Избранное в Рунете

Юрий Никифоров, Руслан Субханкулов

Освещение истории советско-финляндской войны 1939—1940гг. в отечественной историографии


Никифоров Юрий Александрович – кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН, Субханкулов Руслан Фанзилевич – соискатель кафедры истории Военного университета МО РФ.


Освещение истории советско-финляндской войны 1939—1940гг. в отечественной историографии

После запретов советского периода и волны перестроечных «сенсаций» в отечественной науке постепенно сложились условия для ликвидации «белых пятен» в истории Второй мировой войны. Одной из ее малоизученных и дискуссионных страниц долго являлась «Зимняя война» между СССР и Финляндией. К настоящему моменту в научный оборот введено большое число источников, позволивших вывести изучение этой темы на качественно новый уровень. Изменению интерпретаций причин и итогов конфликта посвящена предлагаемая статья.


До начала 1990-х гг. история советско-финляндской войны относилась к числу тем, изучение которых было крайне затруднено. В советской историографии, по сути, не было специальных работ, где исследовались бы причины войны. Вне поля зрения историков также оставались вопросы, связанные с ее итогами: проблема присоединения Финляндии к агрессивной коалиции, возглавляемой Германией, для участия в нападении на СССР летом 1941 г., вопрос о влиянии результатов войны на определение Гитлером сроков агрессии, и т.п. Объективной предпосылкой такого положения дел было ограничение доступа к документам, имевшим отношение к тем событиям. Распространенные в литературе оценки и представления соответствовали общей оценке причин и итогов войны, данной советским руководством в официальных документах и выступлениях.

В советское время почти на протяжении полувека в историографии господствовало представление, согласно которому советско-финляндская война 1939—1940 гг. была спровоцирована финской стороной. При описании причин ее возникновения указывалось в первую очередь на враждебную политику финских правящих кругов в отношении СССР, зависимость Финляндии от стран Запада (обоих противоборствующих блоков), навязавших ей роль «военного плацдарма империалистических государств». Ответственность за возникновение войны возлагалась, таким образом, на державы Запада, «спровоцировавшие» Финляндию на военное выступление против СССР, а также «реакционные круги» самой Финляндии [1].

Подобные оценки, однако, были характерны в первую очередь для публицистической литературы, предназначавшейся для массового читателя. На фоне нормализации и укрепления добросо­седских отношений между Финляндией и СССР к концу 1950-х гг. они постепенно ушли в тень, и о событиях «зимней войны» в этой ситуации вспоминали все реже. Более того, война, как пра­вило, называлась не войной, а «вооруженным конф­ликтом». До 1980-х гг. историки, в сущности, из­бегали подробно исследовать позицию руковод­ства СССР и политику, которую оно проводило на международной арене в конце 1930-х гг., в том числе в отношении Финляндии. Это относится к ра­ботам таких известных историков, как Е. А. Амбарцумов, В. Г. Федоров, Ю. Комиссаров (Ю. С. Де­рябин), В. В. Похлебкин и др.[2]

Что касается итогов войны, то официальная их оценка со стороны Советского Союза давалась прежде всего через призму задачи обеспечения бе­зопасности Ленинграда [3], и вошла в советскую историографию Второй мировой войны как общепринятая. Сразу после окончания Второй ми­ровой войны известный политический деятель О. Куусинен в ряде публицистических по характе­ру работ обосновал тезис о том, что Финляндия являлась сателлитом гитлеровской Германии [4]. Его статьи, равно как и статьи ряда других авторов [5], были полемически заострены против утверждений о наличии причинно-следственной связи между со­ветско-финляндской войной 1939—1940 гг. и решением финского руководства присоединиться к гитлеровскому «походу на Восток».

В финской же историографии в течение деся­тилетий после войны господствовала теория «бревна в стремительном потоке» [6], согласно ко­торой Финляндия вступила в войну с СССР в 1941 г. в силу «советской угрозы», т.е. против своего желания, и лишь «прибегнула к помощи» на­цистской Германии [7]. Эта концепция, по-видимо­му, являлась общей для западной историографии периода «холодной войны», о чем свидетель­ствует воспроизведение соответствующих оценок и интерпретаций как в немецкой, так и англоязыч­ной послевоенной литературе [8]. На критику теории «сплавного бревна» и доказательству того, что в 1940—1941 гг. существовала зависимость Фин­ляндии от Германии, и были направлены усилия тех советских историков, кто до конца 1980-х гг. так или иначе занимался исследованием вопроса [9]. Наиболее последовательное обоснование ложности этой теории было дано в трудах петер­бургских историков Н. И. Барышникова, В. Н. Ба­рышникова, В. Г. Федорова [10].

На новом этапе развития отечественной исто­риографии сложились предпосылки для более углубленного изучения истории Второй мировой войны и ликвидации ряда «белых пятен». События 1939—1941 гг. привлекли особое внимание исто­риков и широкой общественности, поскольку были изучены в недостаточной степени и, помимо всего прочего, служили предметом злободнев­ных политических дискуссий. В конце 1980-х гг. официально было признано существование се­кретного протокола к советско-германскому до­говору о ненападении от 23 августа 1939 г. Это дало толчок к переоценке целого ряда событий конца 1930-х—1941 гг., в том числе событий «зимней войны», признанной «одной из самых закрытых» ранее тем для исследования [11]. К сожалению, в пе­риод «перестройки» освещение в историко-публицистической литературе ранее закрытых для ши­рокого обсуждения тем велось под очевидным влиянием общественно-политической ситуации. Всевозможные исторические «сенсации» и исто­рия в целом использовались в идеологической кам­пании по подрыву легитимности советского государства [12]. Это негативным образом сказывалось на качестве публиковавшихся материалов на исто­рические темы: изложение непростых, дискус­сионных и малоисследованных вопросов зача­стую было поверхностным, анализ и объяснение подменялись эмоциональными оценками, выводы авторов при нарочитой категоричности оказы­вались слабо аргументированными. В то же вре­мя специалисты-историки не имели возможности для того, чтобы в новых условиях «гласности» не­медленно предложить обществу основанные на не­предвзятом изучении только что рассекреченных документов исследования, для проведения кото­рых требовалось время.

В печати появилось много статей о ходе войны и событиях, ей предшествовавших [13], авторы ко­торых спешили удовлетворить интерес читающей публики к «белым пятнам» советской истории. По мнению В. Н. Барышникова, переломным с точки зрения оценок советско-финляндской войны был 1989 год [14]. Именно тогда появились работы, в которых признавалось, что инициатива начала войны исходила от СССР. Кроме того, началось из­дание ранее секретных документов, а также не публиковавшихся мемуаров видных госу­дарственных деятелей СССР, в частности, Н.С.Хру­щева и А. Коллонтай [15]. К настоящему моменту в научный оборот введено значительное число источников, позволивших вывести изучение «зим­ней войны» на качественно новый уровень [16].

С этого времени является общепризнанным, что советско-финляндская война была начата Совет­ским Союзом. Так называемые пограничные про­вокации финской стороны, в том числе выстрелы в Майнила 26 ноября 1939 г., не могут рассмат­риваться как причина войны, поскольку решение о ее начале принималось в Москве под влиянием срыва советско-финляндских переговоров осени 1939 г. Пограничные же инциденты использова­лись советским руководством для усиления дип­ломатического давления на Финляндию и - как в случае с происшествием в Майнила - повод для развязывания конфликта.

Наиболее непримиримая критика сталинской внешней политики опиралась на широкий круг представлений, согласно которым СССР проводил экспансионистский внешнеполитический курс, и сотрудничество с соседними государствами вовсе не входило в программу действий советского руководства, ставившего целью их подчинение и включение в состав СССР [17]. Получило распро­странение также мнение о «ненужности» советско-финляндской войны, которая расценивалась как ошибка советского руководства, повлекшая за со­бой негативные для СССР последствия [18].

