Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Будущее мировой экономики и Латинская Америка

Версия для печати

Специально для портала «Перспективы»

Лев Клочковский

Будущее мировой экономики и Латинская Америка


Клочковский Лев Львович ‒ ведущий научный сотрудник Института Латинской Америки РАН, заслуженный деятель науки РФ, профессор, доктор экономических наук.


Будущее мировой экономики и Латинская Америка

Мировая экономика находится на рубеже фундаментальных изменений. Трансформируются движущие силы мирохозяйственного развития, их действие приобретает все более противоречивый характер. На этом фоне Латинская Америка сталкивается с комплексом кризисных явлений, для преодоления которых требуются неотложные меры.

Мировая экономика вступила в сложный этап эволюции. Ее современное положение, ближайшие и среднесрочные перспективы являются объектом острых дискуссий. Большинство специалистов признает, что речь идет о формировании принципиально новых условий мирохозяйственного развития. Авторы подготовленного ИМЭМО РАН им. Е.М. Примакова «Глобального прогноза. МИР 2035», в частности, констатируют, что «предстоящие 20 лет можно охарактеризовать как период глубокой перестройки мирохозяйства... Мировая экономика будет переживать период повышенной турбулентности, связанной с поисками более действенных инструментов обеспечения устойчивого роста» [Мир 2035…, с. 13, 14, 31].

Что лежит в основе этих важных изменений? Как повлияют они на положение ведущих стран и регионов? Предлагаемая статья является попыткой дать некоторые ответы и конкретизировать их на примере латиноамериканского региона.

Трансформация движущих сил мирохозяйственного развития

Развитие мировой экономики в последние десятилетия определяли процессы глобализации и ускоренного научно-технического прогресса. Они воплощались прежде всего в расширении трансграничных потоков товаров, услуг, капитала, людей и информации, в повышении роли внешнеэкономических связей. За три десятилетия (1980 ‒ 2010) объем международного товарооборота возрос более чем в 7 раз (с 4,5 трлн до 31,5 трлн долл.), а прямые накопленные иностранные инвестиции увеличились почти в 30 раз (с 701 млрд до 20,1 трлн долл.). Мировая экспортная квота повысилась с 16,7% до 23,3%, инвестиционная квота (отношение прямых иностранных инвестиций к ВВП) ‒ с 5,7% до 30,8% [UNCTAD 2016, с. 2, 200, 222]. Еще более высокими темпами росла система международных финансовых связей, превратившаяся в главное направление мирохозяйственного сотрудничества. Объем активов мирового финансового рынка в 1980 ‒ 2014 гг. возрос с 12 трлн до 294 трлн долл., а операции с деривативами повысились с 1 трлн до 692 трлн долл. Если в 1980 г. общий объем международных финансовых операций был примерно сопоставим с мировым ВВП, то в середине текущего десятилетия он превосходил его более чем в 12 раз [Panorama de…, с. 52]. Ускоренное развитие внешнеэкономических связей выступало мощным стимулятором мирового общехозяйственного роста.

Масштабное воздействие оказывал также научно-технический прогресс. Он предопределил революцию на транспорте (контейнеризация и скачкообразный рост воздушных перевозок) и в системе связи (внедрение быстродействующих информационно–коммуникационных технологий и соответствующего оборудования). В новейший период (с середины первого десятилетия XXI в.) главной формой воздействия НТП становится цифровизация глобального производства и всей сферы международных экономических связей. Как отмечают специалисты, цифровая экономика заняла лидирующее положение в процессах глобализации: трансграничные цифровые потоки с 2005 по 2014 г. возросли в 43 раза [Digital Globalization…].

На этом фоне во второй половине текущего десятилетия в мировой экономике появились признаки торможения производственной сферы и снижения динамизма мирохозяйственных связей (табл. 1).

Таблица 1. Динамика мирового ВВП, экспорта и прямых иностранных инвестиций


2000

2010

2014

2015

2016

Мировой ВВП

33299

65645

78038

74753

73500

Мировой экспорт

6452

15302

18996

16552

15500

Накопленные ПИИ

7489

20190

25113

24983

24000

*Оценка.
Источник
: UNCTAD, Handbook of Statistics, New York and Geneva, 2017.

Как видно, речь идет об ощутимом падении ключевых показателей активности. Отражает ли это краткосрочные колебания рыночной конъюнктуры, или речь идет о фундаментальных переменах, способных повлиять на перспективы мирохозяйственного развития? Мнения расходятся. Некоторые авторитетные международные экономические организации оценивают текущую обстановку как достаточно устойчивую, обеспечивающую стабильный хозяйственный рост в ближайшие годы. Например, эксперты Всемирного банка квалифицируют ситуацию так: «Глобальный рост укрепляется, способствуя повышению доверия. Восстановление промышленной активности совпало с возобновлением роста торговли после двухлетнего сокращения, несмотря на значительную неопределенность политики, глобальный рост в 2017 г. ускорится до 2,7% по сравнению с 2,4% в 2016 г., а в последующее двухлетие (2018 ‒ 2019 гг.) повысится до 2,9%» [Global Economic…, с. 3]. Российские эксперты в рамках уже упоминавшегося прогноза «Мир 2035» дают еще более оптимистичную оценку. По их расчетам, средний темп роста мирового ВВП в 2015 ‒ 2020 гг. достигнет 3,7%, т.е. останется почти на уровне благополучного первого десятилетия (когда он составил 3,8%) [Мир 2035..., с. 188].

Противоположная точка зрения сформулирована, в частности, в концепции «новой нормы» или «новой нормальности», а также в концепции «вековой стагнации». Эти теоретические разработки предусматривают вероятность существенного замедления мирохозяйственного развития. Они являются в последнее время предметом широкого обсуждения. Сложность процессов, лежащих в их основе, требует проверки достаточно продолжительным временем. Однако было бы неверно рассматривать эти концепции как маргинальные. Большая неустойчивость, неопределенность современной обстановки, неясность ближайшей и среднесрочной перспективы диктуют необходимость внимательного и углубленного анализа основных движущих сил мирохозяйственного развития.

Важная особенность сил, определяющих эволюцию мировой экономики, состоит в том, что по своей природе они носят глубоко противоречивый характер и оказывают разнонаправленное воздействие на развитие хозяйственных процессов. Глобализация сопровождалась частичным свертыванием производственных мощностей в центрах капитализма и их перемещением на периферию, ограничением занятости и уровня зарплат, поляризацией доходов и снижением динамизма спроса. По имеющимся оценкам, в странах группы Север (США, Западная Европа, Япония) большие массы занятых – около 560 млн чел. (до 70% всех хозяйств в 25 промышленно развитых странах) столкнулись в 2009 ‒ 2014 гг. со снижением или торможением реальных доходов [Poorer than…]. Усилившееся в результате этого социальное недовольство стало почвой для возникновения ряда неожиданных политических явлений ‒ в частности, брекзита по итогам референдума, состоявшего в Великобритании в 2016 г., и избрания Дональда Трампа президентом США. Резко возросли стихийность и неуправляемость мировых экономических процессов. Это с собой силой дало себя знать на мировом финансовом рынке и привело в 2008 ‒ 2009 гг. к острейшему кризису, отдельные последствия которого не преодолены до сих пор. Как констатируют авторитетные эксперты, «мировая экономика переживает фазу финансиризации, которая означает возрастание роли финансовых рынков и институтов и финансовой элиты в функционировании хозяйств и институтов управления на национальном и международном уровне» [Panorama de…, с. 53].

Общим итогом процессов глобализации, которая была инициирована центрами капитализма и осуществлялась преимущественно авангардом промышленно-финансового капитала, стало заметное торможение хозяйственной динамики промышленно развитых стран. В текущем десятилетии средний темп их экономического роста снизился до 1,7% (с 2,7% в 1990-е годы) [Мир 2035..., с. 188].

Не менее противоречивым представляется воздействие научно-технического прогресса и так называемого «инновационного развития». Его главным результатом стало быстрое повышение наукоемкости экономик центров и прогрессирующее технологическое отставание основного ядра группы Юг (за исключением Китая, Индии и так называемых «азиатских тигров»). Качественные разрывы в экономическом прогрессе центров капитализма и большинства развивающихся стран резко возросли и превратились в ключевой критерий, определяющий их позиции в мировой экономической системе. По уровню наукоемкости (Япония ‒ 3,45%, США – 2,75%, ЕС – 1,91%) и, главное, объему финансовых ресурсов, расходуемых на обеспечение инновационного развития, страны-лидеры далеко опережают отстающие звенья мировой системы. Как отмечают эксперты ЭКЛАК, «в условиях технологической революции, которая дает возможность значительных рывков в повышении производительности труда и качестве выпускаемой продукции, отвечающей новым технологическим параметрам, отрыв стран-лидеров от периферийных экономик имеет тенденцию к возрастанию» [Panorama de…, с. 64]. Цифровизация всех сфер экономической жизни ведет к дальнейшему углублению этого разрыва.

Противоречивость технологических, инновационных сдвигов проявилась и на мировых рынках сырья и топлива. Вкупе с действием других факторов (ограничением платежеспособного спроса, снижением импортных потребностей Китая, просчетами в контрциклической политике производителей и др.) они привели к дестабилизации обстановки на этих рынках и поставили под удар важные экономические интересы широкого круга экспортеров из числа развивающихся государств и стран переходной экономики, чьи экспортные доходы в силу резкого падения мировых цен на сырье, топливо и продовольствие существенно сократились.

Эксперты ЭКЛАК делают вывод: «Движущие силы, которые предопределили эффект торможения, продолжат проявлять себя в ближайшие годы. Это обусловит понижательные тенденции как в развитии торговли, так и в динамике мирового ВВП» [Panorama de…, с. 43]. Не менее четко формулируют свою позицию и российские исследователи: «На передний план выйдут факторы, воздействие которых на глобализацию будет преимущественно тормозящим: наряду с тенденцией формирования глобального сознания существует прогрессирующая контртенденция к его фрагментации, к выдвижению на первый план региональной и национальной самоидентификации отдельных частей мирового сообщества и мирового хозяйства, отмечается оживление националистических и изоляционистских сил и настроений» [Мир 2035..., с. 273].

Парадокс, однако, состоит в том, что признание в качестве объективной реальности серьезных изменений в динамике и характере основных движущих сил фактически не учитывается в прогнозных оценках, разрабатываемых как российскими, так и зарубежными специалистами. Так, в основу уже цитировавшегося прогноза «Мир 2035» на предстоящий двадцатилетний период заложены темпы мирового хозяйственного роста, совпадающие с показателями первого десятилетия XXI в., которое характеризовалось преобладанием высокой рыночной конъюнктуры (3,7 ‒ 3,8%). Аналогичным образом построен и прогноз развития мировой торговли. Ее темпы роста определены на ближайшее двадцатилетие на уровне примерно 7% и лишь немногим уступают рекордным темпам роста начала века [Мир 2035..., с. 139, 187].

Представляется, что эволюция мирохозяйственных процессов может быть значительно более сложной. Трансформация основных движущих сил, видимо, в первую очередь способна повлиять на международные хозяйственные связи, в частности ‒ мировую торговлю. Обращает на себя внимание снижение динамики товарооборота. На протяжении последнего пятилетнего периода (2012 ‒ 2016 гг.) темпы роста его физического объема не превышали 3%, они заметно отставали от темпов роста мирового производства [Examen…, с. 122]. Стоимостные показатели, как уже отмечалось, существенно сократились. Эти явления связаны с рядом причин. Речь идет, в частности, о торможении процессов транснационализации международной торговли, которые остаются на протяжении последних 20 лет на примерно одном уровне. Наблюдается также тенденция к определенному ограничению функционирования международных производственных комплексов (глобальных ценовых цепочек). Их торговые обороты возрастают, о чем свидетельствует увеличение объема поставок промежуточных товаров (за 2005 ‒ 2014 гг. он возрос с 4,5 трлн до 7,9 трлн долл.), но доля этих поставок в мировом экспорте сократилось с 43% до 42% [World Trade…]. Особенно заметна эта тенденция в Китае, где доля компаний, находящихся в собственности зарубежных ТНК, в высокотехнологичном экспорте снижается. К 2035 г. она может уменьшиться вдвое ‒ до 34% (по сравнению с 68% в 2010 г.) [Мир 2035..., с. 105].

Все это говорит о существенной неопределенности перспектив развития международной торговли и вероятности утраты этим сектором функции локомотива экономического роста. Подобные изменения не могут не отразиться на динамике мирового производства. В целом мирохозяйственная обстановка может остаться сложной, усугубляя и без того острые проблемы, существующие в системе отношений центров и периферии.

Новая расстановка основных мировых сил

В XXI в. обозначился ряд важных подвижек в международной обстановке. Одна из них состоит в относительном ослаблении мировых позиций США. Этот процесс носит постепенный характер. США сохраняют за собой ведущую роль в военной и политической сферах, экономике, научно-техническом прогрессе. Структура мира пока остается преимущественно однополярной. Тем не менее абсолютная гегемония и неоспоримое лидерство США, характерные для начала постсоветской эпохи (1990-е годы), в определенной степени утрачены. Это подтверждают и развитие ряда международных событий, и динамика ключевых хозяйственных показателей.

Другой существенной тенденцией стало стремительное возвышение Китая, нарастившего за последние десятилетия экономическую и военную мощь и превратившегося во второй после США мировой центр силы.

На этой основе началось формирование мировой двухполярной системы. Одним из полюсов является блок промышленно развитых государств, возглавляемый США. Другой полюс представлен Китаем, поддерживающей его Россией и их ближайшими союзниками.

Главное отличие нового миропорядка от двухполярного мира, существовавшего во второй половине прошлого века, определяется принципиально иным соотношением сил. Тогда имело место противостояние двух мировых систем – социализма и капитализма, что обеспечивало поддержание паритета на важнейших направлениях (в первую очередь ‒ военно-стратегическом) и вместе с тем сопровождалось непримиримыми противоречиями, прежде всего в сфере идеологии. В современных условиях Китай значительно уступает США по уровню экономического и, особенно, научно-технического развития. Социально-экономические процессы, протекающие в Китае, его ориентация на использование рыночных принципов развития экономики если и не полностью снимают, то ослабляют фактор идеологической непримиримости. В целом Китай не заинтересован в противостоянии, а тем более в конфронтации полюсов, хотя и стремится к повышению своего мирового статуса. Это, в частности, подтвердило выступление генерального секретаря КПК Си Цзиньпиня на Всемирном экономическом форуме в Давосе в январе 2017 г., где он заявил о готовности Китая взять на себя роль лидера в глобализации и предложил стратегию инклюзивной, всеобъемлющей глобализации, отвечающей интересам всех стран. Как отмечают специалисты, для реализации этой роли во взаимодействии с развитым миром Китаю нужны позитивные партнерские отношения с глобальным экономическим лидером – США [МЭиМО, с. 29].

Важным явлением становится тенденция многополярности в современном мире. Она связана со стремлением довольно широкого круга государств укрепить свои внешнеполитические позиции, повысить международный авторитет, добиться ослабления существующих экономических и политических привязок и иных форм зависимости от мировых центров силы. Многополярность активно поддерживается Россией, ибо оптимально соответствует ее стратегическим интересам. Значение этой тенденции постепенно возрастает, но она пока не является фактором, определяющим международную обстановку.

Наконец, возрастающую роль в международно-политическом и мирохозяйственном развитии приобретают процессы дифференциации группы Юг, в которую входят развивающиеся государства и страны переходной экономики. Усугубляется разрыв между авангардом группы, куда входят Китай, Индия и ряд динамично растущих стран Юго-Восточной Азии, и основной массой развивающихся стран, которые все больше отстают в хозяйственном и технологическом развитии. Это наглядно демонстрирует доля отстающего арьергарда в ключевых производственных показателях. Если в 1990 г. его удельный вес в суммарном ВВП группы Юг составлял 85%, то в 2000 г. он снизился до 70%, а в 2014 г. ‒ до 60%. По прогнозным оценкам, к 2025 г. он упадет до 55%, к 2035 г. ‒ до 50% [расчеты автора на основе: Мир 2035..., с. 190]. В развивающемся мире идет образование многочисленных «слабых звеньев», которые испытывают возрастающие трудности.

Указанные сдвиги интенсифицировали важные системообразующие процессы. Одним из главных стало усиление неравномерности развития отдельных стран и сопутствующее ему углубление противоречий. Этот процесс приводит к серьезной дестабилизации многих секторов мировой экономики и принципиально меняет соотношение сил между хозяйственными партнерами. Фактор китайской и ‒ шире ‒ азиатской конкуренции предопределяет, в частности, масштабные перемены на рынках сбыта потребительской продукции в развитых странах (США, страны ЕС). Эти потери международный монополистический капитал центров частично компенсировал ‒ за счет форсирования концентрации и централизации производства и капитала, а также за счет преимуществ, получаемых в системе международных финансовых отношений и в сфере высокотехнологичных производств, где доминирование Запада остается достаточно прочным. Однако итогом этой эволюция является постепенное нарастание в мировой системе элементов неустойчивости и нестабильности.

Не менее важен пересмотр центрами стратегии взаимодействия с группой Юг, в основном с развивающимися странами. Здесь прослеживаются две ключевые линии. С одной стороны, США и их ближайшие союзники пытаются в определенной степени сгладить существующие противоречия: демонстрируют готовность к частичным уступкам в пользу периферии, активно пропагандируют идеи общности интересов промышленно развитых и развивающихся государств. Эти идеи лежат в основе разработанных экспертами Всемирного банка и Международного валютного фонда «Концепции автономизации развивающегося мира» и «Концепции превращения развивающихся стран в главную движущую силу мирохозяйственного развития». В одном из недавних исследований Всемирного банка это сформулировано следующим образом: «Возвышение Юга, т.е. рост экономического влияния развивающихся стран, изменило глобальный хозяйственный ландшафт. Сдвиги глубоки и, скорее всего, необратимы. Они отражают не только растущую экономическую мощь Юга в связи с более высокими темпами роста по сравнению с Севером, но и структурные сдвиги. Юг стал лидером глобального экономического развития, причем он играет по сравнению с Севером качественно отличную роль» [Global Economic…]. Однако, как представляется, такое маневрирование является не более чем формой прикрытия. Основная ставка делается на усиление давления на периферию, прежде всего ее слабые звенья.

Центры капитализма располагают системой рычагов для оказания силового давления на периферию. К таким рычагам относится прежде всего сеть международных производственных комплексов ТНК (глобальных ценовых цепочек), глубоко интегрированная в хозяйство большинства развивающихся стран. Не менее мощным инструментом являются многообразные привязки периферии к мировому финансовому рынку, где надежно доминирует финансовая олигархия центров. Возрастающее значение приобретает и большой арсенал средств технологической зависимости. Перспективы использования этих рычагов расширяются в силу углубляющегося технологического отставания периферии. Оценивая итоги этой эволюции и ее перспективы, российские эксперты отмечают: «С учетом ускоряющихся темпов инновационного развития и требований к его ресурсам, активам и институтам разрыв между странами-лидерами и догоняющими экономиками вырастет» [Мир 2035..., с. 112].

Главная цель усиливающегося давления центров ‒ изменить в свою пользу условия хозяйственного взаимодействия с развивающимися странами. Первый раунд этого противостояния был выигран Западом в середине текущего десятилетия, когда произошел масштабный обвал мировых цен на сырьевые товары и энергоносители. В повестку дня выдвигаются задачи закрепления периферии на положении поставщика дешевого сырья и топлива, блокирования процессов деиндустриализации центров, повышения темпов их хозяйственного роста. Одновременно расширяется арсенал инструментов давления. Особое значение, в частности, придается так называемому «решорингу» ‒ политике реиндустриализации центров на базе возвращения производственных мощностей.

К числу ключевых перемен, связанных с происходящими сдвигами, несомненно относится и появление некоторых новых закономерностей в мировом развитии. Уже начальная фаза становления двухполярной системы вызвала к жизни необходимость поддержания равновесного баланса во взаимодействии с полюсами. Нарушение этой закономерности способно создать серьезные проблемы, тогда как ее последовательное соблюдение может содействовать успешному обеспечению интересов национального развития. Реальная практика, однако, нередко оказывается сложнее теоретических схем: попытки балансирования между плюсами не дают желаемого эффекта и оборачиваются существенными трудностями.

Таковы некоторые общие контуры изменений, происшедших в мире за первые полтора десятилетия XXI в. Они в решающей мере определяют особенности современного положения Латинской Америки.

Перед лицом кризисных тенденций

В середине текущего десятилетия латиноамериканский регион столкнулся с многочисленными неблагоприятными последствиями осложнений в мировой экономике. В 2015 ‒ 2016 гг. произошло сокращение производственной сферы (объем ВВП упал на 2%), снизились инвестиции, уменьшился агрегированный спрос, наметилось падение занятости, возросла безработица. ЭКЛАК в своем аналитическом обзоре 2016 г. так характеризовал состояние экономики региона: «В 2016 г. ВВП Латинской Америки снизился на 1,1%. Это падение является продолжением тенденции торможения и свертывания экономической активности, которые захватили регион с 2011 г. ... Многочисленные риски и колебания, которые будет испытывать мир в 2017 г., будут оказывать воздействие на хозяйственную эволюцию региона. Сохранится сценарий замедленного развития мировой экономики, который может растянуться на десятилетия» [Balance Preliminar…, с. 11, 16].

Истоки кризисных тенденций и перспективы их преодоления ‒ объект острой полемики. Однако ключевые выводы, сделанные некоторыми российскими и зарубежными латиноамериканистами, сводятся к следующему:

во-первых, в Латинской Америке создались условия для устойчивого динамичного развития. Она может рассчитывать на возвращение высоких темпов развития начала века;

во-вторых, латиноамериканские страны эффективно использовали в своих интересах высокую конъюнктуру, сложившуюся на мировом рынке в первом десятилетии XXI в., и добились существенного укрепления своих внешнеэкономических позиций;

в-третьих, произошла трансформация движущих сил экономического развития: роль внутренних факторов заметно возросла, наметилась тенденция к их превращению в главный мотор хозяйственного роста;

в-четвертых, процессы модернизации экономики ускорились, ведущие страны региона на ряде направлений обнаружили способность к переходу на инновационный путь развития и уже вступили в фазу формирования целостных инновационных систем.

Эти выводы легли в основу двух заключений: 1) кризисная ситуация, возникшая в Латинской Америке, является неожиданностью и своего рода случайностью; 2) она будет носить краткосрочный характер, а имеющиеся возможности предполагают возвращение региона на траекторию высоких темпов роста [Яковлев; Давыдов, с. 72; 16].

Реальная ситуация, с которой сталкиваются латиноамериканские страны, противоречит указанным выводам и заключениям и требует принципиально иной оценки. Главный просчет авторов состоит в том, что они недооценивают решающее значение внешнеэкономических факторов в хозяйственной эволюции региона. Высокая конъюнктура, сложившаяся на мировых рынках сырья, топлива и продовольствия, и беспримерный взлет цен на эти товары, равно как и расширение возможностей привлечения внешнего финансирования и инвестиционных ресурсов, способствовали резкому улучшению условий развития латиноамериканских стран. Но одновременно существенно усилилась зависимость региона от внешнеэкономических факторов. Слом благоприятной мирохозяйственной конъюнктуры радикально изменил обстановку, дестабилизировал положение во многих странах, вызвал большую неустойчивость развития их экономик.

Не менее важной представляется и корректная оценка внутренних движущих сил экономического развития. Их значимость несомненно возросла. За истекшие годы заметно повысились объемы государственного финансирования, увеличилась численность среднего класса, сократились масштабы бедности, вырос объем потребительского спроса, внутренних накоплений и инвестиций. Но в основе всех этих изменений лежал масштабный приток внешних ресурсов. Данные процессы не имели прочной национальной базы, а внутренние движущие силы экономического развития не могли стать ведущим мотором хозяйственного роста. И кризисная ситуация середины десятилетия наглядно подтвердила эту реальность. Внутренние факторы оказались не в состоянии компенсировать падение мировой конъюнктуры, что обернулось не только хозяйственными потерями, но и определенным попятным движением благоприятных социальных процессов (ограничением государственной поддержки беднейшего населения, ухудшением материального положения среднего класса, разворотом в сторону повышения бедности).

Взвешенного анализа требуют и процессы модернизации и инновационного развития. В истекшем десятилетии благоприятные внешнеэкономические условия позволили многим латиноамериканским компаниями увеличить расходы на научные исследования и разработки. Научно-техническое развитие региона несколько ускорилось. Одновременно существенный технологический рывок обозначился и в секторе иностранного предпринимательства (прежде всего в автомобильной промышленности). Однако отставание региона в сфере инновационного развития прогрессирует. Этот итог определяется двумя составляющими. Прежде всего ‒ огромным разрывом в объемах инвестируемых средств. Если в 2001 г. США и Канада израсходовали на НИОКР 298,3 млрд долл., причем отрыв от Латинской Америки составлял 278,2 млрд долл., то в 2013 г. их затраты возросли до 427 млрд долл., а разрыв с латиноамериканским регионом ‒ до 375,2 млрд долл. Другой составляющей является качественная сторона инновационного процесса. Он носит имитационный (ассоциативный) характер. Страны Латинской Америки выступают в основном в качестве потребителей, а не производителей инновационной продукции. В результате усиливается технологическая зависимость, которая во многом определяет и общехозяйственную эволюцию латиноамериканских стран, и их мирохозяйственные позиции.

Обозначенные проблемы и будут во многом формировать латиноамериканскую экономику. Это, разумеется, не означает остановку экономического прогресса в регионе. Хозяйственный рост, несомненно, возобновится, но он скорее всего будет носить заторможенный и недостаточно устойчивый характер. Именно такой ожидается динамика до конца текущего десятилетия, которое рассматривается многими специалистами как потерянное для экономического развития. Так, один из ведущих экспертов ЭКЛАК Освальдо Росалес отмечает: «Даже если предположить, что в 2017 ‒ 2020 гг. среднегодовой темп роста региона составит 3%, что представляется чрезмерным оптимизмом, средняя динамика за десятилетие не превысит 2%. Этот результат близок к показателям "потерянного десятилетия" 80-х годов, когда средний темп роста составил 1,4%» [Rosales, с. 40].

Что касается среднесрочной перспективы, она будет зависеть от перестройки системы внешнеэкономических связей региона, которые, несмотря на кризисные тенденции, во многом определяют хозяйственную эволюцию большинства латиноамериканских стран.

Между двумя мировыми полюсами

Внешняя торговля и система внешнеэкономических связей выступает эпицентром кризисных явлений. Латиноамериканский экспорт демонстрирует понижательную тенденцию уже четыре года: его суммарное падение за 2013 ‒ 2016 гг. составило 22,5%. Импорт, хотя и с некоторым лагом, снизился за 2015 ‒ 2016 гг. на 20% (Таб. 2). Объем поступивших в регион кредитных ресурсов в 2015 г. уменьшился на 40%, до 80 млрд долл. (со 140 млрд долл. в 2014 г.), а в 2017 г. ‒ еще примерно на треть. Приток прямых иностранных инвестиций в 2015 ‒ 2016 гг. упал на 20%. Спекулятивный капитал сократил свои операции почти наполовину. Понижательную тенденцию показала и такая статья, как переводы мигрантов [Estudio Económico… 2016, с. 44, 45, 47, 159].

Таблица 2

Латинская Америка и Карибский бассейн: основные экономические показатели

148.jpg
1481.jpg

В основе этих негативных явлений лежит комплекс многообразных причин. Но решающее воздействие оказывают система взаимоотношений с ведущими партнерами, их общая стратегия и тактика, специфика их подходов к региону. Тут за последние полтора десятилетия произошли существенные изменения. Наиболее важное ‒ значительное расширение экономического присутствия Китая в Латинской Америке. Китайский импорт из региона возрос более чем в 11 раз (с 9,8 млрд долл. в 2000 г. до 110 млрд долл. в 2011 г.), а экспорт ‒ в 15 раз (соответственно, с 10 млрд долл. до 150 млрд долл.). По объему торговых операций Китай выдвинулся на второе место после США, оставив позади страны Евросоюза.

В официальных и деловых кругах большинства латиноамериканских стран развитие хозяйственного сотрудничества с Китаем получило широкое одобрение. Оно рассматривалось как фактор ослабления зависимости от США, стимулятор повышательного движения мировых цен на сырье, товары, продовольствие и топливо, серьезная возможность увеличения сбыта и привлечения внешних финансовых ресурсов. С перспективами взаимодействия с Пекином связывались немалые надежды на дальнейшее развитие и качественную перестройку всей системы внешнеэкономических связей региона.

Однако реальные итоги сотрудничества оказались неоднозначными. КНР в своем подходе к региону исходила из известной схемы «центр ‒ периферия», где роль центра отводилась Китаю, а латиноамериканским странам ‒ место периферии. Последние рассматривались преимущественно как поставщики аграрно-сырьевой продукции и рынок сбыта китайских товаров потребительского назначения. По этой схеме жестко строилась вся система торгово-экономических отношений. 75% китайских закупок приходилось на долю пяти сырьевых и продовольственных товаров (соя, железная руда, сырая нефть, медь и медный концентрат, цветные металлы). На сырьевые отрасли пришлось свыше 90% общей суммы китайских инвестиций, они стали преимущественным объектом кредитования (крупные китайские кредиты предоставлены венесуэльской нефтяной компании «Petroleos de Venezuela» S.A. (PDVSA), бразильской «Petróleo Brasileiro S.A.» (Petrobras) и эквадорской «Empresa Estatal Petróleos» (Petroecuador)) и др. Все это способствовало «сырьевизации» латиноамериканского экспорта и шло вразрез с национальными интересами стран региона. К тому же усилилась зависимость ряда стран от сбыта на китайском рынке. В Китай направляется половина чилийского экспорта меди. Бразилия сбывает на китайском рынке 40% всей вывозимой сои и треть общего экспорта железной руды.

Сложные последствия несет с собой и китайская экспортная экспансия. По объемам китайский экспорт примерно в полтора раза превышает китайский импорт. Это оборачивается для региона крупным дефицитом в торговле с Китаем. Значительная часть этого дефицита приходится на долю Мексики, дефицитными являются и торговые балансы других латиноамериканских стран (за исключением Бразилии, Чили и Венесуэлы). Однако дело не только в этом. Китайская потребительская продукция на многих латиноамериканских рынках остро конкурирует с национальными предприятиями и наносит им немалый ущерб. В Бразилии, Мексике, Чили, Аргентине, Колумбии зафиксированы массовые случаи банкротства национальных компаний, не выдерживающих напора китайских конкурентов.

Представители латиноамериканского экспертного сообщества, деловых и общественных кругов регулярно обращали внимание на упомянутые проблемы. Пекин пытался снять напряжение ссылками на скачкообразный рост взаимного сотрудничества и обещаниями его дальнейшей интенсификации. В январе 2015 г. на саммите КНР ‒ Латинская Америка была выдвинута программа удвоения оборотов взаимной торговли к 2025 г. (до 500 млрд долл.) и повышения китайских инвестиций в регионе до 250 млрд долл. [Estudio Económico… 2015, с. 70, 71, 73, 75]. Но с середины текущего десятилетия наметилось определенное сужение возможностей дальнейшего развития хозяйственных связей с Китаем.

Речь прежде всего об изменении динамики взаимной торговли. C 2014 г. началось сокращение стоимостных объемов китайского импорта. В 2015 ‒ 2016 гг. они снизились более чем на четверть. Одновременно, хотя и в меньшей степени, уменьшился китайский экспорт. Это отражало изменения в социально-экономическом развитии Китая, его внешнеэкономической стратегии и тактике: поворот в сторону наукоемкого производства и сферы услуг, снижение роли ресурсоемких отраслей и соответствующее ограничение потребностей в некоторых видах минерального сырья и энергоносителей, активизацию усилий для обеспечения поставок дешевого сырья, топлива и продовольствия. Наметилась тенденция к смещению Латинской Америки на периферию внешнеэкономических интересов КНР. Ключевым элементом китайской внешнеэкономической стратегии становится проект «шелковый путь», предполагающий разворот в сторону среднеазиатских и центральноазиатских партнеров.

Разумеется, все это не означает ухода Китая из Латинской Америки. Пекин заинтересован в удержании завоеванных позиций в регионе. Однако динамичное наращивание китайского присутствия становится, скорее всего, достоянием прошлого. И с этой реальностью латиноамериканским странам придется в полной мере считаться.

Сложный комплекс проблем формируется и во взаимодействии с США [Более подробно см.: Клочковский, 2016]. Истекшее пятнадцатилетие было насыщено событиями, серьезно повлиявшими на латиноамериканскую стратегию США. Переломным рубежом стал провал вашингтонского проекта «Общеамериканской зоны свободной торговли», инициированный руководителями левых режимов и активно поддержанный Бразилией. В итоге ‒ курс США на углубление раскола Латинской Америки, превращение Мексики, стран Центральной Америки и Карибского бассейна в своего рода привилегированных партнеров, активная маргинализация леворадикальных латиноамериканских режимов. Наметилась тенденция снижения значимости региона на шкале внешнеполитических и внешнеэкономических приоритетов США.

Спровоцированные «сланцевой революцией» в США фундаментальные потрясения на мировом рынке сырья и топлива в существенной мере предопределили масштабные политические подвижки в Южной Америке: уход с политической сцены левых сил в Аргентине и Бразилии, резкую дестабилизацию обстановки в Венесуэле, заметное сужение электоральной базы левых радикалов. Обозначилась заинтересованность Аргентины и Бразилии к налаживанию более тесного взаимодействия с Вашингтоном.

Что касается США, то они продолжают занимать преимущественно выжидательную позицию, рассматривая регион как слабое, маргинализующееся звено мировой системы. Важным элементом экономической стратегии США становится усиление давления на «привилегированных союзников», прежде всего Мексику. Предполагаемое строительство стены вдоль границы, ужесточение миграционного законодательства представляют собой первые шаги по реализации «нового курса», провозглашенного Д. Трампом. Впереди пересмотр «Соглашения о Североамериканской зоне свободной торговли», что может осложнить для Мексики торговые отношения с США и ограничить активность американских инвесторов. По оценкам специалистов, давление Вашингтона уже негативно отразилось на состоянии мексиканской экономики. В 2016 г. динамика ВВП Мексики снизилась до 2%. В 2017 г. ожидается дальнейшее снижение до 1,8% [Balance Preliminar…, рис. А13].

Таким образом, Латинская Америка стоит перед угрозой возрастающего давления мировых центров силы. Национальные интересы латиноамериканских стран требуют принятия неотложных мер, призванных обеспечить стабилизацию хозяйственной обстановки в регионе и устойчивое развитие внешнеэкономических связей.

Трудные решения

Латиноамериканские страны нуждаются в выработке экономической стратегии, отвечающей современным требованиям. Суть проблемы состоит в фундаментальном изменении условий развития. На предыдущем этапе его основу составляли произвольное перераспределение финансовых ресурсов в пользу экспортеров сырья, топлива и продовольствия, огромный приток в Латинскую Америку внешних средств в форме экспортной выручки, иностранного кредитования, прямых инвестиций. Эти благоприятные внешние условия стали достоянием прошлого. На передний план выходит задача мобилизации и рационального использования собственных внутренних финансовых ресурсов. Ее решение представляется достаточно сложным и требует нового видения хозяйственной и политической обстановки, пересмотра утвердившихся подходов.

В этой связи обращают на себя внимание новейшие разработки ЭКЛАК, в которых содержатся ориентиры на ближайшую перспективу хозяйственного развития региона. Они сводятся к двум основным положениям: 1) продолжение социально ориентированного экономического курса с целью выравнивания доходов и 2) обеспечение устойчивого развития на базе активной охраны окружающей среды.

Указанные цели имеют несомненную значимость. Но они не учитывают в полной мере сложность реального положения и не могут стать основой эффективной экономической стратегии. Ее сердцевину должен составлять комплекс мер, обеспечивающих в приоритетном порядке экономическое развитие, включая интенсификацию инвестиционной сферы, масштабное расширение государственного участия в экономике, активное использование всех форм государственно-частного партнерства, борьбу за повышение их эффективности и решительное пресечение коррупции и других злоупотреблений.

Формирование нового курса, уже начавшееся в ряде стран, сталкивается с немалыми препятствиями (отсутствием ясных целей, острой внутриполитической борьбой, противоречивостью экономических интересов). Но все более очевидно, что реальной альтернативы этому курсу нет.

Не менее важными являются меры, нацеленные на укрепление внешнеэкономических позиций стран Латинской Америки. В обстановке усиливающегося давления, с которым сталкивается регион, принципиальное значение приобретает отказ от прежней пассивной линии во взаимодействии с ведущими партнерами и переход к активным акциям по защите национальных интересов. Ключевыми элементами новой стратегии должны стать усилия по обеспечению координации и единства действий латиноамериканских стран и эффективному использованию новых закономерностей, формирующихся в условиях становления двухполярного мира.

На первом направлении латиноамериканским сообществом уже предприняты усилия. Они частично материализовались на саммите 2015 г. в Пекине и на переговорах с ЕС в 2016 г. в Брюсселе. Однако их результативность пока остается невысокой. Задача повышения эффективности коллективных действий латиноамериканского сообщества представляется исключительно актуальной.

Со вторым направлением, связанным, в частности, с поддержанием баланса во взаимоотношениях с мировыми центрами силы, дело обстоит сложнее. Ни Мексике, ни Бразилии, предпринимавшим попытки такого рода, существенных экономических или политических дивидендов это не принесло [Более подробно см.: Клочковский 2017].

Латинская Америка стоит на рубеже трудных, но исторически важных решений, от характера которых будет зависеть экономическое и социальное будущее региона.

Литература:

Давыдов В.М. Детерминация развития Латино-Карибской Америки. Сопряжение глобальной и региональной проблематики. М. 2016.

Клочковский Л.Л. Латинская Америка и мировые центры силы // Латинская Америка. 2016. № 08.

Клочковский Л.Л. Латинская Америка: к новым рубежам экономического и социального прогресса// Латинская Америка. 2017. № 04.

Латинская Америка на пути экономической модернизации. М. 2016.

Мир 2035. Глобальный прогноз / под ред. А.А. Дынкина; ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН. М. 2017.

ИМЭМО. №6. 2017.

Яковлев П.П. «Эффект Трампа» или конец глобализации? М. 2017.

Balance Preliminar de las Economías de América Latina y el Caribe. CEPAL. 2016. – URL: repositorio.cepal.org/bitstream/handle/11362/40825/91/S1601333_es.pdf (date of access: 02.10.2017).

De La Torre A., Didier Brandao T., Ize A., Lederman D., Schmukler S. L. Latin America and the Rising South: Changing World, Changing Priorities . World Bank Group. 2015.

Digital Globalization: The New Era of Global Flows New York. McKinsey Global Institute. 2016. – URL: mckinsey.com/business-functions/digital-mckinsey/our-insights (date of access: 02.10.2017).

Estudio Económico de América Latina y el Caribe. CEPAL. 2015.

Estudio Económico de América Latina y el Caribe. CEPAL. 2016.

Examen Estadístico del Comercio Mundial 2016. OMC. Julio 2016.

Global Economic Prospects. The World Bank. June 2017.

Panorama de la Inserción Internacional de América Latina y el Caribe. La región frente a las tensiones de la globalización. CEPAL. 2016.

Poorer than their parents? Flat or Falling Incomes in Advanced Economies. McKinsey Global Institute. 2016. – URL: mckinsey.com/search?q=Poorer%20than%20their%20parents%3F%20Flat%20or%20Falling%20Incomes%20in%20Advanced%20Economies (date of access: 02.10.2017).

Rosales V. Osvaldo, Crisis y debates sobre globalización en Europa y los Estados Unidos: implicaciones para América Latina. CEPAL Serie Comercio Internacional. №129. 2017.

UNCTAD. Handbook of Statistics. New York and Geneva. 2017.

UNCTAD. Handbook of Statistics. New York–Geneva. 2016. – URL: unctad.org/en/PublicationsLibrary/tdstat41_en.pdf (date of access: 02.10.2017).

World Trade Statistics Review 2016. WTO. Geneva. 2016.

Читайте также на нашем портале:

«Европа перед выбором: исторические развилки иберийских стран» Петр Яковлев

«Долгий путь становления (К 25-летию первого ибероамериканского саммита)» Петр Яковлев

«Экономика Латинской Америки в эпицентре «идеального шторма»» Петр Яковлев

«Стратегическое партнерство России со странами Латинской Америки: тенденции и контртенденции» Петр Яковлев

«Мировая продовольственная безопасность: роль стран Латинской Америки» Петр Яковлев

«Россия и Латинская Америка на фоне западных санкций» Петр Яковлев


Опубликовано на портале 02/10/2017



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика