Специально для портала «Перспективы»

Владимир Кондратьев

Локализация производства как инструмент модернизации


Кондратьев Владимир Борисович – профессор, руководитель Центра промышленных и инвестиционных исследований ИМЭМО РАН, доктор экономических наук.


Локализация производства как инструмент модернизации

В условиях импортозамещения целесообразно обратиться к зарубежному опыту политики локализации. Она не только создает новые рабочие места и производства на собственной территории, но и стимулирует развитие наукоемких отраслей экономики, подпитывает отечественные компании, превращая их в сильных конкурентов на глобальном уровне, и гарантирует национальный контроль над стратегическими отраслями.


На волне кризиса 2008‒2009 гг. многие экономисты опасались, что мир захлестнет политика нового протекционизма и повторится волна тарифных ограничений, запущенных законом Смута-Хоули «О тарифах» в 1930 г., в период Великой депрессии. Однако на этот раз государственные органы были гораздо более сдержанными, избегая традиционных форм протекционизма (таких как квоты и тарифы) и делая акцент на нетарифных ограничениях (НТО). Эти ограничения принимали различные формы: сложных таможенных процедур, высоких стандартов (требований к упаковке), прямых государственных субсидий и др.

К таким инструментам относятся и набирающие популярность требования к локализации. Эти требования выражаются в доле проекта, который должен обеспечиваться поставками местных (локальных) компаний (что сближает эти требования с квотированием), или в субсидиях, предоставляемых только местным компаниям. Это могут быть также требования к национальной принадлежности компаний, которым разрешается импортировать определенные товары или инвестировать в определенные фирмы и сектора экономики (что можно назвать требованиями к локализации собственности).

Исторически требования к локализации использовались в различных контекстах. В последние пять лет доминантным мотивом выступала необходимость создания новых рабочих мест на внутреннем, а не на глобальном рынке. Так, во время кризиса 2008 г. (как и в 1933 г.) Конгресс США включил статью «Покупай американское» в «American Recovery and Reinvestment Act» от 2009 г. (предусматривающий гигантскую сумму финансовых стимулов в размере 787 млрд долл.). Аналогичным образом поступили и многие другие страны. В этих случаях государственные закупки и финансируемые государством проекты выступали в качестве механизмов требований к локализации.

Но высокая безработица и потребности в финансовых стимулах ‒ не единственные драйверы требований к локализации. Развитие новых отраслей также часто используется в качестве аргумента в пользу стимулирования местных компаний, особенно в развивающихся странах, заинтересованных в формировании высокотехнологичных секторов, таких как информационные технологии и возобновляемые источники энергии.

Регулируемые отрасли (такие как авиаперевозки, радиовещание, коммунальное хозяйство и телекоммуникации), «важные» компании и «стратегические» отрасли часто являются объектами требований к локализации собственности. В этом случае, когда государственные предприятия приватизируются, покупателями могут выступать только компании и граждане данного государства. Аналогичным образом, когда объектом продажи становятся «важные» компании, иностранные транснациональные корпорации могут исключаться из процесса торгов. Так было, например, в случаях с нефтяной американской компанией «Unocal» и канадской «Potash Corporation of Saskatchevan».

В 2005 г. китайская «Chinese National Offshore Oil Corporation» намеревалась приобрести «Unocal» за 16‒18 млрд долл. Конгресс США посчитал эту сделку угрозой национальной безопасности страны, и после передачи ее на рассмотрение президента Буша сделка была отклонена [Blustein].

Крупнейший в мире производитель карбоната калия «Potash Corporation of Saskatchevan» в 2010 г. стал объектом недружественного поглощения со стороны англо-австралийского гиганта «BHP Billiton». Канадское правительство заблокировало сделку под предлогом, что она не принесет выгоды Канаде [BHP Billiton…].

На волне кризиса 2008‒2009гг. в рамках политики локализации в мире было реализовано более 100 проектов (табл. 1).

Таблица 1. Страны с проектами по локализации производства (2008‒2013 гг.)

Страна

Число проектов по локализации

Объем ВНП, млрд долл.

Доля накопленных прямых инвестиций в ВНП,%

Развитые страны, в том числе:




Австралия

7

1132

45

Канада

5

1577

36

США

14

14587

24

В среднем по странам с локализацией

9

5765

38

В среднем по остальным странам

0

905

84

Развивающиеся страны, в том числе:




Аргентина

8

369

24

Бразилия

15

2088

23

Китай

10

5927

10

Индия

9

1727

11

Индонезия

12

707

17

Южная Африка

3

354

36

Россия

5

1480

29

В среднем по странам с локализацией

10

1863

28

В среднем по остальным странам

0

44

40

Рассчитано по: Local Content Requirements: A Global Problem, 2013, 212 p.

Данные свидетельствуют, что после 2008 г. не только развивающиеся, но и развитые страны активно прибегали к проектам локализации для решения экономических проблем, таких как создание новых рабочих мест, развитие стратегических секторов экономики и т. п. По количеству таких проектов среди лидеров оказались США (уступив по этому показателю только Бразилии), выступающие в авангарде экономического либерализма и свободы торговли. Более того, чем более богата страна и чем она менее связана с глобализацией (по доле двухсторонней торговли и накопленных прямых инвестиций в ВНП), тем активнее она прибегала к принуждению в локализации производства.

Требования к локализации – это старый защитный механизм, обеспечивающий достижение трех важнейших целей: создание рабочих мест в собственной экономике, а не за рубежом; подпитка своих национальных компаний с целью превращения их в глобальных первоклассных конкурентов; гарантированный национальный контроль над «стратегическими» отраслями, такими как гражданская авиация, телерадиовещание, электроэнергетика и т. п. [Local Content…]

Проанализируем характерные примеры использования политики локализации в развитых и развивающихся странах, относящиеся к разным секторам экономики: сельскому хозяйству, здравоохранению, информационным технологиям, автомобильной промышленности и др.

Сектор здравоохранения в Бразилии

Развитие сектора здравоохранения в Бразилии характеризуется «насильственной» локализацией производства медицинского оборудования и медикаментов. Одной из целей этого было сочетание в здравоохранении государственных и частных компаний. Другая цель заключалась в поддержке формирующейся отрасли и фирм по производству медицинского оборудования. Третья ‒ в том, чтобы обеспечить общественную безопасность в сфере производства новых лекарств и препаратов. Наконец, четвертая состояла в обеспечении доступности лекарств, особенно для страдающих тяжелыми заболеваниями.

Бразилия представляет собой крупнейший рынок здравоохранения в Латинской Америке. В этот сектор в 2009 г. было направлено 142 млрд долл. капиталовложений, или 8,8% ВНП. Расходы на больницы и медицинскую помощь составляют 5,6% ВНП, на медицинское оборудование вне больниц приходится 1,3% ВНП, на фармацевтические препараты, приобретаемые вне больничных учреждений, – 1,9% ВНП.

Вплоть до 2012 г. ни один бразильский госпиталь и ни одна медицинская служба не принадлежали иностранному капиталу. Иностранные компании не могли напрямую или косвенно участвовать в бразильской системе страхования. Однако зарубежные фирмы играли и играют значимую роль на бразильском рынке медицинского оборудования и медикаментов. На импортное медицинское оборудование приходилось в 2012 г. 60% рынка. На импортные медикаменты ‒ 24% рынка, при этом 70% фармацевтических препаратов производилось иностранными компаниями в Бразилии в рамках требований к локализации и других программ.

Бразильский импорт медицинских товаров стал причиной растущего торгового дефицита в этом секторе, возросшего с 700 млн долл. в конце 1980-х годов до 8 млрд. долл. в 2011 г. [Oliveira] Примерно 75% этого дефицита приходилось на медикаменты. Это явилось одной из важнейших предпосылок программы локализации.

Требования к локализации могут принимать различные формы. Наиболее прямой и непосредственной формой является требование, чтобы все материалы и комплектующие в инвестиционном проекте поставлялись местными национальными компаниями. Косвенной формой ‒ требования к лицензированию, дающие преимущества местным компаниями или товарам местного производства. Наиболее изощренная и тонкая форма локализации ‒ внешне недискриминационное регулирование, на практике выливающееся в дискриминацию иностранных компаний или товаров за счет более жестких проверок и длительных процедур допуска к контрактам.

Большая часть механизмов локализации в Бразилии носит прямой характер.

В 2011 г. Бразилия импортировала товаров и услуг на сумму 226 млрд долл., из которых 10 млрд долл. (или около 4,4%) приходилось на здравоохранение. В то же время страна экспортировала 256 млрд долл. товаров и услуг, из которых только 2 млрд долл. (0,8%) относилось к этому сектору. Таким образом, торговый дефицит в здравоохранении составлял 8 млрд млрд долл., в то время как весь торговый оборот Бразилии показывал профицит в размере 30 млрд долл.

Защита от импорта часто использовалась для стимулирования развития определенных отраслей. В 1980-е годы Бразилия ввела серьезные ограничения на импорт в целях развития своего компьютерного бизнеса. Уже к концу десятилетия страна обладала сетью разнообразных IT-корпораций. Национальный объем компьютерного производства вырос с менее 200 млн долл. в 1979 г. до более чем 4 млрд долл. в 1990 г. [Botello]

Интервенционистская промышленная политика, включающая требования к локализации, получила новый толчок в 2003 г., когда правительство стало использовать управление обменными курсами валют в качестве приоритетного экономического инструмента. Теперь промышленная политика делала упор на стимулирование отдельных секторов экономики, связанных с новыми технологиями [Domestic Industry…].

Сфера здравоохранения является одним из таких приоритетных секторов. Государство контролирует продажу отечественных и зарубежных медицинских товаров через систему лицензирования. Регулирующее эти вопросы агентство Министерства здравоохранения National Wealth Surveillance Agenсy (ANVISA) было образовано в 1999 г. с целью защиты здоровья населения. Лицензионная система создает существенные временные и ценовые барьеры для иностранных компаний в отношении регистрации медицинских товаров, что косвенно служит политике локализации.

Несколько лет назад Бразилия объявила о новой программе государственных закупок для больниц. Главной целью программы было создание спроса на отечественные товары, чтобы увеличить занятость. Долговременная цель такой политики ‒ стимулирование наукоемких отраслей экономики.

В Бразилии 74% населения зависят от государственной системы медицинского страхования и государственных больниц. Однако на частные больницы (их около половины) приходится 65% всех больничных коек в стране. При этом они лучше оснащены оборудованием и часто предоставляют более качественные услуги. Например, частные клиники имеют 44 МРТ-сканера и 20 КТ-сканеров на миллион пациентов и по этому показателю занимают третье место в мире после Японии и Австралии. Государственные клиники имеют только 3 МРТ-сканера и 16 КТ-сканеров и на миллион пациентов и находятся на уровне Мексики и Восточной Европы.

По мере роста доходов на душу населения все больше бразильцев покупают страховые полисы частного сектора. Так, число контрактов частного страхования выросло с 32 млн в 2003 г. до 47 млн в 2011 г., т. е. на 47% ‒ и это за период, когда численность населения страны увеличилась только на 9% [Medical Device…].

Бразилия критически зависит от импорта по ряду медицинского оборудования: цифровой рентгенографии (63%), вспомогательным медицинским средствам (89%), инвалидным коляскам и медицинской мебели (81%).

Независимо от того, где производятся медицинские товары (в стране или за рубежом), чтобы продать их на бразильском рынке, компании должны зарегистрировать эти товары в специальном агентстве Министерства здравоохранения ANVISA и получить лицензию. Такая процедура заимствована из других развитых стран, преимущественно Западной Европы.

В Бразилии существуют две регистрационные процедуры: «Cadastro» для товаров с низким уровнем риска и «Registro» ‒ с высоким. Выбор между первой и второй зависит от того, требуется ли получение сертификата «Good Manufacturing and Control Practice» (GMP), что является обычной практикой для товаров с высоким риском. Если медицинский товар производится за рубежом, сотрудники агентства ANVISA обязаны посетить место производства. Однако у агентства нет достаточных средств и персонала, чтобы проводить сертификацию GMP за границей в короткие сроки. В результате средний срок получения сертификата достигает 18 мес. и более, что является скрытой формой локализации.

Чтобы ускорить процесс сертификации и одобрения товара, иностранные компании стали локализовывать свое производство в Бразилии либо через приобретение бразильских компаний, либо сооружая новые фабрики с нуля. Бразильское правительство при этом часто стимулирует зарубежные компании, предлагая льготные кредиты и освобождение от налогов. Однако промышленные компании должны получать экологическую лицензию на право строительство нового завода, а также выполнять другие местные требования. Условия требований могут различаться в разных муниципальных образованиях. Обычно для получения такой лицензии требуется два месяца, но в крупных городах этот срок может доходить до года. Такая практика подталкивает иностранные компании к приобретению уже существующих бразильских фирм.

Таким образом, регистрационные требования не дискриминируют иностранные компании в открытую, но сама практика затрудняет экспорт в Бразилию товаров и стимулирует их производство на территории страны.

Фармацевтические компании сталкиваются при регистрации своих товаров с теми же трудностями, что и производители медицинского инструмента. Кроме того, бразильская система патентного регулирования требует, чтобы в течение трех лет после внедрения запатентованного иностранного лекарства на местном рынке его производство было начато в самой Бразилии [Medical Device…]. Если это условие не выполнено, государство может выдать бразильской компании лицензию на производство аналога запатентованного лекарства на территории страны. Все это серьезно ограничивает экспорт лекарств в Бразилию транснациональными компаниями и также является косвенной формой стимулирования локализации.

Бразильское правительство оказывает серьезное давление на транснациональные фармацевтические компании, чтобы вынудить их снижать цены (через неформальные контракты, производство дешевых дженериков, государственные субсидии). Для этой же цели цены на препараты часто печатаются на видных местах в средствах массовой информации.

Выдача альтернативных лицензий – одна из форм получения более дешевых лекарств-дженериков. Например, в 2007 г. правительство выдало альтернативную лицензию на производство дженерик-версии лекарства «Efavirenz» компании «Merck Sharp & Dohme» в рамках национальной программы борьбы со СПИДом. Бразильская компания «Farmanguihos/Fiocruz», которая управляется Министерством здравоохранения, выпускает 2 млрд единиц дженерика EFV в год и планирует довести ежегодную экономию до 900 млн долл.

Другим действенным инструментом бразильского государства является отказ признавать иностранные патенты. Так, в 2008 г. был отклонен патент американской компании «Gilead Sciences» на производство ее лекарства «Tenofovir» ‒ на том основании, что лекарство лишено уникальности. При этом Бразилия получила право на импорт более дешевого аналога ‒ дженерика из Индии, который обходится пациенту почти в десять раз дешевле (158 долл. в год вместо 1387 долл.). Поскольку аналог производится не на территории Бразилии, это нельзя рассматривать как форму локализации, однако налицо стремление бразильского правительства всеми доступными средствами обеспечить население более дешевыми лекарствами.

Как видно из рассмотренных примеров, бразильское правительство создает существенные ограничения для иностранных производителей медицинских товаров. А при этом сектор здравоохранения в стране растет быстрыми темпами. По размеру фармацевтического рынка, например, Бразилия занимает 6-е место в мире.

Ветровая энергетика Канады

Политика в области производства ветряных турбин в канадских провинциях Онтарио и Квебек представляет собой пример четко выраженных мер по стимулированию локализации. Инструментом выступают количественные требования по росту процента локализации. Цель ‒ побудить канадские промышленные компании к созданию новых рабочих мест и формированию новой отрасли экономики.

По данным Международной ассоциации ветровой энергетики, мощности этой отрасли в мире удваиваются каждые три года, с ежегодными темпами прироста в 20%. В 2014 г. общая установленная мощность ветровых электростанций достигла 370 тыс. мегаватт (в 2011 г. ‒ 237 тыс. МВт). В настоящее время в мире более 100 стран используют силу ветра для выработки электроэнергии. В 2014 г. на долю ветровой энергетики приходилось более 4% мирового производства электроэнергии [New Record…].

Долгое время развитие ветровой энергетики определялось пятью крупнейшими рынками (Китая, США, Германии, Испании и Индии). В 2010 г. к расширенному списку лидеров присоединилась Канада, которая заняла в 2014 г. седьмое место в мире (табл. 2).

Таблица 2. Страны – лидеры в ветровой энергетике, 2014 г.

Место

Страна

Общая установленная мощность, МВт

Добавленная мощность в 2014 г., МВт

Темпы роста в 2014 г., %

1

Китай

114763

23350

25,7

2

США

65879

4854

7,8

3

Германия

40468

5808

16,8

4

Испания

22987

27,5

0,1

5

Индия

22465

2315

11,5

6

Великобритания

11998

1467

13,9

7

Канада

9694

1871

25,9

8

Франция

9296

1042

12,6

9

Италия

8663

107,5

1,3

10

Бразилия

6182

2783

81,9

11

Швеция

5425

1050

21,4

12

Дания

4850

78

1,6


Остальной мир

47300

7000

16,0


Всего

370000

51753

16,2

Источник: New Record in Worldwide Wind Installation. World Wind Energy Association. Press Release Statistics, February 5, 2015. http://www.wwindea.org/new-record-in-worldwide-wind-installations/

Темпы роста ветровой энергетики в Канаде даже выше, чем в Китае, и уступают только Бразилии. Хотя Канада – относительно новый игрок на рынке ветровой энергетики, около 60% электроэнергии в стране вырабатывается из возобновляемых источников, главным образом водных; 20% приходится на атомные станции, 15% ‒ на угольные и 5% ‒ на станции, работающие на газовом топливе.

Богатые природные ресурсы позволяют Канаде удерживать тарифы на электроэнергию на одном из наиболее низких уровней в мире. По этому показателю страна уступает только Швеции (рис.1).

Рис.1. Цены на электроэнергию в ряде экономически развитых стран,
центы/ кВт-час.

Источник: statista.com/statistics/263492/electricity-prices-in-selected-countries/

Тем не менее Канада вскоре будет вынуждена искать новые источники энергии для удовлетворения растущего спроса и компенсации выбывающих угольных электростанций.

По расчетам Международного энергетического агентства, стране до 2030 г. понадобится около 200 млрд долл. новых инвестиций в мощности по производству электроэнергии, ее передачи и распределения. Власти канадских провинций уже объявили о планах инвестирования 115 млрд долл. в производство энергии в ближайшие 20 лет. Проблема заключается в достижении баланса между спросом на электроэнергию и экологической нагрузкой.

В рамках борьбы с парниковым эффектом Канада быстро развивает возобновляемые источники энергии. Ветровая энергетика заняла в стране второе место после гидроэнергетики. Канадская ассоциация ветровой энергетики прогнозирует, что к 2025 г. на нее будет приходиться до 20% рынка. Это предполагает установку в стране 22 тыс. ветровых турбин [PoweringCanada’s…].

Канада, как известно, является федеративным государством, состоящим из 10 провинций и трех территорий. Регулирование производства электроэнергии, ее передача и распределение находится в основном в руках региональных органов власти. В результате между отдельными региональными рынками электроэнергии существуют значительные различия. На федеральном уровне сосредоточено только управление ядерной энергетикой. Все проекты ветровой энергетики требуют провинциального одобрения и лицензирования, включая планы участков и муниципальные разрешения на строительства.

Среди значимых межрегиональных различий ‒ тарифы и цены на электроэнергию. Например, тарифы для жилого сектора Монреаля в 2011 г. были самыми низкими и составляли 68,21 канадского доллара за 1 тыс. кВт, в то время как в провинции Онтарио – 127 канадских долларов, а в Калгари – почти 150 долларов.

Наиболее крупные установленные мощности ветровой энергетики находились в 2014 г. в провинции Онтарио (2855 МВт). Производство, передача и распределение электроэнергии в провинции регулируется сразу несколькими структурами. На «Ontario Power Generation Inc.» (OPG), находящуюся полностью в руках местных провинциальных органов власти, приходится 70% производимой в провинции электроэнергии. Примерно 97% электрических сетей принадлежат также государственной «Hydro One Networks», которая обслуживает 1,2 млн потребителей.

Власти Онтарио широко используют «зеленый тариф» (feed-in-tariff) ‒ экономический и политический механизм, предназначенный для привлечения инвестиций в технологии использования возобновляемых источников энергии (включая ветровую). Этот механизм не является уникальным для Канады: его используют около 50 стран мира, включая США, Китай, Индию и др. В его основе лежат три основных фактора:

‒ гарантия подключения к сети;

‒ долгосрочный контракт на покупку всей произведенной электроэнергии;

‒ надбавка к стоимости произведенной электроэнергии [Mendonça].

Правительство Онтарио в рамках этого механизма гарантирует должный уровень цен, подключение к сети и долговременный контракт с производителем «зеленой» энергии, что в комплексе делает рентабельными крупные капиталовложения в отрасль. Этот механизм был запущен в 2009 г. Одновременно правительство Онтарио стало изыскивать инвестиции в обрабатывающую промышленность, связанную с «зеленой» энергетикой. Здесь государство полагается на политику стимулирования локализации. Оно требует, чтобы при поставках оборудования минимальный уровень локально производимых товаров и услуг составлял от 25% в крупных проектах ветровой энергетики до 60% в проектах солнечной энергетики [Feed-in…].

Несмотря на обвинения в нарушении правил ВТО, провинция Онтарио достигла значительных успехов в привлечении крупномасштабных инвестиций в возобновляемую энергетику. По данным ряда экспертов, механизм стимулирования локализации позволил привлечь сюда 30 млрд долл. новых инвестиций [Ontario…]. Крупнейшим проектом в рамках программы развития «зеленой» энергетики провинции является комплекс из четырех ветровых и солнечных кластеров стоимостью в 6,7 млрд долл., возведенный южнокорейской компанией «Samsung».

В электроэнергетике провинции Квебек, которая занимает второе место в стране по величине установленных мощностей ветровой энергетики, доминирующие позиции занимает местная государственная монополия «Hydro-Quebec». Чтобы возвести здесь новые ветровые мощности, необходимо получить ряд разрешений [Wind Energy…].

В Квебеке преобладает гидроэнергетика, доля которой на рынке составляет 97%. Однако уже в середине 2000-х годов ветровая энергетика стала рассматриваться в качестве важного дополнения. Согласно стратегии развития энергетики «Quebec Energy Strategy 2006‒2015», на каждые 1000 МВт новых гидромощностей планировалось вводить 100 МВт ветровых станций [Using Energy…]. К середине 2015 г. общий объем установленных в провинции ветровых мощностей достиг 2,5 тыс. МВт.

Власти провинции объявили, что они стараются получить максимальный экономический эффект для муниципалитетов и региона в целом за счет механизма принуждения к локализации. Этот механизм включает в себя требования, чтобы 30% стоимости ветровых турбин генерировалось в муниципалитетах провинции и 60% всех издержек оседало в провинции Квебек [Using Energy…]. Среди этих издержек ‒ исследование участка и окружающей среды, стоимость ветровых турбин, совокупные строительные издержки, включая транспортировку турбин на строительную площадку, их тестирование и ввод в эксплуатацию. Такой механизм, по мнению властей, должен способствовать привлечению инвестиций в промышленные предприятия по производству турбин и созданию соответствующих рабочих мест.

Автомобильная промышленность Китая

Требования к локализации уже более 30 лет являются в Китае составной частью политики стимулирования развития автомобилестроения. С начала 1980-х годов, когда Китай объявил автомобильную промышленность одним из важнейших факторов экономического роста, государство стало субсидировать отрасль и поощрять создание совместных предприятий с иностранными инвесторами для увеличения производства и приобретения необходимых технологий. После присоединения страны к ВТО в 2001 г. Китай убрал требования к локализации из официальных документов и законодательных актов; однако в части требований к иностранному владению собственностью, финансовых инструментов и государственных «рекомендаций» политика локализации остается живой и невредимой. Требования к повышению доли национального капитала в структуре собственности не регулируются нормами ВТО.

В 2009 г. Китай обогнал США по общему объему производства автомобилей, став крупнейшим в мире производителем. В 2011 г. производство достигло 18 млн штук, или 24% мирового выпуска. Увеличание производства автомобилей и мощностей по их производству мотивируется растущим спросом, особенно во внутренних регионах Китая.

До прихода иностранных компаний в Китай в стране было более 100 фирм по производству автомобилей, каждая из которых выпускала небольшое число легковых или грузовых машин. В 2011 г. на китайские бренды, такие как «Cherry» и FWA, приходилось 42% всего рынка, на японские – 19%, европейские – 18%, американские – 11% и корейские – 8%. Как и в других отраслях китайской экономики, государственные компании занимают доминирующее положение на автомобильном рынке.

Быстрый экономический рост Китая создал много проблем, среди которых усиленное потребление нефти и разрушение окружающей среды. Спрос на нефть, обусловленный в том числе быстрым ростом автомобильного парка, увеличивался стремительными темпами. Зависимость от импортной нефти выросла с 8% в 1995 г. до 54% в 2010 г. Одновременно загрязнение окружающей среды создало серьезные угрозы здоровью.

Для решения этих проблем китайское правительство объявило приоритетом развитие высокотехнологичных отраслей, что зафиксировано в решениях 12-го съезда КПК и так называемом Каталоге иностранных инвестиций. В этом Каталоге все отрасли разделены на четыре группы: стимулируемые, ограниченные, запрещенные и разрешенные. Иностранные инвестиции в стимулируемые отрасли поощряются государством увеличением доли иностранного капитала в структуре собственности, уменьшением государственного вмешательства и снижением налогов. Каталог показывает стремление китайского правительства больше открыть рынок и стимулировать иностранные инвестиции в наукоемкие отрасли обрабатывающей промышленности, новые технологии, альтернативные виды энергетики и экологически чистые производства. Одновременно правительство ограничивает иностранные инвестиции в отрасли с высоким уровнем загрязнения среды и потребления энергии, а также в экспорт природных ресурсов.

В автомобильной промышленности китайское правительство перенесло акцент на производство энергосберегающих автомобилей – работающих на альтернативных видах топлива, гибридные, на электрической тяге и на топливных элементах. В 2012 г. правительство объявило об увеличении производства электро- и гибридных автомобилей до 500 тыс. в 2015 г. и 5 млн в 2020 г. [30 million…] Для достижения этой цели китайское правительство включило производство таких автомобилей в список стимулируемых отраслей. Традиционное сборочное производство, напротив, было переведено из списка стимулируемых в список разрешенных. Кроме того, в список стимулируемых включено производство важнейших компонентов для новых энергосберегающих автомобилей, в том числе определенных видов батарей.

На автомобильные совместные предприятия распространяются ограничения на иностранное владение (оно не должно превышать 50%). На производителей запасных частей таких ограничений нет, за исключением некоторых компонентов новых энергоэффективных автомобилей, таких как электрические батареи.

Ряд барьеров и стимулов, наряду с высокими тарифами на автомобильные компоненты, подтолкнули иностранных производителей локализовать производство таких компонентов на территории Китая, а не экспортировать готовые автомобили и запасные части из своих стран. В результате один произведенный в Китае автомобиль в среднем содержит импортных деталей на 1155 долл. Это значительно меньше, чем в странах со свободным рынком автомобильных компонентов. Всего выше этот показатель в Великобритании – 10853 долл. на один автомобиль, затем следуют Канада (9156 долл.), Мексика (6638 долл.) и США (5897 долл.). Германия, Франция и Испания импортируют компонентов, соответственно, на 4737, 6285 и 6279 долл. на один автомобиль. Самый низкий показатель (705 долл. на автомобиль) у Японии, близкие позиции занимают Индия (813 долл.) и Южная Корея (945 долл.). Низкий уровень импортных компонентов в автомобилях, производимых в Китае, Японии, Южной Корее и Индии, отражает наличие явных и скрытых барьеров на пути международной торговли и инвестиций в этой отрасли.

В импорте готовых автомобилей ‒ аналогичная картина. На 18,5 млн произведенных в 2011 г. в стране автомобилей импорт в Китай составил только 1 млн, т.е. менее 6%. В противоположность этому импорт в Великобритании составляет 86%, в Австралии – 85%, Франции – 82%. В большинстве стран мира доля импорта достигает 50% и более, а вот в Китае, Японии, Южной Корее, Индии и Таиланде на долю импорта приходится менее 10% автомобильного рынка. Все это результаты осторожной, но целенаправленной политики Китая на стимулирование собственного производства автомобилей и основных компонентов к ним.

Нефтегазовая промышленность Нигерии

В Нигерии политика локализации сосредоточена прежде всего на поставках и занятости в нефтегазовой промышленности, которая в основном контролируется иностранными компаниями. Непосредственными и очевидными целями являются стимулирование создания национальной нефтегазовой отрасли и рост занятости среди нигерийских граждан. Поскольку нефтегазовая промышленность не регулируется нормами ВТО, с этой организацией у Нигерии не возникает конфликтов по поводу политики локализации.

Нефтегазовая промышленность играет ключевую роль в нигерийской экономике. Доказанные запасы нефти составляют 36 млрд баррелей. По этому показателю страна занимает второе место в Африке после Ливии, а по объемам ежедневной добычи (2,45 млн барр.) – первое место на континенте. Примерно 96% добываемой нефти экспортируется и лишь 4% перерабатывается внутри страны. На нефть и газ приходится 86% экспорта страны по стоимости, в том числе 70% ‒ на нефть (61 млрд. долл.). Крупнейшим потребителем нигерийской нефти являются США (38% экспортного рынка), затем следуют Индия (11%), Бразилия (7%) и Нидерланды (5%).

По данным МВФ, на экспорт нефти в стране приходится 60% всех государственных доходов. Согласно нигерийской конституции, в распределении нефтяных доходов участвуют все уровни государственного управления. Сначала доходы поступают в федеральный бюджет. Оттуда первый транш (13%) направляется в нефтедобывающие штаты в качестве эксплуатационного гранта. Оставшиеся 87% распределяются между федеральным правительством (52,7%), правительствами штатов (26,7%) и местными органами власти (20,6%).

В нефтегазовой отрасли действуют различные рыночные игроки. В 2010 г. на совместные предприятия с международными нефтяными компаниями приходилось 84% общего объема добываемой нефти; на компании, работающие на условиях раздела продукции – 14%; на независимых игроков – 2%. Иностранные корпорации, желающие начать бизнес в Нигерии, должны либо создавать совместные предприятия, либо работать на условиях раздела продукции. Доля иностранного капитала в тех и других компаниях не может превышать 49%. Крупнейшей иностранной компанией в Нигерии является «Shell Petroleum Development Company» (SPDC) – 29% добываемой в стране нефти, затем следуют «Mobil» (28%) и «Shevron» (16%). Нефтегазовая промышленность регулируется Нигерийской нефтяной корпорацией (NPCC), которая выступает на рынке активным игроком. Например, ее доля в SPDC составляет 55%.

Нигерийская нефтегазовая промышленность сильно зависит от импорта товаров и услуг на всех стадиях цепочки стоимости. Страна ежегодно тратит 8 млрд долл. на импортные услуги в области строительства, инжиниринга, закупки оборудования, сейсморазведки и т. п. Более половины этого импорта приходится на США. По данным нигерийского правительства, нефтегазовая промышленность импортирует 95% своих промышленных потребностей.

Отношения между иностранными компаниями и их нигерийскими партнерами имеют давнюю историю, уходящую корнями в британское колониальное господство. Нигерийская политика старалась найти тонкий баланс между получением максимальной ренты от национальных природных ресурсов и привлечением иностранного капитала для добычи и распределения этих ресурсов. Правительственный подход к поиску такого баланса со временем изменялся. Долгое время государство старалось стимулировать отечественное производство, ограничивая импорт. С середины 1970-х годов Нигерия в своей торговой политике перешла от использования тарифов к количественным ограничениям импорта.

В 2010 г. в стране был принят «Nigerian Oil and Gas Content Development Act» (CDA). Это наиболее жесткая попытка стимулировать процесс локализации, или «нигерианизации» [Nigerian content…]. Закон охватывает все вопросы, касающиеся локального «контента» в нефтегазовой промышленности. Особенно это относится к регулирующим органам, операторам, подрядчикам, субподрядчикам, партнерам по альянсам и другим субъектам, вовлеченным в проектирование, добычу и иные сделки в нигерийской нефтегазовой отрасли. В широком смысле это законодательство реализует три основных направления политики: стимулирует процесс локализации, определяет требования отчетности компаний (или операторов), создает специальный регулирующий и контролирующий орган. Кроме того, CDA формулирует детальный набор обязательств для нефтегазовых компаний.

В Законе недвусмысленно заявляется, что преимущественное право должно распространяться на отечественную, нигерийскую составляющую в нефтегазовых операциях. Принцип преимущественного права относится к найму персонала, закупке и поставке товаров и услуг, контрактным торгам и процедуре отбора.

Помимо преимущественного права найма местного персонала, законодательство требует, чтобы все позиции младшего и среднего управленческого звена были заняты только нигерийцами. Компании могут набирать иностранцев не более чем на 5% всех имеющихся позиций. Более того, на любой позиции иностранец может находиться не более четырех лет, после чего его место должно быть занято нигерийцем.

Заключение контракта не может основываться только на принципе минимальной цены. Если национальная нигерийская компания имеет возможность выполнить данную работу по цене, превышающей минимальную не более чем на 10%, она обладает преимуществом. Кроме того, предпочтение отдается той компании, в которой доля местного нигерийского персонала на 5% выше, чем в компании-конкуренте, если разница в цене контракта не превышает 1%.

Особые меры касаются поставок. В CDA подробно указывается обязательный минимум локализации для каждого проекта по каждому виду товаров и услуг. Так, уровень локализации в 100% требуется для поставок систем трубопроводов, подъемников, стальных труб и толстолистовой стали. Исключение допускается только при недостаточности мощностей у соответствующих компаний. В этих случаях правительство может санкционировать импорт соответствующих деталей, но в течение не более трех лет.

В ряде отраслей экономики CDA устанавливает исключительно высокие барьеры ‒ например, в финансовом секторе, где 100% «общих банковских услуг» должно быть локализовано.

Сознавая сложность достижения подобных целей, законодатель устанавливает для иностранных инвесторов специальные планы по достижению определенных уровней локализации. В Законе сказано, что в течение 60 дней с начала каждого года каждый оператор должен предоставлять Нигерийскому совету по развитию и мониторингу процесса локализации годовой Nigerian Content Performance Report, охватывающий все проекты оператора и всю его деятельность в течение отчетного года. В дополнение к годовому отчету каждый оператор обязан предоставить: план занятости и обучения, план НИОКР, план передачи технологий, план юридических услуг, план финансовых услуг, а также план страховых услуг. Эти планы требуют от оператора отчетности о текущем уровне локализации во всех соответствующих сферах. В случаях отсутствия требуемого уровня локализации предписывается разработать временной график его достижения.

Учрежденный законодательством Нигерийский совет по развитию и мониторингу процесса локализации наделен полномочиями «направлять, мониторить, координировать и внедрять в практику статьи Закона». Этот Совет финансируется за счет налога в 1% от стоимости всех отраслевых контрактов.

Две трети нефтяных резервов Нигерии расположены на шельфе. Добыча нефти на шельфе требует высокотехнологичного проектирования, строительства, управления и ремонта. В CDA особо подчеркиваются и выделяются требования к локализации всех ступеней добычи глубоководной нефти. Так, законодательство требует, чтобы в процессе технического проектирования и инжиниринга глубоководного оборудования 60% численности персонала приходилось на нигерийских граждан. Кроме того, 60% строительства шельфовых сооружений (измеренные в тоннах) должно быть локализовано. После того как буровая скважина вступила в эксплуатацию, 75% менеджмента должно быть нигерийского происхождения. Если требуется экспертиза, то 45% консультационных услуг также должно быть локализовано. Наконец, 75% ремонтных работ должно предоставляться местными компаниями.

Политика локализации направлена и на поставки оборудования, необходимого для подводного бурения. В 2012 г. дочерняя компания «ExxonMobil» – «Mobil Producing Nigeria» первой начала производство трех платформ в Нигерии [NNPC…]. Эти платформы, правда, предназначены для бурения на суше, а не на шельфе, что значительно более сложно в техническом отношении. Однако в правительстве Нигерии полагают, что в течение 3‒5 лет в стране откроют производство оборудования и его компонентов не менее 25 ведущих иностранных машиностроительных компаний. Таким образом, в среднесрочной и долгосрочной перспективе Нигерия сможет почти полностью удовлетворять свои потребности в нефтегазовом оборудовании за счет локального производства.

Первые успехи в локализации производства нефтегазового оборудования стимулировали намерения Нигерии распространить идеи закона CDA и на другие отрасли экономики ‒ в частности, на телекоммуникационную (ICT), ежегодные доходы от которой составляют 8 млрд долл. Подобные идеи получают популярность и в других странах Африки.

Программа «Покупай американское»

Принятие широкомасштабных мер по локализации производства в США восходит ко временам Великой депрессии. В 1933 г. Конгресс принял, а президент Гувер подписал (в последний день своего пребывания в Белом доме) закон «Покупай американское» («Buy American Act»). Этот закон отдавал предпочтение отечественным товарам и услугам во всех видах государственных закупок. Цель его, как и других инициатив по локализации, заключалась в защите рабочих мест. Важно отметить, что определяющим фактором становилось местонахождение производственной деятельности, а не принадлежность компании (отечественная или иностранная).

Закон называл продукт отечественным, если «практически большая часть» его составляющих имела американское происхождение. Это означало, что стоимость иностранных компонентов не должна была превышать 50% общей стоимости товара или услуги. Перечислялись также исключения из общего правила локализации: если применение закона не соответствует национальным интересам; если издержки оказываются чрезмерно высокими; если закупки совершаются вне пределов территории США; если стоимость закупок ниже уровня в 3000 долл.

В годы Второй мировой войны идея локализации получила дальнейшее развитие. В 1941 г. под предлогом защиты американской промышленной базы были приняты поправки к законодательству о финансировании Министерства обороны (Berry Amendment). Эти поправки требовали, чтобы определенные закупаемые товары (военное обмундирование, продукты питания, ткани, специальные металлы и др.) были на 100% отечественного производства.

В 1982 г. президент Рейган провел через Конгресс «Закон помощи наземному транспорту» («Surface Transportation Assistence Act»). Он был важнейшей инициативой, предоставлявшей федеральное финансирование для строительства и ремонта национальной сети скоростных магистралей и мостов. Положения этого закона распространяли принципы локализации на государственное финансирование.

В ответ на «Великую рецессию» президент Обама в 2009 г. провел «American Recovery and Reinvestment Act» (ARRA). Ряд его статей подчеркивают требования локализации, в частности ‒ положение о том, что ни один из фондовых источников, предназначенных для проектов строительства, реконструкции и ремонта общественных зданий или общественных работ, не может быть израсходован, если используемые в проекте сталь, чугун и товары обрабатывающей промышленности полностью не произведены на территории США. Исключение составляют страны, подписавшие договор ВТО о государственных закупках, а также партнеры США по соглашениям о свободе торговли. Однако эти исключения применяются лишь в тех случаях, когда используемые отечественные продукты металлургии и обрабатывающей промышленности повышают стоимость проекта более чем на 25%.

В 2013 г. Сенат одобрил «Закон о развитии водных ресурсов» («Water Resources Development Act»). В одной из статей закона предписывается использование американской стали, продуктов металлургии и обрабатывающей промышленности для строительства, реконструкции и ремонта любых объектов, за исключением тех случаев, когда товары американского происхождения не имеются в достаточном количестве, а совокупные издержки проекта увеличиваются более чем на 25% (а также когда это не соответствует национальным интересам).

GPA, по сути, открывает возможности для стран-подписантов усиливать протекционистские меры, разрешая использовать исключения для специфических проектов и фондов. Так, в США предусмотрены исключения для более чем 50 субъектов, имеющих приоритетное право на государственные поставки. За счет таких исключений большая часть номенклатуры товаров и услуг оказывается не покрытой данным Соглашением.

Суммируя важнейшие цели политики локализации, заключенной в «American Recovery and Reinvestment Act», можно выделить следующие:

– активное расширение занятости с помощью инфраструктурных расходов;

– стимулирование экономического роста;

– защита американских компаний от недобросовестной конкуренции со стороны иностранных компаний, получающих субсидии;

– укрепление национальной безопасности через стимулирование развития отечественной металлургической промышленности.

Стимулирующий пакет ARRA включает в себя 62 млрд долл. инвестиций в систему транспортной и водной инфраструктуры. Из этой суммы предусматривалось потратить 39 млрд долл. на наземную инфраструктуру (28 млрд долл. – на скоростные автотрассы), 6 млрд долл. – на водные ресурсы и 8 млрд долл. – на системы водоснабжения и водоочистки. Инвестиции в транспортную и водную инфраструктуру уже давно рассматриваются как средство, стимулирующее немедленный спрос на рабочую силу и, в долгосрочном плане, рост производительности [Copland…].

Политика локализации поднята на новую высоту. Если раньше использование иностранной стали разрешалось в случаях, когда применение отечественной приводило к «неоправданным издержкам», то теперь это разрешается лишь тогда, когда применение отечественной стали приводит к росту издержек более чем на 25%. Кроме того, отечественная сталь должна быть американской на 100%. Иными словами, запрещается использование импортных чугунных заготовок для конечного производства готовых стальных труб.

Многие критики утверждают, что программа «Покупай американское» нарушает нормы ВТО и другие международные соглашения США. Однако соответствующие статьи ВТО и торговые соглашения носят гибкий характер. К ним относится и многостороннее Соглашение о государственных закупках (GPA), которое вступило в действие 1 января 1996 г. Нынешними членами Соглашения являются Канада, 27 стран ‒ членов ЕС, Гонконг, Исландия, Сингапур, Швейцария и США. Центральной идеей Соглашения является открытие рынка государственных поставок для международной конкуренции только компаниям стран-участников. То есть это не касается Бразилии, Китая, Индии, Мексики и России, на которые приходится половина американского импорта стали.

Нормы ВТО существенно ограничивают применение политики локализации в тех случаях, когда страна, подписавшая Соглашение о государственных закупках, открывает сферу государственных закупок для иностранной конкуренции по некоторым статьям либо использует субсидии для стимулирования инвестиций. Однако разрешение споров по этому вопросу в ВТО занимает технически до трех лет. Поэтому число случаев использования требований к локализации с 2007 г. намного больше числа разрешенных споров (примерно в соотношении 117:3). У тех же стран, которые находятся вне рамок подобных соглашений, открываются широкие перспективы использования этого инструмента в целях активизации экономической политики и экономики в целом.

Список литературы:

30 million limit, Chinese auto industry and next generation eco car is the key. Nikkei Online, Mat 8, 2012.

BHP Billiton walks away from PotashCorp // CBC News. 14.10.2010. URL: cbc.ca/news/canada/saskatchewan/bhp-billiton-walks-away-from-potashcorp-1.881623 (date of access: 27.04.2016)

Blustein P. Many Oil Experts Unconcerned Over China Unocal Bid. The Washington Post // Washington Post. 01.07.2005. URL: washingtonpost.com/wp-dyn/content/article/2005/06/30/AR2005063002081.html (date of access: 27.04.2016)

Botello J., Dedrick J., Kraemer K. and Tigre P. From Industry Protection to Industry Promotion: IT policy in Brasil. Center for Research on Information Technology and Organization, University of California, Irvine, USA, 1999.

Copland C., Levine L. and Mallet W. The Role of Public Works Infrastructure in Economic Recovery. Congressional Research Service Report for Congress, September 21, 2011.

Domestic Industry Development in the Context of the International Crisis: Evaluating Strategies. CEBRI 2012. 45 p.

Feed-in Tariff program. Ontario Power Authority. August 10, 2012. URL: carmanah.com/files/docs/Other/GRID_FIT%20Rules%20Version%202.0.pdf (date of access: 27.04.2016)

Local Content Requirements: A Global Problem. 2013. 212 p.

Medical Device Market in Brazil and its regulation. JETRO. 2012.

Mendonça M. Feed-in Tariffs: Accelerating the Deployment of Renewable Energy. London: EarthScan. 2007.

New Record in Worldwide Wind Installation // World Wind Energy Association. Press Release Statistics. 05.02.2015. URL: wwindea.org/new-record-in-worldwide-wind-installations/ (date of access: 27.04.2016)

Nigerian content development & monitoring board. – Mode of acсess: ncdmb.gov.ng/ (date of access: 27.04.2016)

NNPC/Mobil JV completes fabrication of platforms for new offshore operations // The Engineering Network. March 18, 2012. URL: engineer-ng.net/forum/topics/nnpc-mobil-jv-completes-fabrication-of-platforms-for-new-offshor... (date of access: 27.04.2016)

Oliveira E. Overview of the Brazilian Industrial Health Complex. 2011.

Ontario to defend local content rules that have brought $30B in investment. London: The London Free Press. November 19, 2012.

Powering Canada’s Future // Canadian Wind Energy Association. WINDVISION 2025. July 2014. URL: canwea.ca/wp-content/uploads/2014/05/Canada-Current-Installed-Capacity_e.pdf (date of access: 29.07.2014)

Using Energy to Build the Quebec of Tomorrow: Quebec Energy Strategy. Government of Quebec, Ministry of Natural Resources and Wildlife. 2006, 16 p.

Wind Energy Law in Canada. Gowlings. 2010, 64 p.

Опубликовано на сайте 18/05/2016