Представление о «ненужности» и «случайнос­ти» советско-финляндского конфликта подразу­мевает отрицание традиционного для отечест­венных историков взгляда, связывающего воз­никновение войны с проблемой необходимости обеспечения безопасности Ленинграда в условиях начавшейся Второй мировой войны в Европе, близостью прохождения советско-финской гра­ницы и возможностью вовлечения Финляндии в коалицию враждебных СССР государств. Тем не менее, М. И. Семиряга писал, что «главным фактором, предопределившим... советско-фин­ляндский конфликт, был характер политической обстановки в регионе Северной Европы, особен­но двусторонних отношений между СССР и Фин­ляндией. ...Разумеется, сама Финляндия не мог­ла напасть на Советский Союз, однако советское руководство не исключало, что какая-нибудь держава Запада могла даже без ее согласия ис­пользовать территорию в агрессивных целях» [19].

Более радикальная позиция, которую с полным основанием можно характеризовать как реви­зионистскую по отношению к советской исто­риографии, представлена в работах К. Александ­рова, Б. Соколова, П. Аптекаря и ряда других ав­торов, носящих скорее публицистический, не­жели научный характер. Возникновение советско-финляндской войны непосредственно связывается здесь с «экспансионистским внешнеполитичес­ким курсом» СССР в целях «разжигания мировой революции» [20]. Известные факты интерпрети­руются прежде всего исходя из общего пред­ставления о намерении сталинского руководст­ва совершить нападение на сопредельные стра­ны, чтобы «освободить Европу от ига капитализ­ма», а дипломатические инициативы СССР, нацеленные на изменение границы с Финляндией - как лишь одно из средств, использованных Сталиным для создания условий, при которых ста­нет возможной оккупация и «советизация» Фин­ляндии. Советская же риторика об угрозе «безо­пасности Ленинграда»-лишь предлог для пере­носа границы «дальше на запад» [21].

В середине 1990-х гг. к этой точке зрения скло­нился и М. И. Семиряга, заявивший в ходе дискус­сии на страницах журнала «Родина», что для опре­деления характера «зимней войны» «не обяза­тельно анализировать переговоры осени 1939 г. Для этого нужно просто знать общую концепцию мирового коммунистического движения Коминтерна и сталинскую концепцию -великодержав­ные претензии на те регионы, которые раньше вхо­дили в состав Российской империи. А цели были - присоединить в целом всю Финляндию. И ни к чему разговоры о 35 километрах до Ле­нинграда, 25 километрах до Ленинграда...» [22].

Как справедливо отметил В. Н. Барышников, те­зис об экспансионистских целях руководства СССР в 1930-е гг. не основан на анализе советской внешней политики в 1920-х—1930-е гг. либо каких-то ранее секретных документах этого периода. Главным доказательством наличия этих целей служит в первую очередь сама «зимняя война», которая интерпретируется как попытка «советиза­ции» Финляндии, а также ряд других внешнепо­литических акций СССР, предпринятых в 1939— 1940 гг. (вступление РККА на территорию Поль­ши 17 сентября 1939 г., включение в состав СССР прибалтийских государств летом 1940 г.), а также соответствующее истолкование содержания до­говора о ненападении с Германией 23 августа 1939 г. и секретных протоколов к нему. Характер­ной особенностью подхода к источникам на­званной группы авторов можно считать недове­рие к зафиксированной в советских официальных документах (заявлениях советского правительства, стенограммах двусторонних переговоров и т.п.) позиции. Как правило, давая комментарий к тем или иным цитатам из источников, эти историки имеют в виду, что официальная позиция совет­ского руководства (или лично Сталина) была исключительно лицемерной и конъюнктурной, приз­ванной облегчить достижение подлинных недекларируемых целей достижения мирового гос­подства. Характерным представляется также тот факт, что сталинский экспансионизм связывается в данном случае то с доктриной мировой рево­люции и деятельностью Коминтерна, то с «великодержавными амбициями» и претензиями на гео­политическое наследство Российской империи, что, казалось бы, трудно согласовать. Представляется, эта неопределенность в первую очередь связана с трудностью обоснования того и другого вари­анта с опорой на источники.

Широкие экспансионистские цели, по сути, просто приписываются советскому руководству. М. И. Мельтюхов, например, рассматривает исто­рию возникновения «зимней войны» как один из эпизодов глобальной борьбы великих держав за расширение своего влияния в мире. Его подход отличает признание независимости этой борьбы от характера существующего в той или иной стране политического режима и господствующих социально-экономических отношений. Вой­на, считает Мельтюхов, просто «один из методов взаимоотношений государств на международ­ной арене» [23]. Советскому Союзу Мельтюхов при­писывает цель «глобального переустройства си­стемы международных отношений» и, соответ­ственно, заинтересованность в возникновении новой мировой войны [24].

Противная точка зрения в первую очередь ис­ходит из признания существования реальной военной угрозы для СССР в 1930-е гг., и озабо­ченность руководства СССР проблемой обеспе­чения и укрепления безопасности страны рассмат­ривается как обоснованная. «Для Советского Союза ситуация вокруг Финляндии была тесно свя­зана с проблемой безопасности СССР, особенно если учесть, что от нее до Ленинграда было всего 32 км, - указывает, например, академик А. О. Чубарьян. - Руководство СССР постоянно беспокоила активность Германии в этой стране, а также тес­ные связи финской элиты с Великобританией и Францией» [25].

Ревизионистская точка зрения, как уже гово­рилось, в первую очередь была представлена в пе­риодических изданиях конца 1980-х—первой по­ловины 1990-х гг. Исторические исследования конца 1990-х и более позднего периода содержали более развернутое изложение обстоятельств, приведших к войне, учитывавшее целый ряд факторов, никак не сводимых исключительно к идео­логической индоктринированности советского руководства.

Обоснованием заинтересованности руковод­ства Советского Союза в первую очередь в обес­печении безопасности своих границ служит исто­рия переговоров СССР с Финляндией в 1939 г. Тер­риториальные уступки, которых советское пра­вительство добивалось от Финляндии, должны были, так или иначе, улучшить геостратегическое положение Ленинграда. Эта позиция была сфор­мулирована Сталиным в ходе переговоров четко и недвусмысленно: «Мы просим, чтобы расстоя­ние от Ленинграда до линии границы было бы семьдесят километров. Таковы наши минимальные требования, и вы не должны думать, что мы уменьшим их. Мы не можем передвинуть Ленинград, поэтому линия границы должна быть перенесена» [26]. В 1996 г. стала известной ранее засек­реченная стенограмма совещания высшего ко­мандного состава Красной Армии, проходивше­го в ЦК ВКП(б) 14—17 апреля 1940 г., на котором Сталин, подводя итоги войны, высказался сле­дующим образом: «Война была необходима, так как мирные переговоры с Финляндией не дали ре­зультатов, а безопасность Ленинграда надо было обеспечить безусловно, ибо его безопасность есть безопасность нашего Отечества» [27]. Таким об­разом, эти и другие имеющиеся в распоряжении историков источники отражают в первую оче­редь прагматический характер мотивации ста­линских действий, не связанных напрямую с реализацией каких-либо идеологических доктрин.

История советско-финляндских переговоров 1938—1939 гг. подробно рассмотрена в работах В. Н. Барышникова, М. И. Мельтюхова, В. Я. Сиполса, А. О. Чубарьяна, А. В. Шубина, и др. Как представляется, содержание переговоров сви­детельствует о намерении Москвы добиться улуч­шения своих позиций на Балтике, и оккупация Финляндии не входила в намерения советского ру­ководства. Убедившись в невозможности до­биться от Финляндии уступок дипломатическим путем, советское руководство приняло решение начать войну [28]. А. В. Шубин, в частности, подчер­кивает, что ссылки на нейтралитет Финляндии как на обстоятельство, гарантировавшее ее неучастие во враждебной Советскому Союзу коалиции, не­состоятельны. Нейтралитет малых стран, как по­казал опыт европейской войны, не являлся пре­пятствием для германской агрессии. Поэтому у Сталина были основания опасаться высадки экспедиционного корпуса противника в Финлян­дии и прохода его через ее территорию для уда­ра по Ленинграду [29].

Что касается ссылок при реконструкции причин конфликта на коминтерновскую идеологию или сталинское великодержавие, считает А. В. Шубин, то содержание советско-финских переговоров осенью 1939 г. свидетельствует о том, что эти об­щие мотивы не играли существенной роли при ре­шении вопроса, быть или не быть войне. «.Если бы Сталин держал в голове только интересы «ми­рового коммунистического движения», - пишет он, - ему не следовало торговаться из-за киломе­тров границы. Все равно все потом достанется ком­мунистам. И войну вести не следует - агрессивная война подрывает авторитет коммунистического движения. /.../ Другое дело – великодержавные претензии. Но торговаться из-за километров опять глупо. А Сталин - нате - торговался, теряя драгоценное время, оставшееся до зимы» [30].

