Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Балканы: кризис международно-правовой системы

Версия для печати

Специально для сайта «Перспективы»

Петр Искендеров

Балканы: кризис международно-правовой системы


Искендеров Петр Ахмедович – кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института славяноведения РАН.


Балканы: кризис международно-правовой системы

Все модели урегулирования межнациональных конфликтов на Балканах роднит одно ключевое обстоятельство: они плохо вписываются в заложенные после Второй мировой войны нормы международного права. Достигнутые здесь договоренности не столько решают существующие проблемы, сколько порождают новые. Подобная ситуация заставляет скептически оценивать перспективы нормализации обстановки в «горячих точках» Балкан и говорит о возможности повторения в регионе самых опасных сценариев столетней давности.

На сегодняшней политической карте мира нет другого региона, где международное сообщество испытывало бы столь же многочисленные, разнообразные и подчас беспрецедентные с точки зрения международного права модели урегулирования межнациональных конфликтов, как на Балканах. После кровавого распада Югославии в начале 1990-х годов в балканском миротворчестве были в различных видах и формах задействованы все ведущие мировые институты – ООН и ее Совет Безопасности, ОБСЕ, Совет Европы, Европейский союз, НАТО, Международный уголовный трибунал для бывшей Югославии (Гаагский трибунал) и Международный суд ООН. Диапазон предлагавшихся и, что важнее, принимавшихся мер был беспрецедентно широк – от размещения международных верификационных миссий (Косово) и налаживания прямых многосторонних переговоров между участниками конфликтов (Босния и Герцеговина) до бомбардировок суверенного государства (Югославия) силами НАТО. Все перечисленные модели и подходы роднит одно ключевое обстоятельство: они плохо вписываются в заложенные после Второй мировой войны нормы международного права.

Начало было положено односторонним признанием западными державами самопровозглашенной независимости Хорватии, Словении и Боснии и Герцеговины. Из ведущих западноевропейских держав Хорватию и Словению первой признала Германия – 19 декабря 1991 года (сразу вслед за Исландией). Данное признание вступило в силу на уровне ЕС вместе с аналогичными актами 12 стран-членов этой организации 15 января 1992 года. Двумя днями ранее – 13 января 1992 года – Хорватию и Словению признал Ватикан, сыгравший в западных политических кругах роль «локомотива» на первом этапе дезинтеграции Югославии. Подобные действия представляли собой прямое нарушение Устава ООН, а также Заключительного акта Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, подписанного в Хельсинки в 1975 году и содержавшего положение о том, что границы могут меняться исключительно мирным путем. Именно эти действия создали международно-правовую основу для последующей эскалации боевых действий в Хорватии и их распространения на территорию Боснии и Герцеговины.

Независимость Боснии и Герцеговины страны Евросоюза признали 6 апреля 1992 года, на следующий день это сделали США. Если на территории Словении к тому времени вооруженные столкновения уже прекратились, то в Хорватии и (особенно) в Боснии и Герцеговине межнациональные конфликты только набирали силу – по причине нежелания значительной части местного населения, в первую очередь сербов, жить по законам самопровозглашенной независимости. Во всех трех случаях международное признание со стороны Запада последовало без какого-либо предварительного правового закрепления принципов внутреннего национально-государственного устройства и без обеспечения прав национальных меньшинств. Тем самым на территории бывшей Югославии международными организациями «был создан прецедент неурегулированного с точки зрения международного права выхода из федерации отдельных ее частей» [1]. По сути, все появившиеся на постъюгославском пространстве самопровозглашенные государства – за исключением Косово – «возникли на фоне вакуума власти и права, когда шло новое разграничение постсоветского и постъюгославского пространства» [2]. Международный эксперт в области боснийского урегулирования Пола Пикеринг отмечала, что на Балканах, как и в некоторых других стратегически важных конфликтных районах мира, нормы международного права фактически подменяются действиями отдельных мировых игроков: «Босния входит в группу государств, включающую Руанду, Восточный Тимор, Афганистан, Ирак, Таджикистан, – это если не упоминать другие бывшие югославские территории: Хорватию, Македонию и Косово, – где международные игроки реализуют разноплановые проекты в области реконструкции и демократизации» [3].

