Избранное в Рунете

Константин Асмолов

Уроки дальневосточного опыта для России Доклад на научно-практической конференции 16.09.2005 г.


Асмолов Константин Валерианович - кандидат исторических наук, сотрудник Центра корейских исследований Института Дальнего Востока РАН.



"Борьба за историю: дальневосточный опыт"
Данный текст будет посвящен анализу того, что в связи с этим делается на Дальнем Востоке для того, чтобы "правильная трактовка истории" прочно овладела массами, оставаясь столпом воспитания патриотизма. Как кореевед по специальности я, в основном, буду анализировать южнокорейский и, в меньшей степени, китайский опыт.
В основном я буду касаться двух основных кампаний - дискуссии между Кореей и Китаем по вопросу истории и принадлежности государства Когурё (история государств, располагавшихся на современной территории КНР, конечно, изучается в КНР как история Китая, однако его попытки представить историю этого региона как только китайскую противоречат исторической правде) и "исков" Кореи и Китая к Японии относительно неправильного освещения событий в японских школьных учебниках (скандалы весны-лета 2001 или весны 2005 года, когда японское министерство образования одобрило несколько новых учебников истории для старших классов, где японская аннексия Корейского полуострова в 1910 г. была названа "легитимной").
 
К вопросу о традиции
Разговор на эту важную тему следует начать с разъяснения того, какое место в дальневосточной традиции "патриотического воспитания" занимает история. На Дальнем Востоке она всегда воспринималась не столько как отражение истинного прошлого, сколько как учебник дидактики: набор позитивных примеров и исторических прецедентов, призванных оправдать существующее положение дел.
Поэтому в отличие от западной научной традиции, на Дальнем Востоке ей отводилось особое место и придавалось практически сакральное значение. Будучи источником сведений о поступках государей, соответствующих или не соответствующих нормам добродетели, история становилась связующим звеном между реальной политикой, с одной стороны, и этикой и моралью, с другой. Органы по составлению государственной истории пользовались вполне ощутимым политическим влиянием, а апелляция к историческому прошлому становилась основным аргументом в политической дискуссии [1] .
Конфуцианское отношение к истории как к орудию воспитания правильной исторической памяти прослеживается по всей Северо - Восточной Азии, но в Корее этот фактор, пожалуй, особенно заметен. Корейцы обладают очень сильным чувством исторической памяти, благодаря которому современные проблемы привычно объясняются наследием прошлых лет [2] . В результате любой исторический вопрос в странах Дальнего Востока имеет почти такое же значение, как и реальные изменения в экономике или политике.
С точки зрения конфуцианца-государственника, "покушение на историю государства" есть серьезное покушение на его идейные основы. Как сказал Мао, "сознание врага и политическая воля его лидеров является гораздо более важной целью, чем тела его солдат". Потому не имеет значения масштаб фальсификации. Важен сам факт "покушения" на историческую правду. Мало кому из тех, кто следит за всплеском недовольства по поводу "искажения истории в японских школьных учебниках", известно, что вызвавший такую бурю учебник выпущен издательством с полумаргинальной репутацией, а количество школ, которые приняли его как основной учебник, составляет меньше одного процента. Из этого можно сделать вывод, что значительная часть таких кампаний направлена не столько против действительной, сколько против потенциальной угрозы, т. к. создает постоянный информационный повод для напоминания о "правильной" трактовке истории.
Так как история используется как козырь в идеологической борьбе [3] , "правильное" представление истории или составление летописи, призванной закрепить на века государственную точку зрения, весьма характерно: существует однозначная и обычно лишенная полутонов государственная трактовка истории, обсуждение и критика которой, мягко говоря, нежелательны. Борьба осуществляется по двум направлениям: распространение "государственной трактовки истории" (для Кореи и Китая речь идет о распространении ее во внешний мир) и противодействие ее искажению.
Хотя в последнее время и в Китае, и в Корее речь идет не о генеральной линии авторитарного общества, а об относительно широком коридоре, в рамках которого достаточно большое число тем является дискуссионным. Дискуссии эти идут достаточно бурно и активно, так как к истории, естественно, примешана политика, однако не затрагивают те элементы государственного мифа, которые являются "священными коровами".
Отдельно хочется отметить отношение государства и общества к "спорным историческим периодам и личностям". Самый яркий пример здесь - выработка отношения к Мао Цзэдуну в современном Китае, когда после периода достаточно жесткой критики его деятельности в выражениях типа "жесточайшая феодально-фашистская диктатура", власть инициировала широкую дискуссию относительно вклада Мао в историю КНР. Обсуждение постановило, что Председатель действительно был неоднозначной фигурой и допустил значительное количество перегибов и ошибок, однако их соотношение с его заслугами перед страной составляет 3:7. Иными словами, Мао можно и нужно критиковать за Большой скачок, народные коммуны и Культурную революцию, однако в остальном он остается выдающимся государственным деятелем и основателем государства. Такой подход кажется мне гораздо более взвешенным, чем то, что творится в нашей стране вокруг имен Ленина и, в особенности, Сталина.
 
Деятельность государства
Кампанию за формирование правильного представления о Корее правительство РК ведет с середины 70-х годов, и средств на нее не жалеет. В разные годы к ее осуществлению были причастны администрация премьер-министра, министерство иностранных дел, национальной безопасности, образования и культуры, не говоря уже об информационных агентствах и иных релевантных учреждениях. С начала 80-х годов в структуре РК появляется специальный орган, ответственный за данную политику и носивший сначала название "Институт развития образования", затем "Центр исследований духовной культуры Кореи" (Хангук чонъсин мунхва ёнгувон, The Academy Of Korean Studies, г. Соннам), который затем был переименован в Академию, ныне называющуюся Академией корееведения или Академией Корейских Исследований. По сути, на плечи института было возложено создание концепции национализма и отбора исторических фактов, призванных пропагандировать славные традиции корейского народа. Только по мере развития гражданского общества функции такого контролирующего органа стали постепенно переходить от государственных органов к общественным организациям.
Институт Духовной Культуры провел серьезную работу по каталогизации национального достояния. Причем, как и в Японии, звание "национальное сокровище ?:" получили не только выдающиеся памятники материальной культуры или природные объекты, но и люди - мастера традиционных ремесел, живописи, каллиграфии и т. п. Под эгидой института был переиздан ряд исторических памятников письменности, а также создана 27-томная "Большая энциклопедия корейской национальной культуры" (1988-1991).
Воспитание правильного отношения к истории неразрывно связывается с уважением к национальным традициям и национальной культуре, защите которой от внешнего влияния, равно как и поощрению традиций вообще, посвящен целый комплекс протекционистских мер, подробное описание которых выходит за рамки данного доклада.
Известно также, что в правление военных спецслужбы вели досье на каждого иностранного журналиста, находящегося в Корее или активно пишущего на корейские темы. В случае, если таковой начинал слишком часто выступать с нежелательной информацией, он или лишался аккредитации, или попадал в черный список лиц. Им не разрешалось давать интервью, приглашать их на какие-либо мероприятия и т. п. В крайнем случае, они просто становились "невъездными". Насколько я знаю, подобная практика существует и в ряде европейских стран, что, в сочетании с Шенгенскими правилами выдачи виз, делающими "невъездного" в одну из стран зоны "невъездным" во все, является прекрасным инструментом "стимулирования" свободы слова.

 

