Избранное в Рунете

Светлана Лурье

Что за красной линией? Россия, опираясь на свою культуру, должна нанести на внешнеполитическом поле собственную разметку


Лурье Светлана Владимировна - доктор культурологии, кандидат исторических наук, этнопсихолог, культуролог, политолог, ведущий научный сотрудник Социологического института РАН.


Что за красной линией? Россия, опираясь на свою культуру, должна нанести на внешнеполитическом поле собственную разметку

Отношения России с Европой зашли в тупик, идет ли речь о новом стратегическом договоре о сотрудничестве, Косове, размещении в Европе элементов американской ПРО или диалоге с Ираном. Но европейская (и американская) арена внешнего курса принципиально важна для становления России в качестве адекватной сверхдержавы с собственным планом мироустроения и собственной внешнеполитической миссией.


«Это, наверное, самый странный саммит ЕС-Россия за последнее время. У Москвы и Брюсселя так много споров и так мало точек соприкосновения, что даже не очень понятно, какое сотрудничество можно обсуждать», - сказал один из высокопоставленных чиновников ЕС. На прошедшем в конце октября юбилейном, двадцатом, саммите ЕС-Россия говорить действительно практически было не о чем. Премьер-министр Португалии Жозе Сократеш сделал все от него зависевшее, чтобы мероприятие прошло в максимально теплой обстановке, но не его вина, что отношения России с Европой зашли в тупик. Единственные темы, которые звучали более или менее внятно, касались экономики. Предварявшие саммит ЕС-Россия встречи Владимира Путина с Николя Саркози и Ангелой Меркель также в своей позитивной части касались экономических проблем. Обсуждение вопроса о новом стратегическом договоре о сотрудничестве в Европе, вопрос Косово, вопрос размещения на Европейском континенте элементов американской системы ПРО, вопрос отношений с Ираном - все, такое впечатление, перешло в разряд тупиковых тем. По их поводу происходит не более чем обмен репликами, а порой и колкостями. Переговоры же с США по поводу системы ПРО и других вопросов, касающихся ядерного сдерживания, двигаются столь мучительно, что в любой момент могут окончательно зависнуть. Россия сталкивается с совершенно новой для себя ситуацией - весь западный фронт может оказаться блокированным для российской дипломатии. Назревает необходимость поиска Россией новых парадигм в своей европейской и американской политике.
Европейский кризис углубляется: Европа теряет способность к внешнеполитической роли.
Эмоционально это крайне неприятно. Взаимодействие с европейскими странами рассматривается Россией как существование в своей естественной среде. И крайне непривычно видеть на месте европейского многообразия монстра, который пытается говорить одним голосом за всю Европу сразу, но в результате, по существу, молчит или рычит, замкнувшись на поиске единой внешнеполитической линии, которую никак не может определить. Нельзя сказать, чтобы этот монстр был нам однозначно враждебен. Судя по попавшим в прессу внутренним документам Евросоюза, из них были старательно вымараны слова о соперничестве и оппозиционности России, которые присутствовали в них еще в июле. Таким образом, можно предположить, что монстр от нас чего-то хочет, не исключено, что даже хочет при тех или иных условиях дружить. Но в результате своего «единоголосия» сформулировать, чего он хочет, не может. Наблюдатели отмечают, что нынешний саммит в Мафре прошел значительно теплее, чем весенний в Самаре. Но много ли от того толку? Проблема в том, что Европа на глазах теряет внешнеполитическую субъектность.
В своих мечтах Европа продолжает держать собственный образ особого полюса многополярного мира. Но она потеряла способность этот образ воплощать. Искренне желая стать особым полюсом мировой политики, Европа вбила себе в голову, что это возможно только в том случае, если она будет проводить единую внешнюю политику. Опыт, от которого она отталкивалась, состоял в той разноголосице, которая характеризовала Европу перед началом американского вторжения в Ирак. Вывод, сделанный из лучших побуждений светлыми головами континента, сводился к тому, что если бы в то время Европа как единое целое воспрепятствовала началу войны, возможно, Америка на нее не решилась бы.
Но Жак Ширак и Герхард Шредер понимали в качестве Европы себя самих. И в общем, были правы, поскольку именно Франция и Германия воспринимаются как сердцевина Европы, а нынешняя структура Европы сформировалась как результат послевоенного примирения этих двух стран. Тогда в страшном сне не могло присниться Шираку, что от имени Европы будет вещать какая-либо из восточноевропейских стран, новичков ЕС, которым он предлагал помолчать. Однако в основанной на консенсусе системе принятия решений в Европейском союзе восточноевропейцы, включая тех, кто является прямым проводником политики США, обладают правом вето.
И будут обладать. Поскольку попытка пересмотреть способ принятия решений Евросоюзу, по существу, не удалась. На октябрьском саммите в Лиссабоне Польша протащила-таки право временного вето, которое неплохо блокирует неудобные ей решения ЕС. Однако идея единства в настоящее время так популярна в Евросоюзе, что движение вперед перманентно сопоставляется с нею. Стремление же к единообразию в условиях, когда самый громкий голос в ЕС получили проамериканские страны, спровоцировало и во Франции с Германией выход на первые роли тех лиц, которые действовали бы в унисон с «обновленной» Европой. Ангела Меркель тому ярчайший пример. Она может быть не согласна с США, когда дело не затрагивает единства ЕС, как, например, сейчас, по вопросу односторонних санкций в отношении Ирана. Но признаки неединообразия в том, что касается Евросоюза, способны подвигнуть ее на принятие любого, даже заведомо неразумного и невыгодного решения. Так, год назад она, чтобы не нервировать Польшу, отказалась от предложения Владимира Путина построить в Германии огромное газохранилище и сделать страну газораспределительным центром Европы. (Идею газохранилища тут же подобрали другие - Австрия и Бельгия.)
Будучи в первой половине этого года председателем ЕС, Меркель в вопросе принятия модифицированного варианта европейской конституции стремилась к вымученному согласию между странами более, чем к разумности принимаемого документа.
В результате у нынешнего ЕС нет собственного мнения по самым злободневным вопросам, таким как американская ПРО в Европе и независимость Косово, но есть огромный страх, что эти вопросы могли бы вызвать разноголосицу среди европейских стран. Страх этот столь велик, что, например, обсуждение вопроса о ПРО так и не было начато из-за боязни отсутствия вожделенного консенсуса.
Если так, то тем более аргументы России по злободневным вопросам рассматриваются в ЕС как причина величайшего раздражения. Призывы России к здравому смыслу европейцев воспринимаются ими не по существу, а исключительно как злокозненная попытка разрушить европейское единство. Зачастую вне зависимости от сути российских предложений они отвергаются на рефлекторном уровне, как нечто несущее опасность психологическому комфорту. А это весьма серьезно. При таком расстройстве психики внешнеполитический субъект теряет способность играть на мировой сцене свою роль.
Правда, на днях министры иностранных дел двух стран ЕС, Франц-Вальтер Штайнмайер и Бернар Кушнер, написали российскому президенту письмо с просьбой вступить в переговоры с целью сохранить ДОВСЕ. Но западная пресса сама, комментируя обращение, указывает, что в этом случае европейцы должны были бы добиваться от США отказа от размещения элементов системы ПРО в Европе, о чем речи нет... Они этого боятся.
 
Мы за европейцев больше, чем они сами за себя
Взять хотя бы вопрос с независимостью Косово. Уже не остается шансов, что Евросоюз по его поводу расколется. Если независимость Косово будет провозглашена и признана Америкой (а сейчас появилась надежда, что вопрос будет отложен на несколько лет, возможно, до 2020 года), то одна-две страны выразят свое неудовольствие. Но если так, что будет дальше? Не будем рассматривать проблему сепаратизма в странах Европы. Скорее всего, в этом отношении ничего фатального для Европы не произойдет. Но произойдет иное.
Прежде всего Евросоюз, который, как его видели основоположники идеи единой Европы и сторонники превращения его в самостоятельный полюс мировой политики, призван стоять на страже международного права, следование которому является единственным, что делает процесс становления многополярного мира легитимным и бескровным. А в данной ситуации ЕС поступит вопреки международному праву. Это будет иметь решающее значение для его формирующейся новой идентичности.
Кроме того, ЕС не будет иметь законных оснований интегрировать Косово в свои ряды, а также в ряды НАТО, поскольку Косово не примут в состав ООН (что заблокируют Россия и Китай). Если же европейцы, невзирая на позицию ООН, это сделают, то пойдут по пути дальнейшего и уже неостановимого искажения своей идентичности.
Но огромная психологическая опасность поджидает их гораздо ближе. Она состоит в том, что Сербия в случае признания ЕС независимости Косово откажется от планов вступления в эту организацию. Мысли по поводу такой возможности (а Сербия не скрывает, что именно так она и поступит) изредка высказываются европейской прессой и всегда в паническом тоне. Дело не в том, что ЕС не может обойтись без Сербии, более того, он сам собирается ее долго мурыжить на пути вступления. Но идея, что среди обломков бывшего социалистического лагеря в Европе существует страна, которая не хочет в ЕС, смерти подобна. Это значит, что вступление в Евросоюз - отнюдь не самое-самое лучшее, что может быть предложено европейской стране. Евросоюзу представляется, что можно как угодно издеваться над страной, но предложение в конце концов вступить в его ряды все перекрывает.
Пытаться взывать к здравому мышлению ЕС - этого самовлюбленного чудовища - пока бессмысленно.
Из внешнего мира более всего в возвращении европейцев к нормальному восприятию реальности заинтересована Россия. И вполне отражающими реальность были слова Владимира Путина: «Мне иногда кажется, что мы, когда дискутируем с коллегами из Еврокомиссии, больше защищаем их интересы, чем они сами». Сами они защищают интересы Америки, которые часто сильно расходятся с европейскими. Российские же интересы нередко идентичны европейским, и мы могли бы быть союзниками, если бы не тот морок, который все более окутывает сознание европейской политической элиты. Не говоря уже о том, что европейцы важны для России сами по себе - как носители родственной нам культуры. Пытаясь прошибить бредовое состояние, в котором находятся лидеры сегодняшней Европы, Путин, сбросив с себя последние тоги дипломатичности, сравнил их с сумасшедшими, бегающими по Европе с бритвой в руке. Судя по комментариям европейских СМИ, собеседники Путина пропустили это мимо ушей.
Пожалуй, стоит ожидать, что некоторым (хотя, к сожалению, недостаточным) холодным душем для современной евроэлиты станет упомянутая выше позиция Сербии, если она действительно откажется от вступления в ЕС. У Сербии наготове еще один аргумент: некоторые высокопоставленные сербские чиновники говорят о возможности (в случае отделения Косово и расширения американской военной базы на территории последнего) пригласить русских построить в Сербии российскую военную базу. Вряд ли это реалистично, но такие разговоры тоже оказывают отрезвляющий эффект - как свидетельство развития событий по сценарию, который по евросоюзовским представлениям категорически немыслим.
По отношению к Европе требуется мощная внешнеполитическая провокация, ответ на которую потребовал бы возвращения европейских стран к своей собственной исконной идентичности.
Это, в свою очередь, несколько откорректирует внешнеполитический образ России, которая в свои имперские времена очень органично входила в европейский «концерт держав».
 
Польские смутьяны могли быть полезны
Без внешней провокации уже никак. Во внутренней жизни Евросоюза на сегодняшний день не осталось ничего, что способно его пробудить как полноценный внешнеполитический субъект. После того как на неофициальном уровне было худо-бедно достигнуто согласие относительно реакции на провозглашение независимости Косово и решено не вмешиваться в вопросы, касающиеся ПРО, Евросоюз замер, сосредоточившись на самом себе. До недавнего времени он имел внутреннего возбудителя беспокойства - Польшу братьев Качиньских. Они держали Евросоюз в напряжении, и можно было ожидать, что их поведение и высказывания вызовут кризис в Евросоюзе, что было бы для последнего полезно, поскольку могло поспособствовать его пробуждению. Однако все попытки Польши Качиньских обессмыслить проект Европейского договора были восприняты с невероятной дипломатичностью. Откровенные оскорбления в адрес Германии Ангела Меркель стоически снесла. Надо ли удивляться, что заявления Ярослава Качиньского о том, что противоракеты нужны Польше для защиты от России, а вовсе не от Ирана, практически остались в Европе без комментариев. Теперь, если в связи с приходом в польскую политику Дональда Туска Польша склонится к тому, чтобы стать более похожей на рядовую страну Европейского союза, последний и вовсе превратится в застойное болото. Казалось бы, Польша Качиньских, которая по отношению к России была настроена откровенно враждебно, была нам невыгодна. Но так было до поры до времени. Навязывая Европе себя и свои подходы, Польша Качиньских - была надежда - могла бы спровоцировать Евросоюз на не заготовленную заранее реакцию и пробудить его к спонтанному действию, тем самым возвращая ему черты внешнеполитической субъектности. Ради этого стоило бы смириться с промедлением в заключении Соглашения о партнерстве и сотрудничестве с ЕС. Тем более что пока нет содержательной основы для такого договора. В те времена, когда европейцы еще вели о нем речь, подразумевалось, что они намерены протащить и навязать России под видом договора пресловутую Энергетическую хартию. Да, Польша тянула Европу в сторону, враждебную России, в сторону собственной геополитической программы, которая у Польши хорошо разработана - в отличие от других стран Евросоюза. Но именно потому Польша же выступала в Евросоюзе в качестве постоянно действующего провокативного фактора и, казалось, имела потенциал вызвать Европу к высказываниям по существу, ценным содержательным высказываниям и жестам. Но этого не случилось. Европа все далее погружается в прострацию.
 
На пути к «АнтиНАТО»
А потому у России существует большой соблазн отвернуться от Запада и реализовывать себя в ипостаси восточной державы.
Несколько лет назад, когда структуры Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) только начинали складываться, некоторые аналитики говорили, что одно из двух - либо ШОС будет значить для нас очень много, просто невероятно много, либо абсолютно ничего. То есть - либо военный блок с четкой дисциплиной, либо пустышка. С тех пор прошло немало лет, но загадка ШОС остается. С недавнего времени ШОС на Западе стали принимать всерьез и рисовать из него нечто наподобие «АнтиНАТО» или «Варшавского договора-2». Такую трансформацию оценок обусловили военные учения стран ШОС, а еще более - недавнее подписание между Организацией Договора о коллективной безопасности и Шанхайской организацией сотрудничества меморандума о намерениях. За этим западные комментаторы узрели вероятность реального военно-политического союза.
Но для России это запасной вариант, для Китая - тоже. При том что обе страны хотят сотрудничать с большинством государств мира, а не замыкаться на региональном уровне, неоднозначная политика Америки и европейская прострация подталкивают Россию и Китай друг к другу. Стремление Америки окружить Россию и Китай военными базами заставляет помнить о том, что в Америке разрабатывались планы разоружающего удара. Правда, в их основе лежало неоправдавшееся предположение, что военные ресурсы России к 2010 году придут в негодность, но, похоже, Америка действует по инерции, и инерция эта крайне опасна. А на днях европарламентарий Джульетто Кьеза заявил, что «Америка готовится к атомной войне с Китаем, и анализ военных программ США это подтверждает». Так это или не так, но и Россия, и Китай рассматриваются военным ведомством США как возможные военные противники. Потому сближение между ними закономерно. Хотя и не совсем понятно, как они смогут помочь друг другу. Обстановка в мире провоцирует российско-китайский альянс. Но он вынужденный, потому что сколь бы ни хороши были отношения двух гигантских держав, этот союз не имеет глубоких культурных корней и значимой предыстории, а потому серьезные внешнеполитические игры вокруг него не получаются. Военные возможности ШОС пугают западную публику, работы по прокладке газопровода в Китай (если соответствующее соглашение будет достигнуто), вероятно, сделают европейцев более миролюбивыми по отношению к российскому газу, которого им может не хватить.
Очевидны некоторые сдвиги пластов в азиатской геополитике. Сами по себе они не слишком велики, и их можно было бы игнорировать, но в совокупности они показывают, что на огромной части суши с населением в половину человечества происходят изменения, неподконтрольные США. Но чем активнее они происходят, тем на саммитах ШОС все реже звучит тема противостояния Америке. Если раньше на них много говорилось о многополярном мире и много критиковалась деятельность Америки, то последний летний саммит стал исключением. О стремлении к многополярности упомянули в дежурном порядке: слишком заметно было бы об этом вовсе промолчать. Легкий намек на недовольство некоей страной (которая не была названа), стремящейся решать вопросы без международного сообщества, выразил Владимир Путин, но как-то мимоходом. Что еще более удивительно: президент Ирана Махмуд Ахмадинежад, приглашенный как наблюдатель, тоже не стал называть Америку по имени и вспомнил лишь о некотором государстве, привыкшем говорить с позиции силы.
Как ни парадоксально, но это означает, что к разворачивающимся событиям следует подходить серьезно, гораздо более серьезно, чем к ситуации, когда ШОС открыто объявила бы себя организацией, призванной бороться с Америкой.
 
Что после «красной линии»?
Но Китай не сможет заменить для России европейскую (и американскую) арену внешнеполитического действия, необходимую для становления России в качестве адекватной сверхдержавы с собственным планом мироустроения и собственной внешнеполитической миссией. Поэтому какими бы сколь угодно прочными ни казались нам связи с Китаем, эмоционально значимыми для России будут оставаться Европа и Америка.
Америка, несмотря ни на что, продолжает восприниматься Россией как возможный союзник. Вопреки, как кажется, очевидному. Переговоры по ПРО продолжаются, хотя света даже в самом конце очень длинного туннеля пока не видно. Позиции стран таковы, что значимые уступки друг другу будут обеими сторонами восприниматься как слабость.
На сентябрьском саммите АТЭС Путин пригласил президента США на рыбалку, заявив журналистам: «У нас добрые, дружеские отношения. Я с удовольствием провожу с ним свободное время». Получилось, что президент России подчеркнул и личную симпатию к президенту США, и то, что говорить им особо не о чем, встреча с Бушем - это приятно проведенный досуг.
И хотя переговоры продолжаются и будут продолжаться, пока не упрутся в непрошибаемую стенку (или, паче чаяния, не приведут к некоему компромиссу), нам надо быть готовыми к тому, что элементы американской системы ПРО расположатся рядом с нашими границами.
Джордж Буш снова повторяет слова о своем уважении к Владимиру Путину. Кондолиза Райс уверяет, что отношения между нашими странами хотя и сложные, но очень хорошие. Сергей Лавров заявляет, что у нас нет системных противоречий.
Однако американцы, если судить по прессе, чувствуют себя обманутыми: они полагали, что Россия, как это было при Ельцине, поторгуется, выбьет себе минимальные уступки и перейдет, как это некогда называлось, к «политике предусмотрительности», то есть согласится на американские сценарии.
Но, как заявил Сергей Лавров, Москва не намерена торговаться по косовской проблеме и вопросу размещения противоракетных средств США в Европе, назвав эти проблемы «красными линиями» для российской внешней политики.
Однако надежды, что Америка не перейдет эти «красные линии», немного. Поэтому российская политика должна иметь вариант действий на этот случай.
Вернуться к холодной войне мы заведомо не можем - слишком неравны силы экономически. Кроме того, так или иначе нам придется включиться в сотрудничество по проблеме ПРО - хотя бы ради того, чтобы держать ситуацию под контролем, быть в курсе американских новинок и сохранять некое подобие союзничества по пригодным для этого вопросам.
Тем не менее однозначного ответа на вопрос, что делать, когда будет перейдена «красная линия», установленная Россией, нет.
Не надо думать, что происходит что-то фатальное. И главное, не надо приходить к выводу, что в будущем обрисовывать свои «красные линии» не стоит. В конце концов это первая такая ситуация в нашей, по сути, пока молодой внешней политике. Политике, которая еще во многом является пробой сил, установлением своего статуса на мировой арене.
 
Культурные темы на внешнеполитической арене
Россия использовала весь свой имевшийся в наличии арсенал провокаций, направленных на то, чтобы пробудить Европу и сделать ее своим союзником. Начиная с мюнхенской речи Владимира Путина не проходило и недели, чтобы Россия не делала заявления, нацеленного на пробуждение Европы от спячки. Иногда казалось, что Европа приоткрывает глаза, но она лишь переворачивалась на другой бок. Видимо, американцы чувствовали Европейский континент лучше, поскольку им удалось навязать европейцам военные структуры, абсолютно им неподконтрольные, да к тому же еще и изначально в обход НАТО - Североатлантический альянс рефлекторно одобрил американские действия постфактум.
Вместо того чтобы стать нашим естественным союзником, Европа превращается в заложника российско-американских отношений.
Но и политика самой России, надо признать, долгое время оставалась реактивной. Причина здесь в том, что у нас слишком много внутренних проблем, не разрешив которые невозможно претендовать на статус великой державы. На передний план в последнее время неизменно выходили внешнеэкономические вопросы, успешное разрешение которых дает России деньги на налаживание жизни в стране после лихолетья и развала, деньги в том числе и на вооружение, без чего невозможно было бы продолжать с Америкой диалог, хотя бы с небольшой надеждой на успех, о сотрудничестве по проблеме ПРО.
Но наступает момент, когда российская политика должна изменить свое качество, когда в нее должна включиться культурная тема, затрагивающая и некие струны в душе американцев, чтобы однозначно позиционировать себя как полноценный субъект внешней политики и с этой позиции начинать обыгрывать международные темы.
Лиха беда начало! В Португалии Владимир Путин выступил с предложением создать в Брюсселе международный Институт свободы и демократии. А незадолго до того Патриарх Алексий II выступил на сессии ПАСЕ с трактовкой религиозного понимания прав человека, которая была выработана на позапрошлогоднем Всемирном Русском народном соборе. Предложение Путина многие в Европе восприняли как издевку (как выразилась одна эстонская газета, «Путин вырвал коврик из-под ног Брюсселя»), а выступление патриарха - как экзотику. В основе вырабатываемого в России взгляда на права человека лежит понятие ответственности и нравственности. Для Европы это в диковинку, но надо отметить, что выступление Патриарха Алексия II никто особо не оспаривал в целом, только по частностям. Вот, между прочим, момент, в котором мы более всех остальных европейцев способны сотрудничать с Польшей. Кроме того, такая постановка вопроса не чужда и американцам, где понимание прав человека не такое абстрактное, как в Европе. Вот пример культурной темы, предлагаемой миру в качестве основы сотрудничества и внешнеполитического взаимодействия.
В то же время в политике России появляются и новые, вернее, позабытые в годы лихолетья парадигмы: такие как союзничество, основанное на принимаемой на себя миссии. Да, Россия сегодня стремится избежать слова «миссия» в своей внешней политике, боясь ненужного ассоциирования ее с СССР. Однако нет нужды в трактовке этого понятия на манер Америки - как приведение всего мира к общему знаменателю, такому как американский образ жизни. Но культура страны не может не проецироваться на ее внешнеполитическое действие. И в российской внешней политике яркий пример такого подхода - Сербия. Что особенно показательно на фоне того, что особой прагматической пользы нам от Сербии нет. И еще более на фоне того, что, по мнению многих аналитиков, американцы предлагали нам торг: наши уступки по статусу Косово в обмен, возможно, на американские уступки по ПРО.
Кому-то наша настойчивость в таком контексте может показаться неразумной: какой смысл проявлять твердость в вопросе, который, вероятно, будет в конце концов решен без нас и не в нашу пользу, тогда как проблема ПРО затрагивает основы нашей безопасности. Но обещания американцев могут не иметь практических последствий (как уже было много раз за нашу постсоветскую историю), если они не видят нас страной со сложившейся, цельной, осмысленной политикой. Защита Сербии укрепляет нашу внешнеполитическую линию изнутри.
Таким образом, из внешнеполитического инструментария, имеющегося в нашем распоряжении, впервые отчетливо актуализируется парадигма союзничества, которая до сего момента заменялась ее неполноценным эквивалентом - партнерством. Партнерство - форма взаимоотношений, тогда как союзничество - форма жизни на внешнеполитической арене. Реализация союзничества крайне полезна для России в процессе ее становления как внешнеполитического субъекта. И как великой державы - в особенности.
Союзники России - это страны, с которыми нас связывают некие душевные нити. И все равно, каковы сила и размеры этих стран. Такие страны - наше богатство. Часть из них сложились в таком качестве исторически, с ними нас связывает наше общее прошлое, если оно переживается как положительная ценность. Подобные государства есть и среди членов СНГ, и в различных частях мира. Их пока не так много, но по мере все более отчетливой артикуляции российских культурных тем (становления российской миссии в мировой политике) число этих стран будет возрастать.
Через навык такого рода отношений мы сможем заново избирательно сближаться и с рядом европейских стран. К этому нас подталкивает мощный культурный пласт, который является у нас общим с некоторыми из них.
Этот навык необходим и в отношениях с Америкой, союзничество с которой является «добровольно-принудительным». Прежде всего оно проистекает из того факта, что, находясь в состоянии непреходящего соперничества, мы будем вечно парализовать возможности друг друга к самовыражению и если не сводить на нет, то заметно ослаблять мировые миссии друг друга. То есть как минимум на отношения мы обречены. Они всегда будут носить привкус соперничества, но ни нам, ни им не желательно, чтобы они только к тому и сводились. На фоне гипотетически (будем надеяться, что не более того) возможной между нами в будущем войны этот вопрос встает особенно остро.
И через союзничество с Сербией мы, как это ни парадоксально выглядит, закладываем камни для союзничества с Америкой.
 
Россия должна нанести на внешнеполитическом поле свою собственную разметку
До сих пор мы играем на внешнеполитическом поле, разукрашенном в те или иные цвета Америкой. Играем уверенно, а порой даже мастерски. Но это не наше цветовое поле. Иран превратила в мировую проблему Америка. Идею опасной зависимости от российских энергоресурсов внушила Европе Америка. Мысль изменить статус Косово пришла в голову той же Америке (даже в страшном сне Европе не привиделась бы необходимость искусственно менять что-либо в этом взрывоопасном регионе). О ПРО и говорить нечего. Да, Америка в последнее время, загнав себя в угол, предлагает России торг - как, например, уступки по вопросу ДОВСЕ в обмен на большую российскую сговорчивость по Косово и Ирану. Прибалтика в панике от того, что США могут предложить в качестве разменной монеты Грузию и Молдавию. Нам, возможно, невыгоден этот торг по содержанию, но важен его факт: зафиксированная готовность Америки идти на уступки.
Америка находится в плену той жесткой картины, которую она нарисовала поверх карты мира. Зачем ей нужна независимость Косово? Ради военной базы? Но вряд ли это столь стратегически значимая точка. Кроме того, не факт, что если бы с Сербией Североатлантический альянс обращался более уважительно, а тем более принял бы в свои ряды, она бы не позволила разместить базу на своей территории. Бредовая американская идея, что покровительство некоему мусульманскому образованию продемонстрирует ее справедливость по отношению к мусульманскому миру, вообще ничего не стоит. Но теперь - пойди отступись, если летом в Албании Джордж Буш самолично пообещал косовским албанцам независимость, и весьма скоро. Даже если бы Америка вдруг передумала создавать в Восточной Европе свой пресловутый Третий позиционный район, ей нелегко было бы это сделать - она бы выглядела слабачкой в глазах стран, которые делают на нее ставку. Она не может, как оказалось, даже пригласить Россию в качестве постоянного наблюдателя на свои объекты, как попытался сделать американский министр обороны Роберт Гейтс (а значит, теряется еще одно поле для торга), поскольку чехи уже заявили, что российских военных на своей территории они ни в коем случае не потерпят. В манипуляциях с такой сугубо своей американской идеей, как ПРО, у американцев руки оказываются тоже связанными. Если они посчитают какие-либо российские предложения заслуживающими внимания или даже желательными, то не всегда будут иметь свободу их принять и взамен предложить приемлемые для обеих сторон уступки. Слишком жестко Соединенные Штаты структурировали свое внешнеполитическое поле. Если Россия не подыграет, то Америка загонит себя в новую ловушку - такую, например, как война с Ираном.
Отдельный вопрос - стоит ли подыгрывать. В областях не слишком для России чувствительных, вероятно, стоит. Тем более что в противном случае мировой процесс может просто заклинить, разумные действия станут невозможными. Перед Россией стоит иная задача: нанести на геополитическое поле свою собственную разметку, свои цветовые пятна. И играть, сообразуясь с этой картиной мира.
Первый шаг, видимо, должен состоять в активизации парадигмы союзничества. Поддержка Сербии - первый по-настоящему значимый внешнеполитический шаг России за последние годы. В интересах России сделать союзничество культурной категорией.
В этом аспекте стоит вспомнить и участие России в создании оси с Францией и Германией. Это был ценный внешнеполитический опыт - ценный благодаря в том числе и культурной значимости союза. Именно поэтому, даже в большей степени, чем по причине конкретных политических и экономических выгод, Россия должна стремиться к деструктуризации «единогласности» Европы, ведущей в тупик. Союзничество с европейскими странами для нас естественно и необходимо в силу своей культурной подоплеки и возможности на фоне разнообразной и разноцветной Европы выстраивать собственную активную внешнеполитическую роль, разыгрывать собственные культурные темы. Здесь как раз очень уместна идея Владимира Путина об Институте свободы и демократии, в рамках которого Россия могла бы развивать свою, в том числе и религиозную, концепцию существования человека в политическом и нравственном поле.
Внешняя политика России должна стать культурологической темой. Она не может более сводиться к искусству дипломатии. С одной стороны, хорошо, что Америка предлагает нам торг - похоже, самый серьезный за всю историю наших послесоветских отношений. Возможно, нам удастся достигнуть желаемых целей в той или иной области или даже оградить наши «красные линии». Но с другой стороны, в этом торге есть и опасность, состоящая в действии на мировой арене по американской разметке. В условиях, когда Америка как никогда нуждается в российском «подыгрывании», Россия имеет возможность предлагать внешнеполитические действия, выражающие ее культурологические аспекты, провоцирующие Европу и Америку отвечать на них тоже культурно окрашенным действием. В ситуации тупика в мировой политике, обусловленного усугубляющейся потерей Европой своего внешнеполитического образа и кризисом выражения американской культурной темы в слишком жестко заданных ею рамках, Россия, если сумеет предложить новые, значимые в контексте христианской цивилизации рамки, окажется востребованной как никогда.
 
 
Политический Класс, №35, ноябрь 2007.


Читайте также на нашем сайте:
 
«Славянский мир – осевое пространство Евразии» Наталия Нарочницкая.
 
«Перспективы внешнеполитического единства ЕС» Илья Тарасов.
 
«После Мюнхена: о суверенной демократии, о мире русских и России в мире» Наталия Нарочницкая.
 
«Внешняя политика России: от частных интересов к общенациональной платформе» Михаил Демурин.
 
«Россия перед лицом новой тотальной идеологии» Рената Гальцева.
 
«Является ли Россия частью Европы?» Наталия Нарочницкая.
 
«Не стесняться имперского прошлого» Эмманюэль Тодд.
 
«Суверенная демократия в контурах нового мирового порядка. Христианский взгляд на современные проблемы социально-экономического развития» Павел Шашкин.
 

Опубликовано на сайте 12/12/2007