Избранное в Рунете

Владимир Легойда

Религиозность в безрелигиозную эпоху (фрагмент) Гражданская религия США. Cтатья 3.


Легойда Владимир Романович - кандидат политических наук, заместитель декана факультета международной журналистики МГИМО (У) МИД России.



Остановимся подробнее на той роли, которую играет американский президент в системе национальной веры США — гражданской религии. Роберт Белла далеко не случайно начинает анализ феномена гражданской религии с инаугурации президента — важнейшего эпизода, венчающего центральное событие в американской политической жизни: президентские выборы. В сознании американцев, президент — символ государства, именно с президентом американцы связывают представление о государственности [1].
Архетип «президент — отец нации» — это одна из сущностных составляющих американского “легитимирующего” мифа. По мнению ряда исследователей, американский президент играет роль своеобразного “республиканского монарха”. Р. Нойштадт замечает по этому поводу, что в основание американской конституции положено “вполне очевидное толкование английского закона о престолонаследии 1688 года” [2]. Американские историки Пьерар и Линдер полагают, что президент является в определенном смысле персонификацией всего американского народа, подобно тому, как для англичан таким олицетворением являются король или королева [3]. Как отмечал президент Уильям Тафт по поводу специфики взаимоотношений между главой исполнительной власти и его избирателями, президент есть “личностное воплощение и представитель достоинства и величия последних” [4]. Американский политолог Д. Лис замечает, что президент — это и нравственный символ нации [5].
Этот символизм, без сомнения, свидетельствует о той политико-религиозной роли, которую призван играть американский президент. Некоторые исследователи проводят даже дифференциацию религиозных функций американского президента, различая “пророческий” и “священнический” компоненты президентского участия в гражданской религии [6]. “Пророческая” функция президента подобна той роли, которую играли ветхозаветные пророки, и заключается в сдерживании национальной гордыни, предохранении ее от превращения в слепое поклонение государству. При этом она также призвана напоминать о присутствии в человеческой жизни Высшей силы, о вовлеченности Бога в том числе и в политические процессы. “Священническая” функция состоит в укреплении мифа о возникновении государства, в следовании “американской политической традиции”. Данные функции должны способствовать процессу легитимации социально-политических действий президента и всей исполнительной ветви власти.
Особое место, которое занимает президент, будучи не только политическим лидером, но и своеобразным священнослужителем государственного культа, а также пророком своего народа [7], принадлежит главе государства с самого начала американской истории. В силу того значения, которое придается фигуре американского первосвященника-президента, именно прагматика мифологем президентства в совокупности с практикой президентского правления в наибольшей степени отражают динамику гражданской религии и выпукло демонстрируют все видоизменения и коллизии в развитии американской государственной символики и ритуалов.
В американской “табели о рангах” первое место принадлежит одиннадцатому президенту США Аврааму Линкольну. Второе место уверенно занимает Джордж Вашингтон. При этом если Вашингтон олицетворяет рождение американской нации, то священное для американцев имя Линкольна «персонифицирует единство нации и жертву, принесенную в Гражданской войне, в этом великом эпосе американской истории, обеими сторонами для национального “возрождения” и устранения рабства» [8]. Таким образом, в американской политической символике Вашингтон являет собой фигуру Моисея-освободителя, а Линкольн — мессии-спасителя [9]. Именно поэтому в настоящей статье речь пойдет об этих президентах, а также о президенте Рональде Рейгане, выбранном для того, чтобы продемонстрировать преемственность основных идеалов гражданской религии, а также ее приспособляемость к изменениям в общественной жизни. <...>
 