В 1983 г., как бы в ответ на очередные японские учебники истории, правительство Южной Кореи развернуло кампанию сбора средств, на которые был построен Мемориальный музей корейской независимости, так называемый Тоннип Кинёмгван, открытый в 1987 г., в основном посвященный именно борьбе корейского народа за независимость в период японского ига. Можно вспомнить как протесты против посещения государственными чиновниками храма Ясукуни [4] , так и известный скандал весны-лета 2001 года, когда японское министерство образования одобрило несколько новых учебников истории для старших классов, где японская аннексия Корейского полуострова в 1910 г. была названа "легитимной". В ответ 20 граждан РК отрезали себе мизинцы в знак протеста [5] , РК отозвала из Токио своего посла, приостановила все дипломатические контакты с Японией и отменила намеченные ранее учения [6] . Проблема считается настолько важной, что во время последнего скандала по поводу японских школьных учебников премьер-министр РК Ли Хэ Чхан открыто заявил, что "Корея рассматривает допущенные Японией искажения истории как покушение на свой суверенитет".
Впрочем, надо отметить, что уровень этой "ненависти" хорошо режиссируется государством. Так, после южнокорейско-японского саммита в обмен на обещание Коидзуми о безвизовом въезде корейцев в Японию Ро Му Хён обещал сбавить обороты в антияпонской пропаганде, в первую очередь - в вопросе о школьных учебниках истории или о посещении руководителями страны храма Ясукуни, и бурная кампания быстро стихла.
Иным примером южнокорейского подхода к мониторингу истории является правительственная кампания по формированию правильных представлений о Корее за рубежом (Хангук паро аллиги), которую проводят Академия корееведения и Институт по развитию образования в РК, являющийся головным учреждением РК по вопросам формирования учебной политики. Выполняя анализ учебников истории, активисты кампании не только указывают на ошибочные, с их точки зрения, представления о Корее, но и выдвигают предложения о том, как должно описывать тот или иной момент истории, призывают к контактам с корейскими образовательными учреждениями и распространению справочной литературы о Корее за рубежом.
Так, на российском направлении было выполнено несколько аналитических работ, о том, какое место занимает Корея в российских школьных учебниках истории и как с течением времени меняется в них освещение тех или иных событий истории Кореи. При этом авторы подобных "отчетов" не ограничиваются голым анализом, но дополняют его рекомендациями относительно того, какой учебник является более правильным и потому рекомендуемым, и какие темы следовало бы расширить и углубить в дальнейшем.
Нередко такие рекомендации носят весьма навязчивый характер, и в 2004 г. альманах "Российское корееведение" организовал своего рода круглый стол, призванный оценить деятельность данной кампании: положительно оценив саму идею борьбы за формирование правильных представлений об истории страны, российские ученые отметили негативную тенденцию стремления подменить аргументированную оценку тех или иных событий, сложившуюся у российской исторической школы, корейским взглядом на них, который может противоречить сложившемуся российскому.
Сюда же можно отнести мониторинг деятельности историков - корееведов за рубежом, осуществляемый при помощи таких организаций как Корейский фонд или Корейский фонд исследований. Активно раздавая гранты и поощряя исследования по Корее вообще, они не только развивают таким образом позитивный имидж РК, но и стремятся мягко контролировать то, что пишется. Это не значит, что гранты даются под заранее ангажированные тексты. Скорее это значит то, что автор, который пишет "в струе", имеет больше шансов получить деньги, известность, шанс посетить страну и поработать в ней, чем те, кто этого не делает.
Так как серьезный комплекс мер, предпринимаемых государством, практически исключает наличие в стране значительной и немаргинальной прослойки историков, "проповедующих антипатриотические взгляды", то основной корейский способ "борьбы с Минкиными" заключается в том, что публичное высказывание позиции, подобной той, которую позволил себе опубликовать Минкин (в РК такую нишу занимают высказывания о позитивном влиянии Японии на Корею во время колониального господства), равносильно академическому самоубийству. При этом речь идет о реакции истеблишмента, не только но и молодежи. Это весьма напоминает старые советские кампании против диссидентов с важным исключением: инициатором подобной травли выступает не государство, а общество.
Достаточно типичным примером реакции общества последних лет была история с профессором Хан Сын Чжо, который опубликовал статью, подчеркивавшую положительные моменты японской колонизации Кореи, и заявил, что корейцы должны быть благодарны Японии именно потому, что, захватив Корею, она не дала сделать это России.
До самых недавних пор 75-летний Хан был почетным профессором университета Корё и главой общественной организации под названием Ассоциация свободных граждан, однако под шквалом общественной критики, ему пришлось отказаться как от своего профессорского поста, так и от руководства Ассоциацией. Кроме того, всевозможные организации, с которыми был связан Хан, включая университет Корё, также спешно открещиваются от него, как от чумного, и даже извиняются перед гражданами за то, что в их ряды сумел затесаться такой нехороший человек. Надо еще добавить, что "Корё" имеет репутацию националистического учебного заведения, на фоне чего взгляды профессора выглядели особенно неприлично.
Личный сайт профессора подвергся не только хакерским атакам, но и целому потоку оскорблений, поступавших к нему на адрес электронной почты или в гостевую книгу, причем (правда, по непроверенным сведениям) число таких "откликов" в течение недели достигло нескольких тысяч.
Так что случись такое в РК, после подобной статьи Минкин человек был бы немедленно уволен, так как для дирекции газеты держать в штате такого человека значит окончательно испортить отношения с государством и обществом. Общественные организации также отказали бы ему в поддержке, т. к. контакты с ним означали бы для них потерю лица. Студенты бойкотировали бы его лекции, люди перестали бы с ним здороваться, а на двери его квартиры очень скоро обнаружилась бы надпись "Минкин - фашистский прихвостень" поперек копии его статьи или наиболее хлестких цитат из нее.
Но вернемся к корейским реалиям. Так как внутренних врагов в борьбе за историю в стране нет, общественный гнев направлен, в основном, против зарубежных очернителей и может носить характер как массовых митингов у посольств "искажающих историю" стран (закидывание их яйцами бывает достаточно часто), так и, скажем, хакерских атак, которым подвергся сайт японского министерства просвещения.
Еще одна цель таких кампаний - поддерживание должного уровня исторической памяти у молодого поколения, для которого Япония соотносится скорее с анимацией и поп-культурой, чем с ужасами колониального прошлого. Здесь можно провести условную аналогию с российской ситуацией, когда определенная популярность национал-социалистических идей наступила тогда, когда помнящее Великую отечественную войну поколение частично вымерло, а частично сошло с политической сцены, и зверства фашизма перестали быть частью "живой" истории [7] . Дабы образ врага оставался в памяти (насколько это получается, тоже отдельный разговор), "больные темы" периодически раздуваются СМИ, дабы молодежь не забывалась.
При этом интересно то, что судебное преследование за клевету или иные меры воздействия такого типа для Кореи не характерны. Во-первых, это связано с тем, что пресса РК находится под большим контролем государства, и хотя критических материалов в адрес режима хватает, изданий типа "Новой газеты" в РК нет. Кроме того, почтительное отношение к истории в определенной мере поддерживается и властью, и оппозицией. Во-вторых, новые трактовки, с которыми иногда выступают ученые, не могут расцениваться как клевета, ибо отражают точку зрения левого крыла историков и обращают внимание на те известные факты, которые не вписывались в концепцию "правого национализма" военных, однако вполне находят свое место сейчас в рамках левого национализма администрации Ро Му Хёна. Это далеко не та кардинальная перестройка государственного мифа, на которую замахиваются российские ревизионисты от истории.
 
Общественные организации. VANK и его активность
И в Китае, и в Корее борьба за историю осуществляется как по официальным каналам, так и (а в последнее время - в значительной степени) посредством создания общественных организаций, значительная часть которых выглядит не как созданная по указке сверху, а как спонтанный ответ лиц, стоящих на активной гражданской позиции. В Корее такие общественные организации возникают в основном в студенческой среде. Это вызвано целым комплексом причин, главная из которых - традиционный взгляд на студентов как на хранителей общественной нравственности (вспомним ту роль, которую играли южнокорейские студенты в борьбе за демократизацию страны) и хорошо организованные студенческие структуры самоуправления, имеющие в кампусах реальную власть.
Вопрос о финансировании подобных организаций мною изучен недостаточно, но пока могу сказать, что деятельность рядовых активистов действительно осуществляется на общественных началах, в то время как более серьезные проекты осуществляются при поддержке студенческих организаций или полугосударственных научных фондов.
Так, в ответ на проблему Когурё научными кругами Южной Кореи был организован "Комитет совместного противодействия искажению истории Когурё со стороны Китая", председатель которого в марте 2004 г. даже посетил КНДР с целью найти взаимопонимание с северокорейскими коллегами.
Интересно, что многие граждане Южной Кореи, не имеющие никакого отношения к исторической науке или прессе, присоединились к этому движению: принимают активное участие в сборе подписей, проводят пикеты у посольства КНР, рассылают электронную почту, в которой в меру своих способностей на английском языке представляют корейскую точку зрения на этот вопрос. На сайте, посвященном технике оздоровительного дыхания и не имеющем никакого отношения к истории или политологии (www.brainrespiration.com ) , был проведен опрос "Что я сделал для защиты истории Когурё": 36% посетителей сайта, участвовавших в опросе, приняли участие в "движении по сбору подписей", 12% лично отправили электронную почту в ЮНЕСКО с требованием противодействовать политике КНР, 11% участвовали в движении "информирования граждан Кореи о "Северо-восточном проекте"", 3% пытались представить свою точку зрения на развитие корейской нации на других сайтах.
Однако наибольший интерес представляет организация под названием Voluntary Agency Network of Korea. (VANK, что условно можно перевести как к "Агентство добровольных интернет-пользователей Кореи" [8]) , работающая на развитие имиджа Кореи во всем мире при помощи интернета [9] . VANK был основан в 1999 г. на добровольной основе, а сегодня имеет более 12 тыс. членов. Более 70% членов организации - это школьники.
Используя электронную почту или иные формы интернет-коммуникации, члены Агентства действуют как своего рода "кибер-гиды" для иностранцев или представителей корейской диаспоры представляющие им необходимую информацию для того, чтобы они лучше понимали корейский язык и культуру, выстраивая международную дружбу. Однако в основном занимается распространением южнокорейской точки зрения на основные проблемы истории АТР и Корейского полуострова через интернет. Организация, в которую на добровольной основе входят более 12 тыс. студентов и аспирантов, а также значительное количество обычных граждан, занимается поиском ошибочных с точки зрения южнокорейской историографии материалов на сайтах и в учебниках, посвященных истории АТР, распространением информации по корейской истории и т.д.
По словам господина Пак Ки Тхэ, одного из его руководителей VANK , деятельность организации началась после того, как в одном из номеров журнала Lonely Planet (самое продаваемое в мире издание, связанное с туристической индустрией), посвященный Корее материал был помещен под заголовком "Малый Китай". У меня, как и у многих корейских читателей, эта публикация вызвала негодование. И мы направили в редакцию журнала письмо с протестом. Мы написали, что "не пристало весьма популярному в мире и солидному изданию допускать подобного рода выражения".
За шесть лет своей деятельности VANK разместила на специальном сайте свыше 300 искажений исторических фактов, выявленных в различных изданиях и телепрограммах, в том числе в журнале National Geographic и учебниках ряда американских университетов.
Как заявил в интервью KBS руководитель одного из отделов организации Чан Сон Иль, "действуя как обычные граждане через частные веб-сайты, мы можем добиться гораздо большего, чем протесты наших властей. В процессе живого разговора с простыми гражданами других государств "ванковцам" удается дать правильное представление о современной Корее и ее прошлом, исправить ошибочное толкование всего, что касается их страны".
VANK же первой активно отреагировала на "развернутую Пекином кампанию фальсификации фактов, связанных с когурёским периодом корейской истории". В адрес ученых-историков всего мира и представителей международной организации ЮНЕСКО по электронным адресам, находящимся в базах данных университетов и гуманитарных фондов РК. были разосланы сообщения, раскрывающие суть проблемы с изложением корейской точки зрения по проблеме Когурё. Также были подготовлены печатные материалы на английском языке, освещающие историю Когурё, а также открытки с изображением памятника королю Квангэтхо, с чьим именем связаны самые яркие страницы того периода.
В разгар дискуссии лично я получил по электронной почте более дюжины писем практически одинакового содержания: "Дорогой! Я, имярек, член VANK , живущий в Южной Корее. VANK - это негосударственная и добровольная организация, состоящая из учащихся средней и старшей школы, обеспечивающая мир правильной информацией о Корее. Я хотел бы проинформировать Вас о коварных планах Китая исказить историю Когурё". Далее следовало достаточно подробное изложение корейской точки зрения на проблему с просьбой посодействовать решению вопроса в правильном направлении, принять меры и т. п.
Ряд писем напоминал "коллективные воззвания советской интеллигенции" с призывом покарать того или иного диссидента, однако большая их часть скорее напоминала нечто типа "писем советских детей президенту Рейгану" и, судя по стилистике писем, была действительно написана рукой самих отправителей. Другие письма представителей VANK привлекали внимание к "проблеме Японского моря, которое следовало бы называть Восточно-Корейским", или иным попыткам исказить славную историю корейской нации.
Напор таких писем, адресатами которых были как ученые, так и, скажем, издательские компании, был так велик, что принес определенные результаты. Так, им удалось добиться публикации скорректированной информации на целом ряде новостных и туристических сайтов, - например, в результате деятельности VANK, 30 апреля 2003 г. один из крупнейших исторических сайтов http://www.worldhistory.com изменил содержание статьи, посвященной древней истории Кореи, где трактовка событий периода Древнего Чосона основывалась на неверной, по мнению южнокорейских историков, точке зрения, характерной для японской историографии [10] .
 
Уроки дальневосточного опыта для России
Создание в России общественной организации, отчасти занимающей нишу корейского VANK а, представляется мне первоочередной задачей хотя бы потому, что это надо было сделать вчера. Как человек, проникнутый конфуцианской культурой, я оцениваю творящееся сейчас разрушение исторической памяти как очень серьезную угрозу. Историческая традиция народа и связанные с ней "государственные мифы" [11] (наподобие того, которым являются для народа России победы в Великой Отечественной войне) представляются мне чрезвычайно важными для воспитания правильного национального самосознания. Небрежение к этому аспекту может обернуться теми проблемами, с которыми столкнулась сегодняшняя Россия благодаря псевдоисторикам типа Фоменко или Резуна, чья деятельность направлена на систематическое разрушение тех исторических установок, которые являются фундаментом для патриотизма и национальной гордости. Государство должно поддерживать интерес населения к истории как один из способов воспитания патриотизма.
Корейский опыт создания под патронажем государства общественных организаций, занимающихся "борьбой с искажением истории", представляется достаточно интересным. При этом речь идет не только о способности представителей данных организаций вести аргументированные дискуссии, но и об обмене научной информацией, позволяющей пропагандировать русскую историю и исправлять явные ошибки, не навязывая при этом (это, пожалуй, главная ошибка южнокорейцев) свой государственный миф другим государствам.
Естественно, в отличие от Кореи, данная организация должна "защищать историю" от врагов не столько внешних, сколько внутренних, так как в текущей ситуации способности нашей страны эффективно влиять на то, чтобы образ России за рубежом, в том числе и в учебниках истории стран СНГ, был бы благоприятным и лишенным "россиефобии", невысоки. По данному вопросу предлагаю ограничиться аналитической работой и организацией акций протеста только в самых крайних случаях. С другой стороны, официальные заявления такой организации по поводу искажения нашей истории за рубежом весьма важны, так как, в отличие от нот протеста МИДа или заявлений иных государственных структур, они выглядят как протест, исходящий не от режима, а от населения.
Я не готов сейчас говорить о структуре управления данной организацией или придумывать ей конкретное название, но сосредотачиваю свое внимание на том, чем должна заниматься подобная организация и каков должен быть арсенал ее основных методов.
Нам сразу же надо учесть, что по сравнению с Кореей мы отстаем от нее на два-три шага, и первоочередной задачей российского аналога ВАНКА является формирование в нашем обществе того уровня отношения к истории и "боления" за нее, который на Дальнем Востоке существует уже давно. Это связано с целым комплексом причин.
Во-первых, ситуация в современной России усугублена отсутствием национальной идеи и государственной идеологии, которая, заполнив вакуум, образовавшийся после 1991 г., могла бы стать основой для формирования "новой генеральной линии" и дать дав методологию понимания истории, позволяющую выстроить новые государственные мифы "взамен утерянных".
После 91 г. Россия во многом является государством, лишенным четких корней легитимности, и в современном обществе присутствуют две примерно равных тенденции, одна из которых делает Россию наследницей и правопреемницей СССР, в то время как другая пытается перечеркнуть советский период и возвести корни преемственности к Российской империи. В принципе, позитивное зерно есть в обеих этих тенденциях, т. к. и в российском, и в советском прошлом есть достаточно моментов, которыми мы можем гордиться. К тому же, не выходящая за этические рамки дискуссия между "красными" и "белыми", с одной стороны, создает в обществе должный уровень плюрализма, с другой - стимулирует активность историков, защищающих как одну, так и другую точку зрения. И пока не наступил синтез, мы или наша идеология должны как бы поддерживать определенный баланс между "красным" и "белым" элементами, тем более что обе эти тенденции очень *непрочны на излом, - тот СССР и та РИ, к которым эти тенденции апеллируют, к реальности имеют довольно далёкое отношение.
Понятно, что выработка новой исторической линии должна быть свободна от одиозных мифов как советского, так и российского прошлого. Отказ от них позволит новой трактовке выглядеть, как минимум, более объективной.
Однако я сразу же хочу предупредить об опасности национализма - как русского, так и нерусского. В мое понимание истории России входит не только пристальное изучение истории титульной нации, но и внимание к национально-историческим традициям иных народов или отдельных регионов (будь то Кубань или Сибирь), ее составляющих. Изучение национальной истории, с одной стороны, помогает развитию общегосударственного самосознания, с другой - должно служить своеобразным отводным каналом для пресечения попыток ставить историю той или иной нации выше истории всей страны, что создает почву для формирования идеологии сепаратизма, поддерживаемого сторонниками раскола России.
Корейский рецепт во многом построен на наложении патриотизма и национализма, но в отличие от России, Корея является мононациональной страной, и потому для РФ более интересен опыт Китая, где патриотизм трактуется не как лояльность к крови, а как лояльность к стране. Эта тенденция существовала и в более раннее время, и руководство КНР не устает напоминать, что Китай является многонациональной страной и понятие "китайский народ" не тождественно китайцам как наиболее многочисленной нации. Более того, в Китае ханьская нация не является формально титульной нацией [12] , так как, в отличие от европейских языков, в которых для обозначения Китая и китайцев используется единый термин, в китайском языке Китай именуется "Срединным государством", а не государством "Хань".
Во-вторых, постоянное переписывание истории как бы притупило остроту восприятия ее массами, а текущая ситуация ослабила их социальную активность. Это заставляет задать вопрос о том, какова может быть социальная база данного движения. Современное российское студенчество в массе своей политически инертно, и большинство молодежных движений и организаций существует, в основном, при внешней подпитке и на внешней базе. Кроме того, большинство студентов-историков сейчас не настолько хорошо знает отечественную историю, чтобы правильно за нее бороться. В настоящее время более активную гражданскую позицию занимают люди более старшего возраста, многие из которых являются историками-любителями. Однако существующий уровень информационных технологий обеспечивает им как доступ к источникам, так и возможность активно обмениваться информацией и пропагандировать свою точку зрения в интернете, где существует целая сеть таких сообществ, группирующихся вокруг популярных блогов или форумов.
В-третьих, появлению исторического ревизионизма способствует целый ряд факторов, связанных с тем, что существовавшая в СССР система преподавания истории была разрушена. Между тем, хотя она была весьма идеологизирована, особенности марксистско-ленинской картины мира распространяли в массы определенный методологический и источниковедческий аппарат, позволявший желающим критически оценивать ситуацию и делать свои выводы. В современной же школе, например, разрушено единство преподавания гуманитарных дисциплин, в результате чего в головах современных школьников история отпечатывается как сумбур из отдельных событий, в меньшей степени соединенных причинно-следственными связями.
При этом у нас не так много времени. Люди с советской подготовкой, которых можно описать как высококлассных дилетантов, заканчиваются, а качество воспроизводимого человеческого материала нынче отличается. То же относится к коммуникационному барьеру, обусловленному изменением политической ситуации (не обязательно межпоколенческому).
Следствием этой же тенденции является определенная беллетризация истории, в рамках которой как бы стирается разница между учебником истории и историческим романом на ту же тему.
Между тем обучение историческим дисциплинам должно включать в себя знание того аппарата, при помощи которого старшеклассники и студенты смогут при желании понять не только, что происходило, но почему и как это происходило. Здесь многое упирается в качество педагогов, но включить в учебники истории разделы, посвященные источниковедению и методологии исторического исследования, не так уж сложно для тех, кто профессионально этим занимается.
Можно было бы заняться своего рода методологическим просвещением, распространяя в массы навыки источниковедения и историографии вместе с популярным изложением основных приемов демагогии и манипуляции фактами с тем, чтобы интересующаяся историей молодежь (целевая аудитория "ревизионистов") могла бы воспринимать подаваемую ей информацию более критично.
Общественная цензура учебников истории и широкое обсуждение их также должны стать одним из направлений работы российского VANK а. Это может проявляться как в формах общественного контроля, так и в проведении конкурсов на лучший учебник истории, каковые должны воспитывать патриотизм, чувство гордости за свою страну и чувство ответственности за нее. Особенно это касается школьных учебников, которые закладывают основы мировоззрения.
 