Содержание советских предложений о переносе границы также свидетельствует в пользу данной точки зрения. Советские требования, обращает внимание А. О. Чубарьян, имели длительное исто­рическое прошлое. Например, накануне Первой мировой войны российский Генеральный штаб подготовил меморандум, где угроза нападения Германии с использованием территории Фин­ляндии охарактеризована примерно так же, как она виделась спустя четверть века Сталину и Ген­штабу Красной Армии. В 1920 г. во время перего­воров о заключении Тартуского мира советская де­легация просила финнов уступить часть терри­тории на Карельском перешейке к северу от Ле­нинграда и некоторые острова в Финском заливе [31].

Эту аргументацию нельзя не признать доста­точно убедительной: действительно, содержа­ние переговоров, в ходе которых советская сто­рона настойчиво добивалась именно переноса гра­ницы, неоднократно корректируя свои предло­жения («торговалась») в надежде на то, что фин­ны пойдут на компромисс, свидетельствует о том, что для советского руководства в тот период на первом плане стояла задача не реализации ка­ких-либо идеологических доктрин, а достижение улучшения своих геостратегических позиций в преддверии участия в мировой войне.

Этому не противоречит даже признание одной из целей войны со стороны Советского Союза приведение к власти в Финляндии «народного правительства» во главе сО. Куусиненом, как по­лагает, например, М. И. Мельтюхов, считая, что это «вообще бы сняло бы вопрос о границах» [32]. Дело в том, что идея создания «правительства О. Куусинена» была импровизацией советской стороны, к которой решено было прибегнуть тогда, когда советско-финские переговоры зашли в тупик и ста­линское руководство склонилось к силовому ва­рианту разрешения конфликта [33]. Представляется, что до осени 1939 г. советское руководство не предполагало нападать на Финляндию, и тем более не имело в виду ее оккупацию. Только срыв переговоров осени 1939 г. подтолкнул Ста­лина к решению начать в войну. Конечно, в Крем­ле могли прорабатывать вариант, при котором Красная Армия сумеет в короткий срок решить по­ставленную задачу разгрома финской армии и, возможно, занять Хельсинки. Тем не менее, окон­чательное решение относительно судьбы Фин­ляндии вряд ли могло быть принято до успешно­го окончания военных действий. Во всяком случае, материалов, на основе которых можно судить о наличии в Кремле совершенно определенных планов относительно будущего Финляндии, на се­годняшний день недостаточно, чтобы сделать окончательный вывод по этому вопросу. Это стоит подчеркнуть, поскольку в историографии се­годня можно встретить совершенно необосно­ванные утверждения, будто российские историки «практически все единодушны в том, что стрем­ление Советского правительства заключалось в присоединении Финляндии и образовании на ее территории социалистического государства или даже союзной республики» [34]. Как мы видели, от­ношение историков к данной проблеме далеко не столь однозначно.

До начала 1990-х гг. изучение истории форми­рования и функционирования «Терийокского пра­вительства» («правительства Куусинена») было крайне затруднено, так как историки могли ис­пользовать, по сути, только опубликованные со­ветской печатью официальные документы. Лишь после распада СССР появились предпосылки для научного исследования всего комплекса проб­лем, связанных с целями правительства Советского Союза в войне против Финляндии. В том числе в центре внимания оказалась и история «прави­тельства Куусинена». Наиболее серьезным ис­следованием по данной теме на сегодняшний день является монография Н. И. и В. Н. Барышниковых [35]. Обобщая накопленный современной наукой материал, авторы приводят дополни­тельные подтверждения относительно того, что инициатива создания «правительства» исходила исключительно с советской стороны, раскрывают методы контроля Кремля за деятельностью его членов и конкретизируют круг лиц, стоявших за реализацией этой идеи. Авторы подчерки­вают, что его главной целью было содействие реа­лизации общего плана «зимней войны» [36]. Преж­де всего, провозглашение «правительства» в Терийоках было направлено на раскол финского об­щества, его дезорганизацию в войне против СССР. В документах «правительства Куусинена» подчеркивалось, что «Финляндская Демократи­ческая Республика как государство не советско­го типа не может входить в состав Советского Союза» [37]. Что же касается перспектив этого «пра­вительства», то они должны были зависеть от под­держки его действий населением Финляндии.

Оценивая создание «правительства Куусине­на» как крупную политическую ошибку [38], Н. И. и В. Н. Барышниковы убедительно показы­вают, что создание «народного правительства» не являлось плодом какого-то долго вынаши­вавшегося замысла. Этот шаг, наряду с решением начать войну с Финляндией, был недостаточно подготовлен, и его практическая реализация была далека от совершенства.

Отметим, что во многих работах история воз­никновения советско-финляндской войны сво­дится исключительно к сюжету переговорного процесса, а затем противостояния СССР и Фин­ляндии. Однако влияние на ход переговоров, а значит и на решение вопроса, быть или не быть войне, оказывали другие державы. По нашему мнению, рассмотрение советско-финляндской войны в широком контексте развития ситуации в Европе в ходе предвоенного кризиса позволя­ет учесть при выявлении причин конфликта ряд других, не всегда попадающих в поле зрения факторов, что дает возможность нарисовать бо­лее панорамную и объективную картину, не сво­димую в целом к двусторонним отношениям СССР и Финляндии (даже с учетом позиции Гер­мании и наличия секретного протокола к советско-германскому договору от 23 августа 1939 г.). А. Г. Донгаров еще в 1990 г. обращал внимание на то, что «истинные, фундаментальные причины лежали за рамками отношений между двумя странами. Взятые сами по себе, пусть далеко не идеальные, советско-финляндские отноше­ния не подразумевали неизбежности вооружен­ного конфликта» [39].

Для специалистов ясно, что научная рекон­струкция причин советско-финляндского конф­ликта невозможна без учета общего фона евро­пейской политики, оказывавшего существенное влияние на советско-финляндские отношения. Источники напряженности в советско-финских отношениях были связаны с общим обострением ситуации в Европе, состоянием отношений СССР с Германией и Англией. Конфликт интересов ве­ликих держав вовлекал в свою орбиту все боль­шее число малых стран, судьба которых начина­ла зависеть от хода глобального противоборст­ва. Агрессия Германии в Европе на фоне прово­димой Англией и Францией политики «умиро­творения» подвели Европу к новой мировой вой­не. Что касается Советского Союза, то он не мог всерьез рассчитывать остаться в стороне от конф­ликта, потенциально несшего угрозу его госу­дарственной независимости и существованию населявших его народов [40]. В. С. Христофоров, например, подчеркивает: «Представляется оче­видным, что события Зимней войны надо рассматривать прежде всего не в двустороннем формате - виноват или только СССР или только Финляндия, как это было типично для советской историогра­фии или для финской, а взглянуть на события шире, проанализировав политические позиции, за­нятые всеми державами, так называемыми «малыми» и «великими», взаимоисключающие ин­тересы которых столкнулись в условиях начав­шейся Второй мировой войны на северном флан­ге Европы» [41].

Начало войны между Германией и англо-фран­цузской коалицией, а также советско-герман­ский договор о ненападении 1939 г. можно рас­сматривать, прежде всего, как непосредственные предпосылки возникновения «зимней войны». В результате нападения Германии на Польшу, объявления Англией и Францией войны Германии, а также достигнутого урегулирования советско-германских отношений создалась ситуация, в ко­торой стало возможным принятие решения в Кремле о применении военной силы для реше­ния вопроса о переносе границы. Наличие этих предпосылок не означало, однако, неизбежности возникновения советско-финляндской войны - ее непосредственные причины связаны, с одной стороны, с интенцией советского руководства добиться улучшения геостратегических позиций в Балтийском регионе в целях укрепления собственной безопасности, а с другой стороны - с по­зицией правительства Финляндии, избравшей вариант жесткого противостояния и отвержения советских требований.

Говоря об оценке итогов «зимней войны», то для исторической публицистики первой поло­вины 1990-х гг. была характерна общая оценка со­ветско-финляндской войны как ненужной аван­тюры, результаты которой в целом носили в первую очередь негативный характер для нашей страны [42]. Достигнутая Красной Армией победа в войне не­редко характеризовалась как «пиррова» (М. И. Семиряга, Б. В. Соколов), некоторое авторы даже считали возможным говорить о «поражении» со­ветской внешнеполитической стратегии и т.п. [43]

Подобные оценки выступали как базис для рассмотрения более частных сюжетов. В част­ности, одним из наиболее часто называемых последствий войны является оказанное ее ходом и итогами влияние на позицию Германии и ее по­литику в отношении СССР. Как правило, утверж­далось наличие непосредственной связи между ходом советско-финляндской войны и политикой Германии в отношении Советского Союза после ее окончания. Например, Г. Л. Розанов в моно­графии «Сталин—Гитлер», изданной в 1991 г., писал, что ход и исход войны «существенно по­влияли» на решения, принимаемые в Берлине от­носительно СССР [44].

Г. Л. Розанов показал, что в период советско-финляндской войны Германия заняла позицию «формального нейтралитета при тайной под­держке Финляндии», поскольку ее интересам больше всего соответствовал затяжной конфликт, ослаблявший СССР и обострявший его отношения с Англией и США [45]. В Берлине пристально следи­ли за ходом войны, и приняли решение о сокра­щении сроков подготовки войны против СССР в виду выявившейся слабости Красной Армии. Та­ким образом, считал Г. Л. Розанов, одним из ре­зультатов «зимней войны» стала «корректировка расписания актов агрессии», сделанная Гитлером, что дало основание историку оценить «финскую авантюру Сталина» как ошибку и преступление [46].

Слабость Красной Армии, выявившаяся якобы в ходе советско-финляндской войны, расценива­лась, в свою очередь, как причина того, что Со­ветский Союз перестал рассматриваться как на­дежный союзник в Лондоне и Париже. «Финская кампания Красной Армии, - писал, например, в «Военно-историческом журнале» А. М. Носков, - как бы на миг высветила тот дисбаланс военной мощи в пользу фашистской Германии, который воз­ник в результате раскола антифашистских сил как в каждой из европейских стран, так и в Евро­пе в целом. Советский Союз уже не стал рассма­триваться как серьезный фактор силы или на­дежный союзник в наступившей войне» [47]. Война, указывает Носков, привела к еще большей изо­ляции Советского Союза на международной аре­не, «западные державы стали занимать открыто враждебную позицию в отношении СССР, рас­сматривая его как потенциального противника». С этим согласен П. Б. Липатов: «Война с Финлян­дией и бомбардировки городов осложнили меж­дународное положение Советского Союза» [48].

А. М. Носков также полагал, что понесенные в «зимней войне» потери потребовали передышки для Красной Армии, вызвали необходимость пе­рестройки и переоснащения. Это будто бы по­рождало у советского руководства страх и не­уверенность, что и стало причиной для проведе­ния политики «умиротворения» Гитлера. Что ка­сается Германии, то в Берлине появилась уве­ренность, что СССР не сможет оказать помощи Франции и Англии [49].

Подобным образом рассуждал и М. И. Семиряга. По его мнению, общая оценка боеспособ­ности Красной Армии, сделанная в европейских столицах, была низкой. Военные атташе «весьма критически отзывались о профессионализме со­ветских командиров всех рангов, их неумении ор­ганизовать взаимодействие на поле боя, беззаботности относительно жизни и здоровья крас­ноармейцев. ...Отмечался крайне низкий уро­вень воинской дисциплины в Красной Армии». На основании этих донесений в столицах запад­ных держав делали вывод об общей слабости СССР в военном отношении. В Лондоне и Париже счи­тали, что Советский Союз не может рассматриваться как серьезный партнер в возможных переговорах о военном сотрудничестве, а в Берлине господ­ствовало мнение, будто СССР-колосс на глиняных ногах, с которым нетрудно будет справиться в пред­стоящем военном столкновении [50].

Этот тезис охотно был подхвачен теми авто­рами, для которых был характерен обвинительный уклон при освещении внешней и внутренней по­литики СССР периода 1930-х гг. «Обнаружившая­ся в советско-финляндской войне бездарность со­ветского командования укрепила решимость Гит­лера воевать с СССР», - утверждал, например, на страницах газеты «Ленинская правда» В. Холодковский [51].

В самом деле, что касается Германии, то имеются свидетельства в пользу того, что в немецких ру­ководящих кругах после советско-финлянд­ского конфликта стали склоняться к мысли о воз­можности достижения легкой победы над Совет­ским Союзом [52]. Однако известны документы и про­тивоположного характера: например, 8 марта 1940 г. Гитлер в письме Муссолини дал такую оценку итогов «зимней войны»: «Принимая во вни­мание возможности снабжения, никакая сила в мире не смогла бы, или если бы и смогла, то толь­ко после долгих приготовлений достичь таких результатов при морозе в 30—40 градусов и на такой местности, каких достигли русские...» [53]. Так что во­прос этот, в сущности, не подвергался серьезному исследованию в отечественной историографии, и кочующие из работы в работу утверждения нуж­даются в документальном подтверждении. Тем бо­лее, не совсем ясно, насколько справедлив тезис об ускорении подготовки Германии к нападению на СССР в связи с «зимней войной», поскольку из­вестно, что принципиальное решение о начале под­готовки к реализации замысла похода на Восток было принято Гитлером летом 1940 г., после пора­жения Франции, и зависело в первую очередь от развития событий на западном фронте [54].

А. М. Носков высказал также предположение, что руководство Германии принимало решение о подготовке операции «Везерюбунг» по захвату плацдарма в Северной Европе под впечатлением от слабости Красной Армии. Это предположение не находит никакой опоры в источниках. Напро­тив, если обратиться к давно известным истори­кам документам, связанным с планированием и подготовкой нацистами операции «Везерюбунг», то станет очевидным, что захват Норвегии был тесным образом связан с общей стратегичес­кой концепцией Гитлера и его планами ведения Второй мировой войны, согласно которым создание плацдарма в Северной Европе должно было «облегчить выполнение задач в войне про­тив России» [55]; непосредственное же осуществ­ление этих планов весной 1940 г увязывалось с хо­дом военного противоборства с Англией [56]. Дру­гое дело, что советско-финляндская война зимой 1939 г. стала рассматриваться в Лондоне как удобный предлог для установления контроля над портами Скандинавии в целях воспрепят­ствовать транспортировке сырья в Германию. Активность Британии в этом регионе, в частности, захват германского транспорта «Альтмарк» в норвежских территориальных водах, убедила Гитле­ра в серьезности угрозы. К таким выводам давно пришли и зарубежные исследователи, в частности, специально исследовавший этот вопрос Э. Зимке [57]. Только в таком ракурсе «зимнюю войну» можно рассматривать как один из факторов, повлиявших на принятие Гитлером решения осуществить пре­вентивный захват Норвегии именно в этот период.

Еще один тезис, активно использовавшийся в публицистике 1990-х гг. - заимствованное из за­падной литературы периода «холодной войны» утверждение о том, что Финляндия, не будь «зим­ней войны», осталась бы нейтральной в будущем советско-германском конфликте. Данная точка зрения ранее высказывалась, прежде всего, в финской историографии. «Если бы не «зимняя вой­на», в которой мы потеряли десятую часть терри­тории, Финляндия, быть может, не стала бы со­юзницей Гитлера в сорок первом, предпочтя нейт­ралитет «шведского варианта», финская армия двинулась в то лето только забирать отобран­ное», - утверждал финский историк Ю. Невакиви [58]. Обращает на себя внимание использованное Ю. Невакиви сослагательное наклонение - рос­сийские авторы, хотя и не исследовали специ­альным образом данный вопрос, высказывались гораздо более решительно, причем зачастую такие заявления делались людьми, далекими от истории по роду своих профессиональных занятий [59].