Важное место в реализации на Балканах сценария «управляемого хаоса», призванного подменить основополагающие принципы международного права, Запад отводит протекторатам. В наши дни, в отличие от эпохи колониализма, они устанавливаются и реализуются не Объединенными Нациями, а евроатлантическими структурами в лице НАТО и Европейского союза, что также следует считать сомнительным с правовой точки зрения «достижением» современного балканского миротворчества. На постъюгославском пространстве в разное время была создана целая система международных протекторатов «разной степени жесткости», чтобы добиться их «управляемости» [4]. За последние 15 лет на Балканах образованы четыре вида протекторатов: в Боснии и Герцеговине, Македонии, Сербии и Черногории (во время функционирования в 2003–2006 годах «Государственного сообщества Сербии и Черногории»), а также в сербском крае Косово.

Модель протектората в наиболее чистом виде (лишний раз засвидетельствовавшая слабость существующих международно-правовых институтов и стремление ведущих мировых игроков все более активно решать задачи в обход механизмов ООН или ОБСЕ) была реализована в Боснии и Герцеговине. На территории этой бывшей югославской республики, а ныне суверенного государства – члена ОБСЕ и Совета Европы, ставшего даже непостоянным членом Совета Безопасности ООН, был создан уникальный и не прописанный ни в каких основополагающих международно-правовых документах институт Высокого представителя международного сообщества, уполномоченного отстранять от власти любого государственного деятеля и отменять любые решения органов власти, в том числе всенародно избранных. Эти положения прописаны как в Дейтонском мирном соглашении 1995 года, так и в решениях международного Совета по его выполнению, членом руководящего комитета которого, к слову, является и Россия [5]. Например, только Карлос Вестендорп, занимавший пост Высокого представителя в 1997–1999 годах, снял с должностей 16 высокопоставленных политиков, пришедших к власти в результате выборов, в том числе в марте 1999 года – президента боснийской Республики Сербской Николу Поплашена.

Тогда же Запад попытался придать своему боснийскому институциональному опыту универсальный характер и перенести его на косовскую почву – с тем чтобы использовать его механизмы для подавления сопротивления местных сербов и ликвидации их национально-государственных структур. Сам Карлос Вестендорп в мае 1999 года, в разгар натовских бомбардировок Югославии, откровенно изложил свое видение принципов косовского урегулирования с учетом боснийского опыта, заявив, что Косово должно стать «полным международным протекторатом»: «Да, это пренебрежение принципом суверенитета, ну и что из того? Сейчас не время для постколониальной чувствительности» [6]. Что характерно – рассуждая об актуальности, востребованности и чуть ли не универсальности боснийского опыта, западные представители, в том числе и руководство НАТО, в том же 1999 году (спустя четыре года после подписания Дейтонского мирного соглашения) признавали, что у размещенных в Боснии и Герцеговине и подчиняющихся Североатлантическому альянсу сил СФОР не только «нет определенной военной роли», но и отсутствует какая-либо «стратегия выхода» из бывшей югославской республики [7].

Последовательное применение боснийско-дейтонского опыта урегулирования межнациональных конфликтов в Косово, по словам самих западных представителей, будет на деле означать «раздел края на сербское и албанское образования», наподобие Мусульмано-хорватской Федерации (ныне – Федерация Боснии и Герцеговины) и боснийской Республики Сербской [8]. Однако данный вариант априори отвергается как албанскими властями Косово, так и их геополитическими союзниками в лице США и руководства Евросоюза. На его прохождение через Совет Безопасности ООН рассчитывать не приходится. Он способен стать востребованным лишь на волне нового обострения сербо-албанских отношений в Косово, после которого мировая дипломатия вновь будет вынуждена действовать не упреждающими, а пожарным методами.

В Дейтоне подобные пожарные меры помогли в сжатые сроки достичь договоренностей, не противоречащих основополагающим нормам международного права, и даже органично встроить последние в конституционные государственно-административные основы Боснии и Герцеговины. В случае же с Косово в последние годы происходит эрозия ранее закрепленных на уровне Совета Безопасности ООН принципов, да и сами эти принципы, по правде говоря, оставляют лазейки для спекулятивных толкований.

Прежде всего это относится к резолюции Совета Безопасности ООН № 1244 от 10 июня 1999 года. Вплоть до настоящего времени данный документ не только продолжает действовать, но и призван образовывать фундамент всего косовского миротворчества. Однако фактически он уже не работает – в том числе в силу различного толкования ведущими мировыми державами и организациями.

Центральной в этой связи является международно-правовая дефиниция статуса Косово. В преамбуле резолюции № 1244 Совет Безопасности ООН подтвердил «приверженность всех государств-членов суверенитету и территориальной целостности Союзной Республики Югославии и других государств региона, выраженную в хельсинкском Заключительном акте», а также «содержащийся в предыдущих резолюциях призыв относительно существенной автономии и реального самоуправления для Косово». Пункт первый резолюции «постановляет, что политическое урегулирование косовского кризиса будет основываться на общих принципах, изложенных в приложении 1 и развитых далее в принципах и других необходимых условиях, изложенных в приложении 2». Главными из этих принципов были объявлены «политический процесс, направленный на заключение временного политического рамочного соглашения, предусматривающего значительную степень самоуправления для Косово, с полным учетом соглашений, подготовленных в Рамбуйе, и принципов суверенитета и территориальной целостности Союзной Республики Югославии и других стран региона», а также «демилитаризация «Армии освобождения Косово» [9].

Именно неоднократно повторенный в тексте резолюции принцип соблюдения «суверенитета и территориальной целостности Союзной Республики Югославии» (а не Сербии, в состав которой по конституции всегда входил и продолжает входить Косовский край) стал той зацепкой, за которую ухватились албанские сепаратисты после того, как в 2003 году прекратила свое существование СРЮ, а в 2006 году – ее преемник в лице «Государственного сообщества Сербия и Черногория», созданного по указанию тогдашнего Верховного представителя Евросоюза по вопросам внешней и оборонной политики Хавьера Соланы и фактически представлявшего собой расплывчатую конфедерацию. Подмена понятия, сознательно заложенная авторами резолюции еще в 1999 году, позволяет Западу открыто игнорировать конституцию Сербии, определяющую Косово как «составную часть сербской территории». Формальным предлогом стало то, что данное положение конституции принято в одностороннем порядке уже в разгар «политического процесса» определения статуса Косово, а потому является недействительным. Других же согласованных международно-правовых документов, в той или иной степени конкретизирующих статус Косово, мировое сообщество за последние 10 с лишним лет сформулировать не смогло.

Это относится и к решению Международного суда ООН, принятому 22 июля 2010 года. Хотя в Сербии и в России возлагались на него определенные надежды, оно в силу самого своего статуса не могло носить обязательного характера. К тому же судьи максимально подстраховались, сделав предметом своего заключения не собственно статус Косово, а лишь декларацию независимости, принятую косовской Ассамблеей 17 февраля 2008 года. Международный суд ООН дал правовую оценку действиям представительного органа временных властей Косово, но отказался толковать последующие признания со стороны нескольких десятков государств-членов ООН. Суд постановил, что «принятие декларации независимости 17 февраля 2008 года не нарушило основополагающее международное право, резолюцию Совета Безопасности ООН № 1244 от 1999 года или Конституционные рамки (принятые Миссией ООН по делам временной администрации в Косово – П.И.)». В аргументационной части решения Международного суда ООН подчеркивалось, что вышеупомянутая декларация не нарушает международное право просто потому, что само международное право «не содержит запретов на декларации независимости». В частности, резолюция Совета Безопасности ООН № 1244 «не запрещает» авторам декларации о независимости принимать подобные акты [10]. Все дальнейшие международно-правовые коллизии вокруг Косово суд просто-напросто отказался рассматривать по существу, хотя без признания западными державами декларация независимости действительно осталась бы очередным односторонним заявлением сепаратистов, каковые принимались ими неоднократно с начала 1990-х годов.

Но вернемся к современной системе протекторатов на Балканах. В Боснии и Герцеговине, а также в Косово свойственное протекторату внешнее управление осуществляется посредством международных миссий с широкими полномочиями (аппарат Высокого представителя и силы СФОР в Боснии и Герцеговине; Миссия ООН по делам временной администрации, гражданско-полицейская миссия Евросоюза, Канцелярия международного гражданского представителя и силы КФОР в Косово). В Македонии аналогичная модель введена через Охридское мирное соглашение 2001 года и размещение сил НАТО для контроля за его выполнением. Провозглашенные в данном соглашении права албанского меньшинства фактически превратили Македонию в конфедерацию. В частности, речь идет о таких положениях, как «неограниченное употребление албанского языка как служебного языка в Македонии» и «введение консенсусной демократии в сферах деятельности, которые относятся к этническим правам» [11]. Существование Македонии как единого государства в сложившихся условиях целиком зависит от «доброй воли» албанского меньшинства, составляющего, по разным оценкам, от четверти до трети всего населения страны, и готовности властей Скопье выполнять все новые требования Вашингтона и Брюсселя. Дело в том, что заключению Охридского мирного соглашения между правительством Македонии и лидерами местных албанцев предшествовало подписание так называемого «Рамочного соглашения» между Македонией и НАТО. Зафиксированные в этом документе поправки в конституцию страны и другие изменения национального законодательства объявлены «согласованными (с руководством Североатлантического альянса – П.И.) рамками для обеспечения будущей демократии в Македонии» [12]. Подобное закрепление кардинальных изменений законодательства (касающихся самих основ национально-государственного устройства) посредством соглашения с НАТО стало беспрецедентным фактом даже по балканским меркам, но и оно не привело к существенной стабилизации обстановки в Македонии. Не случайно эксперты «Международной кризисной группы» констатировали в 2006 году, что «стоящие перед страной практические и политические вызовы все еще не позволяют назвать ее стабильной постконфликтной демократией» [13].

Слабость с международно-правовой точки зрения современных моделей балканского урегулирования имеет следствием еще одно немаловажное обстоятельство: достигнутые договоренности не столько решают существующие проблемы, сколько порождают новые вызовы и угрозы. Иными словами, «урок международного вмешательства в Хорватии, Боснии и Косово состоит в том, что самый критический период наступает сразу после заключения соглашения» [14]. К тому же мировые державы далеко не всегда последовательно содействуют выполнению подписанных при их же участии документов, а часто, наоборот, берутся за их немедленную ревизию. В частности, в Боснии и Герцеговине США и Европейский союз взяли курс на фактическую ликвидацию дейтонских положений под предлогом форсированной централизации системы власти и управления, что лишь обостряет взаимоотношения между тремя государствообразующими народами этой бывшей югославской республики и питает сецессионистские настроения среди местных сербов и отчасти хорватов.

Особо следует сказать о роли Международного уголовного трибунала для бывшей Югославии как источника правовых решений по Балканам. С момента его создания была очевидной международно-правовая слабость данного института. Трибунал был создан в соответствии с резолюцией Совета Безопасности ООН от 25 мая 1993 года. Принимая данное решение, «Совет Безопасности вышел за пределы своей компетенции, так как Устав ООН не предусматривает права ни СБ ООН, ни какого-либо другого органа на создание международных уголовных трибуналов» [15]. Первоначально на уровне ведущих стран-членов ООН существовало намерение создать трибунал на основе всеобъемлющего международного договора (как это произошло с послевоенным Нюрнбергским трибуналом), был даже подготовлен первоначальный проект его статута – именно как проект международного договора [16]. Выработка подобного договора сама по себе стала бы важной международной площадкой для обсуждения основ балканского урегулирования. Однако затем генсек ООН счел «допустимым» принятие решения Советом Безопасности ООН в обход заключения международного договора, которое потребовало бы «слишком много времени» [17].

Таким образом, за два десятилетия, прошедшие с момента начала распада единой Югославии, в Балканском регионе происходила постепенная, но неуклонная девальвация действующих международно-правовых норм. В эти годы «международное сообщество и международное право расписались в собственном бессилии найти решение проблемы непризнанных государств. Был найден только дейтонский вариант, да и тот сознательно уничтожается его же авторами» [18].

Чем более активным и неприкрытым становится одностороннее вмешательство извне в ситуацию на Балканах, тем явственнее проистекающие из этого вызовы и угрозы. Решение Международного суда ООН по Косово уже воспринято в качестве важнейшего правового прецедента во многих районах аналогичных межнациональных конфликтов на евразийском пространстве. Растут межэтнические противоречия в Боснии и Герцеговине. Все более реальным выглядит скорое появление на карте Балкан «Великой Албании», способной кардинально поменять существующие в регионе государственные границы. Причины подобного опасного развития ситуации в значительной мере видятся в общем кризисе международно-правовой системы – особенно в части ее положений, имеющих непосредственное отношение к Балканам. Исторические корни проблемы уходят, по крайней мере, в начало XX века, когда в регионе формировались узлы межгосударственных, межнациональных и межконфессиональных противоречий, а ситуация с точки зрения международного права была подобна нынешней.

Еще в преддверии первой Балканской войны 1912–1913 годов и государства региона, и великие державы почувствовали дефицит международно-правовых установлений. Положения Берлинского трактата 1878 года мало соответствовали сложившимся реалиям, а Сан-Стефанский прелиминарный мирный договор от того же года так и не вступил в силу, оставив незаживающую рану в душе болгар и отозвавшись кровавой Межсоюзнической войной 1913 года и постоянным стремлением Софии создать антисербский военный альянс с участием любых подходящих балканских сил – в том числе албанских отрядов. Да и албанцы (у которых национальное движение развивалось опережающими темпами в сравнении с их балканскими соседями) в 1878 году остались «за бортом» миротворческого процесса. Косвенное отношение к ним имела лишь XV статья Сан-Стефанского договора от 3 марта 1878 года, хотя и в ней албанцы не упоминались. Статья гласила:

«Блистательная Порта обязуется ввести добросовестно на острове Крите органический устав 1868 года, сообразуясь с желаниями, уже выраженными местным населением.

Подобный же устав, примененный к местным потребностям, будет также введен в Эпире и Фессалии и в других частях Европейской Турции, для коих особое административное устройство не предусмотрено настоящим актом.

Разработка подробностей нового устава будет поручена в каждой области особым комиссиям, в коих туземное население получит широкое участие. Результаты этих трудов будут представлены на рассмотрение Блистательной Порты, которая, прежде чем применить их, посоветуется с российским императорским правительством». [19]

Берлинский трактат от 13 июля 1878 года в целом подтвердил сан-стефанские положения касательно реформ в Европейской Турции. Статья XXIII, к которой впоследствии активно апеллировали Белград и другие балканские столицы, а также поборники албанского национального движения, выглядела так:

«Блистательная Порта обязуется ввести добросовестно на острове Крите органический устав 1868 г., с изменениями, которые будут признаны справедливыми.

Подобные же уставы, примененные к местным потребностям, за исключением, однако, из них льгот в податях, предоставленных Криту, будут также введены и в других частях Европейской Турции, для коих особое административное устройство не было предусмотрено настоящим трактатом.

Разработка подробностей этих новых уставов будет поручена Блистательной Портой в каждой области особым комиссиям, в коих туземное население получит широкое участие.

Проекты организаций, которые будут результатом этих трудов, будут представлены на рассмотрение Блистательной Порты.

Прежде обнародования распоряжений, которыми они будут введены в действие, Блистательная Порта посоветуется с Европейской комиссией, назначенной для Восточной Румелии». [20]

Подобные расплывчатые, условные и в основном обращенные в будущее положения, с одной стороны, открывали большие возможности для расширительных толкований, а с другой – позволяли всем вовлеченным в конфликты сторонам заявлять о своей приверженности международно-правовым нормам. Фактически «существо Берлинского трактата сводилось к частичному разделу Турции» [21]. Однако это не мешало всем участникам и фигурантам переговоров в германской столице обосновывать с его помощью все более радикальные требования.

