Специально для портала «Перспективы»
Белобров Юрий Яковлевич – кандидат политических наук, старший научный сотрудник ИАМП Дипломатической академии МИД России
Многосторонний контроль над обычными вооружениями переживает сложную и противоречивую трансформацию. Разработанные механизмы ограничений в этой области сложились к концу XX века лишь в евроатлантическом регионе. Их считали моделью для остального мира. Но стремительные геополитические перемены серьезно подорвали правовое ядро и действенность европейского режима контроля над военной деятельностью. Мониторинг и транспарентность сами по себе не могут компенсировать колоссальных диспропорций в вооружениях и фактического отмирания Договора об обычных вооруженных силах в Европе. За кадром действующих документов остаются и наиболее важные новые элементы современного военного баланса.
За последние несколько десятилетий была создана весьма стройная система механизмов и мер контроля сокращения, ограничения и мониторинга вооружений и военной деятельности, которая сыграла позитивную роль в поддержании глобальной безопасности и стабильности. Один из важнейших элементов этой системы – многосторонний режим контроля над обычными вооружениями (КОВ), переживающий сейчас сложную и достаточно противоречивую трансформацию.
В принципе, ничего необычного в этом нет. Никаких жестко скроенных конструкций в международных отношениях не существует. Любые нормы, правила и структуры нуждаются в периодическом пересмотре и адаптации к изменяющейся реальности. При этом решение задач, связанных с режимами контроля над вооружениями, ассоциируется с упрочением военной безопасности и стратегической стабильности. Как вполне обоснованно рассуждает ряд международных экспертов, политика, преследующая цель достижения стабильного мира, предполагает создание сравнительно единообразных международных норм, правил и институтов, работающих на установление мира без военной конфронтации. Контроль над вооружениями является здесь ключевым звеном и в сдерживании гонки вооружений, и в повышении роли превентивной дипломатии [1].
Впрочем, этот подход разделяют далеко не все. Еще Карл Дойч считал, что в «сообществе безопасности», в котором война стала невозможной, действовавшие прежде меры контроля над вооружениями изжили себя [2]. И сегодня в мире немало специалистов (как теоретиков, так и практиков) сомневаются в полезности контроля над вооружениями после завершения холодной войны. Некоторые американские политологи неоконсервативного толка идут дальше, говоря даже, что нужна не «химера» контроля над вооружениями, а дальнейшее наращивание военного могущества США. Так, президент консервативного Фонда «Наследие» Э. Фулнер утверждает, что «лучшим способом сохранения мира является поддержание сильной и действенной американской военной силы» [3]. И подобные настроения пользуются поддержкой влиятельных политических кругов США.
В политической науке отсутствует единое толкование понятия «контроль над обычными вооружениями». Однако большинством международных экспертов он рассматривается в качестве синонима ограничения или регулирования вооружений, не являющихся оружием массового уничтожения (ОМУ). Термин «контроль над вооружениями» впервые был введен в политический лексикон в США в 50-е годы прошлого столетия.
Рационально мыслящие американские политологи рассматривали контроль над вооружениями как «средство, помогающее ослабить вероятность войны, снизить ее масштабы и размах насилия, если война начнется, и уменьшить политические и экономические затраты на ее подготовку» [4]. Основной его смысл, наряду со сдерживанием, состоит в ограничении, сокращении и ликвидации вооружений на основе юридически и политически обязательных многосторонних или двусторонних контролируемых соглашений.
Такая точка зрения преобладает в России. На Западе, однако, с некоторых пор интерпретируют это понятие иначе, подменяя ограничение и сокращение вооружений предсказуемостью и прозрачностью военной деятельности, а также инспекциями. При всей важности этих факторов для укрепления взаимного доверия государств не следует сбрасывать со счетов, кому в первую очередь выгодны мониторинг и другие подобные меры. Конечно, более сильной и напористой в военном отношении стороне, поскольку они позволяют ей не только выявлять уязвимые места более слабой стороны, но и демонстрировать свое подавляющее превосходство, оказывая, таким образом, мощное психологическое давление на нее. Не случайно США, добившись подавляющего военного превосходства, все настойчивее продвигают идеи транспарентности и все меньше интереса проявляют к реальному разоружению и ограничению вооружений.
Становление и эрозия регионального режима КОВ в Европе
Одним их первых многосторонних документов, сыгравших позитивную роль не только в разграничении допустимых и недопустимых средств ведения военных действий, но и в формировании международно-правового контроля над вооружениями, было подписанное в
В современную эпоху наиболее разработанный режим контроля над обычными вооружениями сложился лишь к концу XX века в Евроатлантическом регионе. Его ставили в пример в качестве модели для других частей мира. Однако в результате стремительных геополитических и военно-политических изменений на рубеже XX столетия правовая база режима, фундамент которой составляют Договор об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ), Договор об открытом небе (ДОН) и Венский документ (ВД), стала распадаться. Декларативно участники этих соглашений подтверждают свою готовность к совместному укреплению и обновлению режима в соответствии с новой ситуацией. Но их реальные действия остаются безуспешными, и это ставит на грань упадка всю систему.
Кризис европейских механизмов контроля усугубился по нескольким причинам. Во-первых, затянувшийся застой в этой сфере во многом предопределен противоположными подходами России и ее партнеров по ОДКБ, с одной стороны, и США и членов НАТО – с другой, к вопросам европейской безопасности. США и их союзники, добившись путем расширения Североатлантического альянса подавляющего военного превосходства в Европе, рассматривают проблематику контроля над вооружениями скорее как вспомогательное средство для продвижения своих геополитических интересов на постсоветском пространстве. Приоритетное значение в обеспечении безопасности членов НАТО по-прежнему придается коллективной обороне и стратегии сдерживания. Во-вторых, страны альянса стремятся сохранить свободу рук на случай «реконфигурации сил» и их массированной передислокации в рамках подготовки и проведения односторонних экспедиционных операций, подобных ливийской.
Со своей стороны, Россия считает, что контроль над вооружениями в Европе далеко не исчерпал свой потенциал и в условиях сохранения очагов локальных конфликтов, сокращения СНВ и развертывания ПРО способен сыграть ключевую роль в обеспечении стабильности и неделимой безопасности на континенте. Но для этого необходимо прежде всего устранить возникшие дисбалансы.
Деградация ДОВСЕ
Наиболее выпукло противоречия России и Запада в отношении КОВ проявились в подходах к ДОВСЕ. Этот бессрочный Договор, подписанный странами Организации Варшавского договора (ОВД) и Североатлантического блока на закате холодной войны в
Спору нет, за два десятилетия действия Договора он помог государствам-участникам не только без крупных потрясений пережить масштабные военно-политические и геополитические перемены на континенте, но и позволил осуществить сбалансированное сокращение избыточного количества развернутых вооружений и техники, обеспечить достаточную степень военной прозрачности и предсказуемости. В целом благодаря выполнению ДОВСЕ с 1992 по
В то же время серьезные изъяны ДОВСЕ стали проявляться практически сразу же после его подписания – в силу начавшихся в то время радикальных сдвигов в Европе. Причем уже к моменту вступления Договора в силу (9 ноября
Все это привело к масштабному нарушению баланса в области обычных вооружений в Европе, а договорные механизмы, предназначенные для поддержания баланса сил между двумя военными блоками быстро потеряли жизнеспособность. Так, в результате расширения НАТО максимальные уровни ограничиваемых договором вооружений и техники (ОДВТ) стран, входящих в этот блок, превысили договорные групповые уровни ДОВСЕ почти на 6 тысяч танков, 10 тысяч бронемашин, более чем 5 тысяч артсистем, почти 1500 боевых самолетов и т.д. В результате соотношение потенциальных возможностей соответственно НАТО и России составило по различным категориям от 2,5:1 до 4,2:1 [5]. Но это по договорным квотам. На самом же деле, как будет показано ниже, реальная ситуация для России оказалась гораздо хуже, причем тенденция к ее дальнейшему ухудшению сохраняется по сей день.
Кроме того, резко обострилась так называемая фланговая проблема. Дело в том, что в соответствии с Договором ряд стран ОВД и НАТО в целях исключения опасной концентрации вооружений в районах соприкосновения двух военных блоков обязались соблюдать весьма жесткие ограничения на их развертывание в специально согласованных фланговых зонах. В частности, Россия должна была иметь на флангах – это были в основном Ленинградский военный округ (ЛенВО) и Северо-Кавказский военный округ (СКВО) – не более 1300 танков (из них в регулярных частях только 700 единиц), 1380 (580) боевых бронированных машин (ББМ), 1680 (1280) артсистем. Принимая во внимание обширную территорию российского фланговой зоны, которая после распада СССР и ОВД превратилась для РФ из тылового в приграничный район, установленные уровни оказались для нее слишком низкими. К тому же на постсоветском пространстве, в частности на Кавказе, в 1990-е годы возникли кровопролитные конфликты, показавшие острую необходимость усиления российской военной группировки на флангах. Попытки же России добиться полной отмены положений Договора о фланговых ограничениях не увенчались успехом. В ходе напряженных переговоров в
Вслед за тем благодаря настойчивым дипломатическим усилиям России удалось добиться существенного пересмотра всего ДОВСЕ, итогом чего стало подписание в ноябре
В АДОВСЕ, однако, не удалось ввести прямые ограничения на суммарный военный потенциал стран НАТО и охватить территориальными ограничениями авиацию [6]. Не был решен и ряд проблем, связанных с выполнением Договора, в частности – вопросы, касающиеся размещения «неучтенных и неконтролируемых» обычных вооружений и согласования понятия «существенные боевые силы». Ради достижения компромисса Россия согласилась сохранить явно дискриминационные для нее фланговые ограничения, обязывающие ее не превышать несколько подправленные уровни вооружений в Ленинградском и в Северо-Кавказском военных округах (например, по бронемашинам 2140 единиц), а также взять на себя политические обязательства о выводе войск и техники из Молдовы и Грузии. Тем не менее, считалось, что в целом Соглашение отвечало интересам как России, так и других государств-участников [7].
И все же модернизированный Договор, который мог бы устранить возникшие в Европе дисбалансы и сгладить негативные последствия первого этапа расширения НАТО для безопасности России и европейской стабильности, так и не вступил в силу. Несмотря на ратификацию его Россией в
Свою позицию США и их союзники мотивируют невыполнением Россией их требований о соблюдении давно устаревшего первоначального варианта Договора, а также так называемых Стамбульских – политических, а не юридически закрепленных – обязательств о выводе всех российских войск из Грузии и Молдовы. Кстати, акцент на увязке последнего требования с АДОВСЕ появился в багаже НАТО по настоянию республиканской администрации Дж. Буша–младшего в самом начале ее правления, когда ее наиболее радикальные представители ратовали за выход США из всех соглашений по контролю над вооружениями. Показательно, что смена власти в Вашингтоне не привела к отмене этой увязки.
Между тем в этот же период были реализованы вторая, а затем и третья «волны» расширения НАТО. Они еще больше усложнили военно-политический расклад сил в Европе, окончательно подорвав жизнеспособность уже и адаптированного варианта ДОВСЕ, который «стал все более превращаться в инструмент коллективного контроля над вооруженными силами России и дискриминационных для нее ограничений» [9].
Причем, наращивание и модернизация вооруженных сил альянса в Европе не прекращались. По подсчетам, представленным российской стороной, страны НАТО по состоянию на 1 января 2007 года имели следующие реальные количества ОДВТ («Ограничиваемых Договором вооружений и техники»): 5954 боевых танка, 8591 боевую бронированную машину (ББМ), 7590 артиллерийских единиц. Это на 1254 танка, 2691 ББМ и 1590 артиллерийских единиц больше уровней, установленных в ст. V п. 1 ДОВСЕ [10]. Возникла также реальная возможность размещения в странах, не являющихся участниками ДОВСЕ, любой по численности и боевому составу группировки объединенных вооруженных сил НАТО, не ограниченной режимом ДОВСЕ, и тем самым создания потенциала первого обезоруживающего удара.
Сегодня же группировка НАТО на европейском театре военных действий (ТВД), согласно данным российских военных экспертов (официальной информацией о численности и составе своих обычных вооружений обе стороны в силу отмеченных ниже причин перестали обмениваться), превосходит российскую по танкам почти в 9 раз, по ББМ в 6 раз, артсистемам свыше 4, 5 раз, по самолетам в более чем 5 раз. Конкретно военные силы НАТО и России на западном ТВД насчитывают соответственно 13000 и около 1450 танков, 15000 и 2600 ББМ, 15000 и почти 3200 артсистем, 3800 и 750 боевых самолетов и т.д. Похожее положение сложилось и на Дальнем Востоке, где общие силы США и их союзника Японии превосходят российские по танкам почти в 5 раз, по артсистемам в 3, 85 раза, а по боевым самолетам в более чем 5 раз [11].
Вполне понятно, что в подобных условиях продолжение соблюдения Россией ставшего неравноправным Договора подрывало ее национальную безопасность. Именно поэтому российское руководство пришло к выводу, что уже и адаптированный документ, который так и не вступил в силу ввиду того, что он не был ратифицирован большинством участников, в значительной мере устарел и перестал соответствовать сложившимся в Европе реалиям [12]. Логичным стало решение Москвы в
В целях взаимоприемлемого выхода, Россия предложила западным партнерам согласовать ряд мер, касающихся понижения суммы обычных вооружений и техники стран НАТО, в целях компенсации преимуществ, приобретенных альянсом в результате расширения. Кроме того, Москва высказалась за отмену дискриминационных (фланговых) территориальных подуровней для России, разработку общего понимания термина «дополнительное постоянное размещение существенных боевых сил» и ликвидацию образовавшейся на российских границах «черной дыры» (с точки зрения контроля над вооружениями) в результате неучастия в Договоре стран Балтии и некоторых других государств [14].
Серия последовавших многосторонних неофициальных встреч и двусторонних российско-американских консультаций для прояснения подходов сторон не привела к конкретным результатам. Члены НАТО не проявили готовности учесть российские озабоченности. США выдвинули т.н. пакетное предложение, поддержанное натовцами и предполагающее начало ратификации ДОВСЕ в ответ на несколько «облегченное» закрытие Россией «стамбульского» досье (в заявлении Североатлантического совета 28 марта
В целом, однако, план был неприемлем для России. Это объяснялось главным образом следующими обстоятельствами. Во-первых, натовский документ не предполагал никаких реальных действий стран альянса по ратификации адаптированного Договора. Он только фиксировал их абстрактную готовность продвигать процедуры ратификации АДОВСЕ, причем лишь в обмен на немедленную отмену Россией моратория на выполнение первоначального варианта Договора. Во-вторых, в нем были сохранены необоснованные с точки зрения России требования о выполнении ею т.н. «стамбульских обязательств» о полном выводе ее войск из зон приднестровского, абхазо-грузинского и осетино-грузинского конфликтов. В-третьих, в документе отсутствовали и какие-либо новые рациональные идеи по фланговой проблеме. По этим причинам, отмечалось в заявлении официального представителя МИД РФ 8 декабря
Между тем ситуация еще больше осложнилась после провалившейся попытки Грузии в августе
В мае
1. согласие НАТО на понижение суммы разрешенных уровней и в необходимых случаях наличия ограничиваемых Договором обычных вооружений и техники (ОДВТ) государств-членов альянса стран в целях компенсации потенциала, приобретенного блоком в результате его расширения;
2. ликвидацию «черной дыры», образовавшейся в сфере безопасности на российских границах в результате неучастия в ДОВСЕ ряда новых членов НАТО (Латвии, Литвы, Эстонии, Словении и др.);
3. отмену для России фланговых ограничений, которые не позволяют ей свободно перемещать войска и военную технику по своей территории;
4. разработку общего понимания термина «существенные боевые силы» и проявление сдержанности в размещении таких сил в период до его согласования;
5. скорейшее введение в силу АДОВСЕ или хотя бы его временное применение в течение года – полутора, т.е. времени, которое потребуется для завершения процесса ратификации Договора;
6. начало переговоров о дальнейшей модернизации Договора.
Считая контрпродуктивным включение в этот план вопросов, относящимся к «замороженным конфликтам», Россия, указывалось в документе, могла бы вместе в рамках сбалансированного пакета параллельных действий рассмотреть некоторые меры, связанные с транспарентностью, в том числе применительно к Молдавии и Закавказью с учетом реальной ситуации в соответствующих регионах [16].
Со второй половины
Дальнейшая судьба Договора остается неопределенной. Для восстановления его действия сохраняются серьезные преграды, которые могут не только надолго затянуть этот процесс, но и привести к полному распаду режима КОВ. Общего понимания, в каком направлении следует двигаться в решении этой проблемы, все еще не выработано.
Нет единого мнения на этот счет и среди экспертов – как российских, так и западных. Одни все еще уповают на то, что адаптированный ДОВСЕ при определенной его модернизации и ратификации всеми участниками сможет стать эффективным инструментом поддержания военного баланса в Европе. Целесообразность возобновления действия ДОВСЕ мотивируется ими тем, что механизмы укрепления доверия, такие как прозрачность, инспекции на местах и обмен информацией, повышают предсказуемость и сдержанность. В отсутствие же договора непредсказуемость военного планирования и расходов может повысить вероятность развертывания новой гонки вооружений, в первую очередь на субрегиональном уровне, что, как утверждается, не отвечает интересам европейских стран НАТО. В условиях же нынешних бюджетных затруднений, вызванных глобальным финансово-экономическим кризисом, «старые» члены альянса не смогут поддерживать требуемый уровень обычных вооружений, тем более развертывать новые. Поэтому им предстоит решить, как сохранить оборонные ресурсы, необходимые для удовлетворения настойчивых требований стран Балтии и ЦВЕ о наращивании сил альянса в их субрегионе [18]. То есть ДОВСЕ, в этой интерпретации нужен Европе прежде всего для предотвращения неблагоприятного развития военной обстановки и конфликтов на субрегиональном уровне.
В пользу сохранения ДОВСЕ высказываются и отдельные российские эксперты. Так А. Загорский полагает, что государства – участники ДОВСЕ могли бы договориться продолжать соблюдать свои обязательства по Договору до вступления в силу АДОВСЕ или же до его замены другим соглашением, либо, по крайней мере, продолжать обмен информацией, предусмотренный ДОВСЕ [19].
Другие же пришли к выводу, что возврата ни к ДОВСЕ
В этом с ним согласны и некоторые западные специалисты. «Процесс контроля над обычными вооружениями в Европе может быть возобновлен только на основе нового концептуального подхода, который в той или иной форме заменит идею ратификации адаптированного ДОВСЕ», – указывает видный немецкий политолог В. Цельнер [21]. Другой немецкий специалист Г. Нойнек уточняет, что происходящая революция в военном деле подрывает соглашения по контролю над вооружениями, ориентированные на количественное, а не качественное ограничение, поскольку реальную угрозу стратегической стабильности создают новые виды высокоточного оружия. В этих условиях он считает важным выработать новые формулы стабильности, отражающие как глубокие изменения современного глобализованного мира, так и необходимость ограничения видов оружия, основанных на принципах лазерной, космической технологии и применении роботов. В частности, по его мнению, назрела разработка общеприемлемой концепции превентивного контроля над вооружениями, в которой учитывались бы не только количественные, но и качественные аспекты совершенствования вооруженных сил и их будущее развитие. Целью такого превентивного контроля должно стать предотвращение дорогостоящей и опасной гонки вооружений, основанных на новых технологиях [22].
Ближайшее будущее покажет, в каком направлении станет развиваться диалог вокруг договорного режима ограничения вооружений и военной деятельности в Европе. Ясно одно: отсутствие такого режима серьезно ослабит безопасность и стабильность на континенте.
Договор по открытому небу: луч света в «темном царстве»
На фоне фактического отмирания ДОВСЕ единственным действующим юридически обязательным инструментом контроля военной деятельности в Евро-атлантическом регионе остается Договор по открытому небу (ДОН)
Целями ДОН является содействие большей открытости и транспарентности военной деятельности, а также упрочение безопасности через меры укрепления доверия и стабильности на основе сотрудничества по созданию режима открытого неба [24]. Договор предоставляет 34 государствам-участникам (таково их число на сегодня) право совершать облеты территорий друг друга для наблюдения за подозрительной военной деятельностью в рамках обязательств, принятых в ОБСЕ. Договор содержит согласованные параметры этого режима и используемой аппаратуры наблюдения, регламентирует права и обязанности государств-участников, определяет механизм контроля за его соблюдением. Об эффективности действия ДОН свидетельствует, например, тот факт, что со времени его вступления в силу 1 января
Правда, и здесь выявились объективные дисбалансы и сложности, которые не позволяют утверждать, что будущее ДОН абсолютно безоблачно. Информация, которую получают страны НАТО от России, значительно больше того объема данных, который получает она. Объясняется это, в частности, тем, что суммарная квота наблюдательных полетов стран НАТО больше российской, а их интересы по наблюдению за военной деятельностью локализуются преимущественно на российской территории. Другой проблемной стороной функционирования ДОН является высокая степень его затратности. Решение же натовских государств сэкономить расходы за счет прекращения наблюдательных полетов над территориями государств – участников альянса лишило Россию возможности получать натовскую информацию о таких полетах. Кроме того, в условиях быстрого развития средств дистанционного зондирования, включая использование спутников с фотоаппаратурой сверхвысокого разрешения, применяемых космическими державами, значение Договора постепенно уменьшается.
Важно поэтому, считают в России, найти сообща средства, способствующие выводу ДОН на новый уровень. Сотрудничество в этой сфере позволит сократить материальные и финансовые затраты. Прежде всего, Россия предлагает устранить возникший перекос в информационном балансе. В этих целях она предложила расширить такую форму сотрудничества государств-участников, как проведение совместных наблюдательных полетов. Договоренности о подобном сотрудничестве достигнуты Россией с Великобританией, странами Бенилюкса, Венгрией, Францией и Швецией. Согласно российской точке зрения, имело бы смысл также договориться об обновлении парка самолетов, используемых при облетах, о переходе с применяемой фильмируемой аэрофотоаппаратуры на цифровую и о модернизации наземных комплексов обработки информации.
В свою очередь ряд государств предлагает расширить число участников Договора, а также распространить сферу его применения на такие области, как защита окружающей среды, борьба с терроризмом, предупреждение конфликтов и управление кризисами. В принципе целесообразность таких мер поддерживается многими странами, но их осуществление затягивается, в том числе из-за бюджетных ограничений.
Эрозия Венского документа
Действующие в Европе меры укрепления доверия и безопасности (МДБ) в военной области, хотя и не являются инструментом реального разоружения, могут, однако, создавать благоприятные условия и для режима контроля над вооружениями. Наиболее полно МДБ изложены в Венском документе (ВД) версий 1990, 1992, 1994 и
Делегация РФ на ежегодно проводимых в Вене переговорах по вопросам военной безопасности и контроля над вооружениями в рамках специально созданного для этих целей в
США и их ближайшие союзники по НАТО занимают негативную позицию в отношении российских предложений. Эти страны отрицают необходимость комплексного обновления документа, опасаясь, что это может привести к вскрытию всех его положений и тем самым существенно затруднит его выполнение или даже приведет к потере документа. Поскольку же Запад рассматривает МДБ как ключевое средство поддержания предсказуемости и прозрачности в военной области в Европе, они настаивают на полном и своевременном осуществлении действующих МДБ всеми государствами-участниками ОБСЕ.
К концу первого десятилетия XXI века появились все же признаки более сбалансированного подхода сторон к этой проблеме. 20 ноября
В настоящее время на столе переговоров по модернизации Венского документа находится около двух десятков предложений государств-участников. Внесенные западными странами предложения сфокусированы, как отмечает швейцарский дипломат П. фон Аркс, на «статичных» аспектах военных приготовлений. Речь идет, в частности, о повышении интрузивности и квот инспекций, интернационализации групп инспекторов, снижении порогов для предварительных уведомлений и наблюдений за военными учениями и необычной военной деятельностью [29]. Кроме того, предложения западных стран преследуют цель изъять из других предложений те элементы, которые могли бы дополнительно ограничить свободу действий натовских стран на пространстве ОБСЕ. В свою очередь предложения, внесенные Россией и Белоруссией, направлены на повышение «динамики» и расширение сферы охвата Венского документа: они предполагают новые меры доверия и обмен информацией – применительно к ВМС, трансграничному транзиту войск и вооружений, а также к коалиционной военной деятельности и полувоенным формированиям. Разумеется, участникам переговоров потребуется найти взаимоприемлемый компромисс, в том числе пойти на существенные уступки друг другу. При этом, считает фон Аркс, необходимо будет принять во внимание эволюцию военных доктрин, технологическую модернизацию военной техники, уменьшение численности вооруженных сил многих государств, провести переоценку их военных потенциалов [30].
Одним из позитивных результатов действия Венского документа можно назвать то, что вслед за Европой меры обеспечения военного доверия и безопасности постепенно принимаются странами Азии и Южной Америки. Особенно это важно для Азиатско-Тихоокеанского региона, куда перемещается центр тяжести не только экономической и политической деятельности, но и военных приготовлений. Именно здесь наблюдается наивысший рост оборонных расходов (Китай, Япония, Индия и Саудовская Аравия входят в десятку стран мира с наивысшими военными расходами), происходит наращивание не только ядерного оружия и средств его доставки, но и обычных вооружений, в том числе ультрасовременных. Достаточно напомнить, что половина всех американских авианосцев патрулирует морское пространство Тихого океана. Здесь же в последнее время резко возросла военная напряженность на Корейском полуострове, на Ближнем и Среднем Востоке. На этом фоне в качестве модели возможной нормализации отношений в военной сфере могут служить действующие с 90-х годов прошлого века договоренности между Россией, азиатскими странами СНГ (Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан) и Китаем о создании минимально милитаризованных погранзон, снижении уровня вооружений и вооруженных сил и укреплении мер доверия в приграничных районах.
Еще одним примером успешного распространения МДБ является Южная Америка. В мае
Глобальные механизмы контроля над обычными вооружениями
В отличие от негативной метаморфозы режима КОВ в Евроатлантическом регионе развитие глобального процесса контроля над обычными вооружениями выглядит более стабильным, хотя и в нем очевидны противоречивые тенденции, обусловленные несовпадением интересов государств-участников.
Старейшим юридически обязательным инструментом контроля над вооружениями на глобальном уровне является так называемая Конвенция о «негуманном» оружии (КНО)
Особое значение Россия придает Дополненному (минному) Протоколу II, представляющему собой пример достижения правильного баланса гуманитарных и военных интересов. Он, в частности, не запрещает использование наземных мин, отличных от противопехотных (противотанковые и противотранспортные) в оборонительных целях. Россия выступает за присоединение к Протоколу всех государств. Таковыми пока не являются ряд арабских и африканских стран, например, Алжир, Ангола, Египет, а также Индонезия, КНДР и Мьянма.
В этой сфере действует также Оттавская Конвенция
В
Перекрытию каналов незаконного распространения легкого стрелкового оружия (ЛСО), по которым оно попадает в нелегальный оборот, служит принятая конференцией ООН по ЛСО в Нью-Йорке в июле
Весьма полезным международным инструментом обеспечения транспарентности экспорта вооружений является Регистр обычных вооружений ООН, созданный в
После весьма запутанных переговоров завершена также выработка универсального документа, преследующего цель упорядочить мировую торговлю оружием. Принятый на заседании Генеральной Ассамблеи ООН 2 апреля
* * *
Международный режим контроля над обычными вооружениями трансформируется – развиваясь от сокращения и ограничения вооружений в сторону расширения мониторинга и повышения транспарентности развертывания и дислокации военных сил. Однако контроль, основанный лишь на транспарентности, не сможет обеспечить поддержание необходимого баланса вооружений. Ведь именно наличие такого баланса является важнейшим условием глобальной стабильности и безопасности для всех.
В частности, для восстановления нарушенного равновесия в Европе требуется сокращение и ограничение вооружений стран Североатлантического альянса. К тому же нынешние региональные механизмы, в том числе ДОВСЕ и Венский документ, не затрагивают наиболее важные элементы современного военного баланса – такие как высокоточные системы поражения, беспилотные летательные аппараты, а также информационные системы, обеспечивающие разведку, боевое управление и командование войсками, от которых зависит успех на поле боя. Не учитываются и ударные системы морского базирования, такие как крылатые ракеты и палубная авиация, весьма эффективно применявшиеся в военных конфликтах последних десятилетий. Возрастает роль в военно-стратегическом балансе систем ПРО, предназначенных для перехвата баллистических и крылатых ракет различных классов.
Вернуть европейский режим контроля над вооружениями в русло реального ограничения и сокращения вооружений нельзя без восстановления подорванного баланса сил в Европе. Потребуются не только более активные дипломатические усилия со стороны России, но и эффективное выполнение принятых Россией программ модернизации национальных вооруженных сил и дальнейшее расширение военной деятельности в зоне ОБСЕ. В этом случае у западных партнеров появится реальный стимул к разработке новых договоренностей. Пристального внимания заслуживает и необходимость срочных мер по предотвращению ускоряющейся гонки вооружений в АТР. В ином случае ситуация в регионе может стать неуправляемой и превратиться в реальную угрозу для всего мира.
Примечания:
[1] Гудби Дж., Бувальда П. и Тренин Д. Стратегия стабильного мира. М.: Международные отношения, 2003. С.30-35.
[2] Cм. : Zagorski A. Strength and Weaknesses of the Current Arms Control Regimes and CSBMs. The Future of Conventional Arms Control in Europe. Nomos.Baden Baden.2009, P. 88.
[3] Feulner E. Stop the New START.
[4] Schelling T. C., Halperin M. H. Strategy and Arms Control. New York. Twentieth Century Fund, 1961.P. 2.
[5] Безопасность Европы. Институт Европы РАН. М.: Весь мир, 2011. С. 293.
[6] Там же. С. 278.
[7] См.: Ивашов Л. Г. Нам удалось отстоять российские интересы // Красная звезда. 10 декабря,
[8] См.: Strategic Concept for the Defense and Security of the Members of the North Atlantic Treaty Organization adopted at the NATO Summit in
[9] Антонов А., Аюмов Р. Контроль над обычными вооружениями в Европе – конец режима или история с продолжением? М.: Научные записки ПИР – Центра, №1 (27).С. 3.
[10] См.: Анализ исключительных обстоятельств, относящихся к Договору об обычных вооруженных силах в Европе. (Приложение 1). 5 июня
[11] Дьяченко В., Мусорин В, Остроухов И. и Сосновский М. Паритет невозможен. Национальная оборона №5, май
[12] Антонов А., Аюмов Р. Контроль над обычными вооружениями в Европе – конец режима или история с продолжением? М.: Научные записки ПИР – Центра, №1 (27), с. 36.
[13] Подробнее: см. Документ JCG. DEL/9/07 от 30 мая
[14] См.: Заявление Делегации Российской Федерации на Чрезвычайной Конференции Государств – участников Договора об обычных вооруженных силах в Европе (Приложение 2 к Журналу заседания CFE-EC(07)/JOUR от 12 июня
[15] Ответ официального представителя МИД РФ А. А, Нестеренко на вопрос СМИ в связи с изложенной Советом НАТО позицией по Договору об обычных вооруженных силах в Европе 8.12.
[16] Восстановление жизнеспособности ДОВСЕ: путь вперед (Памятная записка) (Дополнение к Приложению 3 к журналу заседания СКГ JCG.JOUR/693 от 5 мая
[17] Выступление Министра иностранных дел России С. В. Лаврова в рамках «правительственного часа» в Совете Федерации Федерального Собрания Российской Федерации, Москва, 10 октября
[18] Pifer S. NATO, Nuclear Weapons and Arms Control.Brookings Institution. July 2011.www.brookings.edu/papers/2011
[19] Zagorski A. Strength and Weaknesses of the Current Arms Control Regimes and CSBMs. The Future of Conventional Arms Control in Europe. Nomos. Baden Baden.2009, P. 96.
[20] Материалы научно-практической конференции «Евроатлантическое сообщество безопасности: миф или реальность». М.: Российский Совет по международным делам. №3, 2012, с.77.
[21] Zellner W. Conventional Arms Control in
[22] Neuneck G. Conventional Arms Control in
[23] Spitzer H. News From Open Skies. A Cooperative Treaty Maintains Military Transparency.
[24] Treaty on Open Skies signed on 24th March 1992. www.mid.ru/ns-dvbr.nsf
[25] Open Skies Consultative Commission, “Open Skies Treaty observation flights since entry in force, Open Skies Consultative Commission, “Open Skies Treaty observation flights since entry in force, OSCE.RC/15/10, 4 June 2010.
[26] Simonet L. Open Skies: successes and uncertainties of an iconic post-cold war instrument. OSCEMagazine №1, 2012, P.18-21.
[27] Безопасность Европы. Институт Европы РАН. М.: Весь мир, 2011. С.337.
[28] Подробнее см.: Там же. С.337 – 338.
[29] Pierre von Arx
[30] Ibid., p. 11.
[31] Ляховский З. Контроль над обычными вооружениями в Европе и меры по обеспечению доверия в военной области. Ежегодник СИПРИ
[32] Сообщение МИД России для СМИ «О ратификации Протокола по взрывоопасным пережиткам войны (Протокол V), прилагаемого к КНО» от 24 мая
[33] Ежегодник СИПРИ
[34] Выступление Постоянного представителя РФ при ООН В. И. Чуркина на заседании Генассамблеи ООН по пункту повестки дня 94b «Договор о торговле оружием 2.04.2013 г. www.russiaun.ru/news/ga_arms_treaty
Опубликовано на сайте 27/08/2013