя причины политизации понятны – за ней стоит обеспокоенность России геополитической ориентацией Молдовы и перспективой возможного втягивания этой страны в орбиту НАТО.

От российской позиции на самом деле зависит очень многое в процессе построения гражданской идентичности в Республике Молдова. Пока Москва никак не способствует преодолению поляризации молдавского политического дискурса с разделением молдаван на румынофилов и молдавенистов. Но далеко не факт, что при таком раскладе Россия окажется победителем в во многом искусственном противостоянии с Румынией, членом ЕС. Возможно, было бы лучше, если бы Бухарест и Москва стали партнерами в поиске общего ответа на вопрос о будущем молдавского государства.

Конечно, в румынской политике присутствует то, что мы назвали «спящими смыслами», - наследие более чем столетней истории румынского национального проекта. Тем не менее не стоит забывать, что Румыния сегодня существует в совершенно ином международно-политическом контексте и для нее первичной задачей является завершение процессов социально-экономической и политической трансформации, а это сильно снижает для Бухареста актуальность «бессарабского вопроса». Взаимоотношения между Румынией и Молдовой в перспективе вполне выводимы на уровень австро-германской модели, в рамках которой граждане современных Австрии и Германии не могут не ощущать этнокультурной и языковой близости, но никому не приходит в голову сливать два разных политических сообщества в одно. И не только по формально-юридическим причинам (аншлюс Австрии и Германии был запрещен соглашениями по Австрии 1955 г.), но и вследствие наличия австрийской политической идентичности. Однако в Молдове такой гражданской идентичности еще лишь предстоит устояться.

Россия для Румынии выступает важным экономическим (достаточно упомянуть о 5 крупных производствах группы «Мечел» на территории Румынии [35]) и, в перспективе, политическим партнером. В румынском экспертном сообществе все чаще раздаются слова о необходимости распространения опыта российско-польской «перезагрузки» на российско-румынские отношения, и Москве стоило бы этим воспользоваться. Возможный приход к власти в Румынии более рационального и прагматичного президента в ближайшие два года сделает такую перспективу вполне вероятной. Координация с Бухарестом важна и для урегулирования приднестровского конфликта, что российская дипломатия уже давно признала де-факто.

Поэтому окончательное снятие с повестки дня «бессарабского вопроса» возможно исключительно на фоне налаживания взаимопонимания между Москвой и Бухарестом, которое, в свою очередь, может произойти только в общеевропейском контексте, при соответствующей позиции таких стран, как Германия и Франция, а также США.

Примечания:

[1] Уличные беспорядки, прошедшие в столице Молдавии, имеют политическую подоплеку, http://www.1tv.ru/news/world/6853

[2] Заявление официального представителя МИД России А.К. Лукашевича, 30 июня 2011 года, http://www.mid.ru/bdomp/ns-reuro.nsf/348bd0da1d5a7185432569e700419c7a/c32577ca0017442bc32578bf0039c400!OpenDocument

[3] Cioranescu G. Bessarabia: Disputed Land between East and West. Bucuresti: Editura Fundatiei Culturala Romane, 1993.

[4] Romanian concern over the conflict in Moldova // Ionescu D. From SSMR to the Republic of Moldova ± pmr. Chisinau: Museum, 2002. P. 29.

[5] Bocancea S. European integration – end of transition in Romania // RO-MD / Moldova in doua scenarii. Chisinau: Centrul pentru Arta Contemporana, 2008. P. 99-100.

[6] Интервью автора с С. Челаком, 15 мая 2012 г.

[7] INTERVIU acordat de Presedintele Romaniei, Traian Basescu, cotidianului “Jurnalul National” (publicat in numarul din 7 februarie 2005). Interviu realizat de Marius Tuca, http://presidency.ro/index.php?_RID=det&tb=date&id=5940&_PRID=ag

[8] Basescu arata Moldovei drumul spre Europa // Adevarul weekend. 4-6 Mai 2012. P. 4.

[9] Romania And Moldova: Wary Neighbors, Hesitant Partners Try To Make Progress, http://www.cablegatesearch.net/cable.php?id=08BUCHAREST561&q=basescu%20moldova

[10] Many EU Leaders See Low Job Approval, http://www.gallup.com/poll/152111/Leaders-Low-Job-Approval.aspx

[11] From rebooting relations to accumulating arrears. CRPE Annual report on Romania – Moldova relations (2011). Policy Memo No 25, February 2012, http://www.crpe.ro/eng/library/files/crpe_policy_memo_nr__25_en_(2).pdf

[12] Секриеру С. Как обойти евразийские ловушки? Приднестровская проблематика и европейская интеграция Республики Молдова в перспективе последнего раунда переговоров в формате 5+2. Bucuresti: Centrul Roman de Politici Europene, 2012.