Характерным примером могут служить события, непосредственно предшествовавшие первой Балканской войне 1912-1913 годов, когда члены Балканского союза воспользовались девальвацией международных соглашений, в том числе заключенных между Австро-Венгрией и Россией. Последние предусматривали проведение реформ в балканских областях Турции, но эта задача так и не была решена. В балканских столицах особую тревогу вызывали закулисные договоренности турок с лидерами албанского национального движения, создававшие крайне опасный прецедент. Как отмечал в своем донесении от 29 июля 1912 года в Санкт-Петербург российский посол в Константинополе М.Н. Гирс, «в Турции много национальностей, и они будут вполне естественно с напряженным вниманием следить за политикой, применяемой Правительством (Турции – П.И.) к албанцам, и рассчитывать, что предоставляемые последним льготы распространятся и на них» [22]. Опасность надвигающейся общебалканской войны хорошо понимали и великие державы. Их последней коллективной попыткой предотвратить эскалацию военных действий стало совместное заявление, разработанное при непосредственном участии министра иностранных дел России С.Д. Сазонова и премьер-министра Франции Р. Пуанкаре. Документ гласил:

«1) Державы порицают всякий шаг, могущий привести к нарушению мира, 2) На основании статьи 23-й Берлинского договора державы, в интересах христианского населения, возьмут в свои руки проведение административных реформ в Европейской Турции, сохраняя неприкосновенными права султана, а равно и территорию Оттоманской Империи, 3) Если бы, тем не менее, между Балканскими государствами и Портой возникла война, то державы не допустят, по ее окончании, никакого изменения территориального статус-кво Европейской Турции». [23] Однако эти обещания уже не могли удовлетворить балканских союзников. Как признавал сам Сазонов, «достигшие полного объединения в военном отношении, Балканские союзники горели желанием помериться силами с исконным врагом, свести с ним окончательные счеты за вековое и безжалостное угнетение», и потому «побудить их согласиться на очередную коллективную попытку великих держав добиться выполнения Турцией много раз обещанных и никогда не выполнявшихся до конца реформ не представлялось возможным» [24].

В иной форме, но аналогично по сути излагались причины первой Балканской войны в воззвании Балканского комитета, действовавшего в Лондоне. Оно было опубликовано на станицах британской прессы 12 октября 1913 года. В документе, в частности, говорилось, что «эта война была подготовлена Берлинским конгрессом, который, по настоянию Великобритании, возвратил под непосредственное управление Турции области, которые были освобождены русским оружием. С этого дня осталось выбирать между новой войной за освобождение или действительными реформами. Поскольку реформы вечно откладывались, настало время войны». «С 1880 по 1902 годы, – продолжали авторы документа, – «европейский концерт» сидел сложа руки, в то время как несчастное положение угнетенных народов становилось все хуже. Шесть лет было потеряно в попытках ввести в действие пустую и маловажную Мюрцштегскую программу (русско-австрийское соглашение от 1903 года о реформах в Европейской Турции. – П.И.)… отсутствие реакции со стороны великих держав на неопределенное австрийское предложение о «децентрализации» предоставило еще одно доказательство, что балканские народы должны полагаться только на себя, если желают положить конец невыносимому положению их соотечественников в Турции» [25].

Следует отметить, что в преддверии первой Балканской войны дипломатия всех шести великих держав – Австро-Венгрии, Германии, Италии, Великобритании, Франции и России – явно недооценивала военно-политическую мощь Балканского союза и в этой связи считала возможным сохранение в регионе международно-правового статус-кво, опиравшегося на положения Берлинского трактата 1878 года. Известно высказывание российского посланника в Софии А.В. Неклюдова, которое он адресовал болгарским и сербским дипломатам в 1911 году, уже в разгар переговоров о заключении Балканского союза: «О каких-либо планах раздела Турции Россия и слышать не хочет» [26]. Однако за несколько дней до начала войны российская сторона была вынуждена признать провал международных усилий по предотвращению военного конфликта – хотя в Санкт-Петербурге по-прежнему не верили в военные перспективы балканских союзников. Как сообщал в российское министерство иностранных дел тот же Неклюдов, болгарский царь Фердинанд Кобург, «невзирая на предупреждения с нашей стороны, может все-таки ринуться, очертя голову, в роковую (выделено мной – П.И.) борьбу с Турцией» [27]. Подобная ситуация не в последнюю очередь была связана с тем, что и сами союзники во главе с Болгарией и Сербией не считали нужным извещать Россию о своих планах. В частности, председатель Народного Собрания Болгарии С. Данев, по его собственному признанию, даже во время встречи в Ливадии в апреле 1912 года с российским императором Николаем II и министром иностранных дел Сазоновым ничего не сказал им о разрабатывавшейся как раз в то время сербо-болгарской военной конвенции [28]. В результате Николай II и министр Сазонов, не владея соответствующей информацией, смогли лишь предупредить болгарского собеседника о том, что «Россия согласна стать верховным покровителем и арбитром Балканского союза, но станет поддерживать только оборонительные действия союзников» [29], – в то время как последние меньше всего думали об оборонительных действиях.

Хотя первая Балканская война на время боевых действий объединила государства региона под антитурецкими лозунгами, она сама по себе не могла решить задачу создания прочной системы региональной безопасности. Подготовленное и, по сути, навязанное великими державами Лондонское мирное соглашение не смогло распутать сложный клубок внутрибалканских и околобалканских проблем, зачастую имевших многовековые корни. Тогдашний британский посол в России Д. Бьюкенен объяснял это следующим образом: «Опьяненные своими победами и страдая острой формой мании величия, все балканские союзники были намерены удержать в своих руках все области, которые их армии захватили у Турции» [30].

Подобная ситуация предопределила позиции и характер участия балканских стран в Первой мировой войне и стала катализатором новых межэтнических конфликтов. Их главной причиной (от второй – Межсоюзнической – Балканской войны 1913 года до последних войн на пространстве бывшей Югославии) стало то обстоятельство, что ни одно из государств региона «не охватывает всей территории, на которой проживает соответствующая нация» [31]. Эта война «не знает ни одного случая, когда возглавлявшие национальное движение социальные силы (практически всегда – буржуазия и интеллигенция) ограничивали бы свою национальную программу объединением по чисто этническому признаку. Во всех без исключения случаях оно мыслилось в великодержавном варианте (велико-сербская, велико-болгарская, велико-румынская, велико-греческая программы), для обоснования которых образовывалась целая серия стратегических, политических, экономических, идеологических соображений (прежде всего в виде различных концепций исторического права). При необычайно сложной этнической конфигурации на Балканском полуострове, когда народы зачастую жили в условиях чересполосицы и существовали значительные анклавы массового проживания одной национальности в глубине территории другой, когда на протяжении веков земли меняли государственную принадлежность, – объективно создавалась исключительно запутанная и трудная ситуация для государственного размежевания» [32].

Сегодня, как и столетие назад, международное сообщество в лице ведущих держав и мировых институтов по-прежнему не способно выработать всестороннее и взаимовыгодное урегулирование региональных противоречий на подлинно интеграционной основе. Единая Югославия, являвшаяся одной из моделей такого урегулирования, была ликвидирована насильственным путем при активном участии самих западных держав. Аналогичная судьба вот-вот постигнет «дейтонскую» Боснию и Герцеговину. Ничего иного современная система международного права, оказавшаяся заложницей геополитических игр, предложить, похоже, не в состоянии. Кроме того, налицо серьезные изъяны в практике применения немногих имеющихся механизмов. Прежде всего это хроническое запаздывание, в результате чего предотвращение конфликтов раз за разом подменяется их пожарным тушением. По-прежнему определяющую роль в балканской политике Запада играют «двойные стандарты». Самый наглядный пример – сохранение в Дейтоне любой ценой единой Боснии и Герцеговины с одновременным форсированием одностороннего отделения Косово от Сербии. В отличие от крупнейших международных форумов по балканским проблемам конца XIX – начала XX веков, сегодня наблюдается стойкое нежелание даже теоретически рассматривать возможность взаимных территориальных компенсаций на общебалканском уровне. Налицо и игнорирование главной угрозы для стабильности Балканского региона – набирающей силу идеи «Великой Албании». Подобная ситуация заставляет скептически оценивать перспективы нормализации обстановки в «горячих точках» Балкан и говорит о возможности повторения в регионе самых опасных сценариев столетней давности.

Примечания:

[1] Гуськова Е.Ю. Некоторые итоги пятнадцатилетнего миротворчества на Балканах // Мировой общественный форум «Диалог цивилизаций». Вестник №1/2006. М., 2006. С.288.

[2] Модели стабильности в Черноморско-Кавказском регионе. М., 2006. С.36.

[3] Pickering P. Peacebuilding in the Balkans. The View from the Groud Floor. Ithaca and London, 2007. P.1.

[4] Модели стабильности… С.288-289.

[5] http://www.mid.ru/ns-reuro.nsf/348bd0da1d5a7185432569e700419c7a/ef65cb3b12f8780343256dac002faa66?OpenDocument

[6] Westendorp C. Lessons Bosnia Taught Us // The Wall Street Journal, 1999, 19 May.

[7] Chandler D. Bosnia: Faking Democracy After Dayton. London–Sterling, 2000. P.201.

[8] Модели стабильности… C.36.

[9] http://daccess-dds-ny.un.org/doc/UNDOC/GEN/N99/172/89/PDF/N9917289.pdf?OpenElement

[10] http://www.icj-cij.org/docket/files/141/15987.pdf

[11] Албанский фактор в развитии кризиса на территории бывшей Югославии. Документы. Том третий (2000-2005 гг.). М., 2008. С.16.

[12] Там же. С.153.

[13] Macedonia: Wobbling toward Europe. ICG Europe Briefing. Skopje - Brussels, 2006.

[14] Joseph E. Making a Real Peace in Macedonia // The New York Times, 2001, 31 Aug.

[15] Мезяев А.Б. Международный уголовный трибунал по бывшей Югославии – незаконный, зависимый и пристрастный суд // Двойные стандарты в защите прав человека: казус профессора Шешеля. М., 2009. C.15.

[16] Draft Convention on an International War Crimes Tribunal for the Former Yugoslavia // The Alleged Transnational Criminal. International Bar Association, 1995. P.30-50.

[17] Документ ООН S/25704.

[18] Модели стабильности… C.38.

[19] Сборник договоров России с другими государствами. 1856-1917. М., 1952. С.168.

[20] Там же. С.192.

[21] История дипломатии. Том второй. М., 1945. С.50.

[22] Архив внешней политики Российской империи. Фонд Политархив. Опись 482. Дело 2084. Л.550-551.

[23] Сазонов С.Д. Воспоминания. М., 1991. С.80.

[24] Там же.

[25] Документи о спољноj политици Краљевине Србиjе 1903-1914. Књига V. Свеска 2. Београд, 1985. С.873-874.

[26] Международные отношения в эпоху империализма. Серия 2. Т.XX. Часть 1. № 100.

[27] Там же. № 402.

[28] Данев С. Моите аудиенции с императора Николай II // Сила, 1922, № 18.

[29] Писарев Ю.А. Великие державы и Балканы накануне первой мировой войны. М., 1985. С.95.

[30] Бьюкенен Д. Мемуары дипломата. М., 1991. С.108.

[31] Манчев К. Великите сили и националният въпрос на Балканите между двете световни войни // Великите сили и Балканите в ново най-ново време. София, 1985. С.190.

[32] За балканскими фронтами Первой мировой войны. М., 2002. С.4.

Читайте также на нашем сайте:

«Балканский регион как часть глобальной «дуги нестабильности»» Петр Искендеров

«Интеграционные модели для Балкан: история и перспективы» Петр Искендеров

«Этнический фактор в истории Балкан» Петр Искендеров

«Горькие уроки Балкан» Павел Иванов

«Балканы: прошлое, настоящее и будущее» Петр Искендеров

«Зримый призрак «Великой Албании» Петр Искендеров

«Косовский фитиль для Балкан и Европы» Петр Искендеров

«Косово: исторические аналогии и сегодняшние вызовы» Петр Искендеров

«Раздел Косова: за и против» Петр Ильченков


Опубликовано на портале 17/01/2011



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика