Специально для портала «Перспективы»

Андрей Виноградов, Александр Салицкий

XIX съезд КПК: китайская специфика новой эпохи


Виноградов Андрей Олегович – ведущий научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН, кандидат исторических наук; Салицкий Александр Игоревич – главный научный сотрудник Центра проблем развития и модернизации ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН, доктор экономических наук.


XIX съезд КПК: китайская специфика новой эпохи

Китай сегодня – наиболее важный партнер РФ на международной арене, что обусловлено не только ухудшением отношений России со странами Запада, но и сложившейся международной ситуацией в целом. Однако не следует забывать, что это крайне сложный партнер, преследующий в мировой политике свои собственные интересы и умеющий их жестко отстаивать. И эти интересы далеко не всегда и не во всем совпадают с интересами России.


В преамбуле отчетного доклада Си Цзиньпина XIX съезду КПК отмечается, что октябрьский форум китайских коммунистов созван на решающей стадии построения среднезажиточного общества и в ключевой момент вступления социализма с китайской спецификой в новую эпоху. Если убрать патетику, то речь, на наш взгляд, идет о нескольких крупных социально-экономических процессах, сложное переплетение которых составляет суть происходящих перемен.

Во-первых, в хозяйстве Китая продолжается переход с экстенсивных на интенсивные факторы роста и развития. Здесь, в отличие от этапа форсированной модернизации, пришедшейся на годы десятой и одиннадцатой пятилеток (2001‒2010), решающими факторами успеха являются рост производительности труда, экономия сырья и ресурсов, внедрение инноваций. В целом экономика страны справляется с новыми задачами.

Во-вторых, страна переживает этап бурной урбанизации, которую долгое время сдерживали административными мерами. Похоже, что и на этом направлении КНР удается в основном справляться с рядом негативных последствий процесса роста городов, выявляя его положительную роль в деле модернизации и расширения спроса.

В-третьих, вслед за успешной индустриализацией в стране развернулась потребительская и затем экологическая революция – как ответ на возросшие потребности все более взыскательного населения.

Наконец, на новом этапе начался массовый экспорт капитала, в том числе частного, что само по себе является индикатором перехода на интенсивные факторы развития. Инициирован проект Шелкового пояса и пути – долгосрочная программа роста участия Китая в международных делах.

Все это, вместе с вызовами информационного века, накладывается на неравномерность развития огромной страны, диктуя высокие требования к реформам и преобразованиям, на которых сосредоточен доклад Си Цзиньпина.

Благосостояние населения

Содержательно центральное место в докладе заняли социальные вопросы. Но перед тем как к ним перейти, коснемся одного существенного экономического факта.                    

Привычным клише комментариев на китайскую тему за рубежами страны стало «замедление экономики Китая». Такого рода комментарии, по нашему мнению, носят поверхностный характер. Действительно, годовые темпы прироста ВВП в 2012‒2017 гг. понизились с 7,8 до 6,8% (то, что годовой показатель 2017 г. окажется не ниже этой отметки, не вызывает сомнений). Но поквартальная динамика ВВП (за три квартала она составила, соответственно 6,9, 6,9 и 6,8%) позволяет с полным основанием рассматривать 2017 г. как период некоторого ускорения экономического роста, поскольку в 2016 г. он составил 6,7% [Preliminary…].

Противоположная «замедлению» картина выявится более рельефно, если сравнить приросты ВВП в 2012 и 2017 г. в абсолютном выражении. Так, в 2012 г. прирост ВВП (почти достигшего тогда 52 трлн юаней в номинальном выражении) составил 4 трлн юаней. В 2017 г., когда ВВП Китая оказался равным примерно 80 трлн юаней, его годовой прирост (почти 5,5 трлн) существенно перевесит базовый показатель. Суть дела не изменится, если учесть инфляцию (весьма умеренную) и изменение курса юаня к доллару (тоже умеренное) – скорректированный показатель 2017 г. все равно будет выше 5 трлн юаней.

Тезис о «замедлении китайской экономики» не вполне соответствует действительности еще по одной важной причине. Средневысокие (по китайской терминологии) темпы экономического роста в 2015‒2016 гг. были достигнуты в условиях застоя (или даже кризиса, если считать в долларовом выражении) международной торговли, который ослабил экономическую динамику в самом Китае и заметно ослабил – во многих соседних странах. Иными словами, в плохие для всех времена КНР продолжает приближаться к наиболее развитым странам и по уровню развития экономики, и по уровню доходов.

Но вернемся к докладу Си Цзиньпина. Основным противоречием эпохи в нем признано «противоречие между потребностями народа в хорошей (или даже «прекрасной» – мэйхао, 美好) жизни» и «неравномерностью и неполнотой развития» (вспомним советское определение основного противоречия социализма – между постоянно растущими потребностями народа и недостаточным уровнем развития производительных сил) [Отчетный…]. Идеи Си Цзиньпина о «социализме с китайской спецификой новой эпохи» на прошедшем съезде были включены в Устав КПК как идейная основа партии (наряду с идеями Мао Цзэдуна, теорией Дэн Сяопина, важными идеями тройного представительства и научной концепцией развития – последние два положения отражают вклад в идейные основы КПК предыдущих лидеров, Цзян Цзэминя и Ху Цзиньтао). При этом впервые в китайской истории вклад Си Цзиньпина отмечен не только его именем и не только при жизни, но и не дожидаясь его ухода с поста лидера КПК, после первого срока пребывания у власти. Это говорит, конечно, об авторитете нынешнего китайского лидера, но также и о повышенном внимании руководства компартии Китая к социальным проблемам развития общества.

В докладе предлагаются десять мер по решению вышеуказанной проблемы (противоречия).

Во-первых – увеличение доли населения со средним уровнем доходов, то есть того самого среднего класса, доля которого в последнее время в развитых странах постоянно снижается. Увеличение доли среднего класса представляется в Китае «ключом» к «всестороннему построению среднезажиточного общества» и одним из главных путей стимулирования спроса и расширения рынка сбыта товаров внутри страны. Условия для перемещения большего числа людей с низким уровнем доходов в группу населения со средним уровнем доходов предполагается создать путем «оптимизации экономической, производственной, отраслевой и должностной структуры». При этом упор должен делаться на реальный сектор экономики (в рамках широко рекламируемой «реформы сферы предложения»).

Во-вторых – повышенное внимание к уровню жизни так называемых миньгун – рабочих-мигрантов из сельских районов, то есть тех, кто приезжает на заработки из сел в города. По признанию китайских СМИ, склонных занижать соответствующую статистику, число таких людей в последнее время увеличилось с 263 млн человек в 2012 г. до 282 млн ‒ в 2016 г. (рост, на наш взгляд, объясняется не столько ухудшением положения в деревне, сколько либерализацией режима прописки – хукоу – в соответствии с решениями III Пленума ЦК 18-го созыва, прошедшего в 2013 г., и бóльшим охватом этой категории граждан статистикой).

По отношению к рабочим-мигрантам главное – это не столько обеспечить уровень занятости, сколько распространить на них тот уровень социальной защиты, которым пользуются остальные горожане (в сельской местности он намного ниже). То есть обеспечить их медицинским и социальным обслуживанием, предоставить доступ к образованию, включить в рамки пенсионной системы. И таким образом побудить больше тратить, меньше откладывая «на черный день». Это тоже значительный резерв увеличения внутреннего спроса.

Заметим, что в настоящее время минимальная заработная плата в Китае, несмотря на то, что она существенно отличается в различных провинциях, автономных районах и городах центрального подчинения (соответствующее постановление было издано в 2004 г.), вполне сопоставима с уровнем МРОТ в РФ. А в центральных городах – Пекине, Тяньцзине и Шанхае – она даже выше, чем в Москве и Московской области со всеми надбавками (после последнего повышения – более 2000 юаней, или примерно 20 тыс. рублей; в Шанхае – более 2300 юаней).

 В-третьих, на съезде вновь был поднят разговор о том, чтобы ускорить темпы перехода на систему всеобщего пенсионного страхования (в данное время система обязательного пенсионного страхования охватывает лишь работников бюджетных учреждений и государственных предприятий). Старение населения – серьезная проблема, которую в Китае усугубляют стремительная урбанизация (с 2011 г. численность городского населения здесь официально превысила численность сельского) и последствия политики ограничения рождаемости, проводившейся с середины 1970-х годов вплоть до ее фактической отмены на III и V Пленумах ЦК при Си Цзиньпине. Согласно статистике, в конце 2015 г. в Китае проживало 222 млн человек в возрасте 60 лет и старше, на эту возрастную группу приходилось 16,1% населения страны. Понятно, что решение этой проблемы также будет способствовать повышению внутреннего спроса и социальной стабильности.

В-четвертых, в рамках решения Съезда предусматривается полная ликвидация системы зависимости доходов медучреждений от продажи лекарств. Комментаторы подчеркивают, что после отмены действовавшей в течение более 60 лет практики наценок на продаваемые в больницах лекарственные средства доля личных расходов населения в общих расходах на услуги здравоохранения сократилась и составила менее 30%.

В-пятых, предусматривается обеспечение доступа к среднему образованию для большей части новой рабочей силы в городах (имеются в виду уже упомянутые рабочие-мигранты – миньгун).

В-шестых, к 2020 г., когда должно быть построено общество среднего достатка, в Китае предполагается полностью ликвидировать бедность.

В-седьмых – решение экологических проблем, таких как загрязнение воздуха, воды и почвы. Экологические проблемы, как известно, в последние два десятилетия превратились в Китае в серьезную социально-экономическую проблему, представляющую угрозу для стабильности.

В-восьмых ‒ ускоренное строительство жилья с диверсифицированным предложением и страхованием в целях обеспечения каждого жителя страны жильем. Заметим, что уже в 2012 г. Китай по количеству метров жилой площади на человека обогнал Российскую Федерацию. При всех разговорах о приблизительности статистики и относительности измерения «средней температуры по больнице» этот фактор представляется значимым.

В-девятых ‒ осуществление стратегии продовольственной безопасности. Для этого, с одной стороны, предполагается ужесточить контроль и повысить стандарты, с другой – максимально понизить уровень загрязнения для улучшения качества сельскохозяйственного производства.

В-десятых ‒ создание системы услуг по уходу за детьми, матерями и пожилыми людьми.

Перечисленные меры, несмотря на всю сложность их претворения в жизнь и на то, что они отчасти имеют пропагандистский характер, в целом направлены на повышение социальной стабильности и уровня жизни общества. Китай, декларирующий строительство «социализма с китайской спецификой на новом этапе» и «всестороннее построение среднезажиточного общества», является в большей мере социально ориентированным государством, чем сегодняшняя Россия или некоторые государства, которые принято называть «развитыми». И этому не мешает серьезное усиление авторитарности руководства и некоторое «закручивание гаек», предпринимаемое Си Цзиньпином.

Благосостояние населения включает в себя в современном Китае экологию – область, унаследовавшую немало проблем, в том числе от форсированной индустриализации и химизации сельского хозяйства. В отчетном докладе предлагается подходить к решению этих проблем с помощью уже оправдавшего себя принципа «цивилизованного создания окружающей среды». Выделены четыре главных направления работы: развитие «зеленой» экономики, экономия природных ресурсов, защита природных экологических систем и укрепление соответствующей институциональной среды. В стране развернута настоящая экологическая революция, на которую не жалеют средств.

Только в минувшей двенадцатой пятилетке (2011‒2015) на экологические цели было выделено 5 трлн юаней (без малого 800 млрд долл.), причем в 2015 г. объем расходов почти в два с половиной раза превысил уровень 2011 г. В декабре 2013 г. сообщалось о новом масштабном плане улучшения качества воздуха в китайских городах. На реализацию этой программы в 2014‒2017 гг. ассигновано 1,75 трлн юаней (почти 300 млрд долл.) [China faces…]. Цифры говорят сами за себя.

Внешняя политика

В сравнительно небольшом по объему внешнеполитическом разделе (чуть более двух страниц китайского текста) доклада Генерального секретаря ЦК КПК Си Цзиньпина основное внимание было уделено строительству «сообщества единой судьбы человечества» и характеристике международной обстановки в целом. Что касается межгосударственных отношений, то здесь Си Цзиньпин повторил в кратком виде формулировку, предложенную еще на предыдущем съезде его предшественником - Ху Цзиньтао. В соответствии с этой формулировкой, все страны мира делятся для Китая на три вида: крупные страны (даго 大国), сопредельные страны (чжоубянь гоцзя 周边国家) и развивающиеся (фачжаньчжун гоцзя 发展中国家). Изменился только перевод, предлагающийся китайской стороной для первой группы стран. Если в русскоязычной версии доклада Ху Цзиньтао на XVIII съезде КПК (2012) это были «развитые страны», то теперь их перевели как «ведущие страны». В отношении них предусматривается, во-первых, «продвигать координацию и сотрудничество», а во-вторых, «установить такие рамки отношений, в которых они бы развивались в целом стабильно и сбалансированно». Заметим, что задача построения с этими странами «нового типа отношений» больше не ставится. То есть она, видимо, считается выполненной.

В отношениях с двумя другими группами стран формулировки, по сути, не изменились, добавилась только концепция «亲诚惠容» (цинь чэн хуэй жун) по отношению к сопредельным странам, которая переводится как «доброжелательность, искренность, взаимовыгодность и инклюзивность». Заметим, что она содержит тот же иероглиф 惠, что был использован для характеристики этих отношений и в докладе Ху Цзиньтао. Он означает «милость, благодетельствовать, оказывать честь, пожаловать, удостоить», что не совсем равноценно переводу «взаимовыгодность». Кстати, и первый иероглиф, переведенный как «доброжелательность», имеет значение «родственный», так что перевод тоже не совсем точный.

Хотя тематика российско-китайских отношений на съезде не затрагивалась, он дает лишний повод непредвзято взглянуть на современное состояние двустороннего взаимодействия. Откровенные обсуждения с российскими и китайскими коллегами проблем российско-китайских отношений и внешней политики Китая в свете решений XIX съезда КПК показали, что во взаимодействии двух стран, помимо очевидных достижений, существует немалое число проблем. При этом несомненно, что отношения с Китаем сегодня ‒ главное направление внешней политики РФ. Китай является ведущим партнером России как в экономической, так и в политической области.

Происходящее в последние несколько лет определенное приукрашивание состояния, характера и существа российско-китайских отношений, возникшее, по нашему убеждению, прежде всего с подачи китайской стороны, мешает видеть существующие проблемы и находить пути и возможности для их решения. Мифологизация российско-китайских отношений, попытка представить их исключительно в безоблачном свете отнюдь не способствует их развитию в направлении долгосрочного сотрудничества.

Один из примеров подобной мифологизации – характеристика нынешнего этапа как «наилучшего в истории отношений» двух стран, которая одно время присутствовала и в заявлениях высшего руководства РФ. Напомним, что в российской историографии «наилучшим периодом» в отношениях наших стран всегда было принято считать первую половину и середину 50-х годов ХХ в., когда Советский Союз и Китайская Народная Республика были связаны Договором о дружбе, союзе и взаимопомощи. И Советский Союз, в соответствии с буквой и духом этого договора, такую помощь Китаю всемерно оказывал (в КНР она тогда с полным основанием называлась «братской помощью»). Нам кажется, что об этом периоде отношений не стоит забывать (а тем более интерпретировать характер советско-китайских отношений в тот период в духе последующих высказываний Мао Цзэдуна).

Второй миф относительно российско-китайских отношений – это заявления о том, что в 2000-х годах стороны окончательно решили (или «закрыли») вопрос о российско-китайской границе. Действительно, в результате заключения Договора 2001 г. двум сторонам удалось договориться о линии прохождения границы на всех участках, кроме двух островов у Хабаровска. В 2004 г., после проведения размежевания в районе этих островов (имеются в виду острова Тарабаров и Большой Уссурийский), была решена и эта проблема. Однако характер размежевания вызвал неоднозначную реакцию не только со стороны российского населения (посчитавшего, что Россия отдала свои исконные территории китайцам), но и со стороны китайской общественности, до сих пор уверенной, что оба острова должны полностью принадлежать Китаю.

Не стоит забывать и том, что в китайской историографии по-прежнему исходят из позиции, заявленной Мао Цзэдуном в 1964 г., в соответствии с которой Россия в свое время захватила 1,5 млн кв. км китайской территории. Несмотря на то, что в процессе нормализации отношений между нашими странами в 1989 г. было принято решение начать, по словам Дэн Сяопина, «с чистого листа», факт «захвата» Россией огромной территории, которую КНР считает исторически своей, преподносится китайскому населению как «непреложный». И именно в таком ключе изучается в школах и вузах Китая.

Возможно, решению данного вопроса (и снятию соответствующих подозрений российской стороны) могло бы помочь заключение специального договора о границе между нашими двумя странами, в котором стороны заявили бы о том, что существующая граница является окончательной, и подтвердили отсутствие претензий друг к другу. Трактовка российской стороной определенных исторических событий, отличная от позиции китайской стороны, также должна быть зафиксирована документально.

Еще один широко распространяемый миф, часто повторяющийся и с китайской, и с российской стороны, касается совпадения стратегических позиций и интересов России и Китая, вплоть до предложений о заключении военного союза. Тут нужно четко разделять две вещи. Действительно, существует объективное совпадение долгосрочных глобальных интересов наших народов, нуждающихся в мире и развитии, а также в установлении более справедливого порядка в международных делах (включая борьбу за изменение сложившейся мировой финансовой и экономической системы). Однако нельзя не замечать и того, что существуют конкретные (и иногда довольно существенные) различия в позициях двух стран по ряду международных проблем, объясняющиеся их положением и различным местом в системе международных отношений, в том числе в структуре мировой экономики. Не одинаковы и подходы сторон к решению некоторых международных вопросов.

Необходимо не поддаваться магии слов, не заниматься самоуспокоением, а видеть конкретные различия и тщательно с ними работать в пользу сближения позиций и нахождения точек соприкосновения.

Например, когда мы говорим, что «Россия и Китай выступают против попыток отрицания, искажения и фальсификации истории Второй мировой войны и отстаивают ее итоги» [Российско-китайский.., с. 7], не стоит забывать, что не только в ряде западных стран, но и в Китае сегодня активно осуществляется пересмотр истории Второй мировой войны в попытках доказать, что именно Китай понес в ней наибольшие жертвы и внес наибольший вклад в победу над фашизмом и милитаризмом.

Точно так же, когда мы говорим, что «стратегическим консенсусом» двух стран является противодействие международному терроризму, мы не всегда учитываем тот факт, что Россия и Китай вкладывают в понятие международного терроризма разное содержание. В то время как для России это прежде всего ИГИЛ, для Китая главным противником является Исламское движение Восточного Туркестана и другие уйгурские националисты.

То же касается и сотрудничества в сфере безопасности в целом. Например, в опубликованной в январе 2017 г. Белой книге КНР по сотрудничеству в сфере безопасности в АТР в перечне важных для Пекина механизмов в сфере безопасности ШОС занимает предпоследнее место, а структура ШОС по борьбе с терроризмом – РАТС – не упомянута вообще. А одну из первых строчек по важности в списке занимает новый антитеррористический механизм с участием Китая, Афганистана, Пакистана и Таджикистана, который не включает Россию и не связан с ШОС [Российско-китайский.., с. 67].

Подобных примеров можно приводить много – серьезные разногласия существуют и по ситуации на Украине и вопросу принадлежности Крыма, и по событиям в Сирии, и по поводу путей и способов «сопряжения» проектов ЕАЭС и Шелкового пояса и пути и др. В очень многих случаях можно обнаружить различия и в подходе сторон, и в понимании причин и следствий происходящих процессов.

Повторим, это не мешает искать точки соприкосновения, совсем наоборот: только при фиксации различий можно находить то общее, главное, что нас сближает. Китай сегодня – наиболее важный партнер РФ на международной арене, что обусловлено не только ухудшением отношений России со странами Запада, но и сложившейся международной ситуацией в целом. Однако не следует забывать, что это крайне сложный партнер, преследующий в мировой политике свои собственные интересы и умеющий их жестко отстаивать. И эти интересы далеко не всегда и не во всем совпадают с интересами России.

Экономическая экспансия

Официальный Пекин обычно негативно воспринимает понятие «экспансия» применительно к собственной политике. Но факт есть факт: интенсификация экономического роста в Китае, как и в других странах, сопровождается массированным вывозом капитала, вольной или невольной китаизацией окрестностей Поднебесной. В текущем десятилетии вслед за государственными корпорациями на внешние рынки устремились частные инвесторы: их доля в прямых зарубежных инвестициях выросла с 10% в 2010 г. до 40% в 2016 г., когда КНР превратилась в нетто-экспортера капиталовложений, составивших свыше 170 млрд долл.

В этом есть свои минусы: массовый отток капитала из КНР в середине десятилетия нарушил высоко ценимую в Пекине стабильность. После проседания биржевых показателей весной ‒ летом 2015 г. началось снижение курса юаня к доллару, в свою очередь усилившее вывод денег из китайского хозяйства. В 2015‒2016 гг. значительно, на 800 млрд долл., сократились валютные резервы, в результате в ноябре 2016 г. регулятор прибег к дополнительным ограничениям движения капитала. Ситуация постепенно выровнялась, летом 2017 г. возобновился рост курса юаня, стали вновь увеличиваться валютные резервы.

Видимо, сознавая неизбежность крупных транснациональных перемещений китайского капитала, Пекин старается сделать их более плавными и географически более диверсифицированными. Именно в таком контексте можно трактовать инициирование в 2013 г. программы Шелкового пояса и пути. Движение на запад, в том числе в западные регионы самого Китая, являющиеся внутренней, пока еще мало освоенной периферией страны, хорошо укладывается и в геополитические представления, в том числе связывание римленда и хартленда. Выбирай слоты в pin up казино и получай выигрыши моментально на свой кошелек. Понятно желание Пекина сократить разрывы и диспропорции между континентальными и прибрежными регионами, виден и расчет на реализацию мощного потенциала строительного комплекса Поднебесной за пределами страны. Разумеется, в этом движении заметно желание стабилизировать внешнее окружение Китая.

Шелковая программа постепенно набирает темпы: китайская официальная печать с удовлетворением отметила, что за первые восемь месяцев 2017 г. взаимная торговля Китая и ведущих евроазиатских стран «пояса и пути» увеличилась на 40% – до 84 млрд долл., а прямые зарубежные инвестиции КНР на этом направлении составили 9,6 млрд долл., причем их рост был выше предыдущих показателей в Камбодже, Лаосе, Малайзии и России [Сайт Шелкового].

Успешная внешнеэкономическая экспансия и экспорт капитала в наши дни невозможны без соответствующего информационного и политического сопровождения. В этом отношении КНР несколько отстала за годы терпеливого, расчетливого и скромного накопления сил. Вывозу капитала из Китая способствует структурная перестройка экономики страны: в частности, широко развернувшаяся экологическая революция ведет к переносу за рубеж грязных, энергоемких и материалоемких производств, а также отдельных видов трудоемкой промышленности.

Период накопления сил в начале нынешнего века вывел Китай в число мощных производителей строительно-подрядных работ за рубежами страны. Особенно заметно это в странах Африки, где происходил своеобразный размен доступа к местным источникам сырья на новую инфраструктуру. Железные дороги, автомагистрали, аэродромы, спортивные, медицинские, образовательные и культурные объекты, каналы и линии коммуникаций, портовые сооружения и топливные хранилища, электростанции, шахты и прииски – все это и многое другое возводится китайскими организациями в сжатые сроки, за умеренную плату. Немалую роль в китайских программах играет подготовка местных кадров средней квалификации – строителей, техников, механизаторов и т.д. Вузы Китая, в свою очередь, предоставляют бесплатные места выходцам из африканских государств.

Одной из несущих идейных конструкций разворачивающейся китайской экспансии является давно укорененное в международной стратегии этой страны представление о полицентричном мире. Здесь уместно вспомнить теорию «трех миров», в том или ином виде предлагавшуюся Мао Цзэдуном начиная с середины 1940-х годов (в полном виде она была сформулирована Мао в 1973 г. и изложена Дэн Сяопином на сессии Генеральной Ассамблеи ООН в 1974 г.). Тенденция к полицентризму мира, образовавшегося после холодной войны и выглядевшего тогда скорее монополярным, была признана зигзагообразной на XVI съезде КПК (2002 г.) и определена как необратимая на следующем форуме китайских коммунистов в 2007 г. В нынешнем же десятилетии Китай с полным основанием рассматривает себя как сложившийся мощный центр силы. Об отношениях Пекина с Вашингтоном можно говорить как о зародившейся основе биполярности в полицентричной международной политике [Барский, с. 28]. Полицентризм же в трактовке XIX съезда «всесторонне развивается» [Отчетный…].

Странам, вовлеченным в различные форматы совместного развития с КНР, стоит понять, что альтернативных путей активизации международного делового сотрудничества не так уж много. Связи с Китаем, их своевременная критика и совершенствование перспективны уже ввиду набравшего силу научно-технического комплекса Поднебесной, способного преподнести своим партнерам технологии самого высокого уровня, а также по причине умения китайских финансистов изыскивать «длинные» деньги, позволяющие осуществлять долговременные проекты развития, в том числе создания дорогостоящей инфраструктуры.

Включенность России в значительную часть китайских международных проектов, в числе которых, разумеется, «пояс и путь», представляется в целом весьма благоприятным фактором для народнохозяйственных и политических интересов нашей страны. Налицо многочисленные ситуации взаимного интереса и стимулирования – и далеко не только в традиционной топливно-сырьевой области. Перспективное двустороннее сотрудничество охватывает высокотехнологичные проекты в транспортной сфере и логистике, крупные перерабатывающие производства, комплексные схемы взаимодополняющего характера. Помогает и адресность китайской программы: например, регионы верхнего и среднего течения Янцзы ориентируются на сотрудничество с поволжскими регионами РФ [Vision.., c. 32].          Приток китайского капитала в Россию, который теперь вписывается еще и в инфраструктурные проекты Шелкового пояса и пути, только начинается. Несмотря на многочисленные и часто противоречащие друг другу цифры, приводимые официальными чиновниками, прежде всего с российской стороны, реальные китайские инвестиции в РФ продолжают оставаться крайне незначительными. Адаптация этого капитала, его привлечение и контроль на соответствие стратегическим задачам развития России –важное и многообещающее направление, отвечающее развитию интеграционных процессов в Евразийском экономическом союзе. Приобщить китайский фактор к числу интегрирующих в этом объединении – соблазнительная, но отнюдь не простая задача.

Литература:

Барский К.М., Салицкий А.И. Полицентризм современного мира и новая биполярность как возможный сценарий глобального развития // Мир и политика. 2012. № 7 (70).

Отчетный доклад ЦК КПК на XIX съезде // Russian.china.org.cn. 04.11.2017. – URL: russian.china.org.cn/exclusive/txt/2017-11/04/content_41845752.htm (дата обращения: 25.12.2017).

Российско-китайский диалог: модель 2017 / Лузянин С.Г. (рук.) и др.; Чжао Х. (рук.) и др. Российский совет по международным делам. М. 2017.

Сайт Шелкового пояса и пути: eng.yidaiyilu.gov.cn/qwyw/rdxw/40156.htm (дата обращения: 25.12.2017).

China faces $176bn bill to clean up air // The Guardian. 20.12.2013. – URL: theguardian.com/environment/2013/dec/20/china-bill-clean-air-pollution (date of access: 25.12.2017).

National Economy Sustained the Momentum of Stable and Sound Development in the First Three Quarters of 2017 // National Bureuau of Statisctics of China. 19.10.2017. – stats.gov.cn/english/PressRelease/201710/t20171019_1543772.html (English); stats.gov.cn/tjsj/zxfb/201710/t20171019_1543751.html (Chinese) (date of access: 12.12.2017).

Preliminary Accounting Results of GDP for the Second Quarter and the First Half of 2017 // National Bureuau of Statisctics of China. 18.07.2017. – URL: stats.gov.cn/english/PressRelease/201707/t20170718_1514198.html (English): stats.gov.cn/tjsj/zxfb/201707/t20170718_1513926.html (Chinese) (date of access: 12.12.2017).

Vision and Actions on Jointly Building Silk Road Economic Belt and 21st-Century Maritime Silk Road. Beijing: Foreign Languages Press. March 2015.



Опубликовано на сайте 12/01/2018