* * *
Может показаться, что сегодня, когда кануло в Лету сформулированное Рейганом противостояние двух миров, американский политический истеблишмент безвозвратно потерял возможность обращения к добрым старым американским ценностям в духе гражданской религии. Однако гражданская религия настолько органично вошла в плоть и кровь американской культуры, что обрела способность видоизменяться вместе с прогрессирующим обществом. И сегодня, когда, с одной стороны, мир переживает крушение конвенциональной системы общественного устройства и международных отношений [10], что влечет за собой переосмысление и отказ от многих фундаментальных положений просвещенческой культурной модели, а с другой — усилия американских политиков и общественных деятелей направлены в сторону создания единого (читай: американского) центра силы в мире, многие из традиционных ценностей гражданской религии переживают второе рождение.
Приспособленность идеалов американской гражданской религии к любым переменам в обществе поражает. Однако наш разговор о религиозных ценностях в мире секулярной культуры хотелось бы закончить не примерами из современной практики гражданской религии (об этом достаточно было сказано во всех трех статьях [11]), а вот чем: весьма примечательным является сам факт выживания гражданской религии, ее “воля к жизни”. За этим мощнейшим экзистенциальным стремлением, стремлением всей американской культуры, а не только политики, к выживанию любой ценой, — скрывается страшная трагедия. Трагедия не только современной американкой культуры, но современной секуляризованной культуры в целом. В чем она? В потере смысложизненных ориентиров, в доведенном до абсурда следовании ложным ценностям. Конечно, проблема эта не нова. Но заметьте, сколь много сегодня говорят о том, что человечество должно выжить, — выжить, несмотря на любые возможные техногенные катастрофы и природные катаклизмы. При этом практически не говорится о том, какое человечество должно жить. По словам французского философа Жана Бодрийара, “...весь этот арсенал выживания, включающий диететику, экологию, защиту секвой, тюленей, человека, рассчитан на то, чтобы доказать, что жизнь продолжается (как и фантастические феерии стремятся доказать, что реальный мир все же реален). Что не так уж очевидно. И не только сама жизнь не представляется фактом достаточно достоверным, но парадокс этого общества состоит в том, что уже невозможно даже умереть, поскольку все и так умерло...” [12]. И хотя эти слова Бодрийар адресовал Соединенным Штатам, с полным правом их можно применить к современной безрелигиозной культуре в целом.
Сегодня в обществе вновь возобладало стремление достроить вавилонскую башню (именно так определяет задачу современных интеллектуалов российский политолог Шахназаров [13]), которая, на наш взгляд является подлинным символом гражданской религии. Мы привыкли легко обращаться с метафорами и литературными образами. Почему бы и нет — эпоха постмодернизма дает полное право на любые эксперименты с формой. И все же, жонглируя словами и идеями, не стоит забывать, что за ними часто кроются глубинные пласты накопленных знаний и опыта.
Смысл библейского образа Вавилонской башни, конечно, не в том, что “злой” Бог из зависти разрушает некое единство человеческого социума, опасаясь, что люди смогут уподобиться Богу, а в том, что, стремясь обрести смысл существования внутри себя, забывая о надличностных смыслополагающих основаниях человеческого бытия, люди вместо желаемого результата ввергают себя и своих детей в пропасть отчуждения и дезинтеграции.
Какое человечество будет жить и зачем ему выживать, и что ждет нас в перспективе истории — ответы на эти вопросы были уже даны. И никакие идеалы новой гражданской религиозности не способны что-либо изменить в провиденциальной логике истории. Библейская эсхатология, в отличие от секуляристской футурологии, говорит о реальных перспективах развития человеческого общества. Осознание этих перспектив способно переориентировать человека на поиск подлинных ценностей в жизни, на поиск Жизни Вечной, а не умозрительного выживания.
 
Примечания
 
[1] Лернер М. Развитие цивилизации в Америке. Т. 1. М., 1992. С. 463–464.
 
[2] Нойштадт Р. Президентская власть и нынешние президенты. М., 1997. C. 15. Напомним, что британский монарх в силу статуса возглавляет церковь Англии.
 
[3] Pierard R., Linder R. Civil Religion and the Presidency. Michigan, 1988. P. 15.
 
[4] Цит. по: Rossiter C. The American Presidency. N. Y., 1960. P. 18.
 
[5] Lees J. The Political System of United States. London, 1983. P. 107.
 
[6] Первым это деление провел Мартин Марти в середине 70-х гг. См. Marty M. A Nation of Behavers. Chicago, 1976.
 
[7] Вот что писал о посте президента Т. Рузвельт: “Мне нравится в американской форме правления, что частный гражданин может быть избранным народом на должность, которая так значительна, как должность сильнейшего монарха, что он временно осуществляет больше власти, чем царь, император и папа”. — Цит. по: Хайдекинг Ю. Возникновение и история института президентов в Америке // Американские президенты / Ред. Ю. Хайдекинг. М.–Ростов-на-Дону, 1997. С. 34–35.
 
[8] Американские президенты. С. 49.
 
[9] Некоторые исследователи, вслед за Белла, характеризуют Линкольна как богослова гражданской религии. Однако нам представляется, что его мессианская роль намного более существенна для американской национально-государственной мифологии.
 
[10] См. Шестопал А. В. Глобальный кризис и философия мировой политики // Философия мировой политики. М., 2000. С. 22–27.
 
[11] Желающих удостовериться в том, что и сегодня в США “работают” традиционные ценности гражданской религии, отсылаем к статье Н. Кеворковой “Американская нация как народ Божий. Новое понимание американской мечты в ходе предвыборной гонки” (НГ-Религии. 2000. № 20).
 
[12] Бодрийар Ж. Америка. СПб., 2000. С. 111.
 
[13] Заканчивая свою статью о возможном будущем миропорядке и говоря о том, что человечество ожидают всевозможные конфликты и катастрофы, Шахназаров резюмирует: “Достанет ли у тех, кто спасется, силы воли и духа достроить Вавилонскую башню?”. См. Шахназаров Г. Х. Миропорядок цивилизаций // Pro et Contra. Осень 1998. С. 165. Кстати, подобное обращение к образу Вавилонской башни как к некоему положительному и даже прогрессивному — вполне значимая и четко прослеживаемая тенденция в определенных кругах. Так, например, редакция политологического журнала “Стратегия” выбирает этот образ главной темой своего первого номера.
 
 
Сетевое издание Институционалистского Общества

Опубликовано на сайте 09/04/2007