Ответственность за участие Финляндии в на­падении на СССР и блокаду Ленинграда возлага­ется, таким образом, на Сталина и его прибли­женных. В. Холодковский прямо обвинял советское руководство в том, что оно своим необоснованным аннексионизмом «помешало Финляндии быть нейтральной». «Не будь советско-финляндской войны, - писал он, - Финляндия была бы нейт­ральной, и это достаточно обеспечивало бы безопасность Ленинграда» [60]. Аналогичным об­разом рассуждает К. Александров: «Агрессия 1939 года стала решающим фактором открытого выступления Финляндии в 1941 году против СССР, приведшего к блокаде Ленинграда и миллионам умерших от голода» [61]. Им вторил П. Аптекарь: «...своими собственными руками был создан еще один противник в войне, до начала которой оста­вался лишь один год, три месяца и девять дней» [62]. В 2004 г. увидела в свет монография П. Аптекаря, в которой автор воспроизвел соответствующие те­зисы: «Финляндия из вероятного противника пос­ле этой войны превратилась в обязательного при нападении любого государства на нашу страну» [63]. П. Б. Липатов также указывал на связь меж­ду зимней войной и нападением Финляндии на СССР в 1941 г. [64]

Отметим, что названные историки, несмотря на категоричность своих утверждений, так и не предложили сколько-нибудь аргументиро­ванного обоснования наличия причинно-следст­венной связи между советско-финляндской вой­ной и нападением Финляндии на СССР в 1941 г. П. Аптекарь, например, ограничивается цитатой из сочинения М. Старинова «Записки диверсанта», где последний писал: «В результате кровопро­литной непопулярной войны граница была отодвинута на запад, но Финляндия из англо­-французского блока перешла в гитлеровский ла­герь, а это привело позже к гибели сотен тысяч ле­нинградцев во время блокады, которой не было бы, если бы мы не воевали с Финляндией» [65]. Для пущей убедительности Аптекарь сообщает, что М. Старинов - участник этой войны, а также двух гражданских (в России и Испании) и Великой Отечественной войны [66]. Историку, однако, ясно, что ссылки на чье-либо авторитетное мнение для корректного обоснования недостаточно. Так­же неубедительной выглядит чересчур прямоли­нейная попытка связать Зимнюю войну и жертвы блокадного Ленинграда: эта трагедия была обус­ловлена целым рядом факторов, в первую очередь неудачным для РККА ходом вооруженной борь­бы на фронтах Великой Отечественной войны в 1941 г., и само по себе участие или неучастие Финляндии в войне против СССР не могло пре­допределить ее исход.

Б. Соколов, чья книжка в значительной степе­ни основана на монографии П. Аптекаря и по­вторяет его выводы и оценки [67], столь же катего­ричен: «Если бы не «зимняя война», Финляндия на­верняка сохранила бы нейтралитет в советско-германском конфликте» [68]. (Отметим, что эту точ­ку зрения Соколов излагал еще в 1990 г., опираясь на мнение американского историка Ч. Лундина [69]). Основанием для такого вывода для Соколова служит «тактика финнов в 1941—1944 годах», ко­торые, якобы, «отвоевав» потерянные в 1940 г. зем­ли, «прекратили активные боевые действия» и «не стали» атаковать Ленинград с Карельского перешейка [70]. Этот довод, однако, выдает незна­ние Соколовым перипетий событий на этом участ­ке фронта в 1941—1944 гг. Проведенные россий­скими и финскими историками исследования по­казывают, что «остановка» наступления финнов на Ленинград была вызвана целым комплексом причин, среди которых некие «благородные» мо­тивы финских политиков отсутствуют [71].

Решение же вопроса о причинности в истории, как представляется, в значительной мере связа­но с установлением мотивов действующих лиц. Поражение Финляндии в войне с СССР создало предпосылки, условия для нарастания в стране ре­ваншистских настроений. Однако никакой пре­допределенности после марта 1940 г. в выборе правящих кругов Финляндии в пользу нападения на СССР вместе с Гитлером не могло быть (равно, как не могло быть предопределенности блокады Ленинграда в 1941 г.). Только исследование внут­ренней и внешней политики Финляндии после 12 марта 1940 г. могло бы дать обоснованный ответ на вопрос, в какой мере на этот выбор повлияли итоги «зимней войны», а в какой мере - иные фак­торы. Ни один из вышеназванных авторов такого исследования не предлагает, ограничиваясь, в сущности, априорной констатацией.

Более взвешенный и сбалансированный подход к оценке итогов советско-финляндской войны характерен для исторических исследований, поя­вившихся со второй половины 1990-х гг., особен­но принадлежащих перу специалистов-историков.

В предисловии ко второй книге совместного российско-финляндского труда «Зимняя война 1939—1940», являющегося наиболее серьезным вкладом последних лет в историографию темы, академик А.О. Чубарьян подчеркивает, что воен­но-политические последствия войны для СССР были весьма противоречивы: цена достигнутых целей оказалась высокой, международному авто­ритету страны и престижу Красной Армии был на­несен немалый ущерб [72]. В то же время авторы тру­да подчеркивают, что главным результатом вой­ны было обеспечение Советским Союзом своих непосредственных стратегических интересов. Гра­ница, установленная по Московскому мирному до­говору, приблизительно соответствовала грани­це Петра I (определенной Ништадским миром 1721 г.). Советское правительство не выдвинуло требований, которые касались бы вопросов, свя­занных с составом правительства Финляндии, ограничением ее суверенитета, «страна сохранила независимость и демократический строй» [73]. На по­следнее обстоятельство справедливо указывает и В. Н. Барышников: «Неправильно было бы утверждать, будто бы «зимняя война» закончилась разгромом Финляндии. Совершенно очевидным являлось то, что финский народ выстоял, а это для малой нации стало весомым итогом войны» [74], -пишет он. Эта оценка в определенной степени сог­ласуется с выработанной финской историографией формулой «победа в поражении», которая отражает подход, согласно которому итоги зимней вой­ны не вписываются в обычное противопоставле­ние «поражение или победа» [75].

Говоря о непосредственных результатах войны, историки подчеркивают, что приобретения Со­ветского Союза были больше того, на что он рас­считывал осенью 1939 г., предлагая Финляндии компромиссные варианты, и этот итог вполне мог удовлетворить руководство СССР [76]. Отмеча­ется, что на довоенных переговорах СССР пред­лагал финнам, помимо всего прочего, матери­альную компенсацию за передаваемые террито­рии, что должно было составить огромную сумму, теперь же финской стороне были выдвинуты ма­териальные претензии в возмещение за выве­зенное с потерянной территории оборудование и порчу имущества [77]. «Главным итогом войны является то, что Советский Союз победил, - заклю­чает М. А. Бикмеев. - Несмотря на многочисленные потери и имеющиеся значительные недостатки в организации и ведении боевых действий входе кампании, на первом этапе Второй мировой вой­ны Советский Союз действовал успешно» [78]. Б. Г. Со­ловьев также указывает, что утверждение, будто со­ветско-финляндская война показала слабость Красной Армии, далеко не однозначно. Советские войска смогли прорвать мощную линию Маннергейма и продвинулись на 25—200 км на запад, финская же армия была разгромлена [79].

В период «перестройки» высказывалось сомне­ние в оборонном значении переноса границы. Хотя граница была передвинута, писал Г. Л. Розанов, это не помешало во время Великой Отечественной войны установлению блокады Ленинграда. Мур­манская железная дорога также была перерезана [80]. Б. В. Соколов, приводя слова адмирала Н. Г. Куз­нецова о том, что гарнизон Ханко не мог влиять на ход боевых действий на северо-западном участке советско-германского фронта, делает вывод: «Выходит, что не так важны оказались те «страте­гические» пункты, якобы из-за которых Советский Союз пошел на войну с Финляндией...» [81]. Очевид­но, что подобные утверждения невозможно обос­новать: видимым результатом передвижки грани­цы на Карельском перешейке стало то, что летом 1941 г. финские войска смогли выйти к старой го­сударственной границе только к сентябрю.

В новейшей литературе довольно много вни­мания уделяется влиянию хода и итогов войны на реорганизацию и перевооружение РККА, по­вышение ее боеготовности. Для отечественной историографии оценка войны как «поучительной школы» для Красной Ар­мии, безусловно, полезной и необходимой перед грядущим столкновением с более серьезным про­тивником в лице Германии и ее союзников, была в целом традиционна [82], однако в период конца 1980-х—начала 1990-х гг. к этому аспекту последствий войны внимание историков и публи­цистов было очевидным образом ослаблено. Иск­лючение составляет, пожалуй, диссертационное исследование В. В. Золотарева [83], результаты ко­торого, к сожалению, не были в полной мере освоены историографией. Соответствующие ис­следования получили новый импульс с публикацией значительного числа архивных докумен­тов, показывающих, что по итогам войны руко­водством страны были предприняты масштаб­ные меры для повышения боеспособности Крас­ной Армии и укрепления ее командных кадров [84].

Эти документы позволили обосновать тезис о том, что приобретенный в войне с Финляндией опыт был необходим для дальнейшего совер­шенствования вооруженных сил советского государства [85]. Этот процесс, наряду с упомянутой ра­ботой В. В. Золотарева, получил освещение в ряде новейших работ российских историков [86].

Интерес представляет изучение использования приобретенного РККА опыта в 1939—1940 гг. в ходе Великой Отечественной войны. Эта тема пока исследована только в ряде аспектов: в част­ности, в работах Д. А. Журавлева показано, каким образом знания и практический опыт «Зимней вой­ны» повлияли на создание эффективной системы эвакуации раненых и больных воинов на Ка­рельском, Ленинградском и Волховском фронтах в 1941—1944 гг. [87]

В свете этих и других исследований историков исключительно умозрительным выглядит утверж­дение Б. Соколова о неком «комплексе неполно­ценности», приобретенном Красной Армией в ре­зультате советско-финляндской войны. Что каса­ется упреков Соколова в адрес советского воен­ного руководства, якобы неверно оценившего боеспособность Красной Армии и продолжавше­го готовить войска к «наступательной войне» вместо того, чтобы перестроить подготовку в «оборонительном» духе [88], то они и вовсе неле­пы и выдают незнакомство автора с современной военно-исторической литературой, рассматри­вающей проблемы подготовки СССР к вероятной войне с Германией [89].

Заслуживает упоминания также точка зрения Ю. М. Килина, обратившего внимание на значение экономического потенциала отошедших к СССР районов Финляндии, который, «прежде всего пе­редовое в технологическом отношении производство высококачественной целлюлозы, а также электроэнергии для военных предприятий Ле­нинграда, был особенно важен для материально-технической подготовки СССР к мировой войне, учитывая фактор времени» [90]. Мнение Ю. М. Килина, однако, не нашло поддержки у специалистов [91].

Авторы труда «Зимняя война 1939—1940» об­ращают внимание на то обстоятельство, что вой­на не была локальным конфликтом Финляндии и СССР, а являлась частью Второй мировой вой­ны, исходя из чего следует рассматривать ее причины и результаты. В результате войны СССР дос­тиг своих стратегических целей, но приобрел го­тового к реваншу соседа. В то же время в книге подчеркивается, что сближение Финляндии с Гер­манией было связано с изменением ситуации в Ев­ропе после поражения Франции - в начале Фин­ляндия стремилась получить дипломатическую поддержку, а затем уже возникло стремление к пе­ресмотру условий советско-финляндского мир­ного договора от 12 марта 1940 г. [92] Таким образом, поражение войск англо-французской коалиции в Норвегии, а затем во Франции создали решаю­щие предпосылки для постепенного сближения Финляндии с Германией.

Современные исследователи, в то же время, отвергают «случайность» присоединения Фин­ляндии к агрессивной коалиции, сложившейся против СССР во главе с Германией. В. Н. Барыш­ников, в частности, на солидной источниковой базе обосновал, что нападение на СССР в июне 1941 г. стало плодом избранной финляндским руководством сознательной политической и военной линии [93]. В его монографии показано, каким образом после «зимней войны» в финляндском руководстве возобладали реваншистские настроения. Советско-финляндская война предстает как одна из предпосылок того, что уже к лету 1940 г. политика Фин­ляндии приобретает ярко выраженную прогер­манскую направленность [94]. Наряду с итогами со­ветско-финляндской войны свою роль сыграли и другие факторы: изменение военно-политичес­кой ситуации в Европе в результате побед вермахта на западе, ошибочная линия советской диплома­тии на воспрепятствование создания союза се­верных стран, воспринимавшаяся в Хельсинки как доказательство растущей «советской угрозы» [95], и др. Таким образом, нападение Финляндии на СССР не выглядит предопределенным резуль­татами «зимней войны» 1939—1941 гг.

Подводя итог историографического осмысления этого вопроса, следует отметить, что надежные данные о том, какой была бы позиция Финляндии при условии, если бы советско-финляндская война не состоялась, в сущности, отсутствуют. Авторы, критиковавшие решение Сталина начать войну с Фин­ляндией, основывали свою оценку в первую очередь на допущении, что Финляндия при ином развитии событий осталась бы нейтральной, а также на оцен­ке результатов войны как неудачных для СССР. Очевидно, однако, что, несмотря на констатацию связи между «зимней войной» и усилением в Хельсинки реваншистских политических сил в 1940— 1941 гг., нет достаточных оснований утверждать, что Финляндия не стала бы сателлитом Германии и в том случае, если бы «зимняя война» вообще не со­стоялась. Этот вопрос является, по меньшей мере, спорным. (Авторы труда «Зимняя война», например, говорят о том, что война подтолкнула Финляндию к союзу с Германией [96]).

Кроме того, ретроспективная оценка не учи­тывает вероятный сценарий (из которого могли ис­ходить политики в Кремле), по которому резуль­татом войны могло стать безусловное поражение Финляндии и приход к власти сил, гарантиро­вавших ее неприсоединение к любому вероятному агрессору. Можно спорить, насколько высока была ставка и насколько, соответственно, оправ­дан был риск, связанный с развязыванием воен­ных действий против Финляндии. И.В. Сталин и его окружение посчитали, что вовлечение Фин­ляндии во враждебную Советскому Союзу коа­лицию будет представлять настолько серьезную угрозу для СССР, что пренебрегли неизбежными рисками, связанными с непредсказуемостью ре­зультатов войны (или же переоценили возмож­ности Красной Армии). Тем не менее, с данной точ­ки зрения принятое ими решение выглядит ра­циональным.

Примечания:

[1] См., напр.: Амбарцумов Е. А. Советско-финляндские отношения. М., 1956; Новейшая история (1918—1939 гг.): курс лекций, прочитанных в Высшей партийной школе при ЦК ВКП(б). М., 1948. С. 562; Федоров В. Г. Финляндия и империалистические державы накануне второй мировой войны // Новая и новейшая история. 1964. № 6; и др.

[2] См., напр.: Амбарцумов Е. А. Советско-финляндские отношения. М., 1956; Федоров В. Г. Финляндия и империалистические державы накануне мировой войны // Новая и новейшая история. 1964. № 6; Бартеньев Т., Комиссаров Ю. Тридцать лет добрососедства. М., 1976; Похлебкин В. В. СССР—Финляндия. 260 лет отношений (1713—1973). М., 1975. Обзор советской исто­риографии см.: Барышников В. Н. От прохладного мира к зимней войне. СПб., 1997. С. 39—41.

[3] См., напр.: Внешняя политика правительства // Правда. 1940. 30 марта.

[4] Куусинен О. Финляндия - вассал гитлеровской Германии: стенограмма публичной лекции. М., 1944; Куусинен О. Что раскрыл процесс финских сообщников Гитлера // Новое время. 1946. № 3.

[5] Ильинский Я.С. Финляндия. М., 1947; Рысаков П. Советско-финляндские отношения. М., 1948; Архипов Д. И. Финляндия. М., 1952.

[6] Это выражение было заимствовано финскими историками из мемуаров германского посланника В. Блюхера, писавшего, что «Финляндия попала в круговорот большой политики, подобно сплавному бревну, оказавшемуся во власти бурной финской реки» (Цит. по: Барышников В. Н. Вступление Финляндии во Вторую мировую войну. СПб., 2005. С. 37.

[7] Обзор финской историографии по этому вопросу см.: Барышников В. Н. Вступление Финляндии во Вторую мировую войну. Спб-2005. С-35—55

[8] «Финляндии пришлось объявить войну Советскому Союзу» 26 июня 1941 г. после «агрессивных действий русских» - пишет, например, автор одного из наиболее серьезных на Западе трудов по военно-морской тематике Ю. Майстер. См.: Майстер Ю. Восточный фронт. Война на море 1941—1945 гг. Пер. с нем. М., 2005. С. 47. (Первое издание этой книги увидело свет в 1957 г.).

[9] Суни Л. В. Начало германо-финского сближения // Вопросы истории. Петрозаводск, 1970; Вайну Х. М. Буржуазная и социал-демократическая историография о внешней политике Финляндии во время второй мировой войны //Скандинавский сборник. XXVIII. Таллинн, 1983; Вайну Х. М. Финляндия в плане «Барбаросса»: Автореф. дисс... к.и.н. М., 1973.

[10] Барышников Н. И. На защите Ленинграда. Обеспечение безопасности и оборона города с севера в годы второй мировой вой­ны. Л., 1978; Барышников Н. И., Барышников В. Н. Финляндия во второй мировой войне. Л., 1985; Барышников Н. И., Барышников В. Н., Федоров В. Г. Финляндия во второй мировой войне. Л., 1989.

[11] Вопросы истории. 1993. № 2. С. 178.

[12] Некоторые исследователи так характеризуют этот период: «Среди исследователей в первой половине 1990-х годов укрепились штатные идеологи и пропагандисты либерализма, прибегавшие к замаскированному под науку шарлатанству с целью огуль­ного очернения и поругания советской истории» (Историография сталинизма. Сб. статей под ред. Н. А. Симония. М., 2007. С. 8).

[13] Напр.: Барышников В. Н. Советско-финляндская война 1939—1940 гг. // Новая и новейшая история. 1989. № 4; Носков А. Не­знаменитая война // Красная звезда. 1989. 30 ноября; Орлов А. С. Можно ли было избежать конфликта? // Родина. 1989. № 8; Петров В. Была такая война //Аргументы и факты. 1988. № 39; Семиряга М. И. На той войне незнаменитой //Выборгский ком­мунист. 1989. 29, 30 ноября; Чудаков М. Реквием карельских болот// Комсомольская правда. 1989.12,14 ноября; и др.

[14] Барышников В. Н. Изучение советско-финляндской войны в отечественной историографии ХХ века //От войны к миру: СССР и Финляндия 1939—1944 гг.: Сб. статей. СПб., 2006.

[15] См., напр.: Коллонтай А. «Семь выстрелов» зимой 1939 года // Международная жизнь. 1989. № 12; Мемуары Никиты Сергеевича Хрущева // Вопросы истории. 1990. № 7.

[16] Зимняя война 1939—1940. Кн. 2. И. В. Сталин и финская кампания. Стенограмма совещания при ЦК ВКП(б). М.,1998; Тайны и уроки Зимней войны 1939—1940. По документам рассекреченных архивов. СПб.,2000; Зимняя война 1939—1940 гг. Иссле­дования, документы, комментарии. К 70-летию советско-финляндской войны. М.,2009; Зимняя война (документы о совет­ско-финляндских отношениях 1939—1940 гг. // Международная жизнь. 1989.№ 8,12; Правительство Куусинена: эпизод советско-финляндской войны 1939—1940 гг. // Вестник МИД СССР. 1989. № 22; Советско-финляндская война // Военно-исторический журнал. 1990. № 1; и др.

[17] См., напр.: Холодковский В. Эта зимняя война //Ленинская правда. 1990. 4, 5, 6 января.

[18] Семиряга М. И. Ненужная война // Архивы раскрывают тайны...: Международные вопросы: события и люди. М., 1991; Но­вобранец В. А. Накануне войны // Знамя. 1990. № 6. С. 171.

[19] Семиряга М. И. Политическая подоплека «зимней войны» //Советско-финская война 1939—1940 гг. Хрестоматия / Ред.-сост. А. Е. Тарас. Мн., 1999. С. 35—36.

[20] Александров К. Красная агрессия //Советско-финская война 1939—1940 гг. / Ред.-сост. А. Е.Тарас. Мн., 1999. С. 59,62—64; Хо­лодковский В. Эта зимняя война //Ленинская правда. 1990. 5 января. С. 3; Вторая мировая: иной взгляд. Историческая пуб­лицистика журнала «Посев». М., 2008. С. 136.

[21] Соколов Б. В. Тайны финской войны. М., 2000. С. 8—14.

[22] Граниты финские, граниты вековые... Мирная дискуссия о финской войне // Родина. 1995. № 12. С. 36.

[23] Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939—1941. М., 2000. С. 18.

[24] Мельтюхов М. И. Указ. соч. С. 38, 93,138.

[25] Чубарьян А. О. Канун трагедии: Сталин и международный кризис: сентябрь 1939 г.—июнь 1941 г. М., 2008. С. 186; См. также: Барышников В. Н. Безопасность Ленинграда: к вопросу о времени принятия в Москве решения о начале войны против Фин­ляндии //Университетские Петербургские чтения. СПб., 2003. С. 275; Носков А. Война, которой могло не быть? //Труд 1989. 30 ноября. С. 4.

[26] Цит. по: Таннер В. Зимняя война. Дипломатическое противостояние Советского Союза и Финляндии. 1939—1940/ Пер. с англ. М., 2003. С. 42.

[27] Зимняя война 1939—1940. М., 1998. Кн. 2. С. 272.

[28] Чубарьян А. О. Указ. соч. С. 187—188.

[29] Шубин А. В. Мир на краю бездны. От глобального кризиса к мировой войне: 1929—1941 годы. М., 2004. С. 387.

[30] Шубин А. В. Указ. соч. С. 390.

[31] Чубарьян А. О. Указ. соч. С. 188—189.

[32] Мельтюхов М. И. Народный фронт для Финляндии? // Отечественная история. 1993. № 3. С. 100.

[33] Барышников Н. И., Барышников В. Н. Рождение и крах «терийокского правительства» (1939—1940). СПб—Хельсинки, 2003. С. 30—57, 242.

[34] Бушуева Т. С. Проблемы источниковедения и историографии Зимней войны //Зимняя война 1939—1940 гг. Исследования, до­кументы, комментарии. М., 2009. С. 72.

[35] Рецензию см.: Никифоров Ю. А., Киселев О. Н. Рождение и крах «терийокского правительства» // Военно-исторический жур­нал. 2006. № 3. С. 60—62.

[36] Барышников Н. И., Барышников В. Н. Рождение и крах «терийокского правительства» (1939—1940). СПб—Хельсинки, 2003. С. 30—57, 241—242.

[37] Зимняя война. Кн. 1. Политическая история. М., 1999. С. 178.

[38] Барышников Н. И., Барышников В. Н. Указ. соч. С. 246.

[39] Донгаров А. Г. Война, которой могло не быть //Вопросы истории. 1990. № 5. С. 45.

[40] См., напр.: Зимняя война 1939—1940. Кн. 1. Политическая история. М., 1999. С. 30—33; Барышников В. Н. СССР и Финляндия в 1920—1930-е годы: к проблеме начала «зимней войны» // От войны к миру: СССР и Финляндия 1939—1944 гг.: Сб. статей. СПб., 2006. С. 12; Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина. Советский Союз в борьбе за Европу: 1939—1941 гг. М., 2002. С. 120—121; От войны к миру: СССР и Финляндия в 1939—1940 гг.: Сб. статей. СПб., 2006. С. 170.

[41] Христофоров В. С. Исторические уроки Зимней войны // Зимняя война 1939—1940 гг. Исследования, документы, коммента­рии. М., 2009. С. 50.

[42] Александров К. Красная агрессия //Советско-финская война 1939—1940 гг. Хрестоматия / Ред.-сост. А. Е.Тарас. Мн., 1999. С. 6; Аптекарь П. Оправданы ли жертвы? (О потерях в советско-финляндской войне) // Военно-исторический журнал. 1992. № 3. С. 43—45

[43] Семиряга М. И. О чем не упомянул Сталин, подводя итоги «зимней войны» с Финляндией // Красная звезда. 1997.19 апреля; Александров К. Красная агрессия //Советско-финская война 1939—1940 гг. Хрестоматия / Ред.-сост. А. Е.Тарас. Мн., 1999. С. 81.

[44] Розанов Г. Л. Сталин—Гитлер. Документальный очерк советско-германских дипломатических отношений 1939—1941 гг. М., 1991. С. 130.

[45] Розанов Г. Л. Указ. соч. С. 130—132.

[46] Розанов Г. Л. Указ. соч. С. 139—140.

[47] Носков А. М. Северный узел межгосударственных противоречий // Военно-исторический журнал. 1990. № 7. С. 10.

[48] Липатов П. Б. Зимняя война. М., 1996. С. 46.

[49] Носков А. М. Указ. соч. С. 16.

[50] Семиряга М. И. Политическая подоплека «зимней войны» //Советско-финская война 1939—1940 гг. Хрестоматия. Ред.-сост. А. Е.Тарас. Мн., 1999. С. 48; см. также: Липатов П. Б. Указ. соч. С. 46.

[51] Холодковский В. Эта зимняя война // Ленинская правда. 1990. 6 января. С. 3.

[52] Барышников В. Н. Вступление Финляндии во Вторую мировую войну. СПб., М., 2005. С. 60.

[53] Documents on German Foreign Policy 1918—1945. Ser. D. Vol. 8. P. 877. Цит. по: Бугаев А. День «N». Неправда Виктора Суворо­ва. М., 2007. С. 108.

[54] Документы о германском планировании агрессии против СССР см.: Дашичев В. И. Стратегия Гитлера: путь к катастрофе. В 4-х т. М., 2005.

[55] Из выступления адмирала Редера на разборе военно-стратегических игр, посвященных отработке морской стратегии Гер­мании в будущей войне (12.04.1938 г.). См.: Дашичев В. И. Стратегия Гитлера - путь к катастрофе. В 4-х т. Т. 2. М., 2005. С. 82.

[56] Дашичев В. И. Указ. соч. С. 96—128.

[57] Зимке Э. Немецкая оккупация Северной Европы. 1940—1945. М., 2005. С. 19—40.

[58] Цит. по: Чудаков А. Реквием карельских болот// Комсомольская правда. 1989.12—14 ноября.

[59] См., напр.: Эфиров С. А. Белые пятна. Воображаемый диалог о пределах гласности //Социологические исследования. 1988. № 6. С. 73.

[60] Холодковский В. Эта зимняя война //Ленинская правда. 1990. 6 января. С. 3.

[61] Александров К. Красная агрессия //Советско-финская война 1939—1940 гг. Хрестоматия / Ред.-сост. А. Е.Тарас. Мн., 1999. С. 81; см. также: Александров К. 30 ноября 1939 года: итоги и выводы // Посев. 1999. № 11.

[62] Аптекарь П. Оправданы ли жертвы? (О потерях в советско-финляндской войне) //Военно-исторический журнал. 1992. № 3. С. 43—45.

[63] Аптекарь П. Советско-финские войны. М., 2004. С. 359; также см. С. 338.

[64] Липатов П. Б. Зимняя война //Советско-финская война 1939—1945 гг. Мн., 1999. С. 175.

[65] Старинов М. Записки диверсанта. М., 1997. С. 148.

[66] Аптекарь П. Указ. соч. С. 359.

[67] Хотя и появилась в печати раньше - автор в предисловии специальным образом оговаривает, что использовал рукопись П. Ап­текаря при подготовке собственного сочинения.

[68] Соколов Б. В. Тайны финской войны. М., 2000. С. 366—367.

[69] Соколов Б. Правда о Великой Отечественной войне. СПб., 1998. С. 65. Впервые опубл.: Историки отвечают на вопросы / Сост. А. В. Поликарпов. М., 1990. Вып. 2.

[70] Соколов Б. В. Тайны финской войны. М., 2000. С. 367.

[71] См.: Барышников Н. И. Пять мифов в военной истории Финляндии 1940—1944 гг. СПб., 2007. С. 53—76.

[72] Зимняя война 1939—1940. М., 1999. Кн. 2. С. 4—5.

[73] Зимняя война 1939—1940 гг. Кн. 1. Политическая история. М., 1998. С. 362—364.

[74] Барышников В. Н. Вступление Финляндии во Вторую мировую войну. СПб., 2005. С. 61.

[75] См.: Чубарьян А. О. Канун трагедии: Сталин и международный кризис: сентябрь 1939—июнь 1941 года. М., 2008. С. 222—223.

[76] Барышников В. Н. Советско-финляндские отношения в 1940—1941 гг. и вступление Финляндии во Вторую мировую войну // От войны к миру: СССР и Финляндия в 1939—1944 гг. СПб., 2006. С. 217.

[77] Пыхалов И. В. Великая оболганная война. М., 2005. С. 180—181.

[78] Бикмеев М.А. Советско-финляндская война 1939—1940. Факты, события, люди и безвозвратные потери Башкортостана. Уфа, 1999. С. 81, 84.

[79] Соловьев Б. Г. 22 июня 1941 года. (Как готовилась война против СССР). М., 2004. С. 102.

[80] Розанов Г. Л. Сталин—Гитлер. Документальный очерк советско-германских дипломатических отношений 1939—1941 гг. М., 1991. С. 137.

[81] Соколов Б. В. Тайны финской войны. М., 2000. С. 366. Словечко «якобы», использованное Б. Соколовым, призвано подчерк­нуть, что истинной целью войны со стороны СССР было не занятие «стратегических пунктов», важных для обороны страны, а захват и «советизация» Финляндии.

[82] Носков А. М. Северный узел межгосударственных противоречий // Военно-исторический журнал. 1990. № 7.

[83] Золотарев В. В. Влияние советско-финляндской войны на строительство Вооруженных Сил СССР и развитие военного искус­ства. Дисс... к.и.н. М., 1993.

[84] Зимняя война 1939—1940. Кн. 2. И. В. Сталин и финская кампания (стенограмма совещания при ЦК ВКП(б). М., 1999; Акт о приеме наркомата обороны Союза ССР тов. Тимошенко С. К. от тов. Ворошилова К. Е. // Известия ЦК КПСС, 1990, № 1; «Зим­няя война»: работа над ошибками (апрель—май 1940 г.). Материалы комиссий Главного военного совета Красной Армии по обобщению опыта финской кампании. М., СПб., 2004.

[85] Соловьев Б. Г. Указ. соч. С. 103; Пыхалов И. В. Указ. соч. С. 182; Бикмеев М. А. Указ. соч. С. 82—83.

[86] Аверченко С. В. Изучение опыта советско-финляндской войны в техническо-эксплутационной службе ВВС Красной Армии в 1940—1941 гг. // Военно-исторический журнал. 2005. № 9. С. 36—41; Цамутали А. К. Использование опыта, приобретенного командным составом Красной армии во время советско-финляндской войны 1939—1940 гг. в Великой Отечественной вой­не 1941—1945 гг. // Россия и Финляндия в XX веке. СПб., 1997; Петров П. В. Уроки советско-финляндской войны на море (По ма­териалам совещания командно-начальствующего состава ВМФ в Ленинграде 13—14 марта 1940 г.) // Санкт-Петербург и стра­ны Северной Европы: Материалы ежегодной научной конференции. СПб., 2001.

[87] Журавлев Д. А. Использование опыта советско-финляндской войны 1939—1940 гг. по эвакуации раненых и больных в усло­виях Великой Отечественной войны // От войны к миру. СССР и Финляндия в 1939—1944 гг. СПб., 2006. С. 289—294.

[88] Соколов Б. В. Указ. соч. С. 394—395, 398.

[89] В первую очередь следует указать труд «Великая Отечественная война 1941—1945. Военно-исторические очерки» (Кн. 1. М., 1998).

[90] Килин Ю. Карелия в политике советского государства. М., 1990. С. 237.

[91] См.: Барышников Н. И. Проблема Петсамо в советско-финляндских отношениях (1939—1944 гг.) // Война в Арктике (1939—1945 гг.) Архангельск, 2001. С. 23.

[92] Зимняя война 1939—1940. Кн. 1. Политическая история. М., 1998. С. 371—372.

[93] Барышников В. Н. Вступление Финляндии во Вторую мировую войну. 1940—1941 гг. СПб., 2005.

[94] Барышников В. Н. Указ. соч. С. 220—221.

[95] Барышников В. Н. Советско-финляндские отношения в 1940—1941 гг. и вступление Финляндии во Вторую мировую войну // От войны к миру. СССР и Финляндия в 1939—1944 гг. СПб., 2006. С. 217.

[96] Зимняя война 1939—1940. Кн. 1. Политическая история. М., 1999. С. 375.

«Вестник МГИМО», №1, 2010.

Читайте также на нашем сайте:

«Феномен зимней войны» Олег Ржешевский

Опубликовано на сайте 11/03/2010