Однако, одна из главных задач российского VANK а - ведение "контрпропаганды на информационном поле", осуществляемое с широкой информационной поддержкой СМИ, государственных и общественных структур. Конференции, подобные этой, не должны быть сугубо келейными мероприятиями, а сделанные на них доклады или результаты обсуждения должны быть доступны широкой аудитории не в меньшей (а желательно - в большей) мере, чем точка зрения "исказителей".
Интерес масс к истории, характерный для эпохи перемен, должен быть направлен в определенное русло. Речь идет не столько о том, чтобы зажимать публикации ревизионистов (особенности нашего общества сегодня все равно сделать это не дадут), сколько добиться того, чтобы они прочно заняли нишу маргиналов. Это можно сделать, поощряя публичные дискуссии и написание критических трудов, в которых разгром ошибочной платформы должен быть убедительным, изложенным понятным широкому читателю языком и донесенным до него. Иными словами, мы должны обеспечить перехват инициативы.
Понятно, что наша задача заключается в том, чтобы расширять собственное информационное поле, а не пытаться сокращать информационное поле наших противников, которые только и ждут от "кровавого режима" попыток "заткнуть им рот". Нет тактика должна быть иной: дать им высказаться, а потом корректно и публично разгромить их по всем статьям. Там, где может не помочь классическая критика, могут быть полезны осмеяние и вышучивание.
Однако российскому VANK у надо будет завоевывать позиции не только в электронном, но и в печатном пространстве. Это может иметь форму как разделов в периодической печати, так и публикации книг, носящих характер коллективных трудов, в рамках которых каждый ведет тот раздел, в котором он наиболее компетентен. Если работа, которая сейчас ведется в рамках проекта, пока условно называемого "Антиминкин", действительно завершится выпуском книги, это будет хороший зачин.
Не надо бояться запретных тем, ибо если мы не будем подвергать их объективному анализу, этим будут заниматься ревизионисты, искажая факты в выгодную им сторону. Я думаю, можно издавать достаточно широким тиражом сборники документальных материалов, откомментированных так, чтобы у читателя сразу выстраивалось правильное понимание ситуации и времени, к которым они относятся. И самим поощрять исследования административной системы Рейха или вопросов коллаборационистов, дабы быть более подготовленными и способных бить врага на его поле за счет лучшего знания фактов.
Так как целевая аудитория не гомогенна, резонно говорить о подготовке серии книг различных авторов, отличающихся и деталями оценки тех или иных событий, и стилем изложения, и соотношением научного и популярного компонентов.
Внедрение в массы правильной трактовки истории должно происходить не только на уровне исключительно учебников или популярной литературы в жанре "нон-фикшн". Понимая ситуацию, при которой молодое поколение учит историю не по учебникам или мемуарам, а по блокбастерам, телесериалам или книгам в стиле фантастики/фэнтези, мы должны чрезвычайно активно использовать информационный и индоктринирующий потенциал данных жанров.
Сюда же - поощрение всех мероприятий, которые стимулируют интерес к истории, особенно - "живой" истории. Здесь мне хочется обратить внимание на такое явление, как историческая реконструкция, существующее не только в форме "наполеоники" и фестиваля представителей данного направления в Бородино, но и тех, кто занимается средневековьем или, наоборот, современной военной историей, в том числе на уровне военно-тактических или военно-спортивных игр.
 
Как уже отмечалось, ревизионизм может быть осознанным и неосознанным. И мы должны отделять тех, кто просто интересуется историей и совершает ошибки от незнания фактов или использования неправильной методологии (таких надо просвещать, приглашать на публичные диспуты, снабжать открытой информацией для того, чтобы люди сами могли прийти к правильному выводу), от тех, кто сознательно работает на разрушение исторической памяти нашей страны, нередко прекрасно представляя себе, как все было на самом деле.
Тут надо быть жестче и не давать спуску, и в отношении методов давления замечу только то, что их спектр может быть достаточно широким, но не выходящим открыто за рамки УК РФ. Мы вполне можем взять на вооружение все те методы "ненасильственного сопротивления режиму", которые описаны в разнообразных "инструкциях для будущих участников бархатных революций". Например, в книге Джина Шарпа "От диктатуры к демократии". Замечу, что ряд авторов подобных "инструкций" считает закидывание "очернителей" яйцами, помидорами, тортами и т. п. вполне приемлемым.
Что же касается тактики закидывания противника коллективными письмами, которую VANK ведет подобно рассылке спама, то в российских условиях она и представляется мне допустимой, но менее эффективной, так как а) наш интернет не так развит, как в Корее; б) российская традиция реакции на "письма читателей", мягко говоря, иная.
Как вести себя с историками сопредельных стран, защищающими собственные государственные мифы? Лично я хорошо отдаю себе отчет в том, что человек, который считает себя не представителем советского/российского народа, а гражданином, скажем, Украины как нового и независимого государственного образования, имеет право на свой собственный государственный миф, в рамках которого трактовка событий может противоречить российскому. В этом случае наша задача - не столько пытаться заменить несменяемые установки, сколько вести дискуссию по тем вопросам, которые допускают двоякое толкование или действительно являются спорными трактовками, а также - давать жесткий отпор тем элементам "их мифа", в которых антироссийская позиция сочетается с глубоким уходом от объективных исторических реалий.
 
Кстати, государственное/общественное воздействие на прессу может в чем-то ориентироваться на опыт ФРГ, где на уровне, примерно соответствующем нашему федеральному агентству существует структура, занимающаяся имиджем Германии, созданная, формально, для "обеления" оного имиджа после деяний нацизма. Структура имеет свой бюджет и полномочия, похоже, как минимум, на составление списка "персон нон грата" и связи с пиар-отделами министерств и ведомств.
В качестве важного направления ее работы - отслеживание публикаций о ФРГ в СМИ. Статьи собираются, подшиваются, при необходимости переводятся, на авторов ведётся определённое досье - что и когда писал о стране. Беззубо-миролюбивый тон публикаций о Германии, в частности, наших журналистов объясняется легко - в отношении особо критично настроенных применяются разнообразные меры воздействия, наиболее частыми среди которых являются так называемая "холодная кухня, "кальте кюхе"" (журналист не получает ни одного приглашения, ни одного интервью, ни одной встречи ни в одном федеральном органе власти) и проблемы с визой для иностранцев.
В качестве особо жёсткой меры наказания фигурирует внесение в "чёрный список". А он у ЕС общий с США, Канадой, Японией и целой кучей стран "третьего мира", подписавших с ЕС соглашения из соображений престижа. Хотя это неофициальная мера и применение не разглашается, журналисты в её существование верят свято и ведут себя соответственно. Быть журналистом - международником, въездным только в Монголию, желающих нет.
Что из этого можно сделать у нас? Вариант с визой малоудобен - отказ во въезде в Россию не равнозначен для международника невъезду в ЕС и США, увы. Следует рассматривать как крайнюю меру - в ответ на совсем отмороженность, как Эй-би-си. "Кальте кюхе" - это уже "теплее". Но нужно чётко прописать её полномочия, дабы вход на мероприятия был бы перекрыт действительно плотно. К тому же, с нашими традициями, борясь с критикой слишком легко перекрутить резьбу. Другое дело - откровенное враньё. К примеру, за передёргивания издание попадает в "коричневый список" - не приглашается на несколько мероприятий подряд. За повторное - в "чёрный" и на кухню.
Думаю, что никакими звонками и просьбами исправиться со стороны структуры внесение в списки сопровождаться не должно. Во-первых, не стоит давать повод обвинять в давлении, а главное - даже мой скромный опыт показывает, что главреды неприглашения и отказы отслеживают бдительно, и в случае заинтересованности звонки приходят с их стороны. И главное - не стоит афишировать работу и результаты структуры. Достаточно результатов.
 
Теперь поговорим о том, какие препятствия имеются для ее реализации изложенной концепции и как их вероятно преодолевать:
Во-первых, существует опасение, что в имеющихся условиях такое общественное объединение не может рассчитывать на поддержку государства, т.к. официальная государственная позиция во многом не будет совпадать с его позицией.
Это опасение естественно, однако надо помнить, что по целому ряду вопросов у государства пока нет четко выраженной позиции, и потому скорее вероятен вариант, при котором именно оценка исторических событий, выполненная специалистами Объединения с точки зрения объективной оценки истории будет направлять позицию государства.
Во-вторых, непонятна эффективность системы общественной цензуры и ее рычагов давления, т. к. с формальной точки зрения ревизионисты могут игнорировать ее или опротестовывать в судебном порядке. Здесь, конечно, многое зависит от детального рассмотрения вопроса, какой должна быть система цензуры, - от наблюдательных советов типа Общественной палаты при президенте до кампаний протеста или судебных исков в тех случаях, когда "исторические труды" содержат явную фальсификацию либо опубликованная в них информация может быть трактована как клевета на конкретных лиц, либо содержать призыв к национальной, религиозной или иной розни.
В-третьих, встает вопрос об источниках доступа к СМИ, большая часть которых обычно имеет уже сформированную позицию. Однако дело, скорее в том, что силы, желающие блокировать распространение ревизионизма, в стране есть, и их информационный ресурс достаточно обширен, но в их штате, похоже, нет компетентных специалистов, которые могли бы взять на себя ведение этой проблемы. Поэтому требуется просто организовать нужные контакты и представить такой объем качественного материала, чтобы он без проблем был принят на вооружение.
В-четвертых, отсутствие у составляющих потенциальный костяк объединения историков-любителей профессиональной/формальной подготовки (в т.ч. историография, источниковедение, архивоведение, столь необходимыми для "игры на чужом поле") может стать поводом для критики по принципу "А ты кто такой?". Как мне кажется, эта проблема преодолима как за счет распространения в массах методологических знаний, о которых мы уже говорили, так и посредством привлечения преподавательского состава Вузов или научных работников вплоть до базирования объединения в том или ином профильном учебном заведении, будь то подразделение РАН, не так явно связанное с властями, или Вуз академической направленности.
Наконец, очень важен вопрос о связи с властями и источниках финансирования объединения, поскольку привязка к той или иной структуре неизбежно означает определенный уровень зависимости от нее. Безусловно, на текущий момент объединение, скорее всего, будет проправительственной организацией, однако ряд моментов, которые я обозначил в пункте "во-первых", заставляет меня предположить, что сегодня государство в нас нуждается, а потому может оказывать нам помощь, предоставив высокий уровень свободы.
 
 
Примечания

[1] Пироженко О.
 
[2] В своей статье в журнале «Корус Forum» А.Ланьков хорошо подметил, что если в России никто не пытается связывать неприязнь жителей Москвы к жителям   провинциальной Рязани с тем, что в свое время рязанский князь Олег был союзником татар и выступал против Дмитрия Донского, то в Корее это сделали бы наверняка.
 
[3] Возникает аналогия с современной ситуацией вокруг истории Росси, когда независимая Украина переписывает историю Киевской Руси как историю украинского народа.
 
[4] Здесь, кстати, тоже следует сделать важную ремарку. Хотя и в российской, и корейской прессе он позиционирован как место захоронения японских военных преступников, в действительности он являет собой своего рода мемориал памяти всех японцев, погибших во Второй Мировой (в том числе и осужденных Токийским трибуналом).
 
[5] 20 South Korean men cut off fingers in anti-Japanese protest   // Korea Times, 13.08. 2001.  
 
[6] Следует отметить периодичность возвращения к этой теме - первый раз тема фальсификации истории Кореи в японских школьных учебниках появлялась в 50-х гг. XX века, затем в конце 70-х - начале 80-х гг. и, наконец, в 2001 году.
 
[7] Если «дети войны» успели почувствовать ее хотя бы на уровне неосознанных детских воспоминаний, часто оставляющих не столько рациональный, сколько эмоциональный след, а воспитание «внуков войны» во многом строилось на личном общении с теми, кто ее пережил и все помнил, то поколение «правнуков войны» уже утратило эту «живую передачу» и воспринимает эту войну как что - то безличное, не задевающее их собственную жизнь.
 
[8] Координаты для связи: VANK 605 ho Immanuel Building 372-49, 3-dong Sindang Jung-gu Seoul, KOREA TEL. 82-2-2237-7407   FAX. 82-2-2237-7409 email:  textbook@prkorea.org сайт: http://www.prkorea.org
 
[9] Надо, однако, специально отметить, что Южная Корея в данный момент является страной с наибольшим охватом населения интернетом.
 
[10] Ёнхап, 30.04.2003.
 
[11] «Миф» в данном контексте означает «легендизированный» вариант истории, а не миф как небылицу.
 
[12] И это при том, что на настоящее время кроме ханьцев, составляющих 92% населения КНР, в Китае живут представители 55 национальностей, из которых корейцы занимают 14- е место по численности - 1 млн. 920 тыс. чел.).
 
 
 
 
"Кремль.ORG", 03.10.05

Опубликовано на сайте 01/01/2007