[13] INTERVIEW - A European Russia is the biggest enemy of Eastern Europe, including of Romania, http://www.ingepo.ro/en/materials/524/dan-dungagiu-a-european-russia-the-biggest-enemy-of-eastern-europe-romania

[14] Capitolul 12. Relatiile externe si afacerile Europene // Programul statul liberal – a doua modernizare a Romaniei, http://www.pnl.ro/subpagina/capitolul-12-rela-iile-externe-i-afacerile-europene

[15] Popa S.C. The last Iron Curtain. An Exploration of the Romanian-Moldovan Possible Reunification. Bucuresti: Cavallioti, 2011. P. 24.

[16] http://actiunea2012.ro/

[17] DECLARATIE PRIM-MINISTRU VICTOR PONTA - 200 de ani de la anexarea jumatatii estice a Moldovei de catre Imperiul Tarist, Guvernul Romaniei – Biroul de presa, 16.05.2012, http://www.gov.ro/declaratie-prim-ministru-victor-ponta-200-de-ani-de-la-anexarea-jumatatii-estice-a-moldovei-de-catre-imperiul-tarist__l1a117162.html

[18] Stoiciu V. Nationalism si atitudeni fata de Republica Moldova // Ghinea C., Horvath I., Popescu L., Stoiciu V. Republica Moldova in constiinta publica Romaneasca. Bucuresti: Fundatia Soros Romania, 2011. P. 28-41.

[19] Magazin Istoric, Mai 2012.

[20] Historia. An XII, Nr. 125. Mai 2012.

[21] Basarabia 1812-1947: Oameni, Locuri, Frontiere. Catalogul expozitiei. Bucuresti, 2012.

[22] Boia L. History and myth in Romanian consciousness. Budapest: Central European University, 1997. P. 236-237.

[23] van Meurs W.P. The Bessarabian Question in Communist Historiography. Nationalist and Communist Politics and History-Writing. East European Monographs, No 387 (Boulder Colo: East European Monographs, 1994). P. 253.

[24] Chirilla V. Republic of Moldova relations with Romania // The foreign policy of the Republic of Moldova (1998-2008). Chisinau, 2009. P. 11-49.

[25] From rebooting relations to accumulating arrears. CRPE Annual report on Romania – Moldova relations (2011). P. 30.

[26] King C. The Moldovans: Romania, Russia, and the Politics of Culture. Stanford, CA: Hoover Institution Press, 2000.

[27] Драгнев Э. Межкультурный и межрелигиозный диалог в целях устойчивого развития: основные тенденции и стратегии культурной политики в Республике Молдова // Межкультурный и межрелигиозный диалог в целях устойчивого развития / Материалы международной конференции. Москва, Российская академия государственной службы при Президенте Российской Федерации, 13–16 сентября 2007 года. С. 105-109.

[28] Итоги переписи населения 2004 года. Демографические, национальные, языковые, культурные характеристики, http://www.statistica.md/newsview.php?l=ru&idc=168&id=2358

[29] Barometrul Socio-Politic. Realizat de Institutul de Marketing si Sondaje IMAS-INC Chisinau, Octombrie 2009. P. 73.

[30] The contribution of human resources development to migration policy in Moldova. ETF Europa, 2007. P. 35-36, http://www.etf.europa.eu/webatt.nsf/0/C12578310056925BC12573DB004D3B74/$file/NOTE84CGJU.pdf

[31] World Economic Outlook Database, April 2012, http://www.imf.org/external/pubs/ft/weo/2012/01/weodata/index.aspx

[32] «Говорят, что я жесткий и беру пример с Путина». Премьер Молдавии об отношениях с Россией // "Коммерсантъ-Online", 09.10.2009.

[33] См., напр.: Кожокару Н. Проблема адаптации нерумыноязычного населения Республики Молдова к автохтонной этнической среде. Кишинэу: Tehnica-Info, 2004. ё

[34] Istvan H. Contacte, interes si informare // Ghinea C., Horvath I., Popescu L., Stoiciu V. Republica Moldova in constiinta publica Romaneasca. Bucuresti: Fundatia Soros Romania, 2011. P. 9-22.

[35] http://www.mechel.ru/about/common_data/index.wbp

Читайте также на нашем портале:

«Отношения России и Румынии после 1989 года в контексте внешнеполитических приоритетов двух стран» Виктор Кириллов, Игорь Путинцев

«Приднестровское урегулирование: факторы и тенденции» Андрей Девятков

«Наследие Трианона. К вопросу об актуализации трансильванского узла напряженности» Татьяна Биткова


Опубликовано на портале 08/07/2012



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика