Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Экспертиза чиновничьей жизни

Версия для печати

Специально для сайта «Перспективы»

Вера Дубина

Экспертиза чиновничьей жизни


Дубина Вера Сергеевна – кандидат исторических наук, докторант института Антропологии и Этнологии РАН.


Экспертиза чиновничьей жизни

Предмет книги директора исследовательского центра «Восточная Европа» при университете Бремена Сюзанны Шаттенберг – сложность и неоднозначность мира русского чиновничества, его отношений с обществом и властью в XIX веке. До сих пор историки (и в нашей стране, и за рубежом) оценивали русский бюрократический аппарат по большей части как управленческую дисфункцию. Исследование же Шаттенберг демонстрирует, что управленческая культура России имела свою собственную внутреннюю логику.

Рецензия на книгу: Schattenberg, Susanne. Die korrupte Provinz? Russische Beamte im 19. Jahrhundert. Frankfurt am Main, 2008 (Шаттенберг Сюзанна. Коррумпированная провинция? Русское чиновничество в XIX веке)

Книга профессора, директора исследовательского центра «Восточная Европа» при университете Бремена (Германия) Сюзанны Шаттенберг посвящена истории культуры управленческого аппарата провинциальной России в XIX веке. В отличие от традиционного социально-исторического подхода, автора в первую очередь интересует не структура управления, не карьерный путь чиновников - хотя всему этому она также уделяет место в книге, - а до сих пор не вполне раскрытая логика функционирования русского чиновничьего аппарата.

Отсутствие в историографии убедительного объяснения этой логики тем более примечательно, что тема далеко не обделена вниманием как западных, так и российских историков. Для отечественных исследователей бюрократия была важной темой изучения уже и в советское время, а в послеперестроечный период стала одной из наиболее активно разрабатываемых [1]. В западной историографии уже только одна немецкоязычная научная традиция может гордиться систематическими исследованиями управленческого аппарата России, до сих пор остающимися актуальными [2]. Однако ученые не искали какой-либо особой логики в действиях чиновников, потому как оценивали русский бюрократический аппарат по большей части как управленческую дисфункцию. Это «гоголевское» отношение к русским чиновникам как к мелким, ничего не значащим в управлении Акакиям Акакиевичам наложило отпечаток на исследователей, которые с 1960-х годов держали в голове образец идеального чиновника по Максу Веберу. На основе критериев, установленных Вебером для современного чиновника, как пишет Сюзанна Шаттенберг, устраивался своего рода экзамен, на котором российский чиновник с треском проваливался. Он не имел ни специального образования, ни четких компетенций, он не был посредником между интересами государства и общества, не ссылался на предписания и законы, не был независим от своего начальника, а его заработная плата не давала ему уверенности в завтрашнем дне. [3]

Нормативное изучение чиновничества, когда в качестве аналитических категорий использовались понятия современной государственности, заводило в тупик. Базовое предположение о том, что российскую историю следует изображать по образцу истории прогресса, неизбежно приводило к выводу, что за недостатком квалифицированных чиновников Россия обречена на отсталость. Как западные, так и советские историки, в конце концов, объявили предмет своих исследований безнадежным. Даже семиотик культуры Юрий Лотман счел бессмысленным продолжать заниматься российскими чиновниками: «Русская бюрократия, являясь важным фактором государственной жизни, почти не оставила следа в духовной жизни России: она не создала ни своей культуры, ни своей этики, ни даже своей идеологии» [4].

Не отказываясь от авторитетной поддержки теории Макса Вебера, Сюзанна Шаттенберг получает в итоге совершенно другую историю. В своем анализе русского бюрократического аппарата она опирается не на концепцию идеальных типов Вебера, а на его же тип патримониального чиновника. Этот тип, свойственный всем европейским странам в эпоху феодализма, к середине XIX века в Западной Европе уже по большинству параметров был заменен чиновником современной формации, отсылающей к концепции правового государства. Как пишет Шаттенберг, типичные черты патримониального чиновника (подчинение, основанное не на службе абстрактной цели, а на личных отношениях; отсутствие разделения интересов службы и личных интересов, «частного» и «служебного») в той или иной мере сохранились в Новое время как часть традиции даже в таких «модернизированных» странах, как Франция и Англия. Для России же они были действенны вдвойне. Верность русского чиновника своему «хозяину», отсутствие границы между служебными интересами и личной жизнью вновь и вновь становились поводами обвинения в коррупции. Однако, по мнению автора, «для патримониального чиновника такое поведение является не отклонением от нормы, а самой нормой». [5]

Все это не означает стремления Шаттенберг записать Россию в «отстающие» от общеевропейского прогресса страны. Ее цель – показать, что управленческая культура России до 60-х годов XIX века была особенной и имела свою собственную внутреннюю логику. Для раскрытия этой логики автор усиливает свою методологическую базу теоретическими подходами из этнологии и работ по истории Раннего Нового времени. Она использует теорию даров Марселя Мосса, исследования Джеймса Скотта об отношениях патрон-клиент, труды Юрия Лотмана и Мартина Дингенса о представлениях о чести. Это теоретическое многообразие позволяет Сюзане Шаттенберг не отступиться от русского чиновника как от неудачника и не судить его как коррумпированного противника правового государства. Как пишет сама автор, она не осуждает и не защищает, она выступает в качестве «эксперта правил и норм чиновничьей жизни». [6]

В книге Шаттенберг русский управленческий аппарат предстает в совершенно новом свете: как совокупность клиентских и меновых отношений. Проситель был связан с чиновником меновыми отношениями, платя за ведомственные услуги; чиновник, в свою очередь, был связан такими же отношениями с начальником, платя ему лояльностью и верностью за присвоение очередных чинов и награды. При этом существовали и оппозиционные группы, исключенные из обмена ресурсами. Они пытались бороться с истеблишментом, чтобы получить себе место в этой системе обмена.

«В то время как правящие круги ссылались на "традицию" - например, на назначение царем, "оппозиция" усваивала прогрессивные позиции, идеологии и символы, такие как борьбу с коррупцией и за правовое государство, чтобы под этими знаменами самой добраться до источников власти, престижа и богатства, - пишет Шаттенберг. - Ревизоры вновь и вновь докладывали, что в губерниях образовывались две партии: одна вокруг губернатора, другая - "оппозиционная", пытающаяся бросить тень на местного властителя и представить его Санкт-Петербургу "коррумпированным". Вполне очевидно, что лозунги "за царя" и "против коррупции" на самом деле были в первую очередь инструментами в местной борьбе за власть, служащими только для легитимации действий, направленных против противников». [7]

При анализе этой «особой» культуры Сюзанне Шаттенберг удается избежать ловушки «особого пути» (Sonderweg). Русский управленческий аппарат не предстает у нее продуктом некоего чужого мира, а является функциональным ответом на специфические вызовы политических и общественных условий монархического государства. При этом Шаттенберг не упускает из вида параллельное развитие русского и западноевропейского управленческого аппарата. Она указывает на тот факт, что ни Пруссия, ни Франция, ни Англия не являлись теми идеальными бюрократическими государствами, какими их на протяжении долгого времени пытались представить. Однако в этих странах, подчеркивает Шаттенберг, рациональная бюрократическая система сумела утвердиться, и большинство чиновников чувствовали себя обязанными следовать ее предписаниям, тогда как в России это было свойственно только небольшой группе чиновников, воспитанных в университетах и элитарных учебных заведениях. Как пишет Шаттенберг: «Здесь столкнулось два мира: мир патриарха и послушных ему подчиненных с одной стороны, а с другой – мир ревизоров, выступавших в качестве миссионеров законности». [8]

В последней главе книги автор красочно и аргументированно анализирует напряженные отношения, складывавшиеся в среде чиновников по вступлении в должность выпускников университетов или элитарных заведений вроде Александровского лицея и Училища правоведения. Как протеже министра юстиции и министра внутренних дел правоведы сумели утвердить свои представления о необходимости подчинения абстрактному закону. Молодые чиновники посылались из Санкт-Петербурга в составе ревизионных комиссий, обладая невиданными полномочиями – проверять работу старших по возрасту. Для традиционного чиновничьего мира, основанного на принципе старшинства, это было неслыханным нарушением субординации.

Сила книги Сюзанны Шаттенберг состоит в том, что она не выступает судьей прошлого и не встает на сторону какой-либо партии. Она интересуется представителями всех сторон конфликта и показывает в своей красочно написанной книге всю сложность и неоднозначность мира русского чиновничества, а также их отношений с обществом и властью. Она ставит в центр исследования персону чиновника и благодаря этому ей удается показать внутренние механизмы действия системы, без того чтобы свести комплексные процессы к роли слуги одного абстрактного тезиса.

В заключении книги Шаттенберг проводит свои выводы за демаркационную линию Октябрьской революции. Она показывает, что и в XX веке отношения патрон-клиент как в России, так и в Западной Европе продолжали играть важную роль в политике, экономике и общественных отношениях. Однако интерес к непрерывности исторического повествования не затмевает от ее взгляда различий между русским обществом в XIX и XX веках. Роль патрона и отношений патрон-клиент в управлении страной изменились, и этому аспекту Сюзанна Шаттенберг также уделила место в своей книге.


Примечания:

[1] Наиболее авторитетные работы на эту тему в отечественной историографии: Ерошкин Н.П. Государственные учреждения России в дореформенный период (1801-1861). – М., 1957; Шепелев Л.Е. Чиновный мир России. XVIII - начало XX в. – СПб., 1999.

[2] Torke, Hans-Joachim. Das russische Beamtentum in der ersten Hälfte des 19. Jahrhunderts, Berlin, 1967.; Amburger Erik. Geschichte der Behördenorganisation Russlands von Peter dem Großen bis 1917. Leiden, 1966.

[3] Schattenberg, Susanne. Die korrupte Provinz? S.17.

[4] Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. – СПб., 1994. С. 27.

[5] Schattenberg, Susanne. Op. cit. S. 44.

[6] Ibidem. S.129.

[7] Ibidem. S.197.

[8] Ibidem. S.34.


Опубликовано на портале 15/02/2010



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика